На дороге - английский и русский параллельные тексты

We stared at the nails; there were millions of them; they were like worms.	Мы уставились на гвоздики. Их там были миллионы, они были похожи на червяков.
"When I get all these nails out of this I'm going to build me a shelf that'll last a thousand years!" said Bull, every bone shuddering with boyish excitement.	- Вот выдерну отсюда все гвозди и сделаю полку, которая будет держаться тысячу лет! - сказал Буйвол, каждая косточка которого дрожала от мальчишеского возбуждения.
"Why, Sal, do you realize the shelves they build these days crack under the weight of knickknacks after six months or generally collapse?	- Послушай, Сал, тебе известно, что полки, которые теперь делают, уже через шесть месяцев трескаются под грузом всяких безделушек, а то и попросту разваливаются?
Same with houses, same with clothes.	То же самое и с домами, и с одеждой.
These bastards have invented plastics by which they could make houses that last forever.	Эти ублюдки изобрели специальную пластмассу, из нее можно строить дома, которые будут стоять вечно.
And tires.	И автомобильные покрышки.
Americans are killing themselves by the millions every year with defective rubber tires that get hot on the road and blow up.	Миллионы американцев гибнут каждый год из-за поврежденных резиновых покрышек, которые перегреваются и лопаются на ходу.
They could make tires that never blow up.	А ведь можно сделать покрышки, которые никогда не лопнут.
Same with tooth powder.	И с зубным порошком та же история.
There's a certain gum they've invented and they won't show it to anybody that if you chew it as a kid you'll never get a cavity for the rest of your born days.	Они изобрели и никому не показывают какую-то резинку - если ее жевать с детства, то ни в одном зубе у тебя до конца твоих дней не будет дупла.
Same with clothes.	А одежда!
They can make clothes that last forever.	Они умеют шить вечную одежду.
They prefer making cheap goods so's everybody'll have to go on working and punching timeclocks and organizing themselves in sullen unions and floundering around while the big grab goes on in Washington and Moscow."	Но предпочитают производить дешевые товары, чтобы всем приходилось ходить на работу, отмечаться в табеле, организовываться в зловещие профсоюзы и барахтаться изо всех сил, а Вашингтон и Москва могли бы тем временем заниматься своими гнусными грабежами.
He raised his big piece of rotten wood.	- Он приподнял свою массивную гнилую деревяшку.
"Don't you think this'll make a splendid shelf?"	- Тебе не кажется, что из этого выйдет отличная полка?
It was early in the morning; his energy was at its peak.	Было раннее утро, и энергия Буйвола достигла пика.
The poor fellow took so much junk into his system he could only weather the greater proportion of his day in that chair with the lamp burning at noon, but in the morning he was magnificent.	Бедняга загонял себе в кровь столько наркотиков, что большую часть дня мог продержаться лишь в своем кресле под зажженной с полудня лампой, но по утрам он был великолепен.
We began throwing knives at the target.	Мы принялись бросать ножи в мишень.
He said he'd seen an Arab in Tunis who could stick a man's eye from forty feet.	Буйвол заявил, что в Тунисе видел араба, который мог с сорока футов воткнуть нож человеку в глаз.

This got him going on his aunt, who went to the Casbah in the thirties.	А это заставило его вспомнить о своей тетушке, которая в тридцатых годах ездила в Касбу.
"She was with a party of tourists led by a guide.	- Она была в туристской группе с гидом.
She had a diamond ring on her little finger.	На мизинце она носила бриллиантовое кольцо.
She leaned on a wall to rest a minute and an Ay-rab rushed up and appropriated her ring finger before she could let out a cry, my dear.	Так вот, прислонилась она на минутку к стене передохнуть, тут же подбежал какой-то араб, и не успела дорогая тетушка пикнуть, как он присвоил ее колечко вместе с пальчиком.
She suddenly realized she had no little finger.	До нее и дошло-то не сразу, что она лишилась мизинца.
Hi-hi-hi-hi-hi!"	Хи-хи-хи-хи-хи!
When he laughed he compressed his lips together and made it come out from his belly, from far away, and doubled up to lean on his knees.	Когда Буйвол смеялся, он крепко сжимал губы, и смех исходил из самых глубин его живота; он сгибался пополам и опирался руками о колени.
He laughed a long time.	Смеялся он бесконечно долго.
"Hey Jane!" he yelled gleefully.	- Эй, Джейн! - крикнул он сквозь смех.
"I was just telling Dean and Sal about my aunt in the Casbah!"	- Я рассказывал Дину и Салу о том, как тетушка ездила в Касбу!
"I heard you," she said across the lovely warm Gulf morning from the kitchen door.	- Я слышала, - сказала она от кухонной двери через чудесное теплое утро залива.
Great beautiful clouds floated overhead, valley clouds that made you feel the vastness of old tumbledown holy America from mouth to mouth and tip to tip.	Над головой плыли громадные живописные облака, облака долины, которые заставляют ощущать необозримый простор древней, развалившейся на части священной Америки, от устья до устья, от края до края.
All pep and juices was Bull.	Энергия так и переполняла Буйвола.
"Say, did I ever tell you about Dale's father?	- Послушай, я когда-нибудь рассказывал об отце Дейла?
He was the funniest old man you ever saw in your life.	Презабавнейший был старик, ты такого в жизни не видел.
He had paresis, which eats away the forepart of your brain and you get so's you're not responsible for anything that comes into your mind.	У него был парез, который напрочь съедает переднюю часть мозга, и что бы ни пришло тебе в голову, ты уже ни за что не отвечаешь.
He had a house in Texas and had carpenters working twenty-four hours a day putting on new wings.	В Техасе у него был дом, и он заставлял плотников работать двадцать четыре часа в сутки - возводить все новые пристройки.
He'd leap up in the middle of the night and say,	Среди ночи он вскакивал и орал:
'I don't want that goddam wing; put it over there.'	"На кой черт мне здесь эта пристройка? Перенесите-ка ее вон туда!"
The carpenters had to take everything down and start all over again.	Плотникам приходилось все разбирать и начинать сызнова.
Come dawn you'd see them hammering away at the new wing.	И на рассвете они уже что было сил стучали молотками на новой пристройке.

Then the old man'd get bored with that and say,	Потом старику это наскучило, и он заявил:
' Goddammit, I wanta go to Maine!'	"Черт возьми, я хочу уехать в Мэн!"
And he'd get into his car and drive off a hundred miles an hour - great showers of chicken feathers followed his track for hundreds of miles.	И он влез в свою машину и погнал со скоростью сто миль в час - на протяжении сотен миль за ним вспенивались целые фонтаны куриных перьев.
He'd stop his car in the middle of a Texas town just to get out and buy some whisky.	Посреди техасских городков он останавливал машину и шел покупать виски.
Traffic would honk all around him and he'd come rushing out of the store, yelling,	Вокруг заливался гудками транспорт, а он вылетал из лавки и вопил:
'Thet your goddam noith, you bunth of bathats!'	"Консяйте свой сертов сум, вы, сайка убьюдков!" - он шепелявил.
He lisped; when you have paresis you lips, I mean you lisps.	Если у тебя парез, ты сепелявис, то есть шепелявишь.
One night he came to my house in Cincinnati and tooted the horn and said,	Как-то ночью он заявился ко мне домой в Цинциннати, посигналил и сказал:
' Come on out and let's go to Texas to see Dale.'	"Выходи, поедем в Техас навестить Дейла".
He was going back from Maine.	Он как раз возвращался из Мэна.
He claimed he bought a house - oh, we wrote a story about him at college, where you see this horrible shipwreck and people in the water clutching at the sides of the lifeboat, and the old man is there with a machete, hackin at their fingers.	По его словам, он купил дом... Кстати, в колледже мы написали о нем рассказ, в котором происходит ужасное кораблекрушение, люди падают в воду и хватаются за борта спасательной шлюпки, а в ней этот старик с мачете, он кромсает им пальцы.
'Get away, ya bunth a bathats, thith my cottham boath!'	"Убирайтесь, вы, сайка убьюдков, эта сертова сьюпка моя!"
Oh, he was horrible.	Да, он был ужасен.
I could tell you stories about him all day.	Я мог бы весь день о нем рассказывать.
Say, ain't this a nice day?"	Кстати, разве не славный денек?
And it sure was.	Денек и впрямь был славный.
The softest breezes blew in from the levee; it was worth the whole trip.	Со стороны дамбы дул легкий теплый ветерок. Ради одного такого дня стоило сюда ехать.
We went into the house after Bull to measure the wall for a shelf.	Мы пошли с Буйволом в дом измерять стену для полки.
He showed us the dining-room table he built. It was made of wood six inches thick.	Он показал нам сколоченный им обеденный стол, который был сделан из дерева толщиной в шесть дюймов.
"This is a table that'll last a thousand years!" said Bull, leaning his long thin face at us maniacally.	- Вот стол, который простоит тысячу лет! - с пеной у рта доказывал Буйвол, обратив в нашу сторону свое худое вытянутое лицо.
He banged on it.	Он саданул по столу кулаком.
In the evenings he sat at this table, picking at his food and throwing the bones to the cats.	По вечерам он сидел за этим столом, ковыряясь в еде и бросая кости кошкам.
He had seven cats.	У него было семь кошек.

"I love cats.	- Я люблю кошек.
I especially like the ones that squeal when I hold 'em over the bathtub."	Особенно тех, что визжат, когда я их держу над ванной.
He insisted on demonstrating; someone was in the bathroom.	- Он непременно хотел это продемонстрировать; в ванной кто-то был.
"Well," he said, "we can't do that now.	- Ладно, - сказал он, - как-нибудь в другой раз.
Say, I been having a fight with the neighbors next door."	Послушай, я тут поцапался с соседями.
He told us about the neighbors; they were a vast crew with sassy children who threw stones over the rickety fence at Dodie and Ray and sometimes at Old Bull.	- Он рассказал нам о своих соседях. Это была многочисленная банда с наглыми детишками, которые через покосившийся забор бросались камнями в Доди и Рэя, а иногда и в Старого Буйвола.
He told them to cut it out; the old man rushed out and yelled something in Portuguese.	Он велел им это прекратить. Тогда выбежал старик и прокричал что-то по-португальски.
Bull went in the house and came back with his shotgun, upon which he leaned demurely; the incredible simper on his face beneath the long hatbrim, his whole body writhing coyly and snakily as he waited, a grotesque, lank, lonely clown beneath the clouds.	Буйвол вошел в дом, вернулся со своим дробовиком, стыдливо оперся о него и стал ждать - с невероятно глупой улыбкой на лице, наполовину скрытом большими полями шляпы, по-змеиному извиваясь всем телом, - одинокий, нелепый, долговязый клоун под облаками.
The sight of him the Portuguese must have thought something out of an old evil dream.	Португальцу он наверняка показался персонажем полузабытого дурного сна.
We scoured the yard for things to do.	Мы рыскали по двору в поисках занятия.
There was a tremendous fence Bull had been working on to separate him from the obnoxious neighbors; it would never be finished, the task was too much.	Там был гигантский забор, который Буйвол сооружал, чтобы оградить себя от несносных соседей; ясно было, что он так и не будет достроен - слишком непосильной была задача.
He rocked it back and forth to show how solid it was.	Буйвол раскачивал забор из стороны в сторону, чтобы показать, как он прочен.
Suddenly he grew tired and quiet and went in the house and disappeared in the bathroom for his pre-lunch fix.	Неожиданно он устал и затих, а потом вошел в дом и скрылся в ванной принимать свою вторую утреннюю дозу.
He came out glassy-eyed and calm, and sat down under his burning lamp.	Вышел он спокойный, с тусклым взглядом, и уселся под своей зажженной лампой.
The sunlight poked feebly behind the drawn shade.	Из-за задернутых штор едва пробивался солнечный свет.
"Say, why don't you fellows try my orgone accumulator?	- Послушайте, почему бы вам, ребята, не испытать мой оргонный аккумулятор?
Put some juice in your bones.	Немного жизненной силы вашим старым костям не повредит.
I always rush up and take off ninety miles an hour for the nearest whorehouse, hor-hor-hor!"	Я, например, вылетаю оттуда и со скоростью девяносто миль в час несусь в ближайший бардак, хор-хор-хор!

This was his "laugh" laugh - when he wasn't really laughing.	Таким был его "смех", когда на самом деле ему было совсем не смешно.
The orgone accumulator is an ordinary box big enough for a man to sit inside on a chair: a layer of wood, a layer of metal, and another layer of wood gather in orgones from the atmosphere and hold them captive long enough for the human body to absorb more than a usual share.	Оргонный аккумулятор - это обыкновенный ящик, достаточно большой, чтобы вместить сидящего на стуле человека: слой дерева, слой металла и еще один слой дерева вбирают в себя органы из атмосферы и держат их в плену довольно долго, так что человеческое тело может абсорбировать дозу больше обычной.
According to Reich, orgones are vibratory atmospheric atoms of the life-principle.	Если верить Райху, органы - это вибрирующие атмосферные атомы источника жизни.
People get cancer because they run out of orgones.	Когда люди лишаются органов, они заболевают раком.
Old Bull thought his orgone accumulator would be improved if the wood he used was as organic as possible, so he tied bushy bayou leaves and twigs to his mystical outhouse.	Старый Буйвол считал, что его оргонный аккумулятор можно усовершенствовать, если дерево, которое он использует, будет как можно более органическим, поэтому он привязал к своему мистическому садовому сортирчику листья и ветки болотного кустарника.
It stood there in the hot, flat yard, an exfoliate machine clustered and bedecked with maniacal contrivances.	Ящик стоял на раскаленном ровном дворе -слоеный агрегат, собранный и украшенный с маниакальной изобретательностью.
Old Bull slipped off his clothes and went in to sit and moon over his navel.	Старый Буйвол стащил с себя одежду и вошел туда посидеть и унестись в эмпиреи за разглядыванием собственного пупа.
"Say, Sal, after lunch let's you and me go play the horses over to the bookie joint in Graetna."	- Послушай, Сал, давай-ка мы с тобой после завтрака съездим в Гретну, поиграем на скачках в букмекерском притоне.
He was magnificent.	Он был неподражаем.
He took a nap after lunch in his chair, the air gun on his lap and little Ray curled around his neck, sleeping.	После завтрака он вздремнул в своем кресле, с духовым ружьем на коленях, а маленький Рэй обвил ручонками его шею и уснул.
It was a pretty sight, father and son, a father who would certainly never bore his son when it came to finding things to do and talk about.	Зрелище было прелестное - отец и сын. Отец, который, несомненно, ни за что не стал бы терпеть сына, приди тому на ум чем-нибудь заняться или о чем-то поговорить.
He woke up with a start and stared at me.	Он проснулся, вздрогнул и уставился на меня.
It took him a minute to recognize who I was.	Чтобы понять, кто я такой, ему потребовалась минута.
"What are you going to the Coast for, Sal?" he asked, and went back to sleep in a moment.	- Зачем ты едешь на Побережье, Сал? - спросил он и тут же снова уснул.
In the afternoon we went to Graetna, just Bull and me.	Днем мы вдвоем с Буйволом отправились в Гретну.
We drove in his old Chevy.	Поехали мы на его старом "шеви".
Dean's Hudson was low and sleek; Bull's Chevy was high and rattly.	"Хадсон" Дина был низким и бесшумным; "шеви" Буйвола был высоким и грохочущим.

It was just like 1910.	Точно такие же машины были в 1910 году.
The bookie joint was located near the waterfront in a big chromium-leather bar that opened up in the back to a tremendous hall where entries and numbers were posted on the wall.	Букмекерская контора находилась неподалеку от порта, в большом хромированно-кожаном баре, который переходил в громадный зал с вывешенными на стене составами заездов и цифрами.
Louisiana characters lounged around with Racing Forms.	По залу слонялись чудаковатые луизианцы с программками скачек в руках.
Bull and I had a beer, and casually Bull went over to the slot| machine and threw a half-dollar piece in.	Мы с Буйволом выпили пива, после чего Буйвол вразвалку направился к игровому автомату и опустил в щель полудолларовую монету.
The counters I clicked	Раздались щелчки:
"Jackpot" -	"Банк"...
"Jackpot" -	"Банк"...
"Jackpot" - and the last!	"Банк"... Последний
"Jackpot" hung for just a moment and slipped back to	"Банк" на мгновение завис и соскользнул обратно к
"Cherry."	"Пусто".
He had lost a hundred dollars or more just by a hair.	Он чуть было не выиграл больше сотни долларов.
"Damn!" yelled Bull.	- Вот чертовщина! - завопил Буйвол.
"They got these things adjusted.	- Они эти штуковины специально так настраивают.
You could see it right then.	Ты же видел!
I had the jackpot and the mechanism clicked it back.	Я сорвал банк, а машина отщелкала его обратно.
Well, what you gonna do."	Ну что ты будешь делать!
We examined the Racing Form.	Мы изучали программки скачек.
I hadn't played the horses in years and was bemused with all the new names.	Я не делал ставок уже несколько лет и был озадачен таким количеством новых кличек.
There was one horse called Big Pop that sent me into a temporary trance thinking of my father, who used to play the horses with me.	Был там один жеребец по кличке Большой Папаша, что заставило меня на время отключиться и вспомнить об отце, который когда-то играл вместе со мной на скачках.
I was just about to mention it to Old Bull when he said,	И только я собрался поведать об этом Старому Буйволу, как тот произнес:
"Well I think I'll try this Ebony Corsair here."	- Что ж, попробую сегодня поставить на Черного Корсара.
Then I finally said it.	Тогда я наконец сказал:
"Big Pop reminds me of my father."	- Большой Папаша напомнил мне о моем отце.
He mused for just a second, his clear blue eyes fixed on mine hypnotically so that I couldn't tell what he was thinking or where he was.	На секунду он задумался, его ясные печальные глаза гипнотически вперились в мои, и я не мог понять, что у него на уме и где он витает.
Then he went over and bet on Ebony Corsair.	Потом он пошел и поставил на Черного Корсара.

Big Pop won and paid fifty to one.	Выиграл Большой Папаша с выплатой пятьдесят к одному.
"Damn!" said Bull.	- Черт возьми! - сказал Буйвол.
"I should have known better, I've had experience with this before.	- Я же знал, у меня такое уже бывало.
Oh, when will we ever learn?"	Ах, когда же мы наконец научимся?
"What do you mean?"	- Что ты имеешь в виду?
"Big Pop is what I mean.	- Большого Папашу, вот что.
You had a vision, boy, a vision.	Это было знамение, парень, знамение.
Only damn fools pay no attention to visions.	Только круглые идиоты не обращают внимания на знамения.
How do you know your father, who was an old horseplayer, just didn't momentarily communicate to you that Big Pop was going to win the race?	Как знать, может, твой отец, который был старым игроком, просто связался с тобой на какое-то мгновение и сообщил, что заезд выиграет Большой Папаша.
The name brought the feeling up in you, he took advantage of the name to communicate.	Кличка вызвала у тебя это предчувствие, он воспользовался этой кличкой, чтобы с тобой снестись.
That's what I was thinking about when you mentioned it.	Вот о чем я подумал, когда ты об этом сказал.
My cousin in Missouri once bet on a horse that had a name that reminded him of his mother, and it won and paid a big price.	Мой двоюродный брат однажды поставил в Миссури на лошадь, чья кличка напомнила ему о матери, лошадь победила, и он получил крупный выигрыш.
The same thing happened this afternoon."	Сегодня произошло то же самое.
He shook his head.	- Он покачал головой.
"Ah, let's go.	- Ладно, идем.
This is the last time I'll ever play the horses with you around; all these visions drive me to distraction."	При тебе я больше на скачках не играю. Все эти знамения доведут меня до умопомешательства.
In the car as we drove back to his old house he said,	В машине, когда мы ехали назад, в его старый дом, Буйвол сказал:
"Mankind will someday realize that we are actually in contact with the dead and with the other world, whatever it is; right now we could predict, if we only exerted enough mental will, what is going to happen within the next hundred years and be able to take steps to avoid all kinds of catastrophes.	- Человечество когда-нибудь осознает, что мы фактически соприкасаемся с мертвыми и с миром иным, каким бы он там ни был. Уже сейчас мы могли бы предсказать, стоит только как следует напрячь умственные способности, что произойдет в ближайшие сто лет, а значит - предпринять необходимые шаги, чтобы избежать всевозможных катастроф.
When a man dies he undergoes a mutation in his brain that we know nothing about now but which will be very clear someday if scientists get on the ball.	Когда человек умирает, в его мозгу происходит изменение, о котором мы пока ничего не знаем, но до сути его можно будет добраться, если ученые проявят расторопность.
The bastards right now are only interested in seeing if they can blow up the world."	А ведь сейчас эти ублюдки думают только о том, как бы им взорвать весь мир.

We told Jane about it.	Мы рассказали об этом Джейн.
She sniffed.	Она шмыгнула носом.
"It sounds silly to me."	- По-моему, все это глупо.
She plied the broom around the kitchen.	Она махала веником в кухне.
Bull went in the bathroom for his afternoon fix.	Буйвол удалился в ванную принимать послеполуденную дозу.
Out on the road Dean and Ed Dunkel were playing basketball with Dodie's ball and a bucket nailed on a lamppost.	Дин с Данкелом играли на дороге в баскетбол мячом Доди, который бросали в приколоченное к фонарному столбу ведро.
I joined in.	Я присоединился к ним.
Then we turned 10 feats of athletic prowess.	Потом мы принялись мериться спортивной удалью.
Dean completely amazed me.	Дин меня совершенно изумил.
He had Ed and me hold a bar of iron up to our waists, and just standing there he popped right over it, holding his heels.	Он заставил нас с Эдом держать на уровне пояса железный брусок и с места перемахнул через него, схватив себя руками за пятки.
"Go ahead, raise it."	- А ну-ка, поднимите выше.
We kept raising it till it was chest-high.	Мы поднимали брусок, пока он не дошел нам до подбородка.
Still he jumped over it with ease.	И все-таки Дин легко его одолел.
Then he tried the running broad jump and did at least twenty feet and more.	Потом он решил испытать себя в прыжках в длину и махнул не меньше чем на двадцать футов.
Then I raced him down the road.	После чего мы с ним пробежались по дороге наперегонки.
I can do the hundred in 10:5.	Сотку я могу пробежать за десять и пять.
He passed me like the wind.	А он умчался вперед, словно вихрь.
As we ran I had a mad vision of Dean running through all of life just like that - his bony face outthrust to life, his arms pumping, his brow sweating, his legs twinkling like Groucho Marx, yelling,	Когда мы бежали, мне почудилось, что я вижу воочию, как Дин точно так же мчится через всю жизнь - в жизнь врывается его скуластое лицо, энергично работают руки, на лбу выступает пот, ноги мелькают, как у Гручо Маркса, и он кричит:
"Yes!	"Да!
Yes, man, you sure can go!"	Да, старина, ты умеешь бегать!"
But nobody could go as fast as he could, and that's the truth.	Но никто не умел бегать так быстро, как он, и это чистая правда.
Then Bull came out with a couple of knives and started showing us how to disarm a would-be shiver in a dark alley.	Потом Буйвол вынес пару ножей и стал показывать нам, как разоружить в темном переулке предполагаемого убийцу.

I for my part showed him a very good trick, which is falling on the ground in front of your adversary and gripping him with your ankles and flipping him over on his hands and grabbing his wrists in full nelson.	Я не остался в долгу и продемонстрировал ему очень хороший прием: надо упасть перед противником на землю, обхватить его лодыжками, сбить с ног так, чтобы он повалился на руки, и сграбастать его запястья захватом "полный нельсон".
He said it was pretty good.	Буйвол признался, что он в восторге.
He demonstrated some jujitsu.	Он показал несколько приемов джиу-джитсу.
Little Dodie called her mother to the porch and said,	Малышка Доди позвала на веранду мать и сказала:
"Look at the silly men."	- Полюбуйся-ка на этих идиотов.
She was such a cute sassy little thing that Dean couldn't take his eyes off her.	- Она была такой сообразительной и веселой малюткой, что Дин глаз от нее отвести не мог.
"Wow.	- Ого!
Wait till she grows up!	Вот подождите, она еще подрастет!
Can you see her cuttin down Canal Street with her cute eyes.	Только представьте, как она прохаживается по Кэнал-стрит, постреливая глазками.
Ah!	Ах!
Oh!"	Ох!
He hissed through his teeth.	- Он присвистнул сквозь зубы.
We spent a mad day in downtown New Orleans walking around with the Dunkels.	Мы провели суматошный день в центре Нового Орлеана, гуляя там с Данкелами.
Dean was out of his mind that day.	В тот день Дин окончательно спятил.
When he saw the T amp; NO freight trains in the yard he wanted to show me everything at once.	Увидев на станции товарные поезда, он решил продемонстрировать мне все сразу.
"You'll be brakeman 'fore I'm through with ya!"	- Ты будешь тормозным кондуктором, или я с тобой больше не вожусь!
He and I and Ed Dunkel ran across the tracks and hopped a freight at three individual points; Marylou and Galatea were waiting in the car.	Мы с ним и Эдом Данкелом побежали вдоль колеи и, каждый в своей точке, вскочили на поезд. Мерилу с Галатеей остались в машине.
We rode the train a half-mile into the piers, waving at switchmen and flagmen.	На поезде мы проехали полмили до пирсов, приветственно помахивая руками стрелочникам и сигнальщикам.
They showed me the proper way to get off a moving car; the back foot first and let the train go away from you and come around and place the other foot down.	Мне показали, как надо выпрыгивать из вагона на ходу: опускаешь одну ногу, ждешь, пока поезд не начнет от тебя уезжать, разворачиваешься и ставишь на землю другую.
They showed me the refrigerator cars, the ice compartments, good for a ride on any winter night in a string of empties.	Они показали мне вагоны-рефрижераторы с отделениями для льда, пригодными для езды в самую холодную зимнюю ночь, если состав идет порожняком.
"Remember what I told you about New Mexico to LA?" cried Dean.	- Помнишь, я рассказывал о том, как ехал из Нью-Мексико в Лос-Анджелес? - крикнул Дин.

"This was the way I hung on... "	- Вот за эту штуковину я держался...
We got back to the girls an hour late and of course they were mad.	К девушкам мы вернулись, опоздав на час, и те, конечно, вышли из себя.
Ed and Galatea had decided to get a room in New Orleans and stay there and work.	Эд с Г алатеей решили остаться в Новом Орлеане -снять комнату и найти работу.
This was okay with Bull, who was getting sick and tired of the whole mob.	Буйвол был этому только рад, ему уже до чертиков надоела наша шайка.
The invitation, originally, was for me to come alone.	Да и с самого начала приглашение наведаться к нему еще раз получил я один.
In the front room, where Dean and Marylou slept, there were jam and coffee stains and empty benny tubes all over the floor; what's more it was Bull's workroom and he couldn't get on with his shelves.	В передней комнате, где спали Дин и Мерилу, все было перевернуто вверх дном, на полу остались кофейные пятна, повсюду валялись бензедриновые тюбики. К тому же это была мастерская Буйвола, и он никак не мог заняться своими полками.
Poor Jane was driven to distraction by the continual jumping and running around on the part of Dean.	Бедную Джейн довели до умопомрачения непрестанные прыжки и ужимки Дина.
We were waiting for my next GI check to come through; my aunt was forwarding it.	Мы ждали, когда придет мой следующий ветеранский чек; его пересылала моя тетушка.
Then we were off, the three of us - Dean, Marylou, me.	Потом мы собирались ехать, трое из нас - Дин, Мерилу и я.
When the check came I realized I hated to leave Bull's wonderful house so suddenly, but Dean was all energies and ready to do.	Получив чек, я вдруг понял, что мне очень жаль вот так сразу покидать удивительный дом Буйвола, однако Дин был полон кипучей энергии, он рвался в путь.
In a sad red dusk we were finally seated in the car and Jane, Dodie, little boy Ray, Bull, Ed, and Galatea stood around in the high grass, smiling.	В грустных багровых сумерках мы наконец уселись в машину, а Джейн, Доди, малыш Рэй, Буйвол, Эд и Галатея стояли в высокой траве и улыбались.
It was good-by.	Это было прощание.
At the last moment Dean and Bull had a misunderstanding over money; Dean had wanted to borrow; Bull said it was out of the question.	В последний момент между Дином и Буйволом возникло недоразумение по поводу денег. Дин хотел взять взаймы. Буйвол сказал, что об этом не может быть и речи.
The feeling reached back to Texas days.	Было такое чувство, что вернулись техасские времена.
Con-man Dean was antagonizing people away from him by degrees.	Мошенник Дин постепенно возбуждал в людях неприязнь к себе.
He giggled maniacally and didn't care; he rubbed his fly, stuck his finger in Marylou's dress, slurped up her knee, frothed at the mouth, and said,	Ему было на это наплевать, он маниакально захихикал, почесал промежность, сунул палец под платье Мерилу, с чавканьем укусил ее за колено и с пеной у рта произнес:

"Darling, you know and I know that everything is straight between us at last beyond the furthest abstract definition in metaphysical terms or any terms you want to specify or sweetly impose or harken back... " and so on, and zoom went the car and we were off again for California.	- Дорогая, мы-то с тобой знаем, что наконец-то между нами все честно за пределами самых далеких абстрактных определений в метафизических терминах, да и в любых терминах, которые ты хочешь обусловить, любезно навязать или принять к сведению... - и так далее; взревел мотор, мы вновь были на пути в Калифорнию.
8	8
What is that feeling when you're driving away from people and they recede on the plain till you see their specks dispersing? - it's the too-huge world vaulting us, and it's good-by.	Что за чувство охватывает вас, когда вы уезжаете, оставляя людей на равнине, и те удаляются, пока не превратятся в едва различимые пятнышки? Это чувство, что мировой свод над нами слишком огромен, что это - прощание.
But we lean forward to the next crazy venture beneath the skies.	Но нас влечет очередная безумная авантюра под небесами.
We wheeled through the sultry old light of Algiers, back on the ferry, back toward the mud-splashed, crabbed old ships across the river, back on Canal, and out; on a two-lane highway to Baton Rouge in purple darkness; swung west there, crossed the Mississippi at a place called Port Alien. Port Alien - where the river's all rain and roses in a misty pinpoint darkness and where we swung around a circular drive in yellow foglight and suddenly saw the great black body below a, bridge and crossed eternity again.	Мы прокатили сквозь знойный предзакатный Алжир, снова паром, снова через реку, в сторону заляпанных грязью старых кораблей, снова по Кэнал-стрит и - за город, по двухрядному шоссе на Батон-Руж в лиловой тьме, повернули на запад, переправились через Миссисипи в местечке под названием Порт-Аллен, где река вся из роз и дождя в кромешной туманной тьме и где мы развернулись, совершив небольшой объезд по кольцевой дороге при свете желтых противотуманных фар, и вдруг увидели под мостом величавое черное тело и вновь пересекли вечность.
What is the Mississippi River? - a washed clod in the rainy night, a soft plopping (from drooping Missouri banks, a dissolving, a riding of the tide down the eternal waterbed, a contribution to brown foams, a voyaging past endless vales and trees and levees, down along, down along, by Memphis, Greenville, Eudora, Vicksburg, Natchez, Port Alien, and Port Orleans and Port of the Deltas, by Potash, Venice, and the Night's Great Gulf, and out.	Что такое река Миссисипи? Размытая глыба в дождливой ночи, неслышный всплеск падения с крутых берегов Миссури, растворение, движение в потоке по вечному руслу на заклание бурой пенной воде, долгое плавание мимо нескончаемых долин, и деревьев, и пристаней, вниз, вниз по течению, мимо Мемфиса, Гринвилла, Юдоры, Виксберга, Натчеса, Порт-Аллена, Порт-Орлеана и Порта Дельт, мимо Поташа, Виниса и через Великий Залив Ночи - на волю.
With the radio on to a mystery program, and as I looked out the window and saw a sign that said USE COOPER'S PAINT and I said,	Под звуки детективной радиопередачи я выглянул в окошко, увидел рекламный щит, гласивший: "ПОЛЬЗУЙТЕСЬ КРАСКАМИ КУПЕРА!" - и сказал:
"Okay, I will." we rolled across the hoodwink night of the Louisiana plains - Lawtell, Eunice, Kinder, and De Ouincy, western rickety towns becoming more bayou-like as \\e reached the Sabine.	"Воспользуюсь непременно", - а мы катили сквозь непроглядную тьму луизианских равнин: Лоттел, Юнис, Киндер и Де Квинси, рахитичные западные городки, становившиеся все более заболоченными по мере приближения к Сабину.
In Old Opelousas I went into a grocery store to buy bread and cheese while Dean saw to gas and oil.	В старом Опелусасе я зашел в лавку купить хлеба и сыра, а Дин в это время занялся бензином и маслом.

It was just a shack; I could hear the family eating supper in the back.	Лавка оказалась обыкновенной жилой лачугой. Я слышал, как где-то в глубине ее ужинает семья.
I waited a minute; they went on talking.	Минуту подождал; разговор не прекращался.
I took bread and cheese and slipped out the door.	Я взял хлеб и сыр и выскользнул за дверь.
We had barely enough money to make Frisco.	Нам едва хватало денег, чтобы добраться до Фриско.
Meanwhile Dean took a carton of cigarettes from the gas station and we were stocked for the voyage - gas, oil, cigarettes, and food.	Тем временем Дин стащил на заправочной станции блок сигарет, и мы были полностью экипированы для путешествия: бензин, масло, сигареты, еда.
Crooks don't know.	Проходимцы, да и только!
He pointed the car straight down the road.	Дин вывел машину на дорогу.
Somewhere near Starks we saw a great red glow in the sky ahead; we wondered what it was; in a moment we were passing it.	Неподалеку от Старкса мы увидели в небе громадное багровое зарево. Нам стало любопытно, что там горит. Спустя мгновение мы уже ехали мимо.
It was a fire beyond the trees; there were many cars parked on the highway.	Горело где-то за деревьями. На обочине стояло множество машин.
It must have been some kind of fish-fry, and on the other hand it might have been anything.	Может, там устроили пикник с жареной рыбой, а может, это было нечто совсем другое.
The country turned strange and dark near Deweyville.	Близ Дьюивилла местность потемнела и стала чужой.
Suddenly \\e were in the swamps.	Мы незаметно оказались среди болот.
"Man, do you imagine what it would be like if we found a jazzjoint in these swamps, with great big black fellas moanin guitar blues and drinkin snakejuice and makin signs at us?"	- Вообрази, старина, что будет, если мы отыщем в этих болотах джазовый притон со здоровенными чернокожими, которые стонут своими блюзовыми гитарами, пьют крепчайшее виски и машут нам руками!
"Yes!"	-Да!
There were mysteries around here.	Местность была полна тайн.
The car was going over a dirt road elevated off the swamps that dropped on both sides and drooped with vines.	Грунтовая дорога, по которой мы ехали, возвышалась над тянувшимися по обе стороны болотами, куда устремились ползучие растения.
We passed an apparition; it was a Negro man in a white shirt walking along with his arms up-spread to the inky firmament.	Мы миновали привидение; это был негр в белой рубахе, который шел воздев руки к чернильному небесному своду.
He must have been praying or calling down a curse.	Должно быть, он молился, а может статься, и изрыгал проклятия.
We zoomed right by; I looked out the back window to see his white eyes.	Мы пронеслись мимо, я обернулся и увидел в заднее окошко его белые глаза.
"Whoo!" said Dean.	- Эге! - сказал Дин.
"Look out.	- Гляди-ка!
We better not stop in this here country."	Лучше уж в этих местах не останавливаться.

At one point we got stuck at a crossroads and stopped the car anyway.	И все-таки где-то на пересечении дорог мы заблудились, и остановиться пришлось.
Dean turned off the headlamps.	Дин погасил фары.
We were surrounded by a great forest of viny trees in which we could almost hear the slither of a million copperheads.	Нас окружал нескончаемый лес стелющихся деревьев, и мы, казалось, слышали, как скользят в этом лесу миллионы медноголовых змей.
The only thing we could see was the red ampere button on the Hudson dashboard.	Единственное, что мы могли разглядеть, - это красный глазок амперметра на щитке "хадсона".
Marylou squealed with fright.	Мерилу взвизгивала от страха.
We began laughing maniac laughs to her.	Чтобы напугать ее еще больше, мы принялись маниакально хохотать.
We were scared too.	Да и сами были напуганы.
We wanted to get out of this mansion of the snake, this mireful drooping dark, and zoom on back to familiar American ground and cowtowns.	Нам хотелось выбраться из этого прибежища змей, из этой наводящей ужас болотной тьмы, хотелось умчаться назад, в привычную Америку с ее ковбойскими городишками.
There was a smell of oil and dead water in the air.	В воздухе пахло нефтью и стоячей водой.
This was a manuscript of the night we couldn't read.	Такова была рукопись ночи, и прочесть ее мы не смогли.
An owl hooted.	Прокричала сова.
We took a chance on one of the dirt roads, and pretty soon we were crossing the evil old Sabine River that is responsible for all these swamps.	Мы рискнули поехать по одной из грунтовых дорог и довольно скоро уже пересекали зловещую старую реку Сабин, которая повинна в существовании всех этих болот.
With amazement we saw great structures of light ahead of us.	С изумлением мы увидели впереди громадные освещенные строения.
"Texas!	- Техас!
It's Texas!	Это Техас!
Beaumont oil town!"	Бомонтские нефтяные разработки!
Huge oil tanks and refineries loomed like cities in the oily fragrant air.	В наполненном нефтяными ароматами воздухе гигантские цистерны и нефтеперерабатывающие заводы приобретали смутные очертания больших городов.
"I'm glad we got out of there," said Marylou.	- Наконец-то мы оттуда выбрались, - сказала Мерилу.
"Let's play some more mystery programs now."	- Теперь можно и детектив послушать.
We zoomed through Beaumont, over the Trinity River at Liberty, and straight for Houston.	Мы промчались через Бомонт, через реку Тринити близ Либерти и взяли курс на Хьюстон.
Now Dean got talking about his Houston days in 1947.	Тут Дин заговорил о своих хьюстонских днях 1947 года.
"Hassel!	- Хассел!
That mad Hassel!	Этот псих Хассел!

