Красное и чёрное - английский и русский параллельные тексты

Julien's agitation became gradually calmed! Prudence emerged to the top.	Мало-помалу возбуждение Жюльена улеглось; начало брать верх благоразумие.
He said to himself like his master Tartuffe whose part he knew by heart:	Он сказал себе, как его учитель Тартюф, - эту роль он знал наизусть:
Je puis croire ces mots, un artifice honn?te.	Невинной шуткой все готов я это счесть.
**************
Je ne me firai point ? des propos si doux,	Но не доверюсь я медовым тем речам,
Qu'un peu de ses faveurs apr?s quoi je soupire	Доколе милости, которых так я жажду,
Ne vienne m'assurer tout ce qu'ils m'ont pudire. Tartuffe, act iv. Scene v.	Не подтвердят мне то, что слышу не однажды...
"Tartuffe, too, was ruined by a woman, and he was as good as most men.... My answer may be shown.... and the way out of that is this," he added pronouncing his words slowly with an intonation of deliberate and restrained ferocity.	"Тартюфа тоже погубила женщина, а ведь он был не хуже других... Мой ответ могут потом показать кому-нибудь, но у нас против этого есть средство, - произнес он с расстановкой, сдерживая подымавшуюся в нем ярость.
"We will begin by quoting the most vivid passages from the letter of the sublime Mathilde."	- Мы с того и начнем, что повторим в нем самые пылкие фразы из письма несравненной Матильды.
"Quite so, but M. de Croisenois' lackeys will hurl themselves upon me and snatch the original away."	Да, но вот четверо лакеев господина де Круазенуа бросаются на меня и отнимают у меня это письмо.
"No, they won't, for I am well armed, and as we know I am accustomed to firing on lackeys."	Ну нет, я хорошо вооружен, и им должна быть известна моя привычка стрелять в лакеев.
"Well, suppose one of them has courage, and hurls himself upon me. He has been promised a hundred napoleons.	Так-то так! Но один из них может оказаться храбрым малым, да ему еще посулят сотню наполеондоров.
I kill him, or wound him, good, that's what they want.	Я его уложу на месте или раню, а им только этого и надо.
I shall be thrown into prison legally. I shall be had up in the police court and the judges will send me with all justice and all equity to keep Messieurs Fontan and Magalon company in Poissy.	Меня тут же сажают в тюрьму, как полагается по закону, я попадаю в руки полиции, правосудие торжествует, и господа судьи с чистой совестью отправляют меня в Пуасси разделить компанию с господами Фонтаном и Магалоном.
There I shall be landed in the middle of four hundred scoundrels.... And am I to have the slightest pity on these people," he exclaimed getting up impetuously!	И я там буду валяться вповалку с четырьмястами оборванцев... И я еще вздумал жалеть этих людей! - вскричал он, стремительно вскакивая.
"Do they show any to persons of the third estate when they have them in their power!"	- А они когда-нибудь жалеют людей из третьего сословия, когда те попадают им в руки?"
With these words his gratitude to M. de la Mole, which had been in spite of himself torturing his conscience up to this time, breathed its last.	И это восклицание было предсмертным вздохом его признательности к г-ну де Ла-Молю, которая все еще невольно мучила его.
"Softly, gentlemen, I follow this little Machiavellian trick, the abb? Maslon or M. Castan?de of the seminary could not have done better.	"Не извольте торопиться, господа дворяне, я отлично понимаю эти ваши макиавеллические хитрости. Аббат Малон или господин Кастанед из семинарии вряд ли придумали бы лучше.

You will take the provocative letter away from me and I shall exemplify the second volume of Colonel Caron at Colmar."	Вы похитите у меня это обманное письмецо, и я окажусь вторым полковником Кароном в Кольмаре.
"One moment, gentlemen, I will send the fatal letter in a well-sealed packet to M. the abb? Pirard to take care of.	Минуточку, господа. Я отправлю это роковое письмо в наглухо запечатанном пакете на хранение к господину аббату Пирару.
He's an honest man, a Jansenist, and consequently incorruptible.	Это честнейший человек, янсенист, и в силу этого он не способен прельститься деньгами - его не подкупишь.
Yes, but he will open the letters.... Fouqu? is the man to whom I must send it."	Да, но только у него привычка вскрывать письма... Нет, я отошлю это письмо к Фуке".
We must admit that Julien's expression was awful, his countenance ghastly; it breathed unmitigated criminality.	Надо сознаться, взор Жюльена был ужасен, лицо его стало отвратительно, оно дышало откровенным преступлением.
It represented the unhappy man at war with all society.	Это был несчастный, вступивший в единоборство со всем обществом.
"To arms," exclaimed Julien.	"К оружию!" - вскричал он.
And he bounded up the flight of steps of the hotel with one stride.	И одним прыжком соскочил с крыльца особняка.
He entered the stall of the street scrivener; he frightened him.	Он ворвался в будку уличного писца, испугав его своим видом.
"Copy this," he said, giving him mademoiselle de la Mole's letter.	- Перепишите! - сказал он, протягивая ему письмо м-ль де Ла-Моль.
While the scrivener was working, he himself wrote to Fouqu?. He asked him to take care of a valuable deposit.	Покуда писец корпел над перепиской, он сам успел написать Фуке: он просил его сохранить этот драгоценный пакет.
"But he said to himself," breaking in upon his train of thought, "the secret service of the post-office will open my letter, and will give you gentlemen the one you are looking for ... not quite, gentlemen."	"Ах, что же это я! - вдруг спохватился он. -Фискальный кабинет на почте вскроет мой пакет и вручит вам то, что вы ищете... Нет, господа!"
He went and bought an enormous Bible from a Protestant bookseller, skillfully hid Mathilde's letter in the cover, and packed it all up. His parcel left by the diligence addressed to one of Fouqu?'s workmen, whose name was known to nobody at Paris.	Он вышел и отправился к некоему книгопродавцу - протестанту; он купил у него огромную Библию и ловко спрятал письмо Матильды под переплетом, затем сдал все это упаковать, и пакет его отправился почтой, на имя одного из работников Фуке, о котором ни одна душа в Париже понятия не имела.
This done, he returned to the H?tel de la Mole, joyous and buoyant.	Когда все это было сделано, Жюльен поспешно вернулся в особняк де Ла-Моль в весьма приподнятом настроении духа.
Now it's our turn he exclaimed as he locked himself into the room and threw off his coat.	"Ну, теперь приступим!" - воскликнул он, запираясь на ключ в своей комнате и скидывая сюртук.

"What! mademoiselle," he wrote to Mathilde, "is it mademoiselle de la Mole who gets Ars?ne her father's lackey to hand an only too flattering letter to a poor carpenter from the Jura, in order no doubt to make fun of his simplicity?" And he copied out the most explicit phrases in the letter which he had just received.	"Мыслимо ли это, мадемуазель, - писал он Матильде, - чтобы дочь маркиза де Ла-Моль через Арсена, лакея своего отца, передала такое соблазнительное письмо бедному плотнику из Юры, без сомнения только для того, чтобы подшутить над его простотой..." Он переписал тут же самые откровенные фразы из полученного им письма.
His own letter would have done honour to the diplomatic prudence of M. the Chevalier de Beauvoisis.	Его письмо сделало бы честь даже дипломатической осторожности шевалье де Бовуази.
It was still only ten o'clock when Julien entered the Italian opera, intoxicated with happiness and that feeling of his own power which was so novel for a poor devil like him.	Было только десять часов; Жюльен, совершенно опьяневший от счастья и упоенный своим могуществом - ощущением, весьма непривычным для бедняка, - отправился в Итальянскую оперу.
He heard his friend Geronimo sing.	Сегодня пел его друг Джеронимо.
Music had never exalted him to such a pitch.	Никогда еще музыка не волновала его до такой степени. Он чувствовал себя богом.
CHAPTER XLIV	XIV
A YOUNG GIRL'S THOUGHTS	РАЗМЫШЛЕНИЯ МОЛОДОЙ ДЕВУШКИ
What perplexity!	Какие муки нерешительности!
What sleepless nights!	Сколько ночей, проведенных без сна!
Great God.	Боже великий!
Am I going to make myself contemptible?	Неужели я дойду до такого унижения?
He will despise me himself.	Он сам будет презирать меня.
But he is leaving, he is going away.	Но он уезжает, уезжает далеко.
Alfred de Musset.	Альфред де Мюссе
Mathilde had not written without a struggle.	Матильде пришлось немало бороться с собой, прежде чем она решилась написать это письмо.
Whatever might have been the beginning of her interest in Julien, it soon dominated that pride which had reigned unchallenged in her heart since she had begun to know herself.	Из чего бы ни возникла ее склонность к Жюльену, она скоро восторжествовала над ее гордостью, которая, с тех пор как она себя помнила, властвовала безраздельно в ее сердце.
This cold and haughty soul was swept away for the first time by a sentiment of passion, but if this passion dominated her pride, it still kept faithfully to the habits of that pride.	Эта надменная и холодная душа впервые была охвачена пламенным чувством. Но хотя это чувство и покорило ее гордость, оно сохранило все повадки гордости.
Two months of struggles and new sensations had transformed, so to speak her whole moral life.	Два месяца непрестанной борьбы и новых, никогда не испытанных ощущений, можно сказать, преобразили весь ее душевный склад.
Mathilde thought she was in sight of happiness.	Матильде казалось, что перед нею открывается счастье.

This vista, irresistible as it is for those who combine a superior intellect with a courageous soul, had to struggle for a long time against her self respect and all her vulgar duties.	Это видение, которое имеет такую безграничную власть над мужественной душой, если она еще к тому же сочетается с высоким умом, долго боролось с чувством собственного достоинства и прописного долга.
One day she went into her mother's room at seven o'clock in the morning and asked permission to take refuge in Villequier.	Однажды в семь часов утра она явилась к матери и стала умолять ее разрешить ей уехать в Вилькье.
The marquise did not even deign to answer her, and advised her to go back to bed.	Маркиза даже не соизволила ничего ответить на это, а посоветовала ей лечь в постель и выспаться.
This was the last effort of vulgar prudence and respect for tradition.	Это была последняя попытка прописного житейского благоразумия и уважения к общепринятым взглядам.
The fear of doing wrong and of offending those ideas which the Caylus's, the de Luz's, the Croisenois' held for sacred had little power over her soul. She considered such creatures incapable of understanding her. She would have consulted them, if it had been a matter of buying a carriage or an estate.	Боязнь сделать дурной шаг или преступить правила, которые у Келюсов, де Люзов и Круазенуа считались священными, не слишком угнетала Матильду; люди этой породы, по ее мнению, неспособны были понять ее; она могла посоветоваться с ними, если бы речь шла о покупке коляски или поместья.
Her real fear was that Julien was displeased with her.	Она, в сущности, страшилась только одного: как бы ее не осудил Жюльен.
"Perhaps he, too, has only the appearance of a superior man?"	А вдруг это ей только так кажется, что он исключительный человек?
She abhorred lack of character; that was her one objection to the handsome young men who surrounded her.	Она презирала бесхарактерность; это-то, в сущности, и претило ей во всех этих милых молодых людях, которые увивались вокруг нее.
The more they made elegant fun of everything which deviated from the prevailing mode, or which conformed to it but indifferently, the lower they fell in her eyes.	Чем больше они, стремясь угодить ей, изощрялись в изящном острословии надо всем, что не принято и что осмеливается уклоняться от моды, тем больше они роняли себя в ее глазах.
They were brave and that was all.	"У них только одно и есть - храбрость, и это все.
"And after all in what way were they brave?" she said to herself.	Да и что это за храбрость? - говорила она себе.
"In duels, but the duel is nothing more than a formality.	- Драться на дуэли? А что такое теперь дуэль? Просто церемония.
The whole thing is mapped out beforehand, even the correct thing to say when you fall.	Все уже заранее известно, даже что надо произнести, когда ты падаешь.
Stretched on the turf, and with your hand on your heart, you must vouchsafe a generous forgiveness to the adversary, and a few words for a fair lady, who is often imaginary, or if she does exist, will go to a ball on the day of your death for fear of arousing suspicion."	Упав на траву, надо приложить руку к сердцу и великодушно простить своего противника, не забыв при этом упомянуть о своей возлюбленной, нередко существующей только в воображении, или, может быть, о такой, которая в тот самый день, когда вас убьют, отправится на бал из страха, как бы о ней чего-нибудь не подумали.

"One braves danger at the head of a squadron brilliant with steel, but how about that danger which is solitary, strange, unforeseen and really ugly."	Они помчатся навстречу опасности во главе эскадрона, с сверкающими саблями наголо - но встретиться один на один с какой-нибудь необычайной, непредвиденной, поистине скверной опасностью?"
"Alas," said Mathilde to herself, "it was at the court of Henri III. that men who were great both by character and by birth were to be found!	"Увы! - говорила себе Матильда. - Только при дворе Г енриха III встречались такие выдающиеся люди, высокие духом и происхождением.
Yes! If Julien had served at Jarnac or Moncontour, I should no longer doubt.	Ах, если бы Жюльен сражался под Жарнаком или Монконтуром, тогда бы я не сомневалась!
In those days of strength and vigour Frenchmen were not dolls.	Вот это были времена доблести и силы, тогда французы не были куклами.
The day of the battle was almost the one which presented the fewest problems."	День битвы был для них днем, когда им меньше всего приходилось задумываться.
Their life was not imprisoned, like an Egyptian mummy in a covering which was common to all, and always the same.	Их жизнь не была наподобие египетской мумии закутана в какой-то покров, для всех одинаковый, неизменный.
"Yes," she added, "there was more real courage in going home alone at eleven o'clock in the evening when one came out of the H?tel de Soissons where Catherine de' Medici lived than there is nowadays in running over to Algiers.	Да, - добавила она, - тогда требовалось больше истинного мужества, чтобы выйти одному в одиннадцать часов вечера из дворца в Суассоне, где жила Екатерина Медичи, чем теперь прокатиться в Алжир.
A man's life was then a series of hazards.	Человеческая жизнь была непрерывной сменой случайностей.
Nowadays civilisation has banished hazard. There are no more surprises.	А теперь цивилизация и префекты не допускают никаких случайностей, ничего неожиданного.
If anything new appears in any idea there are not sufficient epigrams to immortalise it, but if anything new appears in actual life, our panic reaches the lowest depth of cowardice.	Едва только обнаружится какая-нибудь неожиданная мысль, сейчас же на нее обрушиваются с эпиграммами, а уж если в каком-нибудь событии мелькает что-либо неожиданное, нет на свете такой подлости, на которую бы не толкнул нас страх.
Whatever folly panic makes us commit is excused.	До какой бы нелепости мы ни дошли от страха, она уже заранее оправдана.
What a degenerate and boring age!	Выродившийся, скучный век!
What would Boniface de la Mole have said if, lifting his cut-off head out of the tomb, he had seen seventeen of his descendants allow themselves to be caught like sheep in 1793 in order to be guillotined two days afterwards!	Что бы сказал Бонифас де Ла-Моль, если бы, подняв из гробницы свою отрубленную голову, он увидел в тысяча семьсот девяносто третьем году семнадцать своих потомков, которые, как бараны, позволили схватить себя, чтобы отправиться через два дня на гильотину?
Death was certain, but it would have been bad form to have defended themselves and to have killed at least one or two Jacobins.	Они наверняка знали, что идут на смерть, но защищаться, убить хотя бы одного или двух якобинцев считалось, видите ли, дурным тоном.

Yes! in the heroic days of France, in the age of Boniface de la Mole, Julien would have been the chief of a squadron, while my brother would have been the young priest with decorous manners, with wisdom in his eyes and reason on his lips."	Ах, в те героические времена Франции, в век Бонифаса де Ла-Моля, Жюльен был бы командиром эскадрона, а брат мой - юным благонравным священником с целомудрием в очах и вразумлением на устах".
Some months previously Mathilde had given up all hope of meeting any being who was a little different from the common pattern.	Тому назад несколько месяцев Матильда отчаивалась встретить когда-либо человека, который бы хоть немножко отличался от общего шаблона.
She had found some happiness in allowing herself to write to some young society men.	Она придумала себе развлечение: вступить в переписку с некоторыми молодыми людьми из общества.
This rash procedure, which was so unbecoming and so imprudent in a young girl, might have disgraced her in the eyes of M. de Croisenois, the Duke de Chaulnes, his father, and the whole H?tel de Chaulnes, who on seeing the projected marriage broken off would have wanted to know the reason.	Такая предосудительная вольность, такая опрометчивость молодой девушки могли серьезно уронить ее в глазах г-на де Круазенуа, его отца, герцога де Шона, и всей этой семьи, которая, узнав о том, что предполагаемый брак расстраивается, могла бы осведомиться о причинах этого.
At that time Mathilde had been unable to sleep on those days when she had written one of her letters.	Матильда даже иной раз не спала в те дни, когда отваживалась написать кому-нибудь письмо.
But those letters were only answers.	Но ведь ее письма тогда были только ответами.
But now she ventured to declare her own love.	А здесь она сама осмелилась написать, что любит.
She wrote first (what a terrible word!) to a man of the lowest social grade.	Она написала сама, первая (какое ужасное слово!), человеку, занимающему самое последнее место в обществе.
This circumstance rendered her eternal disgrace quite inevitable in the event of detection.	Стань этот поступок известен, это, безусловно, опозорило бы ее навеки.
Who of the women who visited her mother would have dared to take her part?	Никто из женщин, бывающих у ее матери, не осмелился бы стать на ее сторону!
What official excuse could be evolved which could successfully cope with the awful contempt of society.	Да и что можно было бы придумать для ее оправдания, чтобы они могли повторить это и ослабить удар ужасающего презрения гостиных?
Besides speaking was awful enough, but writing!	Ведь даже вымолвить такое признание - и то было бы ужасно; а написать!
"There are some things which are not written!" Napoleon had exclaimed on learning of the capitulation of Baylen.	"Есть вещи, которых не пишут!" - вскричал Наполеон, узнав о капитуляции при Байлене.
And it was Julien who had told her that epigram, as though giving her a lesson that was to come in useful subsequently.	И ведь как раз Жюльен и рассказал ей об этой фразе, точно он заранее хотел преподать ей урок.
But all this was comparatively unimportant, Mathilde's anguish had other causes.	Но все это еще были пустяки; мучительные опасения Матильды проистекали из других причин.

Forgetting the terrible effect it would produce on society, and the ineffable blot on her scutcheon that would follow such an outrage on her own caste, Mathilde was going to write to a person of a very different character to the Croisenois', the de Luz's, the Caylus's.	Невзирая на то, какое ужасное впечатление могло все это произвести на общество, какой несмываемый позор и презрение грозили ей, - ибо она оскорбляла свою касту, - Матильда решилась написать человеку совсем иной породы, нежели все эти Круазенуа, де Люзы, Келюсы.
She would have been frightened at the depth and mystery in Julien's character, even if she had merely entered into a conventional acquaintance with him.	Г лубина, непостижимость натуры Жюльена могли испугать даже при самых обычных отношениях с ним.
And she was going to make him her lover, perhaps her master.	А она собиралась сделать его своим возлюбленным, быть может, своим властелином.
"What will his pretensions not be, if he is ever in a position to do everything with me?	"Кто знает, какие у него появятся притязания, если я когда-нибудь окажусь в его власти?
Well! I shall say, like Medea: Au milieu de tant de p?rils il me reste Moi."	Ну что ж, мне придется тогда сказать себе, как говорила Медея: "Средь всех опасностей что ж ныне мне осталось? - Я - я сама!"
She believed that Julien had no respect for nobility of blood.	"У Жюльена нет никакого уважения к благородству крови, - думала она.
What was more, he probably did not love her.	- Хуже того, может быть, он даже вовсе и не влюблен в меня!"
In these last moments of awful doubt her feminine pride suggested to her certain ideas.	В эти мучительные минуты ужасных сомнений ее стали преследовать мысли о женской гордости.
"Everything is bound to be extraordinary in the life of a girl like me," exclaimed Mathilde impatiently.	"Все должно быть необычно в судьбе такой девушки, как я!" - вскричала однажды разгневанная Матильда.
The pride, which had been drilled into her since her cradle, began to struggle with her virtue.	И тогда гордость, которая была взлелеяна в ней с колыбели, восстала против добродетели.
It was at this moment that Julien's departure precipitated everything. (Such characters are luckily very rare.)	В эту минуту отъезд Жюльена внезапно ускорил ход событий. (Такие натуры, к счастью, весьма редки.)
Very late in the evening, Julien was malicious enough to have a very heavy trunk taken down to the porter's lodge. He called the valet, who was courting mademoiselle de la Mole's chambermaid, to move it.	Вечером, уже совсем поздно, Жюльену пришло в голову схитрить: он распорядился отнести свой дорожный сундук в швейцарскую и поручил это лакею, который ухаживал за горничной м-ль де Ла-Моль.
"This manoeuvre cannot result in anything," he said to himself, "but if it does succeed, she will think that I have gone."	"Может быть, эта хитрость ни к чему и не поведет, - сказал он себе, - но если она удастся, Матильда подумает, что я уехал".
Very tickled by this humorous thought, he fell asleep.	И он уснул, очень довольный своей проделкой.
Mathilde did not sleep a wink.	Матильда не сомкнула глаз.
Julien left the h?tel very early the next morning without being seen, but he came back before eight o'clock.	На другой день Жюльен спозаранку ушел из дому, никем не замеченный, но вернулся, когда еще не было восьми часов.
He had scarcely entered the library before M. de la Mole appeared on the threshold.	Едва он вошел в библиотеку, как в дверях появилась м-ль де Ла-Моль.
He handed her his answer.	Он передал ей свой ответ.

He thought that it was his duty to speak to her, it was certainly perfectly feasible, but mademoiselle de la Mole would not listen to him and disappeared.	Он подумал, что ему следовало бы что-то сказать ей - более удобный момент трудно было бы и выбрать, - но м-ль де Ла-Моль не пожелала его слушать и исчезла.
Julien was delighted. He did not know what to say.	Жюльен был в восторге, ибо он не знал, что ей сказать.
"If all this is not a put up job with comte Norbert, it is clear that it is my cold looks which have kindled the strange love which this aristocratic girl chooses to entertain for me.	"Если только все это не шутка, которую они затеяли сообща с графом Норбером, ясно как день, что именно мои невозмутимо холодные взгляды, они-то и зажгли эту диковинную любовь, которую эта знатная девица вздумала питать ко мне.
I should be really too much of a fool if I ever allowed myself to take a fancy to that big blonde doll."	Я оказался бы непозволительно глуп, если бы когда-нибудь позволил себе увлечься всерьез этой долговязой белобрысой куклой".
This train of reasoning left him colder and more calculating than he had ever been.	Это умозаключение привело к тому, что он почувствовал себя таким холодным и расчетливым, каким никогда в жизни не был.
"In the battle for which we are preparing," he added, "pride of birth will be like a high hill which constitutes a military position between her and me.	"В сражении, которое сейчас готовится, -продолжал он, - ее дворянская гордость будет своего рода пригорком - военной позицией между мной и ею.
That must be the field of the manoeuvres.	Вот по нему-то и надо бить.
I made a great mistake in staying in Paris; this postponing of my departure cheapens and exposes me, if all this is simply a trick.	Я преглупо поступил, оставшись в Париже. Эта оттяжка с отъездом унижает меня, ставит меня в невыгодное положение, если, конечно, это не что иное, как комедия.
What danger was there in leaving?	А чем бы я рисковал, если бы уехал?
If they were making fun of me, I was making fun of them.	Вышло бы, что и я насмеялся над ними, в случае если они насмехаются надо мной.
If her interest for me was in any way real, I was making that interest a hundred times more intense."	А если она действительно сколько-нибудь интересуется мной, то ее интерес ко мне только вырос бы от этого во сто раз".
Mademoiselle de la Mole's letter had given Julien's vanity so keen a pleasure, that wreathed as he was in smiles at his good fortune he had forgotten to think seriously about the propriety of leaving.	Письмо м-ль де Ла-Моль до такой степени приятно польстило тщеславию Жюльена, что хоть он и посмеивался, не решаясь поверить тому, что произошло, но ему и в голову не пришло серьезно подумать, как уместен был бы его отъезд.
It was one of the fatal elements of his character to be extremely sensitive to his own weaknesses.	Он был чрезвычайно чувствителен к своим промахам, - это была злосчастная черта его характера.
He was extremely upset by this one, and had almost forgotten the incredible victory which had preceded this slight check, when about nine o'clock mademoiselle de la Mole appeared on the threshold of the library, flung him a letter and ran away.	На этот раз он до такой степени огорчился, что у него чуть ли не вылетела из памяти необычайная победа, предшествовавшая этой маленькой неудаче, когда вдруг, часов около девяти, на пороге библиотеки появилась м-ль де Ла-Моль, бросила ему письмо и убежала.

"So this is going to be the romance by letters," he said as he picked it up.	"Похоже, что это будет роман в письмах, -промолвил он, поднимая письмо.
"The enemy makes a false move; I will reply by coldness and virtue."	- Неприятель делает вероломную вылазку, ну, а я пущу в ход холодность и добродетель!"
He was asked with a poignancy which merely increased his inner gaiety to give a definite answer.	У него просили определенного ответа, при этом с таким высокомерием, что его это развеселило.
He indulged in the pleasure of mystifying those persons who he thought wanted to make fun of him for two pages, and it was out of humour again that he announced towards the end of his answer his definite departure on the following morning.	Он доставил себе удовольствие и исписал целых две страницы, дурачась над людьми, которым вздумалось издеваться над ним, и в конце письма забавы ради прибавил, что уезжает завтра рано утром.
"The garden will be a useful place to hand her the letter," he thought after he had finished it, and he went there. He looked at the window of mademoiselle de la Mole's room.	Окончив письмо, от тут же подумал: "Отдам ей в саду". Он вышел в сад и поглядел на окна комнаты м-ль де Ла-Моль.
It was on the first storey, next to her mother's apartment, but there was a large ground floor.	Комната ее помещалась во втором этаже, рядом с апартаментами матери, но под ними были большие антресоли.
This latter was so high that, as Julien walked under the avenue of pines with his letter in his hands, he could not be seen from mademoiselle de la Mole's window.	Второй этаж был расположен так высоко, что Жюльена, который с письмом в руках прогуливался по липовой аллее, нельзя было увидеть из окна м-ль де Ла-Моль.
The dome formed by the well clipped pines intercepted the view.	Его совершенно закрывал свод из липовых деревьев, подстриженных с необыкновенной тщательностью.
"What!" said Julien to himself angrily, "another indiscretion!	"Да что это я! - вдруг с досадой подумал Жюльен. - Какая опять неосторожность!
If they have really begun making fun of me, showing myself with a letter is playing into my enemy's hands."	Если все это задумано нарочно, чтобы посмеяться надо мной, - расхаживать тут, на виду, с письмом в руке - значит помогать моим неприятелям".
Norbert's room was exactly above his sister's and if Julien came out from under the dome formed by the clipped branches of the pine, the comte and his friend could follow all his movements.	Комната графа Норбера находилась как раз над комнатой его сестры, и стоило только Жюльену выйти из-под зеленого свода подстриженных лип, граф и его друзья могли отлично наблюдать за всеми его движениями.
Mademoiselle de la Mole appeared behind her window; he half showed his letter; she lowered her head, then Julien ran up to his own room and met accidentally on the main staircase the fair Mathilde, who seized the letter with complete self-possession and smiling eyes.	Мадемуазель де Ла-Моль появилась у своего окна. Он показал ей уголок письма, она кивнула. Жюльен бегом бросился к себе наверх и вдруг на парадной лестнице столкнулся лицом к лицу с прелестной Матильдой, которая совершенно спокойно выхватила у него из рук письмо и посмотрела на него смеющимися глазами.
"What passion there was in the eyes of that poor madame de R?nal," said Julien to himself, "when she ventured to receive a letter from me, even after six months of intimate relationship!	"Сколько чувства бывало в глазах бедняжки госпожи де Реналь, - подумал Жюльен, - когда уже спустя полгода после того, как мы стали близки друг другу, она так робко брала у меня из рук письмо.

I don't think she ever looked at me with smiling eyes in her whole life."	Мне кажется, она ни разу в жизни не смотрела на меня смеющимися глазами".
He did not formulate so precisely the rest of his answer; was he perhaps ashamed of the triviality of the motive which were actuating him?	Он не пытался довести свою мысль до конца и найти ей объяснение; быть может, он устыдился суетности своих побуждений.
"But how different too," he went on to think, "are her elegant morning dress and her distinguished appearance!	"Но какая же, однако, разница, - не унималась мысль, - и в изяществе утреннего туалета и в изяществе манер!
A man of taste on seeing mademoiselle de la Mole thirty yards off would infer the position which she occupies in society.	Всякий человек со вкусом, увидев Матильду на расстоянии тридцати шагов, сразу поймет, к какому классу общества принадлежит эта девушка.
That is what can be called a specific merit."	Вот уж это у нее действительно бесспорное достоинство".
In spite of all this humorousness, Julien was not yet quite honest with himself; madame de R?nal had no marquis de Croisenois to sacrifice to him.	Так, пошучивая, Жюльен все-таки не признавался себе до конца в своей мысли: ведь у г-жи де Реналь не было маркиза де Круазенуа, которым она могла бы для него пожертвовать.
His only rival was that grotesque sub-prefect, M. Charcot, who assumed the name of Maugiron, because there were no Maugirons left in France.	Единственным его соперником был этот гнусный помощник префекта г-н Шарко, который называл себя де Можироном, потому что никого из Можиронов в живых не осталось.
At five o'clock Julien received a third letter. It was thrown to him from the library door.	В пять часов дня Жюльен получил третье письмо: ему бросили его с самого порога библиотеки.
Mademoiselle de la Mole ran away again.	И опять м-ль де Ла-Моль сразу убежала.
"What a mania for writing," he said to himself with a laugh, "when one can talk so easily.	"Какая страсть к переписке! - смеясь, подумал Жюльен. - Так просто было бы поговорить друг с другом!
The enemy wants my letters, that is clear, and many of them."	Ясно, неприятель желает заполучить мои письма, да побольше!"
He did not hurry to open this one.	Он, не торопясь, распечатал письмо.
"More elegant phrases," he thought; but he paled as he read it.	"Опять красивые фразы..." - подумал он, но, пробежав письмо глазами, он побледнел.
There were only eight lines.	В нем было всего восемь строк:
"I need to speak to you; I must speak to you this evening. Be in the garden at the moment when one o'clock is striking.	"Мне надо поговорить с вами, мне необходимо поговорить с вами сегодня же вечером: как только пробьет час ночи, выходите в сад.
Take the big gardeners' ladder near the well; place it against my window, and climb up to my room.	Возьмите большую лестницу садовника, у колодца, подставьте ее к моему окну и поднимитесь ко мне.
It is moonlight; never mind."	Теперь полнолуние, светло - но все равно".
CHAPTER XLV	XV
IS IT A PLOT?	А ЭТО НЕ ЗАГОВОР?
Oh, how cruel is the interval between the conception and the execution of a great project.	О, сколь мучителен промежуток времени, отделяющий смелый замысел от его выполнения!

What vain fears,	Сколько напрасных страхов!
what fits of irresolution!	Сколько колебаний!
It is a matter of life and death-even more is at stake honour!-Schiller.	На карту ставится жизнь - более того, много более, честь! Шиллер
"This is getting serious," thought Julien, "and a little too clear," he added after thinking a little. "Why to be sure!	"Дело принимает серьезный оборот, - подумал Жюльен - И что-то уж чересчур недвусмысленный... - добавил он после некоторого раздумья - Как же так?
This fine young lady can talk to me in the library with a freedom which, thank heaven, is absolutely complete; the marquis, frightened as he is that I show him accounts, never sets foot in it.	Эта прелестная девица может поговорить со мной в библиотеке, и, слава тебе господи, совершенно свободно, ибо маркиз, который боится" как бы я к нему не пристал со счетами, никогда сюда не заглядывает.
Why! M. de la Mole and the comte Norbert, the only persons who ever come here, are absent nearly the whole day, and the sublime Mathilde for whom a sovereign prince would not be too noble a suitor, wants me to commit an abominable indiscretion.	Г оспожа де Ла-Моль и граф Норбер -единственные лица, которые могут сюда войти, но их целыми днями дома нет, и нет ничего проще проследить момент их возвращения домой, - и великолепная Матильда, руки которой счастлив был бы удостоиться какой-нибудь наследный принц, желает заставить меня пойти на такую чудовищную неосторожность!
"It is clear they want to ruin me, or at the least make fun of me.	Ясно: меня хотят погубить или по меньшей мере сделать из меня посмешище.
First they wanted to ruin me by my own letters; they happen to be discreet; well, they want some act which is clearer than daylight.	Сначала они рассчитывали проделать это с помощью моих писем, но письма эти оказались слишком осторожными. Теперь они хотят толкнуть меня на такой шаг, который выдаст им меня с головой.
These handsome little gentlemen think I am too silly or too conceited.	Похоже, что эти любезные господа считают меня отменным дураком или уж невесть каким фатом.
The devil!	Черт возьми!
To think of climbing like this up a ladder to a storey twenty-five feet high in the finest moonlight.	Ночью сейчас светло, как днем, луна светит вовсю, а я должен лезть по лестнице в бельэтаж на вышину в двадцать пять футов!
They would have time to see me, even from the neighbouring houses.	Да меня тут же из соседних домов заметят.
I shall cut a pretty figure to be sure on my ladder!"	Нечего сказать, хорош я буду на этой лестнице!"
Julien went up to his room again and began to pack his trunk whistling.	Жюльен пошел к себе и, насвистывая, стал укладывать свой дорожный сундук.
He had decided to leave and not even to answer.	Он решил даже не отвечать Матильде.
But this wise resolution did not give him peace of mind.	Однако это мудрое решение не принесло ему душевного покоя.
"If by chance," he suddenly said to himself after he had closed his trunk, "Mathilde is in good faith, why then I cut the figure of an arrant coward in her eyes.	"А что, если вдруг, - промолвил он, уже закрыв свой сундук, - все это у Матильды всерьез? В таком случае я окажусь в ее глазах презреннейшим трусом.

I have no birth myself, so I need great qualities attested straight away by speaking actions-money down-no charitable credit."	Я не могу похвастаться происхождением, мне надо обладать подлинными достоинствами, наличными, не такими, которые основываются на всяких там милых предположениях, а такими, что говорят сами за себя, поступками".
He spent a quarter-of-an-hour in reflecting.	Он стал прохаживаться взад и вперед по своей комнате; прошло примерно четверть часа.
"What is the good of denying it?" he said at last.	"Ну что там толковать? - сказал он наконец.
"She will think me a coward.	- Ясно, что она сочтет меня трусом.
I shall lose not only the most brilliant person in high society, as they all said at M. the duke de Retz's ball, but also the heavenly pleasure of seeing the marquis de Croisenois, the son of a duke, who will be one day a duke himself, sacrificed to me. A charming young man who has all the qualities I lack. A happy wit, birth, fortune....	И я лишу себя не только самой блестящей красавицы высшего света - так ведь они говорили там на бале, у герцога де Реца, - но лишу себя и несказанного наслаждения видеть, как мне жертвуют маркизом де Круазенуа, сыном герцога и будущим герцогом, таким бесподобным молодым человеком, а ведь у него все преимущества, которых у меня нет, изящное остроумие, знатность, богатство...
"This regret will haunt me all my life, not on her account, 'there are so many mistresses!... but there is only one honour!' says old don Di?go.	Всю жизнь меня потом будет грызть раскаяние -не из-за нее, конечно, - мало ли на свете красоток! ...Но честь у нас одна! - как говорит старый дон Диего.
And here am I clearly and palpably shrinking from the first danger that presents itself; for the duel with M. de Beauvoisis was simply a joke.	И вот сейчас я совершенно явно, несомненно отступаю перед первой же опасностью, которая встречается на моем пути. Потому что дуэль с господином де Бовуази - это была просто забава.
This is quite different.	А тут совсем другое дело.
A servant may fire at me point blank, but that is the least danger; I may be disgraced.	Меня может подстрелить, как воробья, какой-нибудь лакей, и это еще не самое страшное, - меня могут опозорить".
"This is getting serious, my boy," he added with a Gascon gaiety and accent.	"Да, голубчик, это дело нешуточное! -молодцевато, гасконским говорком добавил он.
"Honour is at stake.	- Речь идет о твоем добром имечке.
A poor devil flung by chance into as low a grade as I am will never find such an opportunity again.	Никогда уж тебе, бедному малому, заброшенному злосчастной судьбой на самое дно, не представится другого такого случая.
I shall have my conquests, but they will be inferior ones...."	Может, еще когда и будут удачи, да не такие!?"
He reflected for a long time, he walked up and down hurriedly, and then from time to time would suddenly stop.	Он долго раздумывал, расхаживая взад и вперед быстрым шагом и время от времени круто останавливаясь.
A magnificent marble bust of cardinal de Richelieu had been placed in his room. It attracted his gaze in spite of himself.	Ему поставили в комнату великолепный мраморный бюст кардинала Ришелье, на который он невольно поглядывал.

