Крейсер «Улисс»

Ice was at once suspected as being the cause. The lower yardarm, on this evening dazzling white and heavily coated with snow and ice, paralleled the deck, sixty feet above it, eighty feet above the waterline.	Ослепительно белый из-за толстого слоя льда и снега, покрывавшего его, нижний рей находился на головокружительной восемнадцатиметровой высоте над палубой, в двадцати четырех метрах выше ватерлинии.
The fighting lights were suspended below the outer tip: to work on these, a man had either to sit on the yardarm-a most uncomfortable position as the heavy steel W.T. transmission aerial was bolted to its upper length-or in a bosun's chair suspended from the yardarm.	Лампы боевых огней висели над ноками рея; чтобы там работать, следовало или сесть верхом на рей - положение крайне неудобное для работы, поскольку сверху привинчена тяжелая стальная антенна радиопередатчика, - или же забраться в беседку, подвесив её к вето.
It was a difficult enough task at any time: tonight, it had to be done with the maximum speed, because the repairs would interrupt radio transmission-the 3,000-volt steel "Safe-to-Transmit" boards (which broke the electrical ckcuits) had to be withdrawn and left in the keeping of the Officer of the Watch during the repair: it had to be done-very precise, finicky work had to be done-in that sub-zero temperature: it had to be done on that slippery, glass-smooth yardarm, with the Ulysses rolling regularly through a thirty-degree arc: the job was more than ordinarily difficult, it was highly dangerous.	Сама по себе работа эта была не из легких. Выполнить её требовалось в самый сжатый срок, в тот же самый вечер, поскольку ремонтные работы помешали бы поддерживать связь по радио. Вначале полагалось извлечь рассчитанные на 3000 вольт стальные предохранители, разрывавшие цепь, и оставить их у вахтенного офицера до окончания работы. Сложную, тонкую эту операцию пришлось бы осуществить на морозе, да ещё на скользком, гладком, как стекло, рее. Причем в то время, как мачта "Улисса" описывала дугу в тридцать градусов. Работа предстояла ие просто трудная, а чрезвычайно опасная.
Marshall did not feel justified in detailing the duty L.T.O. for the job, especially as that rating was a middle-aged and very much overweight reservist, long past his climbing prime.	Маршалл, минный офицер, не решился дослать на рей вахтенного матроса, довольно пожилого и грузного резервиста, давно забывшего, как лазать ие мачтам.
He asked for volunteers.	Маршалл вызвал добровольцев.
It was inevitable that he should have picked Ralston, for that was the kind of man Ralston was.	По воле случая, выбор его пал на Ральстона.
The task took half an hour, twenty minutes to climb the mast, edge out to the yardarm tip, fit the bosun's chair and lifeline, and ten minutes for the actual repair.	На все ушло полчаса: двадцать минут на то, чтобы забраться на мачту, подползти к ноку рея, приладить беседку и привязать страховочный трос, и десять минут - на ремонт.
Long before he was finished, a hundred, two hundred tired men, robbing themselves of sleep and supper, had come on deck and huddled there in the bitter wind, watching in fascination.	Задолго до того, как Ральстон закончил работу, на палубу высыпала сотня или две усталых моряков. Лишив себя сна и ужина, ежась от пронизывающего ветра, они с восхищением наблюдали за смельчаком.
Ralston swung in a great arc across the darkening sky, the gale plucking viciously at his duffel and hood.	Ральстои раскачивался по огромной дуге на фоне темнеющего неба. Ветер срывал с него канадку и капюшон.
Twice, wind and wave flung him out, still in his chair, parallel to the yard-arm, forcing him to wrap both arms around the yardarm and hang on for his life.	Дважды беседку наклоняло ветром так, что тело его оказывалось в одной плоскости с реем; чтобы не упасть, моряку пришлось обеими руками ухватиться за рей.

On the second occasion he seemed to strike his face against the aerial, for he held his head for a few seconds afterwards, as if he were dazed.	Один раз юноша, судя по тому, как он держал голову, ударился лицом об антенну.
It was then that he lost his gauntlets-he must have had them in his lap, while making some delicate adjustment: they dropped down together, disappeared over the side.	Тогда-то, видно, и потерялись его рукавицы; когда смельчак был занят особо ответственной операцией, он положил их на колени, откуда они и соскользнули.
A few minutes later, while Vallery and Turner were standing amidships examining the damage the motor boat had suffered in Scapa Flow, a short, stocky figure came hurriedly out of the after screen door, made for the fo'c'sle at an awkward stumbling run.	Несколько минут спустя, когда Вэллери и Тэрнер, стоявшие возле катера, рассматривали полученные им в Скапа-Флоу повреждения, из кормового помещения торопливо вышел низкорослый коренастый человек и бросился к полубаку.
He pulled up abruptly at the sight of the Captain and the Commander: they saw it was Hastings, the Master-at-Arms.	Увидев командира и старпома, ои вытянулся но швам. Они узнали в нем Гастингса, начальника корабельной полиции.
"What's the matter, Hastings?" Vallery asked curtly.	- В чем дело, Гастиигс? - резко спросил Вэллери.
He always found it difficult to conceal his dislike for the Master-at-Arms, his dislike for his harshness, his uncalled-for severity.	Он всегда с трудом скрывал свою неприязнь к полицейскому унтер-офицеру, который раздражал его своей жестокостью и беспричинной суровостью.
"Trouble on the bridge, sir" Hastings jerked out breathlessly.	- На мостике беспорядки, сэр, - проговорил, запыхавшись, Гастингс, ткнув назад большим пальцем.
Vallery could have sworn to a gleam of satisfaction in his eye. "Don't know exactly what-could hardly hear a thing but the wind on the phone... I think you'd better come, sir."	Вэллери готов был поклясться, что в глазах унтера сверкнуло злорадство. - Что именно произошло, не знаю. По телефону ничего не слышно. Только свист ветра... Вам, пожалуй, следует пойти туда, сэр.
They found only three people on the bridge: Etherton, the gunnery officer, one hand still clutching a phone, worried, unhappy: Ralston, his hands hanging loosely by his sides, the palms raw and torn, the face ghastly, the chin with the dead pallor of frostbite, the forehead masked in furrowed, frozen blood: and, lying in a corner, Sub-Lieutenant Carslake, moaning in agony, only the whites of his eyes showing, stupidly fingering his smashed mouth, the torn, bleeding gaps in his prominent upper teeth.	На мостике находились трое. Итертон, артиллерийский офицер, с озабоченным видом все ещё сжимад.в руке телефонную трубку. Ральстон, осунувшийся до жути, стоял, опустив руки с изуродованными, разодранными до мяса ладонями. Обмороженный подбородок его был мертвенно-бел; на лбу застыли подтеки крови. В углу лежал и стонал младший лейтенант Карслейк. Видны были лишь белки его глаз. Ои бессмысленно ощупывал разбитые губы, разинув рот. В верхних, торчащих вперед зубах зияла брешь.
"Good God!" Vallery ejaculated. "Good God above!"	- Боже мой! - воскликнул Вэллери. - Боже милостивый!
He stood there, his hand on the gate, trying to grasp tRe significance of the scene before him.	Он застыл на месте, все ещё держась за ручку двери, и пытался понять, что же произошло.
Then his mouth clamped shut and he swung round on the Gunnery Officer.	Лязгнув челюстями, командир повернулся к артиллерийскому офицеру.
"What the devil's happened here, Etherton?" he demanded harshly. "What is all this?	- Черт подери! Что произошло, Итертон? -произнес он строго. - Что это все значит?

Has Carslake------"	Снова Карслейк...
"Ralston hit him, sir," Etherton broke in.	- Ральстон ударил его, сэр, - прервал его Итертон.
"Don't be so bloody silly, Guns!" Turner grunted.	- Не мели чепуху, канонир! - проворчал Тэрнер.
"Exactly!" Vallery's voice was impatient. "We can see that. Why?"	- Мы и так видим. - В голосе Вэллери звучало раздражение. - За что?
"A W.T. messenger came up for the 'Safe-to-Transmit' boards.	- Посыльный. Из радиорубки пришел посыльный, чтобы забрать предохранители для включения радиостанции.
Carslake gave them to him, about ten minutes ago, I-I think."	Карслейк дал их ему. Минут десять назад, по-моему.
"You think!	- По-вашему!
Where were you, Etherton, and why did you permit it? You know very well..."	А где были вы сами, Итертон, и почему вы это допустили? Вы же прекрасно понимаете, что значит включить радиостанцию, когда человек на мачте...
Vallery broke off short, remembering the presence of Ralston and the MA.A. Etherton muttered something. His words were inaudible in the gale.	Вэллери умолк, вспомнив о Ральстоне и полицейском сержанте.
Vallery bent forward. "What did you say, Etherton?"	- Что вы сказали, Итертон? - наклонился к нему Вэллери.
"I was down below, sir." Etherton was looking at the deck. "Just-just for a moment, sir."	- Я был внизу, сэр. - Итертон смотрел на палубу. -Спустился буквально на минуту.
"I see.	- Понимаю.
You were down below." Vallery's voice was controlled now, quiet and even; his eyes held an expression that promised ill for Etherton.	Вы были внизу. - Голос Вэллери был сдержан, ровен и спокоен, но выражение глаз командира не предвещало Итертону ничего хорошего.
He looked round at Turner. "Is he badly hurt, Commander?"	Вэллери повернулся к Тэрнеру. - Лейтенант сильно избит, старпом?
"He'll survive," said Turner briefly. He had Carslake on his feet now, still moaning, his hand covering his smashed mouth.	- Выживет, - коротко ответил Тэрнер, помогая Карслейку подняться. Тот стоял, прикрывая рукой окровавленный рот, и охал.
For the first time, the Captain seemed to notice Ralston.	Казалось, лишь сейчас Вэллери заметил Ральстона.
He looked at him for a few seconds, an eternity on that bitter, storm lashed bridge, then spoke, monosyllabic, ominous, thirty years of command behind the word.	Он смотрел на него несколько секунд - целую вечность, - затем зловеще и односложно произнес одно слово. За этим единственным словом чувствовались тридцать лет командования кораблем.
"Well?"	-Ну?
Ralston's face was frozen, expressionless.	Лицо Ральстона словно окаменело.
His eyes never left Carslake.	Не сводя глаз с Карслейка, он произнес:
"Yes, sir.	- Да, сэр.
I did it.	Это сделал я.

I hit him, the treacherous, murdering bastard!"	Я избил его - этого подлого убийцу, этого подонка!
"Ralston!"	- Ральстон!
The MA.A.'s voice was a whiplash.	Вы забываетесь! - Голос полицейского сержанта прозвучал как удар хлыста.
Suddenly Ralston's shoulders sagged.	Плечи Ральстона опустились.
With an effort, he looked away from Carslake, looked wearily at Vallery.	С усилием оторвав глаза от Карслейка, он устало посмотрел на командира корабля.
"I'm sorry.	- Виноват.
I forgot.	Я действительно забылся.
He's got a stripe on his arm, only ratings are bastards."	Ведь у него на рукаве золотой галун. Подонком может быть только матрос.
Vallery winced at the bitterness.	Вэллери был поражен горечью, прозвучавшей в словах моряка.
"But he------"	- Но он хотел...
"You've got frostbite." "Rub your chin, man!" Turner interrupted sharply.	- Разотри подбородок, приятель! - резко оборвал юношу Тэрнер. - Ты поморозился.
Slowly, mechanically, Ralston did as he was told.	Повинуясь, Ральстон стал медленно растирать лицо.
He used the back of his hand.	Он тер его тыльной стороной ладони.
Vallery winced again as he saw the palm of the hand, raw and mutilated, skin and flesh hanging in strips.	Вэллери поежился, увидев его изувеченную ладонь: кожа и мясо свисали клочьями.
The agony of that bare-handed descent from the yardarm...	Это оттого, что он слезал с рея без рукавиц...
"He tried to murder me, sir.	- Он хотел убить меня, сэр.
It was deliberate." Ralston sounded tired.	Преднамеренно, - словно нехотя произнес Ральстон.
"Do you realise what you are saying?" Vallery's voice was as icy as the wind that swept over Langanes.	- Вы отдаете отчет своим словам? - Голос Вэллери был холоден, как ветер, проносившийся над Ланганесом.
But he felt the first, faint chill of fear.	Но в эту минуту старый моряк сам впервые ощутил некое подобие страха.
"He tried to murder me, sir," Ralston repeated tonelessly. "He returned the boards five minutes before I left the yard-arm. W.T. must have started transmitting just as soon as I reached the mast, coming down."	- Он хотел убить меня, сэр, - монотонно повторил Ральстон. - За пять минут до того, как я начал слезать с рея, он передал посыльному из радиорубки предохранители. Как только я добрался бы до мачты, чтобы спуститься вниз, радиостанция оказалась бы включенной.
"Nonsense, Ralston.	- Что за ерунда, Ральстон.
How dare you------"	Как вы смеете...
"He's right, sir." It was Etherton speaking. He was replacing the receiver carefully, his voice unhappy. "I've just checked."	- Это правда, сэр, - убитым голосом произнес Итертон, кладя на место телефонную трубку. - Я только что звонил в радиорубку.

The chill of fear settled deeper on Vallery's mind.	На Вэллери снова повеяло ужасом.
Almost desperately he said:	Чуть ли не с отчаянием в голосе он произнес:
"Anyone can make a mistake.	- Всякий может ошибиться.
Ignorance may be culpable, but------"	Возможно, виной тому было неведение, а не злой умысел.
"Ignorance!" The weariness had vanished from Ralston as if it had never been.	-Неведение! - Усталости в голосе Ральстона как не бывало.
He took two quick steps forward. "Ignorance I I gave him these boards, sir, when I came to the bridge.	Он сделал два быстрых шага вперед. - Неведение, вы говорите! Я сам сдал ему эти предохранители, когда поднялся на мостик.
I asked for the Officer of the Watch and he said he was, I didn't know the Gunnery Officer was on duty, sir.	Я спросил, кто вахтенный офицер, а Карслейк заявил, что вахтенный офицер он. Я не знал, сэр, что вахтенный - командир артиллерийской части.
When I told him that the boards were to be returned only to me, he said:' I don't want any of your damned insolence, Ralston.	Когда я предупредил лейтенанта, что предохранители следует вернуть только мне и никому другому, он сказал: "Надоела мне твоя проклятая настырность, Ральстон.
I know my job, you stick to yours.	Я занимаюсь своим делом, ты занимайся своим.
Just you get up there and perform your heroics.'	Полезай наверх и твори чудеса геройства".
He knew, sir."	Он отдавал себе отчет, что делает, сэр.
Carslake burst from the Commander's supporting arm, turned and appealed wildly to the Captain.	Вырвавшись из рук старшего офицера, Карслейк бросился к командиру корабля.
The eyes were white and staring, the whole face working.	Вылезшие из орбит глаза побелели, лицо исказила гримаса.
"That's a lie, sir!	- Это ложь, сэр!
It's a damned, filthy lie!" He mouthed the words, slurred them through smashed lips. "I never said..."	Грязная, подлая ложь! - прошамкал он, с трудом шевеля разбитыми губами. - Ничего подобного я не говорил...
The words crescendoed into a coughing, choking scream as Ralston's fist smashed viciously, terribly into the torn, bubbling mouth.	Слова его перешли в клохчущий визг: кулак Ральстона обрушился на бормочущий, окровавленный рот Карслейка.
He staggered drunkenly through the port gate, crashed into the chart house, slid down to lie on the deck, huddled and white and still.	Пошатнувшись, тог грохвулся о палубу, отворив при этам дверь в штурманскую рубку, и остался лежать бесформенной грудой.
Both Turner and the M.AA. had at once leapt forward to pinion the L.T.O.'s arms, but he made no attempt to move.	Тэриер и Гастингс тотчас кинулись к старшему торпедисту и ехватили его за руки, но Ральстон и не пытался сопротивляться.
Above and beyond the howl of the wind, the bridge seemed strangely silent.	Несмотря на вой ветра, всем показалось, что на мостике воцарилась мертвая тишина.
When Vallery spoke, his voice was quite expressionless.	Когда Вэллери заговорил, голос его прозвучал безжизненно:
"Commander, you might phone for a couple of our marines.	- Старпом, вызовите пару морских пехотинцев.

Have Carslake taken down to his cabin and ask Brooks to have a look at him.	Отправьте Карслейка в каюту и пришлите к нему Брукса.
Master-at-Arms?"	Гастингс...
"Sir?"	- Слушаю, сэр.
"Take this rating to the Sick Bay, let him have any necessary treatment.	- Отправьте старшего торпедиста в лазарет, пусть ему сделают перевязку и все, что полагается.
Then put him in cells.	Потом посадите на гауптвахту.
With an armed guard.	Приставьте часового.
Understand?"	Понятно?
"I understand, sir."	-Так точно, сэр.
There was no mistaking the satisfaction in Hastings's voice.	В голосе Гастингса прозвучало удовлетворение.
Vallery, Turner and the Gunnery Officer stood in silence as Ralston and the M.A.A. left, in silence as two burly marines carried Carslake, still senseless, off the bridge and below.	Вэллери, Тэрнер и артиллерийским офицер молча наблюдали, как. два рослых солдата морской пехоты понесли вниз Карслейка, все ещё не пришедшего в себя, как в сопровождении Гастингса ушел с мостика Ральстон.
Vallery moved after them, broke step at Etherton's voice behind him.	Вэллери двинулся было следом, но, заслышав сзади голос Итертона, замедлил шаг.
"Sir?"	- Прошу прощения, сэр.
Vallery did not even turn round.	Вэллери даже не оглянулся.
"I'll see you later, Etherton."	- Поговорим потом, Итертои.
"No, sir. Please.	- Прошу вас, сэр.
This is important."	Это очень важно.
Something in the Gunnery Officer's voice held Vallery.	В голосе артиллериста прозвучало нечто такое, что заставило Вэллери остановиться.
He turned back, impatiently.	Он нетерпеливо обернулся.
"I'm not concerned with excusing myself, sir.	- Я не о себе хлопочу, сэр. Не пытаюсь оправдаться.
There's no excuse." The eyes were fixed steadily on Vallery. "I was standing at the Asdic door when Ralston handed the boards to Carslake.	Мне нет оправдания. - Он впился глазами в командира корабля. - Когда Ральстон передавал предохранители Карслейку, я стоял у входа в рубку акустика.
I overheard them, every word they said."	Я слышал каждое слово.
Vallery's face became very still.	Лицо Вэллери словно окаменело.
He glanced at Turner, saw that he, too, was waiting intently.	Он взглянул на Тэрнера. Тот тоже напряженно ждал.
"And Ralston's version of the conversation?" In spite of himself, Vallery's voice was rough, edged with suspense.	- Так ли было дело, как рассказывал Ральстон? -Несмотря на усилие Вэллери казаться спокойным, голос его прозвучал хрипло, почти тревожно.
"Completely accurate, sir." The words were hardly audible. "In every detail.	- Именно так, сэр, - едва слышно проговорил Итертон. - До малейшей подробности.

Ralston told the exact truth."	Ральстон сказал сущую правду.
Vallery closed his eyes for a moment, turned slowly, heavily away.	На мгновение закрыв глаза, Вэллери с усилием отвернулся.
He made no protest as he felt Turner's hand under his arm, helping him down the steep ladder.	Он не стал протестовать, почувствовав у локтя руку старшего офицера, который помог ему спуститься по крутому трапу.
Old Socrates had told him a hundred times that he carried the ship on his back.	Не раз старина Сократ говорил, что он на собственной спине тащит весь корабль.
He could feel the weight of it now, the crushing burden of every last ounce of it.	Он внезапно почувствовал всю, до последней унции, тяжесть этого бремени.
Vallery was at dinner with Tyndall, in the Admiral's day cabin, when the message arrived.	Когда прибыл посыльный, Вэллери и Тиндалл обедали в адмиральской каюте.
Sunk in private thought, he gazed down at his untouched food as Tyndall smoothed out the signal.	Погруженный в думы, командир крейсера смотрел на свою нетронутую тарелку. Тиндалл разгладил радиограмму.
The Admiral cleared his throat. "On course. On time. Sea moderate, wind freshening. Expect rendezvous as planned.	- "Иду указанным курсом. Соблюдаю график. Волнение умеренное. Ветер свежеет. - Адмирал откашлялся я продолжал: - Рассчитываю прийти на место рандеву в указанный срок.
Commodore 77." He laid the signal down.	Коммодор конвоя Эф-Ар-77".
"Good God!	- Черт меня побери!
Seas moderate, fresh winds, Do you reckon he's in the same damned ocean as us?"	Волнение умеренное, ветер свежий! Как по-твоему, он в том же океане находится, будь он неладен, что и мы, или как?
Vallery smiled faintly.	Вэллери едва заметно улыбнулся.
"This is it, sir."	- В том-то и вопрос, сэр.
"This is it," Tyndall echoed.	- В том-то ив вопрос, - отозвался Тиндалл.
He turned to the messenger.	Потом повернулся к посыльному.
"Make a signal.	- Передайте следующее:
' You are running into severe storm.	"Идете навстречу сильному шторму.
Rendezvous unchanged.	Время и место рандеву остается без изменения.
You may be delayed.	Вы, возможно, запоздаете.
Will remain at rendezvous until your arrival.'	Будем ждать на условленном месте до вашего прибытия".
That clear enough, Captain?"	Сформулировано достаточно вразумительно, командир?
"Should be, sir.	- Пожалуй, да, сэр.
Radio silence?"	Радиомолчание?
"Oh, yes.	- Да, разумеется.
Add	Прибавьте ещё вот что:
'Radio silence.	"Соблюдать радиомолчание.

Admiral, 14th A.C.S.'	Командующий 14-й эскадрой авианосцев".
Get it off at once, will you?	Отправьте депешу немедленно, хорошо?
Then tell W.T. to shut down themselves."	Потом пусть радист закроет вахту.
The door shut softly.	Дверь осторожно притворилась.
Tyndall poured himself some coffee, looked across at Vallery.	Налив себе кофе, Тиндалл взглянул на Вэллери, сидевшего напротив.
"That boy still on your mind, Dick?"	- Все ещё думаешь о том парне. Дик?
Vallery smiled non-committally, lit a cigarette.	Едва заметно улыбнувшись, Вэллери закурил сигарету.
At once he began to cough harshly.	И тотчас закашлялся.
"Sorry, sir," he apologised.	- Прошу прощения, сэр, - произнес он.
There was silence for some time, then he looked up quizzically. "What mad ambition drove me to become a cruiser captain?" he asked sadly.	Помолчав немного, поднял глаза. - Какое безумное честолюбие вынудило меня стать командиром крейсера! - проговорил он невесело.
Tyndall grinned. "I don't envy you... I seem to have heard this conversation before.	- Я тебе не завидую, - усмехнулся Тиндалл. -По-моему, я уже слышал подобные слова.
What are you going to do about Ralston, Dick?"	Что же ты собираешься предпринять в отношении Ральстона, Дик?
"What would you do, sir?" Vallery countered.	- А что бы ты предпринял на моем месте? -спросил в ответ Вэллери.
"Keep him locked up till we return from Russia.	- Упрятал бы его за решетку до возвращения из России.
On a bread-and-water diet, in irons if you like."	Посадил бы на хлеб и воду. Заковал в кандалы, если хочешь.
Vallery smiled. "You never were a very good liar, John."	- Ты никогда не умел убедительно врать, Джон, -улыбнулся Вэллери.
Tyndall laughed. "Touche!"	- Угадал! - захохотал Тиндалл.
He was warmed, secretly pleased.	У него потеплело на душе. Втайне он был доволен.
Rarely did Richard Vallery break through his self-imposed code of formality. "A heinous offence, we all know, to clout one of H.M. commissioned officers, but if Ether-ton's story is true, my only regret is that Ralston didn't give Brooks a really large-scale job of replanning that young swine's face."	Редко, очень редко Ричард Вэллери снимал с себя надетую им самим маску официальности. -Всякому известно: избить офицера флота его величества - тяжкое преступление. Но если Итертон сказал правду, то я только сожалею о том, что Ральстон не произвел полную косметическую операцию на физиономии этого негодяя Карслейка.

"It's true, all right, I'm afraid," said Vallery soberly. "What it amounts to is that naval discipline, oh, how old Starr would love this, compels me to punish a would, be murderer's victim I" He broke off in a fresh paroxysm of coughing, and Tyndall looked away: he hoped the distress wasn't showing in his face, the pity and anger he felt that Vallery, that very perfect, gentle knight, the finest gentleman and friend he had ever known, should be coughing his heart out, visibly dying on his feet, because of the blind inhumanity of an S.N.O. in London, two thousand miles away.	- Боюсь, что Итертон не лжет, - покачал головой Вэллери. - Но вся беда в том, что корабельный устав (до чего пришлась бы по вкусу эта фраза Старру!)... устав требует, чтобы я наказал жертву преступления, а не преступника, едва не убившего ее1 Он умолк, сотрясаемый новым приступом кашля. Тиндалл отвернулся, чтобы Вэллери не увидел печали на его лице, не заметил ни сострадания, ли гнева, которые он испытывал при мысли о том, что Вэллери - этот рыцарь без страха и упрека, самый порядочный человек и самый верный - на глазах тает, возможно, умирает у него на глазах из-за слепоты и бессердечности штабной крысы, засевшей в Лондоне, за две тысячи миль отсюда.
"A victim," Vallery went on at last, "who has already lost his mother, brother and three sisters... I believe he has a father at sea somewhere."	- ...Этого бедного юношу, - продолжал наконец Вэллери, - который потерял мать, брата и трех сестер... По-моему, отец его где-то плавает.
"And Carslake?"	- Как насчет Карслейка?
"I shall see him tomorrow.	- Поговорю с ним завтра.
I should like you to be there, sir.	Мне бы хотелось, сэр, чтобы вы присутствовали при этом разговоре.
I will tell him that he will remain an officer of this ship till we return to Scapa, then resign his commission... I don't think he'd care to appear at a court martial, even as a witness," he finished dryly.	Я сообщу ему о том, что он остается на корабле лишь до возвращения в Скапа-Флоу. Там я его спишу с крейсера... Не думаю, чтобы он захотел предстать перед трибуналом, даже в качестве свидетеля, - прибавил он сухо.
"Not if he's sane, which I doubt," Tyndall agreed. A sudden thought struck him. "Do you think he is sane?" he frowned.	- Конечно, не захочет, если он в здравом уме, -согласился Тиндалл. - А ты уверен, что он действительно в своем уме? - нахмурился он, пораженный внезапной мыслью.
"Carslake," Vallery hesitated. "Yes, I think so, sir.	-Карслейк?.. - Вэллери помолчал в нерешительности. - Да. Я в этом уверен, сэр.
At least, he was.	Во всяком случае, он был в своем уме.
Brooks isn't so sure.	Правда, Брукс в этом не слишком уверен.
Says he didn't like the look of him tonight, something queer about him, he thinks, and in these abnormal conditions small provocations are magnified out of all proportion." Vallery smiled briefly. "Not that Carslake is liable to regard the twin assaults on pride and person as a small provocation."	Говорит, лейтенант ему нынче вечером что-то не понравился. По мнению Брукса, с Карслейком творится неладное. А в этих экстремальных условиях самые незначительные отклонения от нормы вырастают до невероятных размеров. -Вэллери улыбнулся. - Хотя Карслейк вряд ли считает отклонением от нормы совершенное дважды посягательство на его достоинство и личность.
Tyndall nodded agreement.	Тиндалл кивнул.
"He'll bear watching... Oh, damn!	- Надо будет присмотреть за ним... О проклятие!
I wish the ship would stay still.	Когда же прекратится эта болтанка!
Half my coffee on the tablecloth.	Полчашки опрокинул на скатерть.

Young Spicer", he looked towards the pantry," will be as mad as hell. Nineteen years old and a regular tyrant... I thought these would be sheltered waters, Dick?"	Влетит мне от Спайсера. - Он взглянул в сторону буфетной. - Девятнадцать лет, а настоящий тиран... Я-то думал, мы окажемся в защищенной гавани, Дик.
"So they are, compared to what's waiting for us. Listen!" He cocked his head to the howling of the wind outside. "Let's see what the weather man has to say about it."	- По сравнению с тем, что нам предстоит, это и есть защищенная гавань! - Он наклонил голову, прислушиваясь к завыванию ветра. - Узнаем, что скажет синоптик.
He reached for the desk phone, asked for the transmitting station.	Протянув руку к телефону, он попросил оператора соединить его с центральным постом управления огнем.
After a brief conversation he replaced the receiver.	Обменявшись несколькими фразами, положил трубку.
"T.S. says the anemometer is going crazy.	- С центрального доносят, что анемометр крутится как бешеный.
Ousting up to eighty knots.	Скорость ветра достигает восьмидесяти узлов.
Still north-west.	По-прежнему дует норд-вест.
Temperature steady at ten below." He shivered. "Ten below!" Then looked consideringly at Tyndall. "Barometer almost steady at 27.8."	Температура без изменения, десять градусов ниже нуля . - Он поежился. - Десять градусов. - Потом внимательно взглянул на Тиндалла. - Барометр показывает двадцать семь и восемь десятых.
"What!"	- Что-что?
"27.8.	- Давление двадцать семь и восемь десятых дюйма.
That's what they say.	Так мне доложили.
It's impossible, but that's what they say." He glanced at his wrist-watch. "Forty-five minutes, sir... This is a very complicated way of committing suicide."	Невероятно, но факт. - Вэллери взглянул на ручные часы. - Пора идти на соединение с конвоем, сэр... Сложный же способ самоубийства мы с вами выбрали.
They were silent for a minute, then Tyndall spoke for both of them, answering the question in both their minds.	С минуту оба помолчали. Молчание прервал адмирал Тиндалл, отвечая на мучивший обоих вопрос.
"We must go, Dick. We must.	- И все-таки нужно идти, Дик.
And by the way, our fire-eating young Captain CD, the doughty Orr, wants to accompany us in the Sirrus... We'll let him tag along a while.	Кстати, наш бесстрашный мореход, лихой кап-три Орр вздумал увязаться за нами со своим "Сиррусом"... Пусть попробует, что это за мед.
He has things to learn, that young man."	Узнает, почем фунт лиха.
At 2020 all ships had completed oiling.	В 20.20 все корабли эскорта закончили прием топлива.
Hove to, they had had the utmost difficulty in keeping position in that great wind; but they were infinitely safer than in the open sea.	Подрабатывая машинами, они с огромным трудом удерживались на месте: столь свирепо дул ветер. Однако покамест суда находились в сравнительной .безопасности, все-таки не в открытом море.