I look for him everywhere I go and I never find him.	Всюду я его разыскиваю, а найти не могу.
He used to get us so hung-up in Texas here.	А сколько раз мы застревали из-за него тут, в Техасе!
We'd drive in with Bull for groceries and Hassel'd disappear.	Мы с Буйволом уезжали за продуктами, а Хассел исчезал.
We'd have to go looking for him in every shooting gallery in town." We were entering Houston.	Потом приходилось искать его по всем притонам города. - (Мы въезжали в Хьюстон).
"We had to look for him in this spade part of town most of the time.	- А находили мы его обычно именно в этом районе, здесь живут черномазые.
Man, he'd be blasting with every mad cat he could find.	Под наркотой, старина, он мог снюхаться с первым попавшимся ненормальным.
One night we lost him and took a hotel room.	Как-то ночью, когда он снова куда-то запропастился, мы сняли номер в гостинице.
We were supposed to bring ice back to Jane because her food was rotting.	Мы должны были ехать к Джейн и захватить с собой немного льда - у нее гнили продукты.
It took us two days to find Hassel.	А Хассела мы отыскали только через два дня.
I got hung-up myself - 1 gunned shopping women in the afternoon, right here, downtown, supermarkets" -we flashed by in the empty night - "and found a real gone dumb girl who was out of her mind and just wandering, trying to steal an orange.	Да и сам я застрял - клеил баб, которые днем ходят за покупками в центр, вот в эти самые магазины, - мы неслись сквозь безлюдную ночь, -и снял бесподобную придурковатую девицу, у которой явно были не все дома. Смотрю, болтается по магазину и порывается стянуть апельсин.
She was from Wyoming.	Она была из Вайоминга.
Her beautiful body was matched only by her idiot mind.	С ее прекрасным телом мог соперничать только ее помутневший рассудок.
I found her babbling and took her back to the room.	Я услыхал, как она что-то бормочет себе под нос, и привел ее в номер.
Bull was drunk trying to get this young Mexican kid drunk.	Буйвол задумал эту мексиканочку напоить и напился сам.
Carlo was writing poetry on heroin.	Карло принял героин и писал стихи.
Hassel didn't show up till midnight at the jeep.	И только в полночь появился Хассел.
We found him sleeping in the back seat.	Мы обнаружили его спящим на заднем сиденье джипа.
The ice was all melted. Hassel said he took about five sleeping pills.	А лед к тому времени уже растаял, Хассел признался, что проглотил пяток снотворных пилюль.
Man, if my memory could only serve me right the way my mind works I could tell you every detail of the things we did.	Эх, не изменяла бы мне память, старина, служила бы она мне хотя бы не хуже головы, я бы рассказал тебе в мельчайших подробностях все, что мы вытворяли.
Ah, but we know time.	Но ведь мы понимаем время.
Everything takes care of itself.	Всякая вещь заботится о себе сама.

I could close my eyes and this old car would take care of itself."	Вот закрою я сейчас глаза, и эта старая колымага сама о себе позаботится.
In the empty Houston streets of four o'clock in the morning a motorcycle kid suddenly roared through, all bespangled and bedecked with glittering buttons, visor, slick black jacket, a Texas poet of the night, girl gripped on his back like a papoose, hair flying, onward-going, singing,	По пустынным улицам Хьюстона в четыре часа утра пронесся вдруг мотоциклетный юнец, весь усыпанный блестками и сверкающими пуговицами, в шлеме с забралом, в блестящей черной куртке - техасский поэт ночи. За спиной у него, крепко, словно индейский ребенок, обхватив его руками, сидела девушка с развевающимися волосами, она летела вместе с ним вперед и пела:
"Houston, Austin, Fort Worth, Dallas - and sometimes Kansas City - and sometimes old Antone, ah-haaaaa!"	"Хьюстон, Остин, Форт-Уорт, Даллас... иногда и Канзас-Сити... иногда и старый Энтон, ах-ха-а-а!"
They pinpointed out of sight.	Они скрылись из виду.
"Wow!	- Ого!
Dig that gone gal on his belt!	Полюбуйтесь-ка на эту бесподобную деваху у него на привязи!
Let's all blow!"	Ну-ка, газанем!
Dean tried to catch up with them.	- Дин попытался их догнать.
"Now wouldn't it be fine if we could all get together and have a real going goofbang together with everybody sweet and fine and agreeable, no' hassles, no infant rise of protest or body woes misconceptalized or sumpin?	- Ну разве не здорово было бы собраться вместе и как следует покайфовать со всеми, кто тебе мил и приятен? Никаких тебе склок, никаких детских капризов, никаких проблем с физиологией -ничего такого.
Ah! but we know time."	Ах! Но ведь мы понимаем время.
He bent to it and pushed the car.	- И с этими словами он поддал газу.
Beyond Houston his energies, great as they were, gave out and I drove.	За пределами Хьюстона его, казалось, неисчерпаемый запас сил все-таки иссяк, и за руль сел я.
Rain began to fall just as I took the wheel.	Не успел я тронуться с места, как пошел дождь.
Now we were on the great Texas plain and, as Dean said, "You drive and drive and you're still in Texas tomorrow night."	Мы были уже на великой Техасской равнине, где, как сказал Дин, "едешь, едешь, но и завтра ночью будешь в Техасе".
The rain lashed down.	Дождь лил не переставая.
I drove through a rickety little cowtown with a muddy main street and found myself in a dead end.	Я вел машину мимо покосившихся строений старого ковбойского городка с грязной главной улицей и вдруг обнаружил, что заехал в тупик.
"Hey, what do I do?"	- Эй, что я делаю?
They were both asleep.	Но мои спутники спали.
I turned and crawled back through town.	Я развернулся и пополз по городку.
There wasn't a soul in sight and not a single light.	Не видно было ни единой души, ни единого огонька.
Suddenly a horseman in a raincoat appeared in my headlamps.	Вдруг в свете фар возник всадник в дождевике.

It was the sheriff.	Это был шериф.
He had a ten-gallon hat, drooping in the torrent.	Поля его десятигаллоновой шляпы обвисли от проливного дождя.
"Which way to Austin?"	- Как проехать в Остин?
He told me politely and I started off.	Он вежливо объяснил, и я поехал дальше.
Outside town I suddenly saw two headlamps flaring directly at me in the lashing rain, Whoops, I thought I was on the wrong side of the road; {eased right and found myself rolling in the mud; I rolled back to the road.	За городом я неожиданно увидел две зажженные фары, направленные прямо на меня сквозь струи дождя. Я чертыхнулся, решив, что еду не по той стороне дороги. Однако, взяв немного вправо, я завертелся в грязи и поспешил вернуться обратно.
Still the headlamps came straight for me.	А фары все светили мне в глаза.
At the last moment I realized the other driver was on the wrong side of the road and didn't know it.	В последний момент до меня дошло, что по встречной полосе, сам того не подозревая, едет водитель той машины.
I swerved at thirty into the mud; it was flat, no ditch, thank God.	На скорости тридцать миль в час я свернул в грязь. Обочина, слава богу, была ровная, без кювета.
The offending car backed up in the downpour.	Под нескончаемым ливнем машина нарушителя дала задний ход.
Four sullen fieldworkers, snuck from their chores to brawl in drinking fields, all white shirts and dirty brown arms, sat looking at me dumbly in the night.	В ночи на меня молча уставились четверо угрюмых сельскохозяйственных рабочих, бросивших свой изнурительный труд, чтобы предаться веселью среди напоенных влагой полей. На всех были белые рубахи, у всех -грязные смуглые руки.
The driver was as drunk as the lot.	Водитель был ничуть не трезвее остальных.
He said,	Он спросил:
"Which way t'Houston?"	-Где тут Хьюстон?
I pointed my thumb back.	Я показал большим пальцем назад.
I was thunderstruck in the middle of the thought that they had done this on purpose just to ask directions, as a panhandler advances on you straight up the sidewalk to bar your way.	Меня как громом поразила мысль, что они это сделали специально, только чтобы узнать дорогу, - так нищий обгоняет вас на тротуаре, чтобы преградить путь.
They gazed ruefully at the floor of their car, where empty bottles rolled, and clanked away.	Они бросили горестный взгляд на пол своей машины, где катались пустые бутылки, и с лязгом укатили.
I started the car; it was stuck in the mud a foot deep.	Я запустил мотор. Машина на целый фут увязла в грязи.
I sighed in the rainy Texas wilderness.	Я вздохнул от тоски в этой дождливой техасской пустыне.
"Dean," I said, "wake up."	- Дин, - сказал я, - проснись.
"What?"	- Что такое?
"We're stuck in the mud."	- Мы застряли в грязи.

"What happened?"	- Как это произошло?
I told him.	Я рассказал.
He swore up and down.	Он принялся ругаться на чем свет стоит.
We put on old shoes and sweaters and barged out of the car into the driving rain.	Надев свитера и старые башмаки, мы вылезли из машины под проливной дождь.
I put my back on the rear fender and lifted and heaved; Dean stuck chains under the swishing wheels. In a minute we were covered with mud.	Я уселся на заднее крыло и попытался раскачать автомобиль. Дин достал из багажника цепи и подсунул их под прокручивающиеся со свистом колеса.
We woke up Marylou to these horrors and made her gun the car while we pushed.	В разгар всего этого кошмара мы разбудили Мерилу и заставили ее выжимать полный газ, а сами принялись толкать.
The tormented Hudson heaved and heaved.	Многострадальный "хадсон" тужился и вставал на дыбы.
Suddenly it jolted out and went skidding across the road.	Вдруг он дернулся и заскользил поперек дороги.
Marylou pulled it up just in time, and we got in.	Мерилу успела вовремя затормозить, и мы забрались внутрь.
That was that - the work had taken thirty minutes and we were soaked and miserable.	Дело было сделано - работа отняла у нас тридцать минут, мы насквозь промокли и являли собою весьма жалкое зрелище.
I fell asleep, all caked with mud; and in the morning when I woke up the mud was solidified and outside there was snow.	Я уснул, весь в спекшейся грязи, а наутро, когда проснулся, грязь совсем затвердела. Снаружи шел снег.
We were near Fredericksburg, in the high plains.	Мы находились недалеко от Фредериксберга, среди высоких равнин.
It was one of the worst winters in Texas and Western history, when cattle perished like flies in great blizzards and snow fell on San Francisco and LA.	Это была одна из самых суровых зим в истории Техаса, да и всего Запада, когда коровы гибли в сильный буран, как мухи, а снег шел и в Сан-Франциско, и в Лос-Анджелесе.
We were all miserable.	Нам стало грустно.
We wished we were back in New Orleans with Ed Dunkel.	Мы пожалели даже, что не остались с Эдом Данкелом в Новом Орлеане.
Marylou was driving; Dean was sleeping.	Машину вела Мерилу; Дин спал.
She drove with one hand on the wheel and the other reaching back to me in the back seat.	Одной рукой она держала руль, а другую протянула на заднее сиденье ко мне.
She cooed promises about San Francisco.	Воркующим голоском она сулила мне райскую жизнь в Сан-Франциско.
I slavered miserably over it.	Я с готовностью развесил уши.
At ten I took the wheel - Dean was out for hours - and drove several hundred dreary miles across the bushy snows and ragged sage hills.	В десять я взялся за руль - Дин отключился на несколько часов - и проехал пару сотен миль среди усеянных зарослями кустарника снегов и неровных полынных холмов.

Cowboys went by in baseball caps and earmuffs, looking for cows.	По обочине шли в поисках своих коров ковбои в бейсболках и теплых наушниках.
Comfortable little homes with chimneys smoking appeared along the road at intervals.	Начали попадаться уютные домики с дымящимися печными трубами.
I wished we could go in for buttermilk and beans in front of the fireplace.	Меня потянуло посидеть у камина и полакомиться пахтой с бобами.
At Sonora I again helped myself to free bread and cheese while the proprietor chatted with a big rancher on the other side of the store.	В Соноре, пока хозяин лавки болтал в углу с дюжим скотоводом, я еще разок воспользовался бесплатным самообслуживанием, взяв хлеба с сыром.
Dean huzzahed when he heard it; he was hungry.	Услыхав об этом, Дин закричал: "Ура!" - он был голоден.
We couldn't spend a cent on food.	А на еду мы не могли потратить ни цента.
"Yass, yass," said Dean, watching the ranchers loping up and down Sonora main street, "every one of them is a bloody millionaire, thousand head of cattle, workhands, buildings, money in the bank.	- Да-да, - сказал Дин, глядя, как по главной улице Соноры снуют в обе стороны скотоводы, - все они гнусные миллионеры - тысячи голов скота, батраки, дома, деньги в банке.
If I lived around here I'd go be an idjit in the sagebrush, I'd be jackrabbit, I'd lick up the branches, I'd look for pretty cowgirls - hee-hee-hee-hee!	Если б я здесь жил, то заделался бы отшельником и ушел в полынь, стал бы зайцем, лизал бы ветки да подкарауливал хорошеньких ковбоечек, хи-хи-хи-хи!
Damn!	Черт возьми!
Bam!"	Одуреть можно!
He socked himself.	- Он с размаху стукнул себя по лбу.
"Yes!	- Да!
Right!	Вот именно!
Oh me!"	Так-то!
We didn't know what he was talking about any more.	Мы перестали понимать, о чем он говорит.
He took the wheel and flew the rest of the way across the state of Texas, about five hundred miles, clear to El Paso, arriving at dusk and not stopping except once when he took all his clothes off, near Ozona, and ran yipping and leaping naked in the sage.	Он взялся за руль и миль пятьсот, оставшихся до границы штата Техас, прямиком до Эль-Пасо, где мы оказались засветло, пролетел с единственной остановкой: неподалеку от Озоны, сбросив всю одежду, он принялся с визгом бегать и скакать в полыни.
Cars zoomed by and didn't see him.	Мимо проносились машины, но его никто не заметил.
He scurried back to the car and drove on.	Нарезвившись, он семенящими шажками поспешил назад, и мы двинулись дальше.
"Now Sal, now Marylou, I want both of you to do as I'm doing, disemburden yourselves of all that clothes - now what's the sense of clothes? now that's what I'm sayin - and sun your pretty bellies with me.	- Ну, Сал, ну, Мерилу, я хочу, чтобы вы оба сделали то же самое. Сбросьте бремя одежды - ну какой в одежде прок? Я знаю, что говорю, -пускай и ваши прелестные животики позагорают.
Come on!" We were driving west into the sun; it fell in through the windshield.	Ну же! - (Мы ехали на запад, прямо к самому солнцу; оно врывалось в машину сквозь лобовое стекло).

"Open your belly as we drive into it."	- Открывайте животы, мы въезжаем в солнышко.
Marylou complied; unfuddyduddied, so did I.	Мерилу подчинилась. Не желая прослыть консерватором, я последовал ее примеру.
We sat in the front seat, all three.	Мы сидели впереди, все втроем.
Marylou took out cold cream and applied it to us for kicks.	Мерилу достала кольдкрем и забавы ради растерла нас.
Every now and then a big truck zoomed by; the driver in high cab caught a glimpse of a golden beauty sitting naked with two naked men: you could see them swerve a moment as they vanished in our rear-view window.	Навстречу то и дело неслись большие грузовики. С высоты своей кабины водители могли мельком увидеть золотистую голую красотку, сидящую рядом с двумя голыми мужиками: мы замечали, как машины, прежде чем исчезнуть в нашем окошке заднего обзора, на мгновение сбиваются с курса.
Great sage plains, snowless now, rolled on.	Мимо проплывали бескрайние, поросшие полынью равнины, уже бесснежные.
Soon we were in the orange-rocked Pecos Canyon country.	Вскоре мы оказались среди оранжевых скал каньона Пекос.
Blue distances opened up in the sky.	В небе открылись голубые дали.
We got out of the car to examine an old Indian ruin.	Мы вышли из машины осмотреть древние индейские развалины.
Dean did so stark naked.	Дин был абсолютно голый.
Marylou and I put on our overcoats.	Мы с Мерилу надели пальто.
We wandered among the old stones, hooting and howling.	Улюлюкая и завывая, мы бродили среди дряхлых камней.
Certain tourists caught sight of Dean naked in the plain but they could not believe their eyes and wobbled on.	Кое-кто из туристов замечал на равнине голого Дина, однако, не веря собственным глазам, все ковыляли дальше.
Dean and Marylou parked the car near Van Horn and made love while I went to sleep.	Неподалеку от Ван-Хорна Дин с Мерилу остановили машину и предались любви, а я улегся спать.
I woke up just as we were rolling down the tremendous Rio Grande Valley through Glint and Ysleta to El Paso.	Проснулся я, когда мы уже ехали по величественной долине Рио-Гранде, через Клинт и Ислету - к Эль-Пасо.
Marylou jumped to the back seat, I jumped to the front seat, and we rolled along.	Мерилу перескочила на заднее сиденье, я перескочил на переднее, мы покатили вперед.
To our left across the vast Rio Grande spaces were the moorish-red mounts of the Mexican border, the land of the Tarahumare; soft dusk played on the peaks.	Слева, за огромной долиной Рио-Гранде, виднелись поросшие красноватой травой горы мексиканской границы, земли Тарахумаре. На вершинах уже играли вечерние сумерки.
Straight ahead lay the distant lights of El Paso and Juarez, sown in a tremendous valley so big that you could see several railroads puffing at the same time in every direction, as though it was the Valley of the World.	Впереди лежали далекие огни Эль-Пасо и Хуареса, разбросанные по необозримой долине, такой необъятной, что видно было, как по нескольким железным дорогам одновременно пыхтят во всех направлениях поезда, - казалось, в этой долине уместился весь мир.

We descended into it.	В долину эту мы и спустились.
"Clint, Texas!" said Dean.	- Клинт, штат Техас, - сказал Дин.
He had the radio on to the Glint station.	Приемник был настроен на радиостанцию Клинта.
Every fifteen minutes they played a record; the rest of the time it was commercials about a high-school correspondence course.	Каждые пятнадцать минут там ставили новую пластинку, остальное время занимала реклама заочного курса средней школы.
"This program is beamed all over the West," cried Dean excitedly.	-Эту программу передают на весь Запад!-взволнованно прокричал Дин.
"Man, I used to listen to it day and night in reform school and prison.	- Я день и ночь слушал ее и в тюрьме, и в исправительной школе, старина.
All of us used to write in.	Все мы туда писали.
You get a high-school diploma by mail, facsimile thereof, if you pass the test.	Если пройдет твоя контрольная работа, ты получаешь по почте диплом средней школы -точнее, копию.
All the young wranglers in the West, I don't care who, at one time or another write in for this; it's all they hear; you tune the radio in Sterling, Colorado, Lusk, Wyoming, I don't care where, you get Glint, Texas, Glint, Texas.	Все желторотые пастухи на Западе - все до одного - хоть разок да черкнули туда письмишко. Они ведь больше ничего не слыхали. Включи радио в Стерлинге, Колорадо, или в Ласке, Вайоминг, да где угодно, и поймаешь Клинт, Техас. Клинт, Техас!
And the music is always cowboy hillbilly and Mexican, absolutely the worst program in the entire history of the country and nobody can do anything about it.	А музыка - сплошь ковбойская да мексиканская, самая паршивая программа в истории всей страны, и поделать тут ничего нельзя.
They have a tremendous beam; they've got the whole land hogtied."	У них мощнейшая станция, вот они страну и оболванивают.
We saw the high antenna beyond the shacks of Glint.	- За лачугами Клинта мы увидели высокую антенну.
"Oh, man, the things I could tell you!" cried Dean, almost weeping.	- Эх, старина, я еще не то могу рассказать! -вскричал Дин, чуть не плача.
Eyes bent on Frisco and the Coast, we came into El Paso as it got dark, broke.	С мыслями о Фриско и о Побережье мы въехали в Эль-Пасо, уже темный и опустевший.
We absolutely had to get some money for gas or we'd never make it.	Нам надо было во что бы то ни стало добыть денег на бензин, иначе мы могли попросту не доехать.
We tried everything.	Чего мы только не предпринимали!
We buzzed the travel bureau, but no one was going west that night.	Кинулись в бюро путешествий, но на запад в ту ночь никто не ехал.
The travel bureau is where you go for share-the-gas rides, legal in the West.	Бюро путешествий - это место, где можно договориться о поездке с горючим на паях, что на Западе вполне законно.
Shifty characters wait with battered suitcases.	Те, кто поизворотливей, сидят на своих потрепанных чемоданах в ожидании попутчика.

We went to the Greyhound bus station to try to persuade somebody to give us the money instead of taking a bus for the Coast.	Мы отправились на автовокзал компании "Грейхаунд", надеясь уговорить кого-нибудь дать деньги нам, а не тратить их на автобусный билет до Побережья.
We were too bashful to approach anyone. We wandered around sadly. It was cold outside.	Однако в силу непонятной робости мы так ни к кому и не подошли и лишь уныло бродили по автовокзалу.
A college boy was sweating at the sight of luscious Marylou and trying to look unconcerned.	Какой-то студент при виде аппетитной Мерилу покрылся потом и попытался принять беззаботный вид.
Dean and I consulted but decided we weren't pimps.	Посовещавшись, мы с Дином пришли к выводу, что мы все-таки не сутенеры.
Suddenly a crazy dumb young kid, fresh out of reform school, attached himself to us, and he and Dean rushed out for a beer.	Неожиданно к нам привязался полоумный юнец, только что вышедший из исправительной школы, и они с Дином умчались за пивом.
"Come on, man, let's go mash somebody on the head and get his money."	- Давай-ка, дружище, проломим кому-нибудь башку и отберем деньги.
"I dig you, man!" yelled Dean.	- Вот это по мне, старина! - завопил Дин.
They dashed off.	Они ринулись прочь.
For a moment I was worried; but Dean only wanted to dig the streets of El Paso with the kid and get his kicks.	Какое-то мгновение мне было не по себе. Но Дин всего лишь хотел взглянуть вместе с этим малышом на улицы Эль-Пасо и получить свой кайф.
Marylou and I waited in the car.	Мы с Мерилу ждали в машине.
She put her arms around me.	Она обняла меня.
I said,	Я сказал:
"Dammit, Lou, wait till we get to Frisco."	- Черт подери, Лу, потерпи до Фриско.
"I don't care.	- А мне плевать!
Dean's going to leave me anyway."	Все равно Дин меня бросит.
"When are you going back to Denver?"	- Когда ты собираешься обратно в Денвер?
"I don't know.	- Не знаю.
I don't care what I'm doing.	Мне все равно.
Can I go back east with you?"	Можно я поеду с тобой на Восток?
"We'll have to get some money in Frisco."	- Надо будет раздобыть во Фриско немного денег.
"I know where you can get a job in a lunchcart behind the counter, and I'll be a waitress.	- Я знаю одно местечко, где ты сможешь устроиться буфетчиком, а я там буду подавать на стол.
I know a hotel where we can stay on credit. We'll stick together.	И еще я знаю гостиницу, где можно остановиться в кредит.
Gee, I'm sad."	Боже, как грустно!
"What are you sad about, kid?"	- Почему тебе грустно, детка?
"I'm sad about everything.	- Из-за всего на свете.

Oh damn, I wish Dean wasn't so crazy now."	Как жаль, что Дин окончательно спятил.
Dean came twinkling back, giggling, and jumped in the car.	В тот же миг появился и впрыгнул в машину хихикающий Дин.
"What a crazy cat that was, whoo!	- Вот это псих, скажу я вам!
Did I dig him!	Вот такие мне по душе!
I used to know thousands of guys like that, they're all the same, their minds work in uniform clockwork, oh, the infinite ramifications, no time, no time... " And he shot up the car, hunched over the wheel, and roared out of El Paso.	Я знавал тысячи подобных парней, у всех у них голова работает, как стандартный часовой механизм, ох уж эти мне бесконечные разветвления - ведь нет времени, нет времени... -И он завел мотор, ссутулившись за рулем, и покатил прочь из Эль-Пасо.
"We'll just have to pick up hitchhikers.	- Остается только брать попутчиков.
I'm positive we'll find some.	Наверняка кто-нибудь да попадется!
Hup! hup! here we go.	Эх! Была не была!
Look out!" he yelled at a motorist, and swung around him, and dodged a truck and bounced over the city limits.	Поберегись! - крикнул он какому-то автомобилисту, обогнул его машину, увернулся от грузовика и выскочил за пределы города.
Across the river were the jewel lights of Juarez and the sad dry land and the jewel stars of Chihuahua.	За рекой виднелись бриллиантовые огни Хуареса, а дальше была унылая высохшая земля под бриллиантовыми звездами Чиуауа.
Marylou was watching Dean as she had watched him clear across the country and back, out of the corner of her eye - with a sullen, sad air, as though she wanted to cut off his head and hide it in her closet, an envious and rueful love of him so amazingly himself, all raging and sniffy and crazy-wayed, a smile of tender dotage but also sinister envy that frightened me about her, a love she knew would never bear fruit because when she looked at his hangjawed bony face with its male self-containment and absentmindedness she knew he was too mad.	Мерилу наблюдала за Дином, как наблюдала за ним на всем пути через страну и обратно, краешком глаза, с угрюмым, печальным выражением лица, словно хотела отрубить ему голову и спрятать ее в чулан,- горькая, с примесью зависти любовь к человеку, который так поразительно умеет оставаться самим собой, любовь яростная, смешанная с презрением и близкая к помешательству, с улыбкой нежного обожания, но одновременно и черной зависти, что меня в ней пугало, любовь, которая - и Мерилу это знала - никогда не принесет плодов, потому что, глядя на его скуластое, с отвисшей челюстью лицо, она понимала, что он слишком безумен.
Dean was convinced Marylou was a whore; he confided in me that she was a pathological liar.	Дин был убежден, что Мерилу - шлюха; по секрету он сообщил мне, что она патологическая лгунья.
But when she watched him like this it was love too; and when Dean noticed he always turned with his big false flirtatious smile, with the eyelashes fluttering and the teeth pearly white, while a moment ago he was only dreaming in his eternity.	Но когда она вот так за ним наблюдала, это тоже была любовь; и когда Дин это замечал, он обращал к ней лицо с широкой, вероломной, кокетливой улыбкой, с жемчужно-белыми зубами и трепещущими ресницами, хотя всего секунду назад он витал в облаках своей вечности.
Then Marylou and I both laughed - and Dean gave no sign of discomfiture, just a goofy glad grin that said to us, Ain't we gettin our kicks anyway?	Потом мы с Мерилу рассмеялись, а Дин, ничуть не смутившись, скорчил идиотскую радостную гримасу, как бы говоря: "Разве, несмотря ни на что, мы не берем от жизни свое?"
And that was it.	И он был прав.

Outside El Paso, in the darkness, we saw a small huddled figure with thumb stuck out.	За пределами Эль-Пасо мы разглядели маленькую съежившуюся фигурку с оттопыренным большим пальцем.
It was our promised hitchhiker.	Это был наш долгожданный попутчик.
We pulled up and backed to his side.	Мы затормозили и дали задний ход.
"How much money you got, kid?"	- Сколько у тебя денег, малыш?
The kid had no money; he was about seventeen, pale, strange, with one undeveloped crippled hand and no suitcase.	Денег у малыша не было совсем. На вид ему было лет семнадцать, он был бледен и страшен, с одной недоразвитой искалеченной рукой и без вещей.
"Ain't he sweet?" said Dean, turning to me with a serious awe.	- Ну разве он не славный? - с трепетом в голосе произнес Дин, повернувшись ко мне.
"Come on in, fella, we'll take you out - " The kid saw his advantage.	- Влезай, приятель, мы тебя отсюда вывезем. Малыш почуял выгоду.
He said he had an aunt in Tulare, California, who owned a grocery store and as soon as we got there he'd have some money for us.	Он сказал, что в Туларе, Калифорния, у него есть тетушка, которая держит бакалейную лавку, и как только мы туда доберемся, он раздобудет для нас немного денег.
Dean rolled on the floor laughing, it was so much like the kid in North Carolina.	Дин едва не свалился на пол от смеха, так все это походило на историю с пареньком из Северной Каролины.
"Yes!	-Да!
Yes!" he yelled.	Да! - орал он.
"We've all got aunts; well, let's go, let's see the aunts and the uncles and the grocery stores all the way ALONG that road!!"	- У всех у нас есть тетушки! Ладно, поехали, поглядим, что за тетушки, дядюшки и бакалейные лавки на этой дороге!!
And we had a new passenger, and a fine little guy he turned out to be, too.	Так у нас появился новый пассажир, и оказался он совсем неплохим малым.
He didn't say a word, he listened to us.	Он не вымолвил ни слова - сидел и слушал нас.
After a minute of Dean's talk he was probably convinced he had joined a car of madmen.	Уже через минуту после того, как заговорил Дин, паренек был наверняка убежден, что попал в машину к психам.
He said he was hitchhiking from Alabama to Oregon, where his home was.	Он сказал, что добирается из Алабамы в Орегон, где находится его дом.
We asked him what he was doing in Alabama.	Мы спросили, что он делал в Алабаме.
"I went to visit my uncle; he said he'd have a job for me in a lumber mill.	- Ездил к дядюшке. Он обещал мне работу на лесозаготовках.
The job fell through, so I'm comin back home."	С работой ничего не вышло, вот я и еду домой.
"Coin home," said Dean, "goin home, yes, I know, we'll take you home, far as Frisco anyhow."	- Едешь домой, - сказал Дин, - домой, да-да, понятно, мы довезем тебя. До Фриско-то уж точно.
But we didn't have any money.	Но у нас не было денег.

Then it occurred to me I could borrow five dollars from my old friend Hal Hingham in Tucson, Arizona.	Мне пришла в голову мысль занять пять долларов у моего друга Хэла Хингэма в Тусоне, Аризона.
Immediately Dean said it was all settled and we were going to Tucson.	Дин немедленно заявил, что это дело решенное и мы едем в Тусон.
And we did.	И мы поехали.
We passed Las Cruces, New Mexico, in the night and arrived in Arizona at dawn.	Ночью мы миновали Лас-Крусес, штат Нью-Мексико, и к рассвету были в Аризоне.
I woke up from a deep sleep to find everybody sleeping like lambs and the car parked God knows where, because I couldn't see out the steamy windows.	Я очнулся от глубокого сна и обнаружил, что все спят, как ягнята, а машина стоит бог знает где: сквозь запотевшие стекла нельзя было ничего разглядеть.
I got out of the car.	Я выбрался из машины.
We were in the mountains: there was a heaven of sunrise, cool purple airs, red mountainsides, emerald pastures in valleys, dew, and transmuting clouds of gold; on the ground gopher holes, cactus, mesquite.	Мы находились в горах: небеса в лучах восходящего солнца, прохладный пурпурный воздух, багровые горные склоны, изумрудные пастбища в долинах, роса и золотистые изменчивые облака; на земле - норки сусликов, кактусы, мескитовые деревья.
It was time for me to drive on.	Была моя очередь вести машину.
I pushed Dean and the kid over and went down the mountain with the clutch in and the motor off to save gas.	Я отодвинул Дина и малыша и начал спускаться с горы, выключив сцепление, но не включая мотор, чтобы сэкономить горючее.
In this manner I rolled into Benson, Arizona.	Таким образом я вкатил в Бенсон, Аризона.
It occurred to me that I had a pocket watch Rocco had just given me for a birthday present, a four-dollar watch.	Я вспомнил, что у меня есть карманные часы, которые Рокко недавно подарил мне на день рождения, они стоили четыре доллара.
At the gas station I asked the man if he knew a pawnshop in Benson.	На заправочной станции я спросил служащего, есть ли в Бенсоне ломбард.
It was right next door to the station.	Ломбард оказался прямо по соседству с заправкой.
I knocked, someone got up out of bed, and in a minute I had a dollar for the watch.	Я постучал, кто-то поднялся с постели, и через минуту я получил за свои часы доллар.
It went into the tank.	Он был отправлен в бензобак.
Now we had enough gas for Tucson.	Теперь у нас хватало бензина до Тусона.
But suddenly a big pistol-packing trooper appeared, just as I was ready to pull out, and asked to see my driver's license.	Но не успел я завести мотор, как неожиданно появился дюжий конный полицейский, вооруженный пистолетом. Он пожелал взглянуть на мои водительские права.
"The fella in the back seat has the license," I said.	- Права есть у парня, что на заднем сиденье, -сказал я.
Dean and Marylou were sleeping together under the blanket.	Дин с Мерилу спали вдвоем под одеялом.
The cop told Dean to come out. Suddenly he whipped out his gun and yelled,	Коп велел Дину выходить, потом вдруг выхватил пистолет и заорал:

"Keep your hands up!"	- Руки вверх!
"Offisah," I heard Dean say in the most unctious and ridiculous tones, "offisah, I was only buttoning my flah."	- Командир, - услышал я до смешного елейный голос Дина, - командир, я только хотел застегнуть ширинку.
Even the cop almost smiled.	Даже коп едва сдержал улыбку.
Dean came out, muddy, ragged, T-shirted, rubbing his belly, cursing, looking everywhere for his license and his car papers.	Дин вышел грязный, косматый, в майке, почесывая живот, ругаясь, всюду разыскивая свои права и бумаги на машину.
The cop rummaged through our back trunk.	Коп обшарил весь багажник.
All the papers were straight.	Бумаги оказались в полном порядке.
"Only checking up," he said with a broad smile.	- Обычная проверка, - сказал он с широкой улыбкой.
"You can go on now.	- Можете ехать.
Benson ain't a bad town actually; you might enjoy it if you had breakfast here."	Бенсон не такой уж плохой город. Если вы здесь позавтракаете, он вам понравится.
"Yes yes yes," said Dean, paying absolutely no attention to him, and drove off.	- Да, да, да, - пробормотал Дин и, не обращая на него абсолютно никакого внимания, взялся за руль.
We all sighed with relief.	Все мы с облегчением вздохнули.
The police are suspicious when gangs of youngsters come by in new cars without a cent in their pockets and have to pawn watches.	У полиции всегда вызывают подозрение молодежные компании, которые разъезжают в новых машинах без единого цента в кармане и вдобавок закладывают часы.
"Oh, they're always interfering," said Dean, "but he was a much better cop than that rat in Virginia.	- Эх, всюду они суют свой нос, - сказал Дин, - но этот коп намного лучше той крысы из Виргинии.
They try to make headline arrests; they think every car going by is some big Chicago gang.	Им не терпится кого-нибудь арестовать и попасть в газеты. Они думают, что в каждой машине едет крупная чикагская банда.
They ain't got nothin else to do."	Им попросту нечем больше заняться.
We drove on to Tucson.	Мы приближались к Тусону.
Tucson is situated in beautiful mesquite riverbed country, overlooked by the snowy Catalina range.	Тусон расположен в чудесной мескитово-речной местности, над которой возвышаются заснеженные Каталинские горы.
The city was one big construction job; the people transient, wild, ambitious, busy, gay; washlines, trailers; bustling downtown streets with banners; altogether very Californian.	Город был сплошной строительной площадкой, люди - заезжими, честолюбивыми, деловыми, беспутными; вывешенное на просушку белье, жилые прицепы, флаги на шумных центральных улицах - все очень по-калифорнийски.
Fort Lowell Road, out where Hingham lived, wound along lovely riverbed trees in the flat desert.	Форт-Лоуэлл-роуд, где жил Хингэм, вилась среди плоской пустыни вдоль речного русла с его дивными деревьями.
We saw Hingham himself brooding in the yard.	Сам Хингэм лелеял во дворе свои творческие замыслы.

He was a writer; he had come to Arizona to work on his book in peace.	Он был писателем. В Аризону он приехал спокойно поработать над книгой.
He was a tall, gangly, shy satirist who mumbled to you with his head turned away and always said funny things.	Он был высоким, неуклюжим, застенчивым сатириком. Разговаривал он, отвернувшись от собеседника и бормоча что-то себе под нос, однако при этом всегда произносил очень смешные вещи.
His wife and baby were with him in the dobe house, a small one that his Indian stepfather had built.	Жена и ребенок жили вместе с ним в маленьком глинобитном домике, построенном его отчимом-индейцем.
His mother lived across the yard in her own house.	Мать его жила в собственном домике на другом конце двора.
She was an excited American woman who loved pottery, beads, and books.	Она была трепетной американкой, любящей керамику, четки и книги.
Hingham had heard of Dean through letters from New York.	О Дине Хингэм знал по письмам из Нью-Йорка.
We came down on him like a cloud, every one of us hungry, even Alfred, the crippled hitchhiker.	Мы налетели на него, словно саранча, все голодные, даже Альфред, наш покалеченный попутчик.
Hingham was wearing an old sweater and smoking a pipe in the keen desert air.	Хингэм был в старом свитере, он пыхтел трубкой, выпуская дым в холодный воздух пустыни.
His mother came out and invited us into her kitchen to eat.	Его мать вышла из дома и пригласила нас к себе на кухню поесть.
We cooked noodles in a great pot.	Мы сварили в большой кастрюле лапшу.
Then we all drove to a crossroads liquor store, where Hingham cashed a check for five dollars and handed me the money.	Потом все поехали на перекресток, в винную лавку, где Хингэм получил по чеку пять долларов и вручил деньги мне.
There was a brief good-by.	Мы наскоро распрощались.
"It certainly was pleasant," said Hingham, looking away.	- Страшно рад был повидаться, - сказал Хингэм, отвернувшись.
Beyond some trees, across the sand, a great neon sign of a roadhouse glowed red.	За деревьями, за песками сверкала красным неоном громадная вывеска придорожной закусочной.
Hingham always went there for a beer when he was tired of writing.	Когда Хингэм уставал писать, он ходил туда пить пиво.
He was very lonely, he wanted to get back to New York.	Он был очень одинок, ему хотелось вернуться в Нью-Йорк.
It was sad to see his tall figure receding in the dark as we drove away, just like the other figures in New York and New Orleans: they stand uncertainly underneath immense skies, and everything about them is drowned.	Отъезжая, мы с грустью смотрели, как удаляется во тьму его долговязая фигура - в точности как и все фигуры в Нью-Йорке и Новом Орлеане: они в растерянности стоят под необъятными небесами, и улетучивается куда-то все, что связано с ними.
Where go? what do? what for? - sleep.	Куда-то ехать? Что-то делать? Зачем? Пора спать.
But this foolish gang was bending onward.	А эти придурки безостановочно мчатся дальше.

