Дети капитана Гранта - английский и русский параллельные тексты

The only specimens of quadrupeds, birds, fish and cetacea were a few wild boars, stormy petrels, albatrosses, perch and seals.	Описание его не смогло бы заполнить и страницу записной книжки даже самого многословного естествоиспытателя. Млекопитающие, птицы и рыбы были здесь представлены лишь несколькими дикими кабанами, тюленями, белыми как снег чайками, альбатросами и окунями.
Here and there thermal springs and chalybeate waters escaped from the black lava, and thin dark vapors rose above the volcanic soil.	Из-под темной застывшей лавы били горячие ключи и железистые источники, густые пары их клубились над вулканической почвой.
Some of these springs were very hot. John Mangles held his thermometer in one of them, and found the temperature was 176 degrees Fahrenheit.	Температура воды некоторых источников была очень высокой, Джон Манглс погрузил в один из них термометр Фаренгейта, и он показал сто семьдесят шесть градусов.
Fish caught in the sea a few yards off, cooked in five minutes in these all but boiling waters, a fact which made Paganel resolve not to attempt to bathe in them.	Рыба, пойманная в море вблизи, через пять минут становилась вареной в этой почти кипящей воде. Увидев это, Паганель отказался от мысли искупаться в источнике.
Toward evening, after a long promenade, Glenarvan and his party bade adieu to the good old M. Viot, and returned to the yacht, wishing him all the happiness possible on his desert island, and receiving in return the old man's blessing on their expedition.	После долгой прогулки, уже в сумерках, путешественники стали прощаться с почтенным господином Вио. Все горячо пожелали ему счастья, какое только возможно на его пустынном островке, а старик, в свою очередь, пожелал успеха экспедиции. Скоро шлюпка с "Дункана" доставила путешественников на корабль.
CHAPTER IV A WAGER AND HOW DECIDED	Глава IV ПАРИ ЖАКА ПАГАНЕЛЯ И МАЙОРА МАК-НАББСА
ON the 7th of December, at three A.	7 декабря, в три часа ночи,
M., the DUNCAN lay puffing out her smoke in the little harbor ready to start, and a few minutes afterward the anchor was lifted, and the screw set in motion.	"Дункан" стоял под парами. Заработала лебедка. Якорь был поднят с песчаного дна маленького порта и водворен в свое гнездо на борту. Завертелся винт, и яхта направилась в открытое море.
By eight o'clock, when the passengers came on deck, the Amsterdam Island had almost disappeared from view behind the mists of the horizon.	Когда в восемь часов утра пассажиры поднялись на палубу, остров Амстердам уже исчезал в тумане на горизонте.
This was the last halting-place on the route, and nothing now was between them and the Australian coast but three thousand miles' distance.	Эта стоянка была последней на пути по тридцать седьмой параллели до самых австралийских берегов, а до них оставалось еще целых три тысячи миль.
Should the west wind continue but a dozen days longer, and the sea remain favorable, the yacht would have reached the end of her voyage.	При попутном западном ветре и благоприятной погоде "Дункан" смог бы достигнуть Австралии дней в двенадцать.
Mary Grant and her brother could not gaze without emotion at the waves through which the DUNCAN was speeding her course, when they thought that these very same waves must have dashed against the prow of the BRITANNIA but a few days before her shipwreck.	Мери Грант и Роберт с волнением смотрели на волны, вероятно, те же, что рассекала за несколько дней до своего крушения "Британия".