They were given orders to proceed when the weather moderated, the Defender and escorts to Scapa, the squadron to a position 100 miles ENE. of rendezvous.	Командиры кораблей получили приказ сниматься с якоря, когда шторм поутихнет. Поврежденному "Дефендеру" вместе,с его провожатыми следовало идти в Скапа-Флоу, остальным кораблям эскадры - к месту рандеву с караваном, находившимся в ста милях по пеленгу ост-норд-ост.
Radio silence was to be strictly observed.	Был отдан приказ о радиомолчании.
At 2030 the Ulysses and Sirrus got under way to the East.	В 20.30 "Улисс" и "Сиррус" легли на курс ост.
Lights winked after them, messages of good luck.	Вдогонку замигали сигнальные фонари, желая счастливого плавания.
Fluently, Tyndall cursed the squadron for the breach of darken-ship regulations, realised that, barring themselves there was no one on God's earth to see the signals anyway, and ordered a courteous acknowledgment.	Адмирал Тиндалл принялся было ругаться (корабли эскадры нарушали приказ о затемнении), но потом, сообразив, что, кроме них самих, ни одна живая душа не увидит эти вспышки, вежливо поблагодарил оставшихся за пожелания удачи.
At 2045, still two miles short of Langanes point, the Sirrus was plunging desperately in mountainous seas, shipping great masses of water over her entire fo'c'sle and main deck, and, in the darkness, looking far less like a destroyer than a porpoising submarine.	В 20.45, ещё не успев выйти из-под прикрытия оконечности полуострова, "Сиррус" получил основательную трепку: похожие на горные хребты .волны обрушивались на корабль; с полубака и главной палубы скатывались целые водопады, и в темноте "Сиррус" походил не столько на эсминец, сколько на всплывающую субмарину.
At 2050, at reduced speed, she was observed to be moving in close to such slight shelter as the land afforded there.	В 20.50 с "Улисса" заметили, что "Сиррус" сбавил ход и жмется к берегу, как бы ища укрытия.
At the same time, her six-inch Aldis flashed her signaname = "note"	Одновременно замигал шестидюймовый сигнальный прожектор эсминца:
"Screen doors stove in:	"Перекосило водонепроницаемые двери.
'A' turret not tracking: flooding port boiler-room intake fans."	Носовую башню заклинило. Заливает втяжные вентиляторы котельной левого борта".
And on the Sirrus's bridge Commander Orr swore in chagrin as he received the Ulysses's final message:	Орр ругался на чем свет стоит, до смерти обидевшись, когда прочитал последнюю светограмму с "Улисса":
"Lesson without words, No. 1.	"Это тебе урок.
Rejoin squadron at once.	Сейчас же беги домой.
You can't come out to play with the big boys."	Тебе ещё рано играть с большими мальчиками".
But he swallowed his disappointment, signalled:	Проглотив пилюлю, Орр просемафорил в ответ:
"Wilco.	"Приказ понял.
Just you wait till I grow up," pulled the Sirrus round in a madly swinging half-circle and headed thankfully back for shelter.	Я ещё покажу вам, когда вырасту". Потом круто развернул "Сиррус" на обратный курс и, благодаря в душе Бога, повел корабль в сторону закрытого рейда.
Aboard the flagship, it was lost to sight almost immediately.	На флагмане его почти сразу же потеряли из виду.

At 2100, the Ulysses moved out into the Denmark Strait.	В 21.00 "Улисс" вошел в Датский пролив.
CHAPTER SIX	Глава 6
TUESDAY NIGHT	ВО ВТОРНИК ночью
IT WAS the worst storm of the war.	То был самый страшный шторм за всю войну.
Beyond all doubt, had the records been preserved for Admiralty inspection, that would have proved to be incomparably the greatest storm, the most tremendous convulsion of nature since these recordings began.	Без всякого сомнения, если бы данные о нем были представлены в адмиралтейство, то выяснилось бы, что это самый свирепый шторм, самая жуткая конвульсия природы из всех, зарегистрированных с тех пор, как адмиралтейство начало регулярно собирать подобного рода сведения.
Living memory aboard the Ulysses that night, a vast accumulation of experience in every corner of the globe, could certainly recall nothing even remotely like it, nothing that would even begin to bear comparison as a parallel or precedent.	Ни одному из самых бывалых моряков "Улисса" -даже тем, кто обшарил все уголки земного шара, -не приходилось видеть на своем веку хотя бы нечто, отдаленно похожее на эту бурю.
At ten o'clock, with all doors and hatches battened shut, with all traffic prohibited on the upper deck, with all crews withdrawn from gun-turrets and magazines and all normal deck watchkeeping stopped for the first time since her commissioning, even the taciturn Carrington admitted that the Caribbean hurricanes of the autumns of '34 and '37-when he'd run out of sea-room, been forced to heave-to in the dangerous right-hand quadrant of both these murderous cyclones-had been no worse than this.	В двадцать два часа были задраены все двери и люки, всякое передвижение по верхней палубе запрещено. Расчеты покинули орудийные башни и артиллерийские погреба; впервые за все время после спуска крейсера на воду была отменена вахта на верхней палубе. Даже молчаливый Кэрриингтон признался, что заставшие его в Карибском море осенние ураганы, от которых ему не удалось уйти в тридцать четвертом и тридцать седьмом году (оба раза ему, очутившемуся в правой четверти этих смертоубийственных циклонов, пришлось отстаиваться на плавучем якоре), даже они вряд ли были опаснее нынешней бури.
But the two ships he had taken through these-a 3,000-ton tramp and a superannuated tanker on the New York asphalt run-had not been in the same class for seaworthiness as the Ulysses.	Правда, суда, которыми он тогда командовал, -трамп водоизмещением в 3000 тонн и допотопный танкер, возивший битум и работавший на нью-йоркской линии, - не обладали теми мореходными качествами, какими отличался "Улисс".
He had little doubt as to her ability to survive.	Кэррингтон едва ли сомневался в том, что крейсер выдержит испытание.
But what the First Lieutenant did not know, what nobody had any means of guessing, was that this howling gale was still only the deadly overture.	Но ни первый офицер, ни кто-либо другой не догадывались, что этот свирепо завывающий шторм был лишь жутким вступлением к адской симфонии.
Like some mindless and dreadful beast from an ancient and other world, the Polar monster crouched on its own doorstep, waiting.	Подобно лишенному разума страшному зверю из некоего древнего, неизвестного доселе мира, полярное чудовище уже выползло из своего логова и сжалось в комок, готовое к прыжку.
At 2230, the Ulysses crossed the Arctic Circle.	В 22.30 "Улисс" пересек Полярный круг.
The monster struck.	И тут чудовище нанесло первый удар.

It struck with a feral ferocity, with an appalling savagery that smashed minds and bodies into a stunned unknowingness.	Оно наносило удары с жестокостью и дикой злобой, сокрушая людей духовно и физически и не давая им опомниться.
Its claws were hurtling rapiers of ice that slashed across a man's face and left it welling red: its teeth were that subzero wind, gusting over 120 knots, that ripped and tore through the tissue paper of Arctic clothing and sunk home to the bone: its voice was the devil's orchestra, the roar of a great wind mingled with the banshee shrieking of tortured rigging, a requiem for fiends: its weight was the crushing power of the hurricane wind that pinned a man helplessly to a bulkhead, fighting for breath, or flung him off his feet to crash in some distant corner, broken-limbed and senseless.	Когтями ему служили острые ледяные рапиры, которые рассекали человеку лицо, оставляя на нем кровавые рубцы. Зубами - морозный вихрь, несшийся со скоростью свыше ста двадцати узлов и пронзавший, точно папиросную бумагу, самую плотную одежду, пробирая человека до самых костей. Голосом его был дьявольский оркестр -могучий рев ветра, сливавшийся с заупокойным воем такелажа и мучительными стонами рангоута. Всей своей гигантской тяжестью чудовище наваливалось на беспомощный корабль. Очутившегося на палубе человека сокрушительная мощь вихря придавливала к переборке с такой силой, что тот не мог вздохнуть, а иной бедняга, отброшенный куда-нибудь в угол, падал, ломая себе кости, и терял сознание.
Baulked of prey in its 500-mile sweep across the frozen wastes of the Greenland ice-cap, it goaded the cruel sea into homicidal alliance and flung itself, titanic in its energy, ravenous in its howling, upon the cockleshell that was the Ulysses.	Не найдя добычи средь стылых пустынь Гренландского ледового щита, вместе с океаном -союзником столь же безжалостным, как и оно само, - чудовище, двигавшееся фронтом в полтысячи миль, с яростью и рыком обрушилось на "Улисс" - эту крохотную скорлупку.
The Ulysses should have died then.	"Улиссу" следовало погибнуть в ту же минуту.
Nothing built by man could ever have hoped to survive.	Ни одно творение рук человеческих не могло выдержать подобного удара.
She should just have been pressed under to destruction, or turned turtle, or had her back broken, or disintegrated under these mighty hammer-blows of wind and sea.	Корабль должен был утонуть, перевернуться вверх дном, сломать себе хребет или же, оказавшись между гигантской наковальней и молотом - ветром и волнами, - развалиться на части.
But she did none of these things.	Однако ничего подобного не произошло.
How she ever survived the insensate fury of that first attack, God only knew.	Каким образом выдержал "Улисс" слепую ярость первой атаки, одному Богу известно.
The great wind caught her on the bow and flung her round in a 45ity as overstressed metal fought to re-adjust itself, as steel compressed and stretched far beyond specified breaking loads.	Мощный вихрь подхватил носовую часть корабля и, повернув его на 45 градусов, швырнул корабль на бок в то самое мгновение, когда он начал буквально падать вниз, скользя по головокружительному склону исполинской водяной горы. "Улисс" ударился о подошву этой горы с такой страшной силой, что корпус его затрясся всеми листами обшивки, каждой заклепкой. Вибрация длилась целую вечность, и в течение всего этого времени стальная коробка крейсера испытывала чудовищные перегрузки, не предусмотренные никакимикораблестроительными стандартами. Металл гнулся, но не лопался.

Miraculously she held, but the sands were running out.	Каким-то чудом крейсер ещё держался на плаву, но минуты его, казалось, сочтены.
She lay far over on her starboard side, the gunwales dipping: half a mile away, towering high above the mast-top, a great wall of water was roaring down on the helpless ship.	Он повалился на правый борт, едва не черпая воду. А уже в сторону беззащитного корабля с ревом ринулась находившаяся в полумиле новая гигантская, выше мачт крейсера, волна.
The "Dude" saved the day.	Спасителем "Улисса" оказался "дед".
The "Dude," alternatively known as "Persil," but officially as Engineer-Commander Dodson, immaculately clad as usual in overalls of the most dazzling white, had been at his control position in the engine-room when that tremendous gust had struck.	"Дед", известный также под прозвищем "Персил", а официально старший инженер-механик Додсон, как всегда, облаченный в белоснежный комбинезон, находился на командном пункте машинного отделения в ту самую минуту, когда сверхъестественной силы вихрь подхватил корабль.
He had no means of knowing what had happened.	Додсон не знал, что именно произошло.
He had no means of knowing that the ship was not under command, that no one on the bridge had as yet recovered from that first shattering impact: he had no means of knowing that the quarter-master had been thrown unconscious into a corner of the wheel-house, that his mate, almost a child in years, was too panic-stricken to dive for the madly-spinning wheel.	Не знал, что корабль неуправляем, что никто из находившихся на мостике не успел оправиться от первого оглушительного удара. Не знал, что старшина-рулевой, отлетев в дальний угол рулевой рубки, потерял сознание, что его помощник, ещё совсем мальчик, перепугавшись до смерти, не решался схватить бешено вращающийся штурвал.
But he did know that the Ulysses was listing crazily, almost broadside on, and he suspected the cause.	Но он знал, что "Улисс" круто кренится, почти ложится на воду, и догадался, в чем дело.
His shouts on the bridge tube brought no reply.	Он принялся кричать в переговорную трубу, соединяющую машинное отделение с мостиком, но никто не ответил.
He pointed to the port controls, roared "Slow "in the ear of the Engineer W.O., then leapt quickly for the starboard wheel.	Показав на приборы управления левой машиной, он заорал в самое ухо вахтенному механику: "Малый ход!", а сам прыгнул к маховику правой машины.
Fifteen seconds later and it would have been too late.	Опоздай он секунд на пятнадцать, кораблю пришел бы конец.
As it was, the accelerating starboard screw brought her round just far enough to take that roaring mountain of water under her bows, to dig her stern in to the level of the depth-charge rails, till forty feet of her airborne keel lay poised above the abyss below.	Однако, прибавив оборотов правому винту, он успел развернуть корабль носом к несшейся с ревом водяной горе. Корма крейсера погрузилась до самых поручней, а киль, обнажившись метров на двенадцать, повис над бездонной пропастью.
When she plunged down, again tnat same shuddering vibration enveloped the entire hull. The fo'c'sle disappeared far below the surface, the sea flowing over and past the armoured side of 'A'turret.	Когда корабль устремился вниз, вонзаясь в стену воды, корпус его потряс новый удар - полубак исчез под поверхностью моря, волны перехлестнули через носовую орудийную башню.
But she was bows on again.	Но крейсер снова встал наперерез волне.
At once the "Dude" signalled his W.O. for more revolutions, cut back the starboard engine.	В ту же минуту "дед" дал знак механику увеличить обороты, а сам повернул маховик в прежнее положение.

Below decks, everything was an unspeakable shambles.	В нижних помещениях корабля царил невообразимый хаос.
On the mess decks, steel lockers in their scores had broken adrift, been thrown in a dozen different directions, bursting hasps, and locks, spilling their contents everywhere.	Сорванные с мест стальные шкафы ерзали по кубрикам в самых различных направлениях. Накладки и замки лопнули, и содержимое рундуков вывалилось на палубу.
Hammocks had been catapulted from their racks, smashed crockery littered the decks: tables were twisted and smashed, broken stools stuck up at crazy angles, books, papers, teapots, kettles and crockery were scattered in insane profusion.	Койки были сброшены с сеток, помещения усыпаны осколками битой посуды. Повсюду, словно после чудовищного погрома, ломаные столы, табуретки, а вперемешку с ними - книги, листки бумаги, чайники, котелки и прочая утварь.
And amidst this jumbled, sliding wreckage, hundreds of shouting, cursing, frightened and exhausted men struggled to their feet, or knelt, or sat, or just lay still.	Среди этого немыслимого беспорядка кричали и бранились испуганные, измученные люди. Одни силились подняться на ноги, другие опустились на колени, третьи просто сидели, иные лежали пластом.
Surgeon-Commander Brooks and Lieutenant Nicholls, with an inspired, untiring padre as good as a third doctor, were worked off their feet.	Начальник корабельной медицинской службы Брукс и лейтенант Николлс, которьм помогал энергичный, не знающий устали корабельный священник, буквально сбились с ног.
The veteran Leading S.B.A. Johnson, oddly enough, was almost useless-he was violently sick much of the time, seemed to have lost all heart: no one knew why, it was just one of these things and he had taken all he could.	От старого моряка, старшего санитара Джонсона, проку не было никакого: его, видно, укачало. Почему так случилось, никто не звал; вероятно, существует предел человеческой выносливости.
Men were brought in to the Sick Bay in their dozens, in their scores, a constant trek that continued all night long as the Ulysses fought for her life, a trek that soon overcrowded the meagre space available and turned the wardroom into an emergency hospital.	Раненых приносили в лазарет целями пачками - до десять, двадцать человек. Вереница эта тянулась всю ночь, пока "Улисс" боролся за свою жизнь, и тесное помещение переполнилось до отказа. Вскоре и кают-компания стала походить на полевой тоспиталь.
Bruises, cuts, dislocations, concussions, fractures-the exhausted doctors experienced everything that night.	Ушибы, резаные раны, вывихи, сотрясения мозга, переломы - какими только больными не приходилось заниматься в эту ночь измученным врачам.
Serious injuries were fortunately rare, and inside three hours there were only nine bed-patients in the Sick Bay, including A.B. Ferry, his already mangled arm smashed in two places-a bitterly protesting Riley and his fellow-mutineers had been unceremoniously turfed out to make room for the more seriously injured.	К счастью, серьезных увечий было немного: за четыре часа в лазарете появилось всего девять "лежачих" пациентов. Чтобы освободить место для раненых, отчаянно бранившегося Райди и его дружков бесцеремонно вышвырнули.
About 2330, Nicholls was called to treat the Kapok Kid.	Около 23.30 Николлса вызвали к штурману.
Lurching, falling and staggering in the wildly gyrating ship, he finally found the Navigator in his cabin.	То и дело падая из-за дикой качки, молодой врач наконец добрался до каюты больного.
He looked very unhappy.	У Карпентера был совсем убитый вид.

Nicholls eyed him speculatively, saw the deep, ugly gash on his forehead, the swollen ankle peeping out below the Kapok Kid's Martian survival suit.	Внимательно оглядев его, Ииколлс заметил глубокий безобразный шрам яа лбу и распухшую лодыжку, выглядывавшую из-под марсианского скафандра.
Bad enough, but hardly a borderline case, although one wouldn't have thought so from the miserable, worried expression.	Дело плохо, но, судя по несчастному лицу Капкового, не так уж безнадежно, усмехнулся про себя Николлс.
Nicholls grinned inwardly. "Well, Horatio," he said unkindly, "what's supposed to be the matter with you?	- Ну, Гораций, - произнес он неприветливо. - Что ещё стряслось?
Been drinking again?"	Опять нализался?
"It's my back, Johnny," he muttered. He turned facedown on the bunk. "Have a look at it, will you?"	Его благородие жалобно застонал. - Спина, Джонни, - пробормотал он и лег на койку вниз лицом. - Взгляни, а?
Nicholl's expression changed.	Лицо у Николлса изменилось.
He moved forward, then stopped short.	Шагнув было вперед, он остановился.
"How the hell can I," he demanded irritably, "when you're wearing that damned ugly suit of yours?"	- Как же я взгляну, - воскликнул он раздраженно, -если на тебе этот дурацкий комбинезон, будь он неладеи!
"That what I mean," said the Kapok Kid anxiously. "I was thrown against the searchlight controls, all knobs and nasty, sharp projections.	- И я про то же! - подхватил Капковый, - Меня в прожекторной о пульт ударило. А там разные ручки, острые детали.
Is it torn?	Он что, разорван?
Is it ripped, cut in any way?	Поврежден или порезан?
Are the seams------"	А швы, они...
"Well, for God's sake! Do you mean to tell me------?"Nicholls sank back incredulously on a locker.	-Господи Боже1 Неужели ты хочешь сказать... -недоверчиво проговорил Николлс, опускаясь на рундук.
The Kapok Kid looked at him hopefully. "Does that mean it's all right?"	- Выходит, он цел? - с надеждой посмотрел на него Капковый мальчик.
"Of course it's all right!	- Конечна, цел!
If it's a blasted tailor you want, why the hell------"	Но если тебе понадобился портняжка, какого же ты дьявола...
"Enough!" The Kapok Kid swung briskly on to the side of his bunk, lifting an admonitory hand. "There is work for you, sawbones." He touched his bleeding forehead. "Stitch this up and waste no time about it.	- Довольно! - Бойко, вскочив, штурман, сея на край койки и предостерегающе подмял руку. - И для вас, костоправов, работенка найдется, - он показал на кровоточащий лоб. - Заштопай-ка меня, только поживей.
A man of my calibre is urgently needed on the bridge...	Без такого специалиста, как я, на мостике не обойтись..
I'm the only man on this ship who has the faintest idea where we are."	Я единственный человек на корабле, который знает, где мы находимся.
Busy with a swab, Nicholls grinned. "And where are we?"	- Ну и где же? - усмехнулся Никоддс, держа в руках тампон.

"I don't know," said the Kapok Kid frankly. "That's what's so urgent about it...	- Не знаю - признался Капковый. - Потому-то и надо спешить.
But I do know where I was back in Henley.	Но зато я знаю, где я находился! У себя дома, в Хенли.
Did I ever tell you...?"	Я тебе рассказывал?..
The Ulysses did not die.	"Улисс" не погиб.
Time and again that night, hove to with the wind fine of her starboard bow, as her bows crashed into and under the far shoulder of a trough, it seemed that she could never shake free from the great press of water.	В ту ночь, когда на дрейфующий корабль, в правую скулу которого дул ветер, обрушивались огромные массы воды, не раз казалось, что крейсеру не под силу стряхнуть страшный груз.
But time and again she did just that, shuddering, I quivering under the fantastic strain.	Однако, судорожно напрягаясь всем корпусом, корабль снова и снова сбрасывал с себя немыслимое бремя.
A thousand times before dawn officers and men blessed the genius of the Clyde ship-yard that had made her: a thousand times they cursed the blind malevolence of that great storm that put the Ulysses on the rack.	Тысячекратно, до самой зари офицеры и матросы благословляли кораблестроителей с Клайда, создавших этот крейсер; тысячекратно кляли они слепую злобу бури, то и дело норовившей опрокинуть их корабль.
Perhaps "blind" was not the right word.	Пожалуй, слово "слепую" в данном случае неуместно.
The storm wielded its wild hate with an almost human cunning.	В дикой своей ярости шторм орудовал с почти человеческим коварством.
Shortly after the first onslaught, the wind had veered quickly, incredibly so and in defiance of all the laws, back almost to the north again.	Сразу после первой атаки ветер невероятно быстро повернул и, вопреки всем законам метеорологии, снова задул с севера.
The Ulysses was on a lee shore, forced to keep pounding into gigantic seas.	На "Улисс", находившийся у подветренного берега, то и дело обрушивались огромные валы.
Gigantic, and cunning also. Roaring by the Ulysses, a huge comber would suddenly whip round and crash on deck, smashing a boat to smithereens.	Г игантские валы эти, казалось, были одушевленными существами... С ревом мчась мимо "Улисса", огромный вал неожиданно делая рывок в сторону и опускался на палубу корабля, разбивая вдребезги то одну шлюпку, то другую.
Inside an hour, the barge, motor boat and two whalers were gone, their shattered timbers swept away in the boiling cauldron.	За какой-то час от вельбота, разъездного катера и двух моторных баркасов остались одни щепки, тотчас пропавшие в кипящем котле.
Carley rafts were broken off by the sudden hammer-blows of the same cunning waves, swept over the side and gone for ever: four of the Balsa floats went the same way.	Спасательные плоты Карлея сорвало и смыло за борт, туда же отправились и четыре бальзовых плота.
But the most cunning attack of all was made right aft on the poop-deck.	Но особенно досталось кормовой чаети крейсера.
At the height of the storm a series of heavy explosions, half a dozen in as many seconds, almost lifted the stern out of the water.	В самый разгар шторма раздалась серия мощных взрывов. Корма корабля чуть не выпрыгнула из воды.
Panic spread like wildfire in the after mess-decks: practically every light abaft the after engine-room smashed or failed.	Точно лесной пожар, в кормовых кубриках распространилась паника; на юте почти все лампы освещения были разбиты или выведены из строя.

In the darkness of the mess-decks, above the clamour, high-pitched cries of	Заглушая ропот, по темным кубрикам понеслись вопли:
"Torpedoed!"	"Нас торпедировали!",
"Mined!"	"Мины!",
"She's breaking up!" galvanised exhausted, injured men, even those-more than half-in various degrees of prostration from seasickness, into frantic stampeding towards doors and hatches, only to find doors and hatches jammed solidly by the intense cold.	"Корабль тонет!" Эти вопли точно гальванизировали измученных, израненных людей - даже тех, кто, укачавшись, лежал в разной степени прострации. Толпа ринулась к дверям и люкам, но из-за лютой стужи их невозможно было открыть.
Here and there, the automatic battery lamps had clicked on when the lighting circuits failed: glowing little pin-points, they played on isolated groups of white, contorted faces, sunken-eyed and straining, as they struggled through the yellow pools of light.	Тут и там вспыхивали автоматические аккумуляторные лампы; тусклые, подобно тлеющим булавочным головкам, они выхватывали из тьмы бледные как смерть, осунувшиеся, с запавшими глазами, искаженные страхом лица.
Conditions were ripe for disaster when a voice, harsh, mocking, cut cleanly through the bedlam. The voice was Ralston's: he had been released before nine o'clock, on the Captain's orders: the cells were in the very forepeak of the ship, and conditions there were impossible in a head sea: even so, Hastings had freed him only with the worst possible grace.	Еще минута, и случилось бы непоправимое. Но тут среди бедлама раздался грубый, насмешливый голос Ральстона; по распоряжению командира корабля его освободили ещё накануне около девяти часов. Карцер находился в форпике, в самом носу корабля, и при встречной волне оставлять там человека было опасно. Но, даже получив приказ командира, Г астингс выполнил его с величайшей неохотой.
"It's our own depth charges!	- Это же глубинные бомбы взорвались!
Do you hear me, you bloody fools, it's our own depth charges!"	Слышите, идиоты безмозглые? Наши собственные глубинные бомбы!
It was not so much the words as the biting mockery, that stopped short the panic, halted dazed, unthinking men in their tracks.	Не столько слова, сколько ядовитая, убийственная насмешливость тона - вот что прекратило панику, остановило обезумевших людей.
"They're our depth charges, I tell you!	- Говорят вам, это глубинные бомбы!
They must have been washed over the side!"	Их, верно, за борт смыло.
He was right.	Ральстон оказался прав.
The entire contents of a rack had broken adrift, lifted from their cradles by some freak wave, and tumbled over the side.	Сорванная шальной волной, за борт упала целая серия глубинных бомб.
Through some oversight, they had been left set at their shallow setting, those put on for the midget submarine in Scapa, and had gone off almost directly under the ship.	По чьему-то недосмотру взрыватели были установлены на малую глубину. Очевидно, бомбы были подготовлены к сбрасыванию при появлении в Скапа-Флоу мини-лодки и взорвались под самым днищем корабля.
The damage, it seemed, was only minor.	Однако, судя по всему, повреждения были незначительными.
Up in 'A' mess deck, right for'ard, conditions were even worse.	Тем, кто находился в носовом кубрике, приходилось хуже остальных.

There was more wreckage on the decks and far more seasickness-not the green-faced, slightly ludicrous malaise of the cross-channel steamer, but tearing rendering conversions, dark and heavy with blood-for the bows had been rearing and plunging, rearing and plunging, thirty, forty, fifty feet at a time for endless, hopeless hours; but there was an even more sinister agent at work, rapidly making the mess-deck untenable.	Ломаной мебели и утвари тут было ещё больше, а укачались чуть ли не все. Здесь не было вызывающих насмешку зеленых лиц, какие увидишь у страдающих морской болезнью пассажиров плавающего по Ла-Маншу парохода. Здесь люди корчились в конвульсиях, исходили кровавой рвотой; шутка ли сказать, нос корабля то поднимался на девять, двенадцать, а то и пятнадцать метров, то стремительно опускался вниз с этой высоты. И так продолжалось до бесконечности. В довершение всего, случилась новая беда. Оставаться в носовом кубрике стало невозможно.
At the for'ard end of the capstan flat, which adjoined the mess-deck, was the battery-room.	Впереди канатного ящика, к которому примыкал кубрик, находилась аккумуляторная.
In here were stored, or on charge a hundred and one different batteries, ranging from the heavy lead-acid batteries weighing over a hundred pounds to the tiny nickel-calmium cells for the emergency lighting.	В ней размещалось и при надобности заряжалось не меньше сотни разного типа аккумуляторов, начиная от тяжелых свинцово-кислотных батарей весом свыше пятидесяти килограммов и кончая крохотными никеле-кадмиевыми элементами, что использовались для аварийного освещения.
Here, too, were stored earthenware jars of prepared acid and big, glass carboys of undiluted sulphuric.	Тут же хранились керамические банки с готовым раствором и огромные стеклянные бутыли с неразведенной серной кислотой.
These last were permanently stored: in heavy weather, the big batteries were lashed down.	Эти бутыли находились тут на постоянном хранении; в штормовую погоду их накрепко принайтовывали.
No one knew what had happened.	Никто не знал, как все произошло.
It seemed likely-certain, indeed-that acid spilt from the batteries by the tremendous pitching had eaten through the lashings.	Скорее всего, выплеснувшаяся из-за жестокой килевой качки из аккумуляторов кислота разъела крепления.
Then a battery must have broken loose and smashed another, and another, and another, and then the jars and carboys until the entire floor-fortunately of acid-resisting material-was awash to a depth of five or six inches in sulphuric acid.	Один аккумулятор, видно, сорвался с места и разбил другой, третий... затем дошла очередь до банок и бутылей, в результате чего в аккумуляторной, к счастью, облицованной кислотоупорным материалом, образовалась лужа серной кислоты глубиной пять-шесть дюймов.
A young torpedoman, on a routine check, had opened the door and seen the splashing sea of acid inside.	Молодой торпедист, открыв во время обхода дверь в аккумуляторное отделение, увидел, что там плещется кислота, и до смерти перепугался.
Panicking, and recalling vaguely that caustic soda, stored in quantities just outside, was a neutraliser for sulphuric, he had emptied a forty-pound carton of it into the battery-room: he was in the Sick Bay now, blinded.	Вспомнив, что каустическая сода нейтрализует серную кислоту, он высыпал в аккумуляторную целый сорокафунтовый картон каустика. Теперь бедняга лежал в лазарете: ему выжгло глаза.

The acid fumes saturated the capstan flat, making entry impossible without breathing equipment, and was seeping back, slowly, insidiously, into the mess-deck: more deadly still hundreds of gallons of salt water from sprung deck-plates and broken capstan speaking tubes were surging crazily around the flat: already the air was tainted with the first traces of chlorine gas.	Пары кислоты заполнили шпилевое отделение, и войти туда без кислородной маски было невозможно. Медленно, но верно ядовитые пары просачивались в кубрик. В довершение всего, сквозь разорванные переговорные трубы и поврежденные листы палубы из шпилевого проникали сотни галлонов соленой морской воды. В воздухе уже попахивало хлором.
On the deck immediately above, Hartley and two seamen, belayed with ropes, had made a brief, hopelessly gallant attempt to plug the gaping holes: all three, battered into near senselessness by the great waves pounding the fo'c'sle, were dragged off within a minute.	Обвязавшись концом, Хартли с двумя моряками попытались было заделать зияющие отверстия. Но на полубак по-прежнему обрушивались огромные волны. Не прошло и минуты, как троих смельчаков чуть живых унесли прочь.
For the men below, it was discomfort, danger and desperate physical illness: for the bare handful of men above, the officers and ratings on the bridge, it was pure undiluted hell.	В нижних помещениях царил поистине кавардак. Если находящимся там угрожала опасность быть искалеченными и уделом их были мучительные приступы морской болезни, то на ходовом мостике, где была горстка моряков-офицеров и рядовых, царил сущий ад.
But a hell not of our latter-day imagining, a strictly Eastern and Biblical conception, but the hell of our ancient North-European ancestors, of the Vikings, the Danes, the Jutes, of Beowulf and the monster-haunted meres-the hell of eternal cold.	Причем не тот, о котором повествуется в Библии, но ад в представлении наших далеких североевропейских предков -язычников-викингов, датчан, ютов - ад Беовульфа с озерами, где кишат жуткие чудища, ад, где царит вечный холод.
True, the temperature registered a mere 10	Правда, термометр показывал всего тридцать градусов по Цельсию.
Men have been known to live, even to work in the open, at far lower temperatures.	Известно, что люди живут и даже работают при гораздо более низких температурах.
What is not so well known, what is barely realised at all, is that when freezing point has been passed, every extra mile per hour of wind is equivalent, in terms of pure cold as it reacts on a human being, to a 1	Однако менее известен факт, который люди едва ли сознают в полной мере, - факт, что при минусовых температурах усиление скорости ветра на один узел эквивалентно понижению температуры на один градус. Не однажды, а несколько раз в ту ночь анемометр, под конец вышедший из строя, регистрировал скорость ветра в сто двадцать пять узлов. Под таким напором штаги рвались как нитки, а дымовые трубы чуть не унесло прочь. Закоченевшие, точно парализованные люди, находившиеся на мостике, испытывали мороз градусов шестьдесят по Цельсию.
Five minutes at a time was enough for any man on the bridge, then he had to retire to the Captain's shelter.	Каждые пять минут люди уходили с мостика в командирскую рубку: дольше выдержать было невозможно.
Not that manning the bridge was more than a gesture anyway, it was impossible to look into that terrible wind: the cold would have seared the eyeballs blind, the ice would have gouged them out. And it was impossible even to see through the Kent Clear-view windscreens.	Правда, вахту на ходовом мостике несли лишь для порядка, о том, чтобы смотреть вперед, не было и речи. Колючим инеем залепило бы веки, частицами льда выбило бы глаза.