9	9
Outside Tucson we saw another hitchhiker in the dark road.	Выехав из Тусона, мы увидели, как на темной дороге голосует еще один парень.
This was an Okie from Bakersfield, California, who put down his story.	Он оказался странствующим сезонником из Бейкерсфилда, Калифорния, и историю он выложил такую:
"Hot damn, I left Bakersfield with the travel-bureau car and left my gui-tar in the trunk of another one and they never showed up - guitar and cowboy duds; you see, I'm a moo-sician, I was headed for Arizona to play with Johnny Mackaw's Sagebrush Boys.	- Из Бейкерсфилда я, черти жареные, выехал на машине бюро путешествий, а в багажнике другой машины оставил свою ги-тару, и больше их не видел - ни гитары, ни ковбойских шмоток. Я, видите ли, муу-зы-кант, хотел поиграть в Аризоне с "Полынными ребятами" Джонни Маккоу.
Well, hell, here I am in Arizona, broke, and m'gui-tar's been stoled.	И вот нате вам: я в Аризоне, без гроша и без гитары.
You boys drive me back to Bakersfield and I'll get the money from my brother.	Вы уж, ребята, отвезите меня обратно в Бейкерсфилд, а там братец даст мне денег.
How much you want?"	Сколько вам нужно?
We wanted just enough gas to make Frisco from Bakersfield, about three dollars.	Нам был нужен бензин, чтобы от Бейкерсфилда дотянуть до Фриско, - доллара три.
Now we were five in the car.	Теперь в машине нас было пятеро.
"Evenin, ma'am," he said, tipping his hat to Marylou, and we were off.	- Добрый вечер, мэм, - обратился музыкант к Мерилу, приподняв шляпу, и мы снова тронулись в путь.
In the middle of the night we overtopped the lights of Palm Springs from a mountain road.	Среди ночи мы проехали по горной дороге над огнями Палм-Спрингз.
At dawn, in snowy passes, we labored toward the town of Mojave, which was the entryway to the great Tehachapi Pass.	На рассвете заснеженными перевалами мы пробивались к городку Мохави, который служил въездом на большой перевал Тихачапи.
The Okie woke up and told funny stories; sweet little Alfred sat smiling.	Сезонник проснулся и принялся рассказывать смешные истории. Славный малыш Альфред сидел и улыбался.
Okie told us he knew a man who forgave his wife for shooting him and got her out of prison, only to be shot a second time.	Сезонник рассказывал об одном своем знакомом, в которого стреляла жена; он простил ее и вытащил из тюрьмы только для того, чтобы она выстрелила в него еще разок.
We were passing the women's prison when he told it.	Слушая эту историю, мы миновали женскую тюрьму.
Up ahead we saw Tehachapi Pass starting up.	Прямо перед нами уходил ввысь перевал Тихачапи.
Dean took the wheel and carried us clear to the top of the world.	Дин взялся за руль и отвез нас на самую вершину мира.
We passed a great shroudy cement factory in the canyon. Then we started down.	Оставив позади огромный, окутанный туманом цементный завод в каньоне, мы начали спуск.

Dean cut off the gas, threw in the clutch, and negotiated every hairpin turn and passed cars and did everything in the books without the benefit of accelerator.	Дин заглушил мотор, выключил сцепление и одолевал все крутые повороты, обгонял все машины, да и чего только не творил, не прибегая при этом к помощи акселератора.
I held on tight.	Я цеплялся за что попало.
Sometimes the road went up again briefly; he merely passed cars without a sound, on pure momentum.	Временами дорога снова шла вверх, а Дин обгонял машины без единого звука, на чистой инерции.
He knew every rhythm and every kick of a first-class pass.	Он чуял каждый ритм, каждый нюанс первоклассного перевала.
When it was time to U-turn left around a low stone wall that overlooked the bottom of the world, he just leaned far over to his left, hands on the wheel, stiff-armed, and carried it that way; and when the turn snaked to the right again, this time with a cliff on our left, he leaned far to the right, making Marylou and me lean with him.	Когда настало время левого поворота вокруг низкой каменной стены, отделявшей нас от мирового дна, он просто отклонился далеко влево, крепко обхватил руками руль и развернулся, глазом не моргнув; когда же дорога зазмеилась вправо, на этот раз с утесом по левую руку, он отклонился далеко вправо, заставив меня и Мерилу отклониться вместе с ним.
In this way we floated and flapped down to the San Joaquin Valley.	Вот так мы и спускались кругами к долине Сан-Хоакин.
It lay spread a mile below, virtually the floor of California, green and wondrous from our aerial shelf.	Она простираюсь милей ниже - настоящее дно Калифорнии, зеленое и удивительное при взгляде с нашего воздушного уступа.
We made thirty miles without using gas.	Без всякого горючего мы делали тридцать миль в час.
Suddenly we were all excited.	Неожиданно нас охватило волнение.
Dean wanted to tell me everything he knew about Bakersfield as we reached the city limits.	Как только мы достигли городских границ, Дину захотелось рассказать мне все, что он знает о Бейкерсфилде.
He showed me rooming houses where he stayed, railroad hotels, poolhalls, diners, sidings where he jumped off the engine for grapes, Chinese restaurants where he ate, park benches where he met girls, and certain places where he'd done nothing but sit and wait around.	Он показал мне пансион, где он останавливался, привокзальные гостиницы, тотализаторные залы, забегаловки, железнодорожные ветки, где он спрыгивал с паровоза, чтобы набрать винограда, китайские ресторанчики, где он ел, скамейки, где встречался с девушками, и просто места, где ничего не делал, только сидел и ждал.
Dean's California - wild, sweaty, important, the land of lonely and exiled and eccentric lovers come to forgather like birds, and the land where everybody somehow looked like broken-down, handsome, decadent movie actors.	Калифорния Дина - необузданная, пропитанная потом земля, что так много значит, земля одиноких изгоев, земля чудаковатых влюбленных, слетающихся туда, словно птицы, земля, где все почему-то похожи на сломленных жизнью, красивых растленных киноактеров.
"Man, I spent hours on that very chair in front of that drugstore!"	- Вон в том самом кресле у аптеки, старина, я сидел часами!
He remembered all - every pinochle game, every woman, every sad night.	Он помнил все: каждую карточную игру, каждую женщину, каждую печальную ночь.

And suddenly we were passing the place in the railyards where Terry and I had sat under the moon, drinking wine, on those bum crates, in October 1947, and I tried to tell him.	И вдруг мы проехали то место на сортировочной станции, где под луной я сидел с Терри, пил вино на тех же босяцких упаковочных корзинах в октябре 1947 года, и я попытался ему об этом рассказать.
But he was too excited.	Но он был слишком возбужден.
"This is where Dunkel and I spent a whole morning drinking beer, trying to make a real gone little waitress from Watsonville - no, Tracy, yes, Tracy -and her name was Esmeralda - oh, man, something like that."	- А вот здесь мы с Данкелом все утро пили пиво, а заодно пытались снять бесподобную официанточку из Уотсонвилла... нет, из Трейси, из Трейси - а звали ее, кажется, Эсмеральда... да-да, старина, имечко было то еще.
Marylou was planning what to do the moment she arrived in Frisco.	Мерилу размышляла о том, чем бы ей заняться во Фриско.
Alfred said his aunt would give him plenty of money up in Tulare.	Альфред сказал, что тетушка даст ему в Туларе кучу денег.
The Okie directed us to his brother in the flats outside town.	Сезонник показал, как проехать за город, где живет его брат.
We pulled up at noon in front of a little rose-covered shack, and the Okie went in and talked with some women.	В полдень мы затормозили перед утопающим в розовых кустах домиком, сезонник вошел туда и принялся толковать с какими-то женщинами.
We waited fifteen minutes.	Мы прождали его минут пятнадцать.
"I'm beginning to think this guy has no more money than I have," said Dean.	- Я начинаю думать, что денег у этого парня не больше, чем у меня, - сказал Дин.
"We get more hung-up!	- Опять влипли!
There's probably nobody in the family that'll give him a cent after that fool escapade."	В этой семейке наверняка нет никого, кто дал бы ему хоть цент после такой идиотской выходки.
The Okie came out sheepishly and directed us to town.	Смущенный сезонник вышел из дома и повез нас в город.
"Hot damn, I wish I could find my brother."	- Братец куда-то запропастился, черти жареные.
He made inquiries.	По дороге он расспрашивал всех подряд.
He probably felt he was our prisoner.	Вероятно, он чувствовал себя нашим пленником.
Finally we went to a big bread bakery, and the Okie came out with his brother, who was wearing coveralls and was apparently the truck mechanic inside.	Наконец мы подъехали к большой хлебопекарне, откуда сезонник вышел вместе с братом, облаченным в комбинезон, - в душе он, по-видимому, был автомехаником.
He talked with his brother a few minutes. We waited in the car.	Несколько минут, пока они не наговорились друг с другом, мы ждали в машине.
Okie was telling all his relatives his adventures and about the loss of his guitar.	Всем родственникам сезонник рассказывал о своих злоключениях и о потере гитары.
But he got the money, and he gave it to us, and we were all set for Frisco.	Деньги он, однако, получил и отдал их нам, и Фриско нам был теперь обеспечен.
We thanked him and took off.	Поблагодарив его, мы тронулись в путь.
Next stop was Tulare.	Впереди нас ждал Тулар.

Up the valley we roared.	Мы мчались вверх по долине.
I lay in the back seat, exhausted, giving up completely, and sometime in the afternoon, while I dozed, the muddy Hudson zoomed by the tents outside Sabinal where I had lived and loved and worked in the spectral past.	Махнув рукой на все, я в изнеможении улегся на заднее сиденье, а после полудня, пока я дремал, замызганный "хадсон" пронесся мимо палаточного городка, где я жил и любил, где работал в призрачном прошлом.
Dean was bent rigidly over the wheel, pounding the rods.	Дин неподвижно сгорбился за рулем и только изредка колотил по рычагам.
I was sleeping when we finally arrived in Tulare; I woke up to hear the insane details.	Когда мы наконец прибыли в Тулар, я еще спал. Проснулся я, чтобы во всех деталях услыхать неправдоподобную историю.
"Sal, wake up!	- Сал, проснись!
Alfred found his aunt's grocery store, but do you know what happened?	Альфред нашел тетушкину бакалейную лавку, но тебе в жизни не догадаться, что случилось!
His aunt shot her husband and went to jail.	Тетушка пристрелила мужа и попала в тюрьму.
The store's closed down.	Лавка закрыта.
We didn't get a cent.	Мы не получили ни цента.
Think of it!	Нет, подумать только!
The things that happen; the Okie told us the same likewise story, the troubles on all sides, the complications of events - whee, damn!"	Чего только не бывает! Точно такую же историю рассказывал сезонник, сплошные несчастья, все переплелось - вот чертовщина!
Alfred was biting his fingernails.	Альфред кусал ногти.
We were turning off the Oregon road at Madera, and there we made our farewell with little Alfred.	У Мадеры мы свернули с Орегонской дороги и распрощались с малышом Альфредом.
We wished him luck and Godspeed to Oregon.	Мы пожелали ему удачи и счастливого пути до Орегона.
He said it was the best ride he ever had.	Он сказал, что это была его лучшая поездка в жизни.
It seemed like a matter of minutes when we began rolling in the foothills before Oakland and suddenly reached a height and saw stretched out ahead of us the fabulous white city of San Francisco on her eleven mystic hills with the blue Pacific and its advancing wall of potato-patch fog beyond, and smoke and goldenness in the late afternoon of time.	Казалось, всего несколько минут назад мы еще катили по оклендским предгорьям, и вот уже оказались на вершине и увидели раскинувшийся перед нами легендарный белый город Сан-Франциско на его одиннадцати загадочных холмах, с его синим Тихим океаном, с наступающей на него стеной картофельно-грядочного тумана, и дымом, и позолотою предвечерья.
"There she blows!" yelled Dean.	- Вот он, родимый! - вскричал Дин.
"Wow!	- Эгей!
Made it!	Добрались!
Just enough gas!	Хватило бензина!
Give me water!	Воды мне, воды!
No more land!	Хватит с меня суши!

We can't go any further 'cause there ain't no more land!	Дальше ехать некуда, земли дальше нет!
Now Marylou, darling, you and Sal go immediately to a hotel and wait for me to contact you in the morning as soon as I have definite arrangements made with Camille and call up Frenchman about my railroad watch and you and Sal buy the first thing hit town a paper for the want ads and workplans."	Ну, Мерилу, дорогая, вы с Салом немедленно снимаете номер и ждете, я свяжусь с вами утром, как только договорюсь кое о чем с Камиллой и позвоню французу насчет моего железнодорожного хронометра, а вы поутру купите в городе газеты с объявлениями о найме и подумайте о работе.
And he drove into the Oakland Bay Bridge and it carried us in.	С этими словами он въехал на Оклендский мост, который внес нас в город.
The downtown office buildings were just sparkling on their lights; it made you think of Sam Spade.	Здания контор делового района только начинали искриться; это наводило на мысль о Сэме Спейде.
When we staggered out of the car on O'Farrell Street and sniffed and stretched, it was like getting on shore after a long voyage at sea; the slopy street reeled under our feet; secret chop sueys from Frisco Chinatown floated in the air.	Когда мы вывалились из машины на О'Фаррелл-стрит и, глубоко вздохнув, потянулись, нам почудилось, что мы сошли на берег после долгого морского плавания: покатая мостовая закружилась у нас под ногами. Легкий ветерок принес из китайского квартала Фриско загадочные запахи китайского рагу.
We took all our things out of the car and piled them on the sidewalk.	Мы взяли из машины все наши вещи и свалили их на тротуар.
Suddenly Dean was saying good-by.	Дин неожиданно стал прощаться.
He was bursting to see Camille and find out what had happened.	Ему не терпелось повидаться с Камиллой, узнать, как идут дела.
Marylou and I stood dumbly in the street and watched him drive away.	Мы с Мерилу молча стояли на улице и смотрели, как он уезжает.
"You see what a bastard he is?" said Marylou.	- Видишь, каков ублюдок? - сказала Мерилу.
"Dean will leave you out in the cold any time it's in his interest."	- Дин готов в любую минуту бросить тебя на произвол судьбы, если это в его интересах.
"I know," I said, and I looked back east and sighed.	- Знаю, - сказал я и со вздохом оглянулся назад, на восток.
We had no money.	У нас не было денег.
Dean hadn't mentioned money.	О деньгах Дин не упомянул.
"Where are we going to stay?"	- Где же мы остановимся?
We wandered around, carrying our bundles of rags in the narrow romantic streets.	Взвалив на плечи свои узлы с никому не нужным тряпьем, мы побрели по узким романтическим улочкам.

Everybody looked like a broken-down movie extra, a withered starlet; disenchanted stunt-men, midget auto-racers, poignant California characters with their end-of-the-continent sadness, handsome, decadent, Casanovaish men, puffy-eyed motel blondes, hustlers, pimps, whores, masseurs, bellhops - a lemon lot, and how's a man going to make a living with a gang like that?	Каждый встречный походил на сломленного судьбой киностатиста, на поблекшую кинозвездочку; лишившиеся иллюзий каскадеры и автогонщики, типичные калифорнийцы с их жгучей печалью, что характерна для жителей самого края материка; красивые, растленные казановообразные мужчины, мотельные блондинки с отечными подглазьями, наркоманы, карманники, сутенеры, шлюхи, массажисты, посыльные - весь гнусный сброд. Разве среди подобной банды заработаешь себе на жизнь?
10	10
Nevertheless Marylou had been around these people -not far from the Tenderloin - and a gray-faced hotel clerk let us have a room on credit.	Мерилу, однако, в свое время вертелась среди этих людей - и не так уж далеко от злачных мест, -поэтому мрачный портье сдал нам номер в кредит.
That was the first step.	Первый шаг был сделан.
Then we had to eat, and didn't do so till midnight, when we found a nightclub singer in her hotel room who turned an iron upside down on a coathanger in the wastebasket and warmed up a can of pork and beans.	Теперь требовалось поесть, однако решение этой проблемы затянулось до полуночи, когда мы познакомились с певичкой из ночного клуба. Она привела нас к себе в номер, где с помощью пиджачной вешалки укрепила в мусорной корзине перевернутый утюг и разогрела банку свинины с бобами.
I looked out the window at the winking neons and said to myself, Where is Dean and why isn't he concerned about our welfare?	Я выглянул в окно, увидел мерцающую неоновую рекламу и сказал себе: "Где же Дин, почему его не волнует то, как мы устроились?"
I lost faith in him that year.	В тот год я потерял веру в него.
I stayed in San Francisco a week and had the beatest time of my life.	В Сан-Франциско я пробыл неделю и никогда больше не чувствовал себя таким разбитым.
Marylou and I walked around for miles, looking for food-money.	Не одну милю исходили мы с Мерилу в поисках денег на еду.
We even visited some drunken seamen in a flophouse on Mission Street that she knew; they offered us whisky.	Мы даже навестили каких-то пьяных моряков в ночлежке на Мишн-стрит, которую неплохо знала Мерилу. Они угостили нас виски.
In the hotel we lived together two days.	В гостинице мы прожили вместе два дня.
I realized that, now Dean was out of the picture, Marylou had no real interest in me; she was trying to reach Dean through me, his buddy.	Я понял, что теперь, когда Дин сошел со сцены, Мерилу совсем перестала мной интересоваться. Я был всего лишь приятелем Дина, и через меня она пыталась его добиться.
We had arguments in the room.	В номере мы без конца ссорились.
We also spent entire nights in bed and I told her my dreams.	А кроме того, мы ночи напролет проводили в постели, и я рассказывал ей свои сны.

I told her about the big snake of the world that was coiled in the earth like a worm in an apple and would someday nudge up a hill to be thereafter known as Snake Hill and fold out upon the plain, a hundred miles long and devouring as it went along.	Я рассказал ей об огромном всемирном змее, который свернулся кольцом внутри земли, как червь в яблоке, и который в один прекрасный день взроет изнутри гору - потом ее станут звать Змеиной горой - и поползет по равнине, растянувшись на сотни миль и пожирая все на своем пути.
I told her this snake was Satan.	Я сказал ей, что змей этот - Сатана.
"What's going to happen?" she squealed; meanwhile she held me tight.	- Что же будет? - взвизгнула она, крепко меня обняв.
"A saint called Doctor Sax will destroy it with secret herbs which he is at this very moment cooking up in his underground shack somewhere in America.	- Святой по имени доктор Сакс уничтожит его секретными травами, которые в эту самую минуту варит в своей потайной хижине где-то в Америке.
It may also be disclosed that the snake is just a husk of doves; when the snake dies great clouds of seminal-gray doves will flutter out and bring tidings of peace around the world."	К тому же может статься, что змей - всего лишь оболочка, а внутри - голуби. Когда змей умрет, наружу выпорхнут целые тучи маленьких серых голубков, которые разнесут по всей земле весть о мире.
I was out of my mind with hunger and bitterness.	- От голода и горечи я попросту спятил.
One night Marylou disappeared with a nightclub owner.	Однажды ночью Мерилу исчезла с владельцем ночного клуба.
I was waiting for her by appointment in a doorway across the street, at Larkin and Geary, hungry, when she suddenly stepped out of the foyer of the fancy apartment house with her girl friend, the nightclub owner, and a greasy old man with a roll. Originally she'd just gone in to see her girl friend.	Я, как мы условились, ждал ее на другой стороне улицы, стоя в дверях, на углу Ларкин и Гири, голодный, когда она вдруг вышла из подъезда шикарного многоквартирного дома - вместе с подружкой, владельцем клуба и сальным стариком со свертком под мышкой.
I saw what a whore she was.	Я понял, что она таки шлюха.
She was afraid to give me the sign, though she saw me in that doorway.	Она так и не осмелилась подать мне знак, хотя видела, что я стою в дверях.
She walked on little feet and got in the Cadillac and off they went.	Мелкими шажками она подошла к "кадиллаку", села в него, и они были таковы.
Now I had nobody, nothing.	Теперь у меня не осталось никого, ничего.
I walked around, picking butts from the street.	Я бродил по улице и подбирал окурки.
I passed a fish-n-chips joint on Market Street, and suddenly the woman in there gave me a terrified look as I passed; she was the proprietress, she apparently thought I was coming in there with a gun to hold up the joint.	Когда я проходил мимо трактирчика с рыбой и жареным картофелем на Маркет-стрит, оттуда на меня полными ужаса глазами взглянула женщина; это была хозяйка, она наверняка решила, что сейчас я войду с пистолетом и ограблю заведение.
I walked on a few feet.	Я прошел еще несколько шагов.
It suddenly occurred to me this was my mother of about two hundred years ago in England, and that I was her footpad son, returning from gaol to haunt her honest labors in the hashery.	Вдруг мне почудилось, что это моя мать, только дело происходит лет двести назад, в Англии, а я, ее сынок, - грабитель с большой дороги, возвращающийся из тюрьмы, чтобы свести на нет все ее праведные труды.
I stopped, frozen with ecstasy on the sidewalk.	В экстазе я застыл на тротуаре.

I looked down Market Street. I didn't know whether it was that or Canal Street in New Orleans: it led to water, ambiguous, universal water, just as 42nd Street, New York, leads to water, and you never know where you are.	Я окинул взором Маркет-стрит; я уже не понимал, что это за улица, она вполне могла оказаться новоорлеанской Кэнал-стрит: она вела к воде, ничейной, вселенской воде, точно так же ведет к воде 42-я улица в Нью-Йорке, и там точно так же невозможно понять, где находишься.
I thought of Ed Dunkel's ghost on Times Square.	Мне вспомнился призрак Эда Данкела на Таймс-сквер.
I was delirious.	Я был в бреду.
I wanted to go back and leer at my strange Dickensian mother in the hash joint.	Меня потянуло вернуться к трактиру и бросить злобный взгляд на свою незнакомую диккенсовскую мамашу.
I tingled all over from head to foot.	Я дрожал с головы до пят.
It seemed I had a whole host of memories leading back to 1750 in England and that I was in San Francisco now only in another life and in another body.	Казалось, во мне ожил целый сонм воспоминаний, уводящий меня в глубь веков, в Англию 1750 года, а сейчас, в Сан-Франциско, я просто нахожусь в другой жизни и в другом теле
"No," that woman seemed to say with that terrified glance, "don't come back and plague your honest, hard-working mother.	"Нет, - говорила, казалось, та женщина с полными ужаса глазами, - не возвращайся, не насылай беду на свою честную трудолюбивую мать.
You are no longer like a son to me - and like your father, my first husband.	Ты мне больше не сын, как твой отец мне больше не муж.
'Ere this kindly Greek took pity on me." (The proprietor was a Greek with hairy arms.) "You are no good, inclined to drunkenness and routs and final disgraceful robbery of the fruits of my 'umble labors in the hashery.	Здесь меня приголубил этот добрейший грек. (Хозяином был грек с волосатыми руками.) Ты ни на что не годен, тебя тянет только к выпивке и к дружкам, а теперь ты дошел до такого бесстыдства, что хочешь лишить меня всего, чего я достигла своими скромными трудами в трактире.
O son! did you not ever go on your knees and pray for deliverance for all your sins and scoundrel's acts?	О сын! Неужто ты ни разу не упал на колени и не помолился во спасение души своей после стольких грехов и подлых дел?
Lost boy!	Пропащий мальчик!
Depart!	Уходи!
Do not haunt my soul; I have done well forgetting you.	Не тревожь мою душу. Я правильно сделала, что забыла тебя.
Reopen no old wounds, be as if you had never returned and looked in to me - to see my laboring humilities, my few scrubbed pennies - hungry to grab, quick to deprive, sullen, unloved, mean-minded son of my flesh.	Не береди старые раны, пусть будет так, словно ты никогда не возвращался и не заглядывал ко мне - чтобы увидеть мое страдальческое смирение, мои жалкие гроши - в жажде схватить, немедленно отнять, темный, нелюбимый, подлый духом сын плоти моей.
Son!	Сын!
Son!"	Сын!"
It made me think of the Big Pop vision in Graetna with Old Bull.	Все это заставило меня вспомнить знамение с Большим Папашей в Гретне, в присутствии Старого Буйвола.

And for just a moment I had reached the point of ecstasy that I always wanted to reach, which was the complete step across chronological time into timeless shadows, and wonderment in the bleakness of the mortal realm, and the sensation of death kicking at my heels to move on, with a phantom dogging its own heels, and myself hurrying to a plank where all the angels dove off and flew into the holy void of uncreated emptiness, the potent and inconceivable radiancies shining in bright Mind Essence, innumerable lotus-lands falling open in the magic mothswarm of heaven.	И на какое-то мгновение я достиг той точки экстаза, которой хотел достичь всегда, - я шагнул за черту хронологического времени во вневременную тень, в волшебное видение посреди унылого царства смертных, и ощущение смерти заставляло меня двигаться дальше, и призрак шел по пятам самого себя, а сам я спешил к другой черте, к той, за которой скрылись ангелы, отлетевшие в священную, извечную пустоту, -всевластное и непостижимое сияние, исходящее из светоносной Сущности Разума, - где в колдовской манящей дали небес открываются бесчисленные сказочные страны.
I could hear an indescribable seething roar which wasn't in my ear but everywhere and had nothing to do with sounds.	Мне слышен был невыразимый клокочущий рев, однако он не стоял у меня в ушах, он был повсюду и не имел никакого отношения к звукам.
I realized that I had died and been reborn numberless times but just didn't remember especially because the transitions from life to death and back to life are so ghostly easy, a magical action for naught, like falling asleep and waking up again a million times, the utter casualness and deep ignorance of it.	Я сознавал, что пережил уже бессчетное количество смертей и рождений, но просто их не помню, главным образом потому, что перемещения из жизни в смерть и обратно в жизнь так призрачно легки, - магический уход в ничто, словно миллион раз уснуть и вновь проснуться, и происходит это по чистой случайности и при полнейшем неведении.
I realized it was only because of the stability of the intrinsic Mind that these ripples of birth and death took place, like the action of wind on a sheet of pure, serene, mirror-like water.	Я сознавал, что только непоколебимость истинного Разума является причиной этой вечной ряби рождений и смертей - так ветер действует на чистую, безмятежную, зеркальную водную гладь.
I felt sweet, swinging bliss, like a big shot of heroin in the mainline vein; like a gulp of wine late in the afternoon and it makes you shudder; my feet tingled.	Я ощутил сладкое, головокружительное блаженство, словно в вену мне ввели большую дозу героина, словно от бросающего в дрожь большого глотка вина предвечерней порой; я ощутил покалывание в онемевших ногах.
I thought I was going to die the very next moment.	Я подумал, что в следующее мгновение умру.
But I didn't die, and walked four miles and picked up ten long butts and took them back to Marylou's hotel room and poured their tobacco in my old pipe and litup.	Но я не умер, я прошел четыре мили пешком, подобрал десяток больших окурков, принес их в наш с Мерилу гостиничный номер, высыпал из них табак в мою старую трубку и закурил.
I was too young to know what had happened.	Я был слишком молод, чтобы понять, что произошло.
In the window I smelled all the food of San Francisco.	В окно вплывали запахи всей еды Сан-Франциско.
There were seafood places out there where the buns were hot, and the baskets were good enough to eat too; where the menus themselves were soft with foody esculence as though dipped in hot broths and roasted dry and good enough to eat too.	Там, снаружи, были заведения, где подавались рыбные блюда, где сдобные булочки были горячими и где вполне годились в пищу даже корзины; где даже меню становится нежным от съестного, словно его окунули в горячую похлебку и насухо прожарили, чтобы сделать съедобным.

Just show me the bluefish spangle on a seafood menu and I'd eat it; let me smell the drawn butter and lobster claws.	Только покажите мне блестки рыбьей чешуи в меню из даров моря, и я их съем; дайте мне понюхать топленого масла и клешни омара.
There were places where they specialized in thick red roast beef au jus, or roast chicken basted in wine.	Там были заведения, где подавали толстый румяный ростбиф au jus и политого вином жареного цыпленка.
There were places where hamburgs sizzled on grills and the coffee was only a nickel.	Там были заведения, где на рашперах шипели бифштексы по-гамбургски, а кофе стоил всего пятицентовик.
And oh, that pan-fried chow mein flavored air that blew into my room from Chinatown, vying with the spaghetti sauces of North Beach, the soft-shell crab of Fisherman's Wharf - nay, the ribs of Fillmore turning on spits!	А еще этот ароматный дух жаркого, которым веяло из Китайского квартала и который соперничал с запахами макаронных приправ из Норт-Бич и нежно-панцирных крабов Рыбацкого причала - мало того, еще и ребрышек, что вращались на вертелах Филмор-стрит!
Throw in the Market Street chili beans, redhot, and french-fried potatoes of the Embarcadero wino night, and steamed clams from Sausalito across the bay, and that's my ah-dream of San Francisco.	Прибавьте сюда еще и сдобренные жгучим красным перцем бобы с Маркет-стрит, и жаренный ломтиками картофель хмельной ночи Эмбаркадеро, и сваренных на пару моллюсков из Сосалито, что на том берегу залива, и вы получите мои аховые сан-францисские грезы.
Add fog, hunger-making raw fog, and the throb of neons in the soft night, the clack of high-heeled beauties, white doves in a Chinese grocery window...	Прибавьте туман, возбуждающий аппетит сырой туман, пульсацию неоновых огней в нежной ночи, цокающих высокими каблучками красоток, белых голубей в витрине китайской лавчонки...
11	11
That was the way Dean found me when he finally decided I was worth saving.	В таком состоянии меня и нашел Дин, когда наконец решил, что я достоин спасения.
He took me home to Camille's house.	Он отвез меня к Камилле.
"Where's Marylou, man?"	- А где Мерилу, старина?
"The whore ran off."	- Сбежала, шлюха.
Camille was a relief after Marylou; a well-bred, polite young woman, and she was aware of the fact that the eighteen dollars Dean had sent her was mine.	После Мерилу Камилла была само умиротворение. Благовоспитанная, вежливая молодая женщина, она знала, что восемнадцать долларов, которые прислал ей Дин, были моими.
But O where went thou, sweet Marylou?	Но куда удалилась ты, сладострастная Мерилу?
I relaxed a few days in Camille's house.	Несколько дней я приходил в себя у Камиллы.
From her living-room window in the wooden tenement on Liberty Street you could see all of San Francisco burning green and red in the rainy night.	Из окна ее гостиной в деревянном многоквартирном доме на Либерти-стрит был виден весь Сан-Франциско, расцвеченный зелеными и красными огнями в дождливой ночи.
Dean did the most ridiculous thing of his career the few days I was there.	За те дни, что я там прожил, Дин успел совершить самый нелепый поступок всей своей богатой событиями жизни.
He got a job demonstrating a new kind of pressure cooker in the kitchens of homes.	Он нанялся разъездным демонстратором новой модели герметической скороварки.

The salesman gave him piles of samples and pamphlets.	Торговец вручил ему кучу образцов и кипу брошюр.
The first day Dean was a hurricane of energy.	В первый день Дин был сплошным ураганом энергии.
I drove all over town with him as he made appointments.	Он обстряпывал свои рандеву, а я мотался с ним на машине по всему городу.
The idea was to get invited socially to a dinner party and then leap up and start demonstrating the pressure cooker.	Идея заключалась в том, чтобы заручиться приглашением на званый обед, а там вскочить и продемонстрировать действие скороварки.
"Man," cried Dean excitedly, "this is even crazier than the time I worked for Sinah.	- Старина, - возбужденно кричал Дин, - это еще безумней, чем моя работа у Синаха!
Sinah sold encyclopedias in Oakland.	Синах торговал в Окленде энциклопедическими словарями.
Nobody could turn him down.	Перед ним никто не мог устоять.
He made long speeches, he jumped up and down, he laughed, he cried.	Он произносил длинные речи, он прыгал, смеялся, плакал.
One time we broke into an Okie house where everybody was getting ready to go to a funeral.	Как-то мы ворвались в дом, где жили сезонники, а там все как раз собирались на похороны.
Sinah got down on his knees and prayed for the deliverance of the deceased soul.	Синах грохнулся на колени и принялся молиться за спасение души усопшего.
All the Okies started crying.	Сезонники залились слезами.
He sold a complete set of encyclopedias.	Он продал полный комплект словарей.
He was the maddest guy in the world.	Свет не видывал подобного психа.
I wonder where he is.	Хотел бы я знать, где он теперь.
We used to get next to pretty young daughters and feel them up in the kitchen.	Тогда мы с ним частенько подбирались к хорошеньким юным дочкам и тискали их на кухне.
This afternoon I had the gonest housewife in her little kitchen - arm around her, demonstrating.	А сегодня в одной кухоньке мне попалась бесподобнейшая хозяюшка - пока я демонстрировал кастрюлю, мы на славу пообнимались.
Ah!	Ах!
Hmm!	Хмм!
Wow!"	Красота!
"Keep it up, Dean," I said.	- Продолжай в том же духе, Дин, - сказал я.
"Maybe someday you'll be mayor of San Francisco."	- Может, со временем станешь мэром Сан-Франциско.
He had the whole cookpot spiel worked out; he practiced on Camille and me in the evenings.	Он разработал целую систему расхваливания своей кастрюли и по вечерам практиковался на нас с Камиллой.
One morning he stood naked, looking at all San Francisco out the window as the sun came up.	Как-то утром он стоял голый, глядя из окна, как над Сан-Франциско всходит солнце.

He looked like someday he'd be the pagan mayor of San Francisco.	Вид у него был такой, будто в один прекрасный день ему и в самом деле суждено стать языческим мэром Сан-Франциско.
But his energies ran out.	Однако силы его были на исходе.
One rainy afternoon the salesman came around to find out what Dean was doing.	В один из дождливых дней торговец явился выяснить, чем занимается Дин.
Dean was sprawled on the couch.	Дин лениво развалился на кушетке.
"Have you been trying to sell these?"	-Ты хоть пытался их продать?
"No," said Dean, "I have another job coming up."	- Нет, - сказал Дин, - я нашел работенку получше.
"Well, what are you going to do about all these samples?"	- Ну а что ты собираешься делать со всеми этими образцами?
"I don't know."	- Не знаю.
In a dead silence the salesman gathered up his sad pots and left.	В мертвой тишине торговец собрал свои жалкие кастрюли и удалился.
I was sick and tired of everything and so was Dean.	Мне опостылело все на свете; Дину тоже.
But one night we suddenly went mad together again; we went to see Slim Gaillard in a little Frisco nightclub.	Но однажды вечером нас обоих вновь охватило безумие. Мы отправились в маленький сан-францисский ночной клуб на Долговязого Гэйларда.
Slim Gaillard is a tall, thin Negro with big sad eyes who's always saying, "Right-orooni" and "How about a little bourbon-orooni.	Долговязый Гэйлард - высокий тощий негр с большими печальными глазами, который то и дело произносит "прекрасно-руни" и "как насчет выпить немного бурбона-руни?".
In Frisco great eager crowds of young semi-intellectuals sat at his feet and listened to him on the piano, guitar, and bongo drums.	Во Фриско целые толпы молодых полуинтеллектуалов благоговейно внимали тому, как он играет на рояле, гитаре и бонгах.
When he gets up warmed up he gets off his shirt and undershirt and really goes.	Разогревшись, он снимает верхнюю рубаху, потом нижнюю и разгуливается по-настоящему.
He does and says anything that comes into his head.	Он делает и говорит все, что в голову взбредет.
He'll sing	Запоет, например,
"Cement Mixer, Put-ti, Put-ti," and suddenly slows down the beat and broods over his bongos with fingertips barely tapping the skin as everybody leans forward breathlessly to hear; you think he'll do this for a minute or so, but he goes right on, for as long as an hour, making an imperceptible little noise with the tips of his fingernails, smaller and smaller all the time till you can't hear it any more and sounds of traffic come in the open door.	"Бетономешалку", а потом вдруг замедлит ритм и грустно склонится над своими бонгами, едва заметно постукивая по их шкуре кончиками пальцев, и все наклоняются вперед и слушают затаив дыхание; кажется, что длится это не больше минуты, а он все играет и играет, целый час, производя кончиками ногтей едва уловимый шумок, все тише и тише, пока шумок этот не перестанет долетать до слуха публики и в распахнутую дверь не ворвутся уличные звуки.