This bust seemed to look at him severely as though reproaching him with the lack of that audacity which ought to be so natural to the French character.	Этот бюст, освещенный сейчас светом лампы, казалось, глядел на него сурово, словно упрекая его в отсутствии смелости, которую надлежит иметь истинному французу.
"Would I have hesitated in your age great man?"	"В твое время, великий человек, неужели я бы задумался?"
"At the worst," said Julien to himself, "suppose all this is a trap, it is pretty black and pretty compromising for a young girl.	"Представим себе самое худшее, - сказал, наконец, Жюльен, - предположим, что это ловушка: но ведь это может кончиться очень гадко и позорно для молодой девушки.
They know that I am not the man to hold my tongue.	Они знают, что я не такой человек, который будет молчать.
They will therefore have to kill me.	Стало быть, меня надо прикончить.
That was right enough in 1574 in the days of Boniface de la Mole, but nobody today would ever have the pluck. They are not the same men.	Все это было очень хорошо в тысяча пятьсот семьдесят четвертом году, во времена Бонифаса де Ла-Моля, но теперешние де Ла-Моли никогда на такое дело не отважатся: не такие это люди.
Mademoiselle de la Mole is the object of so much jealousy.	Мадемуазель де Ла-Моль так все кругом завидуют!
Four hundred salons would ring with her disgrace to-morrow, and how pleased they would all be.	Ее позор завтра же прогремит по всем четыремстам гостиным! И с каким наслаждением за него ухватятся!
"The servants gossip among themselves about marked the favours of which I am the recipient. I know it, I have heard them....	Прислуга уже и сейчас судачит о том, что я пользуюсь особым вниманием, - я знаю это, я слышал, как они болтали.
"On the other hand they're her letters.	А с другой стороны-эти письма!..
They may think that I have them on me.	Они, верно, думают, что я с ними не расстаюсь.
They may surprise me in her room and take them from me.	Вот они и решили заманить меня в ее комнату, а там бросятся на меня и отнимут их.
I shall have to deal with two, three, or four men.	Возможно, меня там будут подстерегать двое, трое, четверо.
How can I tell?	Кто их знает?
But where are they going to find these men?	Но откуда же они возьмут этих людей?
Where are they to find discreet subordinates in Paris?	Да разве в Париже теперь найдешь слуг, на которых можно положиться?
Justice frightens them.... By God! It may be the Caylus's, the Croisenois', the de Luz's themselves.	Все они трусят перед судом... Ах, черт... да ведь это могут быть они сами - Келюсы, Круазенуа, де Люзы.
The idea of the ludicrous figure I should cut in the middle of them at the particular minute may have attracted them.	Какой соблазн для них полюбоваться этим зрелищем, когда я буду стоять перед ними дурак дураком!
Look out for the fate of Ab?lard, M. the secretary.	Берегитесь участи Абеляра, господин секретарь!
"Well, by heaven, I'll mark you.	Ах так, господа?

I'll strike at your faces like Caesar's soldiers at Pharsalia. As for the letters, I can put them in a safe place."	Но уж я позабочусь, чтобы и у вас сохранились следы: буду бить прямо по лицу, как солдаты Цезаря при Фарсале... А письма я сумею припрятать в надежное место".
Julien copied out the two last, hid them in a fine volume of Voltaire in the library and himself took the originals to the post.	Жюльен переписал два последних письма и спрятал их в один из томов роскошного издания Вольтера, взятого из библиотеки, а оригиналы сам понес на почту.
"What folly am I going to rush into," he said to himself with surprise and terror when he returned.	Когда он вернулся домой, он вдруг, словно очнувшись, спросил себя с изумлением и ужасом: "Что я делаю! Ведь это совершенно безумная затея!"
He had been a quarter of an hour without contemplating what he was to do on this coming night.	До этого он целых четверть часа ни разу не подумал о том, что ему предстоит нынче ночью.
"But if I refuse, I am bound to despise myself afterwards.	"Но если я откажусь, я потом буду презирать себя.
This matter will always occasion me great doubt during my whole life, and to a man like me such doubts are the most poignant unhappiness.	Всю жизнь я буду мучиться сомнением, а для меня такое сомнение страшнее всего на свете.
Did I not feel like that for Amanda's lover!	Как я тогда мучился из-за любовника этой Аманды!
I think I would find it easier to forgive myself for a perfectly clear crime; once admitted, I could leave off thinking of it.	Мне кажется, я бы скорее простил себе самое настоящее преступление, раз признавшись, я бы перестал о нем думать.
"Why!	Как!
I shall have been the rival of a man who bears one of the finest names in France, and then out of pure light-heartedness, declared myself his inferior!	Судьба посылает мне такой невероятно счастливый случай, выделяет меня из толпы, чтобы сделать соперником человека, который носит одно из самых славных имен Франции, и я сам, добровольно, уступаю ему!
After all, it is cowardly not to go; these words clinch everything," exclaimed Julien as he got up ... "besides she is quite pretty."	Да ведь это трусость - не пойти. А если так -тогда решено! - воскликнул Жюльен, вскакивая. -Да к тому же еще такая красотка!
"If this is not a piece of treachery, what a folly is she not committing for my sake.	Если все это не предательство, то на какое же безумие решается она ради меня!..
If it's a piece of mystification, by heaven, gentlemen, it only depends on me to turn the jest into earnest and that I will do.	А если это, черт возьми, фарс, что ж, господа, от меня зависит превратить эту шутку в нечто весьма серьезное, и я это сделаю.
"But supposing they tie my hands together at the moment I enter the room: they may have placed some ingenious machine there.	А если мне сразу свяжут руки, как только я появлюсь в комнате? Вдруг они там поставят какой-нибудь хитроумный капкан!"
"It's like a duel," he said to himself with a laugh.	"Но ведь это как на дуэли! - сказал он вдруг, рассмеявшись.

"Everyone makes a full parade, says my ma?tre d'armes, but the good God, who wishes the thing to end, makes one of them forget to parry.	- Всякий удар можно парировать, как говорит мой учитель фехтования, но господь бог, который хочет положить конец поединку, делает так, что один из противников забывает отразить удар.
Besides, here's something to answer them with."	Во всяком случае, у меня есть чем им ответить".
He drew his pistols out of his pocket, and although the priming was shining, he renewed it.	- С этими словами он вытащил из кармана свои пистолеты и, хотя они были недавно заряжены, перезарядил их.
There was still several hours to wait.	Времени впереди было много, можно было еще чем-нибудь заняться.
Julien wrote to Fouqu? in order to have something to do.	Жюльен сел писать письмо Фуке:
"My friend, do not open the enclosed letter except in the event of an accident, if you hear that something strange has happened to me.	"Друг мой, письмо, которое сюда вложено, ты вскроешь только в том случае, если что-нибудь случится, если ты услышишь, что со мной произошло нечто необыкновенное.
In that case blot out the proper names in the manuscript which I am sending you, make eight copies of it, and send it to the papers of Marseilles, Bordeaux, Lyons, Brussels, etc. Ten days later have the manuscript printed, send the first copy to M. the marquis de la Mole, and a fortnight after that throw the other copies at night into the streets of Verri?res."	Тогда сотри собственные имена в рукописи, которую я тебе посылаю, сделай восемь копий и разошли их по газетам в Марсель, Бордо, Лион, Брюссель и так далее; через десять дней отпечатай эту рукопись и пошли первый экземпляр маркизу де Ла-Молю, а недели через две разбросай ночью остальные экземпляры по улицам Верьера".
Julien made this little memoir in defence of his position as little compromising as possible for mademoiselle de la Mole. Fouqu? was only to open it in the event of an accident. It was put in the form of a story, but in fact it exactly described his situation.	В этом маленьком оправдательном документе, написанном в форме повествования, который Фуке надлежало вскрыть, только если случится что-нибудь необычайное, Жюльен постарался, насколько возможно, пощадить доброе имя м-ль де Ла-Моль; однако он все же весьма точно описал свое положение.
Julien had just fastened his packet when the dinner bell rang. It made his heart beat.	Жюльен запечатывал свое послание, когда позвонили к обеду; сердце его забилось.
His imagination was distracted by the story which he had just composed, and fell a prey to tragic presentiments.	Воображение его, взвинченное только что написанным рассказом, было полно страшных предчувствий.
He saw himself seized by servants, trussed, and taken into a cellar with a gag in his mouth.	Он уже видел, как его хватают, связывают по рукам и по ногам, затыкают рот кляпом и тащат в подвал.
A servant was stationed there, who never let him out of sight, and if the family honour required that the adventure should have a tragic end, it was easy to finish everything with those poisons which leave no trace. They could then say that he had died of an illness and would carry his dead body back into his room.	Там его оставят на попечение какого-нибудь холуя, который будет стеречь его, не спуская глаз. А если честь знатной фамилии требует трагического конца, нет ничего легче устроить это при помощи какого-нибудь яда, который не оставляет следов, и тогда скажут, что он умер от такой-то болезни, и мертвого перенесут в его комнату.

Thrilled like a dramatic author by his own story, Julien was really afraid when he entered the dining-room.	Подобно автору, сочинившему драму, взволнованный собственным произведением, Жюльен действительно содрогался от страха, входя в столовую.
He looked at all those liveried servants-he studied their faces.	Он поглядывал на этих слуг, разодетых в парадные ливреи. Он изучал их лица.
"Which ones are chosen for to-night's expedition?" he said to himself.	"Кого из них выбрали для сегодняшней ночной экспедиции? - думал он.
"The memories of the court of Henri III. are so vivid in this family, and so often recalled, that if they think they have been insulted they will show more resolution than other persons of the same rank."	- В этой семье еще так живы предания о дворе Г енриха III, так часто возвращаются к ним, что, конечно, эти люди, сочтя себя оскорбленными, способны, скорее чем кто-либо другой из их круга, прибегнуть к решительным действиям".
He looked at mademoiselle de la Mole in order to read the family plans in her eyes; she was pale and looked quite middle-aged.	Он посмотрел на м-ль де Ла-Моль, пытаясь прочесть в ее глазах коварные замыслы ее семьи. Она была бледна, лицо ее было совсем как на средневековом портрете.
He thought that she had never looked so great: she was really handsome and imposing; he almost fell in love with her.	Никогда еще он не замечал в нем столь возвышенного благородства; поистине она была прекрасна и величественна. Он чуть ли не почувствовал себя влюбленным.
"Pallida morte futura," he said to himself (her pallor indicates her great plans).	"Pallida morte futura", - решил он про себя. ("Бледность ее выдает ее высокие замыслы".)
It was in vain that after dinner he made a point of walking for a long time in the garden, mademoiselle did not appear.	Напрасно он после обеда долго расхаживал по саду: м-ль де Ла-Моль так и не показалась.
Speaking to her at that moment would have lifted a great weight off his heart.	А какое бы бремя свалилось с его души, если бы он мог поговорить с ней сейчас!
Why not admit it? he was afraid.	Почему не сказать прямо - ему было страшно.
As he had resolved to act, he was not ashamed to abandon himself to this emotion.	А так как он уже твердо решил действовать, то сейчас, не стыдясь, предавался этому чувству.
"So long as I show the necessary courage at the actual moment," he said to himself, "what does it matter what I feel at this particular moment?"	"Лишь бы только в решительный момент у меня хватило мужества, - говорил он себе. - А сейчас не все ли равно, что я допытываю?"
He went to reconnoitre the situation and find out the weight of the ladder.	Он заранее пошел посмотреть, где находится лестница, попробовал, тяжела ли она.
"This is an instrument," he said to himself with a smile, "which I am fated to use both here and at Verri?res.	"Видно, мне на роду написано пользоваться этим орудием, - сказал он себе, усмехнувшись. - Вот теперь здесь, как тогда - в Верьере.
What a difference!	Но какая разница!
In those days," he added with a sigh, "I was not obliged to distrust the person for whom I exposed myself to danger.	Да, там, - вздохнув, прибавил он, - мне не приходилось опасаться особы, ради которой я подвергал себя такому риску.
What a difference also in the danger!"	Да и риск был далеко не тот.

"There would have been no dishonour for me if I had been killed in M. de R?nal's gardens.	Если бы меня тогда подстрелили в саду господина де Реналя, для меня не было бы в этом ничего позорного.
It would have been easy to have made my death into a mystery.	Мою смерть, не задумываясь, приписали бы некоей необъяснимой случайности.
But here all kinds of abominable scandal will be talked in the salons of the H?tel de Chaulnes, the H?tel de Caylus, de Retz, etc., everywhere in fact.	А здесь - каких только ужасов не будут рассказывать обо мне в гостиных у герцога де Шона, у Келюсов, у Реца и прочих - словом, повсюду!
I shall go down to posterity as a monster."	Меня просто чудовищем сделают на веки вечные".
"For two or three years," he went on with a laugh, making fun of himself; but the idea paralysed him.	"На два, на три года, не больше! - добавил он, посмеиваясь над собой.
"And how am I going to manage to get justified?	- А чем бы можно было меня оправдать?
Suppose that Fouqu? does print my posthumous pamphlet, it will only be taken for an additional infamy.	Ну, допустим, что Фуке напечатает мой посмертный памфлет, - ведь это лишь еще более заклеймит меня.
Why!	Подумать только!
I get received into a house, and I reward the hospitality which I have received, the kindness with which I have been loaded by printing a pamphlet about what has happened and attacking the honour of women!	Меня приютили в доме, и в благодарность за гостеприимство, за все благодеяния, которые мне здесь оказывают, я публикую памфлет с описанием того, что здесь делается! Порочу честь женщины!
Nay! I'd a thousand times rather be duped."	Ах, нет, тысячу раз лучше остаться в дураках".
The evening was awful.	Это был ужасный вечер.
CHAPTER XLVI	XVI
ONE O'CLOCK IN THE MORNING	ЧАС НОЧИ
This garden was very big, it had been planned a few years ago in perfect taste.	Сад этот был очень большой, и разбит он был с изумительным вкусом тому назад несколько лет.
But the trees were more than a century old. It had a certain rustic atmosphere.-Massinger.	Но деревья росли здесь со времен достопамятного Пре-о-Клера, столь прославившегося в царствование Г енриха III. Им было более ста лет. От них веяло каким-то диким привольем. Мессинджер
He was going to write a countermanding letter to Fouqu? when eleven o'clock struck.	Он только что собрался написать Фуке, чтобы отменить свое предыдущее распоряжение, когда услышал, что бьет одиннадцать.
He noisily turned the lock of the door of his room as though he had locked himself in.	Он громко стукнул задвижкой и несколько раз повернул ключ в дверном замке своей комнаты, словно запирался на ночь.
He went with a sleuth-like step to observe what was happening over the house, especially on the fourth storey where the servants slept.	Затем, крадучись, пошел посмотреть, что делается в доме, в особенности на пятом этаже, где жили слуги.
There was nothing unusual.	Нигде ничего особенного не происходило.

One of madame de la Mole's chambermaids was giving an entertainment, the servants were taking punch with much gaiety.	У одной из горничных г-жи де Ла-Моль была вечеринка, собравшиеся весело попивали пунш.
"Those who laugh like that," thought Julien, "cannot be participating in the nocturnal expedition; if they were, they would be more serious."	"Те, что там гогочут, - подумал Жюльен, - не могут участвовать в этой ночной засаде, - они были бы настроены посерьезней".
Eventually he stationed himself in an obscure corner of the garden.	Наконец он пробрался в самый темный угол сада.
"If their plan is to hide themselves from the servants of the house, they will despatch the persons whom they have told off to surprise me over the garden wall.	"Если они решили не посвящать в это дело здешних слуг, то люди, которым поручено схватить меня, явятся, очевидно, через садовую ограду.
"If M. de Croisenois shows any sense of proportion in this matter, he is bound to find it less compromising for the young person, whom he wishes to make his wife if he has me surprised before I enter her room."	Если господин де Круазенуа все это хладнокровно обдумал, он, разумеется, должен был бы сообразить, что для репутации особы, на которой он собирается жениться, более безопасно схватить меня, прежде чем я успею проникнуть в ее комнату".
He made a military and extremely detailed reconnaissance.	Он произвел настоящую рекогносцировку, и весьма тщательную.
"My honour is at stake," he thought. "If I tumble into some pitfall it will not be an excuse in my own eyes to say, 'I never thought of it.'"	"Ведь тут на карту поставлена моя честь, - думал он, - и если я чего-нибудь не предусмотрю и попаду впросак, напрасно я потом буду говорить себе: "Ах, я об этом не подумал", - все равно я себе этого никогда не прощу".
The weather was desperately serene.	Погода была на редкость ясная: тут уж надеяться было не на что.
About eleven o'clock the moon rose, at half-past twelve it completely illuminated the facade of the h?tel looking out upon the garden.	Луна взошла около одиннадцати, и сейчас, в половине первого, она заливала ярким светом весь фасад особняка, выходивший в сад.
"She is mad," Julien said to himself.	"Нет, она просто с ума сошла!" - думал Жюльен.
As one o'clock struck there was still a light in comte Norbert's windows.	Пробило час, но в окнах графа Норбера все еще был виден свет.
Julien had never been so frightened in his life, he only saw the dangers of the enterprise and had no enthusiasm at all.	Никогда за всю свою жизнь Жюльен не испытывал такого страха: во всей этой затее ему со всех сторон мерещились одни только опасности, и он не чувствовал ни малейшего пыла.
He went and took the immense ladder, waited five minutes to give her time to tell him not to go, and five minutes after one placed the ladder against Mathilde's window.	Он пошел, притащил огромную лестницу, подождал минут пять - может быть, она еще одумается? - и ровно в пять минут второго приставил лестницу к окну Матильды.
He mounted softly, pistol in hand, astonished at not being attacked.	Он поднялся тихонько, держа пистолет в руке, удивляясь про себя, что его до сих пор не схватили.
As he approached the window it opened noiselessly.	Когда он поравнялся с окном, оно бесшумно раскрылось.

"So there you are, monsieur," said Mathilde to him with considerable emotion.	- Наконец-то! - сказала ему Матильда, явно волнуясь.
"I have been following your movements for the last hour."	- Я уже целый час слежу за всеми вашими движениями.
Julien was very much embarrassed. He did not know how to conduct himself. He did not feel at all in love.	Жюльен чувствовал себя в высшей степени растерянно; он не знал, как ему следует себя вести, и не испытывал никакой любви.
He thought in his embarrassment that he ought to be venturesome. He tried to kiss Mathilde.	Стараясь преодолеть свое замешательство, он подумал, что надо держаться посмелей, и попытался обнять Матильду.
"For shame," she said to him, pushing him away.	- Фи, - сказала она, отталкивая его.
Extremely glad at being rebuffed, he hastened to look round him.	Очень довольный тем, что его оттолкнули, он поспешно огляделся по сторонам.
The moon was so brilliant that the shadows which it made in mademoiselle de la Mole's room were black.	Луна светила так ярко, что тени от нее в комнате Матильды были совсем черные.
"It's quite possible for men to be concealed without my seeing them," he thought.	"Очень может быть, что тут где-нибудь и спрятаны люди, только я их не вижу", - подумал он.
"What have you got in your pocket at the side of your coat?" Mathilde said to him, delighted at finding something to talk about.	- Что это у ваг в боковом кармане, - спросила Матильда, обрадовавшись, что нашлась какая-то тема для разговора.
She was suffering strangely; all those sentiments of reserve and timidity which were so natural to a girl of good birth, had reasserted their dominion and were torturing her.	Она была в мучительнейшем состоянии: все чувства, которые она преодолевала в себе, -стыдливость, скромность, столь естественные в девушке благородного происхождения, - теперь снова овладели ею, и это была настоящая пытка.
"I have all kinds of arms and pistols," answered Julien equally glad at having something to say.	- У меня тут оружие всех родов, в том числе и пистолеты, - отвечал Жюльен, довольный не менее ее, что может что-то сказать.
"You must take the ladder away," said Mathilde.	- Надо опустить лестницу, - сказала Матильда.
"It is very big, and may break the windows of the salon down below or the room on the ground floor."	- Она огромная. Как бы не разбить окна внизу в гостиной или на антресолях.
"You must not break the windows," replied Mathilde making a vain effort to assume an ordinary conversational tone; "it seems to me you can lower the ladder by tying a cord to the first rung.	- Нет, окон бить не надо, - возразила Матильда, тщетно пытаясь говорить непринужденным тоном. - Мне кажется, вы могли бы опустить лестницу на веревке, если ее привязать к первой перекладине.
I have always a supply of cords at hand."	У меня тут всегда целый запас веревок.
"So this is a woman in love," thought Julien.	"И это влюбленная женщина! - подумал Жюльен.
"She actually dares to say that she is in love.	- И она еще осмеливается говорить, что любит!
So much self-possession and such shrewdness in taking precautions are sufficient indications that I am not triumphing over M. de Croisenois as I foolishly believed, but that I am simply succeeding him.	Такое хладнокровие, такая обдуманность во всех этих мерах предосторожности довольно ясно показывают, что я вовсе не торжествую над господином де Круазенуа, как мне по моей глупости вообразилось, а просто являюсь его преемником.

As a matter of fact, what does it matter to me?	В сущности, не все ли равно!
Do I love her?	Я ведь не влюблен в нее!
I am triumphing over the marquis in so far as he would be very angry at having a successor, and angrier still at that successor being myself.	Я торжествую над маркизом в том смысле, что ему, разумеется, должно быть неприятно, что его заменил кто-то другой, а еще более неприятно, что этот другой - я.
How haughtily he looked at me this evening in the Caf? Tortoni when he pretended not to recognise me! And how maliciously he bowed to me afterwards, when he could not get out of it."	С каким высокомерием он поглядел на меня вчера в кафе Тортони, делая вид, что не узнал меня, и с каким злым видом он, наконец, кивнул мне, когда уж больше неудобно было притворяться!"
Julien had tied the cord to the last rung of the ladder. He lowered it softly and leant far out of the balcony in order to avoid its touching the window pane.	Жюльен привязал веревку к верхней перекладине лестницы и стал медленно опускать ее, высунувшись далеко за оконную нишу, чтобы не задеть лестницей стекла внизу.
"A fine opportunity to kill me," he thought, "if anyone is hidden in Mathilde's room;" but a profound silence continued to reign everywhere.	"Вот удобный момент, чтобы прикончить меня, -подумал он, - если кто-нибудь спрятан в комнате у Матильды". Но кругом по-прежнему царила глубокая тишина.
The ladder touched the ground. Julien succeeded in laying it on the border of the exotic flowers along side the wall.	Лестница коснулась земли, Жюльену удалось уложить ее на гряду с экзотическими цветами, которая в виде бордюра шла вдоль стены.
"What will my mother say," said Mathilde, "when she sees her beautiful plants all crushed?	- Что скажет моя мать, - молвила Матильда, -когда увидит свои роскошные насаждения в таком изуродованном виде.
You must throw down the cord," she added with great self-possession.	- Надо бросить и веревку, - добавила она с удивительным хладнокровием.
"If it were noticed going up to the balcony, it would be a difficult circumstance to explain."	- Если увидят, что она спущена из окна, это будет довольно трудно объяснить.
"And how am I to get away?" said Julien in a jesting tone affecting the Creole accent. (One of the chambermaids of the household had been born in Saint-Domingo.)	- А мой как уходить отсюда? - шутливым тоном спросил Жюльен, подражая ломаному языку креолов (Одна из горничных в доме была родом из Сан-Доминго.)
"You? Why you will leave by the door," said Mathilde, delighted at the idea.	- Вам - ваш уходить через дверь, - в восторге от этой выдумки отвечала Матильда.
"Ah! how worthy this man is of all my love," she thought.	"Ах, нет, - подумала она, - конечно, этот человек достоин моей любви!"
Julien had just let the cord fall into the garden; Mathilde grasped his arm.	Жюльен бросил веревку в сад; Матильда схватила его за руку.
He thought he had been seized by an enemy and turned round sharply, drawing a dagger.	Подумав, что это враг, он быстро обернулся и выхватил кинжал.
She had thought that she had heard a window opening.	Ей показалось, что где-то открыли окно.
They remained motionless and scarcely breathed.	Несколько мгновений они стояли неподвижно, затаив дыхание.
The moonlight lit up everything.	Луна озаряла их ярким, полным светом.

The noise was not renewed and there was no more cause for anxiety.	Шум больше не повторился, беспокоиться было нечего.
Then their embarrassment began again; it was great on both sides.	И тогда снова наступило замешательство, оно было одинаково сильно у обоих.
Julien assured himself that the door was completely locked; he thought of looking under the bed, but he did not dare; "they might have stationed one or two lackeys there."	Жюльен удостоверился, что дверь в комнату заперта на все задвижки; ему очень хотелось заглянуть под кровать, но он не решался. Там вполне могли спрятаться один, а то и два лакея.
Finally he feared that he might reproach himself in the future for this lack of prudence, and did look.	Наконец, устрашившись мысли, что он потом сам будет жалеть о своей неосторожности, он заглянул.
Mathilde had fallen into all the anguish of the most extreme timidity.	Матильду опять охватило мучительное чувство стыда.
She was horrified at her position.	Она была в ужасе от того, что она затеяла.
"What have you done with my letters?" she said at last.	- Что вы сделали с моими письмами? - выговорила она наконец.
"What a good opportunity to upset these gentlemen, if they are eavesdropping, and thus avoiding the battle," thought Julien. "The first is hid in a big Protestant Bible, which last night's diligence is taking far away from here."	- Первое письмо спрятано в толстенную протестантскую Библию, и вчерашний вечерний дилижанс увез ее далеко-далеко отсюда.
He spoke very distinctly as he went into these details, so as to be heard by any persons who might be concealed in two large mahogany cupboards which he had not dared to inspect.	Он говорил очень внятно и умышленно приводил эти подробности с тем, чтобы люди, которые могли спрятаться в двух огромных шкафах красного дерева, куда он не решался заглянуть, услышали его.
"The other two are in the post and are bound for the same destination as the first."	- А другие два сданы на почту и отправлены той же дорогой.
"Heavens, why all these precautions?" said Mathilde in alarm.	- Боже великий! Зачем же такие предосторожности? - спросила изумленная Матильда.
"What is the good of my lying?" thought Julien, and he confessed all his suspicions.	"Чего мне, собственно, лгать?" - подумал Жюльен и признался ей во всех своих подозрениях.
"So that's the cause for the coldness of your letters, dear," exclaimed Mathilde in a tone of madness rather than of tenderness.	- Так вот чем объясняются твои холодные письма! - воскликнула Матильда, и в голосе ее слышалось скорее какое-то исступление, чем нежность.
Julien did not notice that nuance. The endearment made him lose his head, or at any rate his suspicions vanished. He dared to clasp in his arms that beautiful girl who inspired him with such respect.	Жюльен не заметил этого оттенка, но от этого "ты" кровь бросилась ему в голову, и все его подозрения мигом улетучились; он точно сразу вырос в собственных глазах; осмелев, он схватил в объятия эту красавицу, которая внушала ему такое уважение.
He was only partially rebuffed.	Его оттолкнули, но не слишком решительно.

He fell back on his memory as he had once at Besan?on with Armanda Binet, and recited by heart several of the finest phrases out of the Nouvelle H?loise.	Он снова прибегнул к своей памяти, как некогда в Безансоне с Амандой Бине, и процитировал несколько прелестных фраз из "Новой Элоизы".
"You have the heart of a man," was the answer she made without listening too attentively to his phrases;	- У тебя мужественное сердце, - отвечала она ему, не вслушиваясь в его слова.
"I wanted to test your courage, I confess it.	- Я признаюсь тебе: мне хотелось испытать твою храбрость.
Your first suspicions and your resolutions show you even more intrepid, dear, than I had believed."	Твои подозрения и твоя решимость доказывают, что ты еще бесстрашнее, чем я думала.
Mathilde had to make an effort to call him "dear," and was evidently paying more attention to this strange method of speech than to the substance of what she was saying.	Матильде приходилось делать над собой усилия, чтобы говорить с ним на "ты", и, по-видимому, это непривычное обращение больше поглощало ее внимание, чем то, что она говорила.
Being called "dear" without any tenderness in the tone afforded no pleasure to Julien; he was astonished at not being happy, and eventually fell back on his reasoning in order to be so.	Спустя несколько мгновений это "ты", лишенное всякой нежности, уже не доставляло никакого удовольствия Жюльену; его самого удивляло, что он не испытывает никакого счастья, и, чтобы вызвать в себе это чувство, он обратился к рассудку.
He saw that he was respected by this proud young girl who never gave undeserved praise; by means of this reasoning he managed to enjoy the happiness of satisfied vanity.	Ведь он сумел внушить уважение этой гордячке, которая так скупа на похвалы, что если когда кого и похвалит, так тут же оговорится; это рассуждение наполнило его самолюбивым восторгом.
It was not, it was true, that soulful pleasure which he had sometimes found with madame de R?nal.	Правда, это было совсем не то душевное блаженство, которое он иной раз испытывал подле г-жи де Реналь.
There was no element of tenderness in the feelings of these first few minutes.	Боже великий! Какая разница! В его ощущениях сейчас не было решительно ничего нежного.
It was the keen happiness of a gratified ambition, and Julien was, above all, ambitious.	Это был просто бурный восторг честолюбия, а Жюльен был прежде всего честолюбив.
He talked again of the people whom he had suspected and of the precautions which he had devised.	Он снова стал рассказывать ей, какие у него были подозрения, какие меры предосторожности он придумал.
As he spoke, he thought of the best means of exploiting his victory.	И, рассказывая, обдумывал, как бы ему воспользоваться плодами своей победы.
Mathilde was still very embarrassed and seemed paralysed by the steps which she had taken. She appeared delighted to find a topic of conversation.	Матильда все еще испытывала чувство острой неловкости и, по-видимому, совершенно подавленная своей выходкой, была чрезвычайно рада, что нашлась тема для разговора.
They talked of how they were to see each other again.	Они заговорили о том, каким способом они будут видеться в дальнейшем.
Julien extracted a delicious joy from the consciousness of the intelligence and the courage, of which he again proved himself possessed during this discussion.	И Жюльен во время этой беседы не преминул снова блеснуть умом и храбростью.

They had to reckon with extremely sharp people, the little Tanbeau was certainly a spy, but Mathilde and himself as well had their share of cleverness.	Ведь они имеют дело с весьма проницательными людьми. Этот юный Тамбо, разумеется, настоящий шпион. Однако Матильда и он тоже не лишены хитрости.
What was easier than to meet in the library, and there make all arrangements?	- Что может быть проще - встретиться в библиотеке и там обо всем условиться?
"I can appear in all parts of the h?tel," added Julien, "without rousing suspicion almost, in fact, in madame de la Mole's own room."	- Я имею возможность, - продолжал Жюльен, -появляться, не возбуждая ни малейших подозрений, повсюду у вас в доме, вплоть до покоев госпожи де Ла-Моль.
It was absolutely necessary to go through it in order to reach her daughter's room.	Только через комнаты г-жи де Ла-Моль и можно было пройти в комнату ее дочери.
If Mathilde thought it preferable for him always to come by a ladder, then he would expose himself to that paltry danger with a heart intoxicated with joy.	Но если Матильде больше нравится, чтобы он и впредь взбирался к ней в окно по приставной лестнице, он с наслаждением готов подвергать себя этой ничтожной опасности.
As she listened to him speaking, Mathilde was shocked by this air of triumph.	Матильда, слушая его, возмущалась этим победоносным тоном.
"So he is my master," she said to herself, she was already a prey to remorse.	"Так, значит, он уже мой господин?" - говорила она себе. И ее терзало раскаяние.
Her reason was horrified at the signal folly which she had just committed.	Рассудок ее восставал против той неслыханной глупости, которую она допустила.
If she had had the power she would have annihilated both herself and Julien.	Если бы только она могла, она бы сейчас убила и себя и Жюльена.
When for a few moments she managed by sheer will-power to silence her pangs of remorse, she was rendered very unhappy by her timidity and wounded shame.	Когда ей усилием воли удавалось на мгновение заглушить эти угрызения совести, чувства застенчивости и оскорбленного целомудрия причиняли ей невыносимые страдания.
She had quite failed to foresee the awful plight in which she now found herself.	Никогда у нее даже и мысли не было, что это будет для нее так ужасно.
"I must speak to him, however," she said at last. "That is the proper thing to do. One does talk to one's lover."	"И все-таки я должна заставить себя разговаривать с ним, - сказала она себе наконец, -ведь с возлюбленным принято разговаривать".
And then with a view of accomplishing a duty, and with a tenderness which was manifested rather in the words which she employed than in the inflection of her voice, she recounted various resolutions which she had made concerning him during the last few days.	И, побуждаемая этим долгом по отношению к самой себе, она с чувством, которое проявлялось, впрочем, только в ее речах, но отнюдь не в голосе, стала рассказывать ему о том, какие противоречивые решения по поводу него она принимала и отменяла в течение этих последних дней.
She had decided that if he should dare to come to her room by the help of the gardener's ladder according to his instructions, she would be entirely his.	И вот в конце концов она так решила: если у него хватит смелости явиться к ней, поднявшись по садовой лестнице, как она ему написала, она станет его возлюбленной.
But never were such tender passages spoken in a more polite and frigid tone.	Но вряд ли когда-нибудь такие любовные речи произносились столь холодным и учтивым тоном.

Up to the present this assignation had been icy.	Свидание это до сих пор было совершенно ледяным.
It was enough to make one hate the name of love.	Поистине, к такой любви можно было проникнуться омерзением.
What a lesson in morality for a young and imprudent girl!	Какой поучительный урок для молодой опрометчивой девицы!
Is it worth while to ruin one's future for moments such as this?	Стоило ли рисковать всей своей будущностью ради такой минуты?
After long fits of hesitation which a superficial observer might have mistaken for the result of the most emphatic hate (so great is the difficulty which a woman's self-respect finds in yielding even to so firm a will as hers) Mathilde became eventually a charming mistress.	После долгих колебаний, которые постороннему наблюдателю могли бы показаться следствием самой несомненной ненависти, - с таким трудом даже твердая воля Матильды преодолевала естественные женские чувства, стыдливость, гордость, - она, наконец, заставила себя стать его любовницей.
In point of fact, these ecstasies were a little artificial.	Однако, сказать правду, эти любовные порывы были несколько надуманны.
Passionate love was still more the model which they imitated than a real actuality.	Страстная любовь была для нее скорее неким образцом, которому следовало подражать, а не тем, что возникает само собой.
Mademoiselle de la Mole thought she was fulfilling a duty towards herself and towards her lover.	Мадемуазель де Ла-Моль считала, что она выполняет долг по отношению к самой себе и к своему возлюбленному.
"The poor boy," she said to herself, "has shewn a consummate bravery. He deserves to be happy or it is really I who will be shewing a lack of character."	"Бедняжка проявил поистине безупречную храбрость, - говорила она себе, - он должен быть осчастливлен, иначе это будет малодушием с моей стороны".
But she would have been glad to have redeemed the cruel necessity in which she found herself even at the price of an eternity of unhappiness.	Но она с радостью согласилась бы обречь себя на вечные мучения, только бы избежать этой ужасной необходимости, которую она сама себе навязала.
In spite of the awful violence she was doing to herself she was completely mistress of her words.	Несмотря на страшное насилие, которому она себя подвергла, Матильда внешне вполне владела собой.
No regret and no reproach spoiled that night which Julien found extraordinary rather than happy.	Никакие сожаления и упреки не омрачили этой ночи, которая показалась Жюльену скорее необычайной, чем счастливой.
Great heavens! what a difference to his last twenty-four hours' stay in Verri?res.	Какая разница, боже мой, с тем последним свиданием, с теми сутками, которые он провел в Верьере!"
These fine Paris manners manage to spoil everything, even love, he said to himself, quite unjustly.	Эти прекрасные парижские правила хорошего тона ухитрились испортить все, даже самую любовь!" - говорил он себе, что было весьма несправедливо.

He abandoned himself to these reflections as he stood upright in one of the great mahogany cupboards into which he had been put at the sign of the first sounds of movement in the neighbouring apartment, which was madame de la Mole's.	Этим размышлениям он предавался в одном из огромных шкафов красного дерева, куда его заставили спрятаться, как только послышалось движение в соседних покоях, занимаемых г-жой де Ла-Моль.
Mathilde followed her mother to mass, the servants soon left the apartment and Julien easily escaped before they came back to finish their work.	Матильда отправилась с матерью к мессе, горничные ушли, и Жюльену удалось выскользнуть незаметно, прежде чем они вернулись и приступили к уборке комнат.
He mounted a horse and tried to find the most solitary spots in one of the forests near Paris.	Он отправился верхом в Медонский лес; он ехал шагом и выбирал самые уединенные места.
He was more astonished than happy.	Он чувствовал себя скорее изумленным, чем счастливым.
The happiness which filled his soul from time to time resembled that of a young sub-lieutenant who as the result of some surprising feat has just been made a full-fledged colonel by the commander-in-chief; he felt himself lifted up to an immense height.	Радость, временами охватывавшая его, была подобна радости юного подпоручика, которого за какой-нибудь удивительный подвиг главнокомандующий сразу производит в полковники, - он чувствовал себя вознесенным на недосягаемую высоту.
Everything which was above him the day before was now on a level with him or even below him.	Все то, что накануне стояло высоко над ним, теперь оказалось рядом или даже значительно ниже.
Little by little Julien's happiness increased in proportion as he got further away from Paris.	Счастье Жюльена вырастало мало-помалу, по мере того, как оно отдалялось от него.
If there was no tenderness in his soul, the reason was that, however strange it may appear to say so, Mathilde had in everything she had done, simply accomplished a duty.	Если в душе Матильды не пробудилось никакой нежности, это объяснялось, как это ни странно, тем, что она во всем своем поведении с ним повиновалась предписанному себе долгу.
The only thing she had not foreseen in all the events of that night, was the shame and unhappiness which she had experienced instead of that absolute felicity which is found in novels.	В событиях этой ночи для нее не было ничего неожиданного, кроме горя и стыда, которые охватили ее, вместо того упоительного блаженства, о котором рассказывается в романах.
"Can I have made a mistake, and not be in love with him?" she said to herself.	"Уж не ошиблась ли я? Да люблю ли я его?" -говорила она себе.
CHAPTER XLVII	XVII
AN OLD SWORD	СТАРИННАЯ ШПАГА
I now mean to be serious; it is time	I now mean to be serious, - it is time,
Since laughter now-a-days is deemed too serious.	Since laughter now-a-days is deem'd too serious.
A jest at vice by virtues called a crime.	A jest at Vice by Virtue's call'd a crime.
Don Juan, c. xiii.	"Don Juan", c. XIII, st.I
She did not appear at dinner.	К обеду она не вышла.
She came for a minute into the salon in the evening, but did not look at Julien.	Вечером она появилась на минутку в гостиной, но даже не взглянула на Жюльена.
He considered this behaviour strange, "but," he thought,	Такое поведение показалось ему странным.