Here, perhaps, Captain Grant, with a disabled ship and diminished crew, had struggled against the tremendous hurricanes of the Indian Ocean, and felt himself driven toward the coast with irresistible force.	Где-нибудь здесь, быть может, капитан Грант на потерявшем управление судне с остатками команды боролся со страшными бурями Индийского океана, сознавая, что его корабль неудержимо несет к берегу.
The Captain pointed out to Mary the different currents on the ship's chart, and explained to her their constant direction.	Джон Манглс знакомил девушку по своим морским картам с течениями и указывал их постоянное направление.
Among others there was one running straight to the Australian continent, and its action is equally felt in the Atlantic and Pacific.	Одно из этих течений проходит через весь Индийский океан к Австралийскому материку и чувствуется даже в Тихом и Атлантическом океанах.
It was doubtless against this that the BRITANNIA, dismasted and rudderless, had been unable to contend, and consequently been dashed against the coast, and broken in pieces.	Поэтому, если бы "Британия", потеряв мачты и руль, оказалась безоружной против натиска волн и ветра, она должна была быть выброшена на берег и разбиться.
A difficulty about this, however, presented itself. The last intelligence of Captain Grant was from Callao on the 30th of May, 1862, as appeared in the Mercantile and Shipping Gazette. "How then was it possible that on the 7th of June, only eight days after leaving the shores of Peru, that the BRITANNIA could have found herself in the Indian Ocean?"	Одно оставалось непонятным: в последнем сообщении "Мореходной газеты" о капитане Гранте говорилось, что судно вышло из Кальяо 30 мая 1862 года, - как же 7 июня, всего через неделю после отплытия от берегов Перу, "Британия" могла очутиться уже в Индийском океане?
But to this, Paganel, who was consulted on the subject, found a very plausible solution.	Но, когда об этом спросили Паганеля, он нашел такое правдивое объяснение, которое убедило даже самых несговорчивых.
It was one evening, about six days after their leaving Amsterdam Island, when they were all chatting together on the poop, that the above-named difficulty was stated by Glenarvan. Paganel made no reply, but went and fetched the document.	Это было вечером, 12 декабря, через шесть дней после того, как "Дункан" покинул берега острова Амстердам. Лорд и леди Гленарван, Мери и Роберт Грант, капитан Джон, Мак-Наббс и Паганель беседовали в кают-компании. По обыкновению, темой разговора была "Британия" -ведь все мысли путешественников были сосредоточены на ней. На упомянутое противоречие случайно натолкнулся Гленарван. Оно привело всех в ужас: ведь могла рухнуть последняя твердая надежда. Неожиданное замечание Г ленарвана заставило Паганеля быстро поднять голову; затем, ни слова не говоря, ученый направился за документом.
After perusing it, he still remained silent, simply shrugging his shoulders, as if ashamed of troubling himself about such a trifle.	Вернувшись, он опять-таки молча пожал плечами, словно ему было просто стыдно, что его могли хотя бы на одно мгновение смутить "таким пустяком".
"Come, my good friend," said Glenarvan, "at least give us an answer."	- Друг мой, - проговорил Гленарван, - дайте нам все же какое-нибудь объяснение.
"No," replied Paganel, "I'll merely ask a question for Captain John to answer."	- Нет, - ответил Паганель, - я только задам один вопрос капитану Джону.
"And what is it, Monsieur Paganel?" said John Mangles.	- Я слушаю, господин Паганель, - сказал Джон Манглс.

"Could a quick ship make the distance in a month over that part of the Pacific Ocean which lies between America and Australia?"	- Может ли быстроходное судно сделать в один месяц переход от Америки до Австралии?
"Yes, by making two hundred miles in twenty-four hours."	- Может, если оно будет проходить двести миль в сутки.
"Would that be an extraordinary rate of speed?"	- Разве такая скорость необычайна?
"Not at all; sailing clippers often go faster."	- Нисколько. Парусные суда часто идут и быстрее.
"Well, then, instead of '7 June' on this document, suppose that one figure has been destroyed by the sea-water, and read '17 June' or '27 June,' and all is explained."	- Ну, так предположите, что морская вода смыла одну цифру, и вместо "седьмого июня" читайте "семнадцатого июня" или "двадцать седьмого июня", и все станет ясным.
"That's to say," replied Lady Helena, "that between the 31st of May and the 27th of June-"	- В самом деле, - сказала леди Элен, - с тридцать первого мая до двадцать седьмого июня...
"Captain Grant could have crossed the Pacific and found himself in the Indian Ocean."	-... капитан Грант мог пересечь Тихий океан и очутиться в Индийском, - докончил за нее Паганель.
Paganel's theory met with universal acceptance.	Вывод ученого всех обрадовал.
"That's one more point cleared up," said Glenarvan. "Thanks to our friend, all that remains to be done now is to get to Australia, and look out for traces of the wreck on the western coast."	- Итак, еще одно место документа выяснено, -сказал Гленарван, - и опять благодаря нашему ученому другу. Теперь нам остается только добраться до Австралии и начать поиски следов "Британии" на западном побережье.
"Or the eastern?" said John Mangles.	- Или на восточном, - добавил Джон Манглс.
"Indeed, John, you may be right, for there is nothing in the document to indicate which shore was the scene of the catastrophe, and both points of the continent crossed by the 37th parallel, must, therefore, be explored."	- Да, вы правы, Джон: в документе нет указаний на то, что катастрофа произошла именно у западных, а не у восточных берегов. Значит, наши поиски должны быть направлены на место пересечения обоих побережий тридцать седьмой параллелью.
"Then, my Lord, it is doubtful, after all," said Mary.	- Как, милорд, и это неясно? - спросила Мери.
"Oh no, Miss Mary," John Mangles hastened to reply, seeing the young girl's apprehension. "His Lordship will please to consider that if Captain Grant had gained the shore on the east of Australia, he would almost immediately have found refuge and assistance. The whole of that coast is English, we might say, peopled with colonists.	- О нет, мисс! - поспешил ответить Джон Манглс, желая рассеять беспокойство девушки. - Лорд Гленарван, конечно, согласится с тем, что если б капитан Г рант высадился на восточном побережье Австралии, то он получил бы там помощь: ведь все это побережье, можно сказать, английское -оно населено колонистами.
The crew of the BRITANNIA could not have gone ten miles without meeting a fellow-countryman."	Команда "Британии" встретила бы соотечественников, не пройдя и десяти миль.
"I am quite of your opinion, Captain John," said Paganel.	- Правильно, капитан Джон, - подтвердил Паганель, - я присоединяюсь к вашему мнению.
"On the eastern coast Harry Grant would not only have found an English colony easily, but he would certainly have met with some means of transport back to Europe."	На восточном побережье, в Туфоллд-Бей, в городе Идеи, Гарри Грант нашел бы не только приют в какой-нибудь английской колонии, но и корабль, на котором он мог бы вернуться в Европу.