Then he slowly gets up and takes the mike and says, very slowly, " Great-oroooni... fine-ovauti... hello-orooni... bourbon-orooni... all-orooni... how are the boys in the front row making out with their grils-orooni... vauti... oroonirooni... " He keeps this up for fifteen minutes, his voice getting softer and softer till you can't hear.	Тогда он неторопливо встает, берет микрофон и произносит очень медленно: "Великолепно-руни... прекрасно-руни... привет-оруни... бурбон-оруни... все-оруни... как там у ребят в первом ряду успехи с их девушками-руни?.. оруни... руни... орунируни..." Так продолжается минут пятнадцать, голос его становится тише, и вот уже ничего не слышно.
His great sad eyes scan the audience.	Его огромные печальные глаза оглядывают публику.
Dean stands in the back, saying,	Дин стоит в толпе и твердит:
"God!	"Господи!
Yes!" - and clasping his hands in prayer and sweating. " Sal, Slim knows time, he knows time."	Да!" - и сводит в молитве ладони, и потеет. - Сал, Долговязый знает, что такое время, он понимает время.
Slim sits down at the piano and hits two notes, two Cs, then two more, then one, then two, and suddenly the big burly bass-player wakes up from a reverie and realizes Slim in playing	Долговязый садится за рояль и берет две ноты, две "до", потом еще две, потом одну, потом две, и вдруг замечтавшийся дюжий контрабасист приходит в себя, осознает, что Долговязый играет
"C-Jam Blues " and he slugs in his big forefinger on the string and the big booming beat begins and everybody starts rocking and Slim looks up just as sad as ever, and they blow jazz for half an hour, and then Slim goes mad and grabs the bongos and plays tremendous rapid Cubana beats and yells crazy things in Spanish, in Arabic, in Peruvian dialect, in Egyptian, in every language he knows, and he knows innumerable languages.	"Доджем блюз", ударяет своим огромным указательным пальцем по струнам, и вступает мощный, оглушительный ритм, и все начинают раскачиваться, Долговязый выглядит не менее печальным, чем обычно, они полчаса играют джаз, а потом Долговязый не на шутку сходит с ума, хватает бонги и выдает потрясающие быстрые кубинские ритмы, и выкрикивает что-то нечленораздельное по-испански, по-арабски, на перуанском диалекте и на египетском, на всех известных ему языках - а языков он знает великое множество.
Finally the set is over; each set takes two hours.	Наконец отделение окончено; каждое отделение длится два часа.
Slim Gaillard goes and stands against a post, looking sadly over everybody's head as people come to talk to him.	Долговязый Гэйлард отходит к столбу и стоит там, грустно глядя поверх голов, а люди подступают к нему поближе, желая поговорить.
A bourbon is slipped in his hand.	В руке у него появляется стакан бурбона.
"Bourbon-orooni - thanky-ou-ovauti... " Nobody knows where Slim Gaillard is.	"Бурбон-оруни... спасибо-ваути..." Никому не ведомо, где витает сейчас Долговязый Гэйлард.
Dean once had a dream that he was having a baby and his belly was all bloated up blue as he lay on the grass of a California hospital.	Дину как-то приснилось, что он рожает ребенка -лежит на травке у калифорнийской больницы, а живот у него непристойно раздут.
Under a tree, with a group of colored men, sat Slim Gaillard.	Под деревом, в компании цветных, сидел Долговязый Гэйлард.
Dean turned despairing eyes of a mother to him.	Дин в отчаянии обратил на него свой материнский взор.
Slim said	Долговязый сказал:

"There you go-orooni".	"Опять ты-оруни!"
Now Dean approached him, he approached his God; he thought Slim was God; he shuffled and bowed in front of him and asked him to join us;	Вот и сейчас Дин приблизился к нему, приблизился к своему Богу; он был убежден, что Долговязый - Бог. Дин расшаркался, поклонился и пригласил его присоединиться к нам.
"Right-orooni," says Slim; he'll join anybody but he won't guarantee to be there with you in spirit.	"Прекрасно-руни", - говорит Долговязый: он присоединится к кому угодно, однако не гарантирует, что будет с вами душой.
Dean got a table, bought drinks, and sat stiffly in front of Slim.	Дин раздобыл столик, накупил выпивки и теперь неподвижно сидел напротив Долговязого.
Slim dreamed over his head.	А Долговязый видел свои сны где-то над головой Дина.
Every time Slim said " Orooni, " Dean said, "Yes!"	Стоило Долговязому произнести свое "оруни", как Дин говорил "да!".
I sat there with these two madmen.	Я сидел вместе с этими двумя сумасшедшими.
Nothing happened.	Разговора не получилось.
To Slim Gaillard the whole world was just one big orooni.	Для Долговязого Гэйларда весь мир был одним большим "оруни".
That same night I dug Lampshade on Fillmore and Geary Lampshade is a big colored guy who comes into musical Frisco saloons with oat, hat, and scarfs and jumps on the bandstand and starts singing; the veins pop in his forehead; he heaves back and blows a big foghorn blues out of every muscle in his soul.	Той же ночью, на углу Филмор и Гири, я полюбовался Абажуром. Абажур - высокий чернокожий парень, который является в музыкальные салуны Фриско в пальто и шляпе, обмотав шею шарфом. Он прыгает на эстраду и начинает петь; вздуваются вены у него на лбу; набрав воздуха в легкие, он всю душу без остатка вкладывает в громкий, как туманный горн, блюз.
He yells at people while he's singing:	Он поет и еще успевает крикнуть публике:
"Don't die to go to heaven, start in on Doctor Pepper and end up on whisky!"	"Что толку умирать и отправляться на небеса? Принимайтесь-ка за "Доктора Пеппера", а потом переходите к виски!"
His voice booms over everything.	Его громоподобный голос перекрывает все прочие звуки.
He grimaces, he writhes, he does everything.	Он гримасничает, извивается - чего только он не творит!
He came over to our table and leaned over to us and said,	Спев, он подошел к нашему столику, наклонился и сказал:
"Yes!"	"Да!"
And then he staggered out to the street to hit another saloon.	А потом вывалился на улицу, чтобы совершить налет на очередной салун.

Then there's Connie Jordan, a madman who sings and flips his arms and ends up screaming like a woman; and you see him late at night, exhausted, listening to wild jazz sessions at Jamson's Nook with big round eyes and limp shoulders, a big gooky state into space, and a drink in front of him.	Есть там и Конни Джордан, ненормальный, который поет, размахивая руками, а кончает тем, что забрызгивает всех собственным потом, отпихивает ногой микрофон и принимается вопить, словно баба. А поздней ночью можно увидеть, как он, вконец измученный, слушает бешеные джазовые импровизации в "Приюте Джемсона": безвольно поникшие плечи, бессмысленный остановившийся взгляд больших круглых глаз и выпивка на столике.
I never saw such crazy musicians.	В жизни я не видывал таких безумных музыкантов.
Everybody in Frisco blew.	Во Фриско играли все.
It was the end of the continent; they didn't give a damn.	Это был край материка; им было глубоко наплевать на все.
Dean and I goofed around San Francisco in this manner until I got my next GI check and got ready to go back home.	Вот так мы с Дином шлялись по Сан-Франциско, пока я не получил свой следующий ветеранский чек, а с ним и возможность отправиться в обратный путь, домой.
What I accomplished by coming to San Francisco I don't know.	Сам не пойму, ради чего я приехал во Фриско.
Camille wanted me to leave; Dean didn't care one way or the other.	Камилла хотела, чтобы я уехал; Дину было все равно.
I bought a loaf of bread and meats and made myself ten sandwiches to cross the country with again; they were all going to go rotten on me by the time I got to Dakota.	Купив батон хлеба и мясных консервов, я вновь запасся на дорогу через всю страну десятком бутербродов; последний мне суждено было съесть, не добравшись и до Дакоты.
The last night Dean went mad and found Marylou somewhere downtown and we got in the car and drove all over Richmond across the bay, hitting Negro jazz shacks in the oil flats.	В последнюю ночь Дин окончательно спятил, разыскал где-то в центре города Мерилу, мы сели в машину и поехали на другой берег залива, в Ричмонд, где обошли все негритянские джазовые забегаловки в поселке нефтяников.
Marylou went to sit down and a colored guy pulled the chair out from under her.	В одной из них Мерилу собралась сесть, а какой-то чернокожий выдернул из-под нее стул.
The gals approached her in the John with propositions.	В уборной к ней с грязными предложениями приставали девицы.
I was approached too.	Приставали и ко мне.
Dean was sweating around.	Дин взмок от пота.
It was the end; I wanted to get out.	Это был конец; мне хотелось удрать.
At dawn I got my New York bus and said good-by to Dean and Marylou.	На рассвете я распрощался с Дином и Мерилу и сел в свой нью-йоркский автобус.
They wanted some of my sandwiches.	Им захотелось полакомиться моими бутербродами.
I told them no.	Я отказал.
It was a sullen moment.	Это была зловещая минута.

We were all thinking we'd never see one another again and we didn't care.	Каждый из нас думал, что мы никогда больше не увидимся, и каждому было на это наплевать.
PART THREE	Часть третья
1	1
In the spring of 1949 I had a few dollars saved from my GI education checks and I went to Denver, thinking of settling down there.	Весной 1949 года, сэкономив немного денег из положенных мне на образование ветеранских чеков, я отправился в Денвер, всерьез подумывая там обосноваться.
I saw myself in Middle America, a patriarch.	Я был не прочь осесть в американской глубинке и обзавестись семьей.
I was lonesome.	Я был одинок.
Nobody was there - no Babe Rawlins, Ray Rawlins, Tim Gray, Betty Gray, Roland Major, Dean Moriarty, Carlo Marx, Ed Dunkel, Roy Johnson, Tommy Snark, nobody.	Денвер опустел, там не было ни Бейб Роулинс, ни Рэя Роулинса, ни Тима Грэя, ни Бетти Грэй, ни Роланда Мейджора, ни Дина Мориарти, ни Карло Маркса, ни Эда Данкела, ни Роя Джонсона, ни Томми Снарка - никого.
I wandered around Curtis Street and Larimer Street, worked awhile in the wholesale fruit market where I almost got hired in 1947 - the hardest job of my life; at one point the Japanese kids and I had to move a whole boxcar a hundred feet down the rail by hand with a jack-jet that made it move a quarter-inch with each yank.	Я бродил в окрестностях Куртис- и Лаример-стрит и какое-то время работал на оптовом фруктовом рынке, куда чуть не нанялся в 1947-м, - самая тяжелая работа в моей жизни. Однажды мне пришлось в компании молодых японцев сотню футов вручную толкать по рельсам груженый товарный вагон - с помощью самодельного рычага, с каждым рывком которого вагон перемещался на четверть дюйма.
I lugged watermelon crates over the ice floor of reefers into the blazing sun, sneezing.	По ледяному полу рефрижераторов я, чихая, выволакивал на ослепительно-яркое солнце корзины с арбузами.
In God's name and under the stars, what for?	Ради всего святого и сущего - во имя чего?
At dusk I walked.	В сумерках я выходил на прогулку.
I felt like a speck on the surface of the sad red earth.	Я ощущал себя пылинкой на поверхности унылой багровой земли.
I passed the Windsor Hotel, where Dean Moriarty had lived with his father in the depression thirties, and as of yore I looked everywhere for the sad and fabled tinsmith of my mind.	Я шел мимо отеля "Виндзор", где во времена депрессии тридцатых жил со своим отцом Дин Мориарти, и, как и встарь, я всюду искал придуманного мною Печального Жестянщика.
Either you find someone who! looks like your father in places like Montana or you look] for a friend's father where he is no more.	Либо в местах вроде Монтаны вам встречается человек, похожий на вашего отца, либо вы разыскиваете отца своего друга там, где его уже нет.
At lilac evening I walked with every muscle aching] among the lights of 27th and Welton in the Denver colored | section, wishing I were a Negro, feeling that the best the] white world had offered was not enough ecstasy for me, not \ enough life, joy, kicks, darkness, music, not enough night.	Сиреневыми вечерами, мучаясь от боли в мышцах, я бродил среди огней 27-й и Уэлтон, в цветном квартале Денвера, и жалел о том, что я не негр, я чувствовал, что даже лучшее из всего, что способна дать "белая" работа, не приносит мне ни вдохновения, ни ощущения радости жизни, ни возбуждения, ни тьмы, ни музыки, ни столь необходимой ночи.

I stopped at a little shack where a man sold hot red chili in paper containers; I bought some and ate it, strolling in the: dark mysterious streets.	Остановившись у лавчонки, где торговали сдобренным красным перцем и обжигающе горячим мясом в бумажных пакетах, я покупал немного и подкреплялся на ходу, слоняясь по темным таинственным улицам.
I wished I were a Denver Mexican, or even a poor overworked Jap, anything but what I was so drearily, a "white man" disillusioned.	Мне хотелось стать денверским мексиканцем или, на худой конец, бедным, измученным непосильным трудом япошкой, да кем угодно, лишь бы не оставаться отчаявшимся, разочарованным "белым".
All my life I'd had white ambitions; that was why I'd abandoned a good woman like Terry in the San Joaquin Valley I passed the dark porches of Mexican and Negro homes; soft voices were there, occasionally the dusky knee of some mysterious sensual gal; and dark faces of the men behind rose arbors.	Всю жизнь меня обуревало честолюбие белого человека. Именно поэтому я покинул в долине Сан-Хоакин такую замечательную женщину, как Терри. Я миновал темные веранды мексиканских и негритянских домов. Оттуда доносились негромкие голоса, изредка мелькала смуглая коленка загадочной сладострастной девицы, в глубине утопающих в розовых кустах беседок виднелись хмурые лица мужчин.
Little children sat like sages in ancient rocking chairs.	В древних креслах-качалках сидели похожие на мудрецов маленькие дети.
A gang of colored women came by, and one of the young ones detached herself from motherlike elders and came to me fast -	Когда со мной поравнялась компания темнокожих женщин, одна из тех, что помоложе, отделилась от годившихся ей в матери старших и торопливо подошла ко мне:
"Hello Joe!" - and suddenly saw it wasn't Joe, and ran back, blushing.	"Привет, Джо!" - но, увидев вдруг, что я не Джо, в смущении убежала.
I wished I were Joe.	Я пожалел, что я не Джо.
I was only myself, Sal Paradise, sad, strolling in this violet dark, this unbearably sweet night, wishing I could exchange worlds with the happy, true-hearted, ecstatic | Negroes of America.	Я был всего лишь самим собой, Салом Парадайзом, в унынии бродившим в этой фиолетовой тьме, в этой невыносимо нежной ночи, сожалея о том, что не в силах обменяться мирами со счастливыми, искренними, восторженными неграми Америки.
The raggedy neighborhoods reminded] me of Dean and Marylou, who knew these streets so well from] childhood.	Потрепанные жители округи напоминали мне Дина и Мерилу, которым эти улицы были прекрасно знакомы с детства.
How I wished I could find them.	Как я жалел, что не могу их найти!
Down at 23rd and Welton a softball game was going on under floodlights which also illuminated the gas tank.	На углу 23-й и Уэлтон, при свете прожекторов, освещавших заодно и топливную цистерну, гоняли в софтбол.
A great 1 eager crowd roared at every play.	Каждая удачная подача сопровождалась ревом многочисленной нетерпеливой толпы.
The strange young heroes of all kinds, white, colored, Mexican, pure Indian, were on the field, performing with heart-breaking seriousness.	На площадке были неизвестные юные герои всех племен - белые, чернокожие, мексиканцы, чистокровные индейцы, - и играли они с вызывающей зевоту серьезностью.

Just sandlot kids in uniform.	Это были всего лишь нацепившие форму дворовые команды.
Never in my life as an athlete had I ever permitted myself to perform like this in front of families and girl friends and kids of the neighborhood, at night, under lights; always it had been college, big-time, sober-faced; no boyish, human joy like this.	Когда я был спортсменом, то никогда в жизни не позволял себе выступать подобным образом перед целыми семействами, подружками и окрестной ребятней: лишь ночью, при освещении, - всегда это делалось по-университетски, на высшем уровне, без всякого проявления эмоций, без свойственного простым смертным мальчишеского восторга, какой царил здесь.
Now it was too late.	Все это, однако, дело прошлое.
Near me sat an old Negro who apparently watched the games every night.	Рядом со мной сидел старый негр, который, по-видимому, ходил на матчи каждый вечер.
Next to him was an old white bum; then a Mexican family, then some girls, some boys - all humanity, the lot.	С ним соседствовал старый белый бродяга; потом - семейство мексиканцев, дальше - девушки, парни - все человечество, целиком.
Oh, the sadness of the lights that night!	О, печальные огни той ночи!
The young pitcher looked just like Dean.	Юный подающий был точной копией Дина.
A pretty blonde in the seats looked just like Marylou.	Хорошенькая блондинка, сидевшая среди зрителей, очень походила на Мерилу.
It was the Denver Night; all I did was die.	Была Денверская Ночь; я просто умирал.
Down in Denver, down in Denver	Там в Денвере, там в Денвере
All I did was die	Я просто умирал.
Across the street Negro families sat on their front steps, talking and looking up at the starry night through the trees and just relaxing in the softness and sometimes watching the game.	На другой стороне улицы сидели на своих крылечках негритянские семейства, они судачили, вглядываясь сквозь деревья в звездную ночь, от души наслаждались теплой погодой и изредка наблюдали за игрой.
Many cars passed in the street meanwhile, and stopped at the corner when the light turned red.	Все это время улица была полна машин, и они останавливались на углу, когда загорался красный свет.
There was excitement and the air was filled with the vibration of really joyous life that knows nothing of disappointment and "white sorrows" and all that.	Кругом царило возбуждение, воздух был напоен трепетом подлинно счастливой жизни, которой неведомы ни разочарования, ни "белая скорбь", ни прочая подобная чушь.
The old Negro man had a can of beer in his coat pocket, which he proceeded to open; and the old white man enviously eyed the can and groped in his pocket to see if he could buy a can too.	У старого негра в кармане пиджака была банка пива, и он занялся ее откупориванием, а белый старик с завистью покосился на банку и принялся рыться в карманах, желая выяснить, не сможет ли он купить себе такую же.
How I died!	Как я умирал!
I walked away from there.	Я зашагал прочь.
I went to see a rich girl I knew.	Направился я к знакомой богатой девице.
In the morning she pulled a hundred-dollar bill out of her silk stocking and said,	Утром она изъяла из своих несметных капиталов стодолларовую бумажку и сказала:

"You've been talking of a trip to Frisco; that being the case, take this and go and have your fun."	- Ты что-то говорил про поездку во Фриско. Так вот, если ты не шутил, возьми, езжай, повеселись как следует.
So all my problems were solved and I got a travel-bureau car for eleven dollars' gas-fare to Frisco and zoomed over the land.	Вот и решены были все мои проблемы. Выложив одиннадцать долларов за бензин до Фриско, я взял в бюро путешествий машину и взмыл над страной.
Two fellows were driving this car; they said they were pimps.	Вели машину двое парней, которые заявили, что они - сутенеры.
Two other fellows were passengers with me.	Еще двое, как и я, были пассажирами.
We sat tight and bent our minds to the goal.	Мы сидели, тесно прижавшись друг к другу и устремившись мыслями к конечной цели нашего путешествия.
We went over Berthoud Pass, down to the great plateau, Tabernash, Troublesome, Kremmling; down Rabbit Ears Pass to Steamboat Springs, and j out; fifty miles of dusty detour; then Craig and the Great) American Desert.	Одолев Бертодский перевал, мы спустились к громадному плато - Табернаш, Траблсам, Креммлинг, еще ниже, через перевал Рэббит-Иарс - к Стимбоут-Спрингз, потом пятьдесят миль по пыльной объездной дороге и - Крейг и Великая Американская Пустыня.
As we crossed the Colorado-Utah border 11 saw God in the sky in the form of huge gold sunburning clouds above the desert that seemed to point a finger at me and say,	Когда мы пересекали границу между Колорадо и Ютой, в небе, в контурах огромных золотистых, подсвеченных солнцем облаков, над пустыней я увидел Бога, который, казалось, направил на меня свой указующий перст и произнес:
"Pass here and go on, you're on the road to heaven."	"Продолжай свой путь, он приведет тебя на небеса".
1 Ah well, alackaday, I was more interested in some old rotted! covered wagons and pool tables sitting in the Nevada desert] near a Coca-Cola stand and where there were huts with the! weatherbeaten signs still napping in the haunted shrouded 1 desert wind, saying,	Однако - увы и ах! - меня больше занимали какие-то ветхие, полусгнившие фургоны и бильярдные столы, расставленные посреди пустыни Невада, у киоска с кока-колой, а также местечки, где стояли хибары с потрепанными вывесками, все еще колыхавшимися на тревожном, полном призрачных тайн ветру пустыни и гласившими:
"Rattlesnake Bill lived here" or	"Здесь жил Билл Гремучая Змея" или
"Broken-j mouth Annie holed up here for years."	"В эту берлогу на много лет зарылась Энни Рваная Пасть".
Yes, zoom!	Да, только вперед!
In Salt! Lake City the pimps checked on their girls and we drove on.	В Солт-Лейк-Сити сутенеры проинспектировали своих девиц, и мы поехали дальше.
I Before I knew it, once again I was seeing the fabled city of San Francisco stretched on the bay in the middle of the night.	Я и ахнуть не успел, как вновь увидел легендарный город Сан-Франциско, вытянувшийся вдоль залива в разгар ночи.
I ran immediately to Dean.	Не откладывая, я помчался к Дину.
He had a little house now.	Теперь у него был свой маленький домик.

I was! burning to know what was on his mind and what would happen now, for there was nothing behind me any more, all my I bridges were gone and I didn't give a damn about anything at] all.	Мне не терпелось узнать, что у него на уме и что будет дальше, ведь позади у меня больше ничего не осталось, все мосты были сожжены, и мне на это было целиком и полностью наплевать.
I knocked on his door at two o'clock in the morning.	В два часа ночи я постучался в дверь Дина.
2	2
He came to the door stark naked and it might have been the President knocking for all he cared.	Дверь он открыл совершенно голый, и будь на моем месте хоть сам президент, он бы и глазом не моргнул.
He received the world in the raw.	Мир он воспринимал во всей его наготе.
"Sal!" he said with genuine awe.	- Сал! - воскликнул он с неподдельным трепетом в голосе.
"I didn't think you'd actually do it.	- А я уж решил, что этому не бывать.
You've finally come to me."	Наконец-то ты пришел ко мне!
"Yep," I said.	-Угу, - сказал я.
"Everything fell apart in me.	- У меня все пошло прахом.
How are things with you?"	А как твои дела?
"Not so good, not so good.	- Хорошего мало, хорошего мало.
But we've got a million things to talk about.	Однако нам надо обсудить миллион разных вещей.
Sal, the time has fi-nally come for us to talk and get with it."	Наконец-то, Сал, самое время нам с тобой потолковать, давно пора.
We agreed it was about time and went in.	Сойдясь на том, что да, самое время, мы вошли в дом.
My arrival was somewhat like the coming of the strange most evil angel in the home of the snow-white fleece, as Dean and I began talking excitedly in the kitchen downstairs, which brought forth sobs from upstairs.	Мой приезд походил на явление зловещего демона-искусителя в обитель непорочных ангелов. Только мы с Дином уселись на кухне и в волнении приступили к нашей беседе, как сверху послышались рыдания.
Everything I said to Dean was answered with a wild, whispering, shuddering	Что бы я ни сказал, Дин на все шептал с неистовой дрожью в голосе один ответ:
"Yes!"	"Да!"
Camille knew what was going to happen.	Камилла знала, что будет дальше.
Apparently Dean had been quiet for a few months; now the angel had arrived and he was going mad again.	Очевидно, на несколько месяцев Дин затих; теперь же, когда явился демон, он снова начал сходить с ума.
"What's the matter with her?" I whispered.	- Что с ней? - прошептал я.
He said, "She's getting worse and worse, man, she cries and makes tantrums, won't let me out to see Slim Gaillard, gets mad every time I'm late, then when I stay home she won't talk to me and says I'm an utter beast."	- Она совсем плоха, старина, - все время плачет и закатывает истерики, не пускает меня к Долговязому Гэйларду, стоит мне прийти попозже- психует, а если я остаюсь дома, она со мной не разговаривает и вдобавок называет отъявленным негодяем.

He ran upstairs to soothe her.	Он побежал наверх ее утешать.
I heard Camille yell,	Слышно было, как Камилла кричит:
"You're a liar, you're a liar, you're a liar!"	"Ты врешь, врешь, врешь!"
I took the opportunity to examine the very wonderful house they had.	Воспользовавшись случаем, я принялся осматривать их удивительный дом.
It was a two-story crooked, rickety wooden cottage in the middle of tenements, right on top of Russian Hill with a view of the bay; it had four rooms, three upstairs and one immense sort of basement kitchen downstairs.	Это был покосившийся, шаткий деревянный двухэтажный коттедж, терявшийся среди многоквартирных домов на самой вершине Русской Горки, откуда открывался вид на залив. В доме было четыре комнаты - три наверху и одна большая, служившая чем-то вроде полуподвальной кухни, внизу.
The kitchen door opened onto a grassy court where washlines were.	Дверь кухни выходила в заросший травой дворик, где было вывешено выстиранное белье.
In back of the kitchen was a storage room where Dean's old shoes still were caked an inch thick with Texas mud from the night the Hudson got stuck on the Brazos River.	В глубине кухни была кладовка, где валялись старые башмаки Дина, покрытые дюймовым слоем запекшейся техасской грязи - грязи той ночи, когда "хадсон" застрял у реки Бразос.
Of course the Hudson was gone; Dean hadn't been able to make further payments on it.	"Хадсона" уже, конечно, не было. Дин больше не в состоянии был за него выплачивать.
He had no car at all now.	Теперь у него вообще не было машины.
Their second baby was accidentally coming.	Вскоре должен был появиться на свет нежеланный второй ребенок.
It was horrible to hear Camille sobbing so.	Рыдания Камиллы навевали жуткую тоску.
We couldn't stand it and went out to buy beer and brought it back to the kitchen.	Не в силах этого вынести, мы сходили за пивом и, вернувшись, уселись на кухне.
Camille finally went to sleep or spent the night staring blankly at the dark.	Камилла наконец уснула, а может, просто лежала, безучастно глядя во тьму.
I had no idea-what was really wrong, except perhaps Dean had driven her mad after all.	Я понятия не имел, что у них стряслось, разве что Дин попросту свел ее с ума.
After my last leaving of Frisco he had gone crazy over Marylou again and spent months haunting her apartment on Divisadero, where every night she had a different sailor in and he peeked down through her mail-slot and could see her bed.	После моего отъезда из Фриско он вновь помешался на Мерилу и несколько месяцев кряду ошивался возле ее дома на Дивисадеро, куда каждую ночь она приводила нового матроса. Подглядывая в почтовую щель, Дин созерцал ее кровать.
There he saw Marylou sprawled in the mornings with a-boy.	Он видел, как по утрам она валяется там с очередным парнем.
He trailed her around town.	Он таскался за ней по всему городу.
He wanted absolute proof that she was a whore.	Ему нужны были неопровержимые доказательства того, что она - шлюха.
He loved her, he sweated over her.	Он любил ее и испытывал страшные муки.

Finally he got hold of some bad green, as it's called in the trade - green, uncured marijuana - quite by mistake, and smoked too much of it.	В конце концов он раздобыл где-то дурной зеленки, как ее называют в среде наркоманов, -зеленка, необработанная марихуана, - раздобыл по нелепой случайности и накурился до умопомрачения.
"The first day," he said, "I lay rigid as a board in bed and couldn't move or say a word; I just looked straight up with my eyes open wide. I could hear buzzing in my head and saw all kinds of wonderful technicolor visions and felt wonderful.	- В первый день, - сказал он, - я лежал на кровати одеревенелый, как доска, не в силах ни пошевелиться, ни вымолвить словечка, -вытаращил глаза и уставился в потолок, слушал, как шумит у меня в голове, смотрел цветные видения и прекрасно себя чувствовал.
The second day everything came to me, EVERYTHING I'd ever done or known or read or heard of or conjectured came to me and rearranged itself in my mind in a brand-new logical way and because I could think of nothing else in the interior concerns of holding and catering to the amazement and gratitude I felt, I kept saying,	На другой день на меня снизошло все, все, что я когда-либо сделал, о чем знал, читал, слыхал или догадывался, - все это вновь явилось мне и выстроилось в голове в совершенно новую логическую цепь, так как в мыслях у меня было только одно: как бы не растерять, не спугнуть овладевших мною изумления и благодарности, я непрерывно твердил:
' Yes, yes, yes, yes.'	"Да, да, да, да".
Not loud.	Негромко.
Yes,' real quiet, and these green tea visions lasted until the third day.	Одно только "да" - очень тихо, и видения от этой зеленой травы длились, пока не настал третий день.
I had understood everything by then, my life was decided, I knew I loved Marylou, I knew I had to fir my father wherever he is and save him, I knew you were buddy et cetera, I knew how great Carlo is.	К тому времени я все понял, до меня дошел смысл всей моей жизни, я знал, что люблю Мерилу, знал, что должен разыскать отца, где бы он ни был, и спасти его, знал, что ты - мой друг и все такое. Я знал, как велик Карло.
I knew a thousand things about everybody everywhere.	Я знал тысячи вещей обо всех, обо всем.
Then the third day began having a terrible series of waking nightmares, and the were so absolutely horrible and grisly and green that I lay there doubled up with my hands around my knees, saying,	Потом, на третий день, началась жуткая череда кошмаров наяву, они были такими дьявольски страшными и зелеными, что я в испуге свернулся калачиком, обхватил руками колени и стонал:
'Oh, oh, oh, ah, oh... ' The neighbors heard me and sent for a doctor.	"Ох, ох, ох, ах, ох..." Соседи меня услышали и послали за врачом.
Camille was away with the baby, visiting hot folks.	Камилла с ребенком гостила у родственников.
The whole neighborhood was concerned.	Взбудоражилась вся округа.
They came in and found me lying on the bed with my arms stretched out forever.	Когда соседи вошли, они увидели, что я лежу на кровати с навеки раскинутыми руками.
Sal, I ran to Marylou with some of that tea.	Потом, Сал, взял я малость этой травки и побежал к Мерилу.

And do you know that the same thing happened to that dumb little box? - the same visions, the same logic, the same final decision about everything, the view of all truths in one painful In leading to nightmares and pain - ack!	И хочешь - верь, хочешь - нет, с этой тупоголовой чуркой произошло то же самое - те же видения, та же логика, то же окончательное решение всех проблем, осознание всех истин сразу, одной тяжкой глыбой, а дальше - трах! - кошмары и боль.
Then I knew I loved her so much I wanted to kill her.	Тогда я понял, что так сильно люблю ее, что хочу убить.
I ran home and beat my head on the wall.	Я прибежал домой и начал биться головой о стену.
I ran to Ed Dunkel; he's back in Frisco with Galatea; I asked him about a guy we know has a gun, I went the guy, I got the gun, I ran to Marylou, I looked down mail-slot, she was sleeping with a guy, had to retreat and he hesitate, came back in an hour, I barged in, she was alone - and gave her the gun and told her to kill me.	Потом помчался к Эду Данкелу - они с Галатеей вернулись в Фриско. Я расспросил его об одном малом, у которого, как мы знали, есть пистолет, потом зашел к этому малому, взял пистолет, понесся к Мерилу, заглянул в почтовую щель -она спала с каким-то парнем, я никак не мог решиться и ушел, а через час вернулся и вломился в дом. Она была одна - я дал ей пистолет и велел убить меня.
She held the gun in her hand the longest time.	Целую вечность она держала пистолет в руке.
I asked her for a sweet dead pact.	Я попросил ее заключить со мной полюбовное соглашение о двойном самоубийстве.
She didn't want.	Она не захотела.
I said one of us had to die.	Тогда я сказал, что один из нас должен умереть.
She said no.	Она и на это не согласилась.
I beat my head on the wall.	Я бился головой о стену.
Man, I was out of my mind.	Старина, я просто-напросто спятил.
She'll tell you, she talked me out of it."	Можешь у нее спросить - это она меня отговорила.
"Then what happened?"	- А что было дальше?
"That was months ago - after you left.	- Все это произошло несколько месяцев назад -когда ты уехал.
She finally married a used-car dealer, dumb bastit has promised to kill me if he finds me, if necessary I shall have to defend myself and kill him and I'll go to San Quentin, 'cause, Sal, one more rap of any kind and I go to San Quentin for life - that's the end of me.	В конце концов она вышла замуж за торговца подержанными автомобилями, этот безмозглый ублюдок поклялся убить меня, как только отыщет. Если понадобится, мне придется защищаться и убить его, и тогда я отправлюсь в Сан-Квентин, Сал, потому что еще одно, любое обвинение, и я отправлюсь в Сан-Квентин пожизненно - это для меня конец.
Bad hand and all."	А тут еще эта никудышная рука и все такое прочее.
He showed me his hand.	- Он показал мне свою руку.
I hadn't noticed in the excitement that he had suffered a terrible accident to his hand.	В волнении я не заметил, что его рука ужасно изуродована.

"I Ht Marylou on the brow on February twenty-sixth at six o'clock in the evening - in fact six-ten, because I remember I had to make my hotshot freight in an hour and twenty minutes - the last time we met and the last time we decided everything, and now listen to this: my thumb only deflected off her brow and she didn't even have a bruise and in fact laughed, but my thumb broke above the wrist and a horrible doctor made a setting of the bones that was difficult and took three separate castings, twenty-three combined hours of sitting on hard benches waiting, et cetera, and the final cast had a traction pin stuck through the tip of my thumb, so in April when they took off the cast the pin infected my bone and I developed osteomyelitis which has become chronic, and after an operation which failed and a month in a cast the result was the amputation of a wee bare piece off the tip-ass end."	- Я двинул Мерилу в лоб двадцать шестого февраля в шесть часов вечера, точнее - в шесть десять, потому что я помню, что через час двадцать должен был встретить проходящий товарняк, тогда мы увиделись в последний раз и в последний раз все решили, а теперь слушай: мой большой палец преспокойненько отскочил от ее лба, у нее и синяка-то не осталось, она даже засмеялась, а вот пальчик мой сломался у запястья, и какой-то гнусный доктор вправил кость, что оказалось делом нелегким, он три раза накладывал гипс - в общей сложности двадцать три часа я прождал на жестких скамейках и все такое, а когда он делал последнюю гипсовую повязку, то проткнул кончик пальца вытягивающей шпилькой, так что в апреле, когда гипс сняли, оказалось, что шпилька внесла инфекцию в кость, и у меня начался остеомиелит, который перерос в хронический, и после операции, которая не удалась, после месяца в гипсе мне в конце концов ампутировали крохотный кусочек этого злосчастного пальца.
He unwrapped the bandages and showed me.	Он размотал бинты и показал палец.
The flesh, about half an inch, was missing under the nail.	Под ногтем не хватало примерно полдюйма мяса.
"It got from worse to worse.	- Дальше - хуже.
I had to support Camille and Amy and had to work as fast as I could at Firestone as mold man, curing recapped tires and later hauling big hunnerd-fifty-pound tires from the floor to the top of the cars - could only use my good hand and kept banging the bad - broke it again, had it reset again, and it's getting all infected and swoled again.	Камиллу-то с Эми содержать надо, вот мне и пришлось гнуть спину формовщиком в Файерстоуне, где я вулканизировал покрышки с новым протектором, а потом затаскивал в кузов стопятидесятифунтовые колеса - при этом я мог пользоваться только здоровой рукой и то и дело ударялся больной, опять ее сломал, опять ее вправили, опять возникло заражение, и она распухла.
So now I take care of baby while Camille works.	Так что теперь я сижу с ребенком, а Камилла работает.
You see?	Понятно?
Heeby-jeebies, I'm classification three-A, jazz-hounded Moriarty has a sore butt, his wife gives him daily injections of penicillin for his thumb, which produces hives, for he's allergic.	Мать честная, у затравленного джазом великого спортсмена и работяги Мориарти болит пальчик, жена каждый день колет ему из-за этого пальчика пенициллин, от которого он покрывается сыпью, потому что он вдобавок еще и аллергик!
He must take sixty thousand units of Fleming's juice within a month.	За месяц он должен принять шестьдесят тысяч единиц флеминговского горючего.
He must take one tablet every four hours for this month to combat allergy produced from his juice.	Да еще каждые четыре часа глотать таблетку, чтобы сражаться с аллергией, которую это горючее вызывает.
He must take codeine aspirin to relieve the pain in his thumb.	Он должен принимать кодеин с аспирином, чтобы унять боль в большом пальце.

He must have surgery on his leg for an inflamed cyst.	Ему надо прооперировать ногу из-за воспаления кисты.
He must rise next Monday at six A.M. to get his teeth cleaned.	В следующий понедельник он должен подняться в шесть утра, чтобы ему почистили зубы.
He must see a foot doctor twice a week for treatment.	Два раза в неделю он обязан показывать врачу свою ногу.
He must take cough syrup each night.	Каждый вечер пить микстуру от кашля.
He must blow and snort constantly to clear his nose, which has collapsed just under the bridge where an operation some years ago weakened it.	Он должен непрерывно сморкаться и фыркать, чтобы прочистить нос, который провалился в том месте, где несколько лет назад была сделана операция переносицы.
He lost his thumb on his throwing arm.	Он потерял палец бросковой руки.
Greatest seventy-yard passer in the history of New Mexico State Reformatory.	А ведь был самым великим пасующим в истории исправительной школы штата Нью-Мексико - на семьдесят ярдов бросал.
And yet - and yet, I've never felt better and finer and happier with the world and to see little lovely children playing in the sun and I am so glad to see you, my fine gone wonderful Sal, and I know, I know everything will be all right.	И все же... все же никогда я еще не был так счастлив и доволен жизнью, я счастлив, что вижу, как играют на солнышке прелестные маленькие дети, я страшно рад видеть тебя, мой славный бесподобный Сал, и я знаю, знаю, что все будет хорошо.
You'll see her tomorrow, my terrific darling beautiful daughter can now stand alone for thirty seconds at a time, she weighs twenty-two pounds, is twenty-nine inches long.	Завтра ты увидишь ее, мою дивную милую дочурку, она уже может без посторонней помощи простоять целых тридцать секунд, она весит двадцать два фунта, а рост ее двадцать девять дюймов.
I've just figured out she is thirty-one-and-a-quarter-per-cent English, twenty-seven-and-a-half-per-cent Irish, twenty-five-per-cent German, eight-and-three-quarters-per-cent Dutch, seven-and-a-half-per-cent Scotch, one-hun-dred-per-cent wonderful."	Недавно я высчитал, что она на тридцать один с четвертью процента англичанка, на двадцать семь с половиной процентов ирландка, на двадцать пять процентов немка, на восемь и три четверти голландка, на семь с половиной шотландка и на сто процентов - настоящее чудо.
He fondly congratulated me for the book I had finished, which was now accepted by the publishers.	- Он от души поздравил меня с завершением книги, которую уже приняли в издательстве.
"We know life, Sal, we're growing older, each of us, little by little, and are coming to know things.	- Мы знаем жизнь, Сал, мы стареем, каждый из нас, мало-помалу, и начинаем разбираться кое в каких вещах.
What you tell me about your life I understand well, I've always dug your feelings, and now in fact you're ready to hook up with a real great girl if you can only find her and cultivate her and make her mind your soul as I have tried so hard with these damned women of mine.	Мне хорошо понятно все, что ты рассказываешь про свою жизнь, мне всегда были близки твои переживания, а теперь ты уже готов заполучить несравненную девушку, если только сможешь ее найти, заинтересовать и заставить тревожиться о твоей душе, что я так упорно пытаюсь сделать с этими своими чертовками.
Shit! shit! shit!" he yelled.	Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! - завопил он.
And in the morning Camille threw both of us out, baggage and all.	А наутро Камилла вышвырнула нас обоих вон, со всеми пожитками.