"I do not know their usages.	"Впрочем, - подумал он, - надо признаться, все эти правила высшего света известны мне только по самым обыденным вещам, которые я наблюдаю изо дня в день.
She will give me some good reason for all this."	Конечно, она потом мне все это объяснит".
None the less he was a prey to the most extreme curiosity; he studied the expression of Mathilde's features; he was bound to own to himself that she looked cold and malicious.	Однако его снедало ужасное любопытство, и он вглядывался в выражение лица Матильды; он не мог не признаться себе, что оно было черствое и злое.
It was evidently not the same woman who on the proceeding night had had, or pretended to have, transports of happiness which were too extravagant to be genuine.	Ясно, что это была совсем не та женщина, которая прошлой ночью предавалась, или делала вид, что предается, восторгам любви, слишком, пожалуй, преувеличенным, чтобы можно было поверить в их искренность.
The day after, and the subsequent day she showed the same coldness; she did not look at him, she did not notice his existence.	И на другой день и на третий - все та же неизменная холодность с ее стороны; она не смотрела на него, она совершенно не замечала его присутствия!
Julien was devoured by the keenest anxiety and was a thousand leagues removed from that feeling of triumph which had been his only emotion on the first day.	Жюльен, охваченный мучительным беспокойством, чувствовал себя теперь за тридевять земель от тех победоносных ощущений, которые только и воодушевляли его в тот первый день.
"Can it be by chance," he said to himself, "a return to virtue?"	"Уж не сожалеет ли она о том, что сошла с пути добродетели?" - думал Жюльен.
But this was a very bourgeois word to apply to the haughty Mathilde.	Но такое предположение казалось ему чересчур мещанским в отношении гордой Матильды.
"Placed in an ordinary position in life she would disbelieve in religion," thought Julien, "she only likes it in so far as it is very useful to the interests of her class."	"В обычном житейском обиходе она совсем не признает религии, - рассуждал он. - Она просто считает ее полезной в интересах своей касты.
But perhaps she may as a mere matter of delicacy be keenly reproaching herself for the mistake which she has committed.	А может быть, она просто по женской слабости раскаивается в том, что совершила такой непоправимый шаг".
Julien believed that he was her first lover.	Жюльен полагал, что он первый ее возлюбленный.
"But," he said to himself at other moments, "I must admit that there is no trace of naivety, simplicity, or tenderness in her own demeanour; I have never seen her more haughty, can she despise me?	"Однако, - говорил он себе через несколько минут, - я, признаться, не замечаю в ее поведении ни малейшей наивности, никакого простосердечия или нежности. Никогда еще она не была так похожа на королеву, сошедшую с трона. Уж не презирает ли она меня?
It would be worthy of her to reproach herself simply because of my low birth, for what she has done for me."	На нее это похоже: ведь она способна, вспомнив о моем низком происхождении, раскаяться в том, что сделала".

While Julien, full of those preconceived ideas which he had found in books and in his memories of Verri?res, was chasing the phantom of a tender mistress, who from the minute when she has made her lover happy no longer thinks of her own existence, Mathilde's vanity was infuriated against him.	В то время как Жюльен, ослепленный ложными представлениями, почерпнутыми из книг и из верьерских воспоминаний, лелеял в своем воображении образ нежной возлюбленной, забывшей о своем существовании с того момента, как она составила счастье своего возлюбленного, возмущенное тщеславие Матильды яростно восставало против него.
As for the last two months she had no longer been bored, she was not frightened of boredom; consequently, without being able to have the slightest suspicion of it, Julien had lost his greatest advantage.	Так как ей за эти два месяца ни разу не приходилось скучать, она перестала бояться скуки - и таким образом Жюльен, нимало того не подозревая, утратил свое самое важное преимущество.
"I have given myself a master," said mademoiselle de la Mole to herself, a prey to the blackest sorrow.	"Итак, у меня теперь есть повелитель, - говорила себе м-ль де Ла-Моль, в смятении расхаживая взад и вперед по комнате.
"Luckily he is honour itself, but if I offend his vanity, he will revenge himself by making known the nature of our relations."	- Он полон благородства. Это, конечно, очень мило, но если только я чем-нибудь всерьез задену его тщеславие, он отомстит мне, разгласив наши отношения".
Mathilde had never had a lover, and though passing through a stage of life which affords some tender illusions even to the coldest souls, she fell a prey to the most bitter reflections.	Вот уж поистине несчастье нашего века: даже самые отчаянные сумасбродства не излечивают от скуки. Жюльен был первым увлечением Матильды. И в то время как подобное обстоятельство даже у самых черствых натур пробуждает в душе сладостные иллюзии, она вся была поглощена самыми горькими размышлениями.
"He has an immense dominion over me since his reign is one of terror, and he is capable, if I provoke him, of punishing me with an awful penalty."	"Он приобрел надо мной огромную власть, ибо его господство основано на страхе. Он может покарать меня чудовищно, если я выведу его из терпения".
This idea alone was enough to induce mademoiselle de la Mole to insult him. Courage was the primary quality in her character.	Одной этой мысли было достаточно, чтобы заставить Матильду обрушиться на Жюльена, ибо основным качеством ее натуры была смелость.
The only thing which could give her any thrill and cure her from a fundamental and chronically recurring ennui was the idea that she was staking her entire existence on a single throw.	Ничто так не могло оживить ее и излечить от постоянно повторяющихся приступов скуки, как мысль, что она ставит на карту всю свою жизнь.
As mademoiselle de la Mole obstinately refused to look at him, Julien on the third day in spite of her evident objection, followed her into the billiard-room after dinner.	На третий день, видя, что м-ль де Ла-Моль упорно не желает глядеть на него, Жюльен, явно вопреки ее желанию, пошел вслед за нею после обеда в бильярдную.
"Well, sir, you think you have acquired some very strong rights over me?" she said to him with scarcely controlled anger, "since you venture to speak to me, in spite of my very clearly manifested wish?	- Сударь, вы изволили, по-видимому, вообразить, - сказала она с еле сдерживаемым гневом, - что вы приобрели надо мной какие-то особенные права, если, вопреки моему желанию, выраженному как нельзя более ясно, вы пытаетесь заговорить со мной?..

Do you know that no one in the world has had such effrontery?"	Известно ли вам, что никто в мире не осмеливался еще на подобную дерзость?
The dialogue of these two lovers was incomparably humourous. Without suspecting it, they were animated by mutual sentiments of the most vivid hate.	Нельзя представить себе ничего более смешного, чем разговор этих двух любовников; сами того не замечая, они воспламенились друг к другу самой яростной ненавистью.
As neither the one nor the other had a meekly patient character, while they were both disciples of good form, they soon came to informing each other quite clearly that they would break for ever.	Так как ни один из них не отличался терпением, а вместе с тем оба привыкли держать себя прилично, они, не тратя лишних слов, очень скоро заявили друг другу, что между ними все кончено.
"I swear eternal secrecy to you," said Julien.	- Клянусь вам, все, что было, навсегда останется нерушимой тайной, - сказал Жюльен.
"I should like to add that I would never address a single word to you, were it not that a marked change might perhaps jeopardise your reputation."	- И позволю себе добавить, что отныне я никогда не сказал бы вам ни слова, если бы только ваша репутация не пострадала от такой чересчур заметной перемены.
He saluted respectfully and left.	Он почтительно поклонился и ушел.
He accomplished easily enough what he believed to be a duty; he was very far from thinking himself much in love with mademoiselle de la Mole.	До сих пор он без особого усилия подчинялся тому, что считал своим долгом; он ни минуты не думал, что серьезно влюблен в м-ль де Ла-Моль.
He had certainly not loved her three days before, when he had been hidden in the big mahogany cupboard.	Безусловно, он не был влюблен в нее три дня тому назад, когда его спрятали в большой шкаф красного дерева.
But the moment that he found himself estranged from her for ever his mood underwent a complete and rapid change.	Но все мигом изменилось в его душе, как только он увидел, что они поссорились навеки.
His memory tortured him by going over the least details in that night, which had as a matter of fact left him so cold.	Его безжалостная память сейчас же принялась рисовать ему все малейшие подробности той ночи, которая на самом деле оставила его совершенно холодным.
In the very night that followed this announcement of a final rupture, Julien almost went mad at being obliged to own to himself that he loved mademoiselle de la Mole.	Через день после их объяснения и разрыва Жюльен ночью чуть не сошел с ума, вынужденный признаться себе, что любит м-ль де Ла-Моль.
This discovery was followed by awful struggles: all his emotions were overwhelmed.	Какая ужасная внутренняя борьба поднялась в его душе вслед за этим открытием! Все чувства его точно перевернулись.
Two days later, instead of being haughty towards M. de Croisenois, he could have almost burst out into tears and embraced him.	Прошла неделя, и вместо того, чтобы гордо не замечать г-на де Круазенуа, он уже готов был броситься ему в объятия и разрыдаться у него на груди.
His habituation to unhappiness gave him a gleam of commonsense, he decided to leave for Languedoc, packed his trunk and went to the post.	Свыкнувшись со своим несчастьем, он обрел в себе силы проявить немного здравого смысла и решил уехать в Лангедок.

He felt he would faint, when on arriving at the office of the mails, he was told that by a singular chance there was a place in the Toulouse mail.	Он уложил свой дорожный сундук и отправился на почтовый двор. Он чуть не лишился чувств, когда на почтовой станции ему сказали, что по счастливой случайности есть место назавтра в тулузской почтовой карете.
He booked it and returned to the H?tel de la Mole to announce his departure to the marquis.	Он заплатил за это место и вернулся в особняк де Ла-Моля, чтобы сообщить маркизу о своем отъезде.
M. de la Mole had gone out.	Господина де Ла-Моля не было дома.
More dead than alive Julien went into the library to wait for him.	Жюльен, едва живой, отправился в библиотеку подождать его.
What was his emotion when he found mademoiselle de la Mole there.	Что сталось с ним, когда он увидел там м-ль де Ла-Моль!
As she saw him come, she assumed a malicious expression which it was impossible to mistake.	При виде его на лице ее выразилась такая явная злоба, что никаких сомнений в том, что это относилось к нему, быть не могло.
In his unhappiness and surprise Julien lost his head and was weak enough to say to her in a tone of the most heartfelt tenderness.	Растерявшись от неожиданности, Жюльен в порыве горя не удержался и сказал ей кротким голосом, идущим из глубины души:
"So you love me no more."	- Так, значит, вы меня больше не любите?
"I am horrified at having given myself to the first man who came along," said Mathilde crying with rage against herself.	- Я в себя не могу прийти от ужаса, что отдалась первому встречному, - сказала Матильда и от злости на себя залилась слезами.
"The first man who came along," cried Julien, and he made for an old mediaeval sword which was kept in the library as a curiosity.	- Первому встречному? - вскричал Жюльен и бросился к старинной средневековой шпаге, которая хранилась в библиотеке как редкость.
His grief-which he thought was at its maximum at the moment when he had spoken to mademoiselle de la Mole-had been rendered a hundred times more intense by the tears of shame which he saw her shedding.	Невыносимая мука, охватившая его в тот миг, когда он заговорил с м-ль де Ла-Моль, казалась свыше его сил, но когда он увидел, что она плачет от стыда, его страдание усилилось во сто крат.
He would have been the happiest of men if he had been able to kill her.	Он почувствовал бы себя счастливейшим из людей, если бы мог убить ее тут же на месте.
When he was on the point of drawing the sword with some difficulty from its ancient scabbard, Mathilde, rendered happy by so novel a sensation, advanced proudly towards him, her tears were dry.	В ту минуту, когда он с некоторым усилием вытащил шпагу из старинных ножен, Матильда, обрадованная столь необычайным ощущением, гордо шагнула к нему навстречу: слезы ее мгновенно высохли.
The thought of his benefactor-the marquis de la Mole-presented itself vividly to Julien.	Внезапно у Жюльена мелькнула мысль о маркизе де Ла-Моле, его благодетеле -
"Shall I kill his daughter?" he said to himself, "how horrible."	"Я едва не убил его дочь! - подумал он, - Какой ужас!
He made a movement to throw down the sword.	- И он хотел было уже швырнуть шпагу.
"She will certainly," he thought, "burst out laughing at the sight of such a melodramatic pose:" that idea was responsible for his regaining all his self-possession.	"Конечно, она сейчас покатится со смеху при виде такого мелодраматического жеста", - подумал он, и эта мысль вернула ему все его самообладание.

He looked curiously at the blade of the old sword as though he had been looking for some spot of rust, then put it back in the scabbard and replaced it with the utmost tranquillity on the gilt bronze nail from which it hung.	Он внимательно поглядел на лезвие старой шпаги, словно исследуя, нет ли на ней ржавчины, затем вложил ее снова в ножны и с невозмутимым спокойствием повесил на прежнее место, на бронзовый золоченый гвоздь.
The whole manoeuvre, which towards the end was very slow, lasted quite a minute; mademoiselle de la Mole looked at him in astonishment.	Все эти его движения, которые к концу стали чрезвычайно медленными, длились с добрую минуту. М-ль де Ла-Моль смотрела на него с удивлением.
"So I have been on the verge of being killed by my lover," she said to herself.	"Итак, я была на волосок от смерти; меня чуть не убил мой любовник!" - думала она.
This idea transported her into the palmiest days of the age of Charles IX. and of Henri III.	И мысль эта перенесла ее в далекие, чудесные времена Карла IX и Генриха III.
She stood motionless before Julien, who had just replaced the sword; she looked at him with eyes whose hatred had disappeared.	Она стояла неподвижно перед Жюльеном, который только что повесил шпагу на место, и смотрела на него, но в глазах ее уже не было ненависти.
It must be owned that she was very fascinating at this moment, certainly no woman looked less like a Parisian doll (this expression symbolised Julien's great objection to the women of this city).	Надо признаться, она была поистине обольстительна в эту минуту, и уж, во всяком случае, про нее никак нельзя было сказать, что она похожа на парижскую куклу. Это выражение в устах Жюльена означало как раз то, что больше всего претило ему в парижанках.
"I shall relapse into some weakness for him," thought Mathilde; "it is quite likely that he will think himself my lord and master after a relapse like that at the very moment that I have been talking to him so firmly."	"Как бы мне опять не поддаться своей слабости к нему! - подумала Матильда. - Тут-то он уж, наверно, и вообразит себя моим повелителем и господином, стоит только уступить ему, да еще сразу после того, как я говорила с ним так непреклонно".
She ran away.	И она убежала.
"By heaven, she is pretty said Julien as he watched her run and that's the creature who threw herself into my arms with so much passion scarcely a week ago ... and to think that those moments will never come back?	"Боже, как она хороша! - думал Жюльен, глядя ей вслед. - И это создание всего каких-нибудь две недели тому назад так пылко кинулось в мои объятия!.. И эти мгновения больше никогда не повторятся, никогда!
And that it's my fault, to think of my being lacking in appreciation at the very moment when I was doing something so extraordinarily interesting!	И я сам в этом виноват! А в самый момент этого столь необыкновенного, столь важного для меня события я был совершенно бесчувствен!
I must own that I was born with a very dull and unfortunate character."	Надо сознаться, я уродился на свет с каким-то ужасно убогим и на редкость несчастным характером".
The marquis appeared; Julien hastened to announce his departure.	Вошел маркиз; Жюльен поспешил сообщить ему о своем отъезде.
"Where to?" said M. de la Mole.	- Куда? - спросил г-н де Ла-Моль.
"For Languedoc."	- В Лангедок.
"No, if you please, you are reserved for higher destinies.	- Нет уж, извините, вам предуготовлены более высокие дела.

If you leave it will be for the North.... In military phraseology I actually confine you in the hotel.	Если вы куда-нибудь и поедете, так на север... и даже скажу больше: выражаясь по-военному, я вас сажаю под домашний арест.
You will compel me to be never more than two or three hours away. I may have need of you at any moment."	Извольте мне обещать, что вы не будете отлучаться больше чем на два-три часа в день; вы мне можете понадобиться с минуты на минуту.
Julien bowed and retired without a word, leaving the marquis in a state of great astonishment.	Жюльен поклонился и вышел, не сказав ни слова, чем маркиз был немало удивлен.
He was incapable of speaking. He shut himself up in his room.	Жюльен был не в состоянии говорить; он заперся у себя в комнате.
He was there free to exaggerate to himself all the awfulness of his fate.	Тут уж ему никто не мешал, предаваться любым преувеличениям и проклинать беспримерную жестокость своей злосчастной судьбы.
"So," he thought, "I cannot even get away.	"Вот теперь я даже уехать не могу, - говорил он.
God knows how many days the marquis will keep me in Paris.	- И один бог знает, сколько времени продержит меня маркиз в Париже.
Great God, what will become of me, and not a friend whom I can consult?	Боже мой, что со мной будет? И нет ни одного друга, не с кем посоветоваться.
The abb? Pirard will never let me finish my first sentence, while the comte Altamira will propose enlisting me in some conspiracy.	Аббат Пирар оборвет меня на первом же слове, а граф Альтамира, чтобы отвлечь меня, предложит вступить в какой-нибудь заговор.
And yet I am mad; I feel it, I am mad.	А ведь я прямо с ума схожу - чувствую, что схожу с ума.
Who will be able to guide me, what will become of me?"	Кто может поддержать меня? Что со мной будет?"
CHAPTER XLVIII	XVIII
CRUEL MOMENTS	УЖАСНЫЕ МГНОВЕНИЯ
And she confesses it to me!	И она признается мне в этом!
She goes into even the smallest details!	Рассказывает все до мельчайших подробностей.
Her beautiful eyes fixed on mine, and describes the love which she felt for another.-Schiller.	Ее прекрасные очи глядят на меня, пылая любовью, которую она испытывает к другому! Шиллер
The delighted mademoiselle de la Mole thought of nothing but the happiness of having been nearly killed.	Мадемуазель де Ла-Моль в совершенном упоении только и думала о той восхитительной минуте, когда ее чуть было не убили.
She went so far as to say to herself, "he is worthy of being my master since he was on the point of killing me.	Она уже едва ли не говорила себе: "Он достоин быть моим господином: ведь он готов был убить меня.
How many handsome young society men would have to be melted together before they were capable of so passionate a transport."	Сколько понадобилось бы сплавить вместе этих прелестных великосветских юношей, чтобы добиться такого взрыва страсти?

"I must admit that he was very handsome at the time when he climbed up on the chair to replace the sword in the same picturesque position in which the decorator hung it!	Надо признаться, он был очень красив в ту минуту, когда встал на стул, чтобы повесить шпагу, и старался, чтобы она приняла то же самое живописное положение, какое придал ей обойщик-декоратор.
After all it was not so foolish of me to love him."	В конце концов я уж вовсе не так безумна, что полюбила его".
If at that moment some honourable means of reconciliation had presented itself, she would have embraced it with pleasure.	Подвернись ей в эту минуту какой-нибудь удобный предлог, чтобы возобновить отношения, она с радостью ухватилась бы за него.
Julien locked in his room was a prey to the most violent despair.	Жюльен, наглухо заперев дверь, сидел у себя в комнате и предавался самому безудержному отчаянию.
He thought in his madness of throwing himself at her feet.	У него иногда мелькала безумная мысль пойти броситься к ее ногам.
If instead of hiding himself in an out of the way place, he had wandered about the garden of the h?tel so as to keep within reach of any opportunity, he would perhaps have changed in a single moment his awful unhappiness into the keenest happiness.	Если бы, вместо того, чтобы прятаться у себя в углу, он пошел побродить по саду или прогуляться по дому и таким образом не уклонялся бы от случая, возможно, что какой-нибудь один миг превратил бы его ужасное отчаяние в самое сияющее счастье.
But the tact for whose lack we are now reproaching him would have been incompatible with that sublime seizure of the sword, which at the present time rendered him so handsome in the eyes of mademoiselle de la Mole.	Однако, будь у него эта предусмотрительность, в отсутствии которой мы его упрекаем, он был бы неспособен с такой благородной пылкостью схватиться за шпагу, а это-то и сделало его теперь таким красавцем в глазах м-ль де Ла-Моль.
This whim in Julien's favour lasted the whole day; Mathilde conjured up a charming image of the short moments during which she had loved him: she regretted them.	Этот благоприятный для Жюльена каприз длился целый день Матильда предавалась прелестным видениям, вспоминая те краткие минуты, когда она любила его, и вспоминала о них с сожалением.
"As a matter of fact," she said to herself, "my passion for this poor boy can from his point of view only have lasted from one hour after midnight when I saw him arrive by his ladder with all his pistols in his coat pocket, till eight o'clock in the morning.	"Сказать по правде, - рассуждала она, - моя любовь к бедному мальчику, если взглянуть на это его глазами, только и продолжалась, что с часу ночи, когда он взобрался ко мне по лестнице со всеми своими пистолетами в кармане, и до девяти утра.
It was a quarter of an hour after that as I listened to mass at Sainte-Val?re that I began to think that he might very well try to terrify me into obedience."	А уже через четверть часа, когда мы с матерью слушали мессу в церкви св. Валерия, я начала думать, как бы ему не пришло в голову заставить меня повиноваться ему при помощи угроз".
After dinner mademoiselle de la Mole, so far from avoiding Julien, spoke to him and made him promise to follow her into the garden.	После обеда м-ль де Ла-Моль не только не старалась избегать Жюльена, но сама заговорила с ним и дала ему понять, что она ничего не имеет против того, чтобы он пошел с ней в сад.
He obeyed.	Он покорился.
It was a new experience.	Только этого испытания ему и не хватало.

Without suspecting it Mathilde was yielding to the love which she was now feeling for him again.	Матильда незаметно для себя уже поддавалась тому чувству, которое снова влекло ее к нему.
She found an extreme pleasure in walking by his side, and she looked curiously at those hands which had seized the sword to kill her that very morning.	Ей доставляло неизъяснимое удовольствие идти с ним рядом, и она с любопытством поглядывала на эти руки, которые сегодня утром схватили шпагу, чтобы заколоть ее.
After such an action, after all that had taken place, some of the former conversation was out of the question.	Однако, после всего того, что произошло между ними, о прежних разговорах не могло быть и речи.
Mathilde gradually began to talk confidentially to him about the state of her heart. She found a singular pleasure in this kind of conversation, she even went so far as to describe to him the fleeting moments of enthusiasm which she had experienced for M. de Croisenois, for M. de Caylus--	Мало-помалу Матильда с дружеской откровенностью стала рассказывать ему о своих сердечных переживаниях; этот разговор доставлял ей какое-то непонятное наслаждение, и она так увлеклась, что стала описывать свои мимолетные увлечения г-ном де Круазенуа, г-ном де Келюсом.
"What!	-Как?
M. de Caylus as well!" exclaimed Julien, and all the jealousy of a discarded lover burst out in those words, Mathilde thought as much, but did not feel at all insulted.	И господином де Келюсом тоже, - воскликнул Жюльен, и жгучая ревность покинутого любовника прорвалась в этом восклицании.
She continued torturing Julien by describing her former sentiments with the most picturesque detail and the accent of the most intimate truth.	Матильда так это и поняла и совсем не обиделась. Она продолжала мучить Жюльена, подробно описывая ему свои прежние чувства, причем это выходило у нее как нельзя более искренне и правдиво.
He saw that she was portraying what she had in her mind's eye.	Он видел, что она действительно описывает то, что встает перед ней в воспоминаниях.
He had the pain of noticing that as she spoke she made new discoveries in her own heart.	Он с болью замечал, что она, делясь с ним этими воспоминаниями, сама делает неожиданные открытия в собственном сердце.
The unhappiness of jealousy could not be carried further.	Он пережил все самые ужасные пытки ревности.
It is cruel enough to suspect that a rival is loved, but there is no doubt that to hear the woman one adores confess in detail the love which rivals inspires, is the utmost limit of anguish.	Подозревать, что ваш соперник любим, - это нестерпимо, но слушать из уст обожаемой женщины подробности этой любви - верх мучений.
Oh, how great a punishment was there now for those impulses of pride which had induced Julien to place himself as superior to the Caylus and the Croisenois!	О, как он теперь был наказан за все порывы своей гордости, внушавшей ему, что он выше всех этих Келюсов и Круазенуа!
How deeply did he feel his own unhappiness as he exaggerated to himself their most petty advantages.	С какой глубокой душевной болью превозносил он теперь все их самые ничтожные преимущества!
With what hearty good faith he despised himself.	Как пламенно, от всего сердца, презирал самого себя!
Mathilde struck him as adorable. All words are weak to express his excessive admiration.	Матильда казалась ему бесподобной; нет слов, достаточно выразительных, чтобы передать его восхищение.

As he walked beside her he looked surreptitiously at her hands, her arms, her queenly bearing.	Он шел рядом с ней и украдкой поглядывал на ее руки, на ее плечи, на ее царственную осанку.
He was so completely overcome by love and unhappiness as to be on the point of falling at her feet and crying "pity."	Он готов был броситься к ее ногам, сраженный любовью и горем и крикнуть: "Пощади!"
"Yes, and that person who is so beautiful, who is so superior to everything and who loved me once, will doubtless soon love M. de Caylus."	"И эта прелестная девушка, которая так возвышается надо всеми, любила меня однажды, и вот теперь она, несомненно, готова влюбиться в господина де Келюса".
Julien could have no doubts of mademoiselle de la Mole's sincerity, the accent of truth was only too palpable in everything she said.	Жюльен не мог сомневаться в искренности м-ль де Ла-Моль, - так убедительно и правдиво было все то, что она говорила.
In order that nothing might be wanting to complete his unhappiness there were moments when, as a result of thinking about the sentiments which she had once experienced for M. de Caylus, Mathilde came to talk of him, as though she loved him at the present time.	И словно для того, чтобы переполнить меру его страданий, Матильда, стараясь разобраться в чувствах, которые когда-то внушал ей г-н де Келюс, рассказывала о них так, как если бы она питала их сейчас.
She certainly put an inflection of love into her voice.	В ее интонациях, в ее голосе, несомненно, прорывалась любовь.
Julien distinguished it clearly.	Жюльен явственно ощущал это.
He would have suffered less if his bosom had been filled inside with molten lead.	Если бы в грудь Жюльена влили расплавленный свинец, он страдал бы меньше.
Plunged as he was in this abyss of unhappiness how could the poor boy have guessed that it was simply because she was talking to him, that mademoiselle de la Mole found so much pleasure in recalling those weaknesses of love which she had formerly experienced for M. de Caylus or M. de Luz.	Да и как мог он, бедняжка, потерявший рассудок от горя, догадаться, что м-ль де Ла-Моль только потому с таким удовольствием вспоминала свои мимолетные увлечения г-ном де Келюсом или г-ном де Круазенуа, что она делилась этими воспоминаниями с ним.
Words fail to express Julien's anguish.	Напрасно было бы пытаться описать мучительные переживания Жюльена.
He listened to these detailed confidences of the love she had experienced for others in that very avenue of pines where he had waited so few days ago for one o'clock to strike that he might invade her room.	Он слушал ее пространные сердечные излияния, признания в любви к другим в той самой липовой аллее, где всего несколько дней тому назад он ждал, что вот пробьет час ночи и он поднимется к ней, в ее комнату.
No human being can undergo a greater degree of unhappiness.	Есть предел человеческому страданию - он дошел до этого предела.
This kind of familiar cruelty lasted for eight long days.	Эта безжалостная откровенность продолжалась целую неделю.
Mathilde sometimes seemed to seek opportunities of speaking to him and sometimes not to avoid them; and the one topic of conversation to which they both seemed to revert with a kind of cruel pleasure, was the description of the sentiments she had felt for others.	Матильда то сама втягивала его в разговор, то пользовалась каким-нибудь случаем, чтобы заговорить с ним, и тема этих разговоров, к которой оба они постоянно возвращались с каким-то жестоким упоением, всегда была одна и та же - описание чувств, которые она испытывала к другим.

She told him about the letters which she had written, she remembered their very words, she recited whole sentences by heart.	Она пересказывала ему письма, которые когда-то писала, припоминала их слово в слово, приводила оттуда целые фразы.
She seemed during these last days to be envisaging Julien with a kind of malicious joy.	В последние дни она, казалось, поглядывала на Жюльена с какой-то лукавой радостью.
She found a keen enjoyment in his pangs.	Его страдания доставляли ей явное удовольствие.
One sees that Julien had no experience of life; he had not even read any novels.	Она видела в них слабость своего тирана, а следовательно, могла позволить себе любить его.
If he had been a little less awkward and he had coolly said to the young girl, whom he adored so much and who had been giving him such strange confidences: "admit that though I am not worth as much as all these gentlemen, I am none the less the man whom you loved," she would perhaps have been happy at being at thus guessed; at any rate success would have entirely depended on the grace with which Julien had expressed the idea, and on the moment which he had chosen to do so.	Читателю ясно, что у Жюльена не было никакого жизненного опыта; он даже не читал романов, будь он хоть чуточку догадливее, сумей он проявить некоторое хладнокровие, он сказал бы этой обожаемой девушке, которая делала ему такие странные признания: "Сознайтесь, что хоть я и не стою всех этих господ, а все-таки любите вы меня?.." Быть может, она обрадовалась бы, что ее так разгадали; по крайней мере, успех его зависел бы исключительно от того, насколько удачно сумел бы он выразить эту мысль, найти для этого наиболее подходящий момент.
In any case he would have extricated himself well and advantageously from a situation which Mathilde was beginning to find monotonous.	Во всяком случае, он вышел бы из этого положения не без пользы для себя, ибо оно уже начинало немножко надоедать Матильде своим однообразием.
"And you love me no longer, me, who adores you!" said Julien to her one day, overcome by love and unhappiness.	- Вы меня совсем не любите? А я молиться на вас готов! - сказал ей однажды Жюльен после одной из таких долгих прогулок, обезумев от любви и от горя.
This piece of folly was perhaps the greatest which he could have committed.	Большей глупости, пожалуй, нельзя было бы и придумать.
These words immediately destroyed all the pleasure which mademoiselle de la Mole found in talking to him about the state of her heart.	Эти слова мгновенно уничтожили для м-ль де Ла-Моль все удовольствие, которое она испытывала, рассказывая ему о своих сердечных делах.
She was beginning to be surprised that he did not, after what had happened, take offence at what she told him. She had even gone so far as to imagine at the very moment when he made that foolish remark that perhaps he did not love her any more.	Она уже начала удивляться, как это он, после всего, что произошло, не обижается на ее рассказы, и как раз в ту самую минуту, когда он обратился к ней с этой дурацкой фразой, у нее зародилось подозрение, а может быть, он ее больше не любит.
"His pride has doubtless extinguished his love," she was saying to herself.	"Наверное, гордость подавила его любовь, -думала она.
"He is not the man to sit still and see people like Caylus, de Luz, Croisenois whom he admits are so superior, preferred to him.	- Не такой это человек, чтобы терпеть безнаказанно, что ему предпочитают таких ничтожеств, как де Келюс, де Люз, де Круазенуа, хоть он и уверяет, что они гораздо выше его.
No, I shall never see him at my feet again."	Нет, больше мне уж не видать его у своих ног!"

Julien had often in the naivety of his unhappiness, during the previous days praised sincerely the brilliant qualities of these gentlemen; he would even go so far as to exaggerate them.	Последние дни Жюльен в чистосердечном отчаянии не раз от всей души искренне превозносил перед ней блестящие достоинства этих молодых людей; он даже склонен был приукрашивать их.
This nuance had not escaped mademoiselle de la Mole, she was astonished by it, but did not guess its reason.	Это приукрашивание не ускользнуло от внимания м-ль де Ла-Моль: оно удивило ее.
Julien's frenzied soul, in praising a rival whom he thought was loved, was sympathising with his happiness.	Смятенная душа Жюльена, превознося своего соперника, осчастливленного любовью, стремилась разделить с ним его счастье.
These frank but stupid words changed everything in a single moment; confident that she was loved, Mathilde despised him utterly.	Но эти столь искренние и столь необдуманные слова мгновенно изменили все. Матильда, убедившись, что она любима, сразу прониклась к нему полным презрением.
She was walking with him when he made his ill-timed remark; she left him, and her parting look expressed the most awful contempt.	Они прогуливались вместе по саду, но едва он успел произнести эту нелепую фразу, как она тотчас же покинула его, и взгляд, который она бросила на него, уходя, был полон самого уничтожающего презрения.
She returned to the salon and did not look at him again during the whole evening.	Вечером, в гостиной, она ни разу не взглянула на него.
This contempt monopolised her mind the following day. The impulse which during the last week had made her find so much pleasure in treating Julien as her most intimate friend was out of the question; the very sight of him was disagreeable.	На следующий день она не ощущала в своем сердце ничего, кроме презрения, - ни малейшей склонности, которая до сих пор в течение целой недели влекла ее к дружескому общению с Жюльеном и доставляла ей такое удовольствие; ей даже и смотреть на него было неприятно.
The sensation Mathilde felt reached the point of disgust; nothing can express the extreme contempt which she experienced when her eyes fell upon him.	Это дошло до того, что вскоре он стал внушать ей отвращение; нельзя даже и передать, какое безграничное презрение охватывало ее, когда он попадался ей на глаза.
Julien had understood nothing of the history of Mathilde's heart during the last week, but he distinguished the contempt.	Жюльен ничего не понимал в том, что происходило в сердце Матильды, но его обостренное самолюбие сразу ощутило ее презрение.
He had the good sense only to appear before her on the rarest possible occasions, and never looked at her.	У него хватило здравого смысла показываться ей на глаза как можно реже, и он совсем перестал смотреть на нее.
But it was not without a mortal anguish that he, as it were, deprived himself of her presence.	Но для него это была смертная мука - лишить себя совсем ее общества.
He thought he felt his unhappiness increasing still further.	Он чувствовал, что ему стало еще тяжелее переносить свое ужасное горе.
"The courage of a man's heart cannot be carried further," he said to himself.	"Есть же какой-нибудь предел человеческому мужеству! - говорил он себе. - Этого нельзя вынести".

He passed his life seated at a little window at the top of the h?tel; the blind was carefully closed, and from here at any rate he could see mademoiselle de la Mole when she appeared in the garden.	Он целыми днями просиживал в мансарде у маленького окошечка с тщательно прикрытым решетчатым ставнем: отсюда ему по крайней мере можно было хоть изредка увидеть м-ль де Ла-Моль, когда она выходила в сад.
What were his emotions when he saw her walking after dinner with M. de Caylus, M. de Luz, or some other for whom she had confessed to him some former amorous weakness!	Что только делалось с ним, когда иной раз она появлялась после обеда в обществе г-на де Келюса, г-на де Люза или еще кого-нибудь из тех, кого она называла ему, рассказывая о своих прежних сердечных увлечениях!
Julien had no idea that unhappiness could be so intense; he was on the point of shouting out. This firm soul was at last completely overwhelmed.	Жюльен никогда не представлял себе, что можно дойти до такого ужасного отчаяния; он готов был кричать; эта стойкая душа была истерзана вконец; в ней не осталось живого места.
Thinking about anything else except mademoiselle de la Mole had become odious to him; he became incapable of writing the simplest letters.	Всякое усилие мысли, если оно не было связано с м-ль де Ла-Моль, стало ненавистно ему; он не в состоянии был написать самого простого письма.
"You are mad," the marquis said to him.	- Да вы с ума сошли! - сказал ему однажды утром маркиз.
Julien was frightened that his secret might be guessed, talked about illness and succeeded in being believed.	Жюльен, испугавшись, как бы кто не догадался о причине его состояния, сказал, что он болен, и ему поверили.
Fortunately for him the marquis rallied him at dinner about his next journey; Mathilde understood that it might be a very long one.	На его счастье, маркиз за обедом начал подшучивать по поводу его будущего путешествия. Матильда поняла, что оно может затянуться надолго.
It was now several days that Julien had avoided her, and the brilliant young men who had all that this pale sombre being she had once loved was lacking, had no longer the power of drawing her out of her reverie.	Жюльен уже несколько дней избегал ее, а блестящие молодые люди, которые обладали всем, чего недоставало этому бледному, мрачному и когда-то любимому ею человеку, неспособны были вывести ее из задумчивости.
"An ordinary girl," she said to herself, "would have sought out the man she preferred among those young people who are the cynosure of a salon; but one of the characteristics of genius is not to drive its thoughts over the rut traced by the vulgar.	"Обыкновенная девушка, - говорила она себе, -стала бы искать себе избранника именно среди этих молодых людей, привлекающих к себе все взоры в гостиных; но человек с возвышенной душой как раз и отличается тем, что его мысль не следует по избитой тропе, проложенной посредственностью.
"Why, if I were the companion of a man like Julien, who only lacks the fortune that I possess, I should be continually exciting attention, I should not pass through life unnoticed.	Если я стану подругой такого человека, как Жюльен, которому не хватает только состояния, -а оно есть у меня, - я буду постоянно привлекать к себе всеобщее внимание, жизнь моя не пройдет незамеченной.

Far from incessantly fearing a revolution like my cousins who are so frightened of the people that they have not the pluck to scold a postillion who drives them badly, I should be certain of playing a r?le and a great r?le, for the man whom I have chosen has a character and a boundless ambition.	Я не только не буду испытывать вечного страха перед революцией, как мои кузины, которые так трепещут перед чернью, что не смеют прикрикнуть на кучера, который их плохо везет, -я, безусловно, буду играть какую-то роль, и крупную роль, ибо человек, которого я избрала, -человек с характером и безграничным честолюбием.
What does he lack?	Чего ему недостает?
Friends, money?	Друзей, денег?
I will give them him."	Я дам ему и то и другое".
But she treated Julien in her thought as an inferior being whose love one could win whenever one wanted.	Но в своих размышлениях о Жюльене она представляла его себе как бы каким-то низшим существом, которое можно осчастливить, когда и как тебе заблагорассудится, и в любви которого даже не может возникнуть сомнения.
CHAPTER XLIX	XIX
THE OPERA BOUFFE	КОМИЧЕСКАЯ ОПЕРА
How the spring of love resembleth	О, how this spring of love ressembleth
The uncertain glory of an April day,	The uncertain glory of an April day,
Which now shows all the beauty of the sun,	Which now shows all the beauty of the sun,
And by and by a cloud takes all away.-Shakespeare.	And by, and by a cloud takes all away! Shakespeare
Engrossed by thoughts of her future and the singular r?le which she hoped to play, Mathilde soon came to miss the dry metaphysical conversations which she had often had with Julien.	оглощенная мечтами о будущем и о той исключительной роли, которую ей, быть может, предстояло играть, Матильда иной раз не без сожаления вспоминала о сухих, метафизических спорах, которые у них прежде возникали с Жюльеном.
Fatigued by these lofty thoughts she would sometimes also miss those moments of happiness which she had found by his side; these last memories were not unattended by remorse which at certain times even overwhelmed her.	А иногда, устав от этих высоких размышлений, она с сожалением вспоминала о минутах счастья, которые обрела возле него. Но эти воспоминания вызывали у нее чувство раскаяния, и оно иной раз жестоко терзало ее.
"But one may have a weakness," she said to herself, "a girl like I am should only forget herself for a man of real merit; they will not say that it is his pretty moustache or his skill in horsemanship which have fascinated me, but rather his deep discussions on the future of France and his ideas on the analogy between the events which are going to burst upon us and the English revolution of 1688."	"Если человек уступает какой-то своей слабости, -говорила она себе, - то такая девушка, как я, может позволить себе поступиться своей добродетелью только ради действительно достойного человека. Никто никогда не скажет про меня, что я прельстилась красивыми усиками или умением ловко сидеть в седле. Нет, меня пленили его глубокие рассуждения о будущем, которое ожидает Францию, его мысли о грядущих событиях, которые могут оказаться сходными с революцией тысяча шестьсот восемьдесят восьмого года в Англии.