They still spun at high speed, but uselessly: the ice-laden storm, a gigantic sand-blaster, had starred and abraded the plate glass until it was completely opaque.	Диски Кента по-прежнему вращались с огромной скоростью, но проку от них не было никакого: песчинками, которыми была посыпана палуба, стекла расцарапало до такой степени, что они стали матовыми.
It was not a dark night.	Ночь была не слишком темной.
It was possible to see above, abeam and astern.	Можно было наблюдать небо в направлении траверза и кормы.
Above, patches of night-blue sky and handfuls of stars could be seen at fleeting intervals, obscured as soon as seen by the scudding, shredded cloud-wrack.	Иногда в просветах возникало усыпанное звездами синее небо, но мгновение спустя просветы эти закрывали мчащиеся стремглав рваные тучи.
Abeam and astern, the sea was an inky black, laced with boiling white.	По бортам и по корме море казалось черным бархатом, отделанным белыми кружевами.
Gone now were the serried ranks of yesterday, gone, too, the decorative white-caps: here now were only massive mountains of water, broken and confused, breaking this way and that, but always tending south.	Не было ни вчерашних стройных валов, двигавшихся чередой, ни нарядных белоснежных гребней. Повсюду, куда ни глянь, могучие водяные горы. Сталкиваясь между собой, они расходились в разные стороны, но затем устремлялись на юг.
Some of these moving ranges of water-by no stretch of the imagination, only by proxy, could they be called waves-were small, insignificant-in size of a suburban house: others held a million tons of water, towered seventy to eighty feet, looming terrifyingly against the horizon, big enough to drown a cathedral... As the Kapok Kid remarked, the best thing to do with these waves was to look the other way.	Некоторые из этих движущихся хребтов (не верилось, что это волны), величиной с коттедж, казались лилипутами по сравнению с иными великанами, высотой в двадцать - двадцать пять метров, вздымавшимися в поднебесье, заслоняя собой горизонт... Как заметил Капковый мальчик, самое лучшее - это сделать вид, что не замечаешь этих исполинов.
More often than not, they passed harmlessly by, plunging the Ulysses into the depths: rarely, they curled over and broke their tops into the bridge, soaking the unfortunate Officer of the Watch.	В большинстве своем волны проходили мимо, не причиняя кораблю вреда, но иногда обрушивали свои гребни на мостик, окатывая с головы до ног вахтенного офицера.
He had then to be removed at once or he would literally have frozen solid within a minute.	Беднягу тотчас сменяли, иначе минуту спустя он превратился бы в глыбу льда.
So far they had survived, far beyond the expectation of any man.	Как это ни невероятно, "Улисс" остался цел и невредим.
But, as they were blind ahead, there was always the worry of what would come next.	Но поскольку моряки не видели, что происходит прямо по курсу, у каждого в душе жила тревога. Что-то случится минуту спустя?
Would the next sea be normal-for that storm, that was-or some nameless juggernaut that would push them under for ever?	Пронесется ли следующий вал мимо или же низринет их в пучину?
The suspense never lifted, a suspense doubled by the fact that when the Ulysses reared and crashed down, it did so soundlessly, sightlessly.	Мысль эта ни на секунду не покидала моряков, ожидание стало ещё тревожней. Оттого, что никто не видел, как "Улисс" карабкается по склону гигантской волны, а затем устремляется вниз, напряжение росло.

They could judge its intensity only by movement and vibration: the sound of the sea, everything, was drowned in the Satanic cacophony of that howling wind in the upper works and rigging.	Лишь по силе вибрации корпуса да по головокружительной скорости такого спуска можно было судить о размерах водяной горы. Шум волн тонул в адской какофонии ветра, дико завывавшего в мачтах и штагах.
About two in the morning-it was just after the depth-charge explosions-some of the senior officers had staged their own private mutiny.	Около двух часов ночи, сразу после того, как прозвучали разрывы глубинных бомб, несколько старших офицеров "Улисса" устроили своего рода бунт.
The Captain, who had been persuaded to go below less than an hour previously, exhausted and shaking uncontrollably with cold, had been wakened by the depth-charging and had returned to the bridge.	Разбуженный грохотом, измученный, дрожащий от стужи командир корабля, всего час назад по настоянию старпома отправившийся в каюту, поднялся на мостик.
He found his way barred by the Commander and Commander Westcliffe, who bundled him quietly but firmly into the shelter.	Там его встретили старший офицер и коммандер Уэстклифф. Преградив Вэллери дорогу, они вежливо препроводили его в командирскую рубку.
Turner heaved the door to, switched on the light.	Открыв дверь, Тэрнер включил свет.
Vallery was more puzzled than angry.	Вэллери был скорее изумлен, чем разгневан.
"What, what in the world does this mean?" he demanded.	- Это ещё что такое? - спросил он властно.
"Mutiny!" boomed Turner happily.	- Бунт, - жизнерадостно прогудел Тэрнер.
His face was covered in blood from flying splinters of ice. "On the High Seas, is the technical term, I believe.	Лицо его, израненное осколками льда, было запачкано кровью. - Бунт в открытом море - так это, очевидно, называется.
Isn't that so, Admiral?"	Правильно, адмирал?
"Exactly," the Admiral agreed.	- Совершенно верно, - кивнул Тиндалл.
Vallery swung round, startled: Tyndall was lying in state on the bunk.	Вздрогнув, Вэллери оглянулся. Адмирал вытянулся на койке, сложив руки, точно покойник.
"Mind you, I've no jurisdiction over a Captain in his own ship; but I can't see a thing." He lay back on the bunk, eyes elaborately closed in seeming exhaustion.	- Я не вправе указывать командиру на его корабле. Но я сделаю вид, что ничего не заметил,- проговорил адмирал и в изнеможении откинулся назад.
Only Tyndall knew that he wasn't pretending.	Никому даже в голову не пришло, что адмирал и не думал притворяться.
Vallery said nothing.	Вэллери промолчал.
He stood there clutching a handrail, his face grey and 'haggard, his eyes blood-red and drugged with sleep.	С серым, осунувшимся лицом и воспаленными глазами он стоял, стискивая поручни.
Turner felt a knife twist inside him as he looked at him.	Когда старший офицер взглянул на командира, его точно ножом кольнуло.
When he spoke, his voice was low and earnest, so unusual for him that he caught and held Vallery's attention.	Он заговорил необыкновенно тихо и серьезно. Это не было похоже на Тэрнера, и Вэллери весь превратился в слух.
"Sir, this is no night for a naval captain.	- Сэр, в такую ночь военному тут делать нечего.

Danger from any quarter except the sea itself just doesn't exist.	Опаснее нынешней бури противника не существует.
Agreed?"	Вы согласны?
Vallery nodded silently.	Вэллери молча кивнул.
"It's a night for a seaman, sir.	- Тут нужен опытный моряк.
With all respect, I suggest that neither of us is in the class of Carrington, he's just a different breed of man."	При всем к вам уважении позвольте мне заявить, что никто из нас в этом смысле не чета Кэррингтону. Это моряк высшей пробы.
"Nice of you to include yourself, Commander," Vallery murmured. "And quite unnecessary."	- Очень любезно с вашей стороны, что вы не позабыли и себя, - пробормотал Вэллери. - Только напрасно вы скромничаете, старпом.
"The first Lieutenant will remain on the bridge all night So will Westcliffe here.	- Всю ночь на мостике будет находиться первый офицер. Кроме него, Уэстклифф.
So will I."	И я.
"Me, too," grunted Tyndall. "But I'm going to sleep." He looked almost as tired, as haggard as Vallery.	-Я тоже, - проворчал Тиндалл. - Но сейчас я сосну. - Вид у адмирала был почти такой же измученный, как и у Вэллери.
Turner grinned. "Thank you, sir. Well, Captain, I'm afraid it's going to be a bit overcrowded here tonight... Well see you after breakfast."	- Благодарю вас, сэр, - улыбнулся Тэрнер. - Боюсь, командир, на мостике нынче будет тесновато... Так что увидимся после завтрака.
"But------"	- Но постойте...
"But me no buts," Westcliffe murmured.	- Никаких "но", - буркнул Уэстклифф.
"Please," Turner insisted. "You will do us a favour."	- Прошу вас, - настаивал Тэрнер. - Вы нас премного обяжете.
Vallery looked at him.	Вэллери посмотрел на него.
"As Captain of the Ulysses... "His voice tailed off. "I don't know what to say."	-Я, как командир корабля... - Он не закончил фразы. - Не знаю, что и сказать.
"I do," said Turner briskly, his hand on Vallery's elbow. "Let's go below."	- Зато я знаю, - тотчас нашелся Тэрнер, взяв Вэллери под руку. - Пойдемте со мной.
"Don't think I can manage by myself, eh?" Vallery smiled faintly.	- Не уверены, что я дойду без посторонней помощи? - чуть улыбнулся Вэллери.
"I do.	- Нет, почему же.
But I'm taking no chances.	Но лучше не рисковать.
Come along, sir."	Прошу вас, сэр.
"All right, all right." He sighed tiredly. "Anything for a quiet life... and a night's sleep I"	- Ну хорошо, хорошо, - устало вздохнул старый моряк. - На что только не согласишься ради спокойной жизни... и возможности выспаться!
Reluctantly, with a great effort, Lieutenant Nicholls dragged himself up from the mist-fogged depths of exhausted sleep.	Лейтенант Николлс с трудом сбросил с себя путы тяжелого сна.
Slowly, reluctantly, he opened his eyes.	Медленно, нехотя разлепил веки.

The Ulysses, he realised, was still rolling as heavily, plunging as sickeningly as ever.	"Улисс" по-прежнему отчаянно качало; палуба уходила из-под ног с такой стремительностью, что дух захватывало.
The Kapok Kid, forehead swathed in bandages, the rest of his face pocked with blood, was bending over him.	Николлс увидел наклонившегося над ним Капкового мальчика. Лоб штурмана обмотан бинтом, остальная часть лица в пятнах крови.
He looked disgustingly cheerful.	Вид у Карпентера был до отвращения жизнерадостный.
"Hark, hark, the lark, etcetera," the Kapok Kid grinned. "And how are we this morning?" he mimicked unctuously.	-Вставать, вставать, довольно спать... и так далее... - усмехался Карпентер. - Как мы себя сегодня чувствуем? - произнес он дурашливым голосом.
The Hon. Carpenter held the medical profession in low esteem.	Отпрыск знатного рода, лейтенант Карпентер не слишком-то уважал профессию врача.
Nicholls focused blurred eyes on him. "What's the matter, Andy? Anything wrong?"	- В чем дело, Энди? - вытаращил на него сонные глаза Николлс. - Случилось что-нибудь?
"With Messrs. Carrington and Carpenter in charge," said the Kapok Kid loftily, "nothing could be wrong. Want to come up top, see Carrington do his stuff?	- Что может случиться, когда на мостике господа Кэррингтон и Карпентер, - заносчиво проговорил Капковый мальчик. - Не желаешь ли подняться наверх, посмотреть, как делает свое дело Кэррингтон?
He's going to turn the ship round.	Он собирается развернуть корабль на обратный курс.
In this little lot, it should be worth seeing!"	А в такой заварушке дело это нешуточное!
"What! Dammit to belli Have you woken me just------"	-Так ты меня затем только и разбудил?
"Brother, when this ship turns, you would wake up anyway, probably on the deck with a broken neck.	- Старик, при повороте корабля на другой курс ты все равно оказался бы на палубе... Только, пожалуй, со сломанной шеей.
But as it so happens, Jimmy requires your assistance.	Ко всему, Джимми, требуется твоя помощь.
At least, he requires one of these heavy plate-glass squares which I happen to know you have in great numbers in the dispensary.	Ему нужны толстые стекла, а их у тебя в лазарете навалом.
But the dispensary's locked, I tried it," he added shamelessly.	Однако, как я убедился, лазарет закрыт, -прибавил он без стеснения.
"But what I mean plate glass"	- Но к чему они... эти стекла?
"Come and see for yourself," the Kapok Kid invited.	- Пойдем, сам увидишь.
It was dawn now, a wild and terrible dawn, fit epilogue for a nightmare.	Забрезжил жуткий, зловещий рассвет - достойный эпилог кошмара.
Strange, trailing bands of misty-white vapour swept by barely at mast-top level, but high above the sky was clear.	Над кораблем, едва не задевая за мачты, проносились белесые полосы, но в вышине небо было чистым.

The seas, still gigantic, were shorter now, much shorter, and even steeper: the Ulysses was slowed right down, with barely enough steerage way to keep her head up, and even then, taking severe punishment in the precipitous head seas.	Огромные волны стали гораздо короче и круче. Машины работали на малых оборотах, лишь бы крейсер слушался руля. Несмотря на это, шедший против волны "Улисс" нещадно трепало.
The wind had dropped to a steady fifty knots, gale force: even at that, it seared like fire in Nicholls's lungs as he stepped out on the flap-deck, blinded him with ice and cold.	Ветер, скорость которого немногим не достигала пятидесяти узлов, дул ровно. И все-таки, едва Николлс вышел на палубу, вихрь обжег ему легкие, ослепил льдом и студеным ветром.
Hastily he wrapped scarves over 'his entire face, clambered up to the bridge by touch and instinct.	Поспешно обмотав лицо шарфом, молодой врач стал на ощупь подниматься на мостик.
The Kapok Kid followed with the glass.	За ним, неся в руках куски толстого стекла, следовал Капковый.
As they climbed, they heard the loudspeakers crackling some unintelligible message.	Когда они взбирались по трапу, из динамика вырвалось что-то нечленораздельное.
Turner and Carrington were alone on the twflit bridge, swathed like mummies.	На плохо освещенном мостике находились лишь Тэрнер и Кэррингтон, закутанные точно мумии.
Not even their eyes were visible, they wore goggles.	Глаза их были скрыты очками.
"'Morning, Nicholls," boomed the Commander. "It is Nicholls, isn't it?" He pulled off his goggles, his back turned to the bitter wind, threw them away in disgust. "Can't see damn' all through these bloody things... Ah, Number One, he's got the glass."	- Привет, Николлс, - прогудел старший офицер. -Ведь это, кажется, он, не так ли? - Повернувшись к ветру спиной, Тэрнер сорвал с себя очки и в сердцах отшвырнул их прочь. - Ни черта не видно в эти хреновины... Эй, первый, он притащил стекла.
Nicholls crouched in the for'ard lee of the compass platform.	Николлс пригнулся, чтобы спрятаться за нактоуз.
In a corner, the duckboards were littered with goggles, eye-shields and gas-masks.	В углу валялась груда очков, стеклянных щитков, противогазных масок.
He jerked his head towards them.	Он мотнул головой в их сторону.
"What's this, a clearance sale?"	- Это что, распродажа?
"We're turning round, Doc." It was Carrington who answered, his voice calm and precise as ever, without a trace of exhaustion.	- Ложимся на обратный курс, док, - произнес Кэррингтон. Голос его звучал спокойно, как всегда в нем не было и следа усталости.
"But we've got to see where we're going, and as the Commander says, all these damn' things there are useless, mist up immediately they're put on, it's too cold.	- Но нам нужно видеть, что у нас по курсу. От этих же хреновин, как выразился старпом, никакого проку. Они мгновенно обледеневают.
If you'll just hold it, so, and if you would wipe it, Andy?"	Не подержите ли стекло, вот так.... А вы протирайте, Энди.
Nicholls looked at the great seas. He shuddered.	Взглянув на огромные волны, Николлс содрогнулся.
"Excuse my ignorance, but why turn round at all?"	- Простите мое невежество, но к чему нам вообще куда-то поворачивать?
"Because it will be impossible very shortly," Carrington answered briefly.	- Потому что скоро это будет невозможно, -ответил Кэррингтон.

Then he chuckled. "This is going to make me the most unpopular man in the ship.	Потом, усмехнувшись, добавил: - Боюсь, предстоящий маневр сделает меня самым непопулярным офицером на корабле.
We've just broadcast a warning.	Мы только что предупредили экипаж о повороте.
Ready, sir?"	Готово, сэр?
"Stand by, engine-room: stand by, wheelhouse.	- В машинном отделении! На руле! Подготовиться к повороту!
Ready, Number One."	Готово, первый.
For thirty seconds, forty-five, a whole minute, Carrington stared steadily, unblinkingly through the glass.	Тридцать, сорок пять секунд, целую минуту Кэррингтон неотрывно смотрел через стекло.
Nicholls's hands froze.	У Николлса замерзли руки.
The Kapok Kid rubbed industriously.	Капковый прилежно тер стекло.
Then:	Потом раздалась команда:
"Half-ahead, port!"	- Левая, машина, средний ход!
"Half-ahead, port!" Turner echoed.	- Левая машина, средний ход! - эхом отозвался Тэриер.
"Starboard 20!"	- Право двадцать!
"Starboard 20!"	- Право двадцать!
Nicholls risked a glance over his shoulder.	Николлс рискнул взглянуть краешком глаза через плечо.
In the split second before bis eyes blinded, filled with tears, he saw a huge wave bearing down on them, the bows already swinging diagonally away from it.	За долю секунды, прежде чем глаза его наполнились слезами, он успел увидеть гигантский вал, ринувшийся прямо на корабль, нос которого уже находился под углом к фронту волны.
Good Godl Why hadn't Carrington waited until that was past?	Боже милостивый! Почему Кэррингтон не дождался, пока она пройдет?
The great wave flung the bows up, pushed the Ulysses far over to starboard, then passed under.	Огромная волна подбросила носовую часть крейсера ввысь, безжалостно накренив корабль на правый борт, и прошла под днищем.
The Ulysses staggered over the top, corkscrewed wickedly down the other side, her masts, great gleaming tree trunks thick and heavy with ice, swinging in a great arc as she rolled over, burying her port rails in the rising shoulder of the next sea.	С судорожным усилием перевалив через гребень, "Улисс" бешено устремился вниз, кренясь на противоположный борт. Мачты - эти огромные обледеневшие деревья - описали гигантского радиуса дугу, а поручни левого борта погрузились в подошву нового вала.
"Fullahead port!"	- Левая, полный вперед!
"Full ahead port!"	- Левая, полный вперед!
"Starboard 30!"	- Право тридцать градусов!
"Starboard 30!"	- Право тридцать градусов!
The next sea, passing beneath, merely straightened the Ulysses up.	Следующая волна, пройдя над кораблем, лишь выпрямила его.

And then, at last, Nicholls understood.	И тут Николлса осенило.
Incredibly, because it had been impossible to see so far ahead, Carrington had known that two opposing wave systems were due to interlock in an area of comparative calm: how he had sensed it, no one knew, would ever know, not even Carrington himself: but he was a great seaman, and he had known.	Невероятно (поскольку это невозможно было предугадать), на Кэррингтон словно предвидел, что между двумя встречными волнами должен образоваться участок сравнительно спокойной воды. Как он догадался, что это произойдет, не знал никто, в том числе и сам Кэррингтон. Но это был великий моряк, и чутье не обмануло его.
For fifteen, twenty seconds, the sea was a seething white mass of violently disturbed, conflicting waves-of the type usually found, on a small scale, in tidal races and overfalls-and the Ulysses curved gratefully through.	В течение пятнадцати или двадцати секунд море представляло собой кипящую белую массу, где волны сталкивались, сшибались меж собой.
And then another great sea, towering almost to bridge height, caught her on the far turn of the quarter circle.	Такое, хотя и в гораздо меньших масштабах, происходит при встрече морских течений и возле водопадов. Воспользовавшись относительным затишьем, "Улисс" беспрепятственно проскользнул среди валов.
It struck the entire length of the Ulysses, for the first time that night, with tremendous weight.	Затем на завершивший поворот корабль ринулась новая волна - высотой до самого ходового мостика. Подойдя с траверза, она всей своей огромной тяжестью обрушилась на крейсер. Такого удара в ту ночь крейсеру ещё не приходилось получать.
It threw her far over on her side, the lee rails vanishing.	"Улисс" лег на борт, так что поручни оказались под водой.
Nicholls was flung off his feet, crashed heavily into the side of the bridge, the glass shattering.	Николлса сшибло с ног, и он с размаху ударился о борт мостика. Стекло разлетелось вдребезги.
He could have sworn he heard Carrington laughing.	Он готов был поклясться, что в эту ммуту слышался смех Кэррингтона.
He clawed his way back to the middle of the compass platform.	Оправившись от удара, Николлс стал продвигаться к центру компасной площадки.
And still the great wave had not passed.	Но этим дело не кончилось.
It towered high above the trough into which the Ulysses, now heeeled far over to 40ith their hands on the deck, numbed minds barely grasping the inevitable.	Швырнув "Улисс" в пропасть, когда крен достиг сорока градусов, гигантский вал начал безжалостно опрокидывать корабль. Стрелка креномера неумолимо поползла: сорок пять градусов, пятьдесят, пятьдесят три... Потом остановилась. Казалось, прошла целая вечность. Моряки упирались ногами в борт, цеплялись за неровности палубы, тупо осознавая, что случилось неизбежное.
This was the end.	Конец.
The Ulysses could never come back.	Из такого крена "Улиссу" не выйти.
A lifetime ticked agonisingly by.	Тянулись долгие, хак жизнь, секунды.
Nicholls and Carpenter looked at each other, blank-faced, expressionless.	Белые как полотно Николлс и Карпентер бессмысленно глядели друг на друга.

Tilted at that crazy angle, the bridge was sheltered from the wind.	Наклоненный под таким углом, мостик оказался защищенным от ветра.
Carrington's voice, calm, conversational, carried with amazing clarity.	Внезапно раздался голос Кэррингтона. Он прозвучал спокойно, буднично и удивительно отчетливо.
"She'd go to 65 and still come back," he said matter-of-factly. "Hang on to your hats, gentlemen.	- Крен достигнет шестидесяти пяти градусов. Потом корабль вернется на ровный киль, -произнес он как ни в чем не бывало. - Не потеряйте свои шапки, господа.
This is going to be interesting."	Вам предстоит увидеть нечто любопытное.
Just as he finished, the Ulysses shuddered, then imperceptibly, then slowly, then with vicious speed lurched back and whipped through an arc of 90	Не успел он закончить, как "Улисс" вздрогнул, потом сначала медленно, а затем с бешеной скоростью стал крениться в обратную сторону, описывая дугу в девяносто градусов, затем снова качнулся назад. Николлс снова очутился в углу мостика. Но к тому времени поворот был почти закончен.
The Kapok Kid, grinning with relief, picked himself up and tapped Carrington on the shoulder.	Успевший прийти в себя Капковый мальчик с улыбкой тронул Кэррингтона за плечо.
"Don't look now, sir, but we have lost our mainmast."	- Не оглядывайтесь, сэр. Дело в том, что мы потеряли грот-мачту.
It was a slight exaggeration, but the top fifteen feet, Which had carried the after radar scanner, were undoubtedly gone.	Он несколько преувеличивал, однако верхней части мачты - футов пятнадцать длиной - вместе с круговой антенной радиолокатора действительно как не бывало.
That, wicked, double whip-lash, with the weight of the ice, had been too much.	Двойного удара, к которому прибавился вес льда, стеньга не смогла выдержать.
"Slow ahead both!	- Обе машины - малый вперед!
Midships!"	Прямо руль!
"Slow ahead both!	- Обе машины - малый вперед!
Midships!"	Прямо руль!
"Steady as she goes!"	-Так держать!
The Ulysses was round.	"Улисс" лег на обратный курс.
The Kapok Kid caught Nicholls's eye, nodded at the First Lieutenant.	Перехватив взгляд Николлса, Капковый кивнул в сторону первого офицера.
"See what I mean, Johnny?"	- Понял, что я хотел сказать, Джонни?
"Yes." Nicholls was very quiet. "Yes, I see what you mean."	- Да, - спокойно произнес Николлс. - Я понял, что ты хотел сказать.
Then he grinned suddenly.	Потом, широко улыбнувшись, прибавил:
"Next time you make a statement, I'll just take your word for it, if you don't mind.	- В следующий раз поверю тебе на слово.
These demonstrations of proof take too damn' much out of a person!"	Доказательство твоей правоты слишком вредно для моего здоровья!

Running straight before the heavy stern sea, the Ulysses was amazingly steady.	Двигаясь с крупной попутной волной, "Улисс" стал удивительно устойчивым на курсе.
The wind, too, was dead astern now, the bridge in magical shelter.	Ветер тоже перешел на корму, и мостик словно по волшебству оказался защищенным от шторма.
The scudding mist overhead had thinned out, was almost gone. Far away to the southeast a dazzling white sun climbed up above a cloudless horizon.	Летевшие над кораблем клочья тумана начали таять, они почти исчезли... Далеко на зюйд-осте по безоблачному небосклону поднималось ослепительное белое солнце.
The long night was over.	Долгая ночь кончилась.
An hour later, with the wind down to thirty knots, radar reported contacts to the west.	Через час, когда ветер поутих и скорость его уменьшилась до тридцати узлов, радарной установкой было обнаружено несколько кораблей, шедших с веста.
After another hour, with the wind almost gone and only a heavy swell running, smoke plumes tufted above the horizon.	Спустя ещё час ветер и вовсе спал, шла лишь крупная зыбь. И тут на горизонте показались хвосты дымков.
At 1030, in position, on time, the Ulysses rendezvoused with the convoy from Halifax.	В десять тридцать в условленном месте, в условленное время состоялось рандеву "Улисса" с конвоем из Галифакса.
CHAPTER SEVEN	Глава 7
WEDNESDAY NIGHT	В СРЕДУ ночью
THE CONVOY came steadily up from the west, rolling heavily in cross seas, a rich argosy, a magnificent prize for any German wolf-pack.	Тяжело переваливаясь с борта на борт, один за другим подходили суда конвоя. Огромная эта армада была лакомым куском для любой "волчьей стаи".
Eighteen ships in this argosy, fifteen big, modern cargo ships, three 16,000-ton tankers, carrying a freight far more valuable, infinitely more vital, than any fleet of quinqueremes or galleons had ever known.	В караване насчитывалось восемнадцать единиц: пятнадцать крупнотоннажных транспортов современной постройки и три танкера водоизмещением по 16000 тонн. Груз, который они везли, был гораздо ценнее и нужнее, чем тот, какой когда-либо знавали античные триремы или испанские галеоны.
Tanks, planes and petrol-what were gold and jewels, silks and the rarest of spices compared to these?	Они везли танки, самолеты, бензин. Что по сравнению с этими сокровищами золото и драгоценные камни, шелка и редчайшие пряности? Все это добро стоило по меньшей мере десять или двадцать миллионов фунтов стерлингов, в действительности же не имело цены.
Aboard the merchant ships, crews lined the decks as the Ulysses steamed up between the port and centre lines.	Приветствуя "Улисс", проходивший между левой и средней колоннами конвоя, на палубах транспортов выстроились их экипажи.
Lined the decks and looked and wondered-and thanked their Maker they had been wide of the path of that great storm.	Торговые моряки изумленно разглядывали крейсер и благодарили Всевышнего за то, что этот страшный шторм прошел стороной, не задев их.

The Ulysses, seen from another deck, was a strange sight: broken-masted, stripped of her rafts, with her boat falls hauled taut over empty cradles, she glistened like crystal in the morning light: the great wind had blown away all snow, had abraded and rubbed and polished the ice to a satin-smooth, transparent gloss: but on either side of the bows and before the bridge were huge patches of crimson, where the hurricane sand-blaster of that long night had stripped off camouflage and base coats, exposing the red lead below.	"Улисс" представлял собой незабываемое зрелище: со сломанной мачтой, без спасательных плотов, с туго надраенными шлюпталями над осиротевшими кильблоками, при свете утра он сверкал словно хрустальный. Свирепым вихрем сдуло с палубы весь снег и отполировало лед, которым был покрыт корабль, так что он стал прозрачен и гладок, точно шелк. На обеих скулах и на передней части надстройки алели огромные пятна: нашпигованный песком ураганный ветер ободрал защитную окраску и обнажил загрунтованный свинцовым суриком металл.
The American escort was small, a heavy cruiser with a seaplane for spotting, two destroyers and two near frigates of the coastguard type.	Американское охранение было немногочисленным: тяжелый крейсер, оснащенный гидропланом-разведчиком, два эсминца и два фрегата береговой обороны.
Small, but sufficient: there was no need of escort carriers (although these frequently sailed with the Atlantic convoys) because the Luftwaffe could not operate so far west, and the wolf-packs, in recent months, had moved north and east of Iceland: there, they were not only nearer base-they could more easily lie astride the converging convoy routes to Murmansk.	Но этого было вполне достаточно: эскортные авианосцы, которые зачастую сопровождали атлантические конвои, не требовались, поскольку самолеты "Люфтваффе" не могли значительно удаляться от своих баз в западном направлении, а "волчьи стаи" немецких подводных лодок последнее время действовали севернее и восточнее Исландии. В результате они не только оказывались ближе к своим базам, но и могли без труда оседлать сходящиеся в один пучок пути конвоев, направляющихся в Мурманск.
ENE. they sailed in company, freighters, American warships and the Ulysses until, late in the afternoon, the box-like silhouette of an escort carrier bulked high against the horizon.	Транспорты, американские корабли эскорта и "Улисс" двигались на ост-норд-ост. Шли до тех пор, пока к концу дня на горизонте не замаячил похожий на ящик из-под мыла силуэт эскортного авианосца.
Half an hour later, at 1600, the American escorts slowed, dropped astern and turned, winking farewell messages of good luck.	Спустя полчаса, в 16.00, американские корабли сбавили скорость, дали задний ход и легли на обратный курс, на прощание помигав сигнальными фонарями.
Aboard the Ulysses, men watched them depart with mixed feelings.	Моряки "Улисса" смотрели им вслед со смешанным чувством.
They knew these ships had to go, that another convoy would already be mustering off the St. Lawrence.	Они понимали, что американцам нужно возвращаться, что в заливе Святого Лаврентия их ждет новый караван.
There was none of the envy, the bitterness one might expect-and had indeed been common enough only a few weeks ago-among these exhausted men who carried the brunt of the war.	Они не испытывали ни зависти, ни горечи, чего ещё несколько недель назад можно было бы ожидать от этих измученных людей, несших основное бремя войны на - море.
There was instead a careless acceptance of things as they were, a quasi-cynical bravado, often a queer, high nameless pride that hid itself beneath twisted jests and endless grumbling.	Вместо этого у них появилось беззаботное равнодушие, полуциничная бравада, зачастую граничившая со своеобразной гордостью, которую моряки "Улисса" пытались замаскировать соленой шуткой и напускной грубостью.

The 14th Aircraft Carrier Squadron-or what was left of it-was only two miles away now.	14-я эскадра авианосцев, вернее, то, что от неё осталось, находилась всего в двух милях.
Tyndall, coming to the bridge, swore fluently as he saw that a carrier and minesweeper were missing.	Поднявшись на мостик, Тиндалл начал поминать всех святых: одного авианосца и тральщика недосчитались.
An angry signal went out to Captain Jeffries of the Stirling, asking why orders had been disobeyed, where the missing ships were.	К Джеффрису, командиру "Стерлинга", полетела сердитая депеша: "Почему не выполнен приказ, куда подевались два корабля?"
An Aldis nickered back its reply.	"Стерлинг" замигал сигнальным фонарем.
Tyndall sat grim-faced and silent as Bentley read out the signal to him.	Тиндалл молча, с угрюмым лицом выслушал Бентли, читавшего ему ответ.
The Wrestler's steering gear had broken down during the night.	Выяснилось, что ночью у "Реслера" вышло из строя рулевое управление.
Even behind Langanes the weather position had been severe, had worsened about midnight when the wind had veered to the north.	Несмотря на близость полуострова Ланганес, шторм дал себя знать. В полночь, когда ветер повернул к северу, буря ещё больше рассвирепела.
The Wrestler, even with two screws, had lost almost all steering command, and, in zero visibility and an effort to maintain position, had gone too far ahead and grounded on the Vejle bank.	Хотя "Реслер" имел два винта, он почти перестал управляться. Пытаясь сохранить свое место, он оторвался и из-за отсутствия видимости сел на банку Вейле.
She had grounded on the top of the tide.	Произошло это во время прилива, поэтому до сих пор судно не могло сняться.
She had still been there, with the minesweeper Eager in attendance, when the squadron had sailed shortly after dawn.	На рассвете эскадра направилась к месту рандеву. Возле потерпевшего бедствие авианосца остался лишь тральщик "Игер".
Tyndall sat in silence for some minutes. He dictated a W.T. signal to the Wrestler, hesitated about breaking radio silence, countermanded the signal, and decided to go to see for himself.	После некоторого раздумья Тиндалл продиктовал радиограмму "Реслеру", но, не рискнув нарушить радиомолчание, распорядился задержать радиограмму и решил самолично выяснить обстановку.
After all, it was only three hours' steaming distance.	Ведь до "Реслера" каких-то три часа ходу.
He signalled the Stirling:	Он просигналил "Стерлингу":
"Take over squadron command: will rejoin in the morning," and ordered Vallery to take the Ulysses back to Langanes.	"Принять командование эскадрой. Присоединюсь утром" и приказал Вэллери повернуть на Ланганес.
Vallery nodded unhappily, gave the necessary orders.	Вэллери невесело кивнул и отдал необходимые распоряжения.
He was worried, badly so, was trying hard not to show it.	Он был донельзя расстроен и изо всех сил старался не показать этого.
The least of his worries was himself, although he knew, but never admitted to anyone, that he was a very sick man.	Менее всего Вэллери заботился о самом себе, несмотря на то, что знал (хотя никому бы не признался в этом), что он тяжело болен.