It began when we called Roy Johnson, old Denver Roy, and had him come over for beer, while Dean minded the baby and did the dishes and the wash in the backyard but did a sloppy job of it in his excitement.	Началось все с того, что мы позвонили Рою Джонсону, старому денверскому Рою, и пригласили его выпить пива. Дин при этом присматривал за ребенком, мыл посуду и стирал на заднем дворе, однако в своем возбуждении делал все это спустя рукава.
Johnson agreed to drive us to Mill City to look for Remi Boncœur.	Джонсон согласился отвезти нас в Милл-Сити на поиски Реми Бонкура.
Camille came in from work at the doctor's office and gave us all the sad look of a harassed woman's life.	Камилла вернулась из врачебного кабинета, где работала, и бросила на нас печальный взгляд женщины, уставшей жить.
I tried to show this haunted woman that I had no mean intentions concerning her home life by saying hello to her and talking as warmly as I could, but she knew it was a con and maybe one I'd learned from Dean, and only gave a brief smile.	Я попытался внушить этой загнанной бедняжке, что не вынашиваю никаких низких помыслов в отношении ее семейной жизни: поздоровался и заговорил с ней со всей сердечностью, на какую только был способен, но она знала, что это надувательство, к тому же наверняка перенятое у Дина, и лишь слабо улыбнулась.
In the morning there was a terrible scene: she lay on the bed sobbing, and in the midst of this I suddenly had the need to go to the bathroom, and the only way I could get there was through her room.	Утром они устроили жуткий скандал, Камилла улеглась на кровать и зарыдала, а мне как раз приспичило в туалет, и попасть туда я мог только через ее комнату.
"Dean, Dean," I cried, "where's the nearest bar?"	-Дин, Дин! - крикнул я. - Где тут ближайший бар?
"Bar?" he said, surprised; he was washing his hands in the kitchen sink downstairs.	- Бар? - удивленно переспросил он. Дин мыл руки в кухонной раковине, внизу.
He thought I wanted to get drunk.	Он решил, что я хочу напиться.
I told him my dilemma and he said,	Я признался, перед какой стою дилеммой, и он сказал:
"Go right ahead, she does that all the time."	- Иди себе спокойно, она постоянно плачет.
No, I couldn't do that.	Нет, этого я сделать не мог.
I rushed out to look for a bar; I walked uphill and downhill in a vicinity of four blocks on Russian Hill and found nothing but laundromats, cleaners, soda fountains, beauty parlors.	Я выскочил на улицу и принялся искать бар. Пройдя в гору и под гору и миновав квартала четыре Русской Горки, я не обнаружил ничего, кроме прачечных-автоматов, химчисток, киосков с газировкой и косметических салонов.
I came back to the crooked little house.	Тогда я вернулся в наш ветхий домик.
They were yelling at each other as I slipped through with a feeble smile and locked myself in the bathroom.	Дин с Камиллой орали друг на друга, а я с виноватой улыбкой проскользнул между ними и заперся в ванной.
A few moments later Camille was throwing Dean's things on the living-room floor and telling him to pack.	Через несколько секунд Камилла уже бросала Диновы вещи на пол гостиной и велела ему убираться.
To my amazement I saw a full-length oil painting of Galatea Dunkel over the sofa.	К своему изумлению, над диваном я увидел написанную маслом картину, на которой в полный рост была изображена Галатея Данкел.

I suddenly realized that all these women were spending months of loneliness and womanliness together, chatting about the madness of the men.	И тут до меня дошло, что все эти женщины долгие месяцы своего одиночества и бабства проводят вместе, судача о безумии своих мужчин.
I heard Dean's maniacal giggle across the house, together with the wails of his baby.	С дальней половины дома доносилось маниакальное хихиканье Дина, сопровождавшееся громким плачем ребенка.
The next thing I knew he was gliding around the house like Groucho Marx, with his broken thumb wrapped in a huge white bandage sticking up like a beacon that stands motionless above the frenzy of the waves.	В следующее мгновение Дин уже бесшумно, словно Гручо Маркс, скользил по всему дому, и его сломанный палец, замотанный гигантским белым бинтом, стоял торчком, напоминая маяк, неподвижно возвышающийся над неистовством волн.
Once again I saw his pitiful huge battered trunk with socks and dirty underwear sticking out; he bent over it, throwing in everything he could find.	Вновь я увидел его многострадальный громадный потрепанный чемодан, откуда торчали носки и грязное белье; Дин склонился над ним и принялся бросать туда все, что попадется под руку.
Then he got his suitcase, the beatest suitcase in the USA.	Потом он взял чемодан поменьше, самый немыслимый чемодан в США.
It was made of paper with designs on it to make it look like leather, and hinges of some kind pasted on.	Сделан он был из бумаги и разрисован так, чтобы его можно было принять за кожаный, вдобавок к нему были пришпилены какие-то шарниры.
A great rip ran down the top; Dean lashed on a rope.	Крышку пересекала огромная прореха; этот чемодан Дин обвязал веревкой.
Then he grabbed his seabag and threw things into that.	Затем он схватил матросский брезентовый мешок и побросал вещи туда.
I got my bag, stuffed it, and as Camille lay in bed saying,	Я взял свой мешок, набил его и, пока Камилла лежала на кровати, твердя:
"Liar!	"Врешь!
Liar!	Врешь!
Liar!" we leaped out of the house and struggled down the street to the nearest cable car - a mass of men and suitcases with that enormous bandaged thumb sticking up in the air.	Врешь!" - мы выскочили из дома и потащились по улице к ближайшему фуникулеру, являя собою ходячее нагромождение чемоданов с торчащим наружу гигантским перебинтованным пальцем.
That thumb became the symbol of Dean's final development.	Этот большой палец стал символом решающей стадии Диновой эволюции.
He no longer cared about anything (as before) but now he also cared about everything in principle; that is to say, it was all the same to him and he belonged to the world and there was nothing he could do about it.	Его уже больше ничто не волновало (впрочем, как и прежде), однако теперь его вдобавок стало волновать в принципе все; другими словами, все ему было безразлично - раз уж он родился и живет в этом мире, ничего тут не поделаешь.
He stopped me in the middle of the street.	Посреди улицы он меня остановил.
"Now, man, I know you're probably real bugged; you just got to town and we get thrown out the first day and you're wondering what I've done to deserve this and so on - together with all horrible appurtenances -hee-hee-hee! - but look at me.	- Знаю, знаю, старина, ты наверняка ошарашен. Не успел ты добраться до города, как в первый же день нас вышвырнули на улицу, и ты не можешь понять, что я такого сделал, чтобы заслужить подобную немилость, да и все прочие напасти в придачу... хи-хи-хи!.. но посмотри на меня.

Please, Sal, look at me."	Прошу тебя, Сал, посмотри на меня.
I looked at him.	Я посмотрел на него.
He was wearing a T-shirt, torn pants hanging down his belly, tattered shoes; he had not shaved, his hair was wild and bushy, his eyes bloodshot, and that tremendous bandaged thumb stood supported in midair at heart-level (he had to hold it up that way), and on his face was the goofiest grin I ever saw.	На нем была футболка и сползшие с живота рваные брюки, дырявые башмаки; он был небрит, лохмат и нечесан, глаза налились кровью, огромный забинтованный палец он держал вертикально на уровне груди (держать его так он должен был постоянно), а на лице его блуждала самая идиотская ухмылка, какую я когда-либо видел.
He stumbled around in a circle and looked everywhere.	Нетвердой походкой, вертя во все стороны головой, он обошел вокруг меня.
"What do my eyeballs see?	- Что видят мои очи?
Ah - the blue sky.	Ага - голубое небо.
Long-fellow!"	Лонгфелло.
He swayed and blinked. He rubbed his eyes.	- Он пошатнулся, прищурился и протер глаза.
"Together with windows - have you ever dug windows?	- А еще окна - ты вглядывался когда-нибудь в окна?
Now let's talk about windows.	Давай поговорим об окнах.
I have seen some really crazy windows that made faces at me, and some of them had shades drawn and so they winked."	Мне попадались просто сумасшедшие окна, они корчили мне рожи, а если были задернуты шторы, то еще и подмигивали.
Out of his seabag he fished a copy of Eugene Sue's Mysteries of Paris and, adjusting the front of his T-shirt, began reading on the street corner with a pedantic air.	- Он выудил из своего брезентового мешка "Парижские тайны" Эжена Сю и, пристроив книгу на оттянутой вперед футболке, принялся с видом истинного педанта читать прямо на улице.
"Now really, Sal, let's dig everything as we go along... " He forgot about that in an instant and looked around blankly.	- А правда, Сал, давай на ходу врубаться во все, что увидим... - В следующее мгновение он уже об этом забыл и безучастно смотрел вокруг.
I was glad I had come, he needed me now.	Я был рад, что приехал, в тот момент я был ему нужен.
"Why did Camille throw you out?	- Почему Камилла тебя выгнала?
What are you going to do?"	Что ты теперь будешь делать?
"Eh?" he said.	-А? - переспросил он.
"Eh? Eh?"	- Чего?
We racked our brains for where to go and what to do.	Мы ломали голову над тем, куда идти и что делать.
I realized it was up to me.	Я понял, что все должен решать сам.
Poor, poor Dean - the devil himself had never fallen farther; in idiocy, with infected thumb, surrounded by the battered suitcases of his motherless feverish life across America and back numberless times, an undone bird.	Бедняга Дин - сам дьявол ни разу не пал так низко. Обуреваемый идиотизмом, с зараженным пальцем, увешанный потрепанными чемоданами своей сиротской лихорадочной жизни, проведенной в нескончаемых гонках из конца в конец Америки, - загубленная перелетная птаха.

"Let's walk to New York," he said, "and as we do so let's take stock of everything along the way - yass."	- Пошли пешком в Нью-Йорк, - сказал он, - а по дороге запасемся всем необходимым... да!
I took out my money and counted it; I showed it to him.	Я достал свои деньги, пересчитал их и показал Дину.
"I have here," I said, "the sum of eighty-three dollars and change, and if you come with me let's go to New York - and after that let's go to Italy."	- Здесь у меня, - сказал я, - целых восемьдесят три доллара с мелочью, и, если хочешь, поехали вместе в Нью-Йорк... А потом отправимся-ка мы в Италию.
"Italy?" he said.	- В Италию?
His eyes lit up.	- Глаза его загорелись.
"Italy, yass - how shall we get there, dear Sal?"	- В Италию, да... как же мы туда доберемся, любезнейший Сал?
I pondered this.	Я все взвесил.
"I'll make some money, I'll get a thousand dollars from the publishers.	- Я заработаю кое-какие деньги - получу тысячу долларов в издательстве.
We'll go dig all the crazy women in Rome, Paris, all those places; we'll sit at sidewalk cafes; we'll live in whorehouses.	Будем с тобой любоваться всеми сногсшибательными красотками Рима, Парижа и прочих подобных мест, будем сидеть в уличных кафе, жить в бардаках.
Why not go to Italy?"	Как же не поехать в Италию?
"Why yass," said Dean, and then realized I was serious and looked at me out of the corner of his eye for the first time, for I'd never committed myself before with regard to his burdensome existence, and that look was the look of a man weighing his chances at the last moment before the bet.	- Заметано, - сказал Дин. А потом до него вдруг дошло, что я настроен серьезно, и он впервые искоса посмотрел на меня, ведь раньше я никогда не брал на себя обязательств в отношении его тягостного существования, и взгляд этот был взглядом человека, взвешивающего свои шансы в последний момент перед тем, как сделать ставку.
There were triumph and insolence in his eyes, a devilish look, and he never took his eyes off mine for a long time.	В глазах его были торжество и высокомерие - то был долгий дьявольский взгляд, устремленный мне прямо в глаза.
I looked back at him and blushed.	Я тоже взглянул на него и смутился.
I said, "What's the matter?" I felt wretched when I asked it.	- В чем дело? - спросил я, чувствуя себя несчастным.
He made no answer but continued looking at me with the same wary insolent side-eye.	Он не ответил, но продолжал искоса буравить меня все тем же настороженно-высокомерным взглядом.
I tried to remember everything he'd done in his life and if there wasn't something back there to make him suspicious of something now.	Я пытался припомнить все, что сделал Дин в своей жизни, и понять, не было ли среди этих дел такого, которое теперь заставляло его что-то подозревать.
Resolutely and firmly I repeated what I said	Решительно и твердо я повторил то, что сказал раньше:
- "Come to New York with me; I've got the money."	- Поехали со мной в Нью-Йорк. Деньги у меня есть.

I looked at him; my eyes were watering with embarrassment and tears.	Я взглянул на него в смятении; мои глаза увлажнились.
Still he stared at me.	А Дин все не отводил от меня своего взгляда.
Now his eyes were blank and looking through me.	Однако глаза его стали пустыми, он смотрел сквозь меня.
It was probably the pivotal point of our friendship when he realized I had actually spent some hours thinking about him and his troubles, and he was trying to place that in his tremendously involved and tormented mental categories.	Наверное, это был переломный момент нашей дружбы, когда Дин осознал, что я и в самом деле часами думаю о нем и его бедах, и теперь он пытался втиснуть этот факт в рамки своих страшно запутанных, вымученных мыслительных категорий.
Something clicked in both of us.	Что-то щелкнуло внутри нас обоих.
In me it was suddenly concern for a man who was years younger than I, five years, and whose fate was wound with mine across the passage of the recent years; in him it was a matter that I can ascertain only from what he did afterward.	Я вдруг ощутил беспокойство за парня, который на несколько лет моложе меня - на пять - и чья судьба все последние годы была тесно связана с моей; в нем же происходило нечто такое, о чем я смог бы судить лишь по дальнейшим его поступкам.
He became extremely joyful and said everything was settled.	Он высказал бурную радость и заявил, что все решено.
"What was that look?" I asked.	- Что значил этот взгляд? - спросил я.
He was pained to hear me say that.	Мои слова причинили ему боль.
He frowned.	Он нахмурился.
It was rarely that Dean frowned.	А хмурился Дин очень редко.
We both felt perplexed and uncertain of something.	Оба мы были расстроены, сбиты с толку.
We were standing on top of a hill on a beautiful sunny day in San Francisco; our shadows fell across the sidewalk.	В тот чудесный солнечный день мы стояли на вершине холма в Сан-Франциско, и на тротуар падали наши тени.
Out of the tenement next to Camille's house filed eleven Greek men and women who instantly lined themselves up on the sunny pavement while another backed up across the narrow street and smiled at them over a camera.	Из многоквартирного дома, стоявшего по соседству с домом Камиллы, вереницей высыпали одиннадцать греков и гречанок, которые моментально выстроились на залитом солнцем тротуаре, а один из них попятился на другую сторону узкой улочки, наводя на них фотоаппарат и улыбаясь.
We gaped at these ancient people who were having a wedding party for one of their daughters, probably the thousandth in an unbroken dark generation of smiling in the sun.	Мы глазели на этих представителей древнего народа, которые играли свадьбу одной из своих дочерей, быть может тысячную в непрерывном чередовании смуглых поколений и улыбок на солнце.
They were well dressed, and they were strange.	Они были хорошо одеты, они были нам чужими.
Dean and I might have been in Cyprus for all of that.	Казалось, мы с Дином волшебным образом перенеслись на Кипр.
Gulls flew overhead in the sparkling air.	Над головой, в искрящемся воздухе, парили чайки.

"Well," said Dean in a very shy and sweet voice, "shall we go?"	- Ну что, - еле слышно, робко произнес Дин, - мы едем?
"Yes," I said, "let's go to Italy."	- Да, - сказал я, - мы едем в Италию.
And so we picked up our bags, he the trunk with his one good arm and I the rest, and staggered to the cable-car stop; in a moment rolled down the hill with our legs dangling to the sidewalk from the jiggling shelf, two broken-down heroes of the Western night.	И мы подняли с земли свою поклажу: он, здоровой рукой, большой чемодан, я - все остальное, и потащились к остановке фуникулера. Через мгновение мы уже спускались с холма, устроившись на покачивающемся сиденье и болтая ногами над тротуаром, - два надломленных героя западной ночи.
3	3
First thing, we went to a bar down on Market Street and decided everything - that we would stick together and be buddies till we died.	Первым делом мы отправились в бар на Маркет-стрит, где обо всем и договорились - мы друзья до гроба и обязаны держаться вместе.
Dean was very quiet and preoccupied, looking at the old bums in the saloon that reminded him of his father.	Дин вел себя очень тихо и озабоченно разглядывал в пивной старых бродяг, которые напоминали ему отца.
"I think he's in Denver - this time we must absolutely find him, he may be in County Jail, he may be around Larimer Street again, but he's to be found.	- Наверняка он в Денвере, на этот раз мы обязательно должны его найти. Может, он в Окружной тюрьме, а может, снова крутится на Лаример-стрит, но разыскать его надо.
Agreed?"	Согласен?
Yes, it was agreed; we were going to do everything we'd never done and had been too silly to do in the past.	Да, я был согласен. Мы собирались заняться всем, чего не сделали до сих пор, чего просто не могли сделать в прошлом, потому что были слишком глупы.
Then we promised ourselves two days of kicks in San Francisco before starting off, and of course the agreement was to go by travel bureau in share-the-gas cars and save as much money as possible.	Кроме того, перед отъездом мы решили повеселиться пару дней в Сан-Франциско, а ехать договорились, конечно, на машинах бюро путешествий с бензином на паях и сэкономить как можно больше денег.
Dean claimed he no longer needed Marylou though he still loved her.	Дин объявил, что Мерилу ему больше не нужна, хотя он все еще ее любит.
We both agreed he would make out in New York.	В конце концов мы сошлись на том, что в Нью-Йорке он найдет, с кем забыться.
Dean put on his pin-stripe suit with a sports shirt, we stashed our gear in a Greyhound bus locker for ten cents, and we took off to meet Roy Johnson who was going to be our chauffeur for two-day Frisco kicks.	Дин надел свой костюм в тонкую полоску и спортивную рубашку, за десять центов мы сунули наши пожитки в автоматическую камеру хранения на автовокзале и отправились на встречу с Роем Джонсоном, который на время двухдневных сан-францисских увеселений должен был стать нашим шофером.
Roy agreed over the phone to do so.	Его согласием мы заручились по телефону.
He arrived at the corner of Market and Third shortly thereafter and picked us up.	Вскоре он подъехал на угол Маркет и Третьей и посадил нас в машину.

Roy was now living in Frisco, working as a clerk and married to a pretty little blonde called Dorothy.	Рой теперь жил в Фриско, ходил на службу и был женат на хорошенькой блондиночке по имени Дороти.
Dean confided that her nose was too long - this was his big point of contention about her, for some strange reason - but her nose wasn't too long at all.	Дин по секрету сообщил мне, что у нее слишком длинный нос - по непонятной причине, когда речь заходила о ней, он неизменно упирал именно на эту деталь, - однако нос ее вовсе не был таким уж длинным.
Roy Johnson is a thin, dark, handsome kid with a pin-sharp face and combed hair that he keeps shoving back from the sides of his head.	Рой Джонсон - худой, смуглый, симпатичный малый с правильными чертами лица и гладко зачесанными за уши волосами.
He had an extremely earnest approach and a big smile.	Он ревностно брался за любое дело, не переставая при этом широко улыбаться.
Evidently his wife, Dorothy, had wrangled with him over the chauffeuring idea - and, determined to make a stand as the man of the house (they lived in a little room), he nevertheless stuck by his promise to us, but with consequences; his mental dilemma resolved itself in a bitter silence.	Его жена Дороти, очевидно, повздорила с ним, не желая, чтобы он для нас шоферил, однако, исполненный решимости отстоять свое право мужчины в доме (а жили они в маленькой комнатке), он не нарушил данного нам обещания, правда, ссора эта не осталась без последствий: его умственная дилемма разрешилась горьким молчанием.
He drove Dean and me all over Frisco at all hours of day and night and never said a word; all he did was go through red lights and make sharp turns on two wheels, and this was telling us the shifts to which we'd put him.	Он возил нас с Дином по Фриско в любое время дня и ночи и ни разу не проронил ни слова. Все, что он делал, - это мчался на красный свет и совершал головокружительные повороты на двух колесах, что красноречивее всяких слов говорило о тех неурядицах, которые мы внесли в его жизнь.
He was midway between the challenge of his new wife and the challenge of his old Denver poolhall gang leader.	Он колебался, не зная, кому отдать предпочтение: молодой жене или старому главарю денверской тотализаторной шайки.
Dean was pleased, and of course unperturbed by the driving.	Дин находился наверху блаженства и, конечно, нисколько не был смущен подобным вождением машины.
We paid absolutely no attention to Roy and sat in the back and yakked.	Мы не обращали на Роя абсолютно никакого внимания и занимались только тем, что болтали на заднем сиденье.
The next thing was to go to Mill City to see if we could find Remi Boncœur.	Первым делом мы отправились в Милл-Сити разыскивать Реми Бонкура.
I noticed with some wonder that the old ship Admiral Freebee was no longer in the bay; and then of course Remi was no longer in the second-to-last compartment of the shack in the canyon.	Я с некоторым удивлением обнаружил, что в бухте уже нет старого корабля "Адмирал Фриби"; а потом, разумеется, оказалось, что и Реми уже нет в его непревзойденной по убогости лачуге на дне каньона.
A beautiful colored girl opened the door instead; Dean and I talked to her a great deal.	Вместо него дверь открыла красивая темнокожая девушка. Мы с Дином с ней разговорились.
Roy Johnson waited in the car, reading Eugene Sue's Mysteries of Paris.	Рой Джонсон ждал в машине, уткнувшись в "Парижские тайны" Эжена Сю.

I took one last look at Mill City and knew there was no sense trying to dig up the involved past; instead we decided to go see Galatea Dunkel about sleeping accommodations.	Я последний раз взглянул на Милл-Сити и понял, что нет никакого смысла ворошить туманное прошлое. Взамен мы решили навестить Галатею Данкел и договориться с ней о ночлеге.
Ed had left her again, was in Denver, and damned if she still didn't plot to get him back.	Эд опять ее бросил, он был в Денвере, а она наверняка все еще лелеяла надежду заполучить его обратно.
We found her sitting crosslegged on the Oriental-type rug of her four-room tenement flat on upper Mission with a deck of fortune cards.	Мы обнаружили ее в четырехкомнатной квартире, которую она снимала в конце Мишн-стрит. Поджав ноги по-турецки, она сидела на восточного типа ковре с колодой гадальных карт в руках.
Good girl.	Славная девушка.
I saw sad signs that Ed Dunkel had lived here awhile and then left out of stupors and disinclinations only.	Я заметил печальные признаки того, что какое-то время Эд Данкел здесь жил, а потом, когда ему надоели оцепенение и бездействие, уехал.
"He'll come back," said Galatea.	- Он вернется, - сказала Галатея.
"That guy can't take care of himself without me."	- Без меня этот парень не сможет о себе позаботиться.
She gave a furious look at Dean and Roy Johnson.	- Она гневно посмотрела на Дина и Роя Джонсона.
"It was Tommy Snark who did it this time.	- На этот раз виноват Том Снарк.
All the time before he came Ed was perfectly happy and worked and we went out and had wonderful times.	Пока он не заявился, Эд был просто счастлив, он работал, мы бывали в обществе и прекрасно проводили время.
Dean, you know that.	Тебе, Дин, это известно.
Then they'd sit in the bathroom for hours, Ed in the bathtub and Snarky on the seat, and talk and talk and talk - such silly things."	Потом они стали часами просиживать в ванной -Эд в ванне, а Снарки на унитазе, и все говорили, говорили и говорили, несли какую-то несусветную чушь.
Dean laughed.	Дин рассмеялся.
For years he had been chief prophet of that gang and now they were learning his technique.	Долгие годы он был главным пророком этой шайки, а теперь его методам обучались остальные.
Tommy Snark had grown a beard and his big sorrowful blue eyes had come looking for Ed Dunkel in Frisco; what happened (actually and no lie), Tommy had his small ringer amputated in a Denver mishap and collected a good sum of money.	Томми Снарк отрастил бороду и явился во Фриско высматривать Эда Данкела своими большими скорбными голубыми глазами, а самое главное заключалось в том, что (и это чистая правда) в Денвере в результате какого-то несчастья Томми потерял мизинец и к тому же собрал немалую сумму денег.
For no reason under the sun they decided to give Galatea the slip and go to Portland, Maine, where apparently Snark had an aunt.	Без всякой видимой причины они решили улизнуть от Галатеи и отправиться в Портленд, штат Мэн, где у Снарка, кажется, была тетушка.
So they were now either in Denver, going through, or already in Portland.	Так что сейчас они либо были в Денвере, либо уже добрались до Портленда.

"When Tom's money runs out Ed'll be back," said Galatea, looking at her cards.	- Когда у Тома кончатся деньги, Эд вернется, -сказала Галатея, глядя в свои карты.
"Damn fool - he doesn't know anything and never did.	- Чертов идиот, он же ничего не знает, да и не знал никогда.
All he has to do is know that I love him."	А ведь ему надо понять только самую малость -то, что я его люблю.
Galatea looked like the daughter of the Greeks with the sunny camera as she sat there on the rug, her long hair streaming to the floor, plying the fortune-telling cards.	Сидевшая на ковре Галатея была похожа на дочь тех греков с залитой солнцем фотокамерой, ее длинные волосы струились на пол, рассыпаясь по гадальным картам.
I got to like her.	Я почувствовал к ней симпатию.
We even decided to go out that night and hear jazz, and Dean would take a six-foot blonde who lived down the street, Marie.	Мы даже решили вечерком пойти послушать джаз, а Дин должен был прихватить с собой шестифутовую блондинку Мэри, которая жила на той же улице.
That night Galatea, Dean, and I went to get Marie.	Вечером Галатея, я и Дин зашли за Мэри.
This girl had a basement apartment, a little daughter, and an old car that barely ran and which Dean and I had to push down the street as the girls jammed at the starter.	У девушки были полуподвальная квартира, маленькая дочь и старая машина, которая еле передвигалась, и нам с Дином пришлось толкать ее по улице, пока девушка жала на стартер.
We went to Galatea's, and there everybody sat around - Marie, her daughter, Galatea, Roy Johnson, Dorothy his wife - all sullen in the overstaffed furniture as I stood in a corner, neutral in Frisco problems, and Dean stood in the middle of the room with his balloon-thumb in the air breast-high, giggling.	Мы приехали к Галатее и там расселись - Мэри, ее дочь, Галатея, Рой Джонсон, его жена Дороти, -все угрюмые, в чересчур жестко набитых креслах. Я стоял в углу, сохраняя нейтралитет в проблемах Фриско, а Дин встал посреди комнаты, держа на уровне груди свой раздутый, словно воздушный шар, палец и хихикая.
"Gawd damn," he said, "we're all losing our fingers -hawr-hawr-hawr."	- Черт подери, - сказал он, - все мы теряем пальцы... хо-хо-хо!
"Dean, why do you act so foolish?" said Galatea.	- Дин, почему ты так по-дурацки себя ведешь? -спросила Галатея.
"Camille called and said you left her.	- Звонила Камилла, она сказала, что ты ее бросил.
Don't you realize you have a daughter?"	Ты что, не понимаешь - у тебя же дочь!
"He didn't leave her, she kicked him out!" I said, breaking my neutrality.	- Не бросал он ее, она сама его выгнала, - сказал я, нарушив свой нейтралитет.
They all gave me dirty looks; Dean grinned.	Все с негодованием посмотрели на меня. Дин осклабился.
"And with that thumb, what do you expect the poor guy to do?" I added.	- Да и чего вы хотите от бедняги, когда у него такой палец? - добавил я.
They all looked at me; particularly Dorothy Johnson lowered a mean gaze on me.	Они не сводили с меня глаз, особенно хмуро и пристально взирала на меня Дороти Джонсон.
It wasn't anything but a sewing circle, and the center of it was the culprit, Dean - responsible, perhaps, for everything that was wrong.	Ну ни дать ни взять кружок кройки и шитья, в центре этого кружка - Дин, преступник, обвиняемый во всех мыслимых грехах.

I looked out the window at the buzzing night-street of Mission; I wanted to get going and hear the great jazz of Frisco - and remember, this was only my second night in town.	Я выглянул в окно на шумную вечернюю улицу Мишн; мне захотелось уйти, послушать великий джаз Фриско - не забывайте, начиналась всего лишь вторая моя ночь в городе.
"I think Marylou was very, very wise leaving you, Dean," said Galatea.	- Я считаю, что Мерилу поступила очень мудро, бросив тебя, Дин, - сказала Галатея.
"For years now you haven't had any sense of responsibility for anyone.	- Ты уже давно лишился всякого чувства ответственности.
You've done so many awful things I don't know what to say to you."	Ты натворил столько ужасных вещей, что я просто слов для тебя не нахожу.
And in fact that was the point, and they all sat around looking at Dean with lowered and hating eyes, and he stood on the carpet in the middle of them and giggled - he just giggled.	В том-то и заключалась суть дела, и все они сидели, мрачно и с презрением глядя на Дина, а он стоял среди них на ковре и хихикал - хихикал, и все.
He made a little dance.	И еще пританцовывал.
His bandage was getting dirtier all the time; it began to flop and unroll.	Повязка его была уже грязной, она ослабла и начала разматываться.
I suddenly realized that Dean, by virtue of his enormous series of sins, was becoming the Idiot, the Imbecile, the Saint of the lot.	Я вдруг осознал, что Дин благодаря своей нескончаемой серии грехов становится для всей честной компании Идиотом, Слабоумным, Святым.
"You have absolutely no regard for anybody but yourself and your damned kicks.	- Тебя же ничего не интересует, кроме собственной персоны да еще твоих треклятых развлечений.
All you think about is what's hanging between your legs and how much money or fun you can get out of people and then you just throw them aside.	Ты думаешь только о том, что болтается у тебя между ног, и как бы выжать из людей побольше денег и веселья, а потом ты этих людей просто отшвыриваешь.
Not only that but you're silly about it.	Да ты же одурел от такой жизни.
It never occurs to you that life is serious and there are people trying to make something decent out of it instead of just goofing all the time."	Тебе и в голову не приходит, что жизнь - штука серьезная, что есть люди, которые пытаются прожить ее благопристойно и вовсе не желают валять дурака.
That's what Dean was, the HOLY GOOF.	Да-да, вот кем был Дин - святым дурачком.
"Camille is crying her heart out tonight, but don't think for a minute she wants you back, she said she never wanted to see you again and she said it was to be final this time.	- Камилла все глаза себе выплакала, но не воображай, что она хочет тебя вернуть, она сказала, что не желает тебя больше видеть, сказала, что на этот раз все кончено.
Yet you stand here and make silly faces, and I don't think there's a care in your heart."	А ты только и знаешь, что стоять здесь и корчить дурацкие рожи, по-моему, у тебя просто нет сердца.
This was not true; I knew better and I could have told them all. I didn't see any sense in trying it.	Это была неправда. Я знал это, я мог бы им всем об этом сказать, однако знал я и то, что они меня не услышат.

I longed to go and put my arm around Dean and say, Now look here, all of you, remember just one thing: this guy has his troubles too, and another thing, he never complains and he's given all of you a damned good time just being himself, and if that isn't enough for you then send him to the firing squad, that's apparently what you're itching to do anyway...	Мне очень хотелось подойти к Дину, положить ему руку на плечо и сказать: "Послушайте, вы, запомните только одно: у этого малого есть и свои беды, и еще - он никогда не жалуется, и всем вам чертовски здорово живется только оттого, что он всегда остается самим собой, а если вам этого недостаточно, то отправьте его на расстрел, что вам и без того не терпится сделать..."
Nevertheless Galatea Dunkel was the only one in the gang who wasn't afraid of Dean and could sit there calmly, with her face hanging out, telling him off in front of everybody.	Из всей честной компании одна Галатея Данкел не боялась Дина, она сидела спокойно и, глядя ему прямо в глаза, отчитывала, при полном молчании остальных.
There were earlier days in Denver when Dean had everybody sit in the dark with the girls and just talked, and talked, and talked, with a voice that was once hypnotic and strange and was said to make the girls come across by sheer force of persuasion and the content of what he said.	В прошлом бывали дни, когда в Денвере все сидели со своими девушками в темноте, а Дин говорил и говорил - голосом в те времена гипнотическим и необыкновенным - и, по слухам, только силой убеждения и сутью своих слов заставлял девиц складывать оружие.
This was when he was fifteen, sixteen.	Тогда ему было лет пятнадцать-шестнадцать.
Now his disciples were married and the wives of his disciples had him on the carpet for the sexuality and the life he had helped bring into being.	Теперь же его ученики переженились, и жены этих учеников вызвали его на ковер за сексуальность и тот образ жизни, который сложился с его помощью.
I listened further.	Я слушал дальше.
"Now you're going East with Sal," Galatea said, "and what do you think you're going to accomplish by that?	- Теперь ты собрался с Салом на Восток, - сказала Галатея, - и чего ты хочешь этим добиться?
Camille has to stay home and mind the baby now you're gone - how can she keep her job? - and she never wants to see you again and I don't blame her.	Камилле без тебя придется сидеть дома с ребенком - работать она больше не сможет, - а тебя она и видеть не желает, и я ее не виню.
If you see Ed along the road you tell him to come back to me or I'll kill him "	Если где-нибудь по дороге встретишь Эда, передай ему, чтоб возвращался ко мне, не то я его убью.
Just as flat as that.	Вот так - просто и ясно.
It was the saddest night.	Это был очень грустный вечер.
I felt as if I was with strange brothers and sisters in a pitiful dream.	Мне казалось, что вместе с незнакомыми братьями и сестрами я попал в безрадостный сон.
Then a complete silence fell over everybody; where once Dean would have talked his way out, he now fell silent himself, but standing in front of everybody, ragged and broken and idiotic, right under the lightbulbs, his bony mad face covered with sweat and throbbing veins, saying,	Все погрузились в молчание. Некогда в подобной ситуации Дин наверняка разразился бы потоком слов, но теперь он тоже был нем как рыба и лишь стоял перед всеми - подавленный, оборванный и нелепый, стоял под самой люстрой, с покрывшимся потом и пульсирующими венами лицом и твердил:
"Yes, yes, yes," as though tremendous revelations were pouring into him all the time now, and I am convinced they were, and the others suspected as much and were frightened.	"Да, да, да" - словно на него теперь постоянно снисходили потрясающие откровения, а я уверен, что так оно и было, остальные тоже это подозревали и были напуганы.

He was BEAT - the root, the soul of Beatific.	Он был блаженным - источником, духом Блаженства.
What was he knowing?	Что познавал он?
He tried all in his power to tell me what he was knowing, and they envied that about me, my position at his side, defending him and drinking him in as they once tried to do.	Он прилагал все силы, пытаясь поведать мне это, а они все мне из-за этого завидовали, завидовали моему положению при нем, тому, что я могу его защищать и упиваться им, как и сами они когда-то пытались делать.
Then they looked at me.	Они посмотрели на меня.
What was I, a stranger, doing on the West Coast this fair night?	Что я, чужак, делаю в эту чудесную ночь на Западном Побережье?
I recoiled from the thought.	От этой мысли мне стало тошно.
"We're going to Italy," I said, I washed my hands of the whole matter.	- Мы едем в Италию, - сказал я. Мне все надоело, я попытался умыть руки.
Then, too, there was a strange sense of maternal satisfaction in the air, for the girls were really looking at Dean the way a mother looks at the dearest and most errant child, and he with his sad thumb and all his revelations knew it well, and that was why he was able, in tick-tocking silence, to walk out of the apartment without a word, to wait for us downstairs as soon as we'd made up our minds about time.	И тогда в комнате повеяло странным материнским удовлетворением, ведь девушки и впрямь смотрели на Дина так, как мать смотрит на самого своего любимого и самого заблудшего ребенка, а ребенок этот, со своим жалким пальцем и всеми своими откровениями, прекрасно это знал и именно потому в нарушаемой лишь тиканьем часов тишине нашел в себе силы, не говоря ни слова, выйти из дома, чтобы внизу дождаться момента, когда мы наконец вспомним о времени.
This was what we sensed about the ghost on the sidewalk.	Именно так мы и поняли этого призрака на тротуаре.
I looked out the window.	Я выглянул в окно.
He was alone in the doorway, digging the street.	Одиноко стоя в дверях, он оглядывал улицу.
Bitterness, recriminations, advice, morality, sadness -everything was behind him, and ahead of him was the ragged and ecstatic joy of pure being.	Горечь, взаимные упреки, советы, нравоучения, грусть - все это уже было для него позади, а впереди была глубокая и восторженная радость простого бытия.
"Come on, Galatea, Marie, let's go hit the jazz joints and forget it.	- Галатея, Мэри, бросьте вы это дело, поехали лучше прошвырнемся по джазовым притонам.
Dean will be dead someday.	Когда-нибудь Дин умрет.
Then what can you say to him?"	Что вы ему тогда сможете сказать?
"The sooner he's dead the better," said Galatea, and she spoke officially for almost everyone in the room.	- Чем скорее он помрет, тем лучше, - сказала Г алатея, и так считали почти все, кто был в комнате.
"Very well, then," I said, "but now he's alive and I'll bet you want to know what he does next and that's because he's got the secret that we're all busting to find and it's splitting his head wide open and if he goes mad don't worry, it won't be your fault but the fault of God."	- Что ж, прекрасно, - сказал я, - но пока-то он жив, и, бьюсь об заклад, вы хотите знать, что он сделает в следующую минуту, а все потому, что он владеет тайной, которую всем нам не терпится раскрыть, от которой у него раскалывается башка, и не беспокойтесь - если он сойдет с ума, это будет не ваша вина, а вина Господа.