"I have been seduced," she answered in her remorse. "I am a weak woman, but at least I have not been led astray like a doll by exterior advantages."	Да, я прельстилась, - отвечала она своим угрызениям, - да, я слабая женщина, но по крайней мере мне хоть не вскружили голову, как какой-нибудь безмозглой кукле, просто внешние качества! Его лицо отражает высокую душу, этим-то оно и пленило меня.
"If there is a revolution why should not Julien Sorel play the role of Roland and I the r?le of Madame Roland?	Если произойдет революция, то почему бы Жюльену Сорелю не сыграть в ней роль Ролана, а мне - госпожи Ролан?
I prefer that part to Madame de Stael's; the immorality of my conduct will constitute an obstacle in this age of ours.	Эта роль мне нравится больше, чем роль госпожи де Сталь: безнравственное поведение в наше время было бы большим препятствием.
I will certainly not let them reproach me with an act of weakness; I should die of shame."	Ну уж меня-то наверняка нельзя будет еще раз упрекнуть в слабости, - я бы умерла со стыда".
Mathilde's reveries were not all as grave, one must admit, as the thoughts which we have just transcribed.	Надо признаться, впрочем, что не всегда рассуждения Матильды были так уж серьезны, как мысли, которые мы только что привели.
She would look at Julien and find a charming grace in his slightest action.	Она иной раз украдкой смотрела на Жюльена и в каждом его движении находила неизъяснимую прелесть.
"I have doubtless," she would say, "succeeded in destroying in him the very faintest idea he had of any one else's rights."	"Теперь можно не сомневаться, - говорила она себе, - я своего добилась; у него, конечно, и в мыслях нет, что он может иметь какие-то права на меня.
"The air of unhappiness and deep passion with which the poor boy declared his love to me eight days ago proves it; I must own it was very extraordinary of me to manifest anger at words in which there shone so much respect and so much of passion.	Какой несчастный вид был у бедного мальчика, когда он с таким глубоким чувством сделал мне это признание в любви, в саду, неделю тому назад! Это ли не доказательство? И надо сознаться, с моей стороны было в высшей степени странно сердиться на него за эти слова, в которых было столько глубокого уважения, столько чувства.
Am I not his real wife?	Разве я не жена его?
Those words of his were quite natural, and I must admit, were really very nice.	Ведь так естественно, что он это сказал, и, признаться, он был очень мил.
Julien still continued to love me, even after those eternal conversations in which I had only spoken to him (cruelly enough I admit), about those weaknesses of love which the boredom of the life I lead had inspired me for those young society men of whom he is so jealous.	Жюльен продолжал любить меня даже после этих бесконечных, разговоров, когда я изо дня в день и, по правде сказать, так безжалостно рассказывала ему обо всех моих минутных увлечениях этими великосветскими юношами, к которым он так меня ревнует! А ведь у меня это было просто от нестерпимой скуки, среди которой мне приходится жить.
Ah, if he only knew what little danger I have to fear from them; how withered and stereotyped they seem to me in comparison with him."	Ах, если бы он только знал, сколь мало они для него опасны! Какими бесцветными они мне кажутся по сравнению с ним; и все совершенно одинаковы, точно списаны друг с друга".

While indulging in these reflections Mathilde made a random pencil sketch of a profile on a page of her album.	Углубившись в эти размышления и делая вид, что она очень занята, - чтобы не вступать в разговор с матерью, которая на нее смотрела, - Матильда рассеянно чертила карандашом в своем альбоме.
One of the profiles she had just finished surprised and delighted her. It had a striking resemblance to Julien.	Один из профилей, который она только что набросала, изумил и обрадовал ее: он был поразительно похож на Жюльена.
"It is the voice of heaven.	"Это глас провидения!
That's one of the miracles of love," she cried ecstatically;	Вот истинное чудо любви! - в восторге воскликнула она.
"Without suspecting it, I have drawn his portrait."	- Я, совершенно не думая об этом, нарисовала его портрет".
She fled to her room, shut herself up in it, and with much application made strenuous endeavours to draw Julien's portrait, but she was unable to succeed; the profile she had traced at random still remained the most like him.	Она бросилась к себе в комнату, заперлась на ключ, взяла краски и принялась усердно писать портрет Жюльена. Но у нее ничего не получалось; профиль, который она набросала случайно, все-таки имел наибольшее сходство.
Mathilde was delighted with it. She saw in it a palpable proof of the grand passion.	Матильда пришла в восхищение; она увидела в этом неоспоримое доказательство великой страсти.
She only left her album very late when the marquise had her called to go to the Italian Opera.	Она оставила свой альбом, когда уже совсем стемнело и маркиза прислала за ней, чтобы ехать в Итальянскую оперу.
Her one idea was to catch sight of Julien, so that she might get her mother to request him to keep them company.	Матильда думала только об одном: хорошо бы увидать Жюльена Тогда можно будет уговорить мать, чтобы она пригласила и его ехать с ними.
He did not appear, and the ladies had only ordinary vulgar creatures in their box.	Но Жюльен не появился, и в ложе наших дам оказались только самые заурядные личности.
During the first act of the opera, Mathilde dreamt of the man she loved with all the ecstasies of the most vivid passion; but a love-maxim in the second act sung it must be owned to a melody worthy of Cimarosa pierced her heart.	Во время первого акта Матильда ни на минуту не переставала мечтать о своем возлюбленном с увлечением и страстью. Но во втором акте одна любовная ария - мелодия эта поистине была достойна Чимарозы - поразила ее в самое сердце.
The heroine of the opera said	Героиня оперы пела:
"You must punish me for the excessive adoration which I feel for him. I love him too much."	"Я должна наказать себя за ту беспредельную любовь, которую я чувствую к нему; я слишком люблю его!"
From the moment that Mathilde heard this sublime song everything in the world ceased to exist.	С той минуты как Матильда услыхала эту восхитительную арию, все в мире исчезло для нее.
She was spoken to, she did not answer; her mother reprimanded her, she could scarcely bring herself to look at her.	С ней разговаривали - она не отвечала; мать делала ей замечания, но она с трудом могла заставить себя взглянуть на нее.
Her ecstasy reached a state of exultation and passion analogous to the most violent transports which Julien had felt for her for some days.	Она была в каком-то экстазе, все чувства ее были до такой степени возбуждены, что это можно было сравнить только с теми исступленными приступами страсти, которые в течение последних дней одолевали Жюльена.

The divinely graceful melody to which the maxim, which seemed to have such a striking application to her own position, was sung, engrossed all the minutes when she was not actually thinking of Julien.	Мелодия, полная божественной грации, на которую были положены эти слова, удивительно совпадавшие с тем, что она переживала сама, так захватила ее, что в те минуты, когда она не думала о самом Жюльене, она вся была поглощена ею.
Thanks to her love for music she was on this particular evening like madame de R?nal always was, when she thought of Julien.	Благодаря своей любви к музыке она в этот вечер стала такой, какой всегда бывала г-жа де Реналь, когда думала о Жюльене.
Love of the head has doubtless more intelligence than true love, but it only has moments of enthusiasm. It knows itself too well, it sits in judgment on itself incessantly; far from distracting thought it is made by sheer force of thought.	Рассудочная любовь, конечно, гораздо разумнее любви истинной, но у нее бывают только редкие минуты самозабвения, она слишком хорошо понимает себя, беспрестанно разбирается в себе, она не только не позволяет блуждать мыслям -она и возникает не иначе, как при помощи мысли.
On returning home Mathilde, in spite of madame de la Mole's remonstrances, pretended to have a fever and spent a part of the night in going over this melody on her piano.	Вернувшись домой, Матильда, не слушая никаких уговоров г-жи де Ла-Моль, заявила, что ей нездоровится, и до поздней ночи просидела у себя за роялем, наигрывая эту мелодию.
She sang the words of the celebrated air which had so fascinated her:-	Она без конца напевала знаменитую кантилену, которая ее так пленила:
Devo punirmi, devo punirmi.	Devo punirmi, devo punirmi,
Se troppo amai, etc.	Se troppo amdi, etc.
As the result of this night of madness, she imagined that she had succeeded in triumphing over her love.	Безумие, охватившее ее в эту ночь, перешло у нее в конце концов в твердую уверенность, что она сумела преодолеть свою любовь.
This page will be prejudicial in more than one way to the unfortunate author.	Эта страничка может повредить злосчастному автору больше всех других.
Frigid souls will accuse him of indecency.	Найдутся ледяные души, которые будут обвинять его в непристойности.
But the young ladies who shine in the Paris salons have no right to feel insulted at the supposition that one of their number might be liable to those transports of madness which have been degrading the character of Mathilde.	Но он вовсе не собирается обижать юных особ, блистающих в парижских гостиных, и не допускает мысли, что среди них найдется хотя бы одна, способная на такие безумства, принижающие образ Матильды.
That character is purely imaginary, and is even drawn quite differently from that social code which will guarantee so distinguished a place in the world's history to nineteenth century civilization.	Героиня моего романа есть плод чистейшей фантазии и даже более того, - она создана фантазией вне всяких социальных устоев, которые, безусловно позволят занять цивилизации XIX века столь выдающееся место в ряду всех прочих столетий.
The young girls who have adorned this winter's balls are certainly not lacking in prudence.	В чем, в чем, но уж никак не в недостатке благоразумия можно упрекнуть юных девиц, составляющих украшение балов нынешней зимы.
I do not think either that they can be accused of being unduly scornful of a brilliant fortune, horses, fine estates and all the guarantees of a pleasant position in society.	Не думаю также, что их можно было бы обвинить в излишнем пренебрежении к богатству, к выездам, к прекрасным поместьям и ко всему, что обеспечивает приятное положение в свете.

Far from finding these advantages simply equivalent to boredom, they usually concentrate on them their most constant desires and and devote to them such passion as their hearts possess.	Все эти преимущества отнюдь не нагоняют на них скуки, напротив, они неизменно являются для них предметом постоянных вожделений, и если сердца их способны загораться страстью, то только к этому единственному предмету.
Nor again is it love which is the dominant principle in the career of young men who, like Julien, are gifted with some talent; they attach themselves with an irresistible grip to some c?terie, and when the c?terie succeeds all the good things of society are rained upon them.	И отнюдь не любовь берет под свое покровительство и ведет к успеху молодых людей, одаренных, подобно Жюльену, кое-какими способностями; они прилепляются накрепко, нерасторжимой хваткой к какой-нибудь клике, и когда этой клике везет, все блага общественные сыплются на них в изобилии.
Woe to the studious man who belongs to no c?terie, even his smallest and most doubtful successes will constitute a grievance, and lofty virtue will rob him and triumph.	Горе ученому, не принадлежащему ни к какой клике, - любой, самый ничтожный, едва заметный его успех навлечет на него нападки, и высокая добродетель будет торжествовать, обворовывая его.
Yes, monsieur, a novel is a mirror which goes out on a highway.	Эх, сударь мой! Роман-это зеркало, с которым идешь по большой дороге.
Sometimes it reflects the azure of the heavens, sometimes the mire of the pools of mud on the way, and the man who carries this mirror in his knapsack is forsooth to be accused by you of being immoral!	То оно отражает лазурь небосвода, то грязные лужи и ухабы. Идет человек, взвалив на себя это зеркало, а вы этого человека обвиняете в безнравственности!
His mirror shows the mire, and you accuse the mirror!	Его зеркало отражает грязь, а вы обвиняете зеркало!
Rather accuse the main road where the mud is, or rather the inspector of roads who allows the water to accumulate and the mud to form.	Обвиняйте уж скорее большую дорогу с ее лужами, а еще того лучше - дорожного смотрителя, который допускает, чтобы на дороге стояли лужи и скапливалась грязь.
Now that it is quite understood that Mathilde's character is impossible in our own age, which is as discreet as it is virtuous, I am less frightened of offence by continuing the history of the follies of this charming girl.	Теперь, когда мы твердо установили, что характер Матильды совершенно немыслим в наш столь же благоразумный, сколь и добродетельный век, я уже не так буду бояться прогневить читателя, продолжая свой рассказ о безрассудстве этой прелестной девушки.
During the whole of the following day she looked out for opportunities of convincing herself of her triumph over her mad passion.	На следующий день она всячески искала случая, который позволил бы ей убедиться в том, что она действительно одержала победу над своей безумной страстью.
Her great aim was to displease Julien in everything; but not one of his movements escaped her.	Самое же главное заключалось в том, чтобы все делать наперекор Жюльену; но при этом она следила за каждым его движением, за каждым его жестом.
Julien was too unhappy, and above all too agitated to appreciate so complicated a stratagem of passion. Still less was he capable of seeing how favourable it really was to him. He was duped by it.	Жюльен был слишком несчастен, а главное, слишком потрясен, чтобы разгадать столь сложный любовный маневр; и еще менее того он был способен усмотреть в нем что-либо благоприятное для себя; он оказался просто-напросто жертвой.

His unhappiness had perhaps never been so extreme. His actions were so little controlled by his intellect that if some mournful philosopher had said to him,	Никогда еще он не доходил до такого отчаяния; его поведение до такой степени не согласовалось с голосом рассудка, что если бы какой-нибудь умудренный горем философ сказал ему.
"Think how to exploit as quickly as you can those symptoms which promise to be favourable to you. In this kind of head-love which is seen at Paris, the same mood cannot last more than two days," he would not have understood him.	"Торопитесь воспользоваться обстоятельствами, которые складываются для вас благоприятно: при этой рассудочной любви, которую мы встречаем в Париже, одно и то же настроение не может продлиться более двух дней", - он бы его не понял.
But however ecstatic he might feel, Julien was a man of honour.	Но в каком бы умоисступлении он ни находился, он неспособен был изменить долгу чести.
Discretion was his first duty. He appreciated it.	Честь обязывала его молчать, он это понимал.
Asking advice, describing his agony to the first man who came along would have constituted a happiness analogous to that of the unhappy man who, when traversing a burning desert receives from heaven a drop of icy water.	Попросить совета, рассказать о своих мучениях первому попавшемуся человеку было бы для него великим счастьем, подобным тому, какое испытывает несчастный путник, когда он посреди раскаленного зноя пустыни чувствует каплю прохладной влаги, упавшую с неба.
He realised the danger, was frightened of answering an indiscreet question by a torrent of tears, and shut himself up in his own room.	Он сознавал эту опасность; он боялся, что, случись кому-нибудь неосторожно обратиться к нему с расспросами, он сейчас же разразится потоком слез; он заперся у себя в комнате.
He saw Mathilde walking in the garden for a long time. When she at last left it, he went down there and approached the rose bush from which she had taken a flower.	Он видел, что Матильда долго бродила в саду, и только когда она, наконец, ушла оттуда, он решился выйти сам; он подошел к розовому кусту, с которого она сорвала цветок.
The night was dark and he could abandon himself to his unhappiness without fear of being seen.	Вечер был темный, и он мог предаваться своему горю, не опасаясь, что его увидят.
It was obvious to him that mademoiselle de la Mole loved one of those young officers with whom she had chatted so gaily. She had loved him, but she had realised his little merit, "and as a matter of fact I had very little," Julien said to himself with full conviction. "Taking me all round I am a very dull, vulgar person, very boring to others and quite unbearable to myself."	Для него было ясно, что м-ль де Ла-Моль любит одного из этих молодых офицеров, с которыми она только что так весело болтала... А его она тоже любила, но теперь поняла, что он ничего не стоит. "Да, в самом деле, какие у меня достоинства? - с чувством глубочайшего убеждения твердил себе Жюльен - Я существо совершенно незначительное, заурядное, в высшей степени скучное для окружающих и очень неприятное для самого себя".
He was mortally disgusted with all his good qualities, and with all the things which he had once loved so enthusiastically; and it was when his imagination was in this distorted condition that he undertook to judge life by means of its aid.	Ему до смерти опротивели и все его прекрасные качества и все то, что когда-то воодушевляло и увлекало его; и вот в таком-то состоянии, когда воображение его как бы вывернулось наизнанку, он пытался разобраться в жизни при помощи своего воображения.
This mistake is typical of a superior man.	В такое заблуждение может впасть только недюжинный человек.

The idea of suicide presented itself to him several times; the idea was full of charm, and like a delicious rest; because it was the glass of iced water offered to the wretch dying of thirst and heat in the desert.	Уже не раз мысль о самоубийстве соблазняла его; видение это было полно для него глубокого очарования; это был словно блаженный отдых, чаша студеной воды, поднесенная несчастному, который погибает в пустыне от жажды и зноя.
"My death will increase the contempt she has for me," he exclaimed.	"Умереть, - но ведь она будет презирать меня еще больше! - воскликнул он.
"What a memory I should leave her."	- Какую память я оставлю по себе!"
Courage is the only resource of a human being who has fallen into this last abyss of unhappiness.	Когда человеческое существо ввергнуто в такую бездну отчаяния, у него нет иного прибежища, как только его мужество.
Julien did not have sufficient genius to say to himself,	У Жюльена не хватало догадливости сказать себе:
"I must dare," but as he looked at the window of Mathilde's room he saw through the blinds that she was putting out her light. He conjured up that charming room which he had seen, alas! once in his whole life.	"Надо рискнуть!" Но вечером, глядя на окно Матильды, он увидел сквозь ставни, как она погасила свет, он представил себе эту очаровательную комнату, которую он видел -увы! - единственный раз в жизни.
His imagination did not go any further.	Дальше воображение его не решалось идти.
One o'clock struck.	Пробило час ночи.
Hearing the stroke of the clock and saying to himself,	И вот тут, услыхав бой часов, он сразу сказал себе:
"I will climb up the ladder," scarcely took a moment.	"Взберусь по лестнице!"
It was the flash of genius, good reasons crowded on his mind.	Его словно осенило свыше, и тут же подоспело множество всяких разумных доводов.
"May I be more fortunate than before," he said to himself.	"Ведь хуже уж ничего не может быть!" - повторял он себе.
He ran to the ladder. The gardener had chained it up.	Он бегом бросился к лестнице; садовник держал ее теперь под замком на цепи.
With the help of the cock of one of his little pistols which he broke, Julien, who for the time being was animated by a superhuman force, twisted one of the links of the chain which held the ladder.	Курком своего маленького пистолета, который он при этом сломал, Жюльену, проявившему в этот миг сверхчеловеческую силу, удалось разогнуть одно из звеньев цепи, замыкавшей лестницу.
He was master of it in a few minutes, and placed it against Mathilde's window.	Через несколько минут она уже была у него в руках, и он подставил ее к окну Матильды.
"She will be angry and riddle me with scornful words! What does it matter?	"Ну что ж, рассердится, обрушит на меня свое презрение, пусть!
I will give her a kiss, one last kiss. I will go up to my room and kill myself ... my lips will touch her cheek before I die."	Я поцелую ее, поцелую в последний раз, а потом поднимусь к себе и застрелюсь... Губы мои коснутся ее щеки, перед тем как я умру!"
He flew up the ladder and knocked at the blind; Mathilde heard him after some minutes and tried to open the blind but the ladder was in the way.	Он одним духом взлетел по лестнице. Вот он уже стучит в ставень. Через несколько мгновений Матильда, услыхав стук, пытается отворить окно. Лестница мешает.

Julien hung to the iron hook intending to keep the blind open, and at the imminent risk of falling down, gave the ladder a violent shake which moved it a little.	Жюльен хватается за железный крючок, который придерживает ставень, когда тот открыт, и, тысячу раз рискуя полететь вниз головой, сильным рывком заставляет лестницу чуть-чуть сдвинуться вбок.
Mathilde was able to open the blind.	Матильда может теперь открыть окно.
He threw himself into the window more dead than alive.	Он бросается в комнату ни жив, ни мертв.
"So it is you, dear," she said as she rushed into his arms.	- Это ты! - говорит она, падая в его объятия.
	** *
The excess of Julien's happiness was indescribable.	Кто мог бы описать безумную радость Жюльена?
Mathilde's almost equalled his own.	Матильда была счастлива, пожалуй, не меньше его.
She talked against herself to him and denounced herself.	Она кляла себя, жаловалась на себя.
"Punish me for my awful pride," she said to him, clasping him in her arms so tightly as almost to choke him.	- Накажи меня за мою чудовищную гордость, -говорила она, обнимая его так крепко, словно хотела задушить в своих объятиях.
"You are my master, dear, I am your slave. I must ask your pardon on my knees for having tried to rebel."	- Ты мой повелитель, я твоя раба, я должна на коленях молить у тебя прощения за то, что я взбунтовалась.
She left his arms to fall at his feet.	- И, разомкнув объятия, она упала к его ногам.
"Yes," she said to him, still intoxicated with happiness and with love, "you are my master, reign over me for ever. When your slave tries to revolt, punish her severely."	- Да, ты мой повелитель! - говорила она, упоенная счастьем и любовью. - Властвуй надо мною всегда, карай без пощады свою рабыню, если она вздумает бунтовать.
In another moment she tore herself from his arms, and lit a candle, and it was only by a supreme effort that Julien could prevent her from cutting off a whole tress of her hair.	Через несколько мгновений, вырвавшись из его объятий, она зажигает свечу, и Жюльену едва удается удержать ее, она непременно хочет отрезать огромную прядь, чуть ли не половину своих волос.
"I want to remind myself," she said to him, "that I am your handmaid. If I am ever led astray again by my abominable pride, show me this hair and say,	- Я хочу всегда помнить о том, что я твоя служанка, и если когда-нибудь моя омерзительная гордость снова ослепит меня, покажи мне эти волосы и скажи:
'It is not a question of the emotion which your soul may be feeling at present, you have sworn to obey, obey on your honour.'"	"Дело не в любви и не в том, какое чувство владеет сейчас вашей душой; вы поклялись мне повиноваться - извольте же держать слово".
But it is wiser to suppress the description of so intense a transport of delirious happiness.	Но, пожалуй, разумней воздержаться от описания этого безумия и этого блаженства.
Julien's unselfishness was equal to his happiness.	Мужество Жюльена было столь же велико, сколь и его счастье.

"I must go down by the ladder," he said to Mathilde, when he saw the dawn of day appear from the quarter of the east over the distant chimneys beyond the garden.	- Мне надо уйти через окно, - сказал он Матильде, когда утренняя заря заалела за садами на востоке на дальних дымовых трубах.
"The sacrifice that I impose on myself is worthy of you. I deprive myself of some hours of the most astonishing happiness that a human soul can savour, but it is a sacrifice I make for the sake of your reputation.	- Жертва, на которую я иду, достойна вас: я лишаю себя нескольких часов самого ослепительного счастья, какое когда-либо вкушала душа человеческая; я приношу эту жертву ради вашего доброго имени.
If you know my heart you will appreciate how violent is the strain to which I am putting myself.	Если вы можете читать в моем сердце, вы поймете, какому насилию я себя подвергаю.
Will you always be to me what you are now?	Будете ли вы для меня всегда такой, как в эту минуту?
But honour speaks, it suffices.	Но сейчас я должен повиноваться голосу чести -это главное.
Let me tell you that since our last interview, thieves have not been the only object of suspicion.	Знайте, что после первого нашего свидания подозрение пало не только на воров.
M. de la Mole has set a guard in the garden.	Г осподин де Ла-Моль приказал поставить сторожей в саду.
M. Croisenois is surrounded by spies: they know what he does every night."	Г осподин де Круазенуа окружен шпионами; о нем известно все, каждый его шаг ночью.
Mathilde burst out laughing at this idea.	- Бедняжка! - воскликнула Матильда и громко расхохоталась.
Her mother and a chamber-maid were woken up, they suddenly began to speak to her through the door.	Ее мать и одна из служанок проснулись; неожиданно ее окликнули через дверь.
Julien looked at her, she grew pale as she scolded the chamber-maid, and she did not deign to speak to her mother.	Жюльен поглядел на Матильду; она побледнела, резко выговаривая горничной, а матери даже не соблаговолила ответить.
"But suppose they think of opening the window, they will see the ladder," Julien said to her.	- Но если им вздумается открыть окно, они увидят лестницу! - сказал Жюльен.
He clasped her again in his arms, rushed on to the ladder, and slid, rather than climbed down; he was on the ground in a moment.	Он еще раз сжал ее в своих объятиях; бросился к лестнице и не то что сбежал, а опрометью скатился по ней, - в следующее мгновение он уже стоял на земле.
Three seconds after the ladder was in the avenue of pines, and Mathilde's honour was saved.	Две-три секунды спустя лестница лежала в липовой аллее, и честь Матильды была спасена.
Julien returned to his room and found that he was bleeding and almost naked. He had wounded himself in sliding down in that dare-devil way.	Жюльен, опомнившись, увидал, что он весь в крови и почти голый; он ободрал себе всю кожу, скользя по лестнице.
Extreme happiness had made him regain all the energy of his character. If twenty men had presented themselves it would have proved at this moment only an additional pleasure to have attacked them unaided.	Чувство счастья, переполнявшее его, вернуло ему всю его решимость и силу: если бы на него сейчас напало двадцать человек, он бы, не задумавшись, бросился на них один, и это даже доставило бы ему удовольствие.

Happily his military prowess was not put to the proof. He laid the ladder in its usual place and replaced the chain which held it. He did not forget to efface the mark which the ladder had left on the bed of exotic flowers under Mathilde's window.	К счастью, его воинские доблести на сей раз не подверглись испытанию; он отнес лестницу на ее прежнее место, тщательно скрепил державшую ее цепь; он позаботился даже уничтожить следы от лестницы на грядке с экзотическими цветами под окном Матильды.
As he was moving his hand over the soft ground in the darkness and satisfying himself that the mark had entirely disappeared, he felt something fall down on his hands. It was a whole tress of Mathilde's hair which she had cut off and thrown down to him.	Когда он в темноте приминал рукой рыхлую землю, чтобы убедиться, что никаких ямок от лестницы больше нет, он почувствовал, как что-то мягко упало ему на руки, - это была огромная прядь волос; Матильда все-таки отрезала их и бросила ему.
She was at the window.	Она стояла у окна.
"That's what your servant sends you," she said to him in a fairly loud voice, "It is the sign of eternal gratitude.	- Это посылает тебе твоя служанка, - громко сказала она, - в знак вечной признательности.
I renounce the exercise of my reason, be my master."	Я отрекаюсь от своего разума - будь моим повелителем.
Julien was quite overcome and was on the point of going to fetch the ladder again and climbing back into her room.	Жюльен, не помня себя, чуть было не бросился опять за лестницей, чтобы снова подняться к ней.
Finally reason prevailed.	В конце концов благоразумие одержало верх.
Getting back into the h?tel from the garden was not easy.	Проникнуть в особняк со стороны сада было не так-то просто.
He succeeded in forcing the door of a cellar. Once in the house he was obliged to break through the door of his room as silently as possible.	Ему удалось взломать одну из дверей подвала; когда он пробрался в дом, ему пришлось, соблюдая величайшую осторожность и стараясь производить как можно меньше шума, взломать дверь в собственную комнату.
In his agitation he had left in the little room which he had just abandoned so rapidly, the key which was in the pocket of his coat.	В своем смятении он оставил в той комнате, которую он только что так поспешно покинул, все, вплоть до ключа от двери, он лежал в кармане его сюртука.
"I only hope she thinks of hiding that fatal trophy," he thought.	"Только бы она догадалась спрятать эти бренные останки", - подумал он.
Finally fatigue prevailed over happiness, and as the sun was rising he fell into a deep sleep.	Наконец усталость превозмогла его бурное счастье, и, когда уже стало всходить солнце, он заснул глубоким сном.
The breakfast bell only just managed to wake him up. He appeared in the dining-room.	Звонок к завтраку еле разбудил его; он спустился в столовую.
Shortly afterwards Mathilde came in.	Вскоре появилась и Матильда.
Julien's pride felt deliciously flattered as he saw the love which shone in the eyes of this beautiful creature who was surrounded by so much homage; but soon his discretion had occasion to be alarmed.	Какой блаженный миг, какая отрада для гордости Жюльена, когда он увидел сияющие любовью глаза этой красавицы, перед которой все преклонялись; но благоразумие его вскоре забило тревогу.

Making an excuse of the little time that she had had to do her hair, Mathilde had arranged it in such a way that Julien could see at the first glance the full extent of the sacrifice that she had made for his sake, by cutting off her hair on the previous night.	Под предлогом, что она будто бы не успела как следует причесаться, Матильда заколола свои волосы, так что Жюльен с первого взгляда мог убедиться, какую великую жертву она принесла отрезав для него ночью прядь своих волос.
If it had been possible to spoil so beautiful a face by anything whatsoever, Mathilde would have succeeded in doing it. A whole tress of her beautiful blonde hair was cut off to within half an inch of the scalp.	Если бы это прелестное лицо можно было чем-нибудь испортить, то Матильда почти добилась своего: вся правая сторона ее прекрасных пепельно-белокурых волос была отрезана кое-как, на полпальца от головы.
Mathilde's whole manner during breakfast was in keeping with this initial imprudence.	За завтраком все поведение Матильды вполне соответствовало ее опрометчивой выходке.
One might have said that she had made a specific point of trying to inform the whole world of her mad passion for Julien. Happily on this particular day M. de la Mole and the marquis were very much concerned about an approaching bestowal of "blue ribbons" which was going to take place, and in which M. de Chaulnes was not comprised.	Можно было подумать, что ей не терпелось объявить всему свету, какую безумную страсть питает она к Жюльену К счастью, в этот день г-н де Ла-Моль и маркиза были чрезвычайно поглощены предстоящей раздачей голубых лент и тем, что герцог де Шон был при этом обойден.
Towards the end of the meal, Mathilde, who was talking to Julien, happened to call him "My Master."	К концу завтрака Матильда, разговаривая с Жюльеном, вдруг назвала его "мой повелитель".
He blushed up to the whites of his eyes.	Он вспыхнул до корней волос.
Mathilde was not left alone for an instant that day, whether by chance or the deliberate policy of madame de la Mole.	Объяснялось ли это простой случайностью, или об этом позаботилась г-жа де Ла-Моль, но в течение всего этого дня Матильда ни на минуту не оставалась одна.
In the evening when she passed from the dining-room into the salon, however, she managed to say to Julien:	Вечером, выходя из гостиной в столовую, она все же улучила момент и шепнула Жюльену:
"You may be thinking I am making an excuse, but mamma has just decided that one of her women is to spend the night in my room."	- Все мои планы расстроены. Вы верите, что это не уловка с моей стороны? Мама только что распорядилась, чтобы одна из ее служанок спала у меня в комнате.
This day passed with lightning rapidity.	Этот день промелькнул с молниеносной быстротой.
Julien was at the zenith of happiness.	Жюльен не помнил себя от счастья.
At seven o'clock in the morning of the following day he installed himself in the library. He hoped the mademoiselle de la Mole would deign to appear there; he had written her an interminable letter.	На другой день с семи часов утра он уже сидел в библиотеке, он надеялся, что м-ль де Ла-Моль зайдет туда; он написал ей длиннейшее письмо.
He only saw her several hours afterwards at breakfast.	Однако он увидел ее только много часов спустя, уже за завтраком.
Her hair was done to-day with the very greatest care; a marvellous art had managed to hide the place where the hair had been cut.	На этот раз она была причесана необыкновенно тщательно; при помощи каких-то чудесных ухищрений то место, где была отхвачена прядь, было искусно скрыто.

She looked at Julien once or twice, but her eyes were polite and calm, and there was no question of calling him "My Master."	Она взглянула на Жюльена раз или два, но вежливым и невозмутимым взором - ив голову не могло бы прийти, что она способна назвать его "мой повелитель".
Julien's astonishment prevented him from breathing-Mathilde was reproaching herself for all she had done for him.	Жюльен чуть не задохнулся от удивления... Матильда почти упрекала себя за все, что она ради него сделала.
After mature reflection, she had come to the conclusion that he was a person who, though not absolutely commonplace, was yet not sufficiently different from the common ruck to deserve all the strange follies that she had ventured for his sake.	Поразмыслив хорошенько, она пришла к заключению, что, может быть, это и не совсем заурядный человек, но, во всяком случае, не настолько выдающийся, чтобы стоило ради него совершать все эти безумства.
To sum up she did not give love a single thought; on this particular day she was tired of loving.	А вообще говоря, она вовсе не думала о любви; ей сегодня наскучило любить.
As for Julien, his emotions were those of a child of sixteen.	Что же касается Жюльена, он переживал все это, как мог бы переживать подросток, мальчик в шестнадцать лет.
He was a successive prey to awful doubt, astonishment and despair during this breakfast which he thought would never end.	Ужасное сомнение, изумление, отчаяние терзали его попеременно в продолжение всего завтрака, который показался ему бесконечным.
As soon as he could decently get up from the table, he flew rather than ran to the stable, saddled his horse himself, and galloped off.	Едва только появилась возможность, не нарушая приличий, выйти из-за стола, он бросился сломя голову на конюшню, сам оседлал свою лошадь и поскакал куда глаза глядят: он опасался, что не удержится и опозорит себя, обнаружив свою слабость.
"I must kill my heart through sheer force of physical fatigue," he said to himself as he galloped through the Meudon woods.	"Пусть сердце мое отупеет от смертельной усталости, - думал он, носясь по Медонскому лесу.
"What have I done, what have I said to deserve a disgrace like this?"	- Что я сделал, что я такое сказал, чтобы заслужить подобную немилость?"
"I must do nothing and say nothing to-day," he thought as he re-entered the h?tel. "I must be as dead physically as I am morally."	"Сегодня ничего не делать, ничего не говорить, -думал он, возвращаясь домой, - быть таким же мертвецом физически, каким я чувствую себя в душе.
Julien saw nothing any more, it was only his corpse which kept moving.	Жюльена больше нет, это только труп его еще содрогается".
CHAPTER L	XX
THE JAPANESE VASE	ЯПОНСКАЯ ВАЗА
His heart does not first realise the full extremity of his unhappiness: he is more troubled than moved.	Сердце его на первых порах еще не постигает всей бездны своего несчастья - оно не столь удручено, сколько взволновано.
But as reason returns he feels the depth of his misfortune.	Но постепенно, по мере того как возвращается рассудок, оно познает всю глубину своего горя.
All the pleasures of life seem to have been destroyed, he can only feel the sharp barbs of a lacerating despair.	Все радости жизни исчезают для него, оно теперь ничего не чувствует, кроме язвящего жала отчаяния, пронзающего его.

But what is the use of talking of physical pain?	Да что говорить о физической боли!
What pain which is only felt by the body can be compared to this pain?-Jean Paul.	Какая боль, ощущаемая только телом, может сравниться с этой мукой? Жан Поль
The dinner bell rang, Julien had barely time to dress: he found Mathilde in the salon.	Позвонили к обеду; Жюльен едва успел переодеться.
She was pressing her brother and M. de Croisenois to promise her that they would not go and spend the evening at Suresnes with madame the mar?chale de Fervaques.	Он увидел Матильду в гостиной: она уговаривала брата и г-на де Круазенуа не ездить сегодня вечером в Сюренн к маршальше де Фервак.
It would have been difficult to have shown herself more amiable or fascinating to them.	Она была с ними как нельзя более очаровательна и любезна.
M. de Luz, de Caylus and several of their friends came in after dinner.	После обеда появились г-да де Люз, де Келюс и еще кто-то из их друзей.
One would have said that mademoiselle de la Mole had commenced again to cultivate the most scrupulous conventionality at the same time as her sisterly affection.	Казалось, м-ль де Ла-Моль, воспылав нежной дружбой к брату, прониклась благоговейным уважением к светским правилам и приличиям.
Although the weather was delightful this evening, she refused to go out into the garden, and insisted on their all staying near the arm-chair where madame de la Mole was sitting. The blue sofa was the centre of the group as it had been in the winter.	Погода в этот вечер была чудесная, но она настояла на том, чтобы не идти в сад: ей хотелось, чтобы никто не уходил из гостиной, и они уселись за широкой спинкой кресла г-жи де Ла-Моль Г олубой диван снова сделался центром их маленького кружка, как это бывало зимой.
Mathilde was out of temper with the garden, or at any rate she found it absolutely boring: it was bound up with the memory of Julien.	Сад вызывал у Матильды неприятное чувство или, как ей казалось, нагонял на нее нестерпимую скуку с ним были связаны воспоминания о Жюльене.
Unhappiness blunts the edge of the intellect.	Горе затмевает разум.
Our hero had the bad taste to stop by that little straw chair which had formerly witnessed his most brilliant triumphs.	Наш герой имел глупость задержаться у того самого плетеного стульчика, на котором он когда-то пожинал столь блестящие победы.
To-day none spoke to him, his presence seemed to be unnoticed, and worse than that.	Сегодня никто не обратился к нему, не сказал ему ни слова; его присутствия словно не замечали.
Those of mademoiselle de la Mole's friends who were sitting near him at the end of the sofa, made a point of somehow or other turning their back on him, at any rate he thought so.	Друзья м-ль де Ла-Моль, сидевшие возле него на конце дивана, старались нарочно повернуться к нему спиной, - так ему, по крайней мере, казалось.
"It is a court disgrace," he thought.	"Я в опале", - подумал он.
He tried to study for a moment the people who were endeavouring to overwhelm him with their contempt.	И ему захотелось немножко поближе присмотреться к этим людям, которые так явно выражали ему свое презрение.