He thought wryly that he didn't have to admit it anyway-he was amused and touched by the elaborate casualness with which his officers sought to lighten his load, to show their concern for him.	Усмехнувшись, он подумал, что признаваться-то и незачем; его радовала и трогала нарочитая небрежность, с какой офицеры пытались облегчить его бремя, проявить свою заботу о командире.
He was worried, too, about his crew-they were in no fit state to do the lightest work, to survive that killing cold, far less sail the ship and fight her through to Russia.	Больше всего его тревожил экипаж: при такой стуже люди были не в состоянии выполнять простейшую работу, а не то что с боями вести корабль в Россию.
He was depressed, also, over the series of misfortunes that had befallen the squadron since leaving Scapa: it augured ill for the future, and he had no illusions as to what lay ahead for the crippled squadron.	Его огорчили невзгоды, преследовавшие эскадру с того самого дня, как корабли покинули Скапа-Флоу. Дурное предзнаменование. Вэллери не питал никаких иллюзий относительно того, какое будущее ожидает обескровленную эскадру.
And always, a gnawing torment at the back of his mind, he worried about Ralston.	Ко всему его терзала мысль о судьбе Ральстона...
Ralston-that tall throwback to his Scandinavian ancestors, with his flaxen hair and still blue eyes.	Ральстон, рослый матрос, был похож на своих скандинавских предков. Льняные волосы, спокойный взгляд голубых глаз.
Ralston, whom nobody understood, with whom nobody on the ship had an intimate friendship, who went his own unsmiling, self-possessed way. Ralston, who had nothing left to fight for, except memories, who was one of the most reliable men in the Ulysses, extraordinarily decisive, competent and resourceful in any emergency-and who again found himself under lock and key.	Никто его не понимал, никто особенно не дружил с ним. Всегда неулыбчивый, сдержанный, Ральстон, у которого ничего не осталось, кроме воспоминаний, один из самых надежных моряков крейсера - находчивый, решительный, знающий, не теряющийся ни при каких обстоятельствах -вновь оказался под арестом, за решеткой.

And for nothing that any reasonable and just man could call fault of his own.

По существу, безо всякой вины. Под арестом и за решеткой - какая несправедливость, подумал Вэллери. Накануне, под предлогом ухудшения погоды, командир распорядился освободить его из карцера, рассчитывая затем замять дело. Но начальник корабельной полиции Гастингс превысил свои полномочия и во время утренней вахты вновь заключил Ральстона в карцер. По правде говоря, чины корабельной полиции никогда не отличались особой гуманностью. Но даже среди них Гастингс составлял исключение. С виду справедливый, но, по существу, бессердечный службист, бездушный, как робот. Не будь Гастингс так осмотрителен, с ним произошло бы то. же самое, что и с Листером, начальником судовой полиции "Блу Рей-нджера", самым ненавистным человеком на авианосце. Никто так и не узнал, что с ним случилось. Известно лишь одно: он отправился прогуляться по взлетной палубе темной беззвездной ночью... Вэллери вздохнул. У него связаны руки, так объяснил он и Фостеру. Фостер, рядом с которым стоял нелюдимый старший сержант Ивенс, жаловался, что его пехотинцев, которым дорога каждая минута сна, назначают в караул. Вэллери сочувствовал, но не мог отменить свое же решение... Снова вздохнув, он послал за старшим офицером и велел достать из шкиперской растительные тросы, пятидюймовый стальной буксир и разнести тросы по кормовой палубе, полагая, что вскоре все это понадобится. Приготовления оказались не напрасными. К банке Вейле подошли в сумерках, но "Реслер" обнаружили без труда, десять минут назад получив приблизительные координаты. Хотя солнце уже зашло, приземистый силуэт авианосца выделялся на багряном фоне закатного неба, точно вырезанный из картона. Взлетная палуба "Реслера" угрожающе наклонилась в сторону кормы, возле которой, очевидно, стоя на якоре, находился "Игер". Море было почти спокойно, шла лишь плавная зыбь. Посылая тонкий, как игла, луч света, на "Улиссе" застучал заслонкой сигнальный фонарь: -Поздравляю! Насколько

прочно сидите? В ответ с мостика "Реслера" стал вспыхивать крохотный огонек. Бентли читал вслух: "Сел носовой частью на сто футов".

- Великолепно, - огорченно произнес Тиндалл. -Просто великолепно. Спросите его, как рулевое управление. Вскоре пришел ответ: - "Водолаз

установил, что сломан баллер руля. Необходим доковый ремонт". -Еще не легче! - простонал Тиндалл. - Доковый ремонт! Спроси, какие меры приняты? - "Все запасы топлива и воды

перекачаны в кормовые цистерны. Заведен якорь. "Игер" пытается снять нас с мели. Дайте полный назад в двенадцать ноль-ноль - двенадцать

	тридцать". Тиндалл знал, что в это время прилив достигнет наивысшего уровня. - Очень кстати, - пробормотал он. - Да нет же, это не надо передавать, - накинулся он на сигнальщика. -Просемафорь, пусть приготовятся принять буксирный трос и заведут с кормы якорь-цепь.- "Указание понял", - прочитал Бентли.- Спроси его: "Сколько имеется запаса топлива для эскадры?" - "Восемьсот тонн". -Выкачать за борт. - "Прошу подтвердить распоряжение", -прочитал сигнальщик. - Пусть выливает топливо к чертовой матери! - заорал Тиндалл. Огонек сигнального фонаря на "Реслере" мигнул и тотчас обиженно померк. В полночь "Игер" дал малый ход. Он шел впереди "Улисса", надраивая буксирный трос, заведенный с носа крейсера. Спустя две минуты "Улисс" задрожал всем корпусом: винты, приводимые в движение четырьмя могучими машинами, начали бешено вращаться, и взбаламученная вода забурлила как в котле. Цепь, поданная с кормы "Реслера", была всего пятнадцать сажен длиной, и поэтому буксир уходил вверх градусов на тридцать. Таким образом, корма авианосца должна была погрузиться. Правда, ничтожно мало, но в создавшейся обстановке даже эта малость имела значение, так как тогда бы носовая часть корабля приобрела большую плавучесть. И, что ещё важнее, поскольку винты "Реслера", лишь наполовину погруженные в воду, работали почти вхолостую, оба буксирующих корабля мощной струёй от своих винтов вымывали песок и ил из-под киля "Реслера". За двадцать минут до полной воды "Реслер" начал плавно сползать с мели. Боцман на баке "Улисса" сразу же выбил чеку из скобы, крепившей буксирный конец, поданный с "Игера", и крейсер, развернувшись на 189 градусов, описал циркуляцию большого радиуса и оттащил авианосец, не имевший хода, восточнее мели. К часу "Реслера" словно не бывало. Он ушел в сопровождении "Игера", готового в случае ухудшения погоды взять авианосец на буксир.
On the bridge of the Ulysses, Tyndall watched the carrier vanish into the night, zig-zagging as the captain tried to balance the steering on the two screws.	Стоявший на мостике "Улисса" Тиндалл наблюдал, как исчезает во тьме "Реслер", идущий зигзагом: командир авианосца пытался управляться с помощью машин.
"No doubt they'll get the hang of it before they get to Scapa," he growled.	- Хлебнут горя, пока доберутся до Скапа-Флоу, -проворчал адмирал.
He felt cold, exhausted and only the way an Admiral can feel when he has lost three-quarters of his carrier force.	Он продрог и чувствовал себя так, как должен чувствовать командующий эскадрой, потерявший три четверти всех своих авианосцев.
He sighed wearily and turned to Vallery.	Он тяжело вздохнул и повернулся к Вэллери:
"When do you reckon we'll overtake the convoy?"	- Как думаете, когда догоним конвои?

Vallery hesitated: not so the Kapok Kid.	Вэллери стал высчитывать. Но у Капкового мальчика уже был готов ответ:
"0805," he answered readily and precisely. "At twenty-seven knots, on the intersection course I've just pencilled out."	- В ноль-восемь ноль-пять, - четко отрапортовал он. - При скорости двадцать семь узлов, если следовать рассчитанным мною курсом на соединение с кораблями.
"Oh, my God!" Tyndall groaned. "That stripling again.	- О, Боже! - простонал Тиндалл. - Опять этот сосунок!
What did I ever do to deserve him.	Навязался ты на мою голову!
As it happens, young man, it's imperative that we overtake before dawn."	Дело в том, молодоЙ человек, что нам необходимо догнать конвой до рассвета.
"Yes, sir." The Kapok Kid was imperturbable. "I thought so myself.	- Так точно, сэр. - Капковый был невозмутим. - Я тоже так полагал.
On my alternative course, 33 knots, thirty minutes before dawn."	Если идти другим, также предварительно рассчитанным мною курсом, при ходе тридцать три узла мы настигнем конвой за полчаса до рассвета.
"I thought so myself!	- Он тоже так полагал!
Take him away!" Tyndall raved. "Take him away or I'll wrap his damned dividers round..."	Уберите его от меня! - взвыл Тиндалл. - Уберите, а не то я этого проклятого штурмана с его циркулем...
He broke off, climbed stiffly out of his chair, took Vallery by the arm.	Внезапно умолкнув, он с трудом слез со своего стула и взял Вэллери под руку.
"Come on, Captain. Let's go below.	- Пойдем, командир, вниз.
What the hell's the use of a couple of ancient has-beens like us getting in the way of youth?"	Какого дьявола две старые развалины вроде нас с тобой будут мешать молодежи?
He passed out the gate behind the Captain, grinning tiredly to himself.	Вслед за Вэллери он с усталой улыбкой ушел с мостика.
The Ulysses was at dawn Action Stations as the shadowy shapes of the convoy, a bare mile ahead, lifted out of the greying gloom.	Едва на "Улиссе", как обычно перед рассветом, была объявлена боевая готовность номер один, из серой мглы возникли туманные очертания кораблей конвоя. До него оставалось не более мили.
The great bulk of the Blue Ranger, on the starboard quarter of the convoy, was unmistakable.	На правой раковине двигался "Блу Рейнджер". Не узнать его было невозможно.
There was a moderate swell running, but not enough to be uncomfortable: the breeze was light, from the west, the temperature just below zero, the sky chill and cloudless.	Шла крупная, но довольно плавная волна, с запада дул легкий бриз, температура опустилась чуть ниже нуля, на стылом небе не было видно ни облачка.
The time was exactly 0700.	Часы показывали ровно семь.
At 0702, the Blue Ranger was torpedoed.	В 07.02 "Блу Рейнджер" был торпедирован.

The Ulysses was two cable-lengths away, on her starboard quarter: those on the bridge felt the physical shock of the twin explosions, heard them shattering the stillness of the dawn as they saw two searing columns of flame fingering skywards, high above the Blue Ranger's bridge and well aft of it.	"Улисс" находился в двух кабельтовых на правой раковине авианосца. Те, кто стоял на мостике, ощутили удар воздушной волны от двух взрывов, услышали, как они разорвали тишину рассвета, и увидели, как над мостиком "Блу Рейнджера" и в кормовой его части вздыбились два огненных столба.
A second later they heard a signalman shouting something unintelligible, saw him pointing forwards and downwards.	Секунду спустя все услышали нечленораздельный вопль сигнальщика: он показывал куда-то вперед и вниз.
It was another torpedo, running astern of the carrier, trailing its evil phosphorescent wake across the heels of the convoy, before spending itself in the darkness of the Arctic.	К кораблю мчалась ещё одна торпеда. Она прошла по корме авианосца, оставляя зловещий фосфоресцирующий след, и скрылась в темных глубинах Ледовитого океана.
Vallery was shouting down the voice-pipe, pulling round the Ulysses, still doing upwards of twenty knots, in a madly heeling, skidding turn, to avoid collision with the slewing carrier.	Вэллери прокричал команду в машинное отделение: "Улиссу", который по-прежнему мчался со скоростью двадцать узлов, чтобы избежать столкновения с потерявшим управление авианосцем, следовало круто отвернуть.
Three sets of Aldis lamps and the fighting lights were already stuttering out the "Maintain Position "code signal to ships in the convoy.	Замигали три комплекта сигнальных фонарей и клотиковые лампы, передавая кораблям конвоя кодовый сигнал: "Сохранять позицию".
Marshall, on the phone, was giving the stand-by order to the depth-charge L.T.O.: gun barrels were already depressing, peering hungrily into the treacherous sea.	По телефону Маршалл скомандовал старшему торпедисту подготовить глубинные бомбы к сбрасыванию. Стволы орудий уже опускались вниз, хищно вглядываясь в предательские воды.
The signal to the Sirrus stopped short, unneeded: the destroyer, a half-seen blue in the darkness, was already knifing its way through the convoy, white water piled high at its bows, headed for the estimated position of the U-boat.	"Сиррусу" приказ не стали передавать: вздымая буруны воды, он уже мчался через строй конвоя к предполагаемому местонахождению подлодки.
The Ulysses sheered by parallel to the burning carrier, less than 150 feet away; travelling so fast, heeling so heavily and at such close range, it was impossible to gather more than a blurred impression, a tangled, confused memory of heavy black smoke laced with roaring columns of flame, appalling in that near-darkness, of a drunkenly listing flight-deck, of Grummans and Corsairs cartwheeling grotesquely over the edge to splash icy clouds of spray in shocked faces, as the cruiser slewed away; and then the Ulysses was round, heading back south for the kill.	"Улисс" пронесся менее чем в пятидесяти метрах от горящего авианосца. На такой скорости, при таком крене и со столь близкой дистанции картина происходящего казалась как бы смазанной. Можно было разглядеть лишь клубы густого дыма и зловещие языки пламени, выделявшегося на фоне ещё темного йеба,. наклоненную взлетную палубу, "грумманов" и "корсаров", скатывающихся, точно игрушечные, в океан, вздымая фонтаны ледяной воды и обдавая потрясенных жутким зрелищем людей. Развернувшись на обратный курс, "Улисс" ринулся в атаку.
Within a minute, the signal-lamp of tine Vectra, up front with the convoy, started winking.	Через минуту на "Вектре", шедшей впереди конвоя, замигал сигнальный фонарь:
"Contact, Green 70, closing : Contact, Green 70, closing."	"Слышу эхо-сигнал, семьдесят градусов правого борта. Сигнал усиливается".
"Acknowledge; "Tyndall ordered briefly;	- Подтвердить донесение, - кратко распорядился Тиндалл.

The Aldis had barely begun to clack when the Vectra cut through the signal.	Едва начал стучать сигнальный фонарь "Улисса", как "Вектра", прервав депешу, сообщила:
"Contacts, repeat contacts.	- "Эхо-сигналы. Повторяю, эхо-сигналы.
Green 90, Green 90.	Справа по траверзу, справа по траверзу.
Closing. Very close.	Дистанция сокращается, быстро сокращается.
Repeat contacts, contacts."	Повторяю, слышу эхо-сигналы".
Tyndall cursed softly.	Тиндалл негромко выругался.
"Acknowledge. Investigate." He turned to Vallery. "Let's join him, Captain.	- Подтвердить семафор, выяснить характер цели. -Повернувшись к Вэллери, прибавил: -Присоединимся к "Вектре", командир.
This is it.	Началось.
Wolf-pack Number One-and in force.	"Волчья стая" номер один, причем немалая.
No bloody right to be here," he added bitterly. "So much for Admiralty Intelligence!"	По какому это праву она тут появилась? -невесело пошутил он. - Хороша разведка у лордов адмиралтейства!
The Ulysses was round again, heading for the Vectra.	"Улисс" снова сделал поворот, держа курс на "Вектру".
It should have been growing lighter now, but the Blue Ranger, her squadron fuel tanks on fire, a gigantic torch against the eastern horizon, had the curious effect of throwing the surrounding sea into heavy darkness.	Должно было развиднеться, но из-за того, что "Блу Рейнджер" пылал гигантским факелом в той стороне горизонта, где должно было взойти солнце, все вокруг погрузилось в кромешную тьму.
She lay almost athwart of the flagship's course for the Vectra, looming larger every minute.	Авианосец, находившийся почти на траверзе "Улисса", приближался с каждой минутой.
Tyndall had his night glasses to his eyes, kept on muttering:	Приникнув к окулярам ночного бинокля, адмирал твердил:
"The poor bastards, the poor bastards!"	"Ах вы, бедняги!"
The Blue Ranger was almost gone.	Жить "Блу Рейнджеру" оставалось считанные минуты.
She lay dead in the water, heeled far over to starboard, ammunition and petrol tanks going up in a constant series of crackling reports.	Корабль повалился на правый борт. Одна за другой с треском рвались топливные цистерны, взрывались боеприпасы.
Suddenly, a succession of dull, heavy explosions rumbled over the sea: the entire bridge island structure lurched crazily sideways, held, then slowly, ponderously, deliberately, the whole massive body of it toppled majestically into the glacial darkness of the sea.	Внезапно над морем прокатился грохот слившихся воедино нескольких взрывов - глухих и мощных. Вся средняя надстройка авианосца вместе с мостиком пошатнулась, застыла на мгновение, точно в раздумье, потом вся эта громада медленно и величественно рухнула в ледяную тьму моря.
God only knew how many men perished with it, deep down in the Arctic, trapped in its iron walls.	Одному Богу известно, сколько человек, оказавшись в стальной ловушке, нашли свой последний приют на дне Ледовитого океана.
They were the lucky ones.	Это были счастливцы.

The Vectra, barely two miles ahead now, was pulling round south in a tight circle.	Находившаяся всего в двух милях "Вектра" круто ложилась на зюйд.
Vallery saw her, altered course to intercept.	Увидев её, Вэллери изменил курс, чтобы выйти ей наперехват.
He heard Bentley shouting something unintelligible from the fore corner of the compass platform.	Бентли, находившийся в дальнем углу компасной площадки, что-то кричал.
Vallery shook his head, heard him shouting again, his voice desperate with some nameless urgency, his arm pointing frantically over the windscreen, and leapt up beside him.	Вэллери покачал головой, но тут снова услышал настойчивый голос старшины сигнальщиков. Перегнувшись через ветровое стекло, Бентли, словно обезумев, показывал куда-то, и Вэллери тотчас ринулся к нему.
The sea was on fire.	Море горело.
Flat, calm, burdened with hundreds of tons of fuel oil, it was a vast carpet of licking, twisting flames.	Отягощенное сотнями тонн мазута, оно стало ровным и гладким и теперь походило на гигантский ковер, над которым плясали языки пламени.
That much, for a second, and that only, Vallery saw: then with heart-stopping shock, with physically sickening abruptness, he saw something else again: the burning sea was alive with swimming, struggling men.	Но в следующее мгновение каперанг увидел нечто такое, что заставило его содрогнуться, как от внезапной мучительной боли: горящее море кишело людьми. Люди барахтались, отчаянно размахивали руками.
Not a handful, not even dozens, but literally hundreds, soundlessly screaming, agonisingly dying in the barbarous contrariety of drowning and cremation.	Не горстка, не несколько десятков, а буквально сотни людей. Беззвучно крича, корчась в страшных муках, они умирали от противоестественного сочетания воды и пожирающего огня.
"Signal from Vectra, sir." It was Bentley speaking, his voice abnormally matter-of-fact. "'Depth-charging.	- Донесение с "Вектры", сэр, - проговорил Бентли. Голос его звучал с неестественной деловитостью. - "Сбрасываю глубинные бомбы.
3, repeat 3 contacts.	Слышу три, повторяю, три эхо-сигнала.
Request immediate assistance.'"	Прошу срочно оказать помощь".
Tyndall was at Vallery's side now.	Теперь адмирал находился возле Вэллери.
He heard Bentley, looked a long second at Vallery, following his sick, fascinated gaze into the sea ahead, For a man in the sea, oil is an evil thing.	Услышав голос Бентли, он испытующе посмотрел на Вэллери, перехватил его наполненный тоской взор, прикованный к поверхности моря. Для человека, очутившегося в воде, нефть - сущее бедствие.
It clogs his movements, burns his eyes, sears his lungs and tears away his stomach in uncontrollable paroxysms of retching; but oil on fire is a hellish thing, death by torture, a slow, shrieking death by drowning, by burning, by asphyxiation-for the flames devour all the life-giving oxygen on the surface of the sea.	Она связывает его движения, жжет глаза, разрывает легкие и выворачивает наизнанку желудок, вызывая мучительные, безудержные спазмы. Но горящая нефть - это орудие дьявола, медленная, страшная смерть под пыткой. Человек захлебывается, горит, задыхается, поскольку пламя пожирает весь кислород над поверхностью моря.

And not even in the bitter Arctic is there the merciful extinction by cold, for the insulation of an oil-soaked body stretches a dying man on the rack for eternity, carefully preserves him for the last excruciating refinement of agony.	И даже в суровой Арктике несчастному не суждена милосердная смерть от холода, так как человек, пропитанный нефтью, защищен от переохлаждения и ему уготованы бесконечные крестные муки, длящиеся до тех пор, пока в страдальце не погаснет жизнь.
All this Vallery knew.	Все это Вэллери сознавал.
He knew, too, that for the Ulysses to stop, starkly outlined against the burning carrier, would have been suicide.	Сознавал он также и то, что, если бы "Улисс", озаренный пламенем авианосца, застопорил ход, это для него означало бы гибель.
And to come sharply round to starboard, even had there been time and room to clear the struggling, dying men in the sea ahead, would have wasted invaluable minutes, time and to spare for the U-boats ahead to line up firing-tracks on the convoy; and the Ulysses's first responsibilty was to the convoy.	Может, круто переложив руль, подойти к кораблю с правого борта, чтобы подобрать гибнущих в огне людей? Но тогда будут потеряны драгоценные минуты, а за это время подводные лодки успеют занять позицию для торпедной атаки транспортов. Между тем главная обязанность "Улисса" состояла в том, чтобы сберечь конвой.
Again all this Vallery knew.	Все это Вэллери понимал.
But, at that moment, what weighed most heavily with him was common humanity.	Но в ту минуту он чувствовал, что обязан прежде всего оставаться человеком.
Fine off the port bow, close in to the Blue Ranger, the oil was heaviest, the flames fiercest, the swimmers thickest: Vallery looked back over his shoulder at the Officer of the Watch.	Слева по носу, возле самого "Блу Рейнджера" слой мазута был особенно густ, огонь особенно силен, а людей особенно много. Вэллери оглянулся на вахтенного офицера.
"Port 10!"	- Лево десять градусов!
"Port 10, sir."	- Есть лево десять.
"Midships!"	- Прямо руль!
"Midships, sir."	- Есть прямо руль.
"Steady as she goes!"	-Так держать.
For ten, fifteen seconds the Ulysses held her course, arrowing through the burning sea to the spot where some gregariously atavistic instinct for self-preservation held two hundred men knotted together in a writhing, seething mass, gasping out their lives in hideous agony.	Секунд десять или пятнадцать, рассекая горящее море, "Улисс" двигался к месту, где сгрудилось сотни две людей, понуждаемых каким-то атавистическим инстинктом держаться возле корабля. Задыхаясь, корчась в страшных судорогах, они умирали в муках.

For a second a great gout of flame leapt up in the centre of the group, like a giant, incandescent magnesium flare, a flame that burnt the picture into the hearts and minds of the men on the bridge with a permanence and searing clarity that no photographic plate could ever have reproduced: men on fire, human torches beating insanely at the flames that licked, scorched and then incinerated clothes, hair and skin: men flinging themselves almost out of the water, backs arched like tautened bows, grotesque in convulsive crucifixion: men lying dead in the water, insignificant, featureless little oil-stained maunds in an oil-soaked plain: and a handful of fear-maddened men, faces inhumanly contorted, who saw the Ulysses and knew what was coming, as they frantically thrashed their way to a safety that offered only a few more brief seconds of un-speakable agony before they gladly died.	На мгновение в самой гуще людей, точно вспышка магния, взвился огромный столб белого пламени, осветив жуткую картину, раскаленным железом врезавшуюся в сердца и умы людей, находившихся на мостике, - картину, которую не выдержала бы - никакая фотопластинка: охваченные огнем люди - живые факелы -безумно колотили руками по воде, отмахиваясь от языков пламени, которые лизали, обжигали, обугливали одежду, волосы, кожу. Некоторые чуть не выпрыгивали из воды; изогнувшись точно натянутый лук, они походили на распятия; другие, уже мертвые, плавали бесформенными грудами в море мазута. А горстка обезумевших от страха моряков с искаженными, не похожими на человеческие лицами, завидев "Улисс" и поняв, что сейчас произойдет, в ужасе бросились в сторону, ища спасения, которое в действительности обозначало ещё несколько секунд агонии, после чего смерть была бы для них избавлением.
"Starboard 30!"	- Право тридцать градусов!
Vallery's voice was low, barely a murmur, but it carried clearly through the shocked silence on the bridge.	Эту команду Вэллери произнес тихо, почти шепотом, но в потрясенной тишине, воцарившейся на мостике, слова прозвучали отчетливо.
"Starboard 30, sir."	- Есть право тридцать градусов.
For the third time in ten minutes, the Ulysses slewed crazily round in a racing turn.	Третий раз за последние десять минут "Улисс" менял курс, не снижая бешеной скорости.
Turning thus, a ship does not follow through the line of the bows cutting the water; there is a pronounced sideways or lateral motion, and the faster and sharper the turn, the more violent the broadside skidding motion, like a car on ice.	При циркуляции на полном ходу корма корабля не движется вслед за носовой частью, её как бы заносит в сторону, точно автомобиль на льду; и чем выше скорость хода, тем значительнее это боковое перемещение.
The side of the Ulysses, still at an %Cttte 'attgte, caught the edge of the group on the port bow : almost on the instant, the entire length of the swinging hull smashed into the heart of the fire, into the thickest press of dying men.	Разворачиваясь, крейсер всем бортом врезался в самую середину пожара, в самую гущу умирающих страшной смертью людей.
For most of them, it was just extinction, swift and glad and merciful.	Большинству из них маневр этот принес кончину -мгновенную и милосердную.
The tremendous concussion and pressure waves crushed the life out of them, thrust them deep down into the blessed oblivion of drowning, thrust them down and sucked them back into the thrashing vortex of the four great screws....	Страшным ударом корпуса и силовых волн выбило из них жизнь, увлекло в пучину, в благодатное забытье, а потом выбросило на поверхность, прямо под лопасти четырех бешено вращающихся винтов...

On board the Ulysses, men for whom death and destruction had become the stuff of existence, to be accepted with the callousness and jesting indifference that alone kept them sane-these men clenched impotent fists, mouthed meaningless, useless curses over and over again and wept heedlessly like little children.	Находившиеся на борту "Улисса" моряки, для которых смерть и уничтожение давно стали смыслом всего их существования и потому воспринимались с черствостью и циничной бравадой (иначе можно спятить), - люди эти, сжав кулаки, без конца выкрикивали бессмысленные проклятия и рыдали как малые дети.
They wept as pitiful, charred faces, turned up towards the Ulysses and alight with joy and hope, petrified into incredulous staring horror, as realisation dawned and the water closed over them; as hate-filled men screamed insane invective, both arms raised aloft, shaking fists white-knuckled through the dripping oil as the Ulysses trampled them under: as a couple of young boys were sucked into the maelstrom of the propellers, still giving the thumbs-up sign: as a particularly shocking case, who looked as if he had been barbecued on a spit and had no right to be alive, lifted a scorified hand to the blackened hole that had been his mouth, flung to the bridge a kiss in token of endless gratitude ; and wept, oddly, most of all, at the inevitable humorist who lifted his fur cap high above his head and bowed gravely and deeply, his face into the water as he died.	Рыдали при виде жалких обожженных лиц, исполнившихся было радостью и надеждой при виде "Улисса", которые сменялись изумлением и ужасом; несчастные вдруг поняли, что сейчас произойдет, ибо в следующее мгновение вода сомкнется у них над головой. С ненавистью глядя на "Улисс", обезумевшие люди поносили его самой страшной бранью. Воздев к небу руки, несчастные грозили побелевшими кулаками, с которых капал мазут, и тут крейсер подмял их под себя. Суровые моряки рыдали нри виде двух молоденьких матросиков; увлекаемые в водоворот винтов, те подняли большой палец в знак одобрения. А один страдалец, словно только что снятый с вертела, - жизнь лишь каким-то чудом ещё теплилась в нем, - прижал обгорелую руку к черному отверстию, где некогда был рот, и послал в сторону мостика воздушный поцелуй в знак бесконечной признательности. Но больше всего, как ни странно, моряки оплакивали одного весельчака, оставшегося самим собой и в минуту кончины: подняв высоко над головой меховую шапку, он почтительно и низко поклонился и погрузил лицо в воду, встречая свою смерть.
Suddenly, mercifully, the sea was empty.	На поверхности моря не осталось вдруг никого.
The air was strangely still and quiet, heavy with the sickening stench of charred flesh and burning Diesel, and the Ulysses's stern was swinging wildly almost under the black pall overhanging the Blue Ranger amidships, when the shells struck her.	До странности неподвижный воздух был пропитан зловонным запахом обугленного мяса и горящего мазута. Корма "Улисса" проносилась почти в непосредственной близости от черного навеса над средней частью авианосца, когда в борт крейсера впилось несколько снарядов.
The shells-three 3.7s-came from the Blue Ranger.	Три снаряда калибром 3,7 дюйма прилетели с "Блу Рейнджера".
Certainly, no living gun-crews manned these 3.7s-the heat must have ignited the bridge fuses in the cartridge cases.	Разумеется, никого из комендоров на борту авианосца не осталось в живых; должно быть, от жары взорвались капсюли боезарядов.
The first shell exploded harmlessly against the armour-plating: the second wrecked the bosun's store, fortunately empty: the third penetrated No. 3 Low Power Room via the deck.	Ударив в броню, первый снаряд взорвался, не причинив вреда; второй разнес в щепы шкиперскую, там, к счастью, никого не оказалось; третий, пробив палубу, проник в низкочастотное помещение номер три.
There were nine men in there-an officer, seven ratings and Chief-Torpedo Gunner's Mate Noyes.	Там сгрудилось девять человек: офицер, семь рядовых и помощник старшего торпедиста Нойес.
In that confined space, death was instantaneous.	Смерть их была мгновенной.