They objected to this; they said I really didn't know Dean; they said he was the worst scoundrel that ever lived and I'd find out someday to my regret.	Тут они на меня ополчились; они заявили, что я совсем не знаю Дина что он - последний негодяй на свете и когда-нибудь я, к своему сожалению, это пойму.
I was amused to hear them protest so much.	Меня забавляло то, как бурно они протестуют.
Roy Johnson rose to the defense of the ladies and said he knew Dean better than anybody, and all Dean was, was just a very interesting and even amusing con-man.	Рой Джонсон встал на сторону дам и сказал, что знает Дина лучше других и что Дин -всего-навсего очень занятный и даже забавный мошенник.
I went out to find Dean and we had a brief talk about it.	Я вышел на улицу, отыскал Дина, и мы перекинулись на этот счет парой слов.
"Ah, man, don't worry, everything is perfect and fine."	- Брось, старина, не волнуйся, все просто великолепно.
He was rubbing his belly and licking his lips.	- Он почесывал живот и облизывал губы.
4	4
The girls came down and we started out on our big night, once more pushing the car down the street.	Девушки спустились вниз, и наше грандиозное ночное веселье началось с того, что нам вновь пришлось толкать машину.
"Wheeoo! let's go!" cried Dean, and we jumped in the back seat and clanked to the little Harlem on Folsom Street.	- Ура! Поехали! - крикнул Дин, мы плюхнулись на заднее сиденье и с лязгом покатили в маленький Гарлем на Фолсом-стрит.
Out we jumped in the warm, mad night, hearing a wild tenorman bawling horn across the way, going "EE-YAH! EE-YAH! EE-YAH!" and hands clapping to the beat and folks yelling,	Выскочив из машины в теплую сумасшедшую ночь, мы услыхали, как на другой стороне улицы оглушительно воет тенор-саксофон: "Ии-йа! Ии-йа! Ии-йа!", как хлопают в такт ладоши и народ орет:
"Go, go, go!"	"Давай наяривай!"
Dean was already racing across the street with his thumb in the air, yelling,	Дин уже мчался через улицу со своим устремленным ввысь пальцем и вопил:
"Blow, man, blow!"	"Дуй, старина, дуй!"
A bunch of colored men in Saturday-night suits were whooping it up in front.	В первых рядах буянила компания цветных в вечерних костюмах.
It was a sawdust saloon with a small bandstand on which the fellows huddled with their hats on, blowing over people's heads, a crazy place; crazy floppy sponren wandered around sometimes in their bathrobes, bottles clanked in alleys.	Это был сооруженный из прессованных опилок салун с маленькой эстрадой, на которой, не сняв шляп, сгрудились игравшие над головами публики музыканты. Казалось, это шаткое строение вот-вот развалится. По залу слонялись страшно вялые женщины, кое-кто из них - в купальных халатах, в проходах звенели бутылки.
In back of the joint in a dark corridor beyond the splattered toilets scores of men and women stood against the wall drinking wine-spodiodi and spitting at the stars - wine and whisky.	В глубине салуна, в темном коридоре у замызганных уборных стояли, прислонясь к стене, компании мужчин и женщин, они пили "винные сэндвичи" - смесь вина и виски - и поплевывали в сторону звезд.

The behatted tenorman was blowing at the peak of a wonderfully satisfactory free idea, a rising and falling riff that went from "EE-yah!" to a crazier "EE-de-lee-yah!" and blasted along to the rolling crash of butt-scarred drums hammered by a big brutal Negro with a bullneck who didn't give a damn about anything but punishing his busted tubs, crash, rattle-ti-boom, crash.	Нацепивший шляпу тенорист находился в апогее восхитительной импровизации - то набиравшего силу, то затихавшего риффа, который из "Ии-йа!" переходил в еще более безумное "Ии-ди-ли-йа!" и гремел под несмолкаемый грохот прожженных окурками барабанов, по которым колотил здоровенный звероподобный негр с бычьей шеей, ему было наплевать на все, лишь бы задать перцу своим измочаленным бочкам - трах, тарарах-бум, трах!
Uproars of music and the tenorman had it and everybody knew he had it.	- И буйство музыки, и сам саксофонист были на пределе, и все знали, что это - предел.
Dean was clutching his head in the crowd, and it was a mad crowd.	Дин сунулся в толпу, а толпа сошла с ума.
They were all urging that tenorman to hold it and keep it with cries and wild eyes, and he was raising himself from a crouch and going down again with his horn, looping it up in a clear cry above the furor.	Все криками и бешеными глазами умоляли тенориста не сдаваться и продолжать, а тот приседал, вставал и вновь приседал, и из его инструмента вырывался и витал над царившим внизу исступлением отчетливый крик о помощи.
A six-foot skinny Negro woman was rolling her bones at the man's hornbell, and he just jabbed it at her,	У самого раструба саксофона гремела костями тощая шестифутовая негритянка, а он знай себе тыкал в нее своей дудкой:
"Ee! ee! ee!"	"Ии! Ии! Ии!"
Everybody was rocking and roaring.	Все раскачивались и ревели.
Galatea and Marie with beer in their hands were standing on their chairs, shaking and jumping.	Галатея и Мэри с кружками пива в руках влезли на стулья и принялись трястись и подергиваться.
Groups of colored guys stumbled in from the street, falling over one another to get there.	С улицы вваливались компании темнокожих парней, которые разве что в драку не лезли, чтоб пробиться поближе к эстраде.
"Stay with it, man!" roared a man with a foghorn voice, and let out a big groan that must have been heard clear out in Sacramento, ah-haa!	- Давай, старина, держись! - громоподобным голосом проревел какой-то малый и издал оглушительный стон, который наверняка донесся до самого Сакраменто!
"Whoo!" said Dean.	-Ух!- вымолвил Дин.
He was rubbing his chest, his belly; the sweat splashed from his face.	Он почесывал живот и грудь, с лица его струился пот.
Boom, kick, that drummer was kicking his drums down the cellar and rolling the beat upstairs with his murderous sticks, rattlety-boom!	"Бум! Бум!" - ударник пинками загонял свои барабаны в подвал, а его смертоносные палочки возносили оглушительный ритм на второй этаж -трах-тарарах-бум!
A big fat man was jumping on the platform, making it sag and creak.	Какой-то толстяк прыгал по сцене, от чего та прогибалась и скрипела:
"Yoo!"	"Видите, вот я каков!"

The pianist was only pounding the keys with spread-eagled fingers, chords, at intervals when the great tenorman was drawing breath for another blast -Chinese chords, shuddering the piano in every timber, chink, and wire, boing!	Пианист попросту колотил растопыренными пальцами по клавишам, аккорды звучали в интервалах, когда тенорист переводил дыхание -немыслимые аккорды, сотрясавшие каждую деревяшку, каждую трещинку и струнку рояля, -жуть!
The tenorman jumped down from the platform and stood in the crowd, blowing around; his hat was over his eyes; somebody pushed it back for him.	Тенорист спрыгнул со сцены и играл, стоя в толпе. Шляпа сползла ему на глаза, кто-то ее поправил.
He just hauled back and stamped his foot and blew down a hoarse, laughing blast, and drew breath, and raised the horn and blew high, wide, and screaming in the air.	А он отступил назад, топнул ногой, саксофон издал хриплый жалобный звук, тенорист перевел дыхание, снова поднес инструмент к губам, и зал огласился высокой, размашистой, щемящей мелодией.
Dean was directly in front of him with his face lowered to the bell of the horn, clapping his hands, pouring sweat on the man's keys, and the man noticed and laughed in his horn a long quivering crazy laugh, and everybody else laughed and they rocked and rocked; and finally the tenorman decided to blow his top and crouched down and held a note in high C for a long time as everything else crashed along and the cries increased and I thought the cops would come swarming from the nearest precinct.	Дин стоял прямо перед ним, заглядывал в раструб саксофона, хлопал в ладоши, поливал потом клапаны, а парень это заметил и рассмеялся в свою дудку долгим, прерывистым, безумным смехом; тогда, не переставая раскачиваться, рассмеялись все, и парень решил наконец выдать все, на что способен, - он присел и ваял долгое "до", а прочие инструменты все грохотали, крики усилились, и я решил, что вот-вот ворвется толпа копов из ближайшего участка.
Dean was in a trance.	Дни пребывал в трансе.
The tenorman's eyes were fixed straight on him; he had a madman who not only understood but cared and wanted to understand more and much more than there was, and they began dueling for this; everything came out of the horn, no more phrases, just cries, cries,	Тенорист уже не сводил с него взгляда, он нашел сумасшедшего, который не просто постигает музыку, но страстно желает постичь больше, много больше, чем есть в ней на самом деле, и из-за этого между ними начался поединок. Звуки саксофона не были больше музыкальными фразами, теперь раздавались одни только вопли -от
"Baugh" and down to	"А-аа-у" вниз к
"Beep!" and up to "EEEEE!" and down to clinkers and over to sideways-echoing horn-sounds.	"Биип!", вверх к "ИИИ-ИИ!", снова вниз, к неизвестно откуда взявшимся нотам, а потом - к трубному гласу, которому со всех сторон вторило эхо.
He tried everything, up, down, sideways, upside down, horizontal, thirty degrees, forty degrees, and finally he fell back in somebody's arms and gave up and everybody pushed around and yelled,	Тенорист перепробовал весь набор движений и поз: вверх, вниз, в стороны, вверх ногами, горизонтально, тридцать градусов, сорок градусов, и, наконец, повалился спиной кому-то на руки и затих, а все пытались протиснуться к нему и орали:
"Yes!	"Да!
Yes!	Да!
He blowed that one!"	Он это сыграл!"
Dean wiped himself with his handkerchief.	Дин утирался носовым платком.

Then up stepped the tenorman on the bandstand and asked for a slow beat and looked sadly out the open door over people's heads and began singing	Потом вновь тенорист поднялся на сцену, заказал медленный ритм, печально взглянул поверх голов в раскрытую дверь и запел
"Close Your Eyes."	"Закрой свои глазки".
Things quieted down a minute.	На минуту воцарилась тишина.
The tenorman wore a tattered suede jacket, a purple shirt, cracked shoes, and zoot pants without press; he didn't care.	На тенористе были ободранная замшевая куртка, пурпурная рубаха, мятые узкие брюки и потрескавшиеся башмаки; ему было наплевать, как он одет.
He looked like a Negro Hassel.	Он был похож на Хассела, только чернокожего.
His big brown eyes were concerned with sadness, and the singing of songs slowly and with long, thoughtful pauses.	Его большие карие глаза были полны печали, пел он неторопливо, с долгими, глубокомысленными паузами.
But in the second chorus he got excited and grabbed the mike and jumped down from the bandstand and bent to it.	Однако на втором куплете он разволновался, схватил микрофон и, спрыгнув со сцены, склонился над ним.
To sing a note he had to touch his shoetops and pull it all up to blow, and he blew so much he staggered from the effect, and only recovered himself in time for the next long slow note.	Каждую ногу он тянул вверх до такой степени, что его начинало шатать, но в себя он приходил как раз к следующей неторопливой ноте.
"Mu-u-u-usic pla-a-a-a-a-a-ay!" He leaned back with his face to the ceiling, mike held below.	"Му-у-у-зыка звучи-и-и-и-и-и-т!" - опустив микрофон, он отклонился назад и запрокинул лицо к потолку.
He shook, he swayed.	Он раскачивался и дрожал.
Then he leaned in, almost falling with his face against the mike.	Потом согнулся, едва не рухнув лицом на микрофон:
"Ma-a-a-ake it dream-y for dan-cing" - and he looked at the street outside with his lips curled in scorn, Billie Holiday's hip sneer - "while we go ro-man-n-n-cing" - he staggered sideways -"Lo-o-o-ove's holi-da-a-ay" - he shook his head with disgust and weariness at the whole world - "Will make it seem" - what would it make it seem? everybody waited; he mourned - "O-kay."	"И на та-а-а-анец нас ма-а-а-нит!" - и он взглянул в сторону распахнутой на улицу двери, презрительно скривив губы в надменной усмешке Билли Холидей, - "в жизни сказка наста-а-а-а-анет" - его шатало из стороны в сторону, - "пра-а-аздник любви-и-ии" - он покачал головой, выражая бесконечную усталость и отвращение ко всему на свете, - "нам покажется" -чем он покажется? все ждали; он горестно продолжил: "счастьем".
The piano hit a chord.	Прозвучал аккорд рояля.

"So baby come on just clo-o-o-ose your pretty little ey-y-y-y-yes" - his mouth quivered, he looked at us, Dean and me, with an expression that seemed to say, Hey now, what's this thing we're all doing in this sad brown world? - and then he came to the end of his song, and for this there had to be elaborate preparations, during which time you could send all the messages to Garcia around the world twelve times and what difference did it make to anybody? because here we were dealing with the pit and prunejuice of poor beat life itself in the god-awful streets of man, so he said it and sang it,	"Ты, малютка моя, лишь закро-о-о-ой свои гла-а-а-а-азки" - губы его задрожали, он посмотрел на нас, на меня и на Дина, и взгляд его, казалось, говорил: "Эй, что это мы делаем тут, в этом печальном сумеречном мире?" - а потом его песня подошла к концу, и чтобы ее закончить, ему потребовались такие тщательные приготовления, за время которых Гарсиа успел бы получить дюжину облетевших вокруг света донесений, но кому было до этого дело? Ведь мы попали в самое пекло преисподней обездоленных и блаженных, в беспросветные закоулки рода человеческого, вот он и говорил нам своей песней:
"Close - your - " and blew it way up to the ceiling and through to the stars and on out - "Ey-y-y-y-y-y-es" -and staggered off the platform to brood.	"Закрой... свои..." - и голос его возносился к потолку и сквозь потолок - к звездам, и еще выше - "гла-а-а-а-а-а-азки", - а закончив, пошатываясь спустился со сцены, чтобы предаться своим скорбным раздумьям.
He sat in the corner with a bunch of boys and paid no attention to them.	Он подошел к компании парней в углу и сел, не обращая на них ни малейшего внимания.
He looked down and wept.	Опустив голову, он плакал.
He was the greatest.	Он был самым великим.
Dean and I went over to talk to him. We invited him out to the car.	Решив поговорить с ним, мы с Дином привели его в машину.
In the car he suddenly yelled,	Там он неожиданно заорал:
"Yes! ain't nothin I like better than good kicks!	-Да! Люблю погулять на славу!
Where do we go?"	Куда едем?!
Dean jumped up and down in the seat, giggling maniacally.	Дин ерзал на сиденье и маниакально хихикал.
"Later! later!" said the tenorman.	- Подождите! Подождите! - сказал тенорист.
"I'll get my boy to drive us down to Jamson's Nook, I got to sing.	- Сейчас я вызову своего мальчика, и он отвезет нас в "Приют Джемсона" - я должен петь.
Man, I live to sing.	Я живу, чтобы петь, ребята.
Been singin 'Close Your Eyes' for two weeks - I don't want to sing nothin else.	Вот уже две недели пою "Закрой глазки" - и больше ничего петь не желаю.
What are you boys up to?"	А у вас, ребята, какие планы?
We told him we were going to New York in two days.	- Мы ответили, что через два дня едем в Нью-Йорк.
"Lord, I ain't never been there and they tell me it's a real jumpin town but I ain't got no cause complainin where I am.	- Боже праведный, там я еще не был, городишко, говорят, что надо! Правда, мне и здесь жаловаться не на что.
I'm married, you know."	Я ведь женат.
"Oh yes?" said Dean, lighting up.	- Вот как? - оживился Дин.
"And where is the darling tonight?"	- А где же милашка?

"What do you mean?" said the tenorman, looking at him out of the corner of his eye.	- Что ты имеешь в виду? - Тенорист покосился на Дина.
"I tole you I was married to her, didn't I?"	- Разве я не сказал, что женат на ней?
"Oh yes, oh yes," said Dean.	- Конечно, конечно, - сказал Дин.
"I was just asking.	- Я ведь только спросил.
Maybe she has friends? or sisters?	Может, у нее есть подружки? Или сестрички?
A ball, you know, I'm just looking for a ball."	Пойми, мне просто нужна девочка.
"Yah, what good's a ball, life's too sad to be ballin all the time," said the tenorman, lowering his eye to the street.	- Да что толку в этих девицах - жизнь слишком грустная штука, чтобы прожигать ее и растрачивать на кутежи, - сказал тенорист, угрюмо глядя на улицу.
"Shh-eee-it!" he said.	- Дер-рррь-мо!
"I ain't got no money and I don't care tonight."	У меня нет денег, но сегодня мне на это плевать.
We went back in for more.	Мы вернулись в салун.
The girls were so disgusted with Dean and me for gunning off and jumping around that they had left and gone to Jamson's Nook on foot; the car wouldn't run anyway.	Девушки были так возмущены нашей беготней и исчезновениями, что ушли, отправившись в "Приют Джемсона" пешком; да и машину было уже не завести.
We saw a horrible sight in the bar: a white hipster fairy had come in wearing a Hawaiian shirt and was asking the big drummer if he could sit in.	Внутри нашим глазам предстало жуткое зрелище: недавно появившийся помешанный на джазе белый педик в гавайской рубахе упрашивал дюжего барабанщика уступить ему место.
The musicians looked at him suspiciously.	Музыканты смотрели на него с недоверием.
"Do you blow?"	- А ты играешь?
He said he did, mincing.	Поломавшись, тот ответил, что играет.
They looked at one another and said,	Они переглянулись:
"Yeah, yeah, that's what the man does, shhh-ee-it!"	- Да, да, до чего дошел парень - дер-рррь-мо!
So the fairy sat down at the tubs and they started the beat of a jump number and he began stroking the snares with soft goofy bop brushes, swaying his neck with that complacent Reich-analyzed ecstasy that doesn't mean anything except too much tea and soft foods and goofy kicks on the cool order.	И принялись играть зажигательный ритм, педик уселся за бочки и начал постукивать по ободкам нелепыми мягкими щеточками для "бопа", мотая головой в том райховском экстазе самолюбования, который говорит лишь о слишком большой дозе травки да об употреблении всех легких наркотиков и снотворных без разбору.
But he didn't care.	Однако его нисколько не волновало, что подумают люди.
He smiled joyously into space and kept the beat, though softly, with bop subtleties, a giggling, rippling background for big solid foghorn blues the boys were blowing, unaware of him.	Блаженно улыбаясь в пустоту и не сбиваясь с ритма, он негромко, с тонким пониманием "бопа" играл журчащий серебристым смехом аккомпанемент к превосходному громоподобному блюзу, в который, позабыв о педике, погрузились ребята на сцене.

The big Negro bullneck drummer sat waiting for his turn.	Здоровенный негр-барабанщик с бычьей шеей сидел в ожидании своей очереди.
"What that man doing?" he said.	- Что он делает?
"Play the music!" he said.	И это называется музыкой!
"What in hell!" he said.	Черта с два!
"Shh-ee-eet!" and looked away, disgusted.	Дер-ррр-рьмо! - И он с отвращением отвернулся.
The tenorman's boy showed up; he was a little taut Negro with a great big Cadillac.	Появился мальчик тенориста. Он оказался исполнительным маленьким негром с великолепным громадным "кадиллаком".
We all jumped in.	Мы забрались в машину.
He hunched over the wheel and blew the car clear across Frisco without stopping once, seventy miles an hour, right through traffic and nobody even noticed him, he was so good.	Мальчик ссутулился за рулем и со скоростью семьдесят миль в час без единой остановки промчал нас сквозь уличный транспорт на другой конец Фриско, не привлекая к себе при этом никакого внимания, - так он был бесподобен.
Dean was in ecstasies.	Дина обуревал неподдельный восторг.
"Dig this guy, man! dig the way he sits there and don't move a bone and just balls that jack and can talk all night while he's doing it, only thing is he doesn't bother with talking, ah, man, the things, the things I could - I wish - oh, yes. Let's go, let's not stop - go now!	- Нет, ты только полюбуйся на этого парня, старина! Погляди, как он сидит и не шевелит ни косточкой, знай себе рычаг переводит, и при этом может проговорить хоть всю ночь, вот разве что говорить-то он как раз и не желает, ах, старина, я мог бы столько... как жаль... да-да, едем, давай не останавливаться... едем!
Yes!"	Да!
And the boy wound around a corner and bowled us right in front of Jamson's Nook and was parked.	А мальчик повернул за угол и подкатил прямо к "Приюту Джемсона".
A cab pulled up; out of it jumped a skinny, withered little Negro preacherman who threw a dollar at the cabby and yelled,	Рядом остановилось такси; из него выскочил маленький, тщедушный чернокожий проповедник, он швырнул шоферу доллар и с воплем:
"Blow!" and ran into the club and dashed right through the downstairs bar, yelling,	"Дуди!" - вбежал в клуб, сломя голову промчался через бар первого этажа не переставая вопить:
"Blowblowblow!" and stumbled upstairs, almost falling on his face, and blew the door open and fell into the jazz-session room with his hands out to support him against anything he might fall on, and he fell right on Lampshade, who was working as a waiter in Jamson's Nook that season, and the music was there blasting and blasting and he stood transfixed in the open door, screaming,	"Дудидудидуди!" - и, спотыкаясь, ринулся наверх, едва не рухнул на пол, распахнул дверь, ввалился в джазовый зальчик, вытянув руки в страхе на что-нибудь наткнуться, и наткнулся прямо на Абажура, который в тот сезон работал в "Приюте" официантом, а там ревела и ревела музыка, и негр стоял, застыв в раскрытых дверях, и орал:
"Blow for me, man, blow!"	"Дуди, дуди, старина, наяривай!"
And the man was a little short Negro with an alto horn that Dean said obviously lived with his grandmother just like Tom Snark, slept all day and blew all night, and blew a hundred choruses before he was ready to jump for fair, and that's what he was doing.	А стариной этим был коротышка-негр с альт-саксофоном, и Дин сказал, что этот негр явно живет с бабушкой, - ни дать ни взять Том Снарк, днем спит, а всю ночь дудит, и только отдудев сотню тем, он готов по-настоящему заиграть. А именно это он сейчас и делал.

"It's Carlo Marx!" screamed Dean above the fury.	- Да это же Карло Маркс! - вскричал, перекрывая неистовство, Дин.
And it was.	И верно.
This little grandmother's boy with the taped-up alto had beady, glittering eyes; small, crooked feet; spindly legs; and he hopped and flopped with his horn and threw his feet around and kept his eyes fixed on the audience (which was just people laughing at a dozen tables, the room thirty by thirty feet and low ceiling), and he never stopped.	У бабушкиного внучка с перебинтованным альтом были сверкающие глазки-бусинки и тонкие кривые ножки. С дудкой в руках он подскакивал, плюхался на колени и дрыгал ногами, не сводя при этом пристального взгляда с публики (а публика смеялась, рассевшись за дюжиной столиков в комнатке тридцать на тридцать футов, с низким потолком) и ни на секунду не замерев на месте.
He was very simple in his ideas.	Он находил прелесть новизны в каждой новой незамысловатой вариации темы.
What he liked was the surprise of a new simple variation of a chorus. He'd go from "ta-tup-tader-rara... ta-tup-tader-rara," repeating and hopping to it and kissing and smiling into his horn, to "ta-tup-EE-da-de-dera-RUP!ta-tup-EE-da-de-dera-RUP!" and it was all great moments of laughter and understanding for him and everyone else who heard.	Начав с "та-тап-тадер-рара... та-тап-тадер-рара", он повторялся, увеличивал темп и, награждая свою дудку улыбками и поцелуями, переходил к "та-тап-ИИ-да-де-дера-РАП!та-тап-ИИ-да-де-дера-РАП!" - и для него, и для всех, кто слушал, это были великие мгновения согласия и смеха.
His tone was clear as a bell, high, pure, and blew straight in our faces from two feet away.	Его звонкий, чистый, высокий звук несся прямо нам в лицо с расстояния в два фута.
Dean stood in front of him, oblivious to everything else in the world, with his head bowed, his hands socking in together, his whole body jumping on his heels and the sweat, always the sweat, pouring and splashing down his tormented collar to lie actually in a pool at his feet.	Дин стоял перед ним, склонив голову и позабыв обо всем на свете. Сплетя пальцы рук, он раскачивался на каблуках, а пот, всегдашний пот, струился и брызгал с его многострадального воротника, собравшись у ног в настоящую лужу.
Galatea and Marie were there, and it took us five minutes to realize it.	Были там и Галатея с Мэри, но дошло это до нас лишь минут через пять.
Whoo, Frisco nights, the end of the continent and the end of doubt, all dull doubt and tomfoolery, good-by.	Ах, ночи Фриско, конец континента и конец сомнениям - прощайте, все дурацкие сомнения и прочий вздор, прощайте!
Lampshade was roaring around with his trays of beer; everything he did was in rhythm; he yelled at the waitress with the beat;	Абажур носился по зальчику с уставленными пивом подносами. Что бы он ни делал, все попадало в ритм; в такт музыке он орал официантке:
"Hey now, baby baby, make a way, make a way, it's Lampshade comin your way," and he hurled by her with the beers in the air and roared through the swinging doors into the kitchen and danced with the cooks and came sweating back.	"Эй, малютка, дай дорогу, дай дорогу Абажуру!" -и с пивом над головой вихрем мчался мимо нее, уносился сквозь двухстворчатые двери на кухню, отплясывал там с поварами и, обливаясь потом, возвращался назад.

The hornman sat absolutely motionless at a corner table with an untouched drink in front of him, staring gook-eyed into space, his hands hanging at his sides till they almost touched the floor, his feet outspread like lolling tongue his body shriveled into absolute weariness and entranced sorrow and what-all was on his mind: a man who knocked self out every evening and let the others put the quietus him in the night.	Наш саксофонист абсолютно неподвижно сидел за угловым столиком. Не притронувшись к выпивке, он тупо уставился в пространство, руки повисли плетьми и едва не касались пола, расставленные ступни напоминали высунутые языки, тело съежилось, и весь вид его говорил о предельной усталости, о скорбном оцепенении и обо всей той тяжести, что томила его душу: каждый вечер этот малый доводил себя до изнеможения, а ночью получал последний, смертельный удар от других.
Everything swirled around him like a cloud.	Вокруг него все кружилось вихрем.
And that little grandmother's alto, that little Carlo Marx hopped and monkeydanced with his magic horn and blew two hundred choruses of blues, each one more frantic than the! other, and no signs of failing energy or willingness to call any-| thing a day.	А коротконогий бабушкин альт-саксофонист, этот маленький Карло Маркс, все скакал и кривлялся со своей волшебной дудкой в руках; он сыграл уже две сотни блюзовых тем, одна неистовей другой, и никаких признаков упадка сил, никакого желания хоть где-то поставить точку.
The whole room shivered.	Зальчик ходил ходуном.
On the corner of Fourth and Folsom an hour later I stood 1 with Ed Fournier, a San Francisco alto man who waited with! me while Dean made a phone call in a saloon to have Roy I Johnson pick us up.	На углу Четвертой и Фолсом, часом позже, я стоял с Эдом Фурнье, альт-саксофонистом из Фриско, который ждал вместе со мной, пока Дин из пивной вызывал по телефону Роя Джонсона.
It wasn't anything much, we were just I talking, except that suddenly we saw a very strange and insane sight.	Вспоминать тут в общем-то не о чем, мы просто стояли и разговаривали, вот только нашим глазам вдруг предстало невероятно безумное зрелище.
It was Dean.	Это был Дин.
He wanted to give Roy Johnson the I address of the bar, so he told him to hold the phone a minute] and ran out to see, and to do this he had to rush pellmell through a long bar of brawling drinkers in white shirtsleeves, go to the middle of the street, and look at the post signs.	Он хотел дать Рою Джонсону адрес бара, поэтому велел ему обождать минуту у телефона и побежал взглянуть на указатель, а чтобы это сделать, ему надо было очертя голову промчаться через длинный зал, полный шумных пьяниц в белых рубахах, добежать до середины улицы и посмотреть на прибитую к столбу табличку.
He did this, crouched low to the ground like Groucho Marx, his feet carrying him with amazing swiftness out of the bar, like an apparition, with his balloon thumb stuck up in the night, and came to a whirling stop in the middle of the road, looking everywhere above him for the signs.	Все это он проделал в стиле Гручо Маркса: припал чуть ли не к самой земле, ноги с поразительной быстротой вынесли его из бара -привидение с торчащим в ночи шарообразным большим пальцем, - посреди дороги он резко затормозил и в поисках указателя завертел головой.
They were hard to see in the dark, and he spun a dozen times in the road, thumb upheld, in a wild, anxious silence, a wild-haired person with a ballooning thumb held up like a great goose of the sky, spinning and spinning in the dark, the other hand distractedly inside his pants.	В темноте он не сразу заметил табличку и описал на мостовой дюжину кругов - с поднятым вверх пальцем, в бешеном, тревожном молчании, -взлохмаченный тип с устремленным в небеса громадным воздушным шаром-пальцем, он вертелся во тьме, растерянно сунув другую руку в штаны.
Ed Fournier was saying,	Эд Фурнье продолжал свою речь:

"I blow a sweet tone wherever I go and if people don't like it ain't nothin I can do about it.	- Я всюду играю легкий джаз, и если это кому-то не нравится, ничем помочь не могу.
Say, man, that buddy of yours is a crazy cat, looka him over there" - and we looked.	Слушай, старина, не иначе этот твой дружок -натуральный псих, посмотри-ка на него. И мы посмотрели.
There was a big silence everywhere as Dean saw the signs and rushed back in the bar, practically going under someone's legs as they came out and gliding so fast through the bar that everybody had to do a double take to see him.	В звонкой всеобщей тишине Дин, разглядев табличку, снова ворвался в бар, проскочив чуть ли не между ног выходивших оттуда людей, и так резво пронесся через весь зал, что с первой попытки его просто невозможно было увидеть.
A moment later Roy Johnson showed up, and with the same amazing swiftness. Dean glided across the street and into the car, without a sound.	Мгновением позже появился Рой Джонсон, и с такой же поразительной скоростью Дин плавно пересек улицу и без единого звука скользнул в машину.
We were off again.	Мы вновь тронулись в путь.
"Now, Roy, I know you're all hung-up with your wife about this thing but we absolutely must make Forty-sixth and Geary in the incredible time of three minutes or everything is lost.	- Знаю, знаю, Рой, мы у вас с женушкой уже в печенках сидим, но сейчас у нас просто нет другого выхода, кроме как совершить чудо и за три минуты добраться до угла Сорок шестой и Гири, иначе все пропало.
Ahem!	Хм!
Yes! (Cough-cough.) In the morning Sal and I are leaving for New York and this is absolutely our last night of kicks and I know you won't mind."	Да! (Кхе-кхе.) Утром мы с Салом уезжаем в Нью-Йорк и уж последнюю ночку хотим погулять на славу, ты ведь не против, я знаю.
No, Roy Johnson didn't mind; he only drove through every red light he could find and hurried us along in our foolishness.	Нет, Рой Джонсон был не против, он лишь мчал на каждый красный свет, который только в состоянии был отыскать, второпях увозя нас в наше безрассудство.
At dawn he went home to bed.	На рассвете он уехал отсыпаться.
Dean and I had ended up with a colored guy called Walter who ordered drinks at the bar and had them lined up and said,	А мы с Дином в конце концов сошлись с чернокожим малым по имени Уолтер, который заказал в баре выпивку и, выстроив стаканы в ряд, произнес:
"Wine-spodiodi!" which was a shot of port wine, a shot of whisky, and a shot of port wine.	"Винный сэндвич!" - что означало порцию портвейна, порцию виски и еще одну порцию портвейна.
"Nice sweet jacket for all that bad whisky!" he yelled.	- Вот теперь это гнусное виски попало в славный переплет! - крикнул он.
He invited us to his home for a bottle of beer.	Он пригласил нас к себе на бутылочку пива.
He lived in the tenements in back of Howard.	Жил он в многоквартирном доме на задворках Ховард-стрит.
His wife was asleep when we came in.	Когда мы вошли, его жена спала.
The only light in the apartment was the bulb over her bed.	Если не считать лампочки над ее кроватью, в квартире не было никакого света.

We had to get up on a chair and unscrew the bulb as she lay smiling there; Dean did it, fluttering his lashes.	Пришлось влезть на стул и вывернуть лампочку, а она лежала и улыбалась. В смущении отводя от нее взгляд, это проделал Дин.
She was about fifteen years older than Walter and the sweetest woman in the world.	Она была лет на пятнадцать старше Уолтера и вдобавок милейшей женщиной на свете.
Then we had to plug in the extension over her bed, and she smiled and smiled.	Вывернув лампочку, мы еще должны были воткнуть над ее кроватью удлинитель, а она все улыбалась и улыбалась.
She never asked Walter where he'd been, what time it was, nothing.	Она так и не спросила Уолтера ни где тот пропадал, ни который час - ничего.
Finally we were set in the kitchen with the extension and sat down around the humble table to drink the beer and tell the stories.	Наконец мы провели удлинитель на кухню и уселись за простенький столик выпить пива и поболтать.
Dawn.	Взошло солнце.
It was time to leave and move the extension back to the bedroom and screw back the bulb.	Настало время уходить, и теперь надо было отнести удлинитель в спальню и ввернуть лампочку обратно.
Walter's wife smiled and smiled as we repeated the insane thing all over again.	Пока мы вновь проделывали все эти идиотские манипуляции, жена Уолтера не переставала улыбаться.
She never said a word.	Она так и не произнесла ни слова.
Out on the dawn street Dean said,	На рассвете, выйдя на улицу, Дин сказал:
"Now you see, man, there's real woman for you.	- Вот тебе, старина, настоящая женщина.
Never a harsh word, never a complaint, or modified; her old man can come in any hour of the night with anybody and have talks in the kitchen and drink the beer and leave any old time.	Ни одного грубого слова, никакого намека на недовольство. Ее старик может заявиться домой в любое время ночи, привести с собой кого угодно и сидеть пить пиво на кухне, а потом еще уйти -хоть под утро.
This is a man, and that's his castle."	Вот тебе настоящий мужчина, а вот - его крепость.
He pointed up at the tenement.	- Он показал на дом.
We stumbled off.	Мы потащились прочь.
The big night was over, A cruising car followed us suspiciously for a few blocks.	Кончилось ночное веселье. Несколько кварталов нас подозрительно сопровождала полицейская машина.
We bought fresh doughnuts in a bakery on Third Street and ate them in the gray, ragged street.	В булочной на Третьей улице мы накупили свежих жареных пирожков и там же, на унылой глухой улочке, их съели.
A tall, bespectacled, well-dressed fellow came stumbling down the street with a Negro in a truck-driving cap.	Мимо проковыляли высокий, прилично одетый очкарик и негр в фуражке водителя грузовика.
They were a strange pair.	Парочка была довольно странная.
A big truck rolled by and the Negro pointed at it excitedly and tried to express his feeling.	Их обогнал большой грузовик, негр показал на него пальцем и принялся что-то с чувством доказывать.

The tall white man furtively looked over his shoulder and counted his money.	Высокий белый отвернулся и украдкой пересчитал свои деньги.
"It's Old Bull Lee!" giggled Dean.	- Да это же Старый Буйвол Ли! - Дин хохотнул.
"Counting his money and worried about everything, and all that other boy wants to do is talk about trucks and things he knows."	- Считает свои денежки и волнуется по любому поводу, а тот, другой, только и знает, что болтать о грузовиках и прочей ерунде.
We followed them awhile.	Какое-то время мы шли за ними.
Holy flowers floating in the air, were all these tired faces in the dawn of Jazz America.	Плывущими в воздухе святыми цветами были все эти усталые лица на заре Джазовой Америки.
We had to sleep; Galatea Dunkel's was out of the question.	Нам было необходимо поспать. О том, чтобы сделать это у Галатеи Данкел, не могло быть и речи.
Dean knew a railroad brakeman called Ernest Burke who lived with his father in a hotel room on Third Street.	У Дина был знакомый железнодорожный тормозной кондуктор по имени Эрнест Берке, который жил с отцом в гостинице на Третьей улице.
Originally he'd been on good terms with them, but lately not so, and the idea was for me to try persuading them to let us sleep on their floor.	Когда-то Дин водил с ним дружбу, но в последнее время отношения испортились, и план наш состоял в том, что я должен добиться разрешения переночевать у них на полу.
It was horrible.	Все это было страшно неприятно.
I had to call from a morning diner.	Мне пришлось звонить из утренней закусочной.
The old man answered the phone suspiciously.	Сначала старик отнесся к моей просьбе с недоверием.
He remembered me from what his son had told him.	Однако вспомнил, что сын что-то ему обо мне рассказывал.
To our surprise he came down to the lobby and let us in.	К нашему удивлению, он спустился в вестибюль и проводил нас в номер.
It was just a sad old brown Frisco hotel.	Это была ничем не примечательная, унылая, старая и дешевая сан-францисская гостиница.
We went upstairs and the old man was kind enough to give us the entire bed.	Мы поднялись наверх, и старик расщедрился настолько, что предоставил в наше распоряжение всю кровать.
"I have to get up anyway," he said and retired to the little kitchenette to brew coffee.	- Мне все равно пора вставать, - сказал он и ретировался на маленькую кухоньку варить кофе.
He began telling stories about his railroading days.	При этом он повел рассказ о временах, когда работал на железной дороге.
He reminded me of my father.	Старик напоминал мне моего отца.
I stayed up and listened to the stories.	Я не ложился и все слушал его истории.
Dean, not listening, was washing his teeth and bustling around and saying, "Yes, that's right," to everything he said.	А Дин, не слушая, почистил зубы и принялся суетливо бегать по комнате, едва ли не после каждого слова старика вставляя: "Да, вот именно!"