M. de Luz had an important post in the King's suite, the result of which was that the handsome officer began every conversation with every listener who came along by telling him this special piece of information. His uncle had started at seven o'clock for St. Cloud and reckoned on spending the night there. This detail was introduced with all the appearance of good nature but it never failed to be worked in.	Дядюшка г-на де Люза был назначен на какую-то важную должность при особе короля, вследствие чего этот блестящий офицер всякий раз, как вступал с кем-нибудь в разговор, считал своим долгом прежде всего сообщить следующую пикантную подробность: его дядюшка, видите ли, изволил отбыть в семь часов в Сен-Клу и рассчитывает там заночевать; это преподносилось как бы вскользь, с самым простодушным видом, но неукоснительно всем и каждому.
As Julien scrutinized M. de Croisenois with a stern gaze of unhappiness, he observed that this good amiable young man attributed a great influence to occult causes.	Наблюдая за г-ном де Круазенуа суровым взором человека, познавшего горе, Жюльен, заметил, что этот любезный и добросердечный молодой человек придает огромное значение оккультным силам.
He even went so far as to become melancholy and out of temper if he saw an event of the slightest importance ascribed to a simple and perfectly natural cause.	Он всерьез огорчался и даже выходил из себя, если кто-либо в его присутствии пытался объяснить какое-нибудь мало-мальски важное событие простой и естественной причиной.
"There is an element of madness in this," Julien said to himself.	"Это просто какое-то помешательство, - подумал Жюльен.
This man's character has a striking analogy with that of the Emperor Alexander, such as the Prince Korasoff described it to me.	- Этой чертой своего характера он удивительно похож на императора Александра, как мне его описывал князь Коразов".
During the first year of his stay in Paris poor Julien, fresh from the seminary and dazzled by the graces of all these amiable young people, whom he found so novel, had felt bound to admire them.	Первый год своего пребывания в Париже бедняга Жюльен, только что вырвавшийся из семинарии, был до такой степени ослеплен столь непривычным для него любезным обхождением этих блестящих молодых людей, что он мог только восхищаться ими.
Their true character was only beginning to become outlined in his eyes.	Их настоящий облик начал более или менее четко вырисовываться для него только теперь.
"I am playing an undignified r?le here," he suddenly thought.	"Какую недостойную роль я здесь играю!" -внезапно подумал он.
The question was, how he could leave the little straw chair without undue awkwardness.	Надо было подняться с этого плетеного стульчика и уйти как-нибудь так, чтобы это никому не бросилось в глаза.
He wanted to invent something, and tried to extract some novel excuse from an imagination which was otherwise engrossed.	Он пытался что-то придумать, взывал к своему воображению, чтобы оно хоть что-нибудь подсказало, но оно было поглощено чем-то совсем другим.
He was compelled to fall back on his memory, which was, it must be owned, somewhat poor in resources of this kind. The poor boy was still very much out of his element, and could not have exhibited a more complete and noticeable awkwardness when he got up to leave the salon.	Надо было порыться в памяти, но память его, надо сознаться, мало чем могла помочь ему в этом отношении: бедняжке Жюльену еще недоставало светских навыков; поэтому, когда он поднялся и вышел из гостиной, у него это получилось в высшей степени неловко и привлекло к нему всеобщее внимание.
His misery was only too palpable in his whole manner.	Для всех было очевидно, что он чем-то чрезвычайно подавлен.

He had been playing, for the last three quarters of an hour, the r?le of an officious inferior from whom one does not take the trouble to hide what one really thinks.	Ведь он чуть ли не целый час проторчал здесь на положении навязчивого приживалы, перед которым даже не считают нужным скрывать, что о нем думают.
The critical observations he had just made on his rivals prevented him, however, from taking his own unhappiness too tragically. His pride could take support in what had taken place the previous day.	Однако критические наблюдения, которым он только что подверг своих соперников, помешали ему отнестись к своему несчастью трагически: воспоминание о том, что произошло третьего дня, поддерживало его гордость.
"Whatever may be their advantages over me," he thought, as he went into the garden alone, "Mathilde has never been to a single one of them what, twice in my life, she has deigned to be to me!"	"Каковы бы ни были их неисчислимые преимущества передо мной, - думал он, выходя в сад, - ни для кого из них Матильда не была тем, чем она соблаговолила быть для меня дважды".
His penetration did not go further.	Но на большее его рассудительности не хватало.
He absolutely failed to appreciate the character of the extraordinary person whom chance had just made the supreme mistress of all his happiness.	Он совершенно не разбирался в характере этой своеобразной натуры, которая по воле случая оказалась полновластной владычицей его счастья.
He tried, on the following day, to make himself and his horse dead tired with fatigue.	Весь следующий день прошел в том, что он старался довести до полного изнеможения и себя и свою лошадь.
He made no attempt in the evening to go near the blue sofa to which Mathilde remained constant.	Вечером он уже не пытался приблизиться к голубому дивану, который Матильда не покидала и на этот раз.
He noticed that comte Norbert did not even deign to look at him when he met him about the house.	Он подметил, что граф Норбер, встречаясь с ним в доме, даже не удостаивал его взглядом.
"He must be doing something very much against the grain," he thought; "he is naturally so polite."	"Должно быть, ему стоит это немалых усилий, -подумал он, - ведь обычно это такой вежливый человек".
Sleep would have been a happiness to Julien.	Для Жюльена сон был бы теперь истинным счастьем.
In spite of his physical fatigue, memories which were only too seductive commenced to invade his imagination.	Но, несмотря на физическую усталость, воображением его всецело владели прельстительные воспоминания.
He had not the genius to see that, inasmuch as his long rides on horseback over forests on the outskirts of Paris only affected him, and had no affect at all on Mathilde's heart or mind, he was consequently leaving his eventual destiny to the caprice of chance.	Ему не приходило в голову, что его бесконечные прогулки верхом по лесам в окрестностях Парижа действуют только на него самого и нимало не задевают ни сердца, ни рассудка Матильды и что, таким образом, он предоставляет случаю распоряжаться своей судьбой.
He thought that one thing would give his pain an infinite relief: it would be to speak to Mathilde.	Ему казалось, что только одно могло бы принести ему несомненное облегчение - это поговорить с Матильдой.
Yet what would he venture to say to her?	Но что же мог он решиться сказать ей?
He was dreaming deeply about this at seven o'clock one morning when he suddenly saw her enter the library.	Об этом-то он и раздумывал, сидя однажды в семь часов утра у себя в библиотеке, как вдруг увидал входящую Матильду.

"I know, monsieur, that you are anxious to speak to me."	- Я знаю, сударь, вы хотите поговорить со мной.
"Great heavens! who told you?"	- Боже мой! Да кто вам сказал?
"I know, anyway; that is enough.	- Я знаю. Не все ли равно, откуда?
If you are dishonourable, you can ruin me, or at least try to.	Если вы человек бесчестный, вы можете погубить меня или, во всяком случае, можете попытаться сделать это.
But this danger, which I do not believe to be real, will certainly not prevent me from being sincere.	Однако эта опасность, в которую я, признаться, не верю, не помешает мне быть с вами вполне откровенной.
I do not love you any more, monsieur, I have been led astray by my foolish imagination."	Я вас больше не люблю, сударь, мое сумасшедшее воображение обмануло меня...
Distracted by love and unhappiness, as a result of this terrible blow, Julien tried to justify himself.	Не ожидавший такого ужасного удара Жюльен, обезумев от горя и любви, начал было в чем-то оправдываться.
Nothing could have been more absurd.	Что может быть нелепее?
Does one make any excuses for failure to please?	Да можно ли оправдаться в том, что ты перестал нравиться?
But reason had no longer any control over his actions.	Но поступки его уже не управлялись разумом.
A blind instinct urged him to get the determination of his fate postponed.	Слепой инстинкт побуждал его задержать как-нибудь этот страшный для него приговор.
He thought that, so long as he kept on speaking, all could not be over.	Ему казалось, что, пока он говорит, еще не все кончено.
Mathilde had not listened to his words; their sound irritated her. She could not conceive how he could have the audacity to interrupt her.	Матильда не слушала его, его голос раздражал ее, она понять не могла, как это он осмелился перебить ее.
She was rendered equally unhappy this morning by remorseful virtue and remorseful pride.	Нравственные угрызения и уязвленная гордость совсем замучили ее, и она сейчас чувствовала себя не менее несчастной, чем он.
She felt to some extent pulverised by the idea of having given a little abb?, who was the son of a peasant, rights over her.	Ее подавляло невыносимое сознание, что она дала какие-то права над собой этому попику, сыну деревенского мужика.
"It is almost," she said to herself, in those moments when she exaggerated her own misfortune, "as though I had a weakness for one of my footmen to reproach myself with."	"Это вроде того, как если бы мне пришлось сознаться самой себе, что я влюбилась в лакея", -говорила она себе в отчаянии, раздувая свое несчастье.
In bold, proud natures there is only one step from anger against themselves to wrath against others. In these cases the very transports of fury constitute a vivid pleasure.	Такие дерзкие и гордые натуры отличаются способностью мгновенно переходить от раздражения против самих себя к неистовой злобе на окружающих, и сорвать свою злобу в таком случае доставляет им живейшее наслаждение.
In a single minute mademoiselle de la Mole reached the point of loading Julien with the signs of the most extreme contempt.	Не прошло и минуты, как м-ль де Ла-Моль уже дошла до того, что обрушилась на Жюльена со всей силой своего уничтожающего презрения.

She had infinite wit, and this wit was always triumphant in the art of torturing vanity and wounding it cruelly.	Она была очень умна и в совершенстве владела искусством уязвлять чужое самолюбие, нанося ему жесточайшие раны.
For the first time in his life Julien found himself subjected to the energy of a superior intellect, which was animated against him by the most violent hate.	Первый раз в жизни Жюльен оказался мишенью для этого блестящего ума, подстегиваемого самой неудержимой ненавистью.
Far from having at present the slightest thought of defending himself, he came to despise himself.	Ему не только не пришло в голову попробовать как-нибудь защититься, его неистовое воображение тотчас же обратилось против него и заставило его презирать самого себя.
Hearing himself overwhelmed with such marks of contempt which were so cleverly calculated to destroy any good opinion that he might have of himself, he thought that Mathilde was right, and that she did not say enough.	Выслушивая все эти жестокие, презрительные нападки, так тонко, так безошибочно рассчитанные на то, чтобы разрушить до основания все его доброе мнение о самом себе, он думал, что Матильда не только совершенно права, но что она еще даже щадит его.
As for her, she found it deliciously gratifying to her pride to punish in this way both herself and him for the adoration that she had felt some days previously.	А ей доставляло неизъяснимое наслаждение тешить свою гордость, бичуя таким образом и его и себя за то обожание, которое она испытывала несколько дней тому назад.
She did not have to invent and improvise the cruel remarks which she addressed to him with so much gusto.	Ей не приходилось ни обдумывать, ни изобретать заново все эти колкости, которые она теперь преподносила ему с таким удовлетворением.
All she had to do was to repeat what the advocate of the other side had been saying against her love in her own heart for the last eight days.	Она просто повторяла все то, что уже в течение целой недели твердил в ее душе некий голос, выступавший в защиту всего того, что восставало в ней против любви.
Each word intensified a hundredfold Julien's awful unhappiness.	Каждое ее слово стократно увеличивало чудовищные муки Жюльена.
He wanted to run away, but mademoiselle de la Mole took hold of his arm authoritatively.	Он хотел бежать, но м-ль де Ла-Моль схватила его за руку и властно удержала.
"Be good enough to remark," he said to her, "that you are talking very loud.	- Соблаговолите заметить, что вы говорите очень громко, - сказал он ей.
You will be heard in the next room."	- Вас могут услышать в соседних комнатах.
"What does it matter?" mademoiselle de la Mole answered haughtily.	- Ну и что ж! - гордо возразила м-ль де Ла-Моль.
"Who will dare to say they have heard me?	- Кто осмелится мне сказать, что меня слышали?
I want to cure your miserable vanity once and for all of any ideas you may have indulged in on my account."	Я хочу излечить раз навсегда ваше мелкое самолюбие от тех представлений, которые оно могло составить на мой счет.
When Julien was allowed to leave the library he was so astonished that he was less sensitive to his unhappiness.	Когда, наконец, Жюльен вышел из библиотеки, он был до такой степени изумлен, что даже не так уж сильно ощущал свое горе.
"She does not love me any more," he repeated to himself, speaking aloud as though to teach himself how he stood.	"Итак, она меня больше не любит, - повторял он себе вслух, словно для того, чтобы хорошенько уяснить свое положение.

"It seems that she has loved me eight or ten days, but I shall love her all my life."	- Выходит, что она любила меня всего восемь или десять дней, а я буду любить ее всю жизнь!
"Is it really possible she was nothing to me, nothing to my heart so few days back?"	Да может ли это быть? Ведь еще несколько дней тому назад она не занимала в моем сердце никакого места! Никакого!"
Mathilde's heart was inundated by the joy of satisfied pride.	Сердце Матильды ликовало, упиваясь гордостью: вот она и порвала все, раз навсегда!
So she had been able to break with him for ever! So complete a triumph over so strong an inclination rendered her completely happy.	Она была необыкновенно счастлива, что ей удалось одержать столь блестящую победу над этой, так сильно одолевшей ее слабостью.
"So this little gentleman will understand, once and for all, that he has not, and will never have, any dominion over me."	"Теперь этот мальчишка поймет, наконец, что он не имеет и никогда не будет иметь надо мной никакой власти".
She was so happy that in reality she ceased to love at this particular moment.	Она была до того счастлива, что в эту минуту действительно не испытывала никакой любви.
In a less passionate being than Julien love would have become impossible after a scene of such awful humiliation.	После такой чудовищно жестокой и унизительной сцены для всякого существа, не столь пылкого, как Жюльен, любовь была бы немыслима.
Without deviating for a single minute from the requirements of her own self-respect, mademoiselle de la Mole had addressed to him some of those unpleasant remarks which are so well thought out that they may seem true, even when remembered in cold blood.	Ни на минуту не теряя самообладания и не роняя своего достоинства, м-ль де Ла-Моль ухитрилась наговорить ему таких беспощадных и бьющих по самому сердцу вещей, что они вполне могли показаться справедливыми даже и потом, когда он вспоминал о них более или менее хладнокровно.
The conclusion which Julien drew in the first moment of so surprising a scene, was that Mathilde was infinitely proud.	Заключение, к которому Жюльен пришел в первую минуту после этой поразительной сцены, сводилось к тому, что Матильда - неистовая гордячка.
He firmly believed that all was over between them for ever, and none the less, he was awkward and nervous towards her at breakfast on the following day.	Он твердо верил, что между ними все кончено навсегда, и, однако, на другой день, за завтраком, он смущался и робел.
This was a fault from which up to now he had been exempt.	До сих пор его нельзя было упрекнуть в такой слабости.
Both in small things as in big it was his habit to know what he ought and wanted to do, and he used to act accordingly.	Как в малом, так и в большом он всегда точно знал, как ему надлежит и как он намерен поступить, и поступал соответственно.
The same day after breakfast madame de la Mole asked him for a fairly rare, seditious pamphlet which her cur? had surreptitiously brought her in the morning, and Julien, as he took it from a bracket, knocked over a blue porcelain vase which was as ugly as it could possibly be.	В этот день, после завтрака, г-жа де Ла-Моль попросила его передать ей некую бунтовщическую, но при этом весьма редкую брошюрку, которую ей сегодня утром потихоньку принес духовник, и Жюльен, доставая ее с консоля, опрокинул старинную голубую фарфоровую вазу, на редкость безобразную.
Madame de la Mole got up, uttering a cry of distress, and proceeded to contemplate at close quarters the ruins of her beloved vase.	Г оспожа де Ла-Моль, отчаянно вскрикнув, вскочила и подошла посмотреть на осколки своей ненаглядной вазы.
"It was old Japanese," she said.	- Это старинный японский фарфор, - говорила она.

"It came to me from my great aunt, the abbess of Chelles.	- Эта ваза досталась мне от моей двоюродной бабушки, аббатисы Шельской.
It was a present from the Dutch to the Regent, the Duke of Orleans, who had given it to his daughter...."	Голландцы преподнесли ее в дар регенту, герцогу Орлеанскому, а он подарил ее своей дочери...
Mathilde had followed her mother's movements, and felt delighted at seeing that the blue vase, that she had thought horribly ugly, was broken.	Матильда подошла вслед за матерью, очень довольная тем, что разбили эту голубую вазу, которая казалась ей страшно уродливой.
Julien was taciturn, and not unduly upset. He saw mademoiselle de la Mole quite near him.	Жюльен стоял молча, и по его виду незаметно было, что он очень сконфужен; подняв глаза, он увидел рядом с собой м-ль де Ла-Моль.
"This vase," he said to her, "has been destroyed for ever.	- Эта ваза, - сказал он ей, - разбита вдребезги, уничтожена навсегда.
The same is the case with the sentiment which was once master of my heart.	То же случилось с одним чувством, которое некогда владело моим сердцем.
I would ask you to accept my apologies for all the pieces of madness which it has made me commit."	Я прошу вас простить мне все те безумства, которые оно заставило меня совершить.
And he went out.	И он вышел.
"One would really say," said madame de la Mole, as he went out of the room, "that this M. Sorel is quite proud of what he has just done."	- Право, можно подумать, - сказала г-жа де Ла-Моль, когда он удалился, - что господин Сорель очень горд и доволен тем, что он здесь натворил.
These words went right home to Mathilde's heart.	Эти слова кольнули Матильду в самое сердце.
"It is true," she said to herself; "my mother has guessed right. That is the sentiment which animates him."	"А ведь это правда, - подумала она, - мама верно угадала; действительно, это то, что он сейчас чувствует".
It was only then that she ceased rejoicing over yesterday's scene.	И тут только сразу пропала вся радость, которая до сих пор наполняла ее после вчерашней сцены.
"Well, it is all over," she said to herself, with an apparent calm.	"Итак, все кончено, - сказала она себе с видимым спокойствием.
"It is a great lesson, anyway.	- Это будет мне серьезным уроком.
It is an awful and humiliating mistake! It is enough to make me prudent all the rest of my life."	Я допустила чудовищную, унизительную ошибку, после этого мне хватит благоразумия на всю жизнь".
"Why didn't I speak the truth?" thought Julien.	"Ах, если бы то, что я сказал, было правдой! -думал Жюльен.
"Why am I still tortured by the love which I once had for that mad woman?"	- Почему любовь, которую пробудила во мне эта сумасбродка, все еще терзает меня?"
Far, however, from being extinguished as he had hoped it would be, his love grew more and more rapidly.	А любовь эта не только не угасала, как он надеялся, а разгоралась все сильней и сильней.
"She is mad, it is true," he said to himself.	"Она сумасшедшая, это верно, - говорил он себе.
"Is she any the less adorable for that?	- Но разве от этого она менее обаятельна?
Is it possible for anyone to be prettier?	Есть ли на свете женщина красивее ее?

Is not mademoiselle de la Mole the ideal quintessence of all the most vivid pleasures of the most elegant civilisation?"	Все, что есть самого изысканного и утонченного, все, что только может пленять взор, все это в таком изобилии сочетается в мадемуазель де Ла-Моль!"
These memories of a bygone happiness seized hold of Julien's mind, and quickly proceeded to destroy all the work of his reason.	И воспоминания о минувшем счастье овладевали Жюльеном и разрушали все, что с таким трудом воздвигал его рассудок.
It is in vain that reason wrestles with memories of this character. Its stern struggles only increase the fascination.	Тщетно разум пытается бороться с подобного рода воспоминаниями, - его мучительные усилия лишь увеличивают их сладостное очарование.
Twenty-four hours after the breaking of the Japanese vase, Julien was unquestionably one of the most unhappy men in the world.	Прошли сутки после того, как Жюльен разбил старинную японскую вазу, и можно без преувеличения сказать: несчастнее его не было человека на свете.
CHAPTER LI	XXI
THE SECRET NOTE	СЕКРЕТНАЯ НОТА
I have seen everything I relate, and if I may have made a mistake when I saw it, I am certainly not deceiving you in telling you of it.	Ибо все, что я рассказываю, я сам видел; а если, глядя на это, я в чем-либо и обманулся, то, во всяком случае, я не обманываю вас, рассказывая вам это.
Letter to the author.	Письмо к автору
The marquis summoned him; M. de la Mole looked rejuvenated, his eye was brilliant.	Маркиз позвал Жюльена к себе; г-н де Ла-Моль, казалось, помолодел: глаза его сверкали.
"Let us discuss your memory a little," he said to Julien, "it is said to be prodigious.	- Поговорим-ка немного о вашей памяти, - сказал он Жюльену. - Говорят, она у вас замечательная!
Could you learn four pages by heart and go and say them at London, but without altering a single word?"	Способны ли вы выучить наизусть четыре страницы, а потом отправиться в Лондон и там повторить их? Но в точности, слово в слово?
The marquis was irritably fingering, the day's Quotidienne, and was trying in vain to hide an extreme seriousness which Julien had never noticed in him before, even when discussing the Frilair lawsuit.	Маркиз раздраженно мял в руках свежий номер "Котидьен", тщетно стараясь скрыть необычайную серьезность, какой Жюльен никогда еще не видал у него, даже когда дело касалось его процесса с де Фрилером.
Julien had already learned sufficient manners to appreciate that he ought to appear completely taken in by the lightness of tone which was being manifested.	Жюльен был уже достаточно опытен и понимал, что должен совершенно всерьез принимать этот шутливый тон, которым с ним старались говорить.
"This number of the Quotidienne is not very amusing possibly, but if M. the marquis will allow me, I shall do myself the honour to-morrow morning of reciting it to him from beginning to end."	- Вряд ли этот номер "Котидьен" достаточно занимателен, но если господин маркиз разрешит, завтра утром я буду иметь честь прочитать его весь наизусть.
"What, even the advertisements?"	- Как? Даже объявления?
"Quite accurately and without leaving out a word."	- В точности. Не пропуская ни слова.
"You give me your word?" replied the marquis with sudden gravity.	- Вы ручаетесь, вы мне обещаете это? - вдруг спросил маркиз с неожиданной серьезностью.

"Yes, monsieur; the only thing which could upset my memory is the fear of breaking my promise."	- Да, сударь, и разве только страх нарушить обещание мог бы ослабить мою память.- Видите ли, я забыл вас спросить об этом вчера.
"The fact is, I forgot to put this question to you yesterday: I am not going to ask for your oath never to repeat what you are going to hear. I know you too well to insult you like that.	Я не собираюсь заставлять вас клясться мне, что вы никогда никому не повторите того, что сейчас услышите, - я слишком хорошо знаю вас, чтобы оскорбить вас таким подозрением.
I have answered for you.	Я поручился за вас.
I am going to take you into a salon where a dozen persons will he assembled.	Вы поедете со мной в один дом, где соберутся двенадцать человек.
You will make a note of what each one says.	Вы будете записывать в точности все, что скажет каждый из них.
"Do not be uneasy. It will not be a confused conversation by any means.	Не беспокойтесь, это будет не общий неопределенный разговор, все будут говорить по очереди.
Each one will speak in his turn, though not necessarily in an orderly manner," added the marquis falling back into that light, subtle manner which was so natural to him.	Конечно, это не значит, что будет соблюдаться строгий порядок, - добавил маркиз, снова переходя на легкий, шутливый тон, который был ему так свойствен.
"While we are talking, you will write out twenty pages and will come back here with me, and we will get those twenty pages down to four, and those are the four pages you will recite to me to-morrow morning instead of the four pages of the Quotidienne.	- Пока мы будем беседовать, вы испишете страниц двадцать, потом мы вернемся с вами домой и выкроим из этих двадцати страниц четыре. И вот эти четыре странички вы мне прочтете завтра наизусть вместо всего номера "Котидьен".
You will leave immediately afterwards. You must post about like a young man travelling on pleasure.	А затем вы тотчас же уедете: вы отправитесь на почтовых и будете разыгрывать из себя молодого человека, путешествующего ради собственного удовольствия.
Your aim will be to avoid attracting attention.	Ваша задача будет состоять в том, чтобы ни одна душа вас не заметила.
You will arrive at the house of a great personage.	Вы приедете к очень высокопоставленному лицу.
You will there need more skill.	Там уже вам потребуется проявить некоторую ловкость.
Your business will then be to take in all his entourage, for among his secretaries and his servants are some people who have sold themselves to our enemies, and who spy on our travelling agents in order to intercept them.	Дело в том, что вам надо будет обмануть всех, кто его окружает, ибо среди его секретарей, среди слуг его есть люди, подкупленные нашими врагами; они подстерегают наших посланцев и стараются перехватить их.
"You will have an insignificant letter of introduction.	У вас будет рекомендательное письмо, но оно, в сущности, не будет иметь никакого значения.
At the moment his Excellency looks at you, you will take out this watch of mine, which I will lend you for the journey.	Как только его светлость взглянет на вас, вы вынете из кармана мои часы - вот они, я вам даю их на время вашего путешествия.
Wear it now, it will be so much done; at any rate give me yours.	Возьмите их, чтобы они уже были у вас, а мне отдайте ваши.

"The duke himself will be good enough to write at your dictation the four pages you have learnt by heart.	Г ерцог сам соизволит записать под вашу диктовку эти четыре страницы, которые вы выучите наизусть.
"Having done this, but not earlier, mind you, you can, if his Excellency questions you, tell him about the meeting at which you are now going to be present.	Когда это будет сделано - но никак не раньше, заметьте это себе, - вы расскажете его светлости, если ему будет угодно спросить вас, о том заседании, на котором вы сейчас будете присутствовать.
"You will be prevented from boring yourself on the journey between Paris and the minister's residence by the thought that there are people who would like nothing better than to fire a shot at M. the abb? Sorel.	Я думаю, в дороге вам не придется скучать, ибо между Парижем и резиденцией министра найдется немало людей, которые почтут за счастье пристрелить аббата Сореля.
In that case that gentleman's mission will be finished, and I see a great delay, for how are we to know of your death, my dear friend?	Тогда его миссия будет окончена, и полагаю, что дело наше весьма затянется, ибо, дорогой мой, как же мы сумеем узнать о вашей смерти?
Even your zeal cannot go to the length of informing us of it.	Ваше усердие не может простираться до того, чтобы самому сообщить нам о ней.
"Run straight away and buy a complete suit," went on the marquis seriously.	Отправляйтесь же немедленно и купите себе костюм, - сказал маркиз, снова переходя на серьезный тон.
"Dress in the fashion of two years ago.	- Оденьтесь так, как это считалось в моде, ну, скажем, тому назад два года.
To-night you must look somewhat badly groomed.	Сегодня вечером вы должны иметь вид человека, мало заботящегося о своей внешности.
When you travel, on the other hand, you will be as usual.	А в дороге, наоборот, вы должны быть таким, как обычно.
Does this surprise you?	Это вас удивляет?
Does your suspiciousness guess the secret?	Я вижу, что подозрительность ваша уже угадала?
Yes, my friend, one of the venerable personages you are going to hear deliver his opinion, is perfectly capable of giving information as the result of which you stand a very good chance of being given at least opium some fine evening in some good inn where you will have asked for supper."	Да, друг мой, одно из почтенных лиц, чью речь вы услышите, вполне способно сообщить кое-кому некоторые сведения, а потом вас отлично могут попотчевать опиумом на каком-нибудь гостеприимном постоялом дворе, где вы остановитесь поужинать.
"It is better," said Julien, "to do an extra thirty leagues and not take the direct road.	- Уж лучше дать тридцать лье крюку, - сказал Жюльен, - и не ехать прямой дорогой.
It is a case of Rome, I suppose...."	Я полагаю, речь идет о Риме...
The marquis assumed an expression of extreme haughtiness and dissatisfaction which Julien had never seen him wear since Bray-le-Haut.	У маркиза сделался такой надменный и недовольный вид, какого Жюльен не видал у него со времени Бре-ле-О.
"That is what you will know, monsieur, when I think it proper to tell you.	- Об этом, сударь, вы узнаете, когда я сочту уместным сообщить вам это.
I do not like questions."	Я не люблю вопросов.
"That was not one," answered Julien eagerly.	- Это был не вопрос, - горячо возразил Жюльен.

"I swear, monsieur, I was thinking quite aloud. My mind was trying to find out the safest route."	- Клянусь вам, сударь, я просто думал вслух, я искал про себя наиболее безопасный путь.
"Yes, it seems your mind was a very long way off.	- Да, похоже на то, что ваши мысли витали где-то очень далеко.
Remember that an emissary, and particularly one of your age should not appear to be a man who forces confidences."	Не забывайте, что посланник, да еще в ваши годы, ни в коем случае не должен производить впечатление, что он посягает на чье-то доверие.
Julien was very mortified; he was in the wrong.	Жюльен был чрезвычайно смущен -действительно, он сглупил.
His vanity tried to find an excuse and did not find one.	Его самолюбие пыталось найти оправдание и не находило его.
"You understand," added monsieur de la Mole, "that one always falls back on one's heart when one has committed some mistake."	- И учтите еще, - добавил г-н де Ла-Моль, - что стоит только человеку сделать глупость, как он пытается тотчас же сослаться на свои добрые намерения.
An hour afterwards Julien was in the marquis's ante-chamber. He looked quite like a servant with his old clothes, a tie of a dubious white, and a certain touch of the usher in his whole appearance.	Час спустя Жюльен уже стоял в передней маркиза; вид у него был весьма приниженный; на нем был старомодный костюм с галстуком сомнительной белизны, он был похож на забитого сельского учителя.
The marquis burst out laughing as he saw him, and it was only then that Julien's justification was complete.	Увидя его, маркиз расхохотался, и только после этого Жюльен получил полное прощение.
"If this young man betrays me," said M. de la Mole to himself, "whom is one to trust?	"Уж если и этот юноша предаст меня, - думал г-н де Ла-Моль, - то кому можно довериться?
And yet, when one acts, one must trust someone.	А когда действуешь, неизбежно приходится кому-нибудь доверяться.
My son and his brilliant friends of the same calibre have as much courage and loyalty as a hundred thousand men. If it were necessary to fight, they would die on the steps of the throne. They know everything-except what one needs in emergency.	У моего сына и у его достойных друзей такой же закваски, как он, смелости и верности хватило бы на сто тысяч человек: если бы пришлось драться, они бы пали на ступенях трона и способны были бы на все... но только не на то, что необходимо в данную минуту.
Devil take me if I can find a single one among them who can learn four pages by heart and do a hundred leagues without being tracked down.	Черт побери, да разве среди них найдется хоть один, который мог бы выучить наизусть четыре страницы текста и проехать сотню лье, не попавшись?
Norbert would know how to sell his life as dearly as his grandfathers did. But any conscript could do as much."	Норбер сумеет пойти на смерть, как и его предки, но ведь на это способен и любой рекрут?.."
The marquis fell into a profound reverie.	И маркиз впал в глубокую задумчивость.
"As for selling one's life too," he said with a sigh, "perhaps this Sorel would manage it quite as well as he could.	"Да и на смерть пойти, пожалуй, этот Сорель тоже сумеет не хуже его", - подумал он и вздохнул.
"Let us get into the carriage," said the marquis as though to chase away an unwanted idea.	- Ну, едем, - сказал маркиз, словно пытаясь отогнать неприятную мысль.

"Monsieur," said Julien, "while they were getting this suit ready for me, I learnt the first page of to-days Quotidienne by heart."	- Сударь, - сказал Жюльен, - покуда мне поправляли этот костюм, я выучил наизусть первую страницу сегодняшнего номера "Котидьен".
The marquis took the paper. Julien recited it without making a single mistake.	Маркиз взял газету, и Жюльен прочел на память все, не сбившись ни в одном слове.
"Good," said the marquis, who this night felt very diplomatic.	"Превосходно, - сказал себе маркиз, который в этот вечер сделался сущим дипломатом.
"During the time he takes over this our young man will not notice the streets through which we are passing."	- По крайней мере юноша не замечает улиц, по которым мы едем".
They arrived in a big salon that looked melancholy enough and was partly upholstered in green velvet.	Они вошли в большую, довольно невзрачного вида гостиную, частью отделанную деревянными панелями, а местами обитую зеленым бархатом.
In the middle of the room a scowling lackey had just placed a big dining-table which he subsequently changed into a writing-table by means of an immense green inkstained tablecloth which had been plundered from some minister.	Посредине комнаты хмурый лакей расставлял большой обеденный стол, который затем под его руками превратился в письменный при помощи громадного зеленого сукна, испещренного чернильными пятнами, - рухляди, вытащенной из какого-нибудь министерства.
The master of the house was an enormous man whose name was not pronounced. Julien thought he had the appearance and eloquence of a man who ruminated.	Хозяин дома был высоченный, необыкновенно тучный человек; имя его ни разу не произносилось; Жюльен нашел, что своей физиономией и красноречием он похож на человека, который всецело поглощен своим пищеварением.
At a sign from the marquis, Julien had remained at the lower end of the table.	По знаку маркиза Жюльен примостился в самом конце стола.
In order to keep himself in countenance, he began to cut quills.	Дабы соблюсти подобающий вид, он принялся чинить перья.
He counted out of the corner of his eye seven visitors, but Julien could only see their backs.	Украдкой он насчитал семь собеседников, однако он видел только спины их.
Two seemed to him to be speaking to M. de la Mole on a footing of equality, the others seemed more or less respectful.	Двое из них, казалось, держали себя с г-ном де Ла-Молем как равные, остальные обращались к нему более или менее почтительно.
A new person entered without being announced.	Вошел без доклада еще какой-то господин.
"This is strange," thought Julien.	"Странно! - подумал Жюльен.
"People are not announced in this salon.	- Здесь даже не докладывают о том, кто входит.
Is this precaution taken in my honour?"	Или эта мера предосторожности ради моей особы?"
Everybody got up to welcome the new arrival.	Все поднялись с мест, приветствуя вошедшего.
He wore the same extremely distinguished decoration as three of the other persons who were in the salon.	У него были те же весьма почетные ордена, как и у тех троих, кто уже присутствовал в гостиной.
They talked fairly low.	Говорили совсем тихо.

In endeavouring to form an opinion of the new comer, Julien was reduced to seeing what he could learn from his features and his appearance.	Жюльен мог судить о новоприбывшем, руководясь только чертами его лица и его фигурой.
He was short and thick-set. He had a high colour and a brilliant eye and an expression that looked like a malignant boar, and nothing else.	Он был низенький, коренастый, краснощекий, в его поблескивающих глазках нельзя было прочесть ничего, кроме злости дикого кабана.
Julien's attention was partly distracted by the almost immediate arrival of a very different kind of person.	Появившаяся почти немедленно вслед за ним другая особа, совсем иного вида, сразу отвлекла внимание Жюльена.
It was a tall very thin man who wore three or four waistcoats.	Это был очень высокий, чрезвычайно худой человек; на нем было надето три или четыре жилета.
His eye was caressing, his demeanour polite.	Взгляд у него был благожелательный, манеры учтивые.
"He looks exactly like the old bishop of Besan?on," thought Julien.	"Вылитый епископ Безансонский", - подумал Жюльен.
This man evidently belonged to the church, was apparently not more than fifty to fifty-five years of age, and no one could have looked more paternal than he did.	Человек этот был духовного звания; ему можно было дать лет пятьдесят - пятьдесят пять, и вид у него был поистине святоотческий.
The young bishop of Agde appeared. He looked very astonished when, in making a scrutiny of those present, his gaze fell upon Julien.	Вошел молодой епископ Агдский, и на лице его изобразилось крайнее удивление, когда он, обводя взглядом присутствующих, наткнулся на Жюльена.
He had not spoken to him since the ceremony of Bray-le-Haut.	Он ни разу не говорил с ним со времени крестного хода в Бре-ле-О.
His look of surprise embarrassed and irritated Julien.	Его удивленный взгляд смутил и рассердил Жюльена.
"What!" he said to himself, "will knowing a man always turn out unfortunate for me?	"Ну, что это! - говорил он себе. - Неужели то, что я знаю человека, вечно будет для меня камнем преткновения?
I don't feel the least bit intimidated by all those great lords whom I have never seen, but the look of that young bishop freezes me.	Все эти важные особы, которых я никогда в жизни не видал, нисколько меня не смущают, а взгляд этого молодого епископа леденит меня.
I must admit that I am a very strange and very unhappy person."	Надо сознаться, я действительно какое-то ужасно странное и несчастное существо".
An extremely swarthy little man entered noisily soon afterwards and started talking as soon as he reached the door. He had a yellow complexion and looked a little mad.	Небольшой человек с чрезвычайно черной шевелюрой шумно вошел в гостиную и заговорил сразу, едва показавшись в дверях: лицо у него было желтое, он немного смахивал на сумасшедшего.
As soon as this ruthless talker arrived, the others formed themselves into knots with the apparent object of avoiding the bother of listening to him.	Как только появился этот невыносимый болтун, гости стали сходиться кучками, по-видимому, для того, чтобы спастись от неприятности слушать его.