Only seconds later a heavy rumbling explosion blew out a great hole along the waterline of the Blue Ranger and she fell slowly, wearily right over on her starboard side, her flight-deck vertical to the water, as if content to die now that, dying, she had lashed out at the ship that had destroyed her crew.	Несколько секунд спустя оглушительным, мощным взрывом вырвало огромную дыру у ватерлиния "Блу Рейнджера". Корабль медленно, устало повалился на правый борт, взлетная палуба встала вертикально. Казалось, авианосец умирал, удовлетворенный тем, что успел перед смертью отомстить кораблю, погубившему его экипаж.
On the bridge, Vallery still stood on the yeoman's platform, leaning over the starred, opaque Windscreen.	Вэллери по-прежнему стоял на сигнальном мостике, перегнувшись через исцарапанное, ставшее матовым ветрозащитное стекло.
His head hung down, his eyes were shut and he was retching desperately, the gushing blood-arterial blood-ominously bright and scarlet in the erubescent glare of the sinking carrier.	Г олова безжизненно повисла, глаза закрыты. Его рвало кровавой рвотой. Кровь отливала зловещим багрянцем в рубиновом зареве гибнущего авианосца.
Tyndall stood there helplessly beside him, not knowing what to do, his mind numbed and sick.	С беспомощным видом, не зная, что предпринять, рядом стоял Тиндалл. Больной мозг его словно оцепенел.
Suddenly, he was brushed unceremoniously aside by the Surgeon-Commander, who pushed a white towel to Vallery's mouth and led him gently below.	Внезапно кто-то бесцеремонно отпихнул адмирала в сторону. Это был Брукс. Прижав белое полотенце ко рту Вэллери, он осторожно повел командира вниз.
Old Brooks, everyone knew, should have been at his Action Stations position in the Sick Bay: no one dared say anything.	Все знали, согласно боевому расписанию, старому врачу следовало находиться в лазарете, но никто не посмел что-либо возразить.
Carrington straightened the Ulysses out on course, while he waited for Turner to move up from the after Director tower to take over the bridge.	В ожидании Тэрнера, находившегося на запасном командном пункте, Кэррингтон повернул "Улисс" на курс сближения с конвоем.
In three minutes the cruiser was up with the Vectra, methodically quartering for a lost contact.	Через три минуты крейсер догнал "Вектру", которая методически обшаривала море в поисках притаившейся субмарины.
Twice the ships regained contact, twice they dropped heavy patterns.	Обнаружив гидролокатором лодку, оба корабля дважды сбрасывали серии мощных бомб.
A heavy oil slick rose to the surface: possibly a kill, probably a ruse, but in any event, neither ship could remain to investigate further.	На поверхность всплыло огромное жирное пятно нефти. Возможно, то было попадание, а возможно, лишь уловка врага. В любом случае кораблям некогда было продолжать поиск.
The convoy was two miles ahead now, and only the Stirling and Viking were there for its protection-a wholly inadequate cover and powerless to save the convoy from any determined attack.	Конвой находился в двух милях под охраной лишь "Стерлинга" и "Викинга", для того чтобы защитить суда от массированного удара вражеских субмарин.
It was the Blue Ranger that saved FR77.	Не кто иной, как "Блу Рейнджер", выручил конвой Эф-Ар-77.
In these high latitudes, dawn comes slowly, interminably: even so, it was more than half-ligljt, and the merchant ships, line ahead through that very gentle swell, lifted clear and sharp against a cloudless horizon, a U-boat Commander's dream-or would have been, had he been able to see them.	В здешних высоких широтах рассвет наступает бесконечно медленно, но к этому времени стало достаточно светло, и транспорты, которые шли, плавно покачиваясь на мертвой зыби, четко выделялись на безоблачном горизонте. О такой цели командир любой подлодки мог лишь мечтать.

But, by this time, the convoy was completely obscured from the wolf-pack lying to the south: the light westerly wind carried the heavy black smoke from the blazing carrier along the southern flank of the convoy, at sea level, the perfect smoke-screen, dense, impenetrable.	Однако конвой был целиком закрыт от "волчьей стаи", находившейся южнее: легкий западный ветер относил густой черный дым, поднимавшийся над горящим авианосцем и стлавшийся над морем, образуя плотную, непроницаемую завесу, которая закрывала южный фланг конвоя.
Why the U-boats had departed from their almost invariable practice of launching dawn attacks from the north, so as to have their targets between themselves and the sunrise, could only be guessed.	Почему лодки изменили своей обычной тактике утренних атак с северной части горизонта с тем, чтобы цель оказалась против восхода, объяснить трудно.
Tactical surprise, probably, but whatever the reason it was the saving of the convoy.	Возможно, то был маневр. Как бы то ни было, именно это обстоятельство спасло конвой.
Within an hour, the thrashing screws of the convoy had left the wolf-pack far behind-and FR77, having slipped the pack, was far too fast to be overtaken again.	А час спустя транспорты конвоя, подталкиваемые мощными ударами винтов, ушли далеко, оставив "волчью стаю" позади.
Aboard the flagship, the W.T. transmitter was chattering out a coded signal to London.	Скорость конвоя была настолько велика, что, однажды выпустив добычу из лап, "волчья стая" уже не могла настигнуть её. Передатчик флагманского корабля выстукивал шифрованную радиограмму в Лондон.
There was little point, Tyndall had decided, in maintaining radio silence now; the enemy knew their position to a mile.	Теперь нет смысла сохранять радиомолчание, решил Тиндалл: враг знал координаты конвоя с точностью до мили.
Tyndall smiled grimly as he thought of the rejoicing in the German Naval High Command at the news that FR77 was without any air cover whatsoever; as a starter, they could expect Charlie within the hour.	Он мрачно усмехнулся, представив ликование командования германского флота при известии, что конвой Эф-Ар-77 остался без всякой авиационной поддержки. Видно, не позднее чем через час пожалует в гости "Чарли".
The signal read:	В депеше сообщалось следующее:
"Admiral, 14 A.C.S.: To D.N.C., London.	"От командующего 14-й эскадрой авианосцев начальнику штаба флота, Лондон.
Rendezvoused FR77 1030 yesterday.	Встретил конвой Эф-Ар-77 вчера в 10.30.
Weather conditions extreme.	Погода крайне неблагоприятна.
Severe damage to Carriers: Defender, Wrestler unserviceable, returning base under escort: Blue Ranger torpedoed 0702, sunk 0730 today: Convoy Escorts now Ulysses, Stirling, Sirrus, Vectra, Viking: no minesweepers--Eager to base, minesweeper from Hvalfjord failed rendezvous: Urgently require air support: Can you detach carrier battle squadron: Alternatively, permission return base.	Тяжелые повреждения получили авианосцы "Дефендер", "Реслер". Оба возвращаются на базу в сопровождении охранения. "Блу Рейнджер" торпедирован сегодня в 07.02, затонул в 07.30. В составе эскорта остались "Улисс", "Стерлинг", "Сиррус", "Вектра", "Викинг". Тральщиков не имею. "Игер" возвращается на базу, тральщик из Хвальфьорда не пришел к месту рандеву. Срочно необходима авиационная поддержка. Прошу отрядить боевую эскадру авианосцев. При невозможности выслать эскадру прошу разрешения вернуться на базу.
Please advise immediately."	Прошу ответить немедленно".

The wording of the message, Tyndall pondered, could have been improved.	Текст можно было бы составить и в более удачных выражениях, размышлял Тиндалл.
Especially the bit at the end-probably sounded sufficiently like a threat to infuriate old Starr, who would only see in it pusillanimous confirmation of his conviction of the Ulysses's-and Tyndall's-unfitness for the job... Besides, for almost two years now-since long before the sinking of the Hood by the Bismarck-it had been Admiralty policy not to break up the Home Fleet squadrons by detaching capital ships or carriers.	Особенно конец депеши. Звучит точно угроза. Она, похоже, способна взбесить старину Старра, который в своем малодушии усмотрит в последних фразах лишнее доказательство того, что "Улисс" - как и сам Тиндалл - ни на что не пригоден... Кроме того, вот уже два года - это началось до того, как "Худ" был потоплен "Бисмарком", - политика адмиралтейства состояла в том, чтобы сохранять целостность флота метрополии и не отряжать отдельные боевые единицы - линейные корабли или авианосцы.
Old battleships, too slow for modern inter-naval surface action-vessels such as the Ramillies and the Malaya-were used for selected Arctic convoys : with that exception, the official strategy was based on keeping the Home Fleet intact, containing the German Grand Fleet-and risking the convoys...	Для участия в современных морских операциях старые линкоры были слишком тихоходны, а такие корабли, как "Рэмилиес" или "Малайя", использовались лишь для сопровождения наиболее важных атлантических конвоев. Лишь эти корабли составляли исключение. Официальная же стратегия, по существу, сводилась к тому, чтобы беречь флот метрополии и подвергать риску конвои.
Tyndall took a last look round the convoy, sighed wearily and eased himself down to the duckboards.	В последний раз окинув взглядом караван судов, Тиндалл со вздохом спустился на палубу.
What the hell, he thought, let it go.	"Да ну их к дьяволу, - подумал он, - сойдет и так".
If it wasted his time sending it, it would also waste old Starr's time reading it. He clumped his way heavily down the bridge ladders, eased his bulk through the door of the Captain's cabin, hard by the F.D.R.	Если он понапрасну старался, составляя депешу, пусть и Старр, читая её, потеряет не меньше времени Тяжело переваливаясь, он сошел по трапу с мостика и с трудом протиснулся в дверь каюты командира корабля, находившейся рядом с авиационным командным пунктом.
Vallery, partly undressed, was lying in his bunk, between very clean, very white sheets: their knife-edged ironing crease-marks contrasted oddly with the spreading crimson stain.	Вэллери, наполовину одетый, лежал на койке, закрытый ослепительно белыми, безукоризненно чистыми простынями Их отглаженные, острые, точно лезвие ножа, складки казались донельзя неуместными по белоснежной ткани расплывалось зловещее алое пятно.
Vallery himself, gaunt-cheeked and cadaverous beneath dark stubble of beard, red eyes sunk deep in great hollow sockets, looked corpse-like, already dead.	Мертвенно-бледный, с впалыми щеками, заросшими темной щетиной, и красными, глубоко ввалившимися глазами, Вэллери походил на покойника.
From one corner of his mouth blood trickled down a parchment cheek.	Из уголка рта по пергаментной коже текла струйка крови.
As Tyndall shut the door, Vallery lifted a wasted hand, all ivory knuckles and blue veins, in feeble greeting.	Когда Тиндалл открыл дверь, Вэллери в знак приветствия с усилием поднял иссохшую, в синих венах, руку.
Tyndall closed the door carefully, quietly. He took his time, tune and to spare to allow the shock to drain out of his face.	Тиндалл тихо, осторожно затворил дверь Он выждал некоторое время, вернее, много времени, с избытком, чтобы с лица его успело исчезнуть выражение ужаса.

When he turned round, his face was composed, but he made no attempt to disguise bis concern. "Thank God for old Socrates!" he said feelingly. "Only man in the ship who can make you see even a modicum of sense."	Когда он обернулся, лицо его было спокойно, но он даже не пытался скрыть свою озабоченность -Слава Богу, что рядом оказался старина Сократ, -проговорил он взволнованно - На всем корабле лишь он один может хоть сколько-нибудь вразумить тебя.
He parked himself on the edge of the bed.	Он уселся на край постели.
"How do you feel, Dick?"	- Как твое состояние. Дик?
Vallery grinned crookedly. There was no humour in his smile.	Вэллери криво усмехнулся.
"All depends what you mean, sir.	- Все зависит от того, какое состояние вы имеете в виду, сэр.
Physically or mentally?	Физическое или душевное?
I feel a bit worn out-not really ill, you know.	Чувствую себя несколько поизношенным, но отнюдь не больным.
Doc says he can fix me up-temporarily anyway.	Док говорит, что сумеет поставить меня на ноги. Во всяком случае, на время.
He's going to give me a plasma transfusion-says I've lost too much blood."	Собирается сделать мне переливание плазмы. Говорит, я потерял много крови.
"Plasma?"	- Переливание плазмы?
"Plasma. Whole blood would be a better coagulant.	- Да, кровь была бы лучшим коагулятором, вообще-то говоря.
But he thinks it may prevent-or minimi se-future attacks..."	Но, по его мнению, плазма, возможно, предотвратит или же ослабит новые приступы.
He paused, wiped some froth off his lips, and smiled again, as mirthlessly as before.	Помолчав, он стер пену с губ и опять улыбнулся, так же печально, как и в первый раз.
"It's not really a doctor and medicine I need, John-it's a padre-and forgiveness." His voice trailed off into silence.	- Не доктор мне нужен и не медицина, Джон. Нужен священник и прощение Всевышнего -голос его стал едва слышен.
The cabin was very quiet.	В каюте наступила глубокая тишина.
Tyndall shifted uncomfortably and cleared his throat noisily. Rarely had he been so conscious that he was, first and last, a man of action.	Тиндалл заерзал и громко откашлялся.
"Forgiveness?	- Какое ещё прощение?
What on earth do you mean, Dick?"	Что ты имеешь в виду?
He hadn't meant to speak so loudly, so harshly.	Слова помимо его воли прозвучали слишком громко и резко.
"You know damn' well what I mean," Vallery said mildly. He was a man who was rarely heard to swear, to use the most innocuous oath. "You were with me on the bridge this morning."	- Вы прекрасно знаете, что я имею в виду, -кротко проговорил Вэллери. - Вы же утром стояли рядом со мной на мостике.
For perhaps two minutes neither man said a word.	Минуты две оба не произносили ни слова.

Then Vallery broke into a fresh paroxysm of coughing.	Потом Вэллери снова закашлялся.
The towel in his hand grew dark, sodden, and when he leaned back on his pillow Tyndall felt a quick stab of fear.	Полотенце у него в руках потемнело, и, когда он откинулся на подушку, Тинаалла кольнул страх.
He bent quickly over the sick man, sighed in soundless relief as he heard the quick, shallow breathing.	Он поспешно наклонился к больному, но, услышав частое, неглубокое дыхание, облегченно вытер лоб.
Vallery spoke again, his eyes still closed.	Вэллери снова заговорил. Глаза его были по-прежнему закрыты.
"It's not so much the men who were killed in the Low Power Room." He seemed to be talking to himself, his voice a drifting murmur. "My fault, I suppose-I took the Ulysses too near the Ranger.	- Дело не столько в тех людях, которые погибли в отделении слаботочных агрегатов, - казалось, он разговаривал сам с собой, вполголоса, почти шепотом. - Моя вина, пожалуй, в том, что я слишком близко подошел к "Рейнджеру".
Foolish to go near a sinking ship, especially if she's burning...	Глупо приближаться к тонущему кораблю, особенно если он горит.
But just one of these things, just one of the risks... they happen..."	Что делать бывает, идешь на риск...
The rest was a blurred, dying whisper. Tyndall couldn't catch it.	Остальные слова слились в неразборчивый шепот Конца фразы Тиндалл не расслышал.
He rose abruptly to his feet, pulling his gloves on. "Sorry, Dick," he apologised.	Адмирал резко поднялся и стал натягивать перчатки - Извини, Дик.
"Shouldn't have come, shouldn't have stayed so long.	Не надо было мне приходить и оставаться так долго.
Old Socrates will give me hell."	Старый Сократ задаст мне теперь взбучку.
"It's the others, the boys in the water." Vallery might never have heard him. "I hadn't the right, I mean, perhaps some of them would..."	- Я о других Оо парнях, которые плавали в воде, -продолжал Вэллери, словно не слыша адмирала. -Я не имел права. Может быть, кого-нибудь из них...
Again his voice was lost for a moment, then he went on strongly:	Голос Вэллери снова затих на мгновение, но потом старый моряк четко проговорил:
"Captain Richard Vallery, D.S.O., judge, jury and executioner.	- Капитан первого ранга, кавалер ордена "За боевые заслуги" Ричард Вэллери - судья, присяжный и палач.
Tell me, John, what am I going to say when my turn comes?"	Скажите мне, Джон, что мне ответить, когда придет мой черед предстать перед судом Всевышнего?
Tyndall hesitated, heard the authoritative rap on the door and jerked round, his breath escaping in a long, inaudible sigh of thankfulness.	Тиндалл растерянно молчал, но тут послышался настойчивый стук в дверь, контр-адмирал резко обернулся и, благодаря Провидение, едва слышно глубоко вздохнул.
"Come in," he called.	- Войдите, - проговорил он.
The door opened and Brooks walked in.	Дверь распахнулась, вошел Брукс.

He stopped short at the sight of the Admiral, turned to the white-coated assistant behind him, a figure weighed down with stands, bottles, tubing and various paraphernalia.	При виде адмирала он замер и повернулся к стоявшей за ним белой фигуре, нагруженной бутылями, колбами и какими-то приборами.
"Remain outside, Johnson, will you?" he asked. "I'll call you when I want you."	- Подождите, пожалуйста, за дверью, Джонсон, -обратился он к санитару. - Я позову вас, когда понадобитесь.
He closed the door, crossed the cabin and pulled a chair up to the Captain's bunk.	Закрыв дверь, он пододвинул себе стул и сел возле койки командира.
Vallery's wrist between his fingers, he looked coldly across at Tyndall.	Нащупывая пульс больного, Брукс пристально посмотрел на Тиндалла.
Nicholls, Brooks remembered, was insistent that the Admiral was far from well.	Он вспомнил слова Николлса, который говорил, что адмирал не слишком здоров.
He looked tired, certainly, but more unhappy than tired... The pulse was very fast, irregular.	У Тиндалла ви в самом деле был усталый вид, вернее, не столько усталый, сколько несчастный... Пульс у Вэллери был частый, неправильный.
"You've been upsetting him," Brooks accused.	- Вы чем-то расстроили его, - укорил его Брукс.
"Me?	-Я?
Good God, nol" Tyndall was injured. "So help me, Doc, I never said-----"	Да что вы, док! - уязвленно произнес Тиндалл, -Ей-Богу, я не сказал ни слова...
"Not guilty, Doc." It was Vallery who spoke, his voice stronger now. "He never said a word.	- Он тут ни при чем, доктор. - Это говорил Вэллери. Голос его был тверд. - Он и слова не вымолвил.
I'm the guilty man, guilty as hell."	Виноват я. Ужасно виноват.
Brooks looked at him for a long moment.	Брукс долгим взглядом посмотрел на Вэллери.
Then he smiled, smiled in understanding and compassion.	Потом улыбнулся - понимающе, с состраданием.
"Forgiveness, sir.	- И вам нужно прощение грехов, сэр.
That's it, isn't it?"	Все дело только в этом, так ведь?
Tyndall started in surprise, looked at him in wonder.	Тиндалл вздрогнул от неожиданности и изумленно уставился на старого доктора.
Vallery opened his eyes.	Вэллери раскрыл глаза.
"Socrates!" he murmured. "You would know."	- Сократ! - проронил он. - Как ты догадался?
"Forgiveness," Brooks mused. "Forgiveness.	-Прощение... - задумчиво повторил Брукс. -Прощение.
From whom, the living, the dead, or the Judge?"	А чье прощение? Живых, мертвых или прощение Всевышнего?
Again Tyndall started.	Тиндалл вздрогнул опять.
"Have you, have you been listening outside?	- Вы что? Подслушивали под дверью?
How can you------?"	Да как вы смели?..
"From all three, Doc.	- Прощение их всех, док.
A tall order, I'm afraid."	Боюсь, задача не из легких.

"From the dead, sir, you are quite right.	- Да, вы правы, сэр. Мертвым вас нечего прощать.
There would be no forgiveness: only their blessing, for there is nothing to forgive.	Вы заслужили одну лишь их признательность.
I'm a doctor, don't forget-I saw those boys in the water... you sent them home the easy way.	Не забывайте, я врач... Я видел этих парней, которые плавали в море. Вы положили конец их страданиям.
As for the Judge, you know,	Что же касается Всевышнего... В писании сказано:
' The Lord giveth, the Lord taketh away.	"Господь дал, Господь взял.
Blessed be the name of the Lord', the Old Testament conception of the Lord who takes away in His own time and His own way, and to hell with mercy and charity."	Да святится имя Его". Таково ветхозаветное представление о Господе, который берет, когда ему вздумается, и к дьяволу всякое милосердие и великодушие!
He smiled at Tyndall.	Брукс с улыбкой взглянул на Тиндалла.
"Don't look so shocked, sir.	- Не смотрите на меня с таким ужасом, сэр.
I'm not being blasphemous.	Я вовсе не богохульствую.
If that were the Judge, Captain, neither you nor I-nor the Admiral, would ever want any part of him.	Если бы Всевышний оказался таков, кэптен, то ни вам, ни мне да и адмиралу тоже он был бы ни к чему.
But you know it isn't so..." Vallery smiled faintly, propped himself up on his pillow.	Но вы знаете, что это не так... Вэллери слабо улыбнулся и приподнялся на подушке.
"You make good medicine, Doctor.	- Вы сами по себе превосходное лекарство, доктор.
It's a pity you can't speak for the living also."	Жаль, что вы не можете говорить от имени живых.
"Oh, can't I?" Brooks smacked his hand on his thigh, guffawed in sudden recollection. "Oh, my word, it was magnificent!"	- Нет, почему же? - Брукс шлепнул себя по ляжке и, что-то вдруг вспомнив, заразительно захохотал.- Нет, это было великолепно!
He laughed again in genuine amusement.	Он снова от души рассмеялся.
Tyndall looked at Vallery in mock despair.	Тиндалл с деланным отчаянием посмотрел на Вэллери.
"Sorry," Brooks apologised. "Just fifteen minutes ago a bunch of sympathetic stokers deposited on the deck of the Sick Bay the prone and extremely unconscious form of one of their shipmates.	- Простите меня, - заговорил наконец Брукс. -Минут пятнадцать назад несколько сердобольных кочегаров приволокли в лазарет неподвижное тело одного из своих сотоварищей, находившегося без сознания.
Guess who?	Догадываетесь, чье это было тело?
None other than our resident nihilist, our old friend Riley.	Корабельного смутьяна, нашего старого знакомца Райли.
Slight concussion and assorted facial injuries, but he should be restored to the bosom of his mess deck by nightfall.	Небольшое сотрясение мозга и несколько ссадин на физиономии, но к ночи его нужно водворить назад в кубрик.
Anyway, he insists on it, claims his kittens need him."	Во всяком случае, он на этом настаивает. Говорит, что он нужен его котятам.

Vallery looked up, amused, curious.	Вэллери, повеселев, прислушался.
"Fallen down the stokehold again, I presume?"	- Опять упал с трапа в котельном отделении?
"Exactly the question I put, sir-although it looked more as if he had fallen into a concrete mixer.	- Именно такой вопрос задал и я. Хотя, судя по его виду, он, скорее, угодил в бетономешалку.
'No, sir,' says one of the stretcher-bearers. 'He tripped over the ship's cat.'	"Что вы, сэр! - ответил мне один из принесших его. - Он о корабельного кота споткнулся".
' Ship's cat?' I says.	А я ему: "О кота?
'What ship's cat?'	Какого такого кота?"
So he turns to his oppo and says:	Тут он поворачивается к своему дружку и говорите
' Ain't we got a ship's cat, Nobby?'	"Разве у нас нет на корабле кота, Нобби?"
Where upon the stoker Nobby looks at him pityingly and says:'	А упомянутый Нобби смотрит на него этак жалостливо и отвечает:
' E's got it all wrong, sir.	"Поднапутал он, сэр. Дело было так.
Poor old Riley just came all over queer, took a weak turn, 'e did.	Бедняга Райли нализался в стельку, а потом возьми да и упади.
I 'ope 'e ain't 'urt 'isself?'	Он хоть не очень расшибся, а?"
He sounded quite anxious."	Голос у матросика был довольно озабоченный.
"What had happened?" Tyndall queried.	- А что произошло на самом деле? -поинтересовался Тиндалл.
"I let it go at that.	- Сам я так ничего и не добился от них.
Young Nicholls took two of them aside, promised no action and had it out of them in a minute flat.	А Николлс отвел кочегаров в сторонку, пообещал, что им ничего не будет, они тотчас же все и выложили.
Seems that Riley saw in this morning's affair a magnificent opportunity for provoking trouble.	По-видимому, Райли усмотрел в утреннем происшествии превосходный повод к новому подстрекательству.
Cursed you for an inhuman, cold-blooded murderer and, I regret to say, cast serious aspersions on your immediate ancestors, and all of this, mind you, where he thought he was safe-among his own friends.	Поносил вас всячески, называл зверем, кровопийцей и, прошу прощения, непочтительно отзывался о ваших близких. Все это он говорил в присутствии своих дружков, где чувствовал себя в безопасности.
His friends half-killed him... You know, sir, I envy you..."	И эти самые дружки его до полусмерти избили... Знаете, сэр, я вам завидую...
He broke off, rose abruptly to his feet.	Тут Брукс поднялся.,
"Now, sir, if you'll just lie down and roll up your sleeve... Oh, damn!"	- А теперь попрошу засучить рукав... Проклятье!
"Come in." It was Tyndall who answered the knock. "'Ah, for me, young Chrysler.	- Войдите, - ответил на стук Тиндалл. - Ага, это мне, Крайслер.
Thank you."	Спасибо.
He looked up at Vallery.	Он взглянул на Вэллери.
"From London-in reply to my signal."	- Из Лондона. Ответ на мою депешу.

He turned it over in his hand two or three times.	Он повертел пакет в руках.
"I suppose I have to open it some time," he said reluctantly.	- Все равно когда-нибудь придется распечатывать- произнес он недовольно.
The Surgeon-Commander half-rose to his feet.	Брукс приподнялся со словами:
"Shall I------"	- Мне выйти?
"No, no, Brooks.	- Нет, нет.
Why should you?	К чему?
Besides, it's from our mutual friend, Admiral Starr.	К тому же это весточка от нашего общего друга адмирала Старра.
I'm sure you'd like to hear what he's got to say, wouldn't you?"	Уверен, вам не терпится узнать, что же он такое пишет, не так ли?
"No, I wouldn't." Brooks was very blunt. "I can't imagine it'll be anything good."	- Отнюдь, - резко ответил Брукс. - Ничего хорошего он не сообщит, насколько я его знаю.
Tyndall opened the signal, smoothed it out.	Вскрыв пакет, Тиндалл разгладил листок.
"D.N.O. to Admiral Commanding 14 A.C.S.," he read slowly. "Tirpitz reported preparing to move out. Impossible detach Fleet carrier: FR77 vitaname = "note" proceed Murmansk all speed: good luck: Starr."	- "От начальника штаба флота командующему 14-й эскадрой авианосцев, - медленно читал Тиндалл. - Согласно донесениям, "Тирпиц" намеревается выйти в море. Выслать авианосцы нет возможности. Конвой Эф-Ар-77 имеет важнейшее значение. Следуйте в Мурманск полным ходом. Счастливого плавания. Старр".
Tyndall paused, his mouth twisted.	Тиндалл помолчал. Брезгливо скривив рот, повторил:
"Good luck!	- "Счастливого плавания".
He might have spared us that!"	Уж от этого-то он мог бы нас избавить!
For a long time the three men looked at each other, silently, without expression.	Все трое долго, не произнеся ни слова, глядели друг на друга.
Characteristically, it was Brooks who broke the silence.	Первым, кто нарушил тишину, был, разумеется, Брукс.
"Speaking of forgiveness," he murmured quietly, "what I want to know is, who on God's earth, above or below it, is ever going to forgive that vindictive old bastard?"	- Кстати, ещё раз насчет прощения, - проговорил он спокойно. - Кто, хочу я зиать, на земле, под землей или в небесах сможет когда-нибудь простить этого мстительного старого подонка?
CHAPTER EIGHT	Глава 8
THURSDAY NIGHT	В ЧЕТВЕРГ ночью
IT WAS still only afternoon, but the grey Arctic twilight was already thickening over the sea as the Ulysses dropped slowly astern.	За полдень перевалило совсем недавно, но, когда "Улисс" стал сбавлять ход, над морем уже начинали сгущаться серые арктические сумерки.
The wind had died away completely; again the snow was falling, steadily, heavily, and visibility was down to a bare cable-length.	Ветер стих, снова повалил густой снег, а видимость не превышала и кабельтова.
It was bitterly cold.	По-прежнему царила лютая стужа.

In little groups of three and four, officers and men made their way aft to the starboard side of the poop-deck.	Группками по три, четыре человека офицеры и матросы шли на ют.
Exhausted, bone-chilled men, mostly sunk in private and bitter thought, they shuffled wordlessly aft, dragging feet kicking up little puffs of powdery snow.	Измученные, продрогшие до костей, погруженные в невеселые думы, они молчаливо шаркали подошвами, сбивая носками башмаков пушистые комочки снега.
On the poop, they ranged themselves soundlessly behind the Captain or in a line inboard and aft of the long, symmetrical row of snow-covered hummocks that heaved up roundly from the unbroken whiteness of the poop.	Придя на корму, беззвучно вставали позади командира или выстраивались в шеренги по правому борту, где симметричным полукругом были подвешены заснеженные койки...
The Captain was flanked by three of his officers-Carslake, Etherton and the Surgeon-Commander.	Рядом с командиром корабля находились три офицера: Карслейк, Итертон и Брукс.
Carslake was by the guard-rail, the lower half of his face swathed in bandages to the eyes.	Карслейк стоял возле леерного ограждения. Нижняя часть лица у него до самых глаз была забинтована.
For the second time in twenty-four hours he had waylaid Vallery, begged him to reconsider the decision to deprive him of his commission.	За последние сутки он уже дважды обращался к командиру, умоляя того отменить свое решение списать его с корабля.
On the first occasion Vallery had been adamant, almost contemptuous: ten minutes ago he had been icy and abrupt, had threatened Carslake with close arrest if he annoyed him again.	В первый раз Вэллери был непреклонен и презрителен; последний раз (это случилось десять минут назад) командир был холоден и резок и даже пригрозил Карслейку арестом, если тот вздумает впредь досаждать ему.
And now Carslake just stared unseeingly into the snow and gloom, pale-blue eyes darkened and heavy with hate.	Карслейк тупо уставился в одну точку, вперив в наполненный снегом сумрак невидящий, тяжелый взгляд потемневших от ненависти водянистых глаз.
Etherton stood just behind Vallery's left shoulder, shivering uncontrollably.	Итертон стоял слева, позади командира.
Above the white, jerking line of compressed mouth, cheek and jaw muscles were working incessantly: only his eyes were steady, dulled in sick fascination at the curious mound at his feet.	Крепко сжатые, побелевшие губы его судорожно дергались, на скулах ходили желваки; неподвижны были лишь глаза, прикованные каким-то болезненным любопытством к бесформенной груде, лежавшей у его ног.
Brooks, too, was tight-lipped, but there the resemblance ended: red of face and wrathful blue of eye, he fumed and seemed as can only a doctor whose orders have been openly flouted by the critically ill.	У Брукса рот был тоже крепко сжат; но на этом сходство между ними заканчивалось. Побагровев, гневно сверкая голубыми глазами, он кипел, как может только кипеть врач при виде тяжелобольного, открыто пренебрегающего его предписаниями.
Vallery, as Brooks had told him, forcibly and insubor-dinately, had no bloody right to be there, was all sorts of a damned fool for leaving his bunk.	Резким тоном, забыв о всякой субординации, Брукс заявил Вэллери, что тот, черт бы его побрал, не имеет, так сказать, никакого права находиться здесь, что, поднявшись с постели, он ведет себя, как безмозглый осел.

But, as Vallery had mildly pointed out, somebody had to conduct a funeral service, and that was the Captain's duty if the padre couldn't do it.	Вэллери возразил: необходимо совершить погребальный обряд, и поскольку этого не может сделать корабельный священник, то такая обязанность возлагается на командира корабля.
And this day the padre couldn't do it, for it was the padre who lay dead at his feet....	Священник действительно не смог выполнить своих обязанностей в тот день, потому что его бездыханное тело лежало у ног командира.
At his feet, and at the feet of Etherton-the man who had surely killed him.	У его ног и у ног человека, послужившего причиной его смерти.
The padre had died four hours ago, just after Charlie had gone.	Священник скончался четыре часа назад, сразу после того, как улетел "Чарли".
Tyndall had been far out in his estimate.	Тиндалл ошибся в своих расчетах.
Charlie had not appeared within the hour.	"Чарли" не прилетел через час.
Charlie had not appeared until mid-morning, but when he did come he had the company of three of his kind.	Он прилетел чуть ли не в полдень, но зато в сопровождении трех себе подобных самолетов-разведчиков.
A long haul indeed from the Norwegian coast to this, the 10th degree west of longitude, but nothing for these giant Condors Focke-Wulf 200s, who regularly flew the great dawn to dusk half-circle from Trondheim to Occupied France, round the West Coast of the British Isles.	Огромное расстояние отделяло их от норвежского побережья до десятого градуса западной долготы, точки, где находился "Улисс". Но такая даль была нипочем этим гигантским машинам типа "Фокке-вульф-200", которые изо дня в день, от зари до зари летали по гигантскому полукружию от Трондхейма до оккупированной Франции, огибая при этом с запада Британские острова.
Condors in company always meant trouble, and these were no exception.	Появляясь стаей, "кондоры" всегда предвещали что-то недоброе. Не были исключением и эти незваные гости.
They flew directly over the convoy, approaching from astern: the barrage from merchant ships and escorts was intense, and the bombing attack was pressed home with a marked lack of enthusiasm: the Condors bombed from a height of 7,000 feet.	Они пролетели над самым конвоем, зайдя с кормы, но заградительный огонь зенитной артиллерии транспортов и кораблей охранения был настолько плотен, что бомбежка была произведена ими с заметным отсутствием энтузиазма: "кондоры" бомбили с высоты двух тысяч метров.
In that clear, cold morning air the bombs were in view almost from the moment they cleared the bomb-bays: there was time to spare to take avoiding action.	В чистом, морозном утреннем небе бомбы были видны чуть ли не с момента открытия бомбовых люков, и времени, чтобы уклониться от них, хватило с лихвой.
Almost at once the Condors had broken off the attack and disappeared to the east impressed, but apparently unharmed, by the warmth of their reception.	Почти сразу же после этого "кондоры" отвернули и ушли на восток, хотя и удивленные теплом оказанного им приема, но целые и невредимые.
In the circumstances, the attack was highly suspicious.	В данных обстоятельствах налет не сулил ничего хорошего.
Circumspect Charlie might normally be on reconnaissance, but on the rare occasions that he chose to attack he generally did so with courage and determination.	Осмотрительный "Чарли" обычно занимался воздушной разведкой, но в тех редких случаях, когда совершал нападение, делал это смело и решительно.