Finally we slept; and in the morning Ernest came back from a Western Division run and took the bed as Dean and I got up.	Наконец мы уснули, а утром вернулся из рейса по Западной дороге Эрнест. Он занял кровать, а мы с Дином встали.
Now old Mr. Burke dolled himself up for a date with his middle-aged sweetheart.	Старый мистер Берке уже прифрантился к свиданию со своей пожилой возлюбленной.
He put on a green tweed suit, a cloth cap, also green tweed, and stuck a flower in his lapel.	Он надел зеленый твидовый костюм, матерчатую кепку, тоже зеленого твида, и воткнул в петлицу цветок.
"These romantic old broken-down Frisco brakemen live sad but eager lives of their own," I told Dean in the toilet.	- У этих романтичных потасканных сан-францисских железнодорожников своя особая, грустная, но бурная жизнь, - сказал я Дину в уборной.
"It was very kind of him to let us sleep here."	- Он просто молодец, что пустил нас переночевать.
"Yass, yass," said Dean, not listening.	- Да, да, - не слушая, сказал Дин.
He rushed out to get a travel-bureau car.	Он помчался в бюро путешествий заказывать машину.
My job was to hurry to Galatea Dunkel's for our bags.	Моей задачей было сгонять за вещами к Галатее Данкел.
She was sitting on the floor with her fortune-telling cards.	Она сидела на полу со своими гадальными картами.
"Well, good-by, Galatea, and I hope everything works out fine."	- Ну, прощай, Галатея, надеюсь, все образуется.
"When Ed gets back I'm going to take him to Jamson's Nook every night and let him get his fill of madness.	- Когда Эд вернется, я каждый вечер буду водить его в "Приют Джемсона", пускай набирает свою дозу безумия.
Do you think that'll work, Sal?	Как ты думаешь, Сал, это поможет?
I don't know what to do."	Прямо не знаю, что делать.
"What do the cards say?"	- А что говорят карты?
"The ace of spades is far away from him.	- Туз пик от него далеко.
The heart cards always surround him - the queen of hearts is never far.	Все время его окружают черви - червонная дама постоянно поблизости.
See this jack of spades?	Видишь этого пикового валета?
That's Dean, he's always around."	Это Дин, он всегда рядом.
"Well, we're leaving for New York in an hour."	- Через час мы уезжаем в Нью-Йорк.
"Someday Dean's going to go on one of these trips and never come back."	- Когда-нибудь Дин отправится в одну из своих поездок и больше уже не вернется.

She let me take a shower and shave, and then I said good-by and took the bags downstairs and hailed a Frisco taxi-jitney, which was an ordinary taxi that ran a regular route and you could hail it from any corner and ride to any corner you want for about fifteen cents, cramped in with other passengers like on a bus, but talking and telling jokes like in a private car.	Она позволила мне принять душ и побриться, потом я распрощался с ней, отнес вещи вниз и остановил сан-францисское маршрутное такси. Это обычное такси, только ходит оно по регулярному маршруту, его можно остановить на любом углу и центов за пятнадцать доехать до любого другого угла; пассажирами оно забито, словно автобус, но болтовня и шутки там звучат, как в частной машине.
Mission Street that last day in Frisco was a great riot of construction work, children playing, whooping Negroes coming home from work, dust, excitement, the great buzzing and vibrating hum of what is really America's most excited city - and overhead the pure blue sky and the joy of the foggy sea that always rolls in at night to make everybody hungry for food and further excitement.	В тот последний день во Фриско Мишн-стрит была сплошным буйством строительных работ, детских игр, громких выкриков идущих с работы негров, пыли, возбуждения - оглушительного гула и неумолчного рокота города, самого взбудораженного города Америки; а над головой -чистое голубое небо; и еще восторг от затянутого туманом моря, чьи волны каждую ночь накатываются на берег, чтобы пробуждать у всех аппетит и жажду новых возбуждений.
I hated to leave; my stay had lasted sixty-odd hours.	Мне жутко не хотелось уезжать, я пробыл там чуть больше шестидесяти часов.
With frantic Dean I was rushing through the world without a chance to see it.	С неистовым Дином я мчался по свету, лишенный всякой возможности хоть что-то разглядеть.
In the afternoon we were buzzing toward Sacramento and eastward again.	Днем мы уже неслись в сторону Сакраменто -вновь на восток.
5	5
The car belonged to a tall, thin fag who was on his way home to Kansas and wore dark glasses and drove with extreme care; the car was what Dean called a "fag Plymouth"; it had no pickup and no real power.	Автомобиль принадлежал длинному тощему педерасту, который ехал домой в Канзас. Нацепив темные очки, он с величайшей осторожностью вел машину, которую Дин окрестил "педик-плимутом"; у нее не было ни кузова-пикапа, ни по-настоящему мощного двигателя.
"Effeminate car!" whispered Dean in my ear.	- Женоподобный автомобильчик! - прошептал мне на ухо Дин.
There were two other passengers, a couple, typical halfway tourist who wanted to stop and sleep everywhere.	С нами ехали еще два пассажира - семейная парочка, типичные недоделанные туристы, которым на каждом шагу хотелось остановиться и заночевать.
The first stop would have to be Sacramento, which wasn't even the faintest beginning of the trip to Denver.	Первой остановкой должен был стать Сакраменто, а его и началом пути в Денвер не назовешь.
Dean and I sat alone in the back seat and left it up to them and talked.	Мы с Дином устроились вдвоем на заднем сиденье и, оставив им их проблемы, принялись болтать.
"Now, man, that alto man last night had IT - he held it once he found it; I've never seen a guy who could hold so long."	- Слушай, старина, у вчерашнего альтиста было это - он это нашел и сразу ухватил. Я еще не встречал парня, который может так долго это удерживать.

I wanted to know what "IT" meant.	Мне стало любопытно, что такое "это".
"Ah well" - Dean laughed - "now you're asking me impon-de-rables - ahem!	- Ну и ну, - рассмеялся Дин, - да разве на такой вопрос ответишь... хм!
Here's a guy and everybody's there, right?	Вот пришел парень, собрались и все остальные, так?
Up to him to put down what's on everybody's mind.	Ему надо выразить, что творится у каждого из них в душе.
He starts the first chorus, then lines up his ideas, people, yeah, yeah, but get it, and then he rises to his fate and has to blow equal to it.	Он начинает первую тему, потом подкрепляет ее новыми идеями, народ кричит "да, да!" - и все принимает, а он вдруг возносится до уровня собственной судьбы и уже не имеет права опускаться ниже.
All of a sudden somewhere in the middle of the chorus he gets it - everybody looks up and knows; they listen; he picks it up and carries.	И тут, нежданно-негаданно, во время одного из пассажей он это схватывает - все это чуют и замирают. Они слушают, а он уловил это и уже не теряет.
Time stops.	Время останавливается.
He's filling empty space with the substance of our lives, confessions of his bellybottom strain, remembrance of ideas, rehashes of old blowing.	Он наполняет пустое пространство истинным смыслом нашей жизни, исповедью своего страждущего нутра, воспоминаниями об утерянных замыслах, старой игрой на новый лад.
He has to blow across bridges and come back and do it with such infinite feeling soul-exploratory for the tune of the moment that everybody knows it's not the tune that counts but IT - " Dean could go no further; he was sweating telling about it.	Своей игрой он должен наводить мосты и переходить их туда и обратно, да при этом еще и докапываться до каждой души и делать это с таким непостижимым ощущением мелодического настроя каждого мгновения, что все понимают: не в мелодии тут вовсе дело, а в этом... - Продолжить Дин не смог он уже давно обливался потом.
Then I began talking; I never talked so much in all my life.	Тогда заговорил я. Ни разу в жизни я не говорил так много.
I told Dean that when I was a kid and rode in cars I used to imagine I held a big scythe in my hand and cut down all the trees and posts and even sliced every hill that zoomed past the window.	Я рассказал Дину о том, как ребенком, когда меня возили на машине, воображал себе, будто в руке у меня большая коса и я срубаю все столбы и деревья, а то и кромсаю на куски каждый проносящийся за окном холм.
"Yes!	-Да!
Yes!" yelled Dean.	Да! - завопил Дин.
"I used to do it too only different scythe - tell you why.	- Я тоже это делал, только другой косой - и вот почему.
Driving across the West with the long stretches my scythe had to be immeasurably longer and it had to curve over distant mountains, slicing off their tops, and reach another level to get at further mountains and at the same time clip off every post along the road, regular throbbing poles.	При поездках по Западу с его бескрайними просторами моя коса должна была быть неизмеримо длиннее, ей надо было зацепить дальние горы, срезать их верхушки, потом добраться до других мест, до еще более далеких гор, а заодно состричь все столбы вдоль дороги, те жерди, что непрерывно мелькают за окном.

For this reason - O man, I have to tell you, NOW, I have IT - I have to tell you the time my father and I and a pisspoor bum from Larimer Street took a trip to Nebraska in the middle of the depression to sell flyswatters.	Вот поэтому... ах, старина, я просто обязан рассказать. Вот! Я ухватил это... я обязан рассказать тебе о том, как мы с отцом и одним зассыхой с Лаример-стрит в самый разгар депрессии отправились в Небраску продавать хлопушки для мух.
And how we made them, we bought pieces of ordinary regular old screen and pieces of wire that we twisted double and little pieces of blue and red cloth to sew around the edges and all of it for a matter of cents in a five-and-ten and made thousands of flyswatters and got in the old bum's jalopy and went clear around Nebraska to every farmhouse and sold them for a nickel apiece - mostly for charity the nickels were given us, two bums and a boy, apple pies in the sky, and my old man in those days was always singing	А делали мы их так: покупали куски обыкновенной старой сетки от насекомых, куски проволоки, которую сплетали вдвое, и кусочки красно-синей ткани, чтоб обшить концы, и все это за гроши, в дешевых лавчонках, и делали тысячи мухобоек, запихивали их в колымагу этого старого бродяги, ездили по всей Небраске, заглядывали в каждый фермерский дом и продавали по пять центов за штуку - чаще всего эти пятицентовики давали просто из сострадания к нам, двум нищим и мальчику, бесприютным невинным душам, а старик мой в те дни все время напевал
' Hallelujah, I'm a bum, bum again.'	"Аллилуйя, нищий я, нищий я опять".
And man, now listen to this, after two whole weeks of incredible hardship and bouncing around and hustling in the heat to sell these awful makeshift flyswatters they started to argue about the division of the proceeds and had a big fight on the side of the road and then made up and bought wine and began drinking wine and didn't stop for five days and five nights while I huddled and cried in the background, and when they were finished every last cent was spent and we were right back where we started from, Larimer Street.	А теперь, старина, послушай: после целых двух недель невероятных лишений, гонок по ухабам и суеты на жаре ради того, чтобы сбыть эти никуда не годные самодельные хлопушки, они затеяли ссору из-за дележа выручки, жестоко подрались на обочине дороги, потом помирились, накупили вина и начали это вино пить, и не останавливались пять дней и пять ночей, а я все это время сидел и ревел на заднем плане, и когда они выдохлись, промотав все до последнего цента, мы очутились там, откуда пришли, - на Лаример-стрит.
And my old man was arrested and I had to plead at court to the judge to let him go cause he was my pa and I had no mother.	И моего старика арестовали, а мне пришлось идти в суд и умолять судью отпустить его, потому что он мой папаша, а матери у меня нет.
Sal, I made great mature speeches at the age of eight in front of interested lawyers... " We were hot; we were going east; we were excited.	Сал, когда мне было восемь лет, я произносил перед пристрастными юристами длинные, тщательно продуманные речи... - Нам было жарко; мы ехали на восток; мы были взволнованы.
"Let me tell you more," I said, "and only as a parenthesis within what you're saying and to conclude my last thought.	- Я хочу еще рассказать, - произнес я, - точнее, добавить кое-что к твоим словам и закончить свою последнюю мысль.
As a child lying back in my father's car in the back seat I also had a vision of myself on a white horse riding alongside over every possible obstacle that presented itself: this included dodging posts, hurling around houses, sometimes jumping over when I looked too late, running over hills, across sudden squares with traffic that I had to dodge through incredibly - "	Ребенком, развалясь на заднем сиденье отцовской машины, я еще представлял себе, что скачу рядом на белом коне и преодолеваю на своем пути все препятствия: проношусь между столбами, на всем скаку объезжаю дома, а то и перепрыгиваю через них, если замечаю слишком поздно, скачу по холмам, пересекаю неизвестно откуда взявшиеся площади, где приходится невероятным образом лавировать в потоке машин...

"Yes!	-Да!
Yes!	Да!
Yes!" breathed Dean ecstatically.	Да! - восторженно выдохнул Дин.
"Only difference with me was, I myself ran, I had no horse.	- И со мной происходило то же самое, только бежал я сам, у меня не было коня.
You were a Eastern kid and dreamed of horses; of course we won't assume such things as we both know they are really dross and literary ideas, but merely that I in my perhaps wilder schizophrenia actually ran on foot along the car and at incredible speeds sometimes ninety, making it over every bush and fence and farmhouse and sometimes taking quick dashes to the hills and back without losing a moment's ground... "	Ты ведь рос на Востоке, вот и мечтал о лошадях. Конечно, мы в подобные вещи не очень-то верим, ведь мы оба знаем, что все это чепуха и литературщина, но только в своей, быть может, еще более буйной шизофрении я именно бежал рядом с машиной, да еще с невероятной скоростью, даже под девяносто, перескакивал через все кусты, заборы и фермерские домики, а иногда срывался в сторону холмов и возвращался на то же место, не потеряв ни секунды...
We were telling these things and both sweating.	Мы болтали без умолку и оба обливались потом.
We had completely forgotten the people up front who had begun to wonder what was going on in the back seat.	За разговором мы совсем забыли о сидящих впереди, а те уже начали прислушиваться к тому, что творится на заднем сиденье.
At one point the driver said,	Наконец водитель сказал:
"For God's sakes, you're rocking the boat back there."	- Ради всего святого, вы же сзади лодку раскачиваете!
Actually we were; the car was swaying as Dean and I both swayed to the rhythm and the IT of our final excited joy in talking and living to the blank tranced end of all innumerable riotous angelic particulars that had been lurking in our souls all our lives.	Он был прав; машину болтало из стороны в сторону оттого, что мы с Дином раскачивались, повинуясь ритму и этому своего высшего радостного упоения разговором и тем, что мы живы, покуда не иссякнут окончательно в последнем самозабвенном порыве все бессчетные мелкие, но неодолимые и священные подробности, которые всю жизнь таятся в наших душах.
"Oh, man! man! man!" moaned Dean.	- Ах, старина! Старина! Старина! - стонал Дин.
"And it's not even the beginning of it - and now here we are at last going east together, we've never gone east together, Sal, think of it, we'll dig Denver together and see what everybody's doing although that matters little to us, the point being that we know what IT is and we know TIME and we know that everything is really FINE."	- И это еще даже не начало... наконец-то мы вместе едем на восток, Сал, подумать только, мы с тобой пошляемся по Денверу и увидим, чем они там все занимаются, хоть нас это и не слишком волнует, ведь главное - мы знаем, что такое это, знаем, что такое время, и знаем, что все просто великолепно!
Then he whispered, clutching my sleeve, sweating, "Now you just dig them in front.	- Потом он схватил меня за рукав и, обливаясь потом, зашептал: - Ты только полюбуйся на этих, впереди.
They have worries, they're counting the miles, they're thinking about where to sleep tonight, how much money for gas, the weather, how they'll get there -and all the time they'll get there anyway, you see.	У них свои заботы, они считают мили, думают о том, где бы сегодня переночевать и сколько платить за бензин, а еще о погоде и о том, как бы добраться до места - а они-то уж точно доберутся.

But they need to worry and betray time with urgencies false and otherwise, purely anxious and whiny, their souls really won't be at peace unless they can latch on to an established and proven worry and having once found it they assume facial expressions to fit and go with it, which is, you see, unhappiness, and all the time it all flies by them and they know it and that too worries them no end.	Но им просто необходимо волноваться и обманывать время дутыми неотложными делами, а иначе их жалкие суетные душонки так и не найдут покоя, им непременно нужно ухватиться за прочную и проверенную заботу, а уж если они ее отыщут, тут же принимают несчастный вид и так с ним и ходят, с этим понурым видом, он так и витает над ними, и они это знают, и это их тоже заботит, и так без конца.
Listen!	Слушай!
Listen!	Слушай!
Well now,' he mimicked, "I don't know - maybe we shouldn't get gas in that station.	"Даже не знаю, - изменив голос и гримасничая, произнес он, - может, не стоит заправляться на этой станции.
I read recently in National Petroffious Petroleum News that this kind of gas has a great deal of O-Octane gook in it and someone once told me it even had semi-official high-frequency cock in it, and I don't know, well I just don't feel like it anyway... ' Man, you dig all this."	На днях я прочел в "Нэшнл Петроффиус Петролеум Ньюс", что в этом сорте бензина полно октановой хреновины, а еще кто-то как-то мне сказал, что в нем даже есть какой-то левый высокочастотный член. Не знаю, не знаю, как бы то ни было, мне это не по душе..." Только врубись, старина!
He was poking me furiously in the ribs to understand.	- Чтобы до меня получше дошло, Дин яростно тыкал меня в бок.
I tried my wildest best.	А я и без того что было сил старался понять.
Bing, bang, it was all Yes!	С заднего сиденья только и неслось, что трах-тарарах и "Да!
Yes!	Да!
Yes! in the back seat and the people up front were mopping their brows with fright and wishing they'd never picked us up at the travel bureau.	Да!", а сидевших на переднем перекосило от страха, они от души жалели, что взяли нас с собой в бюро путешествий.
It was only the beginning, too.	И это тоже было всего лишь начало.
In Sacramento the fag slyly bought a room in a hotel and invited Dean and me to come up for a drink, while the couple went to sleep at relatives', and in the hotel room Dean tried everything in the book to get money from the fag.	В Сакраменто педик явно с дальним прицелом снял номер в гостинице и пригласил нас с Дином выпить. Семейная парочка отправилась ночевать к родственникам. В номере Дин перепробовал все мыслимые способы вытянуть из педика деньги.
It was insane.	Все его попытки были сплошным безрассудством.
The fag began by saying he was very glad we had come along because he liked young men like us, and would we believe it, but he really didn't like girls and had recently concluded an affair with a man in Frisco in which he had taken the male role and the man the female role.	Педик начал с того, что он страшно рад нашему приходу, потому что ему нравятся такие молодые люди, как мы, к тому же, хоть это и звучит невероятно, ему совсем не нравятся девушки, и недавно во Фриско он порвал с одним парнем, парень тот исполнял роль женщины, а сам он -мужчины.
Dean plied him with businesslike questions and nodded eagerly.	Дин засыпал его деловыми вопросами и энергично кивал.

The fag said he would like nothing better than to know what Dean thought about all this.	Педик сказал, что больше всего на свете хочет знать, что думает обо всем этом Дин.
Warning him first that he had once been a hustler in his youth, Dean asked him how much money he had.	Сообщив предварительно, что когда-то в юности и сам был не прочь на этом подзаработать, Дин спросил педика, сколько у него денег.
I was in the bathroom.	Я в этот момент был в ванной.
The fag became extremely sullen and I think suspicious of Dean's final motives, turned over no money, and made vague promises for Denver.	Педик тут же помрачнел и умолк, по-моему, он начал догадываться о том, что у Дина на уме. Денег он никаких не дал и лишь что-то смутно пообещал насчет Денвера.
He kept counting his money and checking on his wallet.	К тому же он то и дело пересчитывал свои деньги и проверял, на месте ли бумажник.
Dean threw up his hands and gave up.	Дин потерял терпение и сдался.
"You see, man, it's better not to bother.	- Видишь ли, старина, все это впустую.
Offer them what they secretly want and they of course immediately become panic-stricken."	Стоит им только предложить именно то, чего они втайне желают, как они тут же начинают паниковать.
But he had sufficiently conquered the owner of the Plymouth to take over the wheel without remonstrance, and now we really traveled.	И все-таки Дину удалось покорить владельца "плимута" настолько, что тот без особых уговоров позволил ему сесть за руль, и теперь мы путешествовали по-настоящему.
We left Sacramento at dawn and were crossing the Nevada desert by noon, after a hurling passage of the Sierras that made the fag and the tourists cling to each other in the back seat.	На рассвете мы выехали из Сакраменто и в полдень пересекали пустыню Невада, успев к тому времени стремительно одолеть Сьерры, где педику и туристам пришлось цепляться друг за друга на заднем сиденье.
We were in front, we took over.	Мы были впереди, мы взяли власть в свои руки.
Dean was happy again.	Дин снова был счастлив.
All he needed was a wheel in his hand and four on the road.	Все, что ему было нужно, - это руль в руках и четыре колеса на дороге.
He talked about how bad a driver Old Bull Lee was and to demonstrate -	Он рассказал о том, как плохо водит машину Старый Буйвол Ли, не преминув проиллюстрировать свой рассказ примерами:
"Whenever a huge big truck like that one coming loomed into sight it would take Bull infinite time to spot it, 'cause he couldn't see, man, he can't see."	- Если впереди маячил громадный грузовик, вон как тот, Буйволу требовалась уйма времени, чтобы его заметить, он ведь ничего не видит, старина, совсем ничего.
He rubbed his eyes furiously to show.	- Для пущей убедительности он принялся бешено тереть глаза.
"And I'd say,	- Я ему говорю:
'Whoop, look out, Bull, a truck,' and he'd say,	"Эй, осторожно, Буйвол, грузовик", а он отвечает:
' Eh? what's that you say, Dean?'	"А? Ты что-то сказал, Дин?"

'Truck! truck!' and at the very last moment he would go right up to the truck like this - " And Dean hurled the Plymouth head-on at the truck roaring our way, wobbled and hovered in front of it a moment, the truckdriver's face growing gray before our eyes, the people in the back seat subsiding in gasps of horror, and swung away at the last moment.	Грузовик, говорю, грузовик! И тогда, в самый последний момент, он прямиком на этот грузовик и поворачивает, вот так... - И Дин бросил "плимут" вперед, прямо на мчавшийся на нас грузовик, мгновение помешкал перед ним, вихляя передними колесами, перед глазами у нас выросло серое лицо водителя, люди на заднем сиденье умолкли, задохнувшись от ужаса, и в последнее мгновение Дин вывернул машину.
"Like that, you see, exactly like that, how bad he was."	- Вот так, ясно? Точно так же. Совершенно не умеет водить машину.
I wasn't scared at all; I knew Dean.	Я совсем не испугался; я знал Дина.
The people in the back seat were speechless.	А пассажиры на заднем сиденье лишились дара речи.
In fact they were afraid to complain: God knew what Dean would do, they thought, if they should ever complain.	Они даже не посмели выразить недовольство: одному Богу известно, что еще натворит Дин, подумали они, если они начнут роптать.
He balled right across the desert in this manner, demonstrating various ways of how not to drive, how his father used to drive jalopies, how great drivers made curves, how bad drivers hove over too far in the beginning and had to scramble at the curve's end, and so on.	Вот так он и прокатил через всю пустыню, демонстрируя всеми возможными способами, как не надо водить машину, как в свое время гонял на старых колымагах его отец, как преодолевают виражи великие водители, как никудышные водители слишком резко выворачивают руль в начале и как из-за этого им приходится воевать с ним в конце виража, и так далее.
It was a hot, sunny afternoon.	Был жаркий солнечный день.
Reno, Battle Mountain, Elko, all the towns along the Nevada road shot by one after another, and at dusk we were in the Salt Lake flats with the lights of Salt Lake City infinitesimally glimmering almost a hundred miles across the mirage of the flats, twice showing, above and below the curve of the earth, one clear, one dim.	Рино, Бэтл-Маунтин, Элко - все городки вдоль Невадской дороги, один за другим, проносились за окошком, и в сумерках мы очутились на равнинах Соляного озера, а чуть ли не в сотне миль от нас, за миражом равнин, едва заметно замерцали огоньки Солт-Лейк-Сити, они раздваивались, и те, что возвышались над выпуклостью земли, были светлее тех, что оставались ниже.
I told Dean that the thing that bound us all together in this world was invisible, and to prove it pointed to long lines of telephone poles that curved off out of sight over the bend of a hundred miles of salt.	Невозможно увидеть, сказал я Дину, того, что связывает нас всех друг с другом в этом мире, и в подтверждение своей мысли показал на бесконечную вереницу телеграфных столбов, которая исчезала из поля зрения, скрываясь за громадой сотни соляных миль.
His floppy bandage, all dirty now, shuddered in the air, his face was a light.	Размотавшийся бинт Дина, уже весь грязный, трепетал на ветру, а лицо его так и светилось.
"Oh yes, man, dear God, yes, yes!"	- О да, старина! Боже милостивый, да, да!
Suddenly he stopped the car and collapsed.	Вдруг он остановил машину и затих.
I turned and saw him huddled in the corner of the seat, sleeping.	Я взглянул на него и увидел, что он спит, свернувшись калачиком в углу сиденья.

His face was down on his good hand, and the bandaged hand automatically and dutifully remained in the air.	Лицом он уткнулся в здоровую руку, а перевязанная, непроизвольно послушная долгу, оставалась на весу.
The people in the back seat sighed with relief.	Позади раздались вздохи облегчения.
I heard them -whispering mutiny.	Я услышал, как там шепотом затевают бунт.
"We can't let him drive any more, he's absolutely crazy, they must have let him out of an asylum or something."	- Нельзя его больше сажать за руль, он же ненормальный, наверняка его выпустили из сумасшедшего дома.
I rose to Dean's defense and leaned back to talk to them.	Я встал на защиту Дина и, повернувшись к ним, сказал:
"He's not crazy, he'll be all right, and don't worry about his driving, he's the best in the world."	- Никакой он не сумасшедший, все с ним будет в порядке, можете не волноваться. На всем белом свете никто не водит машину лучше.
"I just can't stand it," said the girl in a suppressed, hysterical whisper.	- Я этого больше не вынесу, - едва сдерживая истерику, шепотом произнесла девушка.
I sat back and enjoyed nightfall on the desert and waited for poor child Angel Dean to wake up again.	Я откинулся на спинку сиденья и, наслаждаясь тем, как опускается на пустыню ночь, стал ждать, когда проснется бедное дитя, Ангел Дин.
We were on a hill overlooking Salt Lake City's neat patterns of light and he opened his eyes to the place in this spectral world where he was born, unnamed and bedraggled, years ago.	Мы находились на холме, возвышавшемся над тонкими световыми узорами Солт-Лейк-Сити, и, открыв глаза, Дин увидал то самое место этого призрачного мира, где много лет назад, чумазый и безымянный, он появился на свет.
"Sal, Sal, look, this is where I was born, think of it!	- Сал, Сал, гляди-ка, здесь я родился, подумать только!
People change, they eat meals year after year and change with every meal. EE!	Люди меняются, они год за годом уплетают свою еду и с каждой едой меняются. Э-эх!
Look!"	Гляди-ка!
He was so excited it made me cry.	Он был так взволнован, что я и сам едва не расплакался.
Where would it all lead?	К чему это все приведет?
The tourists insisted on driving the car the rest of the way to Denver.	Туристы потребовали, чтобы им дали довести машину до Денвера.
Okay, we didn't care.	Что ж, нам было все равно.
We sat in the back and talked.	Мы уселись сзади и разговорились.
But they got too tired in the morning and Dean took the wheel in the eastern Colorado desert at Craig.	Однако к утру они выдохлись, и в восточной части пустыни Колорадо, у Крейга, за руль сел Дин.
We had spent almost the entire night crawling cautiously over Strawberry Pass in Utah and lost a lot of time.	Почти всю ночь мы с величайшей осторожностью ползли через Земляничный перевал в Юте и потеряли уйму времени.
They went to sleep.	Туристы уснули.

Dean headed pellmell for the mighty wall of Berthoud Pass that stood a hundred miles ahead on the roof of the world, a tremendous Gibraltarian door shrouded in clouds.	Дин очертя голову ринулся в сторону величественной стены перевала Бертод, стоявшей в сотне миль впереди, на крыше мира, -гигантские крепостные ворота, окутанные облаками.
He took Berthoud Pass like a June bug - same as at Tehachapi, cutting off the motor and floating it, passing everybody and never halting the rhythmic advance that the mountains themselves intended, till we overlooked the great hot plain of Denver again -and Dean was home.	Он перепорхнул через Бертодский перевал, словно майский жук, - а заодно одолел и Техачапи, выключив мотор и плавно скользнув вниз, обгоняя всех и каждого, ни на мгновение не прервав ритмичного продвижения вперед, о котором заботились сами горы, и вскоре мы вновь оказались над бескрайней знойной равниной Денвера - и Дин был дома.
It was with a great deal of silly relief that these people let us off the car at the corner of Ayth and Federal.	С нескрываемым облегчением наши спутники высадили нас на углу 27-й и Федерал.
Our battered suitcases were piled on the sidewalk again; we had longer ways to go.	Вновь были вывалены на тротуар наши потрепанные чемоданы; нас ждали еще более дальние дороги.
But no matter, the road is life.	Но не беда, дорога - это жизнь.
6	6
Now we had a number of circumstances to deal with in Denver, and they were of an entirely different order from those of 1947.	В Денвере надо было решить кое-какие мелкие проблемы, причем совсем другого рода, нежели те, что были у нас в 1947 году.
We could either get another travel-bureau car at once or stay a few days for kicks and look for his father.	Мы могли либо сразу взять машину в бюро путешествий, либо несколько дней погулять в Денвере, а заодно и попытаться найти Динова отца.
We were both exhausted and dirty.	Оба мы были измучены и грязны.
In the John of a restaurant I was at a urinal blocking Dean's way to the sink and I stepped, out before I was finished and resumed at another urinal, and said to Dean,	В ресторанной уборной я встал у писсуара, преградив Дину путь к умывальнику, отошел, не закончив, возобновил свое дело у другого писсуара и сказал Дину:
"Dig this trick."	- Видал фокус?
"Yes, man," he said, washing his hands at the sink, "it's a very good trick but awful on your kidneys and because you're getting a little older now every time you do this eventually years of misery in your old age, awful kidney miseries for the days when you sit in parks."	- Да, старина, - сказал он, намыливая руки, - это очень хороший фокус, но он опасен для почек, к тому же всякий раз, как ты его проделываешь, ты заодно немного стареешь и в старости в конце концов наживешь годы мучений, будешь сидеть в сквериках и страдать от жутких почечных колик.
It made me mad.	Тут я взбеленился.
"Who's old?	- Кто это старый?!
I'm not much older than you are!"	По-твоему, я намного старше тебя?!
"I wasn't saying that, man!"	- Этого я не говорил, старина!
"Ah," I said, "you're always making cracks about my age.	- Ага, - сказал я, - ты только и знаешь, что отпускать шуточки по поводу моего возраста.

I'm no old fag like that fag, you don't have to warn me about! my kidneys."	Я тебе не какой-нибудь старый педераст, вроде того гомика, за мои почки можешь не волноваться.
We went back to the booth and just as the waitress set down the hot-roast-beef sandwiches - and ordinarily Dean would have leaped to wolf the food at once - I said to cap my anger,	Мы вернулись за столик, и когда официантка подала сэндвичи с ростбифом, а Дин, по обыкновению, с жадностью набросился на еду, я, не в силах сдержать раздражения, сказал:
"And I don't want to hear any more of it."	- И больше не желаю об этом слышать!
And suddenly Dean's eyes grew tearful and he got up and left his food steaming there and walked out of the restaurant.	И вдруг на глаза Дина навернулись слезы, он встал и, позабыв о дымящейся на столе еде, вышел из ресторана.
I wondered if he was just wandering off forever. I didn't care, = I was so mad - I had nipped momentarily and turned it down on Dean.	Я решил, что он больше не вернется, но был так взбешен, что меня это ничуть не тревожило, - на мгновение я попросту спятил, и это обернулось против Дина.
But the sight of his uneaten food made me sadder than anything in years.	Однако от вида брошенной им еды мне стало грустно так, как не было долгие годы.
I shouldn't have said that... he likes to eat so much... He's never left his food like this... What the hell.	Я не должен был этого говорить... он так любит поесть... Впервые он так бросает еду... Ах черт!
That's showing him, anyway.	Во всяком случае, этот его поступок говорит о многом.
Dean stood outside the restaurant for exactly five minutes and then came back and sat down.	Дин постоял на улице ровно пять минут, а потом вернулся и сел.
"Well," I said, "what were you doing out there, knotting up your fists?	- Ну, - сказал я, - и что же ты там делал? Сжимал кулаки?
Cursing me, thinking up new gags about my kidneys?"	Ругал меня, сочинял новые шуточки на предмет моих почек?
Dean mutely shook his head.	Дин молча покачал головой.
"No, man, no, man, you're all completely wrong.	- Нет, старина, нет, ты очень ошибаешься.
If you want to know, well - "	Если уж хочешь знать...
"Go ahead, tell me."	- Ну, рассказывай.
I said all this and never looked up from my food.	- Все это я говорил, не поднимая глаз от тарелки.
I felt like a beast.	Я чувствовал себя последней скотиной.
"I was crying," said Dean.	- Я плакал, - сказал Дин.
"Ah hell, you never cry."	- Черт подери, ты же никогда не плачешь!
"You say that?	-Ты так думаешь?
Why do you think I don't cry?"	С чего ты взял, что я никогда не плачу?
"You don't die enough to cry."	- Да откуда у тебя такие смертные муки, чтоб плакать?
Every one of these things I said was a knife at myself.	- Каждое слово причиняло невыносимую боль мне самому.

Everything I had ever secretly held against my brother was coming out: how ugly I was and what filth I was discovering in the depths of my own impure psychologies.	Всплывало наружу все, что я некогда затаил против своего брата: выплескивалась вся склочность, вся мерзость, что скрывалась до поры в глубинах моей гнусной натуры.
Dean was shaking his head.	Дин снова покачал головой:
"No, man, I was crying."	- И все же, старина, я плакал.
"Go on, I bet you were so mad you had to leave."	- Да ладно, бьюсь об заклад, ты так раскипятился, что просто не мог не выйти.
"Believe me, Sal, really do believe me if you've ever believed anything about me."	- Поверь, Сал, прошу тебя, поверь, если ты мне когда-нибудь хоть чуточку верил.
I knew he was telling the truth and yet I didn't want to bother with the truth and when I looked up at him I think I was cockeyed from cracked intestinal twistings in my awful belly.	Я знал, что он говорит правду, и все-таки не желал взглянуть этой правде в глаза. А когда поднял наконец взгляд на Дина, то едва не окосел от жуткого заворота кишок.
Then I knew I was wrong.	И понял, что я не прав.
"Ah, man, Dean, I'm sorry, I never acted this way before with you.	- Ах, Дин, прости, старина, я еще ни разу так себя с тобой не вел.
Well, now you know me.	Что ж, теперь ты знаешь.
You know I don't have close relationships with anybody any more - I don't know what to do with these things.	Ты знаешь, что у меня больше ни с кем нет близких отношений - я попросту не умею их беречь.
I hold things in my hand like pieces of crap and don't know where to put it down.	Все, что я имею, я сжимаю в кулаке, словно это зерна, вот только не знаю, где их посеять.
Let's forget it."	Ну да ладно, забудем.
The holy con-man began to eat.	- Святой мошенник приступил к еде.
"It's not my fault! it's not my fault!" I told him.	- Это не моя вина! Не моя! - сказал я ему.
"Nothing in this lousy world is my fault, don't you see that?	- Ни в чем, что творится в этом паршивом мире, моей вины нет, разве ты не видишь?
I don't want it to be and it can't be and it won't be."	Я не желаю, чтобы эта вина была, ее не может быть, и ее не будет!
"Yes, man, yes, man.	- Да, старина, да.
But please harken back and believe me."	И все-таки ты должен мне верить.
"I do believe you, I do."	- Я верю тебе, верю.
This was the sad story of that afternoon. All kinds of tremendous complications arose that night when Dean and I went to stay with the Okie family.	Такова печальная повесть о том дне, а вечером, когда мы с Дином отправились погостить у семейства странствующих сезонников, начались жуткие осложнения.
These had been neighbors of mine in my Denver solitude of two weeks before.	Двумя неделями раньше, во время своего денверского уединения, я жил по соседству с этими людьми.

The mother was a wonderful woman in jeans who drove coal trucks in winter mountains to support her kids, four in all, her husband having left her years before when they were traveling around the country in a trailer.	Мать была удивительной женщиной в джинсах, она водила по заснеженным горам грузовички с углем, чтобы прокормить детишек, их было четверо. Муж бросил ее несколько лет назад, когда они в жилом прицепе ездили по стране.
They had rolled all the way from Indiana to LA in that trailer.	В этом прицепе они путешествовали от Индианы до Лос-Анджелеса.
After many a good time and a big Sunday-afternoon drunk in crossroads bars and laughter and guitar-playing in the night, the big lout had suddenly walked off across the dark field and never returned.	После буйного веселья, обильной воскресной выпивки в придорожных барах, после громкого смеха и гитарной игры в ночи этот неотесанный детина скрылся вдруг в темном поле и больше не вернулся.
Her children were wonderful.	У нее росли замечательные дети.
The eldest was a boy, who wasn't around that summer but in a camp in the mountains; next was a lovely thirteen-year-old daughter who wrote poetry and picked flowers in the fields and wanted to grow up and be an actress in Hollywood, Janet by name; then came the little ones, little Jimmy who sat around the campfire at night and cried for his "pee-tater" before it was half roasted, and little Lucy who made pets of worms, horny toads, beetles, and anything that crawled, and gave them names and places to live.	Старший мальчик в то лето был отправлен в горный лагерь; очаровательная тринадцатилетняя дочь писала стихи и мечтала стать голливудской актрисой; ее звали Джэнет; остальные были малышами: Джимми, который ночами сидел у костра и со слезами на глазах выпрашивал не успевшую и наполовину спечься "картофку", и Люси, которая пыталась приручить червей, бородавчатых жаб, жуков - все, что ползает, -нарекала их именами и сооружала им жилье.
They had four dogs.	У них было четыре собаки.
They lived their ragged and joyous lives on the little new-settlement street and were the butt of the neighbors' semi-respectable sense of propriety only because the poor woman's husband had left her and because they littered up the yard.	Свою суматошную и счастливую жизнь семья вела на маленькой, недавно заселенной улочке, и лишь потому, что бедную женщину бросил муж, да еще потому, что они захламляли двор, они служили предметом насмешек для имевших свои понятия о приличиях полуреспектабельных соседей.
At night all the lights of Denver lay like a great wheel on the plain below, for the house was in that part of the West where the mountains roll down foothilling to the plain and where in primeval times soft waves must have washed from sea-like Mississippi to make such round and perfect stools for the island-peaks like Evans and Pike and Longs.	Ночами огни Денвера, образуя громадное кольцо, устилали лежавшую внизу равнину, ведь дом стоял в той части Запада, где к равнине спускаются подножия гор, которые в первобытные времена омывались, должно быть, кроткими волнами безбрежной, как море, Миссисипи, сотворившими безупречно гладкие основания для таких островов-пиков, как Эванс, Пайк и Лонгз.
Dean went there and of course he was all sweats and joy at the sight of them, especially Janet, but I warned him not to touch her, and probably didn't have to.	Едва Дин попал в этот дом, как его, разумеется, прошиб пот восторга, особенно при виде Джэнет, к которой я ему заранее запретил даже притрагиваться, хотя запрет этот, быть может, и был излишним.
The woman was a great man's woman and took to Dean right away but she was bashful and he was bashful.	Хозяйка была просто находкой для любого мужчины, да и Дин сразу же ей приглянулся, однако оба они были чересчур застенчивы.
She said Dean reminded her of the husband gone.	Она сказала, что Дин напоминает ей пропавшего мужа.