As they went away from the mantelpiece they came near the lower end of the table where Julien was placed.	Удаляясь от камина, группы беседующих постепенно приближались к дальнему концу стола, где сидел Жюльен.
His countenance became more and more embarrassed, for whatever efforts he made, he could not avoid hearing, and in spite of all his lack of experience he appreciated all the moment of the things which they were discussing with such complete frankness, and the importance which the high personages whom he apparently had under his observation must attach to their being kept secret.	Положение его становилось все более и более затруднительным, ибо в конце концов какие бы усилия он ни прилагал, он не мог не слышать, и, как ни мал был его опыт, он, конечно, понимал всю важность того, о чем здесь говорили безо всяких обиняков; а уж, несомненно, все эти высокопоставленные особы, которых он здесь видел, были весьма заинтересованы в том, чтобы все это осталось в глубокой тайне!
Julien had already cut twenty quills as slowly as possible; this distraction would shortly be no longer available.	Жюльен уже очинил по крайней мере десятка два перьев, хоть и старался делать это как можно медленней; прикрывать свое замешательство при помощи этого занятия больше не было возможности.
He looked in vain at M. de la Mole's eyes for an order; the marquis had forgotten him.	Тщетно он пытался уловить какое-нибудь приказание в глазах г-на де Ла-Моля; маркиз забыл о нем.
"What I am doing is ridiculous," he said to himself as he cut his quills, "but persons with so mediocre an appearance and who are handling such great interests either for themselves or for others must be extremely liable to take offence.	"То, что я делаю, совершенно нелепо, - рассуждал Жюльен, продолжая чинить перья, - но эти люди со столь заурядными физиономиями, которые, по собственному ли почину или будучи кем-то уполномочены, замышляют такие дела, должны быть весьма и весьма настороже.
My unfortunate look has a certain questioning and scarcely respectful expression, which will doubtless irritate them.	В моем злосчастном взгляде, наверно, сквозят недоумение и недостаток почтительности, и это, разумеется, должно их раздражать.
But if I palpably lower my eyes I shall look as if I were picking up every word they said."	А если я буду все время сидеть, опустив глаза, у меня будет такой вид, будто я стараюсь не пропустить ни одного их слова".
His embarrassment was extreme, he was listening to strange things.	Его замешательство дошло до крайних пределов; он слышал весьма удивительные речи.
CHAPTER LII	XXII
THE DISCUSSION	ПРЕНИЯ
The republic:-For one man to day who will sacrifice everything for the public welfare, there are thousands and millions who think of nothing except their enjoyments and their vanity.	Республика! Нынче на одного человека, готового пожертвовать всем ради общего блага, приходятся тысячи тысяч, миллионы таких, которым нет дела ни до чего, кроме собственного удовольствия и тщеславия.
One is requested in Paris by reason of the qualities not of one's self but of one's carriage.	В Париже человека судят по его выезду, а отнюдь не по его достоинствам.
-NAPOLEON, Memorial.	Наполеон. "Мемориал св. Елены"
The footman rushed in saying	Стремительно вошедший лакей возгласил:
"Monsieur the duke de --"	"Господин герцог***".

"Hold your tongue, you are just a fool," said the duke as he entered.	- Замолчи, любезный, ты просто глуп, - сказал герцог, входя.
He spoke these words so well, and with so much majesty, that Julien could not help thinking this great person's accomplishments were limited to the science of snubbing a lackey.	Он так хорошо произнес это и с таким величием, что Жюльену невольно пришло на ум, что искусство одернуть лакея и есть истинное призвание сей знатной особы.
Julien raised his eyes and immediately lowered them.	Жюльен поднял глаза и тотчас же опустил их.
He had so fully appreciated the significance of the new arrival that he feared that his look might be an indiscretion.	Его мнение о новоприбывшем оказалось до такой степени верным, что он испугался, как бы его взгляд не выдал этой дерзкой догадки.
The duke was a man of fifty dressed like a dandy and with a jerky walk.	Герцогу на вид было лет пятьдесят; одет он был истинным франтом и выступал, словно заводная кукла.
He had a narrow head with a large nose and a face that jutted forward; it would have been difficult to have looked at the same time more insignificant.	У него была узкая голова, большой нос, резко очерченное и выпяченное вперед неподвижное лицо; трудно было вообразить себе более аристократическую и вместе с тем более незначительную физиономию.
His arrival was the signal for the opening of the meeting.	С его появлением заседание немедленно открылось.
Julien was sharply interrupted in his physiognomical observations by de la Mole's voice.	Г олос г-на де Ла-Моля внезапно прервал физиогномические наблюдения Жюльена.
"I present to you M. the abb? Sorel," said the Marquis.	- Представляю вам господина аббата Сореля, -сказал маркиз.
"He is gifted with an astonishing memory; it is scarcely an hour ago since I spoke to him of the mission by which he might be honoured, and he has learned the first page of the Quotidienne by heart in order to give proof of his memory."	- Он наделен изумительной памятью; всего лишь час назад я сообщил ему о том, что, быть может, ему выпадет честь удостоиться высокой миссии, и он, дабы показать свою память, выучил наизусть всю первую страницу "Котидьен".
"Ah! foreign news of that poor N-" said the master of the house.	- А-а! Сообщения из-за границы этого бедняги Н., - промолвил хозяин дома.
He took up the paper eagerly and looked at Julien in a manner rendered humorous by its own self-importance.	Он поспешно схватил газету и, состроив какую-то нелепую мину, ибо старался придать себе внушительный вид, поглядел на Жюльена.
"Speak, monsieur," he said to him.	- Прошу вас, сударь, - сказал он.
The silence was profound, all eyes were fixed on Julien. He recited so well that the duke said at the end of twenty lines,	Наступило глубокое молчание, все глаза устремились на Жюльена; он отвечал так хорошо, что после двадцати строк герцог прервал его, промолвив:
"That is enough."	- Довольно.
The little man who looked like a boar sat down.	Маленький человечек с кабаньим взглядом сел за стол.
He was the president, for he had scarcely taken his place before he showed Julien a card-table and signed to him to bring it near him.	Он был председателем, ибо едва только он уселся на свое место, он указал Жюльену на ломберный столик и знаком предложил придвинуть его к себе.

Julien established himself at it with writing materials.	Жюльен расположился за этим столиком со своими письменными принадлежностями.
He counted twelve persons seated round the green table cloth.	Он насчитал двенадцать человек за зеленой скатертью.
"M. Sorel," said the Duke, "retire into next room, you will be called."	- Г осподин Сорель, - сказал герцог, - подите пока в соседнюю комнату; вас позовут.
The master of the house began to look very anxious.	У хозяина дома вдруг сделался крайне озабоченный вид.
"The shutters are not shut," he said to his neighbour in a semi-whisper.	- Ставни не закрыли, - сказал он вполголоса своему соседу.
"It is no good looking out of the window," he stupidly cried to Julien-"so here I am more or less mixed up in a conspiracy," thought the latter.	- В окна смотреть незачем! - довольно глупо крикнул он Жюльену. "Ну, вот я и попал, по меньшей мере, в заговорщики, - подумал Жюльен.
"Fortunately it is not one of those which lead to the Place-de-Gr?ve.	- Хорошо еще, что этот заговор не из тех, которые прямиком ведут на Гревскую площадь.
Even though there were danger, I owe this and even more to the marquis, and should be glad to be given the chance of making up for all the sorrow which my madness may one day occasion him."	Но если бы даже и грозила такая опасность, я должен пойти на это и даже на большее ради маркиза. Я был бы счастлив загладить как-нибудь те огорчения, которые могут причинить ему в будущем мои безрассудства!"
While thinking of his own madness and his own unhappiness he regarded the place where he was, in such a way as to imprint it upon his memory for ever.	И, задумавшись о своих безрассудствах и о своем горе, он в то же время внимательно оглядывался по сторонам, и все, что он видел здесь, прочно запечатлевалось в его памяти.
He then remembered for the first time that he had never heard the lackey tell the name of the street, and that the marquis had taken a fiacre which he never did in the ordinary way.	И тут только он припомнил, что маркиз не сказал лакею названия улицы, а распорядился нанять фиакр, чего никогда еще не бывало.
Julien was left to his own reflections for a long time.	Жюльен долгое время был предоставлен своим размышлениям.
He was in a salon upholstered in red velvet with large pieces of gold lace.	Он сидел в гостиной, обтянутой красным бархатом с широкими золототкаными галунами.
A large ivory crucifix was on the console-table and a gilt-edged, magnificently bound copy of M. de Maistre's book The Pope was on the mantelpiece.	На высоком столике стояло большое распятие из слоновой кости, а на камине лежала книга "О папе" г-на де Местра, с золотым обрезом и в великолепном переплете.
Julien opened it so as not to appear to be eavesdropping.	Жюльен раскрыл ее, чтобы не иметь вида человека, который подслушивает.
From time to time they talked loudly in the next room.	Разговор в соседней комнате временами шел очень громко.
At last the door was opened and he was called in.	Наконец дверь отворилась, и его позвали.
"Remember, gentlemen," the president was saying "that from this moment we are talking in the presence of the duke of --.	- Имейте в виду, господа, - сказал председатель, -что с этой минуты мы говорим перед лицом герцога***.

This gentleman," he said, pointing to Julien, "is a young acolyte devoted to our sacred cause who by the aid of his marvellous memory will repeat quite easily our very slightest words."	Этот господин, - промолвил он, показывая на Жюльена, - молодой священнослужитель, вполне преданный нашему святому делу, и он с помощью своей изумительной памяти перескажет без труда слово в слово весь наш разговор.
"It is your turn to speak, Monsieur," he said pointing to the paternal looking personage who wore three or four waistcoats.	- Слово принадлежит вам, сударь, - сказал он, делая пригласительный жест в сторону особы с святоотческим видом, облаченной в три или четыре жилета.
Julien thought it would have been more natural to have called him the gentleman in the waistcoats.	Жюльен подумал, что естественнее было бы назвать по имени этого господина в жилетах.
He took some paper and wrote a great deal.	Он взял бумагу и принялся старательно записывать.
(At this juncture the author would have liked to have put a page of dots.	(Здесь автор имел в виду поставить целую страницу точек.
"That," said his publisher, "would be clumsy and in the case of so light a work clumsiness is death."	- Это будет совершенно неуместно, - заявил издатель, - а для такого легкомысленного произведения неуместные выдумки просто зарез.
"Politics," replies the author, "is a stone tied round the neck of literature which submerges it in less than six months.	- Политика, - возражал автор, - это камень на шее литературы; не пройдет и полгода, как он потопит литературное произведение.
Politics in the midst of imaginative matter is like a pistol shot in the middle of a concert. The noise is racking without being energetic.	Политика средь вымыслов фантазии - это все равно, что выстрел из пистолета среди концерта: душераздирающий звук, но при этом безо всякой выразительности.
It does not harmonise with the sound of any instrument.	Он не гармонирует ни с какими инструментами.
These politics will give mortal offence to one half of the readers and will bore the other half, who will have already read the ideas in question as set out in the morning paper in its own drastic manner."	Политика насмерть разобидит одну половину моих читателей, а другой половине покажется скучной, ибо то, что они читали сегодня утром в газете, было куда интереснее и острее...
"If your characters don't talk politics," replied the publisher, "they cease to be Frenchmen of 1830, and your book is no longer a mirror as you claim?")	- Если ваши действующие лица не говорят о политике, - сказал издатель, - значит, это не французы тысяча восемьсот тридцатого года и книга ваша отнюдь не является зеркалом, как вы изволили заявить...)
Julien's record ran to twenty-six pages. Here is a very diluted extract, for it has been necessary to adopt the invariable practice of suppressing those ludicrous passages, whose violence would have seemed either offensive or intolerable (see the Gazette des Tribunaux).	Протокол Жюльена занял двадцать шесть страниц; вот краткое изложение его, хотя и довольно бледное, ибо пришлось, как это всегда делается в подобных случаях, выпустить разные курьезы, изобилие коих могло бы оттолкнуть или показаться неправдоподобным (см. "Газет де трибюно").
The man with the waistcoats and the paternal expression (he was perhaps a bishop) often smiled and then his eyes, which were surrounded with a floating forest of eyebrows, assumed a singular brilliance and an unusually decided expression.	Человек в жилетах и с святоотческим видом (возможно, это был епископ) часто улыбался, и тогда глаза его, затененные полуопущенными ресницами, загорались странным блеском, а взгляд его казался уже не столь нерешительным, как обычно.

This personage whom they made speak first before the duke ("but what duke is it?" thought Julien to himself) with the apparent object of expounding various points of view and fulfilling the functions of an advocate-general, appeared to Julien to fall into the uncertainty and lack of definiteness with which those officials are so often taxed.	Этот господин, которому было предложено первому говорить пред лицом герцога ("но какой же это герцог?" - подумал Жюльен), по-видимому, с целью изложить общее мнение и выступить, так сказать, в роли всеобщего поверенного, обнаружил, как показалось Жюльену, какую-то неуверенность, отсутствие определенных выводов, в чем так часто обвиняют судейское сословие.
During the course of the discussion the duke went so far as to reproach him on this score.	Впоследствии, во время обсуждения, герцог не преминул поставить ему это на вид.
After several sentences of morality and indulgent philosophy the man in the waistcoats said,	После нескольких фраз душеспасительного и назидательного характера человек в жилетах сказал:
"Noble England, under the guiding hand of a great man, the immortal Pitt, has spent forty milliards of francs in opposing the revolution.	- Благородная Англия, руководимая великим человеком, бессмертным Питтом, израсходовала сорок миллиардов франков, дабы противостоять революции.
If this meeting will allow me to treat so melancholy a subject with some frankness, England fails to realise sufficiently that in dealing with a man like Buonaparte, especially when they have nothing to oppose him with, except a bundle of good intentions there is nothing decisive except personal methods."	Если собрание разрешит, я позволю себе высказать откровенно некую печальную мысль; я бы сказал, что Англия недостаточно понимала, что с таким человек, как Бонапарт, - тем паче если ему ничего не могли противопоставить, кроме благих намерений, - добиться решительных результатов можно было только путем частных...
"Ah! praising assassination again!" said the master of the house anxiously.	- Ах, опять восхваление убийств! - тревожным тоном сказал хозяин дома.
"Spare us your sentimental sermons," cried the president angrily. His boarlike eye shone with a savage brilliance.	- Избавьте нас, сделайте милость, от ваших сентиментальных наставлений! - раздраженно воскликнул председатель, и его кабаньи глазки загорелись свирепым огнем.
"Go on," he said to the man with the waistcoats.	- Продолжайте! - сказал он человеку в жилетах.
The cheeks and the forehead of the president became purple.	Щеки и лоб председателя побагровели.
"Noble England," replied the advocate-general, "is crushed to-day: for each Englishman before paying for his own bread is obliged to pay the interest on forty milliards of francs which were used against the Jacobins.	- Благородная Англия, - продолжал докладчик, -ныне раздавлена. Каждый англичанин, раньше чем он заплатит за хлеб свой, должен сперва оплатить проценты за те сорок миллиардов, которые пошли на борьбу с якобинцами.
She has no more Pitt."	Питта у нее уже нет.
"She has the Duke of Wellington," said a military personage looking very important.	- У нее есть герцог Веллингтон! - произнес человек в военном мундире, с весьма внушительным видом.
"Please, gentlemen, silence," exclaimed the president.	- Умоляю, господа, спокойствие! - вскричал председатель.
"If we are still going to dispute, there was no point in having M. Sorel in."	- Если опять начнутся споры, то зачем мы вызвали господина Сореля?

"We know that monsieur has many ideas," said the duke irritably, looking at the interrupter who was an old Napoleonic general.	- Известно, что вы, сударь, одержимы великими идеями, - колко заметил герцог, кинув взгляд на военного, бывшего наполеоновского генерала.
Julien saw that these words contained some personal and very offensive allusion.	Жюльен понял, что в этих словах заключался какой-то намек личного характера, весьма оскорбительный.
Everybody smiled, the turncoat general appeared beside himself with rage.	Все улыбнулись; генерал-перебежчик явно кипел от ярости.
"There is no longer a Pitt, gentlemen," went on the speaker with all the despondency of a man who has given up all hope of bringing his listeners to reason.	- Питта больше нет, господа, - снова заговорил докладчик унылым тоном человека, отчаявшегося вразумить своих слушателей.
"If there were a new Pitt in England, you would not dupe a nation twice over by the same means."	- Да если бы и нашелся в Англии новый Питт, нельзя обмануть целый народ два раза подряд одним и тем же способом.
"That's why a victorious general, a Buonaparte, will be henceforward impossible in France," exclaimed the military interrupter.	- Вот поэтому-то генерал-завоеватель, второй Бонапарт, ныне уже немыслим во Франции! -воскликнул, снова перебивая его, военный.
On this occasion neither the president nor the duke ventured to get angry, though Julien thought he read in their eyes that they would very much like to have done so.	На этот раз ни председатель, ни герцог не решились рассердиться, хотя Жюльен и видел по их глазам, что они едва сдерживаются.
They lowered their eyes, and the duke contented himself with sighing in quite an audible manner.	Они опустили глаза, и герцог вздохнул так, чтобы все это заметили.
But the speaker was put upon his mettle.	Но докладчик на этот раз обиделся.
"My audience is eager for me to finish," he said vigorously, completely discarding that smiling politeness and that balanced diction that Julien thought had expressed his character so well. "It is eager for me to finish, it is not grateful to me for the efforts I am making to offend nobody's ears, however long they may be.	- Мне не дают договорить, - сказал он запальчиво, внезапно отбрасывая ту улыбчивую учтивость и осторожность, которые, как полагал Жюльен, являлись подлинным выражением его нрава, - мне не дают договорить, никто не желает принимать во внимание тех усилий, которые я кладу на то, чтобы не задеть ничьих ушей, какой бы длины они ни были.
Well, gentlemen, I will be brief.	Так вот, господа, я буду краток.
"I will tell you in quite common words: England has not got a sou with which to help the good cause.	И я вам скажу попросту: у Англии сейчас гроша нет, чтобы помочь благому делу.
If Pitt himself were to come back he would never succeed with all his genius in duping the small English landowners, for they know that the short Waterloo campaign alone cost them a milliard of francs.	Вернись сейчас сам Питт, и он при всей своей гениальности не смог бы одурачить мелких английских собственников, ибо им прекрасно известно, что одна короткая Ватерлооская кампания обошлась им в миллиард франков.
As you like clear phrases," continued the speaker, becoming more and more animated, "I will say this to you: Help yourselves, for England has not got a guinea left to help you with, and when England does not pay, Austria, Russia and Prussia-who will only have courage but have no money-cannot launch more than one or two campaigns against France.	Так как от меня требуют ясности, - продолжал докладчик, все более воодушевляясь, - то я вам прямо скажу: помогайте себе сами, потому что у Англии нет ни одной гинеи к вашим услугам, а когда Англия не может платить, то Австрия, Россия и Пруссия, у которых сколько угодно храбрости и ни гроша денег, не могут выдержать более одной или двух кампаний против Франции.

"One may hope that the young soldiers who will be recruited by the Jacobins will be beaten in the first campaign, and possibly in the second; but, even though I seem a revolutionary in your prejudiced eyes, in the third campaign-in the third campaign I say-you will have the soldiers of 1794 who were no longer the soldiers enlisted in 1792."	Можно надеяться, что молодые солдаты, которых наберут якобинцы, будут разбиты в первой кампании, даже, быть может, во второй, но что касается третьей, то пусть я окажусь революционером в ваших предубежденных глазах, - в третьей кампании вы увидите солдат тысяча семьсот девяносто четвертого года, которые уже перестали быть деревенскими рекрутами тысяча семьсот девяносто второго года.
At this point interruption broke out simultaneously from three or four quarters.	Тут его прервали возгласы с трех или четырех мест сразу.
"Monsieur," said the president to Julien, "Go and make a pr?cis in the next room of the beginning of the report which you have written out."	- Сударь, - сказал председатель Жюльену, -подите в соседнюю комнату и перепишите набело начало протокола, который вы вели.
Julien went out to his great regret.	Жюльен ушел с немалым сожалением.
The speaker was just dealing with the question of probabilities which formed the usual subject for his meditations.	Докладчик только что затронул некоторые предполагаемые возможности, которые были предметом постоянных размышлений Жюльена.
"They are frightened of my making fun of them," he thought.	"Боятся, как бы я их на смех не поднял", -подумал он.
When he was called back, M. de la Mole was saying with a seriousness which seemed quite humorous to Julien who knew him so well,	Когда его позвали снова, г-н де Ла-Моль говорил торжественным тоном, показавшимся Жюльену очень забавным, ибо он хорошо знал маркиза.
"Yes, gentlemen, one finds the phrase, 'is it god, table or tub?' especially applicable to this unhappy people.	- ...Да, господа, и вот именно об этом-то несчастном народе и можно сказать: Кем быть ему, чурбаном или богом?
' It is god' exclaims the writer of fables.	"Он будет богом!" - восклицает баснописец.
It is to you, gentlemen, that this noble and profound phrase seems to apply.	Но это из ваших уст, господа, надлежит нам услышать эти великие, проникновенные слова.
Act on your own initiative, and noble France will appear again, almost such as our ancestors made her, and as our own eyes have seen her before the death of Louis XVI.	Начните и действуйте сами, и славная Франция явится снова почти такой же, какой сделали ее наши предки и какой мы еще видели ее своими глазами перед кончиной Людовика XVI.
"England execrates disgraceful Jacobinism as much as we do, or at any rate her noble lords do. Without English gold, Austria and Prussia would only be able to give battle two or three times.	Англия, по крайней мере ее благородные лорды, так же как и мы, ненавидит подлое якобинство; без английского золота Россия, Австрия и Пруссия не в состоянии дать более двух-трех сражений.
Would that be sufficient to ensure a successful occupation like the one which M. de Richelieu so foolishly failed to exploit in 1817?	Но разве этого достаточно, чтобы привести к столь счастливой оккупации, как та, которую так глупо упустил господин де Ришелье в тысяча восемьсот семнадцатом году?
I do not think so."	Я этого не думаю.
At this point there was an interruption which was stifled by the hushes of the whole room.	Тут кто-то попытался прервать его, но попытку эту пресекло поднявшееся со всех сторон шиканье.

It came again from the old Imperial general who wanted the blue ribbon and wished to figure among the authors of the secret note.	Прервать пытался опять все тот же бывший генерал императорской армии: он мечтал о голубой ленте и рассчитывал занять видное место среди составителей секретной ноты.
"I do not think so," replied M. de la Mole, after the uproar had subsided. He laid stress on the "I" with an insolence which charmed Julien.	- Нет, я этого не думаю, - повторил г-н де Ла-Моль после того, как смятение улеглось, причем он так резко, с такой уверенной дерзостью подчеркнул это "я", что Жюльен пришел в восторг.
"That's a pretty piece of acting," he said to himself, as he made his pen almost keep pace with the marquis' words.	"Вот это правильный ход! - думал он, и перо его летало по бумаге, почти не отставая от речи маркиза.
M. de la Mole annihilated the twenty campaigns of the turncoat with a well turned phrase.	- Одно слово, сказанное так, как надо, и г-н де Ла-Моль сводит на нет двадцать кампаний, проделанных этим перебежчиком".
"It is not only on foreign powers," continued the marquis in a more even tone, "on whom we shall be able to rely for a new military occupation.	- И не только на чужеземцев следует нам рассчитывать, - продолжал маркиз самым невозмутимым тоном, - в наших надеждах на новую военную оккупацию.
All those young men who write inflammatory articles in the Globe will provide you with three or four thousand young captains among whom you may find men with the genius, but not the good intentions of a Kl?ber, a Hoche, a Jourdan, a Pichegru."	Вся эта молодежь, которая пишет зажигательные статейки в "Глоб", может вам дать три-четыре тысячи молодых командиров, среди коих, возможно, найдутся и Клебер, и Г ош, и Журдан, и Пишегрю, только далеко не такой благонамеренный на сей раз.
"We did not know how to glorify him," said the president.	- Мы не позаботились создать ему славу, - сказал председатель.
"He should have been immortalized."	- Следовало бы увековечить его имя.
"Finally, it is necessary for France to have two parties," went on M. de la Mole; "but two parties not merely in name, but with clear-cut lines of cleavage.	- Необходимо, наконец, добиться, чтобы во Франции было две партии, - продолжал г-н де Ла-Моль, - но чтобы это были две партии не только по имени, а две совершенно четкие, резко разграниченные партии.
Let us realise what has got to be crushed.	Установим, кого надо раздавить.
On the one hand the journalists and the electors, in a word, public opinion; youth and all that admire it.	С одной стороны, журналисты, избиратели, короче говоря, общественное мнение; молодежь и все, кто ею восхищается.
While it is stupefying itself with the noise of its own vain words, we have certain advantages of administrating the expenditure of the budget."	Пока они себе кружат головы собственным пустословием, мы, господа, пользуемся великим преимуществом: мы распоряжаемся бюджетом.
At this point there was another interruption.	Тут его опять перебили.

"As for you, monsieur," said M. de la Mole to the interrupter, with an admirable haughtiness and ease of manner, "you do not spend, if the words chokes you, but you devour the forty thousand francs put down to you in the State budget, and the eighty thousand which you receive from the civil list."	- Вы, сударь, - обратился г-н де Ла-Моль к перебившему его, и при этом с удивительным спокойствием и крайним высокомерием, - вы, если вас задевает мое выражение, не распоряжаетесь бюджетом, а просто пожираете сорок тысяч франков государственного бюджета плюс восемьдесят тысяч, которые вы получаете по цивильному листу.
"Well, monsieur, since you force me to it, I will be bold enough to take you for an example.	Хорошо, сударь, раз вы меня к этому вынуждаете, я позволю себе, не стесняясь, привести в пример вас.
Like your noble ancestors, who followed Saint Louis to the crusade, you ought in return for those hundred and twenty thousand francs to show us at any rate a regiment; a company, why, what am I saying? say half a company, even if it only had fifty men, ready to fight and devoted to the good cause to the point of risking their lives in its service.	Подобно вашим благородным предкам, которые пошли за Людовиком Святым в крестовый поход, вы за эти сто двадцать тысяч франков должны были бы выставить нам, по крайней мере, один полк, - да что я говорю, хотя бы одну роту, ну, полроты, или пусть это будет хоть пятьдесят человек, готовых сражаться и преданных правому делу на жизнь и на смерть.
You have nothing but lackeys, who in the event of a rebellion would frighten you yourselves."	А что же у вас? Одни лакеи, которые, случись бунт, вам же и зададут страху.
"Throne, Church, Nobility are liable to perish to-morrow, gentlemen, so long as you refrain from creating in each department a force of five hundred devoted men, devoted I mean, not only with all the French courage, but with all the Spanish constancy.	Трон, церковь, дворянство - все это может завтра же рухнуть, господа, если вы не позаботитесь создать в каждом департаменте вооруженные отряды из пятисот преданных людей, я говорю преданных не только со всей французской доблестью, но и со всей испанской стойкостью.
"Half of this force ought to be composed of our children, our nephews, of real gentlemen, in fact.	Половина этих людей должна состоять из наших сыновей, наших племянников - словом, из родовитого дворянства.
Each of them will have beside him not a little talkative bourgeois ready to hoist the tricolor cockade, if 1815 turns up again, but a good, frank and simple peasant like Cathelineau.	И каждый из них должен иметь при себе не пустого болтуна-мещанина, готового нацепить на себя трехцветную кокарду, если повторится тысяча восемьсот пятнадцатый год, - нет, простого крестьянского парня, простодушного, чистосердечного, вроде Кателино.
Our gentleman will have educated him, it will be his own foster brother if it is possible.	Наш дворянин будет его наставником, а всего лучше, если возможно, чтобы это был его молочный брат.
Let each of us sacrifice the fifth of his income in order to form this little devoted force of five hundred men in each department.	Пусть каждый из нас отдаст пятую долю своих доходов, чтобы создать в каждом департаменте этакий маленький преданный отряд из пятисот человек.
Then you will be able to reckon on a foreign occupation.	Тогда можно смело рассчитывать на иностранную оккупацию.
The foreign soldier will never penetrate even as far as Dijon if he is not certain of finding five hundred friendly soldiers in each department.	Никогда чужеземный солдат не дойдет даже до Дижона, если он не будет уверен, что в каждом департаменте он найдет пять сотен вооруженных друзей.

"The foreign kings will only listen to you when you are in a position to announce to them that you have twenty thousand gentlemen ready to take up arms in order to open to them the gates of France.	Иностранные короли до тех пор не будут вас слушать, пока вы не заявите им, что у вас есть двадцать тысяч дворян, готовых взяться за оружие для того, чтобы распахнуть перед ними ворота Франции.
The service is troublesome, you say.	Это тяжкая повинность, скажете вы.
Gentlemen, it is the only way of saving our lives.	Но, господа, только такой ценой мы спасем наши головы.
There is war to the death between the liberty of the press and our existence as gentlemen.	Между свободой печати и нашим существованием, как дворян, идет борьба не на жизнь, а на смерть.
Become manufacturers, become peasants, or take up your guns.	Становитесь заводчиками либо крестьянами или беритесь за ружье.
Be timid if you like, but do not be stupid. Open your eyes.	Можете робеть, если вам угодно, но не будьте глупы, откройте глаза.
"'Form your battalions,' I would say to you in the words of the Jacobin songs. Some noble Gustavus Adolphus will then be found who, touched by the imminent peril of the monarchical principle, will make a dash three hundred leagues from his own country, and will do for you what Gustavus did for the Protestant princes.	"Стройтесь в батальоны" - вот что я вам скажу словами якобинской песенки, и тогда найдется какой-нибудь великодушный Г устав-Адольф, который, видя неминуемую опасность, угрожающую монархическим основам, бросится за три сотни лье от своих владений и сделает для вас то, что сделал Густав для протестантских князей.
Do you want to go on talking without acting?	Или вам угодно заниматься разговорами и сидеть сложа руки?
In fifty years' time there will be only presidents or republics in Europe and not one king, and with those three letters R. O. I. you will see the last of the priests and the gentlemen.	Пройдет пятьдесят лет, и в Европе будут только одни президенты республик и ни одного короля. А вместе с этими шестью буквами: К-О-Р-О-Л-Ь -будут стерты с лица земли и служители церкви и дворяне.
I can see nothing but candidates paying court to squalid majorities.	Вот мы тогда и полюбуемся, как останутся одни кандидаты, заискивающие перед низким большинством.
"It is no use your saying that at the present time France has not a single accredited general who is universally known and loved, that the army is only known and organised in the interests of the throne and the church, and that it has been deprived of all its old troopers, while each of the Prussian and Austrian regiments count fifty non-commissioned officers who have seen fire.	Можно сколько угодно разглагольствовать о том, что во Франции сейчас нет популярного генерала, всем известного и всеми любимого, что армия наша созидалась в целях защиты престола, тогда как в любом австрийском или прусском полку найдется человек пятьдесят унтеров, понюхавших пороху.
"Two hundred thousand young men of the middle classes are spoiling for war-"	Двести тысяч молодых людей из мелкой буржуазии бредят войной.
"A truce to disagreeable truths," said a grave personage in a pompous tone. He was apparently a very high ecclesiastical dignitary, for M. de la Mole smiled pleasantly, instead of getting angry, a circumstance which greatly impressed Julien.	- Не достаточно ли этих горьких истин? - чванно произнесла некая важная особа, по-видимому, занимавшая весьма видное место среди духовной иерархии, ибо г-н де Ла-Моль, вместо того, чтобы рассердиться, улыбнулся на его слова, что Жюльену показалось весьма знаменательным.

"A truce to unpleasant truths, let us resume, gentlemen. The man who needs to have a gangrened leg cut off would be ill advised to say to his surgeon, 'this disease is very healthy.'	- Достаточно горьких истин, хорошо, сделаем выводы, господа: человеку, которому необходимо отнять гангренозную ногу, бесполезно было бы уверять своего хирурга, что эта больная нога совершенно здорова.
If I may use the metaphor, gentlemen, the noble duke of -- is our surgeon."	Простите меня, если я позволю себе так выразиться, господа: благородный герцог*** -наш хирург.
"So the great words have at last been uttered," thought Julien. "It is towards the -- that I shall gallop to-night."	"Ну, вот, наконец-то заветное слово сказано, -подумал Жюльен, - значит, нынче ночью я помчусь прямехонько в ...?"
CHAPTER LIII	XXIII
THE CLERGY, THE FORESTS, LIBERTY	ДУХОВЕНСТВО, ЛЕСА, СВОБОДА
The first law of every being, is to preserve itself and live.	Основной закон для всего существующего - это уцелеть, выжить.
You sow hemlock, and expect to see ears of corn ripen.-Machiavelli.	Вы сеете плевелы и надеетесь взрастить хлебные колосья. Макиавелли
The great personage continued. One could see that he knew his subject. He proceeded to expound the following great truths with a soft and tempered eloquence with which Julien was inordinately delighted:-	Важная персона продолжала свою речь; видно было, что это человек осведомленный; Жюльену очень понравилась мягкая, сдержанная убедительность, с которой он излагал свои великие истины:
"1.	1.
England has not a guinea to help us with; economy and Hume are the fashion there.	У Англии не найдется для нас ни одной гинеи, там сейчас в моде экономия и Юм.
Even the saints will not give us any money, and M. Brougham will make fun of us.	Никто, даже их святые, не дадут нам денег, а господин Брум поднимет нас на смех.
"2.	2.
The impossibility of getting the kings of Europe to embark on more than two campaigns without English gold; two campaigns will not be enough to dispose of the middle classes.	Больше чем на две кампании венценосцы Европы не рискнут пойти без английского золота, а двух кампаний мало, чтобы раздавить мелкую буржуазию.
"3.	3.
The necessity of forming an armed party in France. Without this, the monarchical principle in Europe will not risk even two campaigns.	Необходимо создать во Франции вооруженную партию, без чего монархические элементы Европы не отважатся даже и на эти две кампании.
"The fourth point which I venture to suggest to you, as self-evident, is this:	А четвертый пункт, который я позволю себе вам представить как нечто совершенно бесспорное, заключается вот в чем:
"The impossibility of forming an armed party in France without the clergy.	Немыслимо создать вооруженную партию во Франции без помощи духовенства.
I am bold enough to tell you this because I will prove it to you, gentlemen.	Я вам прямо это говорю, господа, и сейчас вам это докажу.
You must make every sacrifice for the clergy.	Надо все предоставить духовенству.

"Firstly, because as it is occupied with its mission by day and by night, and guided by highly capable men established far from these storms at three hundred leagues from your frontiers--"	Находясь денно и нощно при исполнении своих обязанностей, руководимое высокодостойными людьми, кои ограждены от всяких бурь, ибо обитель их за триста лье от ваших границ...
"Ah, Rome, Rome!" exclaimed the master of the house.	- А-а! Рим, Рим! - воскликнул хозяин дома.
"Yes, monsieur, Rome," replied the Cardinal haughtily. "Whatever more or less ingenious jokes may have been the fashion when you were young, I have no hesitation in saying that in 1830 it is only the clergy, under the guidance of Rome, who has the ear of the lower classes.	- Да, сударь, Рим! - гордо повторил кардинал - В каких бы шуточках ни изощрялись на этот счет в дни вашей юности, когда подобное остроумие было в моде, я говорю вам во всеуслышание, в тысяча восемьсот тридцатом году, одно только духовенство, руководимое Римом, сумеет найти доступ к сердцу простого народа.
"Fifty thousand priests repeat the same words on the day appointed by their chiefs, and the people-who after all provide soldiers-will be more touched by the voices of its priests than by all the versifying in the whole world." (This personality provoked some murmurs.)	Пятьдесят тысяч священников повторяют одни и те же слова в день, указанный их владыками, и народ, который в конце концов и дает вам солдат, восчувствует глас своих пастырей сильнее, нежели всякое витийство мирян... (Этот личный выпад вызвал ропот среди собравшихся.)
"The clergy has a genius superior to yours," went on the cardinal raising his voice. "All the progress that has been made towards this essential point of having an armed party in France has been made by us."	- Духовенство обладает силой, превосходящей вашу, - снова заговорил кардинал, возвышая голос, - все шаги, которые вы делали, дабы достичь основной цели - создать во Франции вооруженную партию, - были сделаны нами...
At this juncture facts were introduced. "Who used eighty thousand rifles in Vend?e?" etc., etc.	Тут последовали факты... Кто роздал восемьдесят тысяч ружей в Вандее?.. И так далее, и так далее.
"So long as the clergy is without its forests it is helpless.	- Пока духовенство не получит обратно своих лесов, оно ничего не в состоянии сделать.
At the first war the minister of finance will write to his agents that there is no money to be had except for the cur?.	Стоит только начаться войне, министр финансов предпишет агентам за отсутствием средств выплачивать жалованье только приходским священникам.
At bottom France does not believe, and she loves war.	Ведь Франция, в сущности, - неверующая страна, и она любит воевать.
Whoever gives her war will be doubly popular, for making war is, to use a vulgar phrase, the same as starving the Jesuits; making war means delivering those monsters of pride-the men of France-from the menace of foreign intervention."	Кто бы ни преподнес ей войну, он будет популярен вдвойне, ибо воевать - значит, выражаясь на площадном языке, заставить иезуитов пухнуть с голоду; воевать - значит избавить гордых французов от угрозы иноземного нашествия.
The cardinal had a favourable hearing.	Кардинала слушали благосклонно.
"M. de Nerval," he said, "will have to leave the ministry, his name irritates and to no purpose."	- Следовало бы еще, - добавил он, - чтобы господин де Нерваль оставил министерство, ибо имя его вызывает излишнее раздражение.
At these words everybody got up and talked at the same time.	Тут все повскакали с мест и заговорили разом.

"I will be sent away again," thought Julien, but the sapient president himself had forgotten both the presence and existence of Julien.	"Сейчас меня опять вышлют", - подумал Жюльен; но даже сам осмотрительный председатель забыл о присутствии и существовании Жюльена.
All eyes were turned upon a man whom Julien recognised.	Все взоры устремились на человека, которого Жюльен сразу узнал.
It was M. de Nerval, the prime minister, whom he had seen at M. the duc de Retz's ball.	Это был г-н де Нерваль, премьер-министр; он видел его на бале у герцога де Реца.
The disorder was at its height, as the papers say when they talk of the Chamber.	Смятение достигло апогея, как принято выражаться в газетах по поводу парламентских заседаний.
At the end of a long quarter of an hour a little quiet was established.	Прошло добрых четверть часа, пока, наконец, восстановилась относительная тишина.
Then M. de Nerval got up and said in an apostolic tone and a singular voice:	Тогда поднялся г-н де Нерваль и, наподобие апостола, начал вещать.
"I will not go so far as to say that I do not set great store on being a minister.	- Я далек от того, чтобы утверждать, - начал он каким-то необыкновенным голосом, - что я вовсе не дорожу постом министра.
"It has been demonstrated to me, gentlemen, that my name will double the forces of the Jacobins by making many moderates divide against us.	Мне указывают, господа, будто имя мое умножает силы якобинцев, восстанавливая против нас множество умеренных.
I should therefore be willing to retire; but the ways of the Lord are only visible to a small number; but," he added, looking fixedly at the cardinal, "I have a mission.	Я охотно ушел бы, но пути господни дано знать немногим. А мне, - добавил он, глядя в упор на кардинала, - надлежит выполнить то, что мне предназначено.
Heaven has said:	Глас небесный изрек мне:
'You will either loose your head on the scaffold or you will re-establish the monarchy of France and reduce the Chambers to the condition of the parliament of Louis XV.,' and that, gentlemen, I shall do."	"Либо ты сложишь голову на эшафоте, либо восстановишь во Франции монархию и низведешь Палаты на то место, какое занимал парламент при Людовике XV". И я это сделаю, господа.
He finished his speech, sat down, and there was a long silence.	Он умолк и сел; наступила мертвая тишина.
"What a good actor," thought Julien.	"Хороший актер!" - подумал Жюльен.
He made his usual mistake of ascribing too much intelligence to the people.	Он ошибался, как всегда, приписывая людям, по своему обыкновению, гораздо больше ума, чем у них было на самом деле.
Excited by the debates of so lively an evening, and above all by the sincerity of the discussion, M. de Nerval did at this moment believe in his mission.	Воодушевленный спорами сегодняшнего бурного вечера, а еще того более искренностью выступавших ораторов, г-н де Нерваль в эту минуту всей душой верил в свое предназначение.
This man had great courage, but at the same time no sense.	Этот человек, обладавший большим мужеством, отнюдь не отличался умом.
During the silence that followed the impressive words,	В тишине, воцарившейся после знаменательной фразы
"I shall do it," midnight struck.	"Я это сделаю", пробило полночь.