The recent sally was just too timorous, the tactics too obviously hopeless.	Последний же налет был осуществлен неубедительно, тактика нападающих была до очевидности беспомощной.
Possibly, of course, recent entrants to the Luftwaffe were given to a discretion so signally lacking in their predecessors, or perhaps they were under strict orders not to risk their valuable craft.	Возможно, конечно, это были недавно пришедшие в "Люфтваффе" новички, отличавшиеся робостью, - которой не было и в помине у их предшественников. Возможно также, им было строго-настрого запрещено рисковать дорогостоящими самолетами.
But probably, almost certainly, it was thought, that futile attack was only diversionary and the main danger lay elsewhere.	Но, вероятнее всего, их безуспешное нападение представляло собой отвлекающий маневр, а основная опасность заключалась в чем-то ином.
The watch over and under the sea was intensified.	Визуальное наблюдение за морем и гидроакустическое наблюдение были усилены.
Five, ten, fifteen minutes passed and nothing had happened.	Прошло пять, десять, пятнадцать минут, но ничего не происходило.
Radar and Asdic screens remained obstinately clear.	Ни радиометристы, ни гидроакустики по-прежнему ничего не могли обнаружить.
Tyndall finally decided that there was no justification for keeping the entire ship's company, so desperately in need of rest, at Action Stations for a moment longer and ordered the stand-down to be sounded.	В конце концов Тиндалл решил, что незачем держать измученных людей на боевых постах, и приказал дать отбой боевой тревоги.
Normal Defence Stations were resumed.	Взамен была объявлена обычная походная готовность.
All forenoon work had been cancelled, and officers and ratings off watch, almost to a man, went to snatch what brief sleep they could.	Все работы по утренней приборке были отменены, и почти все подвахтенные - офицеры и матросы - прилегли, чтобы соснуть.
But not all.	Но некоторые бодрствовали.
Brooks and Nicholls had their patients to attend to: the Navigator returned to the chart-house: Marshall and his Commissioned Gunner, Mr. Peters, resumed their interrupted routine rounds: and Etherton, nervous, anxious, over-sensitive and desperately eager to redeem himself for his share in the Carslake-Ralston episode, remained huddled and watchful in the cold, lonely eyrie of the Director Tower.	Брукс и Николлс занялись пациентами, Карпентер вернулся в штурманскую рубку, Маршалл и Питерс, артиллерийский офицер, возобновили прерванный тревогой обход огневых точек, Итертон нервничал и, ещё не придя в себя после столкновения между Карслейком и Ральстоном, в котором была и его доля вины, лез из кожи вон, чтобы её искупить. Съежившись от холода, он пристально наблюдал за морем из центра управления огнем.
The sharp, urgent call from the deck outside came to Marshall and Peters as they were talking to the Leading Wireman in charge of No. 2 Electrical Shop.	Маршалл и Питерс, разговаривавшие со старшим электриком, в чьем заведовании находилась электротехническая мастерская ? 2, услышали доносившийся с палубы настойчивый крик.
The shop was on the port side of the fo'c'sle deck cross-passage which ran athwartships for'ard of the wardroom, curving aft round the trunking of 'B' turret.	Мастерская находилась перед кают-компанией в левой части прохода, огибавшего с кормы основание второй башни.

Four quick steps had them out of the shop, through the screen door and peering over the side through the freshly falling snow, following the gesticulating finger of an excited marine.	В два прыжка оба выскочили из мастерской. Открыв дверь с проволочной сеткой, очутились на палубе и, перегнувшись через борт, сквозь снегопад стали смотреть вниз, куда возбужденно показывал морской пехотинец.
Marshall glanced at the man, recognised him immediately: it was Charteris, the only ranker known personally to every officer in the ship-in port, he doubled as wardroom barman.	Маршалл сразу же узнал его; это был Чартерно, единственный рядовой на корабле, которого знали в лицо все офицеры; во время стоянок в порту он выполнял обязанности бармена.
"What is it, Charteris?" he demanded. "What are you seeing?	- В чем дело, Чартерно? - спросил он. - Что ты там увидел?
Quickly, man!"	Да живее же!
"There, sir! Look! Out there, no, a bit more to your right! It's, it's a sub, sir, a U-boat!"	- Вон там, сэр, подводная лодка!
"What?	-Что?
What's that?	Что такое?
A U-boat?"	Подводная лодка?
Marshall half-turned as the Rev. Winthrop, the padre, squeezed to the rail between himself and Charteris.	Поглядев искоса, Маршалл увидел преподобного Уинтропа, корабельного священника, который протискивался между ним и Чартерисом.
"Where?	-Где?
Where is it?	Где она?
Show me, show me!"	Покажите её мне! Да покажите же!
"Straight ahead, padre.	- Прямо по носу, преподобный отец.
I can see it now, but it's a damned funny shape for a U-boat-if you'll excuse the language," Marshall added hastily.	Теперь я её вижу. Правда, смахивает она, скорее, на любого дьявола, чем на субмарину. Прошу меня простить, преподобный отец, - поспешно прибавил Маршалл.
He caught the war-like, un-Christian gleam in Winthrop's eyes, smothered a laugh and peered through the snow at the strange squat shape which had now drifted almost abreast of them.	Заметив в глазах священника воинственный, отнюдь не христианский блеск, он подавил смешок и принялся рассматривать странный приземистый предмет, который находился теперь почти на траверзе корабля.
High up in the Tower, Etherton's restless, hunting eyes had already seen it, even before Charteris.	Беспокойные, внимательные глаза Итертона, сидевшего в командно-дальномерном посту, заметили этот предмет ещё раньше Чартериса.
Like Charteris, he immediately thought it was a U-boat caught surfacing in a snow storm, the pay-off of the attack by the Condors: the thought that Asdic or radar would certainly have picked it up never occurred to him.	Он тоже принял его за немецкую подводную лодку, всплывшую во время пурги, и счел, что это - результат визита "кондоров". Мысль о том, что радаром или гидролокатором давно бы обнаружили её, даже не пришла ему в голову.
Time, speed, that was the essence, before it vanished.	Нельзя терять ни минуты, пока она не скрылась.
Unthinkingly, he grabbed the phone to the for'ard multiple pom-pom.	Недолго думая он схватил трубку телефона, соединенного с носовой батареей универсальных пушек.

"Director-pom-pom!" he barked urgently. "U-boat, port 60.	-На батарее! Говорит командно-дальномерный пост, - настойчиво прокричал он. - Подводная лодка! Шестьдесят градусов левого борта.
Range 100 yards, moving aft.	Дистанция сто ярдов, цель перемещается к корме.
Repeat, port 60.	Повторяю, шестьдесят левого борта.
Can you see it?...	Видите цель?..
No, no, port 60-70 now!" he shouted desperately. "Oh, good, good!	Отставить шестьдесят; семьдесят левого борта, -кричал он что есть мочи. - Так, хорошо.
Commence tracking."	Следите за целью.
"On target, sir," the receiver crackled in his ear.	-Цель на прицеле, сэр! - ответил ему в ухо телефон.
"Open fire-continuous!"	- Открыть беглый огонь!
"Sir-but, sir, Kingston's not here.	- Сэр, но Кингстона нет.
He went------"	Он пошел...
"Never mind Kingston!" Etherton shouted furiously.	- Отставить Кингстона! - завопил свирепо Итертон.
Kingston, he knew, was Captain of the Gun. "Open fire, you fools, now!	Он знал, что Кингстон был командиром батареи. -Огонь, идиоты, сию же минуту!
I'll take full responsibility."	Беру ответственность на себя.
He thrust the phone back on the rest, moved across to the observation panel...	Швырнув трубку на место, он кинулся к наблюдательной щели.
Then realisation, sickening, shocking, fear seared through his mind and he lunged desperately for the phone.	И вдруг до его сознания дошло... Мозг его точно-током пронизало, и он стремглав бросился к телефону.
"Belay the last order!" he shouted wildly. "Cease fire! Cease fire!	- Отставить стрельбу! Не стрелять! - дико вопил он. - Не стрелять!
Oh, my God, my God, my God!"	О Боже мой! Боже мой!
Through the receiver came the staccato, angry bark of the two-pounder.	В телефонной трубке послышалось сердитое стаккато сорокадвухмиллиметровых орудий.
The receiver dropped from his hand, crashed against the bulkhead.	Выпав из его руки, трубка вдребезги разбилась о переборку.
It was too late.	Было слишком поздно.
It was too late because he had committed the cardinal sin, he had forgotten to order the removal of the muzzle-covers, the metal plates that sealed off the flash-covers of the guns when not in use.	Было слишком поздно, потому что он совершил страшную ошибку: забыл распорядиться, чтобы сняли дульные пробки - крышки, которыми закрывают жерла пушек, когда орудия находятся в походном положении.
And the shells were fused to explode on contact...	А взрыватели у снарядов были контактного действия.

The first shell exploded inside its barrel, killing the trainer and seriously wounding the communication number: the other three smashed through their flimsy covers and exploded within a second of each other, a few feet from the faces of the four watchers on the fo'c'sle deck.	Первый снаряд взорвался в стволе, убив наповал наводчика и серьезно ранив телефониста. Три других, пробив тонкие стальные крышки, взорвались почти сразу один за другим на расстоянии каких-то нескольких футов от четверых человек, стоявших на полубаке.
All four were untouched, miraculously untouched by the flying, screaming metal.	Удивительное дело: разлетевшиеся с визгом в стороны стальные осколки не задели ни одного из них.
It flew outwards and downwards, a red-hot iron hail sizzling into the sea.	Раскаленный металлический дождь обрушился в море.
But the blast of the explosion was backwards, and the power of even a few pounds of high explosive detonating at arm's length is lethal. The padre died instantly, Peters and Charteris within seconds, and all from the same cause-telescoped occiputs.	Но взрывная волна ударила назад, а взрыв даже нескольких фунтов взрывчатки, происшедший на расстоянии вытянутой руки, смертелен, Священник умер мгновенно. Питере и Чартерис скончались спустя несколько секунд. Причина их смерти была одна - компрессивный перелом шейных позвонков.
The blast hurled them backwards off their feet, as if flung by a giant hand, the backs of their heads smashing to an eggshell pulp against the bulkhead.	Взрывом, словно рукой гиганта, их сшибло с ног и швырнуло затылками о перегородку с такой силой, что их головы превратились в месиво.
The blood seeped darkly into the snow, was obliterated in a moment.	Белая палуба потемнела от крови, но её тут же замело снегом.
Marshall was lucky, fantastically so.	Маршаллу же невероятно повезло.
The explosion, he said afterwards that it was like getting in the way of the driving piston of the Coronation Scot-flung him through the open door behind him, ripped off the heels of both shoes as they caught on the storm-silname = "note" he braked violently in mid-air, described a complete somersault, slithered along the passage and smashed squarely into the trunking of 'B' turret, his back framed by the four big spikes of the butterfly nuts securing an inspection hatch.	Взрыв - впоследствии он рассказывал, что ему показалось, будто его ударило поршнем мощного авиационного двигателя, - бросил его в проем открытой двери позади него, при этом с башмаков, которыми он задел о комингс двери, у него сорвало каблуки. Сделав в воздухе сальто, он шлепнулся о палубу и, проехавшись по ней, ударился с размаху о вентиляционную шахту второй башни, задев спиной большие барашки, крепившие болты люка для осмотра.
Had he been standing a foot to the right or the left, had his heels been two inches higher as he catapulted through the doorway, had he hit the turret a hair's-breadth to the left or right, Lieutenant Marshall had no right to be alive.	Стой он хотя бы на фут правее или левее, будь его ноги дюйма на два длиннее, ударься он о башню хоть на волосок выше или ниже, песенка лейтенанта Маршалла была бы спета.
The laws of chance said so, overwhelmingly.	Но на роду у него было написано уцелеть в этот раз.
As it was, Marshall was now sitting up in the Sick Bay, strapped, broken ribs making breathing painful, but otherwise unharmed.	И теперь Маршалл сидел в лазарете, весь забинтованный, с переломанными ребрами, отчего трудно было дышать, но в остальном, можно сказать, целый и невредимый.
The upturned lifeboat, mute token of some earlier tragedy on the Russian Convoys, had long since vanished into the white twilight.	А перевернувшаяся шлюпка, немой свидетель некогда разыгравшейся в этих широтах трагедии, уже давно исчезла в белесом полумраке.

Captain Vallery's voice, low and husky, died softly away.	Негромкий, хрипловатый голос командира корабля умолк.
He stepped back, closing the Prayer Book, and the forlorn notes of the bugle echoed briefly over the poop and died in the blanketing snow.	Закрыв молитвенник, Вэллери отступил назад. Над кораблем печально прозвучал горн, эхо которого тотчас умолкло, заглушенное снежной пеленой.
Men stood silently, unmovingly, as, one by one, the thirteen figures shrouded in weighted canvas slid down the tipped plank, down from under the Union Flag, splashed heavily into the Arctic and were gone.	Моряки застыли в молчании. Возле приспущенного британского флага лежало тринадцать тел, зашитых в парусину, с грузом, привязанным к ногам. Соскользнув одно за другим по доске, они с глухим всплеском исчезли в пучине Ледовитого океана.
For long seconds, no one moved.	Несколько долгих секунд моряки стояли не шевелясь.
The unreal, hypnotic effect of that ghostly ritual of burial held tired, sluggish minds in unwilling thrall, held men oblivious to cold and discomfort.	Печальный ритуал погребения словно загипнотизировал усталых людей, позабывших про стужу и снегопад.
Even when Etherton half-stepped forward, sighed, crumpled down quietly, unspectacularly in the snow, the trance-like hiatus continued.	Итертон, простонав, рухнул, словно сноп, на палубу, но даже это не вывело людей из оцепенения.
Some ignored him, others glanced his way, incuriously.	Одни не замечали жалкой фигуры, распростертой на снегу, другие смотрели на него равнодушным взглядом.
It seemed absurd, but it struck Nicholls, standing in the background, that they might have stayed there indefinitely, the minds and the blood of men slowing up, coagulating, freezing, while they turned to pillars of ice.	Николлсу пришла в голову абсурдная мысль: ему вдруг показалось, что люди эти будут стоять целую вечность - до тех пор, пока не застынет мозг, кровь не свернется в жилах, а сами они не превратятся в ледяные глыбы.
Then suddenly, with exacerbating abruptness, the spell was shattered: the strident scream of the Emergency Stations whistle seared through the gathering gloom.	Внезапно нарушив гробовую тишину, раздался пронзительный сигнал боевой тревоги, разрезавший сгущающиеся сумерки.
It took Vallery about three minutes to reach the bridge.	Чтобы добраться до мостика, Вэллери понадобилось целых три минуты.
He rested often, pausing on every second or third step of the four ladders that reached up to the bridge: even so, the climb drained the last reserves of his frail strength.	Он часто отдыхал, останавливаясь на каждой третьей или четвертой ступеньке четырех трапов, ведущих наверх, и все равно восхождение это отняло у него последние силы.
Brooks had to half-carry him through the gate.	Бруксу пришлось тащить его на мостик чуть ли не на руках.
Vallery clung to the binnacle, fighting for breath through foam-flecked lips; but his eyes were alive, alert as always, probing through the swirling snow.	Вэллери схватился за нактоуз; обтирая покрытые пеной губы, он тяжело дышал; но глаза его смотрели зорко и внимательно, привычно вглядываясь в снежную круговерть.
"Contact closing, closing: steady on course, interception course: speed unchanged."	- Обнаружена цель. Цель приближается. Курс постоянный, идет на сближение, скорость без изменения.

The radar loudspeaker was muffled, impersonal; but the calm precise tones of Lieutenant Bowden were unmistakable.	Г олос в динамике звучал приглушенно, бесстрастно, но четкая, спокойная интонация выдавала лейтенанта Боудена.
"Good, good!	- Хорошо, отлично!
We'll fox him yet!" Tyndall, his tired, sagging face lit up in almost beaming anticipation, turned to the Captain.	Мы его ещё поводим за нос! - Тиндалл повернулся к командиру. Его усталое, словно измятое лицо сияло от радости.
The prospect of action always delighted Tyndall. "Something coming up from the SSW., Captain.	Перспектива боя всегда воодушевляла Тиндалла. -Какая-то посудина движется сюда с зюйд-зюйд-веста, командир.
Good God above, man, what are you doing here?" He was shocked at Vallery's appearance. "Brooks !"	Господи Боже, что это с вами? - воскликнул он, пораженный видом Вэллери. - Брукс!
Why in heaven's name	В чем дело, черт побери?
"Suppose you try talking to him?" Brooks growled wrathfully. He slammed the gate shut behind him, stalked stiffly off the bridge.	- Попробуйте сами с ним поговорить, - свирепо прорычал Брукс и, хлопнув дверью, стал неуклюже спускаться с мостика.
"What's the matter with him?" Tyndall asked of no one in particular. "What the hell am I supposed to have done?"	- Что с ним такое? - спросил Тиндалл, ни к кому не обращаясь. - Неужели я опять в чем-нибудь виноват, будь я проклят?
"Nothing, sir," Vallery pacified him. "It's all my fault, disobeying doctor's orders and what have you.	- Да нет же, сэр, - успокоил его Вэллери. - Я сам во всем виноват. Не послушался доктора, и вот результат.
You were saying, ?"	Вы что-то сказали?
"Ah, yes.	- Ах, да.
Trouble, I'm afraid, Captain."	Боюсь, начинается заваруха, командир.
Vallery smiled secretly as he saw the satisfaction, the pleased anticipation creep back into the Admiral's face.	Вэллери улыбнулся про себя, увидев, как краска удовлетворения, радостного предвкушения битвы прихлынула к щекам адмирала.
"Radar reports a surface vessel approaching, big, fast, more or less on interception course for us.".	- Радарной установкой обнаружен надводный корабль. Крупнотоннажный, быстроходный, похоже, идет на сближение.
"And not ours, of course?" Vallery murmured.	- Разумеется, это не наш корабль? - проговорил вполголоса Вэллери.
He looked up suddenly. "By jove, sir, it couldn't be, ?"	Потом он неожиданно вскинул голову. - Неужели же это...
"The Tirpitz!" Tyndall finished for him.	- "Тирпиц"? - закончил за него Тиндалл.
He shook his head in decision. "My first thought, too, but no.	Потом, решительно мотнув головой, прибавил: - Я тоже сначала так подумал. Но этого не может быть.
Admiralty and Air Force are watching her like a broody hen over her eggs.	Точно наседка со своих цыплят, адмиралтейство и командование ВВС глаз с него не спускают.
If she moves a foot, we'll know... Probably some heavy cruiser."	Пошевельнись он, нас бы давно известили... Возможно, это какой-то тяжелый крейсер.
"Closing. Closing.	- Цель приближается.

Course unaltered." Bowden's voice, clipped, easy, was vaguely reminiscent of a cricket commentator's. "Estimated speed 24, repeat 24 knots."	Курс прежний. - Голос Боудена звучал четко и уверенно, казалось, что это говорит спортивный комментатор. - Скорость около двадцати четырех узлов. Повторяю, скорость двадцать четыре узла.
His voice crackled into silence as the W.T. speaker came to life.	Едва умолк Боуден, как ожил динамик радиорубки.
"W.T., bridge.	- На мостике!
W.T., bridge.	На мостике!
Signal from convoy: Stirling, Admiral.	Докладывает радиорубка. Депеша со "Стерлинга" адмиралу:
Understood.	"Приказ понял.
Wilco. Out."	Выполняю маневр".
"Excellent, excellent!	- Превосходно, превосходно!
From Jeffries," Tyndall explained. "I sent him a signal ordering the convoy to alter course to NNW.	Это от Джеффериса, - объяснил Тиндалл. - Я дал ему по радио указание, чтобы конвой повернул на норд-норд-вест.
That should take 'em well clear of our approaching friend."	Тогда наш новоявленный друг проскочит мимо конвоя.
Vallery nodded.	Вэллери кивнул.
"How far ahead is the convoy, sir?"	- Далеко ли находится от вас конвой?
"Pilot!" Tyndall called and leaned back expectantly.	- Штурман! - крикнул Тиндалл и выжидательно откинулся на спинку кресла.
"Six, six and a half miles." The Kapok Kid's face was expressionless.	- В шести, шести с половиной милях. - Лицо Капкового мальчика было бесстрастно.
"He's slipping," Tyndall said mournfully. "The strain's telling.	- Сдавать начал наш штурман, - с деланно сокрушенным видом произнес Тиндалл. - Видно, сказывается напряжение.
A couple of days ago he'd have given us the distance to the nearest yard.	Дня два назад он сообщил бы нам дистанцию с точностью до ярда.
Six miles, far enough, Captain.	Шесть миль, командир, - это достаточно далеко.
He'll never pick 'em up.	Ему не обнаружить конвой.
Bowden says he hasn't even picked us up yet, that the intersection of courses must be pure coincidence...	По словам Боудена, он нас ещё не обнаружил, а то, что идет курсом перехвата, вероятно, случайность.
I gather Lieutenant Bowden has a poor opinion of German radar."	Насколько я понимаю, лейтенант Боуден невысокого мнения о возможностях немецких радарных установок.
"I know.	- Я знаю.
I hope he's right.	Надеюсь, он прав.

For the first time the question is of rather more than academic interest." Vallery gazed to the South, his binoculars to his eyes: there was only the sea, the thinning snow. "Anyway, this came at a good time."	Впервые этот вопрос перестал носить чисто академический характер. - Приложив к глазам бинокль, Вэллери смотрел на юг, но видел лишь море да редеющую пелену снега. - Во всяком случае, хорошо, что мы успели.
Tyndall arched a bushy eyebrow.	Тиндалл изумленно поднял кустистые брови.
"It was strange, down there on the poop." Vallery was hesitant. "There was something weird, uncanny in the air.	- Странное дело, сэр, - помолчав, продолжал Вэллери. - Там, на корме, в воздухе чувствовалось нечто таинственное, зловещее.
I didn't like it, sir.	Мне стало что-то не по себе.
It was desperately, well, almost frightening.	Чувство, которое я испытывал, походило на ужас.
The snow, the silence, the dead men, thirteen dead men, I can only guess how the men felt, about Etherton, about anything.	Снег, гробовая тишина, мертвецы - тринадцать мертвецов... Могу представить, каково было матросам, что они думали об Итертоне, о случившемся.
But it wasn't good, don't know how it would have ended-----"	Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы не...
"Five miles," the loudspeaker cut in. "Repeat, five miles.	- Дистанция пять миль, - прервал его голос из динамика. - Повторяю, до цели пять миль.
Course, speed, constant."	Курс и скорость постоянные.
"Five miles," Tyndall repeated in relief. Intangibles bothered him. "Time to trail our coats a little, Captain.	- Пять миль, - облегченно вздохнул Тиндалл, не любивший мудрствования. - Пора подразнить его, командир.
We'll soon be in what Bowden reckons is his radar range.	По расчетам Боудена, мы скоро окажемся в зоне действия его радара.
Due east, I think, it'll look as if we're covering the tail of the convoy and heading for the North Cape."	Пожалуй, нужно повернуть на чистый ост. Со стороны это будет выглядеть так, словно мы прикрываем с тыла конвой, направляющийся к Нордкапу.
"Starboard 10," Vallery ordered.	- Право десять градусов, - скомандовал Вэллери.
The cruiser came gradually round, met, settled on her new course: engine revolutions were cut down till the Ulysses was cruising along at 26 knots.	Плавно выполнив поворот, крейсер лег на новый курс. Обороты машин были уменьшены, и теперь ход "Улисса" не превышал двадцати шести узлов.
One minute, five passed, then the loudspeaker blared again.	Прошла одна минута, пять. Снова взревел динамик.
"Radar-bridge.	- На мостике! Докладывает радиометрист.
Constant distance, altering on interception course."	Дистанция не изменяется, цель ложится на курс перехвата.
"Excellent!	- Превосходно!
Really excellent!" The Admiral was almost purring. "We have him, gentlemen.	Великолепно! - Адмирал чуть не мурлыкал от удовольствия. - Мы его провели, господа.
He's missed the convoy... Commence firing by radar!"	Он проскочил мимо конвоя... Открыть огонь! Наводить по радару!

Vallery reached for the Director handset.	Вэллери протянул руку к телефону, связанному с центральным постом управления огнем.
"Director?	- Центральный?
Ah, it's you, Courtney... good, good... you just do that."	Ах, это вы, Кортни?.. Хорошо, отлично... Что ж, действуйте.
Vallery replaced the set, looked across at Tyndall.	Вэллери положил трубку и посмотрел на Тиндалла.
"Smart as a whip, that boy.	- Догадлив как бес этот юноша.
He's had' X' and' Y' lined up, tracking for the past ten minutes.	Следит за целью уже десять минут. Обе кормовые башни изготовлены к бою.
Just a matter of pressing a button, he says."	Стоит лишь нажать кнопку.
"Sounds uncommon like our friends here."	- Ничем не уступит нашему приятелю, - Тиндалл кивнул головой в сторону штурмана.
Tyndall jerked his head in the direction of the Kapok Kid, then looked up in surprise. "Courtney?	Потом изумленно взглянул на командира корабля. - Кортни?
Did you say 'Courtney'?	Вы сказали, Кортни?
Where's Guns?"	А где же артиллерийский офицер?
"In his cabin, as far as I know.	- У себя в каюте, насколько мне известно.
Collapsed on the poop.	На юте он упал в обморок.
Anyway, he's in no fit state to do his job...	Он совершенно не в состоянии выполнять свои обязанности...
Thank God I'm not in that boy's shoes.	- Не дай Бог никому оказаться на его месте.
I can imagine..."	Могу себе представить...
The Ulysses shuddered, and the whip-like crash of 'X' turret drowned Vallery's voice as the 5.25 shells screamed away into the twilight.	В эту минуту "Улисс" вздрогнул всем Корпусом. Прозвучав ударом огромного бича, грохот третьей башни заглушил слова Вэллери, и снаряды калибра пять с четвертью дюйма с визгом помчались в сумерки.
Seconds later, the ship shook again as the guns of 'Y' turret joined in.	Несколько секунд спустя корабль снова вздрогнул: огонь открыла и четвертая башня.
Thereafter the guns fired alternately, one shell at a time, every half-minute: there was no point in wasting ammunition when the fall of shot could not be observed; but it was probably the bare minimum necessary to infuriate the enemy and distract his attention from everything except the ship ahead.	После этого пушки стали бить поочередно, стреляя одиночными выстрелами через каждые полминуты. Бессмысленно было расходовать боеприпасы, не видя падения снарядов и не имея возможности корректировать огонь, но для того, чтобы досадить врагу и отвлечь его внимание на себя, этого было достаточно.
The snow had thinned away now to a filmy curtain of gauze that blurred, rather than obscured the horizon.	Снег поредел, снежная пелена теперь не закрывала горизонт, а словно бы набрасывала на него легкую вуаль.
To the west, the clouds were lifting, the sky lightening in sunset.	Небо на западе, расчистившись от облаков, осветилось лучами заходящего солнца.

Vallery ordered 'X' turret to cease fire, to load with star-shell.	Вэллери отдал приказание четвертой башне прекратить огонь и зарядить орудия осветительными снарядами.
Abruptly, the snow was gone and the enemy was there, big and menacing, a black featureless silhouette with the sudden flush of sunset striking incongruous golden gleams from the water creaming high at her bows.	Неожиданно снегопад прекратился, и глазам наблюдателей предстал расплывчатый силуэт -огромный и грозный. В брызгах, взлетавших из-под форштевня вражеского корабля, сверкало зарево заката.
"Starboard 30!" Vallery snapped. "Full ahead.	- Право тридцать! - резко скомандовал Вэллери. -Полный вперед.
Smokescreen!"	Поставить дымзавесу.
Tyndall nodded compliance.	Тиндалл одобрительно кивнул.
It was no part of his plan to become embroiled with a German heavy cruiser or pocket battleship... especially at an almost point-blank range of four miles.	В его планы отнюдь не входило ввязываться в драку с немецким тяжелым крейсером, а то и карманным линкором... особенно на такой близкой дистанции - каких-то четыре мили.
On the bridge, half a dozen pairs of binoculars peered aft, trying to identify the enemy.	С полдюжины биноклей сверкнуло на мостике, пытаясь опознать корабль противника.
But the fore-and-aft silhouette against the reddening sky was difficult to analyse, exasperatingly vague and ambiguous.	Но силуэт корабля, обращенного диаметральной плоскостью к "Улиссу", на фоне багрового неба оказался как бы смазанным. Классифицировать его было трудно.
Suddenly, as they watched, white gouts of flame lanced out from the heart of the silhouette: simultaneously, the starshell burst high up in the air, directly above the enemy, bathing him in an intense, merciless white glare, so that he appeared strangely naked and defenceless.	Внезапно из самой середины силуэта вырвался столб пламени; одновременно в небе вспыхнул осветительный снаряд, залив беспощадно ярким белым светом вражеский корабль, неожиданно ставший голым и беззащитным.
An illusory appearance.	Но беззащитность эта была лишь кажущейся.
Everyone ducked low, in reflex instinct, as the shells whistled just over their heads and plunged into the sea ahead.	Заслышав вой снарядов, которые, просвистев над их головами, тяжело плюхнулись в море, впереди по курсу крейсера, все, кто находился на мостике, инстинктивно пригнулись.
Everyone, that is, except the Kapok Kid.	Все, но только не Капковый мальчик.
He bent an impassive eye on the Admiral as the latter slowly straightened up. "Hipper Class, sir," he announced. "10,000 tons, 8-inch guns, carries aircraft."	- Крейсер класса "Хиппер", сэр, - определил он, искоса взглянув на адмирала, который медленно выпрямлялся в эту минуту. - Водоизмещение десять тысяч тонн, главный калибр - восемь дюймов, имеет на борту авиацию.
Tyndall looked at his unsmiling face in long suspicion. He cast around in his mind for a suitably crushing reply, caught sight of the German cruiser's turrets belching smoke in the sinking glare of the starshell.	Тиндалл долгим, подозрительным взглядом посмотрел на серьезное, без тени улыбки, лицо штурмана, но не нашелся, что ответить, чтобы сокрушить этого всезнайку. Башни немецкого крейсера изрыгнули клубы дыма.
"My oath!" he exclaimed. "Not wasting much time, are they?	- Тысяча чертей! - воскликнул Тиндалл. - Фрицы времени не теряют.