"Just like him - oh, he was a crazy one, I tell ya!"	"Ну просто копия... Вот это был ненормальный, скажу я вам!"
The result was uproarious beer-drinking in the littered living room, shouting suppers, and booming Lone Ranger radio.	Все вылилось в буйные пивные возлияния в захламленной гостиной и шумные ужины, сопровождаемые ревом радиопрограммы "Одинокий скиталец".
The complications rose like clouds of butterflies: the woman - Frankie, everyone called her - was finally about to buy a jalopy as she had been threatening to do for years, and had recently come into a few bucks toward one.	Неожиданные проблемы возникли, налетев на нас, словно тучи мотыльков: хозяйка - все звали ее Фрэнки - собралась наконец купить себе подержанную колымагу. Сделать это она грозилась уже много лет, но лишь на днях собрала недостающие деньги.
Dean immediately took over the responsibility of selecting and naming the price of the car, because of course he wanted to use it himself so as of yore he could pick up girls coming out of high school in the afternoons and drive them up to the mountains.	Дин немедленно взял на себя ответственность за выбор машины и за улаживание вопроса о цене, планируя, разумеется, вспомнить стародавние времена и возить в горы школьниц.
Poor innocent Frankie was always agreeable to anything.	Бедная простодушная Фрэнки охотно соглашалась на что угодно.
But she was afraid to part with her money when they got to the car lot and stood before the salesman.	Но едва они попали на стоянку и очутились перед торговцем, как ей стало страшно расставаться с деньгами.
Dean sat right down in the dust of Alameda Boulevard and beat his fists on his head.	Дин тут же уселся на землю, прямо в пыль бульвара Аламеда, и принялся бить себя кулаками по лбу.
"For a hunnerd you can't get anything better!"	- Да за сотню ты нигде лучше не купишь!
He swore he'd never talk to her again, he cursed till his face was purple, he was about to jump in the car and drive k away anyway.	Он клялся, что больше ей ни слова не скажет, он ругался, пока лицо его не побагровело, он готов был даже впрыгнуть в машину и уехать - а там будь что будет.
"Oh these dumb dumb dumb Okies, they'll never change, how completely and how unbelievably dumb, the moment it comes time to act, this paralysis, scared, hysterical, nothing frightens em more than what they want - it's my father my father my father all over again!"	- Ох уж мне эти безмозглые переселенцы, ничем их не проймешь, полнейшие, невероятные тупицы! Как время действовать, так тут же паралич, страх, истерика, ничего они так не боятся, как того, чего хотят, - ну просто мой отец, снова отец, как вылитый!
Dean was very excited that night because his cousin Sam Brady was meeting us at a bar.	В тот вечер Дин был очень взволнован, потому что договорился встретиться в баре со своим двоюродным братом Сэмом Брэди.
He was wearing a clean T-shirt and beaming all over.	Он надел чистую футболку и улыбался во весь рот.
"Now listen, Sal, I must tell you about Sam - he's my cousin."	- Слушай, Сал, я должен рассказать тебе про Сэма- он мой двоюродный брат.
"By the way, have you looked for your father?"	- Кстати, ты отца еще не искал?

"This afternoon, man, I went down to Jiggs' Buffet where he used to pour draft beer in tender befuddlement and get hell from the boss and go staggering out - no - and I went to the old barbershop next to the Windsor - no, not there - old fella told me he thought he was - imagine! - working in a railroad gandy-dancing cookshack or sumpin for the Boston and Maine in New England!	- Сегодня днем, старина, я ходил в буфет Джиггса, где мой отец частенько разливал бочковое пиво, он всегда был слегка под мухой, доводил хозяина до бешенства, а потом еле выползал на улицу... нету... зашел я и в старую парикмахерскую, что рядом с "Виндзором"... и там его нет... тамошний старик сказал мне, что, по слухам, отец сейчас в Новой Англии и работает - только представь себе! - в забегаловке для железнодорожников компании "Бостон и Мэн"!
But I don't believe him, they make up fractious stories for a dime.	Но я ему не верю, за пятак они тебе любую небылицу сочинят.
Now listen to hear.	А теперь выслушай меня.
In my childhood Sam Brady my close cousin was my absolute hero.	В детстве Сэм Брэди, мой родной двоюродный брат, был и моим единственным кумиром.
He used to bootleg whisky from the mountains and one time he had a tremendous fist fight with his brother that lasted two hours in the yard and had the women screaming and terrified.	Он торговал контрабандным спиртом, что доставляли с гор, а как то раз они с его братцем затеяли во дворе потрясающий кулачный бой и дрались два часа, от чего женщины пришли в ужас и визжали как оглашенные.
We used to sleep together.	Мы с ним спали на одной кровати.
The one man in the family who took tender concern for me.	Он один из всей семьи обо мне заботился.
And tonight I'm I going to see him again for the first time in seven years, he just got back from Missouri."	И вот вечером я снова его увижу, впервые за семь лет, он только что вернулся из Миссури.
"And what's the pitch?"	- Ну и что ты задумал?
"No pitch, man, I only want to know what's been happening in the family - I have a family, remember -and most; particularly, Sal, I want him to tell me things that I've forgot- -, ten in my childhood.	- Да ничего, старина, я только хочу узнать, что с моей семьей, не забывай, у меня есть семья, - а самое главное, Сал, я хочу, чтобы он напомнил мне кое-что из того, о чем я позабыл еще в детстве.
I want to remember, remember, I do!"	Хочу вспомнить, очень хочу.
I never saw Dean so glad and excited.	Никогда еще я не видел Дина таким радостным и возбужденным.
While we waited for: his cousin in the bar he talked to a lot of younger downtown ' hipsters and hustlers and checked on new gangs and goings-on.	Пока мы в баре дожидались его двоюродного брата, он успел посудачить чуть ли не со всеми представителями молодого поколения хипстеров и жуликов из центра и разнюхать все о новых шайках и последних событиях.
Then he made inquiries after Marylou, since she'd been in Denver recently.	Потом он навел справки о Мерилу, которая незадолго до этого была в Денвере.

"Sal, in my young days when I used to come to this corner to steal change off the newsstand for bowery beef stew, that rough-looking cat you see out there standing had nothing but murder in his heart, got into one horrible fight after another, I remember his scars even, till now years and y-e-a-r-s of standing on the corner have finally softened him and chastened him ragely, here completely he's become sweet and willing and patient with everybody, he's become a fixture on the corner, you see how things happen?"	- Когда я был помоложе, Сал, и бегал сюда, чтобы стянуть в газетном киоске мелочь на нищенскую порцию тушенки, у того косматого громилы, что стоит вон там, на улице, на уме были одни убийства, он только и делал, что встревал в одну страшную драку за другой, я даже помню его шрамы, и вот с тех пор он стоит на углу - годами стоит, го-да-ми, - и годы эти его в конце концов утихомирили и жестоко покарали, ныне он со всеми добренький, услужливый и терпеливый, он стал просто непременной принадлежностью этого угла, видишь, как бывает?
Then Sam arrived, a wiry, curly-haired man of thirty-five with work-gnarled hands.	Пришел Сэм - жилистый кудрявый парень тридцати пяти лет, с натруженными руками.
Dean stood in awe before him.'	Дин испытывал перед ним благоговейный трепет.
"No," said Sam Brady, "I don't drink any more."	- Нет, - сказал Сэм Брэди, - я больше не пью.
"See?	- Видишь?
See?" whispered Dean in my ear.	Видишь? - прошептал мне на ухо Дин.
"He doesn't drink any more and he used to be the biggest whiskyleg in town, he's got religion now, he told me over the phone, dig him,-dig the change in a man - my hero has become so strange."	- Он больше не пьет, а ведь был когда-то самым последним пропойцей в городе. Теперь он вдруг ударился в религию - так он мне сказал по телефону, полюбуйся-ка на него, смотри, как меняется человек... ну и чудным же стал мой кумир!
Sam Brady was suspicious of his young cousin.	Сэм Брэди относился к своему младшему кузену с явным недоверием.
He took us out for a spin in his old rattly coupe and immediately he made his position clear in regard to Dean.	Он предложил нам проехаться по городу в его стареньком дребезжащем автомобильчике, где немедленно, без обиняков выразил свое отношение к Дину:
"Now look, Dean, I don't believe you any more or anything you're going to try to tell me.	- Послушай-ка, Дин, я больше не верю ни одному твоему слову.
I came to see you tonight because there's a paper I want you to sign for the family.	Сегодня я приехал к тебе, потому что хочу, чтобы ты ради нашей семьи подписал одну бумагу.
Your father is no longer mentioned among us and we want absolutely nothing to do with him, and, I'm sorry to say, with you either, any more."	О твоем отце в нашем доме больше не говорят, мы не желаем иметь с ним ничего общего, да и с тобой, как ни жаль, тоже.
I looked at Dean.	Я посмотрел на Дина.
His face dropped and darkened.	Он мрачно потупил взор.
"Yass, yass," he said.	- Да, да, - произнес он.
The cousin continued to drive us around and even bought us ice-cream pops.	Кузен еще немного повозил нас по городу и даже угостил шипучкой с мороженым.
Nevertheless Dean plied him with innumerable questions about the past and the cousin supplied the answers and for a moment Dean almost began to sweat again with excitement.	Несмотря ни на что, Дин забросал его бесчисленными вопросами о прошлом, тот удовлетворял его любопытство, и в какой-то момент Дин вновь едва не начал потеть от возбуждения.

Oh, where was his raggedy father that night?	Ах, где же был в тот вечер его оборванец-отец?
The cousin dropped us off at the sad lights of a carnival on Alameda Boulevard at Federal.	Кузен высадил нас неподалеку от унылых ярмарочных огней бульвара Аламеда, на углу Федерал-авеню.
He made an appointment with Dean for the paper-signing next afternoon and left.	Условившись с Дином, что тот на следующий день подпишет бумагу, он уехал.
I told Dean I was sorry he had nobody in the world to believe in him.	Как мне жаль, сказал я Дину, что уже никто на свете в него не верит.
"Remember that I believe in you.	- Помни, что я верю в тебя.
I'm infinitely sorry for the foolish grievance I held against you yesterday afternoon."	Мне ужасно совестно за то, что я вчера тебя так по-дурацки обидел.
"All right, man, it's agreed," said Dean.	- Ладно, старина, мир, - сказал Дин.
We dug the carnival together.	Мы прошлись по ярмарке.
There were merry-go-rounds, Ferris wheels, popcorn, roulette wheels, sawdust, and hundreds of young Denver kids in jeans wandering around.	Там были карусели, чертовы колеса, воздушная кукуруза, рулетка, опилки и сотни бродящих повсюду денверских юнцов в джинсах.
Dust rose to the stars together with every sad music on earth.	Пыль поднималась к звездам под самую печальную музыку на земле.
Dean was wearing washed-out tight Levis and a T-shirt and looked suddenly like a real Denver character again.	На Дине были полинявшие тесные джинсы и футболка, он вдруг опять стал похож на настоящего денверца.
There were motorcycle kids with visors and mustaches and beaded jackets hanging around the shrouds in back of the tents with pretty girls in Levis and rose shirts.	В тени, в глубине шатров, толпились юные усатые мотоциклисты в шлемах и вышитых бисером куртках, с ними были хорошенькие девочки в джинсах и розовых блузках.
There were a lot of Mexican girls too, and one amazing little girl about three feet high, a midget, with the most beautiful and tender face in the world, who turned to her companion and said,	Было там и множество мексиканок, а среди них -одна изумительная маленькая девица не больше трех футов ростом, настоящая лилипутка, с самым красивым и нежным личиком на свете. Она повернулась к своей спутнице и сказала:
"Man, let's call up Gomez and cut out."	- Пора звонить Гомесу и сматываться.
Dean stopped dead in his tracks at the sight of her.	Завидев ее, Дин остановился как вкопанный.
A great knife stabbed him from the darkness of the night.	Он был пронзен гигантской стрелой, выпущенной из ночной тьмы.
"Man, I love her, oh, love her... " We had to follow her around for a long time.	- Старина, я люблю ее, ох, я ее люблю... Нам пришлось долго за ней ходить.
She finally went across the highway to make a phone call in a motel booth and Dean pretended to be looking through the pages of the directory but was really all wound tight watching her.	Наконец она перешла шоссе, чтобы позвонить из будки мотеля, а Дин сделал вид, что листает телефонную книгу, и едва не вывернул шею, не в силах отвести взгляда от девушки.
I tried to open up a conversation with the lovey-doll's friends but they paid no attention to us.	Я попытался заговорить с подружками прелестной куколки, но те даже не взглянули в нашу сторону.
Gomez arrived in a rattly truck and took the girls off.	Приехал на дребезжащем грузовичке Гомес и забрал девушек.

Dean stood in the road, clutching his breast.	Дин остался стоять посреди дороги, стиснув рукою грудь.
"Oh, man, I almost died... "	- Ах, старина, я чуть не умер...
"Why the hell didn't you talk to her?"	- Какого же черта ты с ней не заговорил?
"I can't, I couldn't... " We decided to buy some beer and go up to Okie Frankie's and play records.	- Не могу, не мог... Мы решили купить пива и пойти к нашей переселенке Фрэнки слушать музыку.
We hitched on the road with a bag of beer cans.	Набив баночным пивом сумку, мы добрались туда на попутках.
Little Janet, Frankie's thirteen- year-old daughter, was the prettiest girl in the world and was about to grow up into a gone woman.	Малышка Джэнет, тринадцатилетняя дочь Фрэнки, была самой хорошенькой девочкой на свете и вскорости обещала превратиться в бесподобную женщину.
Best of all were he long, tapering, sensitive fingers that she used to talk wit like a Cleopatra Nile dance.	Особенно хороши были ее длинные, тонкие, нежные пальцы, с помощью которых она разговаривала, как в Нильском танце Клеопатры.
Dean sat in the farthest corner of the room, watching her with slitted eyes and saying,	Дин сидел в дальнем углу комнаты, прищурившись любовался ею и твердил:
"Ye yes, yes."	"Да, да, да".
Janet was already aware of him; she turned to for protection.	Джэнет уже начинала немного его побаиваться и искала моего заступничества.
Previous months of that summer I had a lot of time with her, talking about books and little thing she was interested in.	В начале того лета я много времени провел с ней в разговорах о книгах и занимавших ее мелочах.
7	7
Nothing happened that night; we went to sleep.	Той ночью еще ничего не произошло; мы легли спать.
Everything happened the next day.	Все случилось на следующий день.
In the afternoon De and I went to downtown Denver for our various chores and see the travel bureau for a car to New York.	После полудня мы с Дином отправились в центр Денвера, чтобы покончить со множеством дел, а заодно зайти в бюро путешествий насчет машины в Нью-Йорк.
On the way home in the late afternoon we started out for Okie Frankie's up Broadway, where Dean suddenly sauntered into a sports goods store, calmly picked up a softball on the counter, came out, popping it up and down in his palm.	Ближе к вечеру мы пустились в обратный путь к Фрэнки, и на Бродвее Дин внезапно завернул в магазин спортивных товаров, невозмутимо взял с прилавка софтбольный мяч и вышел, подбрасывая его на ладони.
Nobody (iced; nobody ever notices such things.	Никто ничего не заметил: таких вещей никто никогда не замечает.
It was a drowsy, afternoon.	Был жаркий, навевающий дремоту день.
We played catch as we went along.	По дороге мы перебрасывались мячом.
"We'll get a travel-bureau car for sure tomorrow."	- Завтра уж мы наверняка раздобудем в бюро путешествий машину.

A woman friend had given me a big quart of Old Grandad bourbon.	Еще раньше одна знакомая дала мне большую бутыль виски "Олд Гранддэд".
We started drinking it at Frankie's hoi Across the cornfield in back lived a beautiful young chick that Dean had been trying to make ever since he arrived.	Принялись мы за нее в доме Фрэнки. За кукурузным полем жила прелестная юная цыпочка, заняться которой Дин пытался с тех пор, как приехал.
Trouble was brewing.	Надвигалась беда.
He threw too many pebbles in window and frightened her.	При каждом удобном случае Дин бросал ей в окно камушки и в конце концов не на шутку ее перепугал.
As we drank the bourbon the littered living room with all its dogs and scattered toys and sad talk, Dean kept running out the back kitchen door and crossing the cornfield to throw pebbles and whistle.	Пока мы пили виски в захламленной гостиной со всеми ее собаками, разбросанными повсюду игрушками и скучной болтовней, Дин то и дело выбегал в дверь черного хода и направлялся через кукурузное поле бросать камушки и свистеть.
Once in a while Janet went out to peek.	Джэнет изредка выходила посмотреть, что из этого выйдет.
Suddenly Dean came back pale.	Неожиданно Дин вернулся без кровинки в лице.
"Trouble, m'boy.	- Беда, дружище.
That gal's mother is after me with a shotgun and she got a gang of high-school kids to beat me up from down the road."	Мать этой девицы гонится за мной с дробовиком, а с ней целая шайка школьников с нашей улицы, они хотят меня избить.
"What's this?	- За что?
Where are they?"	Где они?
"Across the cornfield, m'boy."	- За полем, дружище.
Dean was drunk and didn't care.	Дин был пьян и не очень-то волновался.
We went out together and crossed the cornfield in the moonlight.	Мы вместе вышли и пересекли освещенное луной кукурузное поле.
I saw groups of people on the dark dirt road.	На темной грунтовой дороге я увидел стоящих группками людей.
"Here they come!" I heard.	- Вот они! - услышал я.
"Wait a minute," I said.	- Минутку, - сказал я.
"What's the matter, please?"	- Вы не скажете, что стряслось?
The mother lurked in the background with a big shotgun across her arm.	Мамаша притаилась сзади с перекинутым через руку большим дробовиком.
"That damn friend of yours been annoying us long enough.	- Твой дружок нам уже осточертел.
I'm not the kind to call the law.	Я не из тех, кто зовет полицию.
If he comes back here once more I'm gonna shoot and shoot to kill."	Если он еще раз здесь появится, я буду стрелять, и стрелять наверняка.
The high-school boys were clustered with their fists knotted.	Школьники сбились в кучу и сжимали кулаки.

I was so drunk I didn't care either, but I soothed everybody some.	Я был так пьян, что и меня мало что трогало, однако я их слегка утихомирил.
I said,	Я сказал:
"He won't do it again.	- Больше он этого не сделает.
I'll watch him; he's my brother and listens to me.	Я за ним пригляжу. Он мой брат и слушается меня.
Please put your gun away and don't bother about anything."	Прошу вас, уберите ружье и успокойтесь.
"Just one more time!" she said firmly and grimly across the dark.	- Пусть только попробует! - грозно и твердо произнесла она из тьмы.
"When my husband gets home I'm sending him after you."	- Вот вернется муж, и я пошлю его с вами расправиться!
"You don't have to do that; he won't bother you any more, understand.	- Это совсем ни к чему. Поймите, он вас больше не потревожит.
Now be calm and it's okay."	Успокойтесь, все будет в полном порядке.
Behind me Dean was cursing under his breath.	Дин за моей спиной вполголоса сыпал проклятиями.
The girl was peeking from her bedroom window.	Девица украдкой выглядывала из окна спальни.
I knew these people from before and they trusted me enough to quiet down a bit.	Я знал этих людей раньше, они верили мне и поэтому слегка угомонились.
I took Dean by the arm and back we went over the moony cornrows.	Я взял Дина под руку, и между освещенными луной рядами кукурузы мы направились к дому.
"Woo-hee!" he yelled.	- Эх-ма! - заорал Дин.
"I'm gonna git drunk tonight."	- Ну и наклюкаюсь я сегодня!
We went back to Frankie and the kids.	Мы вернулись к Фрэнки и детишкам.
Suddenly Dean got mad at a record little Janet was playing and broke it over his knee: it was a hillbilly record.	Дин внезапно пришел в исступление от пластинки, которую слушала маленькая Джэнет, и сломал ее о колено: пластинка была в стиле "хилбилли".
There was an early Dizzy Gillespie there that he valued -	На другой пластинке был ранний Диззи Г иллеспи, которого Дин очень ценил, -
"Congo Blues," with Max West on drums.	"Конго-блюз", с Максом Уэстом на барабанах.
I'd given it to Janet before, and I told her as she wept to take it and break it over Dean's head.	Я подарил ее Джэнет довольно давно, а теперь, когда она расплакалась, велел ей взять пластинку и разбить о Динову голову.
She went over and did so.	Она так и сделала.
Dean gaped dumbly, sensing everything.	Дин лишь разинул рот и немного пришел в себя.
We all laughed.	Все рассмеялись.
Everything was all right.	Обстановка разрядилась.
Then Frankie-Maw wanted to go out and drink beer in the roadhouse saloons.	И тут ненасытной Фрэнки захотелось выпить пива в придорожном салуне.

"Lessgo!" yelled Dean.	- Пошли! - завопил Дин.
"Now dammit, if you'd bought that car I showed you Tuesday we wouldn't have to walk."	- Черт подери, если б ты купила ту машину, что я показывал тебе во вторник, нам бы не пришлось шагать туда пешком!
"I didn't like that damn car!" yelled Frankie.	- Да не подходит мне твоя треклятая машина! -заорала Фрэнки.
Yang, yang, the kids started to cry.	Детишки разревелись.
Dense, mothlike eternity brooded in the crazy brown parlor with the sad wallpaper, the pink lamp, the excited faces.	В нашей обшарпанной гостиной с ее унылыми обоями, розоватым светом лампы и взволнованными лицами воцарилась густая непроглядная вечность.
Little Jimmy was frightened; I put him to sleep on the couch and trussed the dog on him.	Малыш Джимми перепугался; я уложил его спать на кушетку и привязал возле него собаку.
Frankie drunkenly called a cab and suddenly while we were waiting for it a phone call came for me from my woman friend.	Фрэнки пьяным голосом вызвала по телефону такси, и пока мы его ждали, мне неожиданно позвонила моя знакомая.
She had a middle-aged cousin who hated my guts, and that earlier afternoon I had written a letter to Old Bull Lee, who was now in Mexico City, relating the adventures of Dean and myself and under what circumstances we were staying in Denver.	У нее был пожилой кузен, который ненавидел меня всеми печенками, а в тот самый день я написал письмо Старому Буйволу Ли, уже переехавшему в Мехико-Сити, и поведал ему о наших с Дином приключениях и о том, как мы устроились в Денвере.
I wrote:	Я писал:
"I have a woman friend who gives me whisky and money and big suppers."	"У меня есть подружка, которая снабжает меня деньгами и выпивкой и вдобавок кормит славными ужинами".
I foolishly gave this letter to her middle-aged cousin to mail, right after a fried-chicken supper.	С безрассудной просьбой отправить это письмо я обратился к престарелому кузену - как раз после того, как мы отужинали, полакомившись жареным цыпленком.
He opened it, read it, and took it at once to her to prove to her that I was a con-man.	Кузен вскрыл письмо, прочел и сразу же вручил ей как доказательство того, что я - всего-навсего мошенник.
Now she was calling me tearfully and saying she never wanted to see me again.	И вот она, вся в слезах, позвонила мне сообщить, что не желает меня больше видеть.
Then the triumphant cousin got on the phone and began calling me a bastard.	Потом трубку взял торжествующий кузен и принялся растолковывать мне, какой я ублюдок.
As the cab honked outside and the kids cried and the dogs barked and Dean danced with Frankie I yelled every conceivable curse I could think over that phone and added all kinds of new ones, and in my drunken frenzy I told everybody over the phone to go to hell and slammed it down and went out to get drunk.	Пока снаружи сигналило такси, а в доме плакали дети, лаяли собаки и танцевали Дин с Фрэнки, я изрыгал в телефонную трубку все мыслимые проклятия, приходившие мне на ум, сдабривая их вновь изобретенными, а потом, в хмельном бешенстве послав всех по телефону к черту, с размаху швырнул трубку и отправился напиваться.

We stumbled over one another to get out of the cab at the roadhouse, a hillbilly roadhouse near the hills, and went in and ordered beers.	Спотыкаясь друг о друга, мы выбрались из такси у придорожной пивной, захолустной деревенской пивной среди холмов, вошли и заказали пиво.
Everything was collapsing, and to make things inconceivably more frantic there was an ecstatic spastic fellow in the bar who threw his arms around Dean and moaned in his face, and Dean went mad again with sweats and insanity, and to add still more to the unbearable confusion Dean rushed out the next moment and stole a car right from the driveway and took a dash to downtown Denver and came back with a newer, better one.	Все шло кувырком, но вовсе невообразимое помешательство началось в тот момент, когда в баре нам попался страдающий судорогами восторженный малый, который обвил Дина руками и стонал ему в лицо, а Дина в который раз охватило безумие, и, желая внести свою лепту в эту непереносимую сумятицу, он в ту же минуту, обливаясь потом, выбежал на улицу, угнал прямо с подъездной аллеи машину, стремительно умчался в центр Денвера и вернулся на другой машине, поновей и получше.
Suddenly in the bar I looked up and saw cops and people were milling around the driveway in the headlights of cruisers, talking about the stolen car.	Между тем я немного очухался и вдруг увидел, что у подъездной аллеи в свете фар патрульных машин толпится народ, слушая, как копы что-то толкуют об угнанном автомобиле.
"Somebody's been stealing cars left and right here!" the cop was saying.	- Кто-то угоняет здесь машины направо и налево, - говорил полицейский.
Dean stood right in back of him, listening and saying,	Дин стоял у него за спиной, слушал и твердил:
"Ah yass, ah yass."	"Ах, да, да!"
The cops went off to check.	Копы пустились в погоню.
Dean came in the bar and rocked back and forth with the poor spastic kid who had just gotten married that day and was having a tremendous drunk while his bride waited somewhere.	Дин вошел в бар и принялся расхаживать взад-вперед со страдающим судорогами беднягой, который как раз в тот день женился и, пока невеста где-то его дожидалась, устроил себе грандиозную пьянку.
"Oh, man, this guy is the greatest in the world!" yelled Dean.	- Ах, старина, это великолепнейший малый на свете! - орал Дин.
"Sal, Frankie, I'm going out and get a real good car this time and we'll all go and with Tony too" (the spastic saint) "and have a big drive in the mountains."	- Сал, Фрэнки, на этот раз я пойду и раздобуду первоклассную машину, и мы все, вместе с Тони (нашим подергивающимся праведником), уедем далеко в горы.
And he rushed out.	И он умчался на улицу.
Simultaneously a cop rushed in and said a car stolen from downtown Denver was parked in the driveway.	В тот же миг в бар ворвался коп, который заявил, что на подъездной аллее стоит машина, угнанная из центра Денвера.
People discussed it in knots.	Люди собрались кучками и принялись обсуждать эту новость.
From the window I saw Dean jump into the nearest car and roar off, and not a soul noticed him.	В окно я увидел, как Дин вскочил в ближайший автомобиль и с ревом унесся прочь, при этом ни одна живая душа не обратила на него внимания.
A few minutes later he was back in an entirely different car, a brand-new convertible.	Через несколько минут он вернулся на совершенно новой машине с открывающимся верхом.
"This one is a beaut!" he whispered in my ear.	- Вот это красавица! - шепнул он мне на ухо.

"The other one coughed too much - I left it at the crossroads, saw that lovely parked in front of a farmhouse.	- Та, другая, слегка покашливала - я бросил ее на перекрестке, а эта прелесть стояла возле фермерского домика.
Took a spin in Denver.	Пришлось немного покружить по Денверу.
Come on, man, let's all go riding."	Ну старина, собирайся, все едем кататься.
All the bitterness and madness of his entire Denver life was blasting out of his system like daggers.	Вся горечь, все безрассудство его денверской жизни вспышками молний вырывались из самого его нутра.
His face was red and sweaty and mean.	Лицо его было пунцовым и потным, а вид - просто жалким.
"No, I ain't gonna have nothing to do with stolen cars."	- Нет, я не собираюсь связываться с угнанными машинами.
"Aw, come on, man!	- Ну как хочешь, старина!
Tony'll come with me, won't you, amazing darling Tony?"	Со мной Тони поедет - верно, несравненный дорогуша Тони?
And Tony - a thin, dark-haired, holy-eyed moaning foaming lost soul - leaned on Dean and groaned and groaned, for he was sick suddenly and then for some odd intuitive reason he became terrified of Dean and threw up his hands and drew away with terror writhing in his face.	А Тони, худой, черноволосый, - стонущая, бурлящая заблудшая душа с глазами святого, -оперся о Дина и непрестанно охал, потому что его вдруг начало тошнить, а потом благодаря некоему странному наитию он пришел от Дина в ужас, всплеснул руками и с искаженным страхом лицом поковылял прочь.
Dean bowed his head and sweated.	Опустив голову, Дин обливался потом.
He ran out and drove away.	Затем он выбежал из бара и укатил.
Frankie and I found a cab in the driveway and decided to go home.	Мы с Фрэнки увидели на подъездной аллее такси и решили ехать домой.
As the cabby drove us up the infinitely dark Alameda Boulevard along which I had walked many and many a lost night the previous months of the summer, singing and moaning and eating the stars and dropping the juices of my heart drop by drop on the hot tar, Dean suddenly hove up behind us in the stolen convertible and began tooting and tooting and crowding us over and screaming.	Когда таксист вез нас сквозь кромешную тьму бульвара Аламеда, по которому бесчисленными ушедшими ночами того лета я вышагивал пешком, на котором пел, стонал, питался звездами и где иссыхалась моя душа, каплю за каплей роняя свои живительные соки на раскаленный асфальт, позади нас неожиданно возник Дин в угнанной машине и принялся непрерывно сигналить, оттеснять нас с дороги и орать.
The cabby's face grew white.	Таксист побледнел.
"Just a friend of mine," I said.	- Да это мой друг, - сказал я.
Dean got disgusted with us and suddenly shot ahead at ninety miles an hour, throwing spectral dust across the exhaust.	А Дин, вдруг почувствовав к нам отвращение, умчался вперед со скоростью девяносто миль в час, пустив нам в глаза выхлопные газы и призрачную пыль.
Then he turned in at Frankie's road and pulled up in front of the house; just as suddenly he took off again, U-turned, and went back toward town as we got out of the cab and paid the fare.	Потом он свернул на улицу, где жила Фрэнки, и затормозил перед домом; так же внезапно он снова рванул с места, развернулся и, пока мы выходили из такси и расплачивались, укатил в сторону города.

A few moments later as we waited anxiously in the dark yard, he returned with still another car, a battered coupe, stopped it in a cloud of dust in front of the house, and just staggered out and went straight into the bedroom and flopped dead drunk on the bed.	После нескольких минут тревожного ожидания в темном дворе мы увидели, как он вернулся, вновь на другой машине - помятом двухместном автомобильчике, остановился в клубах пыли перед домом, буквально вывалился наружу, направился прямиком в спальню и, мертвецки пьяный, плюхнулся на кровать.
And there we were with a stolen car right on our doorstep.	А нам досталась брошенная у самого крыльца угнанная машина.
I had to wake him up; I couldn't get the car started to dump it somewhere far off.	Мне пришлось его разбудить: я хотел отогнать машину подальше от дома, но не смог ее завести.
He stumbled out of bed, wearing just his jockey shorts, and we got in the car together, while the kids giggled from the windows, and went bouncing and flying straight over the hard alfalfa-rows at the end of the road whomp-ti-whomp till finally the car couldn't take any more and stopped dead under an old cottonwood near the old mill.	В одних спортивных трусах он сполз с кровати, под хихиканье собравшихся у окна малышей мы сели в машину и, подпрыгивая на ухабах, с неимоверным грохотом понеслись сквозь густые посадки люцерны в конце дороги и гнали до тех пор, пока машина наконец не выдохлась и не встала как вкопанная под старым тополем у ветхой мельницы.
"Can't go any farther," said Dean simply and got out and started walking back over the cornfield, about half a mile, in his shorts in the moonlight.	- Все, больше не могу, - честно признался Дин. Он вылез из машины и в лунном свете, как был в одних трусах, зашагал через кукурузное поле к дому, до которого было теперь не меньше полумили.
We got back to the house and he went to sleep.	Когда мы вернулись, он сразу же лег спать.
Everything was in a horrible mess, all of Denver, my woman friend, cars, children, poor Frankie, the living room splattered with beer and cans, and I tried to sleep.	Все смешалось в этой жуткой кутерьме, весь Денвер, моя знакомая, автомобили, детишки, бедняжка Фрэнки, комната, залитая пивом и усеянная пустыми банками, - и я никак не мог уснуть.
A cricket kept me awake for some time.	Какое-то время мне не давал спать сверчок.
At night in this part of the West the stars, as I had seen them in Wyoming, are big as roman candles and as lonely as the Prince of the Dharma who's lost his ancestral grove and journeys across the spaces between points in the handle of the Big Dipper, trying to find it again.	Еще в Вайоминге я заметил, что ночами в этой части Запада звезды крупные, как римские свечи, и одинокие, как Принц Дхармы, который потерял свою родовую рощу и скитается теперь в пространстве между звездами Большой Медведицы в надежде вновь ее отыскать.
So they slowly wheeled the night, and then long before actual sunrise the great red light appeared far over the dun bleak land toward West Kansas and the birds took up their trill above Denver.	Так вот, звезды эти неторопливо вращали ночь, а задолго до истинного рассвета вдали, за окутанными тьмой холодными землями, уходящими к Западному Канзасу, возникло огромное алое зарево, и птицы принялись выводить над Денвером свои трели.
8	8
Horrible nauseas possessed us in the morning.	Мутило нас наутро по-страшному.
First thing Dean did was go out across the cornfield to see if the car would carry us East.	Дин первым делом направился на дальний край кукурузного поля выяснить, способна ли брошенная там машина дотянуть до Востока.

I told him no, but he went anyway. He came back pale.	Пошел он туда, несмотря на мои протесты, и вернулся бледный как полотно.
"Man, that's a detective's car and every precinct in town knows my fingerprints from the year that I stole five hundred cars.	- Старина, это машина какого-то сыщика, а мои отпечатки пальцев известны в каждом участке города еще с тех пор, как я за год увел пятьсот машин.
You see what I do with them, I just wanta ride, man!	Ты же видел, что я с ними вытворяю - мне попросту хочется кататься, старина!
I gotta go!	Мне нельзя здесь оставаться!
Listen, we're going to wind up in jail if we don't get out of here this very instant."	Пойми, если мы сию минуту отсюда не смоемся, считай, что мы уже в тюрьме.
"You're damned right," I said, and we began packing as fast as our hands could go.	- А ведь ты прав, черт подери! - сказал я, и со всей стремительностью, на какую только были способны наши руки, мы принялись укладывать вещи.
Dangling neckties and shirttails, we said quick good-bys to our sweet little family and stumbled off toward the protective road where nobody would know us.	Не завязав галстуков и не заправив рубах, мы наскоро распрощались с нашей милой семейкой и потащились в сторону спасительной дороги, где нас уже никто не узнает.
Little Janet was crying to see us, or me, or whatever it was, go - and Frankie was courteous, and I kissed her and apologized.	Наблюдая за моим или нашим, да и не так уж важно, чьим именно, бегством, малышка Джэнет расплакалась - Фрэнки же вела себя учтиво и деликатно, я поцеловал ее и попросил прощения.
"He sure is a crazy one," she said.	- Он явно ненормальный, - сказала она.
"Sure reminds me of my husband that run away.	- И так напоминает мне моего сбежавшего муженька!
Just exactly the same guy.	Ну просто вылитый.
I sure hope my Mickey don't grow up that way, they all do now."	Мой Мики таким ни за что не вырастет, хоть сейчас и все такие.
And I said good-by to little Lucy, who had her pet beetle in her hand, and little Jimmy was asleep.	Попрощался я и с маленькой Люси, которая держала на ладони любимого жука, а малыш Джонни спал.
All this in the space of seconds, in a lovely Sunday morning dawn, as we stumbled off with our wretched baggage.	Все это произошло за считаные мгновения, пока занималась чудесная воскресная утренняя заря и мы, спотыкаясь, выбирались из дома со своими жалкими пожитками.
We hurried.	Приходилось поторапливаться.
Every minute we expected a cruising car to appear from around a country bend and come sloping for us.	Мы не сомневались, что из-за поворота проселочной дороги вот-вот покажется прибывшая по нашу душу полицейская машина.
"If that woman with the shotgun ever finds out, we're cooked," said Dean.	- Если та баба с дробовиком что-нибудь пронюхает, нам крышка, - сказал Дин.
"We must get a cab.	- Надо вызвать такси.
Then we're safe."	Тогда мы спасены.