Julien thought that the striking of the clock had in it a certain element of funereal majesty.	Жюльену почудилось в этом бое часов что-то величественное и зловещее.
He felt moved.	Он был взволнован.
The discussion was soon resumed with increasing energy, and above all with an incredible naivety.	Прения вскоре возобновились с удвоенной силой, а главное - с непостижимой откровенностью.
"These people will have me poisoned," thought Julien at times.	"Эти люди в конце концов меня отравят, -подумывал иногда Жюльен.
"How can they say such things before a plebian."	- Как это они решаются говорить подобные вещи перед плебеем?"
They were still talking when two o'clock struck.	Пробило два часа, а они все говорили и говорили.
The master of the house had been sleeping for some time. M. de la Mole was obliged to ring for new candles.	Хозяин дома давно уже похрапывал; г-н де Ла-Моль был вынужден позвонить, чтобы подали новые свечи.
M. de Nerval, the minister, had left at the quarter to two, but not without having repeatedly studied Julien's face in a mirror which was at the minister's side.	Г-н де Нерваль, министр, отбыл без четверти два, не преминув, однако, несколько раз перед уходом впиться внимательным взглядом в физиономию Жюльена, отражавшуюся в стенном зеркале неподалеку от его стула.
His departure had seemed to put everybody at their ease.	Как только он скрылся, все почувствовали себя свободнее.
While they were bringing new candles, the man in the waistcoats, whispered to his neighbour:	Пока вставляли новые свечи, человек в жилетах тихонько сказал соседу:
"God knows what that man will say to the king.	- Бог его знает, что только не наговорит королю этот человек.
He may throw ridicule upon us and spoil our future."	Он может поставить нас в самое глупое положение и испортить нам все.
"One must own that he must possess an unusual self-assurance, not to say impudence, to put in an appearance here There were signs of it before he became a minister; but a portfolio changes everything and swamps all a man's interests; he must have felt its effect."	Надо прямо сказать: это исключительная самонадеянность и даже наглость с его стороны, что он появляется здесь. Он бывал здесь и раньше, до того, как попал в министры, но портфель, как-никак, меняет все, человек жертвует ему всеми своими интересами и он должен был бы это понимать.
The minister had scarcely left before the general of Buonaparte closed his eyes.	Не успел министр скрыться, как бонапартистский генерал сомкнул вежды.
He now talked of his health and his wounds, consulted his watch, and went away.	Потом заговорил о своем здоровье, о ранах, взглянул на часы и исчез.
"I will wager," said the man in the waistcoats, "that the general is running after the minister; he will apologise for having been here and pretend that he is our leader."	- Держу пари, - сказал человек в жилетах, - что генерал сейчас догоняет министра. Он будет оправдываться в том, что его застали здесь, и уверять, что он нас держит в руках.
"Let us now deliberate, gentlemen," said the president, after the sleepy servants had finished bringing and lighting new candles.	Когда запасные лакеи зажгли, наконец, новые свечи, слово взял председатель: - Нам надо прийти к решению, господа.
"Let us leave off trying to persuade each other.	Не будем пытаться переубедить друг друга.

Let us think of the contents of the note which will be read by our friends outside in forty-eight hours from now.	Подумаем лучше о содержании ноты, которая через сорок восемь часов будет находиться перед глазами наших иноземных друзей.
We have heard ministers spoken of.	Здесь говорили о министрах.
Now that M. de Nerval has left us, we are at liberty to say 'what we do care for ministers.'"	Теперь, когда господин де Нерваль покинул нас, мы можем сказать: а что нам за дело до министров? Мы заставим их желать того, что нам требуется.
The cardinal gave a subtle smile of approval.	Кардинал тонкой улыбкой выразил свое одобрение.
"Nothing is easier it seems to me than summing up our position," said the young bishop of Agde, with the restrained concentrated fire of the most exalted fanaticism.	- Нет ничего проще, как, мне кажется, изложить нашу точку зрения, - сказал молодой епископ Агдский со сдерживаемым потаенным огнем самого лютого фанатизма.
He had kept silent up to this time; his eye, which Julien had noticed as being soft and calm at the beginning, had become fiery during the first hour of the discussion.	До сих пор он хранил молчание, и Жюльен, наблюдавший за ним, видел, что взор его, сначала мягкий и кроткий, загорелся после первого же часа прений.
His soul was now bubbling over like lava from Vesuvius.	Теперь огонь, пылавший в его душе, вырвался наружу, как лава Везувия.
"England only made one mistake from 1806 to 1814," he said, "and that was in not taking direct and personal measures against Napoleon.	- Начиная с тысяча восемьсот шестого и по тысяча восемьсот четырнадцатый год, - сказал он, - Англии можно поставить в вину только одно: что она не предприняла никакого прямого действия непосредственно против особы Наполеона.
As soon as that man had made dukes and chamberlains, as soon as he had re-established the throne, the mission that God had entrusted to him was finished. The only thing to do with him was to sacrifice him.	Как только этот человек начал жаловать в герцоги и камергеры, как только он восстановил трон, миссия, возложенная на него господом богом, была завершена, - оставалось только сокрушить его.
The scriptures teach us in more than one place how to make an end of tyrants" (at this point there were several Latin quotations).	Священное писание не в одном месте указывает нам, как надлежит расправляться с тиранами (тут пошли многочисленные латинские цитаты).
"To-day, gentlemen, it is not a man who has to be sacrificed, it is Paris.	Ныне, господа, требуется сокрушить не одного человека, а весь Париж.
What is the use of arming your five hundred men in each department, a hazardous and interminable enterprise?	Вся Франция берет пример с Парижа. Какой толк вооружать ваши пятьсот человек в каждом департаменте? Затея рискованная, и добром она не кончится.
What is the good of involving France in a matter which is personal to Paris?	Зачем нам вмешивать всю Францию в дело, которое касается одного Парижа?
Paris alone has done the evil, with its journals and it salons. Let the new Babylon perish.	Только Париж, со своими газетами, со своими салонами, породил это зло, пусть же и погибнет этот новый Вавилон.
"We must bring to an end the conflict between the church and Paris.	Борьба идет между церковью и Парижем, и пора положить ей конец.

Such a catastrophe would even be in the worldly interests of the throne.	Катастрофа эта пойдет на пользу трону даже с точки зрения его светских интересов.
Why did not Paris dare to whisper a word under Buonaparte?	Почему Париж пикнуть не смел при Бонапарте?
Ask the cannon of Saint-Roch?"	Спросите об этом пушку у церкви святого Рока...** *
Julien did not leave with M. de la Mole before three o'clock in the morning.	Было уже три часа утра, когда Жюльен вышел вместе с г-ном де Ла-Молем.
The marquis seemed tired and ashamed.	Маркиз устал, и ему было неловко.
For the first time in his life in conversation with Julien, his tone was plaintive.	Обратившись к Жюльену, он впервые заговорил с ним тоном, в котором слышалась просьба.
He asked him for his word never to reveal the excesses of zeal, that was his expression, of which chance had just made him a witness.	Он просил Жюльена дать ему слово, что он никогда никому не проговорится о том чрезмерном рвении (так именно он и выразился), свидетелем которого он случайно оказался.
"Only mention it to our foreign friend, if he seriously insists on knowing what our young madmen are like.	- Вы можете рассказать об этом нашему чужеземному другу лишь в том случае, если он будет упорно настаивать и действительно обнаружит желание узнать, что представляют собой наши молодые безумцы.
What does it matter to them if a state is overthrown, they will become cardinals and will take refuge in Rome.	Что им за дело, если все государство полетит в тартарары?
As for us, we shall be massacred by the peasants in our ch?teaus."	Они станут кардиналами, они укроются в Риме, а нас в наших замках перережут крестьяне.
The secret note into which the marquis condensed Julien's full report of twenty-six pages was not ready before a quarter to five.	Секретное послание, которое маркиз составил из длинного, в двадцать шесть страниц, протокола Жюльена, было готово без четверти пять утра.
"I am dead tired," said the marquis, "as is quite obvious from the lack of clearness at the end of this note; I am more dissatisfied with it than with anything I ever did in my whole life.	- Устал до смерти, - сказал маркиз, - да это и по ноте видно: конец недостаточно четкий. Я так ею недоволен, как еще никогда в жизни не был недоволен ни одним из своих дел.
Look here, my friend," he added, "go and rest for some hours, and as I am frightened you might be kidnapped, I shall lock you up in your room."	Вот что, друг мой, - добавил он, - ступайте-ка отдохните несколько часов, а чтобы вас у меня не похитили, я вас запру на ключ в вашей комнате.
The marquis took Julien on the following day to a lonely ch?teau at a good distance from Paris.	На другой день маркиз повез Жюльена куда-то довольно далеко от Парижа, в какой-то замок, стоявший на отлете, особняком.
There were strange guests there whom Julien thought were priests.	Хозяева произвели на Жюльена странное впечатление: ему показалось, что это были люди духовного звания.
He was given a passport which was made out in a fictitious name, but indicated the real destination of his journey, which he had always pretended not to know.	Ему дали подорожную с вымышленным именем, но там, наконец, было указано, куда он на самом деле едет, - чего до сих пор Жюльен будто бы не знал.
He got into a carriage alone.	Он сел в коляску один.

The marquis had no anxiety on the score of his memory. Julien had recited the secret note to him several times but he was very apprehensive of his being intercepted.	У маркиза не было никаких опасений на счет его памяти - Жюльен уже несколько раз прочел ему наизусть всю секретную ноту, - но он сильно побаивался, как бы самого Жюльена не схватили в дороге.
"Above all, mind you look like a coxcomb who is simply travelling to kill time," he said affectionately to him when he was leaving the salon.	- Помните, самое главное - вы должны держаться франтом, который путешествует от скуки, просто потому, что ему некуда деваться, - дружески наставлял он Жюльена, провожая его до двери гостиной.
"Perhaps there was more than one treacherous brother in this evening's meeting."	- Вполне возможно, что на наше вчерашнее собрание затесался не один мнимый собрат.
The journey was quick and very melancholy.	Время в пути летело быстро, но Жюльену было очень тоскливо.
Julien had scarcely got out of the marquis's sight before he forgot his secret note and his mission, and only thought about Mathilde's disdain.	Едва только он успел скрыться из глаз маркиза, как мгновенно позабыл и о секретном послании и о том, куда и зачем он едет. Все мысли его были поглощены отвергнувшей его Матильдой.
At a village some leagues beyond Metz, the postmaster came and told him that there were no horses.	Когда он остановился в какой-то деревушке в нескольких лье за Мецом, смотритель почтового двора заявил ему, что лошадей нет.
It was ten o'clock in the evening.	Было десять часов вечера.
Julien was very annoyed and asked for supper.	Жюльен, крайне раздосадованный, спросил ужинать.
He walked in front of the door and gradually without being noticed passed into the stable-yard.	Прогуливаясь около ворот, он, будто невзначай, так, чтобы не привлечь ничьего внимания, заглянул на конный двор.
He did not see any horses there.	Действительно, лошадей не было.
"That man looked strange though," thought Julien to himself.	"А все-таки у этого человека был несколько странный вид, - подумал Жюльен.
"He was scrutinizing me with his brutal eyes."	- Он слишком бесцеремонно меня разглядывал".
As one sees he was beginning to be slightly sceptical of all he heard.	Как видно, он начинал уже не доверять тому, что ему говорили.
He thought of escaping after supper, and in order to learn at any rate something about the surrounding country, he left his room to go and warm himself at the kitchen fire.	Решив как-нибудь скрыться после ужина, чтобы разузнать на всякий случай кое-что об этих краях, он пошел в кухню погреться у очага.
He was overjoyed to find there the celebrated singer, signor Geronimo.	Какова же была его радость, когда он увидел там знаменитого певца синьора Джеронимо!
The Neopolitan was ensconced in an armchair which he had had brought near the fire. He was groaning aloud, and was speaking more to himself than to the twenty dumbfounded German peasants who surrounded him.	Устроившись в кресле, которое он велел подвинуть к самому огню, неаполитанец громко вздыхал и болтал один больше, чем двадцать немецких крестьян, столпившихся вокруг и глазевших на него, разинув рты.
"Those people will be my ruin," he cried to Julien,	- Эти люди хотят разорить меня! - крикнул он Жюльену.

"I have promised to sing to-morrow at Mayence.	- Ведь я обещал завтра петь в Майнце!
Seven sovereign princes have gone there to hear me.	Семь владетельных князей съехались туда, чтобы меня послушать.
Let us go and take the air," he added, meaningly.	А ну-ка, выйдем подышать свежим воздухом, -сказал он каким-то многозначительным тоном.
When he had gone a hundred yards down the road, and it was impossible to be overheard, he said to Julien: "Do you know the real truth, the postmaster is a scoundrel.	Они прошли по дороге шагов сто, - здесь их никто уже не мог слышать. - Знаете вы, в чем тут дело? - сказал он Жюльену. - Этот смотритель -просто мошенник.
When I went out for a walk I gave twenty sous to a little ragamuffin who told me everything.	Я пошел пройтись и сунул двадцать су мальчишке, а тот мне все и выложил.
There are twelve horses in the stable at the other end of the village.	У него на конюшне дюжина лошадей, только они в другом конце деревни стоят.
They want to stop some courier."	Здесь хотят задержать какого-то курьера.
"Really," said Julien innocently.	- Да что вы?! - с невинным видом воскликнул Жюльен.
Discovering the fraud was not enough; the thing was to get away, but Geronimo and his friends could not succeed in doing this.	Однако удостовериться в плутовстве было еще не все, надо было еще суметь уехать отсюда, но ни Джеронимо, ни его друг не могли этого сделать.
"Let us wait for daybreak," said the singer at last, "they are mistrustful of us.	- Подождем до завтра, - решил, наконец, Джеронимо. - По-видимому, мы им внушаем подозрение.
It is perhaps you or me whom they suspect.	Вы это или я, но кому-то из нас они не доверяют.
We will order a good breakfast to-morrow morning, we will go for a walk while they are getting it ready, we will then escape, we will hire horses, and gain the next station."	Завтра с утра закажем завтрак, да пообильнее, а пока они будут возиться с ним, пойдем пройтись, улизнем подальше, наймем лошадей, да и докатим до следующей почтовой станции.
"And how about your luggage?" said Julien, who thought perhaps Geronimo himself might have been sent to intercept him.	- А как же ваши вещи? - спросил Жюльен, которому пришло в голову, что, быть может, самому Джеронимо как раз и поручено перехватить его.
They had to have supper and go to bed.	Пора уже было ужинать и ложиться спать.
Julien was still in his first sleep when he was woken up with a start by the voices of two persons who were speaking in his room with utmost freedom.	Жюльен только что задремал, как вдруг его внезапно разбудили какие-то голоса: два человека без всякого стеснения разговаривали между собой у него в комнате.
He recognised the postmaster armed with a dark lantern.	В одном из них он узнал смотрителя почтового двора, который держал в руках потайной фонарь.
The light was turned on the carriage-seat which Julien had had taken up into his room.	Свет падал прямо на дорожный сундук, который Жюльен велел перенести из коляски к себе в комнату.
Beside the postmaster was a man who was calmly searching the open seat.	Какой-то человек, стоявший рядом со смотрителем, преспокойно рылся в открытом сундуке.

Julien could see nothing except the sleeves of his coat which were black and very tight.	Жюльену видны были только рукава его одежды: они были черные и тесно облегали руку.
"It's a cassock," he said to himself and he softly seized the little pistol which he had placed under his pillow.	"Да ведь это сутана!" - решил он про себя и тихонько взялся за свои пистолеты, которые лежали у него под подушкой.
"Don't be frightened of his waking up, cur?," said the postmaster, "the wine that has been served him was the stuff prepared by yourself."	- Вы не бойтесь, ваше преподобие, он не проснется, - говорил почтовый смотритель. - Мы его угостили тем вином, которое вы сами изволили приготовить.
"I can't find any trace of papers," answered the cur?.	- Не нахожу решительно никаких бумаг, - отвечал священник.
"A lot of linen and essences, pommades, and vanities.	- Одно белье, духи, помада да всякие пустяки.
It's a young man of the world on pleasure bent.	Это просто какой-нибудь вертопрах из нынешней молодежи гоняется за развлечениями.
The other one who effects an Italian accent is more likely to be the emissary."	Курьер их, должно быть, тот, другой, который нарочно говорит с итальянским акцентом.
The men approached Julien to search the pockets of his travelling coat.	Оба они приблизились к Жюльену с целью обыскать карманы его дорожного платья.
He felt very tempted to kill them for thieves.	Ему страшно хотелось пристрелить их, как воров.
Nothing could be safer in its consequences.	Ведь это не грозило ему никакими последствиями.
He was very desirous of doing so....	Он с трудом подавил в себе это желание.
"I should only be a fool," he said to himself,	"Дурак я буду, - подумал он.
"I should compromise my mission."	- Испорчу все дело".
"He is not a diplomatist," said the priest after searching his coat.	Они обыскали его одежду. "Нет, это не дипломат", - решил священник.
He went away and did well to do so.	Он отошел - и хорошо сделал.
"It will be a bad business for him," Julien was saying to himself, "if he touches me in my bed.	"Если только он дотронется до меня, несдобровать ему, - думал Жюльен.
He may have quite well come to stab me, and I won't put up with that."	- Он еще и сейчас может пырнуть меня кинжалом, да только я этого не допущу".
The cur? turned his head, Julien half opened his eyes.	Священник повернулся к нему. Жюльен чуть-чуть приоткрыл глаза.
He was inordinately astonished, he was the abb? Castan?de.	Каково же было его удивление: это был не кто иной, как аббат Кастанед!
As a matter of fact, although these two persons had made a point of talking in a fairly low voice, he had thought from the first that he recognised one of the voices.	И в самом деле, хотя оба эти субъекта и старались говорить не особенно громко, один из голосов с первой же минуты показался Жюльену знакомым.
Julien was seized with an inordinate desire to purge the earth of one of its most cowardly villains;	Он почувствовал неудержимое желание избавить землю от этой гнуснейшей твари.
"But my mission," he said to himself.	"А миссия моя?" - сказал он себе.
The cur? and his acolyte went out.	Священник и его подручный ушли.

A quarter of an hour afterwards Julien pretended to have just woken up.	Через четверть часа Жюльен сделал вид, что проснулся.
He called out and woke up the whole house.	Он стал кричать, поднял шум и перебудил весь дом.
"I am poisoned," he exclaimed,	- Меня отравили! Мне плохо! - кричал он.
"I am suffering horribly!"	- Ой, какие нестерпимые муки!
He wanted an excuse to go to Geronimo's help.	Ему нужен был предлог, чтобы помочь Джеронимо.
He found him half suffocated by the laudanum that had been contained in the wine.	Он отправился к нему и нашел его в полуобморочном состоянии от опиума, который им подмешали в вино.
Julien had been apprehensive of some trick of this character and had supped on some chocolate which he had brought from Paris.	Сам Жюльен, предвидя, что с ним могут сыграть такую штуку, поужинал одним шоколадом, который он захватил из Парижа.
He could not wake Geronimo up sufficiently to induce him to leave.	Как он ни старался, ему не удалось разбудить Джеронимо и уговорить его уехать.
"If they were to give me the whole kingdom of Naples," said the singer, "I would not now give up the pleasure of sleeping."	- Пусть мне подарят все неаполитанское королевство, - бормотал сквозь сон певец, - не проснусь, нет, нет! Спать так сладко!
"But the seven sovereign princes?"	- А семь владетельных князей?
"Let them wait."	- Подождут.
Julien left alone, and arrived at the house of the great personage without other incident.	Жюльен уехал один и без всяких происшествий добрался до высокой особы.
He wasted a whole morning in vainly soliciting an audience.	Целое утро он потерял даром, тщетно пытаясь добиться аудиенции.
Fortunately about four o'clock the duke wanted to take the air.	На его счастье, часов около четырех герцог вышел прогуляться.
Julien saw him go out on foot and he did not hesitate to ask him for alms.	Жюльен, увидев, как он направился пешком, не задумываясь, приблизился к нему и попросил подаяния.
When at two yards' distance from the great personage he pulled out the Marquis de la Mole's watch and exhibited it ostentatiously.	Остановившись в двух шагах от высокой особы, он вытащил из кармана часы маркиза де Ла-Моля и показал их, протянув ладонь.
"Follow me at a distance," said the man without looking at him.	- Следуйте за мной поодаль, - ответили ему, не взглянув на него.
At a quarter of a league's distance the duke suddenly entered a little coffee-house.	Примерно в четверти лье от места их встречи герцог внезапно свернул и вошел в маленькую кофейню.
It was in a room of this low class inn that Julien had the honour of reciting his four pages to the duke.	И вот тут-то, в грязной комнатушке низкопробной харчевни, Жюльен имел честь сказать герцогу наизусть свои четыре страницы.
When he had finished he was told to "start again and go more slowly."	- Повторите все сначала, - сказали ему, когда он кончил, - и говорите медленнее!
The prince took notes.	Герцог записал кое-что.

"Reach the next posting station on foot.	- Идите пешком до следующей почтовой станции.
Leave your luggage and your carriage here.	Вещи и коляску бросьте здесь.
Get to Strasbourg as best you can and at half-past twelve on the twenty-second of the month (it was at present the tenth) come to this same coffee-house.	Доберитесь до Страсбурга, как сумеете, а двадцать второго числа этого месяца (а было десятое) в половине первого дня будьте в этой же кофейне.
Do not leave for half-an-hour.	Выйдите отсюда не раньше чем через полчаса.
Silence!"	Ни слова!
These were the only words which Julien heard.	Это было все, что услышал Жюльен.
They sufficed to inspire him with the highest admiration.	Но этого было вполне достаточно, чтобы он проникся истинным восхищением.
"That is the way," he thought, "that real business is done; what would this great statesman say if he were to listen to the impassioned ranters heard three days ago?"	"Вот как делаются серьезные дела! - подумал он.- А что бы сказал этот государственный муж, если бы услышал наших оголтелых болтунов три дня тому назад!"
Julien took two days to reach Strasbourg. He thought he would have nothing to do there.	Два дня ушло у Жюльена на дорогу до Страсбурга, где, как ему казалось, делать было совершенно нечего.
He made a great detour.	Он добирался туда окольным путем и сделал изрядный крюк.
"If that devil of an abb? Castan?de has recognised me he is not the kind of man to loose track of me easily.... And how he would revel in making a fool of me, and causing my mission to fail."	"Если этот сатана аббат Кастанед меня узнал, то не такой он человек, чтобы упустить мой след... А уж как бы он обрадовался случаю посмеяться надо мной и провалить мою миссию!"
Fortunately the abb? Castan?de, who was chief of the congregational police on all the northern frontier had not recognised him.	Аббат Кастанед, начальник полиции Конгрегации по всей северной границе, на его счастье, не узнал его.
And the Strasbourg Jesuits, although very zealous, never gave a thought to observing Julien, who with his cross and his blue tail-coat looked like a young military man, very much engrossed in his own personal appearance.	И страсбургские иезуиты, как ни бдительны они были, не подумали устроить слежку за Жюльеном, который в своем синем сюртуке, с орденом в петлице, имел вид молодого военного, занятого исключительно собственной персоной.
CHAPTER LIV	XXIV
STRASBOURG	СТРАСБУРГ
Fascination!	Ослепление!
Love gives thee all his love, energy and all his power of suffering unhappiness.	Тебе дана вся пылкость любви, вся сила ее предаваться отчаянию.
It is only his enchanting pleasures, his sweet delights, which are outside thy sphere.	Ее пленительные радости, ее сладостные утехи -лишь это одно не в твоей власти.
When I saw her sleep I was made to say "With all her angelic beauty and her sweet weaknesses she is absolutely mine!	Я не мог сказать, глядя на нее спящую: вот она, вся моя, во всей своей ангельской красе, со всеми своими милыми слабостями.
There she is, quite in my power, such as Heaven made her in its pity in order to ravish a man's heart."-Ode of Schiller.	Она сейчас в моей власти вся как есть, как создал ее господь бог в своем милосердии, на радость и счастье мужскому сердцу. Ода Шиллера

Julien was compelled to spend eight days in Strasbourg and tried to distract himself by thoughts of military glory and patriotic devotion.	Вынужденный провести в Страсбурге неделю, Жюльен, чтобы как-нибудь развлечься, предавался размышлениям о военной славе и преданности отчизне.
Was he in love then? he could not tell, he only felt in his tortured soul that Mathilde was the absolute mistress both of his happiness and of his imagination.	Был ли он все-таки влюблен? Он и сам не знал, он чувствовал только, что в его истерзанной душе Матильда властвует безраздельно, - владычица его счастья и его воображения.
He needed all the energy of his character to keep himself from sinking into despair.	Ему приходилось напрягать все свои душевные силы, чтобы преодолеть себя и не впасть в отчаяние.
It was out of his power to think of anything unconnected with mademoiselle de la Mole.	Думать о чем бы то ни было, что не имело отношения к м-ль де Ла-Моль, было выше его сил.
His ambition and his simple personal successes had formerly distracted him from the sentiments which madame de R?nal had inspired.	Честолюбие, мелкие утехи тщеславия когда-то отвлекали его от тех чувств, которые он питал к г-же де Реналь.
Mathilde was all-absorbing; she loomed large over his whole future.	Матильда поглотила его всего: мечты о будущем неизменно приводили его к ней.
Julien saw failure in every phase of that future.	И это будущее, с какой бы стороны ни взглянуть на него, представлялось Жюльену безотрадным.
This same individual whom we remember to have been so presumptuous and haughty at Verri?res, had fallen into an excess of grotesque modesty.	Этот странный человек, которого мы видели в Верьере таким гордым, таким самонадеянным, теперь впал в другую крайность: скромность его доходила до нелепости.
Three days ago he would only have been too pleased to have killed the abb? Castan?de, and now, at Strasbourg, if a child had picked a quarrel with him he would have thought the child was in the right.	Три дня тому назад он с великим удовольствием пристрелил бы аббата Кастанеда, но если бы теперь, в Страсбурге, какой-нибудь ребенок повздорил с ним, он решил бы, что прав ребенок, а не он.
In thinking again about the adversaries and enemies whom he had met in his life he always thought that he, Julien, had been in the wrong.	Перебирая в памяти всех своих соперников и врагов, с которыми он сталкивался в жизни, он теперь всякий раз приходил к выводу, что виноваты были не они, а он сам.
The fact was that the same powerful imagination which had formerly been continuously employed in painting a successful future in the most brilliant colours had now been transformed into his implacable enemy.	Ибо ныне его неумолимым противником было его могучее воображение, которое некогда без устали рисовало ему будущее, полное блистательных успехов.
The absolute solicitude of a traveller's life increased the ascendancy of this sinister imagination.	Одиночество, на которое невольно обречен путешественник, еще увеличивало власть этого мрачного воображения.
What a boon a friend would have been!	Каким сокровищем сейчас был бы для него друг!
But Julien said to himself,	"Да! - говорил себе Жюльен.
"Is there a single heart which beats with affection for me?	- Но есть ли на свете хоть одно сердце, которое бьется для меня?

And even if I did have a friend, would not honour enjoin me to eternal silence?"	А если бы у меня и был друг, разве я нарушил бы долг чести, который повелевает мне хранить вечное молчание?"
He was riding gloomily in the outskirts of Kehl; it is a market town on the banks of the Rhine and immortalised by Desaix and Gouvion Saint-Cyr.	Он уныло разъезжал верхом в окрестностях Келя; это городок на берегу Рейна, - Дезе и Гувьон Сен-Сир обессмертили его.
A German peasant showed him the little brooks, roads and islands of the Rhine, which have acquired a name through the courage of these great generals.	Немец-крестьянин показывал ему маленькие речушки, проселочные дороги, островки на Рейне, прославленные мужеством этих великих полководцев.
Julien was guiding his horse with his left hand, while he held unfolded in his right the superb map which adorns the Memoirs of the Marshal Saint Cyr.	Жюльен держал в левой руке повод, а правой поддерживал развернутую превосходную карту, которая украшает мемуары маршала Сен-Сира.
A merry exclamation made him lift his head.	Неожиданно веселое восклицание заставило его поднять голову.
It was the Prince Korasoff, that London friend of his, who had initiated him some months before into the elementary rules of high fatuity.	Это был князь Коразов, его лондонский друг, который несколько месяцев назад преподал ему первые правила высшего щегольства.
Faithful to his great art, Korasoff, who had just arrived at Strasbourg, had been one hour in Kehl and had never read a single line in his whole life about the siege of 1796, began to explain it all to Julien.	Верный этому великому искусству, Коразов, приехавший в Страсбург накануне, а в Кель всего час тому назад, и за всю свою жизнь не прочитавший ни строки об осаде 1796 года, принялся подробно описывать ее Жюльену.
The German peasant looked at him in astonishment; for he knew enough French to appreciate the enormous blunders which the prince was making.	Немец-крестьянин глядел на него оторопев, ибо он все-таки достаточно понимал по-французски и замечал чудовищные нелепости, которые говорил князь.
Julien was a thousand leagues away from the peasant's thoughts. He was looking in astonishment at the handsome young man and admiring his grace in sitting a horse.	Но Жюльен был за тридевять земель от того, что думал крестьянин; он с удивлением глядел на этого молодого человека, любовался его фигурой и тем, как ловко он сидит в седле.
"What a lucky temperament," he said to himself, "and how his trousers suit him and how elegantly his hair is cut!	"Вот счастливый характер! - думал он. - Какие у него замечательные рейтузы! А волосы как хорошо подстрижены!
Alas, if I had been like him, it might have been that she would not have come to dislike me after loving me for three days."	Ах, если бы я был таким, она бы не могла проникнуться ко мне отвращением после трех дней любви!"
When the prince had finished his siege of Kehl, he said to Julien,	Когда, наконец, князь покончил с осадой Келя, он повернулся к Жюльену.
"You look like a Trappist, you are carrying to excess that principle of gravity which I enjoined upon you in London.	- Да у вас вид настоящего монаха-молчальника! -сказал он. - Мне кажется, вы переусердствовали, следуя тому правилу серьезности, которое я когда-то преподал вам в Лондоне.
A melancholy manner cannot be good form. What is wanted is an air of boredom.	Грустный вид совершенно не соответствует хорошему тону, надо иметь вид не грустный, а скучающий.

If you are melancholy, it is because you lack something, because you have failed in something."	Если у вас грустный вид, это значит, что вам чего-то недостает, что вы в чем-то не сумели добиться успеха.
"That means showing one's own inferiority; if, on the other hand you are bored, it is only what has made an unsuccessful attempt to please you, which is inferior.	Это значит выставлять себя в невыгодном свете. И, наоборот, если вы скучаете, тогда в невыгодном положении оказывается тот, кто напрасно пытался вам понравиться.
So realise, my dear friend, the enormity of your mistake."	Вы поймите, мой дорогой, какую вы допускаете ошибку.
Julien tossed a crown to the gaping peasant who was listening to them.	Жюльен бросил экю крестьянину, который слушал их, разинув рот.
"Good," said the prince, "that shows grace and a noble disdain, very good!"	- Очень мило, - заметил князь. - В этом есть изящество и благородная небрежность! Очень, очень мило!
And he put his horse to the gallop.	И он пустил лошадь вскачь.
Full of a stupid admiration, Julien followed him.	Жюльен поскакал за ним, преисполненный чувством глупейшего восхищения.
"Ah! if I have been like that, she would not have preferred Croisenois to me!"	"Ах, если бы я был таким, она не предпочла бы мне этого Круазенуа!"
The more his reason was offended by the grotesque affectations of the prince the more he despised himself for not having them.	И чем сильнее возмущался его разум нелепыми чудачествами князя, тем сильнее он презирал себя, восхищаясь ими, и горевал, что не может быть таким же.
It was impossible for self-disgust to be carried further.	Отвращение к самому себе не может зайти далее этого.
The prince still finding him distinctly melancholy, said to him as they re-entered Strasbourg,	Князь убедился, что Жюльен действительно чем-то подавлен.
"Come, my dear fellow, have you lost all your money, or perhaps you are in love with some little actress.	- Вот что, дорогой мой, - сказал он ему, когда они въезжали в Страсбург. - Это уже просто дурной тон; вы что, разорились, потеряли все состояние или, может быть, влюбились в какую-нибудь актрису?
"The Russians copy French manners, but always at an interval of fifty years.	Русские старательно копируют французские нравы, только отставая лет на пятьдесят.
They have now reached the age of Louis XV."	Сейчас они подражают веку Людовика XV.
These jests about love brought the tears to Julien's eyes.	От этих шуток насчет любви у Жюльена слезы подступили к глазам.
"Why should I not consult this charming man," he suddenly said to himself.	"А почему бы мне и не посоветоваться с этим милым молодым человеком?" - подумал он вдруг.
"Well, yes, my dear friend," he said to the prince, "you see in me a man who is very much in love and jilted into the bargain.	- Увы, друг мой, да, - сказал он князю, -действительно, вы угадали: я влюблен; хуже того, я покинут.
A charming woman who lives in a neighbouring town has left me stranded here after three passionate days, and the change kills me."	Прелестная женщина, - она живет тут, неподалеку, в одном городке - любила меня страстно три дня подряд, а потом вдруг неожиданно прогнала, и я совсем убит этим.

Using fictitious names, he described to the prince Mathilde's conduct and character.	И он описал князю поведение Матильды и ее характер, изобразив всю эту историю под вымышленными именами.
"You need not finish," said Korasoff.	- Можете не продолжать дальше, - сказал Коразов.
"In order to give you confidence in your doctor, I will finish the story you have confided to me.	- Чтобы внушить вам доверие к врачевателю, я докончу за вас ваши излияния.
This young woman's husband enjoys an enormous income, or even more probably, she belongs herself to the high nobility of the district.	Супруг этой молодой дамы - очень богатый человек, или, может быть, сама она из очень родовитой семьи - это, пожалуй, вернее.
She must be proud about something."	Короче говоря, ей есть чем гордиться.
Julien nodded his head, he had no longer the courage to speak.	Жюльен молча кивнул головой; сказать что-нибудь у него не хватало мужества.
"Very good," said the prince, "here are three fairly bitter pills that you will take without delay.	- Прекрасно! - отвечал князь. - Вот вам три пилюли, довольно горькие. Извольте принять их без промедления:
"1. See madame --. What is her name, any way?"	Во-первых, каждый день видеться с госпожой... как вы ее назвали?
"Madame de Dubois."	- Госпожой де Дюбуа.
"What a name!" said the prince bursting into laughter.	- Ну и имечко! - воскликнул князь, покатываясь со смеху.
"But forgive me, you find it sublime.	- Простите, я понимаю, для вас это святыня.
Your tactics must be to see Madame de Dubois every day; above all do not appear to be cold and piqued.	Итак, вы каждый день должны встречаться с госпожой де Дюбуа, но ни в коем случае не показывайте ей, что вы холодны или что вы разобижены.
Remember the great principle of your century: be the opposite of what is expected.	Не забывайте великое правило нашего века: всегда будьте полной противоположностью тому, чего от вас ожидают.
Be exactly as you were the week before you were honoured by her favours."	Показывайтесь ей в точности таким, каким вы были за неделю до того, как впервые удостоились ее благосклонности.
"Ah! I was calm enough then," exclaimed Julien in despair,	- Ах, тогда я был совершенно спокоен! - в отчаянии воскликнул Жюльен.
"I thought I was taking pity on her...."	- Мне казалось, у меня просто чувство жалости к ней.
"The moth is burning itself at the candle," continued the prince using a metaphor as old as the world.	- Мотылек обжигается о пламя свечи, - перебил его князь, - сравнение старое, как мир.
"1. You will see her every day.	Итак, во-первых, вы должны видеться с ней ежедневно.
"2. You will pay court to a woman in her own set, but without manifesting a passion, do you understand?	Во-вторых, вы должны начать ухаживать за одной из светских женщин, но не проявляя при этом никаких признаков страсти, понятно?