And damned good shooting!" he added in professional admiration as the shells hissed into the sea through the Ulysses's boiling wake, about 150 feet astern. "Bracketed in the first two salvoes.	И метко стреляют, будь они прокляты! - прибавил он с восхищением, заметив, что снаряды с шипением упали в кильватерную струю "Улисса", всего в полутораста футах от его кормы. - С двух залпов взяли нас в вилку.
They'll straddle us next time."	А третьим накроют.
The Ulysses was still heeling round, the black smoke beginning to pour from the after funnel, when Vallery straightened, clapped his binoculars to his eyes.	"Улисс" все ещё катился вправо, из задней трубы его валил черный дым. Вэллери выпрямился, схватил бинокль.
Heavy clouds of smoke were mushrooming from the enemy's starboard deck, just for'ard of the bridge. "Oh, well done, young Courtney!" he burst out. "Well done indeed!" "Well done indeed!" Tyndall echoed. "A beauty! Still, I don't think we'll stop to argue the point with them... Ah! Just in time, gentlemen! Gad, that was close!"	Над правым шкафутом вражеского крейсера, перед самым мостиком, поднимались густые клубы дыма.
The stern of the Ulysses, swinging round now almost to the north, disappeared from sight as a salvo crashed into the sea, dead astern, one of the shells exploding in a great eruption of water.	"Улисс", шедший почти точно на юг, пропал из виду вражеского крейсера. Возле самой кормы его в море упало несколько снарядов, один из них взорвался, вздыбив огромный столб воды.
The next salvo-obviously the hit on the enemy cruiser hadn't affected her fire-power, fell a cable length's astern.	Было очевидно, что попадание во вражеский крейсер ничуть не ослабило его огневую мощь: следующий залп упал с недолетом в кабельтов.
The German was now firing blind.	Теперь немец стрелял вслепую.
Engineer Commander Dodson was making smoke with a vengeance, the oily, black smoke flattening down on the surface of the sea, rolling, thick, impenetrable.	Додсон, старший инженер-механик, старался вовсю: жирный черный дым стлался над морем плотной, непроницаемой стеной.
Vallery doubled back on course, then headed east at high speed.	Вэллери лег на обратный курс, потом, дав полный ход, повернул на ост.
For the next two hours, in the dusk and darkness, they played cat and mouse with the "Hipper "class cruiser, firing occasionally, appearing briefly, tantalisingly, then disappearing behind a smoke-screen, hardly needed now in the coming night.	В течение двух последующих часов - в сумерках, а затем и в темноте - "Улисс" играл в кошки-мышки с крейсером класса "Хиппер". Он то вступал в перестрелку, появляясь на короткое время, чтобы раззадорить врага, то исчезал за дымовой завесой, которая с наступлением ночи стала едва ли нужна.
All the time, radar was their eyes and their ears and never played them false.	Все это время глазами и ушами "Улисса" был радар, который ни разу его не подвел.
Finally, satisfied that all danger to the convoy was gone, Tyndall laid a double screen in a great curving	Наконец, решив, что конвою уже не грозит опасность, Тиндалл приказал поставить двойную дымовую завесу в виде гигантской буквы
"U," and vanished to the south-west, firing a few final shells, not so much in token of farewell as to indicate direction of departure.	"V", и "Улисс" ушел на зюйд-вест, сделав напоследок несколько выстрелов - не столько на прощание, сколько для того, чтобы указать направление своего отхода.

Ninety minutes later, at the end of a giant half-circle to port, the Ulysses was sitting far to the north, while Bowden and his men tracked the progress of the enemy.	Полтора часа спустя, описав гигантскую дугу, "Улисс" очутился далеко на севере. Между тем Боуден вместе со своими подчиненными продолжал следить за продвижением немецкого крейсера.
He was reported as moving steadily east, then, just before contact was lost, as altering course to the south-east.	Тот продолжал двигаться к осту, затем, находясь почти на предельной дистанции, повернул на зюйд-ост.
Tyndall climbed down from his chair, numbed and stiff. He stretched himself luxuriantly.	Тиндалл слез со своего кресла, расправляя онемевшие члены, и с удовольствием потянулся.
"Not a bad night's work, Captain, not bad at all.	- Неплохо поработали мы нынче вечером, командир. Совсем неплохо.
What do you bet our friend spends the night circling to the south and east at high speed, hoping to come up ahead of the convoy in the morning?"	Бьюсь об заклад, наш друг всю ночь будет нестись на всех парах на зюйд, потом повернет на ост, рассчитывая к утру догнать конвой.
Tyndall felt almost jubilant, in spite of his exhaustion.	Несмотря на усталость, Тиндалл чуть ли не торжествовал.
"And by that time FR77 should be 200 miles to the north of him... I suppose, Pilot, you have worked out intersection courses for rejoining the convoy at all speeds up to a hundred knots?"	- А к тому времени конвой Эф-Ар-77 будет в двухстах милях севернее его... Штурман, вы верно рассчитали курсы сближения с конвоем для всех скоростей до ста узлов включительно?
"I think we should be able to regain contact without much difficulty," said the Kapok Kid politely.	- Полагаю, мы смогли бы соединиться с конвоем без особых трудностей, - учтиво ответил Капковый мальчик.
"It's when he is at his most modest," Tyndall announced, "that he sickens me most... Heavens above, I'm froze to death...	- Больше всего он меня бесит, - прогудел Тиндалл,- когда изображает из себя пай-мальчика... О Боже милостивый, до чего же я замерз!..
Oh, damn!	Проклятье!
Not more trouble, I hope?"	Надеюсь, это не очередной сюрприз?
The communication rating behind the compass platform picked up the jangling phone, listened briefly.	Связной, находившийся за пеленгаторным мостиком, снял трубку.
"For you, sir," he said to Vallery. "The Surgeon Lieutenant."	- Вас, сэр, - произнес он, обращаясь к командиру корабля, - лейтенант медицинской службы.
"Just take the message, Chrysler."	- Примите депешу, Крайслер.
"Sorry, sir.	- Прошу прощения, сэр.
Insists on speaking to you himself."	Лейтенант хочет что-то сообщить вам лично.
Chrysler handed the receiver into the bridge.	Крайслер протянул телефонную трубку Вэллери.
Vallery smothered an exclamation of annoyance, lifted the receiver to his ear.	Тот, подавляя раздражение, приложил её к уху.
"Captain, here.	- Командир слушает.
Yes, what is it?...	Да, а в чем дело?..
What?...	Что?..

What I Oh, God, no!...	Боже мой! Не может быть!..
Why wasn't I told?...	Почему меня сразу не известили?..
Oh, I see.	Понятно.
Thank you, thank you."	Благодарю вас.
Vallery handed the receiver back, turned heavily to Tyndall.	Вэллери отдал Крайслеру трубку, устало повернулся к Тиндаллу.
In the darkness, the Admiral felt, rather than saw the sudden weariness, the hunched defeat of the shoulders.	В темноте адмирал скорее угадал, чем увидел, как у него бессильно опустились плечи.
"That was Nicholls." Vallery's voice was flat, colourless. "Lieutenant Etherton shot himself in his cabin, five minutes ago."	- Звонил Николлс. - Голос Вэллери был вял, бесцветен. - Пять минут назад лейтенант Итертон застрелился у себя в каюте.
At four o'clock in the morning, in heavy snow, but in a calm sea, the Ulysses rejoined the convoy.	В четыре часа утра "Улисс" присоединился к конвою. Густо валил снег, но море было спокойно.
By mid-morning of that next day, a bare six hours later Admiral Tyndall had become an old weary man, haggard, haunted by remorse and bitter self-criticism, close, very close, to despair.	За какие-то шесть часов контр-адмирал превратился в измученного, дряхлого старика. Изможденное лицо его осунулось. Тиндалла мучили угрызения совести, досада на самого себя, граничившая с отчаянием.
Miraculously, in a matter of hours, the chubby cheeks had collapsed in shrunken flaccidity, draining blood had left the florid cheeks a parchment grey, the sunken eyes had dulled in blood and exhaustion.	За эти немногие часы его румяные щеки ввалились и поблекли, кожа стала серой, как пергамент, налитые кровью, усталые глаза запали.
The extent and speed of the change wrought in that tough and jovial sailor, a sailor seemingly impervious to the most deadly vicissitudes of war, was incredible: incredible and disturbing in itself, but infinitely more so in its wholly demoralising effect on the men.	Казалось просто невероятным, чтобы в бесстрашном, не знающем уныния, бывалом моряке, стоически переносившем любые тяготы войны, в столь короткий срок могли произойти такие разительные перемены. Факт этот, тревожный сам по себе, оказал страшно деморализующее влияние на матросов.
To every arch there is but one keystone... or so any man must inevitably think.	А ведь каков поп, таков и приход. Сравнение это поневоле приходило на ум каждому.
Any impartial court of judgment would have cleared Tyndall of all guilt, would have acquitted him without a trial.	Любой беспристрастный суд оправдал бы Тиндалла, даже не начав следствия.
He had done what he thought right, what any commander would have done in his place.	Ведь он делал то, что, по его мнению, было правильным, то, что сделал бы на его месте любой начальник.
But Tyndall sat before the merciless court of his own conscience.	Но Тиндалл предстал перед иным судом -беспощадным судом собственной совести.

He could not forget that it was he who had re-routed the convoy so far to the north, that it was he who had ignored official orders to break straight for the North Cape, that it was exactly on latitude 70 N., where their Lordships had told him they would be, that FR77 had, on that cold, clear windless dawn, blundered straight into the heart of the heaviest concentration of U-boats encountered in the Arctic during the entire course of the war.	Он не мог забыть, что именно он пренебрег официальным приказом прорываться к Нордкапу, что именно там, где, по словам лордов адмиралтейства, это может произойти, то есть на широте семьдесят градусов, конвой наткнулся на огромное скопище немецких субмарин - самую крупную "волчью стаю" из всех, какие действовали в Арктике в продолжение второй мировой войны.
The wolf-pack had struck at its favourite hour-the dawn, and from its favourite position, the north-east, with the dawn in its eyes.	"Волчья стая" нанесла удар в свой излюбленный час - на рассвете и с излюбленной позиции - с норд-оста, то есть оказавшись против восхода.
It struck cruelly, skilfully and with a calculated ferocity.	Удар был нанесен жестоко, умело и без лишнего риска.
Admittedly, the era of Kapitan Leutnant Prien-his U-boat long ago sent to the bottom with all hands by the destroyer Wolverine, and his illustrious contemporaries, the hey-day of the great U-boat Commanders, the high noon of individual brilliance and great personal gallantry, was gone.	Эпоха капитан-лейтенанта Прина и его знаменитых современников - эпоха лихих подводников, эпоха личной находчивости и безграничной отваги давно, видно, миновала, а подводная лодка под командованием Прина, потопленная эсминцем "Вулверин", давно покоилась со всем её экипажем на дне моря.
But in its place-and generally acknowledged to be even more dangerous, more deadly, were the concerted, highly integrated mass attacks of the wolf-packs, methodical, machine-like, almost reduced to a formula, under a single directing command.	Взамен тактики индивидуальных атак немецкие стратеги разработали гораздо более эффективную тактику - тактику нападения одновременно нескольких "волчьих стай", действующих под единым командованием. Эти "стаи" действовали методически, как заведенные, словно руководствуясь определенной программой.
The Cochella, third vessel in the port line, was the first to go.	Первой погибла "Кочелла", шедшая третьей в левой колонне.
Sister ship to the Vytura and the Varella, also accompanying her in FR77, the Cochella carried over 3,000,000 gallons of 100-octane petrol.	Принадлежавший к тому же типу, что и "Вайтура" и "Варелла", танкер "Кочелла" имел на борту свыше трех миллионов галлонов высокооктанового авиационного бензина.
She was hit by at least three torpedoes: the first two broke her almost in half, the third triggered off a stupendous detonation that literally blew her out of existence.	В неё попало по меньшей мере три торпеды. Двумя первыми корпус её почти переломило пополам, а от удара третьей торпеды бензин сдетонировал. От этого гигантского взрыва танкер почти мгновенно пошел ко дну.
One moment she was there, sailing serenely through the limpid twilight of sunrise: the next moment she was gone.	Еще секунду назад судно, ничего не подозревая, плыло по глади океана, окрашенной алым цветом утренней зари, а теперь его не стало.
Gone, completely, utterly gone, with only a seething ocean, convulsed in boiling white, to show where she had been: gone, while stunned eardrums and stupefied minds struggled vainly to grasp the significance of what had happened: gone, while blind reflex instinct hurled men into whatever shelter offered as a storm of lethal metal swept over the fleet.	Танкер погиб. Исчез навсегда, лишь кипящая пена, вырываясь на поверхность моря, напоминала о том, что ещё недавно он тут был. Судно уже исчезло, а люди, находившиеся на соседних кораблях, оглушенные, потрясенные увиденным, все ещё не могли понять, что произошло. Танкер уже исчез, а смертоносный дождь металла ещё проносился над конвоем, и люди инстинктивно бросались кто куда.

Two ships took the full force of the explosion.	Более других пострадали от взрыва два судна.
A huge mass of metal-it might have been a winch-passed clear through the superstructure of the Sinus, a cable-length away on the starboard: it completely wrecked the radar office.	Огромной глыбой металла, - возможно, то была лебедка - насквозь пробило надстройку "Сирруса", находившегося по правому борту от "Кочеллы" на расстоянии одного кабельтова, и совершенно вывело из строя радиолокационную рубку.
What happened to the other ship immediately astern, the impossibly-named Tennessee Adventurer, was not clear, but almost certainly her wheelhouse and bridge had been severely damaged: she had lost steering control, was not under command.	Что именно случилось с другим судном, носившим немыслимое название "Теннесси Адвенчурер" и шедшим в кильватер за танкером, было неясно, но наверняка его рулевая рубка и мостик получили серьезные повреждения: судно потеряло управление.
Tragically, this was not at first understood, simply because it was not apparent.	Трагичнее всего было то, что на "Улиссе" не сразу поняли, в чем дело.
Tyndall, recovering fast from the sheer physical shock of the explosion, broke out the signal for an emergency turn to port.	Оправившись от удара воздушной волны, Тиндалл дал сигнал поворота "влево все вдруг".
The wolf-pack, obviously, lay on the port hand, and the only action to take to minimise further losses, to counter the enemy strategy, was to head straight towards them.	"Волчья стая", решил он, находится с левого борта, и единственным маневром с целью уменьшить потери, нарушить планы врага остается идти прямо, на него.
He was reasonably sure that the U-boats would be bunched-generally, they strung out only for the slow convoys.	Он не без основания полагал, что вражеские подводные лодки собраны в кулак, поскольку в цепочку они вытягивались при встрече тихоходных конвоев.
Besides, he had adopted this tactic several times in the past with a high degree of success.	Кроме того, он не раз использовал эту тактику прежде, причем весьма успешно.
Finally, it cut the U-boats' target to an impossible tenth, forcing on them the alternative of diving or the risk of being trampled under.	И действительно, при маневре такого рода площадь цели сокращалась для врага в десять раз, и подводным лодкам оставалось одно: срочно погружаться или же подставлять себя под удары форштевней английских кораблей.
With the immaculate precision and co-ordination of Olympic equestrians, the convoy heeled steadily over to starboard, slewed majestically round, trailing curved, white wakes phos-phorescently alive in the near-darkness that still clung to the surface of the sea.	С безукоризненной четкостью и согласованностью олимпийских наездников транспорты конвоя, занося корму вправо, повернули, оставляя за собой белый, фосфоресцирующий след, выделявшийся на ещё темной поверхности моря.
Too late, it was seen that the Tennessee Adventurer was not under command.	То, что "Теннесси Адвенчурер" лишен управления, заметили слишком поздно.
Slowly, then with dis-, maying speed, she came round to the east, angling directly for another merchantman, the Tobacco Planter.	Сперва медленно, потом с ужасающей быстротой нос танкера покатился к осту, нацеливаясь на соседний транспорт "Тобакко Плантер".

There was barely time to think, to appreciate the inevitable: frantically, the Planter's helm went hard over in an attempt to clear the other astern, but the wildly swinging Adventurer, obviously completely out of control, matched the Planter's tightening circle, foot by inexorable foot, blind malice at the helm.	Времени, чтобы понять неизбежное, почти не оставалось; на "Плантере" руль положили право на борт, надеясь проскочить по корме "Адвенчурера", но поворачивающий с бешеной скоростью танкер, которым, казалось, управляла какая-то злобная сила, неумолимо, фут за футом, приближался к "Плантеру", описывающему крутую спираль.
She struck the Planter with sickening violence just for'ard of the bridge.	Удар, нанесенный со страшной силой, пришелся по средней части корпуса перед самым мостиком.
The Adventurer's bows, crumpling as they went, bit deeply into her side, fifteen, twenty feet in a chaos of tearing, rending metaname = "note" the stopping power of 10,000 tons deadweight travelling at 15 knots is fantastic.	Нос "Адвенчурера", сминаясь, точно лист бумаги, глубоко врезался в борт транспорта - на три-три с половиной метра, разрывая, сгибая стальную обшивку: кинетическая энергия судна с дедвейтом десять тысяч тонн при скорости хода пятнадцать узлов фантастически велика.
The wound was mortal, and the Planter's own momentum, carrying her past, wrenched her free from the lethal bows, opening the wound to the hungry sea and hastened her own end..Almost at once she began to fill, to list heavily to starboard.	Нанесенная ему рана была смертельной. К тому же "Плантер", двигаясь по инерции, оторвался от "Адвенчурера", вцепившегося ему в бок так, что обнажилась пробоина, куда жадно устремилась вода. Это ускорило гибель транспорта. Почти сразу же "Плантер" начал заметно оседать и тяжело валиться на правый борт.
Aboard the Adventurer, someone must have taken over command: her engine stopped, she lay almost motionless alongside the sinking ship, slightly down by the head.	На борту "Адвенчурера" наконец кто-то, видно, принял на себя управление судном: машины его были застопорены, и транспорт, имея небольшой дифферент на нос, почти замер неподвижно возле тонущего "Плантера".
The rest of the convoy cleared the drifting vessels, steadied west by north.	Остальные транспорты и корабли конвоя, обойдя стороной злополучные суда, пошли курсом вест-тень-норд.
Far out on the starboard hand, Commander Orr, in the Sirrus, clawed his damaged destroyer round in a violent turn, headed back towards the crippled freighters.	Орр, командир "Сирруса", находившегося на правом фланге конвоя, круто развернул свой эсминец и понесся назад, к изувеченным транспортам.
He had gone less than half a mile when he was recalled by a vicious signal from the flagship.	Но, не успев пройти и мили, "Сиррус" получил "фитиль" от флагмана и тотчас занял свое место в ордере.
Tyndall was under no illusions.	Насчет "Плантера" Тиндалл не питал никаких иллюзий.
The Adventurer, he knew, might remain there all day, unharmed-it was obvious that the Planter would be gone in a matter of minutes-but that would be a guarantee neither of the absence of U-boats nor of the sudden access of misguided enemy chivalry: the enemy would be there, would wait to the last possible second before dark in the hope that some rescue destroyer would heave to alongside the Adventurer.	Он знал, что судну осталось жить считанные минуты, а "Адвенчурер" будет цел и невредим в течение всего дня. Но вовсе не из-за отсутствия поблизости от него вражеских лодок. Напротив, движимый сомнительным благородством, враг будет держаться возле подбитого судна до самой темноты, рассчитывая, что к "Адвенчуреру" подойдет какой-нибудь эсминец, чтобы оказать ему помощь.
In that respect, Tyndall was right.	Тиндалл оказался прав.

The Adventurer was torpedoed just before sunset.	"Адвенчурер" был торпедирован перед самым заходом солнца.
Three-quarters of the ship's company escaped in lifeboats, along with twenty survivors picked up from the Planter.	Три четверти экипажа и с ними двадцать моряков, снятых с "Плантера", спаслись на шлюпках.
A month later the frigate Esher found them, in three lifeboats tied line ahead, off the bitter, iron coast of Bear Island, heading steadily north.	Месяц спустя у стылых берегов острова Медвежий их обнаружил фрегат "Эшер". Три шлюпки, соединенные между собой перлинем, упорно продвигались к северу.
The Captain, alert and upright, was still sitting in the stern-sheets, empty eye-sockets searching for some lost horizon, a withered claw locked to the tiller.	Капитан, прямой и неподвижный, сжимал высохшей рукой румпель, вперив невидящий взгляд пустых глазниц в далекий, навеки утраченный для него горизонт.
The rest were sitting or lying about the boats, one actually standing, his arm cradled around the mast, and all with shrunken sun-blackened lips drawn back in hideous mirth.	Остальные сидели или лежали в шлюпках, а один стоял, обняв мачту. Почерневшие от солнца губы моряков были растянуты в жуткой улыбке.
The log-book lay beside the Captain, empty: all had frozen to death on that first night.	Вахтенный журнал лежал возле капитана. В нем не было оставлено ни одной записи: в первую же ночь все замерзли.
The young frigate commander had cast them adrift, watched them disappear over the northern rim of the world, steering for the Barrier.	Командир фрегата, ещё совсем молодой человек, приказал оттолкнуть шлюпки от борта корабля и долго смотрел им вслед, пока они не исчезли за горизонтом, дрейфуя на самый край света к Ледовому барьеру.
And the Barrier is the region of the great silence, the seas of incredible peace, so peaceful, so calm, so cold that they may be there yet, the dead who cannot rest. A mean and shabby end for the temple of the spirit.... It is not known whether the Admiralty approved the action of the captain of the frigate.	Ледовый барьер - это край великого безмолвия, где царит первозданный покой, тишина и вечный холод. Возможно, они и поныне блуждают там -мертвецы, осужденные на вечные скитания... Сколь жалкий конец, недостойный бесценного сосуда, заключающего в себе высокий дух... Одобрило ли адмиралтейство действия командира фрегата, неизвестно.
But in the major respect, that of anticipating enemy disposition, the Admiral was utterly wrong.	Адмирал просчитался в главном - он не сумел разгадать диспозицию противника.
The wolf-pack commander had outguessed him and it was arguable that Tyndall should have foreseen this.	Командир "волчьей стаи" перехитрил его, но действительно ли Тиндалл не мог предвидеть этого, остается спорным.

His tactic of swinging an fast, highly manoeuvrable, impeccably handled, bobbed and weaved their way to safety with almost contemptuous ease, straightened up and headed south under maximum power.

Излюбленный прием командующего эскадрой поворачивать корабли в сторону торпедной атаки был известен врагу. Хорошо известно было и то, что адмирал всегда находится на "Улиссе", а "Улисс", корабль, единственный в своем роде, знали командиры всех немецких подлодок. Они видели его лично или на фотографиях. Кроме того, "волчьей стае" наверняка сообщили, что именно "Улисс" является флагманом конвоя Эф-Ар-77, идущего в Мурманск. Тиндаллу следовало предвидеть, предвидеть и предупредить встречный маневр, который давным-давно должен был бы применить противник. Пустившая ко дну "Кочеллу" субмарина была последней, а не первой в "стае". Остальные расположились южнее той лодки, что взвела капкан, и много западнее маршрута конвоя, оказавшись вне досягаемости гидролокатора... И когда конвой повернул на запад, командиры подводных лодок, произведя расчет торпедных треугольников, преспокойно ждали, когда транспорты подставят свои борта под удар. Спокойный, точно мельничный пруд, океан был ультрамаринового цвета, какой увидишь лишь на Средиземном море. От ночной пурги не осталось и следа. Далеко на юго-востоке из воды поднималось ослепительное солнце. Отлогие его лучи сверкали серебром на поверхности Ледовитого океана, и белые силуэты заснеженных судов резко выделялись на фоне темного моря и неба. Погода была идеальной, если допустить, что определением "идеальный" можно характеризовать пролог к массовому

убийству. А поголовный разгром, гибель всего конвоя были бы неизбежны, если бы не предупреждение, полученное в самую последнюю минуту. Предупреждением этим моряки конвоя были обязаны не радарной установке,

гидролокатору или какому-либо иному

сверхсовременному техническому устройству, а зорким глазам восем-надиатилетнего юноши -матроса второго класса - да Богом ниспосланным лучам восходящего солнца. - Господин

каперанг! - закричал Крайслер голосом, прерывающимся от невероятного волнения. Глаза его прильнули к окулярам мощного бинокля, укрепленного на пульте управления

прожекторной установки левого борта. - Там, на юге, что-то сверкает, сэр. Блеснуло два раза. Вон, вон, опять! -Где, паренек? - закричал Тиндалл. - Ну, живее, где? Растерявшись, Крайслер забыл золотое правило наблюдателя: при докладе всегда сообщать курсовой угол обнаруженной цели. - Пятьдесят градусов

левого борта, сэр!.. Отставить, шестьдесят левого борта... Теперь я потерял этот предмет из виду, сэр. Все, кто находился на мостике, направили свои бинокли в указанном направлении. Но никто

ничего не увидел. Медленно вдвинув колена подзорной трубы одно в другое, Тиндалл красноречиво пожал плечами. - Возможно, он все-таки действительно что-то видел, - произнес после раздумья Капковый мальчик. - А что, если это блеснул, вращаясь, перископ? Тиндалл молча посмотрел на него ничего не выражающим взглядом, потом отвернулся и уставился вдаль. Он показался Карпентеру каким-то совсем не похожим на себя. Лицо адмирала словно окаменело. Лицо человека, отвечающего за судьбу двадцати судов и пяти тысяч душ, человека, который однажды уже принял ошибочное решение. - Вон, вон, опять

сверкнуло! - раздался вопль Крайслера. -Блеснуло два раза, нет, три! - Вне себя от возбуждения, словно в каком-то безумном танце, он неистово прыгал на месте. - Я их видел, сэр, видел, видел. Прошу вас, поверьте мне! Тиндалл круто повернулся к нему. Десять долгих секунд он смотрел на юношу. Тот, оставив бинокль, схватился за дверцу и тряс её в отчаянии, умоляюще глядя на адмирала.

Внезапно решившись, Тиндалл скомандовал:

-Лево на борт, командир! Бентли, сигнал конвою! На основании никем не

подтвержденного донесения восемнадцатилетнего юноши суда и корабли конвоя Эф-Ар-77 стали медленно, чересчур медленно поворачивать к зюйду. Внезапно море словно ожило: к кораблям конвоя неслись три, пять, десять торпед... За тридцать секунд Вэллери насчитал тридцать торпед. Установленные на малую глубину, страшные сигары оставляли на стеклянной поверхности моря зловещий пенистый след. Тая, след этот походил на летящую смертоносную стрелу. Средние торпеды шли параллельно, а на восточном и западном флангах расходились веером, выпущенные с расчетом поразить все корабли конвоя. Это было фантастическое зрелище: никто из моряков за всю свою жизнь не видел ничего подобного. В мгновение ока все смешалось. Подавать сигналы было некогда. Каждому кораблю следовало самому позаботиться о своей судьбе. Смятение усугубилось из-за-того, что транспорты, находившиеся в середине конвоя и в крайних кильватерных колоннах, ещё не успели заметить мчащихся к ним торпед. Спастись всем было невозможно: торпеды шли слишком кучно.

Первым подбили "Стерлинг". Казалось, крейсер был уже вне опасности, поскольку ушел далеко вперед, когда торпеды шли гуще всего, корабль покачнулся, словно от удара невидимого молота, круто развернулся и понесся на восток. Над кормой его поднимались густые клубы дыма. "Улисс", находившийся в умелых руках,

	развернулся буквально на пятачке, маневрируя рулем и мощными машинами, и проскользнул в невероятно узкий коридор между четырьмя торпедами: обе пары прошли не далее чем в нескольких ярдах от его бортов: удача по-прежнему сопутствовала крейсеру. Быстроходные эсминцы, чрезвычайно маневренные, безукоризненно управляемые, подпрыгивая на волнах, с презрительной небрежностью обошли торпеды и очутились в безопасности. Затем, дав полный ход, ринулись на зюйд.
The merchant ships, big, clumsy, relatively slow, were less fortunate.	Огромные, неуклюжие и сравнительно тихоходные торговые суда оказались не столь везучими.
Two ships in the port line, a tanker and a freighter, were struck: miraculously, both just staggered under the numbing shock, then kept on coming.	Два судна, находившиеся в левой кильватерной колонне, - танкер и транспорт - получили попадания, однако, лишь содрогнувшись от страшного удара, оба, словно заколдованные, продолжали идти.
Not so the big freighter immediately behind them, her holds crammed with tanks, her decks lined with them.	Но крупнотоннажный транспорт, шедший следом, постигла иная участь.
She was torpedoed three times in three seconds: there was no smoke, no fire, no spectacular after-explosion: sieved and ripped from stern to stem, she sank quickly, quietly, still on even keel, dragged down by the sheer weight of metal.	В судно это, груженное танками, закрепленными в трюмах и на палубе, в течение трех секунд ударило три торпеды. Ни дыма, ни пожара, ни живописного детонационного взрыва не было: насквозь изрешеченный, разодранный от кормы до форштевня, транспорт затонул быстро и тихо, держась на ровном киле, увлекаемый ко дну страшной тяжестью металла.
No one below decks had even the slightest chance of escaping.	У тех, кто находился в помещениях, спастись не было ни малейшего шанса.
A merchantman in the centre line, the Belle Me, was torpedoed amidships.	"Бель Иль", купец, шедший в средней колонне, получил попадание в среднюю часть корпуса.
There were two separate explosions, probably she had been struck twice-and she was instantly on fire.	Раздалось два взрыва (возможно, в судно ударили две торпеды), и на транспорте вспыхнул пожар.
Within seconds, the list to port was pronounced, increasing momentarily: gradually her rails dipped under, the outslung lifeboats almost touching the surface of the sea.	Спустя всего несколько секунд он сильно накренился на левый борт; крен увеличивался на глазах. Вот уже скрылись под водой поручни; вельботы, приспущенные на вываленных шлюпбалках, едва не касались поверхности моря.
A dozen, fifteen men were seen to be slipping, sliding down the sheering decks and hatch covers, already half-submerged, towards the nearest lifeboat.	Десятка полтора моряков, скользя и спотыкаясь, бежали по наполовину залитой водой наклонной палубе к ближайшей шлюпке.
Desperately they hacked at belly-band securing ropes, piled into the lifeboat in grotesquely comical haste, pushed it clear of the dipping davits, seized the oars and pulled frantically away.	Они принялись остервенело рубить фалинь, крепивший шлюпку, потом, карикатурно суетясь, кинулись в нее. Высвободившись из-под погрузившихся шлюпбалок, люди схватили весла и начали яростно отгребать от тонущего судна.

From beginning to end, hardly a minute had elapsed.	От начала до конца этого эпизода не прошло и минуты.
Half a dozen powerful strokes had them clear beyond their ship's counter: two more took them straight under the swinging bows of the Walter A.	Полдюжины мощных ударов весел - и моряки отошли на безопасное расстояние от тонущего судна; ещё два рывка - и шлюпка попала прямо под форштевень "Уолтера А.
Baddeley, her companion tank-carrier in the starboard line.	Бэдделея", транспорта, тоже нагруженного танками, который шел справа от "Бель Иля".
The consummate seamanship that had saved the Baddeley could do nothing to save the lifeboat: the little boat crumpled and splintered like a matchwood toy, catapulting screaming men into the icy sea.	Великолепное мастерство капитана, спасшее "Бэдделея" от столкновения с "Бель Илем", тут оказалось бессильно; крохотное суденышко хрупнуло, точно скорлупка, выбросив в ледяную воду кричащих в ужасе людей.
As the big, grey hull of the Baddeley slid swiftly by them, they struck out with insane strength that made nothing of their heavy Arctic clothing.	При виде окрашенной шаровой краской громады "Бэдделея", быстро надвигавшегося на них, моряки, яростно работая руками, поплыли прочь. Тяжелую полярную одежду стащило с них сопротивлением воды.
At such times, reason vanishes: the thought that if, by some God-given miracle, they were to escape the guillotine of the Baddeley''s single great screw, they would do so only to die minutes later in the glacial cold of the Arctic, never occurred to them.	В подобные минуты голос разума не слышен: этим людям даже не пришло в голову, что если они увернутся от разящего винта "Бэдделея", то все равно закоченеют насмерть в студеной воде Ледовитого океана.
But, as it happened, death came by neither metal nor cold.	Но погибли они не под ударами лопастей винта и не от холода.
They were still struggling, almost abreast the poop, vainly trying to clear the rushing, sucking vortex of water, when the torpedoes struck the Baddeley, close together and simultaneously, just for'ard of the rudder.	Люди ещё барахтались, тщетно пытаясь выбраться из страшного водоворота, когда в корму "Бэдделея", возле самого баллера руля, врезались одновременно две торпеды.
For swimming men who have been in the close vicinity of an underwater high explosion there can be no shadow of hope: the effect is inhuman, revolting, shocking beyond conception: in such cases, experienced doctors, pathologists even, can with difficulty bring themselves to look upon what were once human beings... But for these men, as so often in the Arctic, death was kind, for they died unknowing.	Для человека, оказавшегося в непосредственной близости от подводного взрыва, нет ни тени надежды уцелеть. Действие такого взрыва страшно, отвратительно, потрясающе: представить себе его не в силах ничье воображение. Даже видавшие виды патолого-анатомы с трудом могут заставить себя взглянуть на то, что некогда было человеческим существом... Но для этих бедняг, как часто случается в Арктике, смерть была не злом, а благом, ибо умерли они мгновенно, без мук.
The Walter A. Baddeley's stern had been almost completely blown off.	У "Уолтера А. Бэдделея" взрывом оторвало почти всю кормовую часть корпуса.
Hundreds of tons of water were already rushing in the great, gaping hole below the counter, racing through cross-bulkheads fractured by the explosion, smashing open engine-boiler room watertight doors buckled by the blast, pulling her down by the stern, steadily, relentlessly, till her taffrail dipped salute to the waiting Arctic.	В огромную, как туннель, пробоину разом хлынули сотни тонн воды, ломая перекошенные взрывом водонепроницаемые двери котельно-машинного отделения и неумолимо увлекая судно в жадную пучину Ледовитого океана. Вот уже поручни юта, словно в приветствии, коснулись поверхности воды.