I do not disguise from you that your role is difficult; you are playing a part, and if she realises you are playing it you are lost."	Не буду скрывать от вас, вам придется играть трудную роль; вы должны разыграть комедию, но если это разгадают, вы пропали.
"She has so much intelligence and I have so little, I shall be lost," said Julien sadly.	- Она так умна, а я совершенно безмозглый дурак. Я пропал, - упавшим голосом промолвил Жюльен.
"No, you are only more in love than I thought.	- Нет, только вы, по-видимому, влюблены более, чем я думал.
Madame de Dubois is preoccupied with herself as are all women who have been favoured by heaven either with too much pedigree or too much money.	Г оспожа де Дюбуа чрезвычайно поглощена собственной персоной, как и все женщины, которых судьба наделила чересчур знатным происхождением или несметным богатством.
She contemplates herself instead of contemplating you, consequently she does not know you.	Она интересуется собой, вместо того чтобы интересоваться вами, и, следовательно, она вас не знает.
During the two or three fits of love into which she managed to work herself for your especial benefit, she saw in you the hero of her dreams, and not the man you really are.	Во время этих двух-трех порывов любви, которую она сама же раздувала в себе, подстегивая свое воображение, она видела в вас героя своей фантазии, а совсем не то, что вы есть на самом деле.
"But, deuce take it, this is elementary, my dear Sorel, are you an absolute novice?	Но, черт побери! Ведь это же все сплошная азбука, мой дорогой Сорель: ведь не школьник же вы на самом деле!..
"Oddslife!	Вот что!
Let us go into this shop.	Зайдемте-ка в этот магазин.
Look at that charming black cravat, one would say it was made by John Anderson of Burlington Street.	Какой очаровательный черный галстук! Можно подумать, от Джона Андерсона с Берлингтон-стрит.
Be kind enough to take it and throw far away that awful black cord which you are wearing round your neck."	Сделайте милость, наденьте его и выбросьте эту мерзкую черную веревку, которая болтается у вас на шее.
"And now," continued the prince as they came out of the shop of the first hosier of Strasbourg, "what is the society in which madame de Dubois lives?	Так вот! - продолжал князь, выходя из лавки первого басонщика в Страсбурге. - А в каком обществе вращается госпожа де Дюбуа?
Great God, what a name, don't be angry, my dear Sorel, I can't help it.... Now, whom are you going to pay court to?"	Бог ты мой! Что за имя! Не сердитесь, мой дорогой Сорель, право, это у меня нечаянно вырвалось... Так за кем же вы будете ухаживать?
"To an absolute prude, the daughter of an immensely rich stocking-merchant.	- За самим воплощением добродетели, дочкой чулочного фабриканта, страшного богача.
She has the finest eyes in the world and they please me infinitely; she doubtless holds the highest place in the society of the district, but in the midst of all her greatness she blushes and becomes positively confused if anyone starts talking about trade or shops.	У нее изумительные глаза. Я, право, таких не видывал: ужасно мне нравятся! Она, конечно, считается первой особой в городе, но, несмотря на все эти преимущества, краснеет и конфузится, если при ней заговорят о торговле, о лавках.
And, unfortunately, her father was one of the best known merchants in Strasbourg."	На ее несчастье, отец ее был одним из известных купцов в Страсбурге.

"So," said the prince with a laugh, "you are sure that when one talks about trade your fair lady thinks about herself and not about you.	- А следовательно, - подхватил князь, посмеиваясь, - если зайдет речь о надувательстве, вы можете быть совершенно уверены, что ваша красавица отнесет это на свой счет, а никак не на ваш.
This silly weakness is divine and extremely useful, it will prevent you from yielding to a single moment's folly when near her sparkling eyes.	Это ее чудачество просто бесподобно и в высшей степени полезно: оно не позволит вам ни на миг потерять голову из-за ее прекрасных глаз.
Success is assured."	Успех обеспечен.
Julien was thinking of madame the mar?chale de Fervaques who often came to the H?tel de la Mole.	Жюльен имел в виду вдову маршала, г-жу де Фервак, которая часто бывала в особняке де Ла-Моль.
She was a beautiful foreigner who had married the mar?chal a year before his death.	Это была красавица-иностранка, вступившая в брак с маршалом за год до его смерти.
The one object of her whole life seemed to be to make people forget that she was the daughter of a manufacturer. In order to cut some figure in Paris she had placed herself at the head of the party of piety.	Вся жизнь ее, казалось, была посвящена одной цели: заставить забыть всех о том, что она дочь фабриканта; а для того чтобы создать себе какое-то положение в Париже, она решила возглавить жен, ратующих за добродетель.
Julien sincerely admired the prince; what would he not have given to have possessed his affectations!	Жюльен искренне восхищался князем; чего бы только он не отдал, чтобы обладать всеми его чудачествами!
The conversation between the two friends was interminable. Korasoff was delighted: No Frenchman had ever listened to him for so long.	Разговор двух друзей затянулся до бесконечности Коразов был в восторге, никогда еще ни один француз не слушал его так долго.
"So I have succeeded at last," said the prince to himself complacently, "in getting a proper hearing and that too through giving lessons to my master."	"Ну, вот я, наконец, и добился, чего хотел, -ликовал в душе князь, - мои учителя слушают меня и учатся у меня".
"So we are quite agreed," he repeated to Julien for the tenth time.	- Итак, мы с вами условились? - повторял он Жюльену в десятый раз.
"When you talk to the young beauty, I mean the daughter of the Strasbourg stocking merchant in the presence of madame de Dubois, not a trace of passion.	- Ни тени страсти, когда вы будете говорить с юной красавицей, дочкой чулочного фабриканта, в присутствии госпожи де Дюбуа.
But on the other hand be ardently passionate when you write.	В письмах же, напротив, проявляйте самую пламенную страсть.
Reading a well-written love-letter is a prude's supremest pleasure.	Читать прелестно написанное любовное письмо -это высшее наслаждение для недотроги.
It is a moment of relaxation.	Это для нее минута отдыха.
She leaves off posing and dares to listen to her own heart; consequently two letters a day."	Тут ей уж не надо ломать комедию, она может позволить себе слушать голос своего сердца. Так вот, катайте ей по два письма в день.
"Never, never," said Julien despondently,	- Ни за что, ни за что! - испуганно воскликнул Жюльен. - Пусть меня лучше живьем истолкут в ступе!

"I would rather be ground in a mortar than make up three phrases. I am a corpse, my dear fellow, hope nothing from me.	Я не способен сочинить и двух фраз, я совершенный труп, дорогой мой, ничего от меня ждать нельзя.
Let me die by the road side."	Бросьте меня, вот я здесь лягу и умру на краю дороги.
"And who is talking about making up phrases?	- А кто вам говорит, что вы должны сочинять какие-то фразы?
I have got six volumes of copied-out love-letters in my bag.	У меня с собой в дорожной сумке лежит шесть томов любовных писем.
I have letters to suit every variation of feminine character, including the most highly virtuous.	Всех сортов, на любой женский характер. Найдутся и для образцовой добродетели!
Did not Kalisky pay court at Richmond-on-the-Thames at three leagues from London, you know, to the prettiest Quakeress in the whole of England?"	Ведь вот же Калисский волочился в Ричмонд-Террасе - это в трех лье от Лондона - за самой хорошенькой квакершей во всей Англии.
Julien was less unhappy when he left his friend at two o'clock in the morning.	Когда в два часа ночи Жюльен расстался со своим другом, он чувствовал себя уже не столь несчастным.
The prince summoned a copyist on the following day, and two days afterwards Julien was the possessor of fifty-three carefully numbered love-letters intended for the most sublime and the most melancholy virtue.	На другой день князь пригласил на дом переписчика, а через два дня Жюльен получил пятьдесят три любовных письма, тщательно перенумерованных и предназначенных для одоления самой возвышенной и самой унылой добродетели.
"The reason why there is not fifty-four," said the prince "is because Kalisky allowed himself to be dismissed.	- Пятьдесят четвертого письма не имеется, -сказал князь, - ибо Калисского вежливо выпроводили.
But what does it matter to you, if you are badly treated by the stocking-merchant's daughter since you only wish to produce an impression upon madame de Dubois' heart."	Ну, а вам-то не все ли равно, если дочь чулочного фабриканта в конце концов укажет вам на дверь? Вы же имеете в виду воздействовать только на сердце госпожи де Дюбуа!
They went out riding every day, the prince was mad on Julien.	Каждый день они катались верхом, и князь был без ума от Жюльена.
Not knowing how else to manifest his sudden friendship, he finished up by offering him the hand of one of his cousins, a rich Moscow heiress; "and once married," he added, "my influence and that cross of yours will get you made a Colonel within two years."	Не зная, как выразить ему свою внезапную привязанность, он предложил ему руку одной из своих кузин, богатой московской наследницы. - А когда вы женитесь на ней, то с помощью моего влияния и вот этого вашего ордена вы через два года будете уже полковником.
"But that cross was not given me by Napoleon, far from it."	- Но ведь этот орден пожалован не Наполеоном, это не одно и то же.
"What does it matter?" said the prince, "didn't he invent it.	- А какая разница? - отвечал князь.
It is still the first in Europe by a long way."	- Ведь учредил его Наполеон; он все равно почитается высшим орденом в Европе.

Julien was on the point of accepting; but his duty called him back to the great personage. When he left Korasoff he promised to write.	Жюльен уже совсем было согласился на предложение князя, но долг призывал его предстать пред очи светлейшей особы; расставаясь с Коразовым, он обещал написать ему.
He received the answer to the secret note which he had brought, and posted towards Paris; but he had scarcely been alone for two successive days before leaving France, and Mathilde seemed a worse punishment than death.	Он получил ответ на доставленную им секретную ноту и помчался обратно в Париж; но достаточно ему было пробыть два дня наедине с самим собой, как мысль покинуть Францию и Матильду показалась ему горше лютой смерти
"I will not marry the millions Korasoff offers me," he said to himself, "and I will follow his advice.	"Нет, не женюсь я на этих миллионах, которые мне предлагает Коразов, - решил он. - А советам его я последую.
"After all the art of seduction is his speciality.	В конце концов ведь искусство соблазнять - это его ремесло.
He has thought about nothing else except that alone for more than fifteen years, for he is now thirty.	Никакими другими занятиями он не интересуется вот уж пятнадцать лет, а сейчас ему тридцать.
"One can't say that he lacks intelligence; he is subtle and cunning; enthusiasm and poetry are impossible in such a character.	Нельзя сказать, что он не умен; он человек хитрый, ловкий; пылкость, поэзия с таким характером несовместимы, - это душа прокурора.
He is an attorney: an additional reason for his not making a mistake.	Так что же? Тем больше оснований полагать, что он рассуждает правильно.
"I must do it, I will pay court to madame de Fervaques.	Да, так и надо сделать, буду ухаживать за госпожой де Фервак.
"It is very likely she will bore me a little, but I will look at her beautiful eyes which are so like those other eyes which have loved me more than anyone in the world.	Должно быть, скучновато с ней будет, но я буду глядеть в ее прелестные глаза, они напоминают мне те, что любили меня так, как меня никто никогда не любил.
"She is a foreigner; she is a new character to observe.	Она иностранка, вот мне и будет новый характер для изучения.
"I feel mad, and as though I were going to the devil. I must follow the advice of a friend and not trust myself."	Я схожу с ума, совсем пропадаю, - я должен следовать этим дружеским советам и не слушаться самого себя".
CHAPTER LV	XXV
THE MINISTRY OF VIRTUE	НА СЛУЖБЕ У ДОБРОДЕТЕЛИ
But if I take this pleasure with so much prudence and circumspection I shall no longer find it a pleasure.-Lope de Vega.	Но если я буду вкушать это наслаждение столь рассудительно и осторожно, оно уже не будет для меня наслаждением. Лопе де Вега
As soon as our hero had returned to Paris and had come out of the study of the marquis de La Mole, who seemed very displeased with the despatches that were given him, he rushed off for the comte Altamira.	Едва вернувшись в Париж и вручив маркизу де Ла-Молю ответ, которым тот, по-видимому, был крайне разочарован, герой наш, выйдя из его кабинета, бросился к графу Альтамире.

This noble foreigner combined with the advantage of having once been condemned to death a very grave demeanour together with the good fortune of a devout temperament; these two qualities, and more than anything, the comte's high birth, made an especial appeal to madame de Fervaques who saw a lot of him.	Помимо преимущества быть приговоренным к смертной казни, этот блистательный чужеземец отличался еще крайним глубокомыслием и имел счастье быть весьма набожным; эти достоинства, а еще более высокое происхождение графа вполне отвечали вкусам г-жи де Фервак, и она часто виделась с ним.
Julien solemnly confessed to him that he was very much in love with her.	Жюльен совершенно серьезно признался ему, что влюблен без памяти.
"Her virtue is the purest and the highest," answered Altamira, "only it is a little Jesuitical and dogmatic.	- Это поистине высокодобродетельная, чистая и возвышенная душа, - отвечал граф Альтамира, -только в ней есть некоторая доля иезуитства и какой-то напыщенности.
"There are days when, though I understand each of the expressions which she makes use of, I never understand the whole sentence.	Бывает иногда, что я прекрасно понимаю каждое слово, которое она произносит, но никак не могу понять смысла всей фразы.
She often makes me think that I do not know French as well as I am said to.	В разговоре с ней мне нередко приходит на ум, что я вовсе уж не так хорошо знаю французский язык, как меня уверяют.
But your acquaintance with her will get you talked about; it will give you weight in the world.	Это знакомство выдвинет вас, придаст вам вес в обществе.
But let us go to Bustos," said Count Altamira who had a methodical turn of mind; "he once paid court to madame la mar?chale."	Но знаете, поедемте-ка к Бустосу, - промолвил граф Альтамира, любивший во всем поступать последовательно и разумно. - Он когда-то ухаживал за госпожой маршальшей.
Don Diego Bustos had the matter explained to him at length, while he said nothing, like a barrister in his chambers. He had a big monk-like face with black moustaches and an inimitable gravity; he was, however, a good carbonaro.	Дон Диего Бустос заставил долго и подробно объяснять себе, в чем дело, сам при этом не произнося ни слова, точно адвокат; он был похож на раздобревшего монаха, но у него были черные усищи, и держался он с непроницаемой важностью, а впрочем, это был честный карбонарий.
"I understand," he said to Julien at last.	- Понятно, - сказал он, наконец, Жюльену.
"Has the mar?chale de Fervaques had lovers, or has she not?	- Спрашивается, были ли у маршальши де Фервак любовники или их у нее не имелось?
Have you consequently any hope of success?	И следовательно: имеете ли вы надежду добиться успеха?
That is the question.	Это вас интересует?
I don't mind telling you, for my own part, that I have failed.	Могу сказать вам: что касается меня, я потерпел фиаско.
Now that I am no more piqued I reason it out to myself in this way; she is often bad tempered, and as I will tell you in a minute, she is quite vindictive.	Теперь, когда меня это уже не трогает, могу сообщить по части ее характера следующее: на нее часто находит дурное настроение, и как вы сейчас увидите, она довольно мстительна.
"I fail to detect in her that bilious temperament which is the sign of genius, and shows as it were a veneer of passion over all its actions.	Я не замечал в ней желчного темперамента, который свойствен одаренным натурам и придает всему, что бы они ни делали, оттенок страстности.

On the contrary, she owes her rare beauty and her fresh complexion to the phlegmatic, tranquil character of the Dutch."	Наоборот, именно этой своей голландской флегматичности и невозмутимости она и обязана своей редкой красотой и такими удивительно свежими красками.
Julien began to lose patience with the phlegmatic slowness of the imperturbable Spaniard; he could not help giving vent to some monosyllables from time to time.	Жюльена раздражала медлительность и невозмутимое хладнокровие испанца; от нетерпения он несколько раз невольно прерывал его какими-то односложными восклицаниями.
"Will you listen to me?" Don Diego Bustos gravely said to him.	- Угодно вам меня выслушать? - важно спросил его дон Диего Бустос.
"Forgive the furia franchese; I am all ears," said Julien.	- Простите мою furia francese. Я весь обратился в слух, - отвечал Жюльен.
"The mar?chale de Fervaques then is a great hater; she persecutes ruthlessly people she has never seen-advocates, poor devils of men of letters who have composed songs like Coll?, you know?	- Маршальша де Фервак способна пылать ненавистью. Она беспощадно преследует людей, которых она никогда в жизни в глаза не видала, -разных адвокатов, бедняг-сочинителей, которые придумывают всякие песенки, вроде Колле, знаете?
"J'ai la marotte	Это мой конек...
D'aimer Marote, etc."	Я любил как мог... и т.д.
And Julien had to put up with the whole quotation.	И Жюльену пришлось выслушать эту песенку до самого конца.
The Spaniard was very pleased to get a chance of singing in French.	Испанцу, видимо, очень нравилось петь по-французски.
That divine song was never listened to more impatiently.	Эту чудную песенку никогда еще не слушали с таким нетерпением.
When it was finished Don Diego said-"The mar?chale procured the dismissal of the author of the song:	- Маршальша, - сказал дон Диего Бустос, после того как пропел песенку до конца, - пустила по миру автора одной такой шансонетки:
"Un jour l'amour au cabaret."	Сражен любовью в кабачке...
Julien shuddered lest he should want to sing it.	Жюльен испугался, что Бустос сейчас опять запоет.
He contented himself with analysing it.	Но он удовольствовался тем, что тщательно пересказал содержание шансонетки.
As a matter of fact, it was blasphemous and somewhat indecent.	Действительно, она была весьма нечестива и непристойна.
"When the mar?chale become enraged against that song," said Don Diego, "I remarked to her that a woman of her rank ought not to read all the stupid things that are published.	- Когда маршальша стала при мне возмущаться этой песенкой, - сказал дон Диего, - я ей возразил, что женщины ее круга вовсе не должны повторять всякую ерунду, которую печатают.
Whatever progress piety and gravity may make France will always have a cabaret literature.	Как бы успешно ни насаждали благочестие и строгость нравов, во Франции всегда будет существовать литература для кабачков.

"'Be careful,' I said to madame de Fervaques when she had succeeded in depriving the author, a poor devil on half-pay, of a place worth eighteen hundred francs a year, 'you have attacked this rhymster with your own arms, he may answer you with his rhymes; he will make a song about virtue.	А когда маршальша де Фервак добилась того, что сочинителя этой песенки, несчастного голыша, которому платили половину того, что ему полагалось, лишили его места с жалованьем в тысячу восемьсот франков, я ей сказал: "Берегитесь, вы атаковали этого бедного рифмоплета вашим оружием, а он может вам ответить своими стишками - сочинит какую-нибудь песенку насчет добродетели.
The gilded salons will be on your side; but people who like to laugh will repeat his epigrams.'	Все раззолоченные гостиные будут за вас, а люди, которые не прочь посмеяться, будут везде повторять эту эпиграмму".
Do you know, monsieur, what the mar?chale answered?	Так знаете ли, сударь, что мне ответила маршальша?"
'Let all Paris come and see me walking to my martyrdom for the sake of the Lord. It will be a new spectacle for France.	Ради божьего дела я готова на глазах всего Парижа пойти на казнь: это было бы невиданным зрелищем во Франции.
The people will learn to respect the quality.	Народ научился бы уважать высокую добродетель.
It will be the finest day of my life.'	И этот день был бы прекраснейшим днем моей жизни".
Her eyes never looked finer."	А какие глаза у нее были при этом - забыть нельзя!
"And she has superb ones," exclaimed Julien.	- У нее дивные глаза! - воскликнул Жюльен.
"I see that you are in love. Further," went on Don Diego Bustos gravely, "she has not the bilious constitution which causes vindictiveness.	-Я вижу, вы действительно влюблены... Итак,-снова важно начал дон Диего Бустос, - у ней нет этого желчного темперамента, который сам по себе располагает к мстительности.
If, however, she likes to do harm, it is because she is unhappy, I suspect some secret misfortune.	И эта ее склонность вредить людям происходит оттого, что она несчастна. Я подозреваю, что у нее есть тайное горе.
May it not be quite well a case of prude tired of her r?le?"	Может быть, все дело в том, что ей надоело разыгрывать добродетель.
The Spaniard looked at him in silence for a good minute.	Испанец умолк и в течение целой минуты, не произнося ни слова, смотрел на Жюльена.
"That's the whole point," he added gravely, "and that's what may give you ground for some hope.	- Вот в чем вся суть, - важно добавил он. - Вот отсюда-то вы и можете извлечь некоторую надежду.
I have often reflected about it during the two years that I was her very humble servant.	Я много раздумывал над этим в течение тех двух лет, когда имел честь состоять при ней покорным слугой.
All your future, my amorous sir, depends on this great problem. Is she a prude tired of her r?le and only malicious because she is unhappy?"	И все ваше будущее, господин влюбленный, зависит всецело от этой великой загадки: не ханжа ли она, которая устала от взятой на себя роли и злобствует потому, что она несчастна?

"Or," said Altamira emerging at last from his deep silence, "can it be as I have said twenty times before, simply a case of French vanity; the memory of her father, the celebrated cloth merchant, constitutes the unhappiness of this frigid melancholy nature.	- Или, может быть, - сказал граф Альтамира, нарушив, наконец, свое глубокое молчание, - это то, что я тебе уже двадцать раз говорил: просто она заразилась французским тщеславием, и ее преследует воспоминание о папаше, пресловутом сукноторговце. Вот это-то и гложет ее, а характер у нее от природы угрюмый, сухой.
The only happiness she could find would be to live in Toledo and to be tortured by a confessor who would show her hell wide open every day."	Единственное, что могло бы оказаться для нее счастьем, - это переехать в Толедо и попасть в лапы какого-нибудь духовника, который бы терзал ее каждый день, разверзая перед ней страшную бездну ада.
"Altamira informs me you are one of us," said Don Diego, whose demeanour was growing graver and graver to Julien as he went out.	Когда Жюльен уже уходил, дон Диего, приняв еще более внушительный вид, сказал ему: - Альтамира сообщил мне, что вы один из наших.
"You will help us one day in re-winning our liberty, so I would like to help you in this little amusement.	Придет день, и вы поможете нам отвоевать свободу; вот почему и я хочу помочь вам в вашей маленькой затее.
It is right that you should know the mar?chale's style; here are four letters in her hand-writing."	Вам будет небесполезно познакомиться со стилем маршальши. Вот четыре письма, написанные ее рукой.
"I will copy them out," exclaimed Julien, "and bring them back to you."	- Я перепишу их, - воскликнул Жюльен, - и принесу вам обратно!
"And you will never let anyone know a word of what we have been saying."	- И никогда ни одна душа не будет знать, о чем мы здесь говорили?
"Never, on my honour," cried Julien.	- Никогда, клянусь честью! - вскричал Жюльен.
"Well, God help you," added the Spaniard, and he silently escorted Altamira and Julien as far as the staircase.	- Тогда да поможет вам бог! - промолвил испанец и молча проводил до лестницы Альтамиру и Жюльена.
This somewhat amused our hero; he was on the point of smiling.	Эта сцена немного развеселила нашего героя и вызвала у него что-то вроде улыбки.
"So we have the devout Altamira," he said to himself, "aiding me in an adulterous enterprise."	"Вот вам и благочестивец Альтамира, который споспешествует мне в прелюбодействе!" - сказал он про себя.
During Don Diego's solemn conversation Julien had been attentive to the hours struck by the clock of the H?tel d'Aligre.	Все время, пока шел этот необыкновенно важный разговор с доном Диего Бустосом, Жюльен внимательно прислушивался к бою часов на башне особняка Алигр.
The dinner hour was drawing near, he was going to see Mathilde again.	Приближалось время обеда; он сейчас увидит Матильду.
He went in and dressed with much care.	Вернувшись домой, он с большим тщанием занялся своим туалетом.
"Mistake No. 1," he said to himself as he descended the staircase:	"Вот первая глупость, - сказал он себе, уже спускаясь по лестнице.
"I must follow the prince's instructions to the letter."	- Надо исполнять предписания князя слово в слово".

He went up to his room again and put on a travelling suit which was as simple as it could be.	И он опять поднялся к себе и надел самый затрапезный дорожный костюм.
"All I have to do now," he thought, "is to keep control of my expression."	"Теперь, - подумал он, - только бы не выдать себя взглядом".
It was only half-past five and they dined at six.	Было еще только половина шестого, а обедали в шесть.
He thought of going down to the salon which he found deserted.	Его потянуло в гостиную, там не было ни души.
He was moved to the point of tears at the sight of the blue sofa.	Увидев голубой диван, он бросился перед ним на колени и прижался губами к тому месту, на которое Матильда обычно опиралась рукой; слезы хлынули из его глаз.
"I must make an end of this foolish sensitiveness," he said angrily, "it will betray me."	"Надо избавиться от этой дурацкой чувствительности, - сказал он себе с негодованием - Она меня выдаст".
He took up a paper in order to keep himself in countenance and passed three or four times from the salon into the garden.	Он взял для вида газету и прошелся несколько раз из гостиной в сад и обратно.
It was only when he was well concealed by a large oak and was trembling all over, that he ventured to raise his eyes at mademoiselle de la Mole's window.	Потом, незаметно укрывшись за большим дубом, весь дрожа, он, наконец, решился поднять глаза на окно м-ль де Ла-Моль.
It was hermetically sealed; he was on the point of fainting and remained for a long time leaning against the oak; then with a staggering step he went to have another look at the gardener's ladder.	Оно было закрыто наглухо; он чуть не упал и долго стоял, прислонившись к дубу, потом, едва держась на ногах, пошел взглянуть на лестницу садовника.
The chain which he had once forced asunder-in, alas, such different circumstances-had not yet been repaired.	Кольцо у цепи, которое он разогнул когда-то, -увы, как все тогда было по-другому! - так и осталось непочиненным.
Carried away by a moment of madness, Julien pressed it to his lips.	Не помня себя, в порыве безумия, Жюльен прижал его к губам.
After having wandered about for a long time between the salon and the garden, Julien felt horribly tired; he was now feeling acutely the effects of a first success.	После этого долгого хождения из гостиной в сад и обратно Жюльен почувствовал себя страшно усталым; это было первое достижение, которое его чрезвычайно обрадовало.
My eyes will be expressionless and will not betray me!	"Вот теперь у меня будет погасший взгляд, и можно не опасаться, что я себя выдам".
The guests gradually arrived in the salon; the door never opened without instilling anxiety into Julien's heart.	Постепенно все начали сходиться в гостиной; всякий раз, когда открывалась дверь, сердце Жюльена мучительно сжималось и замирало.
They sat down at table.	Сели за стол.
Mademoiselle de la Mole, always faithful to her habit of keeping people waiting, eventually appeared.	Наконец появилась и м-ль де Ла-Моль, верная, как всегда, своей привычке заставлять себя ждать.
She blushed a great deal on seeing Julien, she had not been told of his arrival.	Увидев Жюльена, она густо покраснела: никто не сказал ей ни слова о том, что он приехал.

In accordance with Prince Korasoff s recommendation, Julien looked at his hands. They were trembling.	Вспомнив советы князя Коразова, Жюльен поглядел на ее руки: они дрожали.
Troubled though he was beyond words by this discovery, he was sufficiently happy to look merely tired.	Его охватило чувство неописуемого волнения, и он еще раз порадовался, что выглядит усталым.
M. de la Mole sang his praises. The marquise spoke to him a minute afterwards and complimented him on his tired appearance.	Господин де Ла-Моль произнес похвальную речь Жюльену, после чего маркиза соизволила обратиться к нему и сказала что-то весьма любезное по поводу его усталого вида.
Julien said to himself at every minute,	Жюльен ежеминутно повторял себе:
"I ought not to look too much at mademoiselle de la Mole, I ought not to avoid looking at her too much either.	"Я не должен смотреть на мадемуазель де Ла-Моль слишком часто, но я не должен также избегать глядеть на нее.
I must appear as I was eight days before my unhappiness--" He had occasion to be satisfied with his success and remained in the salon.	Мне надо казаться таким, каким я был за неделю до постигшего меня несчастья..." В общем, он решил, что может быть доволен своим поведением.
Paying attention for the first time to the mistress of the house, he made every effort to make the visitors speak and to keep the conversation alive.	Оказывая внимание хозяйке дома, он старался втянуть в разговор ее гостей и поддерживал оживленную беседу.
His politeness was rewarded; madame la mar?chale de Fervaques was announced about eight o'clock.	Его учтивость была вознаграждена: около восьми часов доложили о приезде маршальши де Фервак.
Julien retired and shortly afterwards appeared dressed with the greatest care.	Жюльен тотчас исчез и вскоре появился снова, одетый с необыкновенной тщательностью.
Madame de la Mole was infinitely grateful to him for this mark of respect and made a point of manifesting her satisfaction by telling madame de Fervaques about his journey.	Г-жа де Ла-Моль была весьма признательна ему за этот знак внимания и, желая выразить ему свое одобрение, заговорила с г-жой де Фервак о его поездке.
Julien established himself near the mar?chale in such a position that Mathilde could not notice his eyes.	Жюльен сел около маршальши, но при этом так, чтобы Матильде не видно было его глаз.
In this position he lavished in accordance with all the rules in the art of love, the most abject admiration on madame de Fervaques.	Поместившись таким образом, согласно всем правилам искусства, он устремил на г-жу де Фервак красноречивый взор, полный изумленного восхищения.
The first of the 53 letters with which Prince Korasoff had presented him commenced with a tirade on this sentiment.	Первое из пятидесяти трех писем, подаренных ему князем Коразовым, начиналось пространным словоизлиянием, посвященным именно этому чувству.
The mar?chale announced that she was going to the Opera-Bouffe.	Маршальша заявила, что она едет в Комическую оперу.
Julien rushed there. He ran across the Chevalier de Beauvoisis who took him into a box occupied by Messieurs the Gentlemen of the Chamber, just next to madame de Fervaques's box.	Жюльен устремился туда же и повстречал там кавалера де Бовуази, который провел его в придворную ложу, находившуюся рядом с ложей г-жи де Фервак.
Julien constantly looked at her.	Жюльен смотрел на нее не сводя глаз.

"I must keep a siege-journal," he said to himself as he went back to the h?tel, "otherwise I shall forget my attacks."	"Надо будет, - решил он, возвращаясь домой, -вести дневник этой осады, иначе я перезабуду все мои маневры".
He wrote two or three pages on this boring theme, and in this way achieved the admirable result of scarcely thinking at all about mademoiselle de la Mole.	Он заставил себя исписать три или четыре страницы на эту скучнейшую тему и - о чудо! - за этим занятием ни разу не вспомнил о м-ль де Ла-Моль.
Mathilde had almost forgotten him during his journey.	Матильда почти забыла о нем, пока он путешествовал.
"He is simply a commonplace person after all," she thought, "his name will always recall to me the greatest mistake in my life.	"В конце концов это совершенно заурядный человек, - решила она. - Имя его будет постоянно напоминать мне о величайшем позоре в моей жизни.
I must honestly go back to all my ideas about prudence and honour; a woman who forgets them has everything to lose."	Надо добросовестно проникнуться самыми общепринятыми понятиями скромного благоразумия и чести; женщина, забывая о них, может потерять решительно все".
She showed herself inclined to allow the contract with the marquis de Croisenois, which had been prepared so long ago, to be at last concluded.	Она дала понять, что брачный контракт с маркизом де Круазенуа, подготовлявшийся уже давно, можно, наконец, считать делом решенным.
He was mad with joy; he would have been very much astonished had he been told that there was an element of resignation at the bottom of those feelings of Mathilde which made him so proud.	Г-н де Круазенуа был вне себя от радости; он был бы до крайности удивлен, если бы ему сказали, что это новое отношение к нему Матильды, которым он так гордился, проистекало просто из равнодушной покорности судьбе.
All mademoiselle de la Mole's ideas changed when she saw Julien.	Но все намерения м-ль де Ла-Моль мигом изменились, как только она увидела Жюльена.
"As a matter of fact he is my husband," she said to herself. "If I am sincere in my return to sensible notions, he is clearly the man I ought to marry."	"Да ведь это же на самом деле муж мой, - сказала она себе, - и если я действительно хочу вступить на путь добродетели и благоразумия, то ясно, что я должна выйти замуж только за него".
She was expecting importunities and airs of unhappiness on the part of Julien; she commenced rehearsing her answers, for he would doubtless try to address some words to her when they left the dinner table.	Она уже заранее ждала, что он будет одолевать ее всяческими излияниями и унылыми взглядами, и уже придумывала, что она ему ответит, так как, разумеется, едва только встанут из-за стола, он попытается заговорить с нею.
Far from that he remained stubbornly in the salon and did not even look in the direction of the garden, though God knows what pain that caused him!	Но он не только не сделал этой попытки, а преспокойно остался в гостиной и даже ни разу не взглянул в сторону сада - один бог знает, чего ему это стоило.
"It is better to have this explanation out all at once," thought mademoiselle de la Mole; she went into the garden alone, Julien did not appear.	"Самое лучшее - сразу же объясниться с ним", -решила м-ль де Ла-Моль и вышла одна в сад. Жюльен не появлялся.
Mathilde went and walked near the salon window. She found him very much occupied in describing to madame de Fervaques the old ruined chateau which crown the banks along the Rhine and invest them with so much atmosphere.	Матильда прошла мимо больших стеклянных дверей гостиной и увидала, что он с воодушевлением рассказывает г-же де Фервак о развалинах старинных замков, которые разбросаны на гористых берегах Рейна и придают им такой своеобразный характер.

He was beginning to acquit himself with some credit in that sentimental picturesque jargon which is called wit in certain salons.	Он теперь уже более или менее овладел искусством этой сентиментальной вычурной речи, которая в некоторых салонах считается признаком ума.
Prince Korasoff would have been very proud if he had been at Paris. This evening was exactly what he had predicted.	Будь князь Коразов в Париже, он, несомненно, мог бы гордиться: все в этот вечер происходило именно так, как он предсказывал.
He would have approved the line of conduct which Julien followed on the subsequent days.	И на другой день и в следующие дни поведение Жюльена также удостоилось бы его одобрения.
An intrigue among the members of the secret government was going to bestow a few blue ribbons; madame mar?chale de Fervaques was insisting on her great uncle being made a chevalier of the order.	От интриг, которые вели члены таинственной камарильи, зависело распределение нескольких голубых лент; г-жа де Фервак настаивала на том, чтобы в кавалеры ордена был пожалован ее двоюродный дед.
The marquis de la Mole had the same pretensions for his father-in-law; they joined forces and the mar?chale came to the H?tel de la Mole nearly every day.	Маркиз де Ла-Моль претендовал на то же самое для своего тестя; они объединили свои усилия, и маршальша посещала особняк де Ла-Моль чуть ли не каждый день.
It was from her that Julien learned that the marquis was going to be a minister. He was offering to the Camarilla a very ingenious plan for the annihilation of the charter within three years without any disturbance.	От нее-то и узнал Жюльен, что маркиза должны сделать министром: он предложил камарилье весьма хитроумный план полной ликвидации Хартии в течение каких-нибудь трех лет и без всяких потрясений.
If M. de la Mole became a minister, Julien could hope for a bishopric: but all these important interests seemed to be veiled and hazy.	А если г-н де Ла-Моль станет министром, Жюльен мог рассчитывать со временем стать епископом. Но для него теперь все эти высокие чаяния словно заслонились какой-то завесой.
His imagination only perceived them very vaguely, and so to speak, in the far distance.	Если они иной раз и рисовались его воображению, то как-то весьма смутно и отдаленно.
The awful unhappiness which was making him into a madman could find no other interest in life except the character of his relations with mademoiselle de la Mole.	Несчастная любовь, которая сделала из него маньяка, перевернула все его жизненные интересы: все, о чем бы он теперь ни думал, стояло в тесной связи с тем, как сложатся его отношения с м-ль де Ла-Моль.
He calculated that after five or six careful years he would manage to get himself loved again.	Он рассчитывал, что через пять-шесть лет напряженных усилий он добьется того, что она полюбит его снова.
This cold brain had been reduced, as one sees, to a state of complete disorder.	Эта столь хладнокровная, трезвая голова дошла, как мы видим, до полного безрассудства.
Out of all the qualities which had formerly distinguished him, all that remained was a little firmness.	От всех его качеств, которыми он когда-то отличался, у него осталось только некоторое упорство.
He was literally faithful to the line of conduct which prince Korasoff had dictated, and placed himself every evening near madame Fervaques' armchair, but he found it impossible to think of a word to say to her.	Внешне, в своем поведении он неукоснительно следовал плану, предписанному князем Коразовым; каждый вечер он усаживался возле кресла г-жи де Фервак, но был не в состоянии произнести ни единого слова.

The strain of making Mathilde think that he had recovered exhausted his whole moral force, and when he was with the mar?chale he seemed almost lifeless; even his eyes had lost all their fire, as in cases of extreme physical suffering.	Усилия, которые он должен был делать, чтобы казаться Матильде излечившимся, истощали его душевные силы. Он сидел около маршальши с совершенно безжизненным видом, и даже в глазах его, казалось, угасло всякое выражение, как у человека, который превозмогает мучительную физическую боль.
As madame de la Mole's views were invariably a counterpart of the opinions of that husband of hers who could make her into a Duchess, she had been singing Julien's praises for some days.	Так как г-жа де Ла-Моль во всех своих суждениях повторяла слово в слово то, что говорил ее супруг, который мог сделать ее герцогиней, она вот уже несколько дней превозносила до небес неоценимые достоинства Жюльена.
CHAPTER LVI	XXVI
MORAL LOVE	ЛЮБОВЬ ДУШЕСПАСИТЕЛЬНАЯ
There also was of course in Adeline	There also was ot course in Adeline
That calm patrician polish in the address,	That calm patrician polish in the address,
Which ne'er can pass the equinoctial line	Which ne'er can pass the equinoctial line
Of anything which Nature would express;	Of any thing which nature would express;
Just as a Mandarin finds nothing fine.	Just as a Mandarin finds nothjng fine, -
At least his manner suffers not to guess	At least his manner suffers not to guess
That anything he views can greatly please.	That any thing he views can greatly please.
Don Juan, c. xiii. st. 84.	"Don Juan", с XI 11, st XXXIV
"There is an element of madness in all this family's way of looking at things," thought the mar?chale; "they are infatuated with their young abb?, whose only accomplishment is to be a good listener, though his eyes are fine enough, it is true."	"се они в этой семье отличаются какой-то взбалмошностью суждений, - думала маршальша.- Теперь они помешались на своем аббатике, который только и умеет, что слушать, уставившись на вас своими, правда, довольно красивыми глазами".
Julien, on his side, found in the mar?chale's manners an almost perfect instance of that patrician calm which exhales a scrupulous politeness; and, what is more, announces at the same time the impossibility of any violent emotion.	Жюльен, со своей стороны, находил в обращении маршальши поистине достойный образец той патрицианской невозмутимости, которая проявляется в безукоризненной вежливости, а еще более того - в полнейшей неспособности к каким бы то ни было сильным чувствам.
Madame de Fervaques would have been as much scandalised by any unexpected movement or any lack of self-control, as by a lack of dignity towards one's inferiors.	Какое-нибудь неожиданное резкое движение, утрата самообладания могли шокировать г-жу де Фервак почти в той же мере, как недостаток внушительности в обращении с подчиненными.
She would have regarded the slightest symptom of sensibility as a kind of moral drunkenness which puts one to the blush and was extremely prejudicial to what a person of high rank owed to herself.	Малейшее проявление чувствительности было в ее глазах чем-то вроде моральной нетрезвости, которой должно стыдиться и которая сильно роняет чувство собственного достоинства, подобающее человеку высшего общества.