For a moment, she hung there.	На мгновение судно точно замерло.
Then, in quick succession from deep inside the hull, came a muffled explosion, the ear-shattering, frightening roar of escaping high-pressure steam and the thunderous crash of massive boilers rending away from their stools as the ship upended.	Затем в утробе его раздался глухой взрыв -оглушительный, зловещий рев вырвавшегося на свободу сжатого пара и, под конец, в минуту, когда судно встало на дыбы, послышался адский грохот сорвавшихся с фундаментов тяжелых котлов.
Almost immediately the shattered stern lurched heavily, sunk lower and lower till the poop was completely gone, till the dripping forefoot was tilted high above the sea.	Изуродованная корма почти тотчас же стала погружаться все глубже и глубже, затем вовсе скрылась под водой. Носовая же часть судна задралась вверх.
Foot by foot the angle of tilt increased, the stern plunged a hundred, two hundred feet under the surface of the sea, the bows rearing almost as high against the blue of the sky, buoyed up by half a million cubic feet of trapped air.	Угол наклона её увеличивался фут за футом. Корма оказалась уже на глубине ста или двухсот футов, а нос поднялся ввысь, к голубому небу, удерживаемый на плаву заключенным в корпусе воздухом объемом в полмиллиона кубических футов.
The ship was exactly four degrees off the vertical when the end came.	Когда наступил конец, палуба судна не достигла отвесной линии лишь на четыре градуса.
It was possible to establish this angle precisely, for it was just at that second, half a mile away aboard the Ulysses, that the shutter clicked, the shutter of the camera in Lieutenant Nicholls's gauntleted hands.	Определить угол с такой точностью возможно было потому, что на "Улиссе", находящемся в полумиле, щелкнул затвор фотокамеры. Ее сжимал в руках лейтенант Николлс.
A camera that captured an unforgettable picture-a stark, simple picture of a sinking ship almost vertically upright against a pale-blue sky.	Камеру, которая запечатлела незабываемое зрелище - страшную в своей простоте картину тонущего судна, вставшего почти вертикально на фоне голубого неба.
A picture with a strange lack of detail, with the exception only of two squat shapes, improbably suspended in mid-air: these were 30-ton tanks, broken loose from their foredeck lashings, caught in midnight as they smashed down on the bridge structure, awash in the sea.	Картина эта была необычна отсутствием деталей, если не считать двух плоских предметов, нелепо повисших в воздухе. То были тяжелые тридцатитонные танки, погруженные на переднюю палубу. Оборвав найтовы, они падали вниз, чтобы обрушиться на среднюю надстройку, уже находившуюся в воде.
In the background was the stern of the Belle Isle, the screw out of the water, the Red Duster trailing idly in the peaceful sea.	На заднем плане фотографии видна была корма "Бель Иля" с обнажившимся винтом и повисшим над безмятежной гладью моря кормовым флагом торгового флота.
Bare seconds after the camera had clicked, the camera was blown from Nicholls's hands, the case crumpling against a bulkhead, the lens shattering but the film still intact.	Несколько секунд спустя камеру из рук Николлса вырвало и ударило о переборку. Объектив оказался разбитым вдребезги, но пленка уцелела.
Panic-stricken the seamen in the lifeboat may have been, but it wasn't unreasoning panic: in No.	Моряков в спасательной шлюпке охватила паника, и не зря: во втором трюме
2 hold, just for'ard of the fire, the Belle Isle had been carrying over 1,000 tons of tank ammunition.... Broken cleanly in two, she was gone inside a minute: the Baddeley's bows, riddled by the explosion, slid gently down behind her.	"Бель Иля", рядом с которым возник пожар, находилась тысяча тонн танковых снарядов... Разломанный надвое транспорт минуту спустя пошел ко дну; носовая часть "Бэдделея", изрешеченная взрывом, плавно скользнула вслед за ним.

The echoes of the explosion were still rolling out over the sea in ululating diminuendo when they were caught up and flung back by a series of muffled reports from the South.	Не успело стихнуть катившееся над морем эхо взрыва, как его подхватила и швырнула назад, как мяч, серия донесшихся с юга глухих ударов.
Less than two miles away, the Sirrus, Vectra and Viking, dazzling white in the morning sun, were weaving a crazily intricate pattern over the sea, depth-charges cascading from either side of their poop-decks.	Менее чем в двух милях от "Улисса", ослепительно белые в лучах утреннего солнца, "Сиррус", "Вектра" и "Викинг" рисовали на поверхности моря замысловатый узор. С обоих бортов, с кормовой палубы они сбрасывали глубинные бомбы.
From time to time, one or other almost disappeared behind towering mushrooms of erupting water and spray, reappearing magically as the white columns fell back into the sea.	Иногда то один, та другой из кораблей совершенно исчезал из виду, скрытый гигантскими столбами воды и брызг, но, когда огромные эти грибы исчезали словно по волшебству, он появлялся вновь.
To join in the hunt, to satisfy the flaming, primitive lust for revenge-that was Tyndall's first impulse.	Примкнуть к охотникам, утолить неистовую, первобытную жажду мести - таков был первый порыв Тиндалла.
The Kapok Kid looked at him furtively and wondered, wondered at the hunched rigidity, the compressed lipless mouth, the face contorted in white and bitter rage-a bitterness directed not least against himself.	Капковый мальчик украдкой наблюдал за ним, пораженный обнаружившейся в адмирале жестокостью: разглядывал крепкий рот с поджатыми губами, искаженное лицо, побелевшее от ненависти и злобы, направленной не в последнюю очередь и против самого себя.
Tyndall twisted suddenly in his seat.	Неожиданно Тиндалл скорчился в своем кресле.
"Bentley!	- Бентли!
Signal the Stirling-ascertain damage."	Просигнальте "Стерлингу": "Сообщите, какие имеете повреждения".
The Stirling was more than a mile astern now, but coming round fast, her speed at least twenty knots.	Отставший от "Улисса" на милю с лишком, "Стерлинг", круто повернув, догонял его со скоростью не менее двадцати узлов.
"Making water after engine-room," Bentley read eventually.	- "Имею течь в отсеке сзади машинного отделения, - читал Бентли ответ
"Store-rooms flooded, but hull damage slight.	"Стерлинга". - Кладовые затопило водой, но повреждения корпуса незначительные.
Under control.	Ситуация под контролем.
Steering gear jammed.	Заклинило привод рулевого управления.
On emergency steering.	Использую аварийное рулевое устройство.
Am all right."	Все в порядке".
"Thank God for that!	- Слава тебе, Господи!
Signal,' Take over: proceed east.'	Просигнальте: "Примите командование. Следуйте курсом ост".
Come on, Captain, let's give Orr a hand to deal with these murdering hounds!"	А теперь, командир, поможем Орру разделаться с этими кровожадными псами!

The Kapok Kid looked at him in sudden dismay. "Sir!"	- Сэр! - с тоской взглянул на адмирала Капковый мальчик.
"Yes, yes, Pilot!	- Да, штурман!
What is it?" Tyndall was curt, impatient.	В чем дело? - нетерпеливо произнес Тиндалл.
"How about that first U-boat?" Carpenter ventured. "Can't be much more than a mile to the south, sir.	- Что вы скажете о первой подлодке? - осторожно спросил Карпентер. - Она не далее чем в миле к северу от нас, сэр.
Shouldn't we-----?"	Не следует ли нам?..
"God Almighty!" Tyndall swore.	- Тысяча чертей! - оборвал его Тиндалл.
His face was suffused with anger. "Are you trying to tell me... ?" He broke off abruptly, stared at Carpenter for a long moment. "What did you say, Pilot?"	Лицо его побагровело от гнева. - Уж не думаете ли вы учить меня? - Адмирал умолк и пристально поглядел на Карпентера. - Что вы мне сказали, штурман?
"The boat that sunk the tanker, sir," the Kapok Kid said carefully. "She could have reloaded by now and she's in a perfect position------"	- Я говорю о лодке, что потопила танкер, сэр, -учтиво произнес Капковый. - Возможно, она перезарядила аппараты и находится в выгодной позиции для торпедной атаки...
"Of course, of course," Tyndall muttered.	- Ах да, верно, - пробормотал Тиндалл.
He passed a hand across his eyes, flickered a glance at Vallery.	Проведя ладонью по глазам, он мельком взглянул на Вэллери.
The Captain had his head averted.	Но командир "Улисса" в эту минуту отвернулся.
Again the hand passed across the tired eyes.	Снова прошла по усталым глазам ладонь.
"You're quite right, Pilot, quite right." He paused, then smiled. "As usual, damn you!"	Тиндалл с улыбкой сказал: - Вы правы, штурман, совершенно правы. - Помолчав, прибавил: - Как всегда, черт вас побери!
The Ulysses found nothing to the north.	На севере "Улисс" ничего не обнаружил.
The U-boat that had sunk the Cochella and sprung the trap had wisely decamped.	Субмарина, пустившая на дно танкер и заманившая конвой в западню, благоразумно убралась восвояси.
While they were quartering the area, they heard the sound of gunfire, saw the smoke erupting from the Sinus's 4.7s.	Во время поиска лодки на "Улиссе" услышали орудийные выстрелы. Из пушек "Сирруса" калибром 4,7 дюйма вырывался дым.
"Ask him what all the bloody fuss is about," Tyndall demanded irritably.	- Узнайте, что там стряслось! - раздраженно скомандовал Тиндалл.
The Kapok Kid smiled secretly: the old man had life in him yet.	Капковый мальчик усмехнулся про себя: старик ещё не выдохся.
"Vectra and Viking damaged, probably destroyed U-boat," the message read. "Vectra and self sunk surfaced boat.	- "Вектра" или "Викинг" повредили или уничтожили подводную лодку, - отвечал командир "Сирруса". - Совместно с "Вектрой" мы потопили всплывшую подводную лодку.
How about you?"	Как ваши успехи?" -
"How about you!" Tyndall exploded. "Damn his confounded insolence! How about you?	"Как ваши успехи"! - взорвался Тиндалл. - До чего же нахален мерзавец: "как ваши успехи"!

He'll have the oldest, bloody minesweeper in Scapa for his next command... This is all your fault, Pilot!"	Когда вернемся в Скапа-Флоу, всучу этому наглецу Орру самый дряхлый, самый занюханный тральщик... А все из-за вас, штурман!
"Yes, sir.	-Так точно, сэр.
Sorry, sir.	Виноват, сэр.
Maybe he's only asking in a spirit of-ah-anxious concern."	Но, возможно, он лишь хочет выразить нам свое сочувствие?
"How would you like to be his Navigator in his next command?" said Tyndall dangerously.	- А как вы смотрите на то, чтобы попасть на этот тральщик штурманом? - с угрозой проговорил Тиндалл.
The Kapok Kid retired to his charthouse.	Карпентер удалился к себе в рубку.
"Carrington!"	- Кэррингтон!
"Sir?"	- Есть, сэр.
The First Lieutenant was his invariable self, clear-eyed, freshly shaven, competent, alert.	Первый офицер был, как обычно, верен себе. Ясноглазый, бодрый, свежевыбритый, знающий все, о чем его ни спроси.
The sallow skin, hall-mark of all men who have spent too many years under tropical suns-was unshadowed by fatigue. He hadn't slept for three days.	На матово-бледном лице его - у всех, кто слишком долго находился в тропиках, именно такой оттенок кожи - не было и следа усталости, несмотря на то, что он трое суток не спал.
"What do you make of that?" He pointed to the northwest.	- Что на это скажете? - показал Тиндалл в сторону норд-веста.
Curiously woolly grey clouds were blotting out the horizon; before them the sea dusked to indigo under wandering catspaws from the north.	Г оризонт заволакивали похожие на барашки серые облака, тронутое рябью, которая шла с севера, море приобрело оттенок индиго.
"Hard to say, sir," Carrington said slowly. "Not heavy weather, that's certain... I've seen this before, sir, low, twisting cloud blowing up on a fine morning with a temperature rise.	- Трудно сказать, сэр, - медленно взвешивая слова, произнес Кэррингтон. - Но только не шторм, наверняка... Мне уже доводилось однажды видеть подобное. Ясным утром ввысь поднялось приземистое крученое облако. Температура воздуха при этом повысилась.
Very common in the Aleutians and the Bering Sea, sir, and there it means fog, heavy mist."	Весьма обычное явление на Алеутских островах и в Беринговом море, сэр. И там это предвещает туман - густой туман.
"And you, Captain?"	- А ваше мнение, командир?
"No idea, sir." Vallery shook his head decisively.	- Не имею ни малейшего представления, сэр, -решительно мотнул головой Вэллери.
The plasma transfusion seemed to have helped him. "New to me, never seen it before."	Переливание плазмы, видно, пошло ему на пользу. - Это что-то новое. Ничего подобного не видел прежде.
"Thought not," Tyndall granted. "Neither have I, that's why I asked Number One first... If you think it's fog that's coming up, Number One, let me know, will you?	- А я-то думал, видели, - проворчал Тиндалл. - Я тоже такого не видывал, потому и просил сначала первого офицера... Если решите, что это все-таки туман, дайте мне знать, первый, хорошо?

Can't afford to have convoy and escorts scattered over half the Arctic if the weather closes down.	Нельзя, чтобы с ухудшением видимости транспорты и корабли охранения разбрелись по всему океану.
Although, mind you," he added bitterly, "I think they'd be a damned sight safer without us!"	Хотя, если бы не мы, прибавил он с горечью, - они находились бы в гораздо большей безопасности!
"I can tell you now, sir." Carrington had that rare gift, the ability to make a confident, quietly unarguable assertion without giving the slightest offence.	- Могу дать ответ уже сейчас, сэр. - Кэррингтон был наделен редким даром - спокойно и твердо возражать, ни на йоту не роняя достоинства собеседника.
"It's fog."	- Надвигается туман.
"Fair enough." Tyndall never doubted him. "Let's get the hell out of it.	- Сказано достаточно ясно. - Тиндалл никогда не сомневался в справедливости слов Кэррингтона. -Надо убираться отсюда к чертовой матери.
Bentley-signal the destroyers: Break off engagement.	Бентли, просигнальте эсминцам: "Выйти из соприкосновения с противником.
Rejoin convoy.	Присоединиться к конвою".
And Bentley, add the word	Да, Бентли, прибавьте еще:
'Immediate.'" He turned to Vallery. "For Commander Orr's benefit."	"Немедленно". - Он повернулся к Вэллери. - Это я специально для Орра.
Within the hour, merchant ships and escorts were on station again, on a north-east course at first to clear any further packs on latitude 70.	Через час транспорты и корабли эскорта, заняв место в ордере, повернули на норд-ост, чтобы оторваться от "волчьих стай", притаившихся вдоль широты 70 градусов, оставив их в стороне.
To the south-east, the sun was still bright: but the first thick, writhing tendrils of the mist, chill and dank, were already swirling round the convoy.	Солнце, находившееся на зюйд-осте, по-прежнему ярко светило, но на суда и корабли конвоя уже ложились рваные хлопья густого тумана.
Speed had been reduced to six knots: all ships were streaming fog-buoys.	Скорость уменьшили до шести узлов, все корабли выпустили туманные буи.
Tyndall shivered, climbed stiffly from his chair as the stand-down sounded.	Поежившись, Тиндалл неуклюже, неловко слез с кресла: прозвучал сигнал отбоя.
He passed through the gate, stopped in the passage outside. He laid a glove on Chrysler's shoulder, kept it there as the boy turned round in surprise.	Отворив дверцу, ведущую на мостик, адмирал остановился и опустил руку на плечо Крайслера. Юноша изумленно оглянулся.
"Just wanted a squint at these eyes of yours, laddie," he smiled.	- Просто захотелось увидеть твои ясные глаза, сынок, - улыбнулся адмирал.
"We owe them a lot.	- Мы им многим обязаны.
Thank you very much-we will not forget."	Большое тебе спасибо. Мы никогда не забудем этого.
He looked a long time into the young face, forgot his own exhaustion and swore softly in sudden compassion as he saw the red-rimmed eyes, the white, maculated cheeks stained with embarrassed pleasure.	Забыв про усталость, Тиндалл долго смотрел в лицо сигнальщика, смутившегося от похвалы. При виде воспаленных век, осунувшегося, бледного лица, покрытого пятнами румянца, адмирал почувствовал жалость к этому мальчику.
"How old are you, Chrysler?" he asked abruptly.	Он негромко выругался. - Сколько вам лет, Крайслер? - спросил он.

"Eighteen, sir... in two days' time." The soft West Country voice was almost defiant.	- Восемнадцать, сэр... Исполнится через два дня. -Голос Крайслера, в котором слышался акцент уроженца запада, звучал почти вызывающе.
"He'll be eighteen-in two days' time!" Tyndall repeated slowly to himself. "Good God!	-Ему тоже исполнится восемнадцать... через два дня? - медленно повторил Тиндалл про себя. -Господи, Боже!
Good God above!"	Боже милостивый?
He dropped his hand, walked wearily aft to the shelter, entered, closed the door behind him.	Уронив руку, он устадо побрел в броневую рубку и закрыл за собой дверь.
"He'll be eighteen-in two days' time," he repeated, like a man in a daze.	- Через два дня ему исполнится восемнадцать, -повторил он словно в забытьи.
Vallery propped himself up on the settee.	Вэллери привстал с кушетки.
"Who?	- Кому?
Young Chrysler?"	Юному Крайслеру?
Tyndall nodded unhappily.	Тиндалл с убитым видом кивнул.
"I know." Vallery was very quiet. "I know how it is... He did a fine job today."	- Я понимаю, - спокойно произнес Вэдлери. -Понимаю, что это такое... Сегодня этот мальчик сослужил нам великую службу.
Tyndall sagged down in a chair.	Тиндалл устало опустился в кресло.
His mouth twisted in bitterness.	Губы его скривились в горькой усмешке.
"The only one... Dear God, what a mess!"	-Единственный сын... Боже мой, за что такое наказание!
He drew heavily on a cigarette, stared down at the floor.	Он глубоко затянулся, уставился в пол.
"Ten green bottles, hanging on a wall," he murmured absently.	- "Десять бутылок висят на стене..." - рассеянно запел он.
"I beg your pardon, sir?"	- Что вы сказали, сэр?
"Fourteen ships left Scapa, eighteen St. John-the two components of FR77," Tyndall said softly. "Thirty-two ships in all.	- Четырнадцать кораблей вышло из Скапа-Флоу, восемнадцать транспортов - из залива Святого Лаврентия, составив конвой Эф-Ар-77, - негромко произнес Тиндалл. - Итого тридцать две единицы.
And now "-he paused-" now there are seventeen, and three of these damaged.	А теперь... Теперь их всего семнадцать, и трое из них подбиты.
I'm counting the Tennessee Adventurer as a dead duck."	Можно считать, что "Теннеси Адвенчурер" обречен.
He swore savagely.	Он яростно выбранился.
"Hell's teeth, how I hate,leaving ships like that, sitting targets for any murdering..."	- О исчадия ада! Как тяжко бросать суда на произвол судьбы, оставлять на расправу этой кровожадной сволочи...
He stopped short, drew on his cigarette again, deeply.	Адмирал замолчал, глубоко затянулся.
"Doing wonderfully, amn't I?"	- Здорово у меня получается, не так ли?

"Ah, nonsense, sir!" Vallery interrupted, impatient, almost angry.	- Что за глупости, сэр, - нетерпеливо, почти сердито прервал его Вэллери.
"It wasn't any fault of yours that the carriers had to return."	- Ведь в том, что авианосцам пришлось вернуться, нет вашей вины.
"Meaning that the rest was my fault?" Tyndall smiled faintly, lifted a hand to silence the automatic protest. "Sorry, Dick, I know you didn't meant that-but it's true, it's true.	- Значит, в остальном, что произошло потом, есть моя вина? - усмехнулся Тиндалл и поднял руку, видя, что Вэллери собирается возразить. -Простите, Дик. Я знаю, вы не хотели упрекнуть меня, но это правда.
Six merchant boys gone in ten minutes-six!	За каких-то десять минут погибло шесть транспортов. Шесть!
And we shouldn't have lost one of them."	А нам и одного нельзя было потерять.
Head bent, elbows on knees, he screwed the heels of his palms into exhausted eyes.	Опустив голову на ладони и уперев локти в колени, он снова стал тереть кулаками усталые глаза.
"Rear-Admiral Tyndall, master strategist," he went on softly. "Alters convoy course to run smack into a heavy cruiser, alters it again to run straight into the biggest wolf-pack I've ever known-and just where the Admiralty said they would be.... No matter what old Starr does to me when I get back, I've no kick coming. Not now, not after this."	- Контр-адмирал Тиндалл, блестящий стратег, -продолжал он вполголоса. - Он изменяет маршрут конвоя, и тот наталкивается на тяжелый крейсер. Снова меняет курс, и конвой оказывается в лапах самой крупной "волчьей стаи", какую мне только доводилось видеть, причем именно в той самой точке, где она и должна была находиться по данным адмиралтейства... Как бы снисходительно ни обошелся со мной по возвращении старина Старр, на глаза ему лучше не попадаться. После всего, что произошло, мне лучше вовсе не возвращаться.
He rose heavily to his feet.	Тиндалл с усилием поднялся.
The light of the single lamp caught his face.	Свет" единственной лампочки упал на его лицо.
Vallery was shocked at the change.	Вэллери был потрясен происшедшей, в адмирале переменой.
"Where to, now, sir?" he asked.	- Куда же вы, сэр? - спросил он.
"The bridge.	- На мостик.
No, no, stay where you are, Dick."	Нет, нет, оставайся здесь, Дик.
He tried to smile, but the smile was a grimace that flickered only to die.	Тиндалл попытался улыбнуться, но вместо улыбки получилась гримаса, которая тотчас исчезла.
"Leave me in peace while I ponder my next miscalculation."	- Не мешай мне обдумывать свой очередной промах.
He opened the door, stopped dead as he heard the unmistakable whistling of shells close above, heard the E.A.S. Signal screaming urgently through the fog. Tyndall turned his head slowly, looked back into the shelter.	Контр-адмирал открыл дверь, но тотчас замер, услышав знакомый звук - свист проносящихся чуть ли не над головой снарядов и раздающийся в тумане вопль сигнала боевой тревоги.
"It looks," he said bitterly, "as if I've already made it."	- Похоже, - произнес он с горечью, - я уже совершил его, этот промах.

CHAPTER NINE	Глава 9
FRIDAY MORNING	В ПЯТНИЦУ утром
THE FOG, Tyndall saw, was all around them now.	Тиндалл увидел, что их окружает плотная стена тумана.
Since that last heavy snowfall during the night, the temperature had risen steadily, quickly.	После того как ночью выпал густой снег, температура воздуха стала по-немногу подниматься.
But it had beguiled only to deceive: the clammy, icy feathers of the swirling mist now struck doubly chill.	Но потепления не чувствовалось: от липких ледяных полос тумана было ещё холоднее.
He hurried through the gate, Vallery close behind him.	Он торопливо вышел на мостик, следом за ним -Вэллери.
Turner, steel helmet trailing, was just leaving for the After Tower.	Тэрнер, захватив каску, спешил на запасной командно-дальномерный пост.
Tyndall stretched out his hand, stopped him.	Протянув руку, Тиндалл остановил его.
"What is it, Commander?" he demanded. "Who fired?	- В чем дело, старпом? - спросил он. - Кто стрелял?
Where? Where did it come from?"	Откуда?
"I don't know, sir.	- Не знаю, сэр.
Shells came from astern, more or less.	Похоже, снаряды летят с кормовых курсовых углов.
But I've a damned good idea who it is." His eyes rested on the Admiral a long, speculative moment. "Our friend of last night is back again."	Я, кажется, догадываюсь, кто именно ведет огонь. - Он долгим, испытующим взглядом посмотрел на адмирала. - Наш вчерашний знакомец.
He turned abruptly, hurried off the bridge.	Резко повернувшись, Тэрнер стал поспешно спускаться с мостика.
Tyndall looked after him, perplexed, uncomprehending.	Тиндалл недоуменно смотрел ему вслед.
Then he swore, softly, savagely, and jumped for the radar handset.	Потом, яростно бранясь, бросился к телефону, соединенному с рубкой радиометриста.
"Bridge.	- Говорят с мостика.
Admiral speaking.	У телефона адмирал.
Lieutenant Bowden at once!"	Немедленно лейтенанта Боудена!
The loudspeaker crackled into immediate life. "Bowden speaking, sir."	- Боуден слушает, сэр, - тотчас ожил динамик.
"What the devil are you doing down there?" Tyndall's voice was low, vicious. "Asleep, or what?	- Чем вы там занимаетесь, тысяча чертей? - Г олос Тиндалла звучал тихо и зловеще. - Спите или как?
We are being attacked, Lieutenant Bowden.	Нас обстреливают, лейтенант Боуден.
By a surface craft.	Огонь ведет надводный корабль.
This may be news to you."	Возможно, это для вас новость.

He broke off, ducked low as another salvo screamed overhead and crashed into the water less than half a mile ahead: the spray cascaded over the decks of a merchantman, glimpsed momentarily in a clear lane between two rolling fog-banks.	Адмирал умолк и пригнул голову: несколько снарядов с визгом пронеслись над самым крейсером и рухнули в воду менее чем в полумиле впереди по курсу. На палубу одного из транспортов обрушились каскады воды, заметные в просвете меж двух полос густого тумана.
Tyndall straightened up quickly, snarled into the mouth-piece.	Поспешно выпрямившись, Тиндалл прорычал в микрофон:
"He's got our range, and got it accurately.	- Немец определил дистанцию до нас, причем довольно точно.
In God's name, Bowden, where is he?"	Черт вас побери, Боуден, где же он сам?
"Sorry, sir." Bowden was cool, unruffled. "We can't seem to pick him up.	-Прошу прощения, сэр. - Голос Боудена звучал спокойно и невозмутимо. - Но нам до сих пор не удалось его обнаружить.
We still have the Adventurer on our screens, and there appears to be a very slight distortion on his bearing, sir, approximately 300... I suggest the enemy ship is still screened by the Adventurer or, if she's closer, is on the Adventurer's direct bearing."	На экранах все ещё виден "Адвенчурер", правда, его пеленг как-то искажен. Приблизительный пеленг триста градусов... Предполагаю, корабль противника по-прежнему прячется за корпусом "Адвенчурера" или же находится в створе с ним, по эту сторону транспорта.
"How near?" Tyndall barked.	- Далеко ли корабль противника? - отрывисто пролаял Тиндалл.
"Not near, sir.	- Довольно далеко, сэр.
Very close to the Adventurer.	Он жмется к "Адвенчуреру".
We can't distinguish either by size or distance."	Ни размеров его, ни дистанции установить невозможно.
Tyndall dangled the transmitter from his hand. He turned to Vallery.	Поигрывая микрофоном, адмирал повернулся к Вэл-лери.
"Does Bowden really expect me to believe that yarn?" he asked angrily. "A million to one coincidence like that, an enemy ship accidentally chose and holds the only possible course to screen her from our radar.	- Неужели этот Боуден считает, что я поверю его россказням? - проговорил он сердито. - Слишком уж много совпадений. Из тысячи возможных позиций вражеский корабль почему-то занял такую, что позволяет ему спрятаться от нашей радарной установки.
Fantastic!"	Мыслимо ли!
Vallery looked at him, his face without expression.	Вэллери посмотрел на адмирала. Лицо командира крейсера было бесстрастно.
"Well?" Tyndall was impatient. "Isn't it?"	- Ну? - нетерпеливо произнес Тиндалл. - Разве не так?
"No, sir," Vallery answered quietly. "It's not.	- Нет, сэр, - спокойно произнес Вэллери. - Не так.
Not really.	Не совсем так.
And it wasn't accidental.	Совпадение отнюдь не случайно.
The U-pack would have radioed her, given our bearing and course.	"Волчья стая" сообщила ему по радио наш пеленг и курс.
The rest was easy."	Остальное было просто.

Tyndall gazed at him through a long moment of comprehension, screwed his eyes shut and shook his head in short fierce jerks.	Тиндалл уставился на Вэллери, потом, закрыв глаза, отчаянно замотал головой.
It was a gesture compounded of self-criticism, the death of disbelief, the attempt to clear a woolly, exhausted mind.	Это был жест, выражавший самобичевание, презрение, попытку напрячь истощенный, усталый ум.
Hell, a six-year-old could have seen that... A shell whistled into the sea a bare fifty yards to port.	Дьявольщина, шестилетний ребенок разгадал бы этот маневр... Метрах в пятидесяти по левому борту "Улисса" в воду со свистом врезался снаряд.
Tyndall didn't flinch, might never have seen or heard it.	Тиндалл не пошевельнулся; возможно, он даже не увидел и не услышал его всплеска.
"Bowden?" He had the transmitter to his mouth again.	- Боуден? - проговорил он, снова поднося к губам микрофон.
"Sir?"	- Слушаю, сэр.
"Any change in the screen?"	- Есть перемены на индикаторе?
"No, sir.	- Нет, сэр.
None."	Все по-прежнему.
"And are you still of the same opinion?"	- И вы по-прежнему придерживаетесь своего мнения?
"Yes, sir!	- Да, сэр.
Can't be anything else."	Иного объяснения быть не может.
"And close to the Adventurer, you say?"	- Полагаете, корабль противника держится неподалеку от "Адвенчурера"?
"Very close, I would say."	- Точнее сказать, жмется к нему.
"But, good God, man, the Adventurer must be ten miles astern by now!"	- Но, черт возьми, приятель, ведь "Адвенчурер" находится от нас менее чем в десяти милях!
"Yes, sir. I know.	- Да, сэр, я знаю.
So is the bandit."	И этот бандит - тоже!
"What!	- Как!
Ten miles!	В десяти милях!
But, but-----"	Но ведь...
"He's firing by radar, sir," Bowden interrupted.	- Он ведет огонь по радарным данным, - прервал его Боуден.
Suddenly the metallic voice sounded tired. "He must be.	В металлическом голосе лейтенанта возникли усталые нотки. - Я так предполагаю.
He's also tracking by radar, which is why he's keeping himself in line with our bearing on the Adventurer.	С помощью радара он также следит за нами. - Вот почему противник постоянно находится на том же курсовом углу, что и "Адвенчурер".
And he's extremely accurate... I'm afraid, Admiral, that his radar is at least as good as ours."	И огонь его чрезвычайно точен... Боюсь, адмирал, его радар ничуть не уступает нашему.
The speaker clicked off.	В динамике щелкнуло.