"And he would not have found the same resources on the side we are making for?" asked Lady Helena.	- А в той части Австралии, куда мы плывем на "Дункане", потерпевшие крушение не могли бы найти такую помощь? - спросила леди Элен.
"No, madam," replied Paganel; "it is a desert coast, with no communication between it and Melbourne or Adelaide.	- Нет, сударыня, ибо берега эти пустынны, -ответил Паганель. - Никакие пути сообщения не соединяют их ни с Мельбурном, ни с Аделаидой.
If the BRITANNIA was wrecked on those rocky shores, she was as much cut off from all chance of help as if she had been lost on the inhospitable shores of Africa."	Если "Британия" разбилась о тамошние береговые рифы, то спасшиеся с судна люди могли рассчитывать на помощь не больше, чем на негостеприимных берегах Африки.
"But what has become of my father there, then, all these two years?" asked Mary Grant.	- Что же стало с моим отцом за эти два года? -промолвила девушка.
"My dear Mary," replied Paganel, "you have not the least doubt, have you, that Captain Grant reached the Australian continent after his shipwreck?"	- Дорогая Мери, - отозвался Паганель, - ведь вы уверены, не правда ли, в том, что капитану Г ранту после кораблекрушения удалось добраться до австралийского берега?
"No, Monsieur Paganel."	- Да, господин Паганель, - ответила девушка.
"Well, granting that, what became of him?	- Ну, так давайте зададим себе вопрос: что могло случиться с капитаном Грантом?
The suppositions we might make are not numerous. They are confined to three. Either Harry Grant and his companions have found their way to the English colonies, or they have fallen into the hands of the natives, or they are lost in the immense wilds of Australia."	Тут могут быть только три гипотезы: или Гарри Грант и его спутники добрались до английских колоний, или они попали в руки туземцев, или, наконец, заблудились в пустынных землях Австралии.
"Go on, Paganel," said Lord Glenarvan, as the learned Frenchman made a pause.	Паганель умолк, ища в глазах слушателей одобрения своих заключений. - Продолжайте, Паганель, - сказал Гленарван.
"The first hypothesis I reject, then, to begin with, for Harry Grant could not have reached the English colonies, or long ago he would have been back with his children in the good town of Dundee."	- Продолжаю, - согласился географ, - и начну с того, что отброшу первую гипотезу. Гарри Грант, конечно, не добрался до английских колоний, ибо, случись это с ним, он давным-давно, целый и невредимый, вернулся бы к своим детям, в свой родной город Данди.
"Poor father," murmured Mary, "away from us for two whole years."	-Бедный отец! - прошептала Мери Грант. - Уже целых два года, как он разлучен с нами!..
"Hush, Mary," said Robert, "Monsieur Paganel will tell us."	- Не перебивай, сестрица, господина Паганеля! -остановил ее Роберт. - Он сейчас нам скажет...
"Alas! my boy, I cannot.	- Увы, нет, мой мальчик!
All that I affirm is, that Captain Grant is in the hands of the natives."	Единственное, что я могу утверждать, это то, что капитан Грант в плену у австралийцев или...
"But these natives," said Lady Helena, hastily, "are they-"	- А эти туземцы, - перебила его леди Элен, - не...

"Reassure yourself, madam," said Paganel, divining her thoughts. "The aborigines of Australia are low enough in the scale of human intelligence, and most degraded and uncivilized, but they are mild and gentle in disposition, and not sanguinary like their New Zealand neighbors.	- Успокойтесь, сударыня, - ответил ученый, поняв, чего она опасалась, - эти туземцы, правда, дики и грубы и стоят на самой низкой ступени развития, но они люди мирные, не кровожадные, подобно своим соседям новозеландцам.
Though they may be prisoners, their lives have never been threatened, you may be sure.	Поверьте мне, если потерпевшие крушение на "Британии" попали к ним в плен, то жизни их не могла грозить никакая опасность.
All travelers are unanimous in declaring that the Australian natives abhor shedding blood, and many a time they have found in them faithful allies in repelling the attacks of evil-disposed convicts far more cruelly inclined."	Все путешественники сходятся на том, что австралийцы не любят проливать кровь и даже часто помогают отражать нападение действительно жестоких беглых каторжников.
"You hear what Monsieur Paganel tells us, Mary," said Lady Helena turning to the young girl. "If your father is in the hands of the natives, which seems probable from the document, we shall find him."	- Вы слышите, что говорит господин Паганель? -обратилась к Мери Грант леди Элен. - Если ваш отец в плену у туземцев - а в документе есть указания на это, - то мы найдем его.
"And what if he is lost in that immense country?" asked Mary.	- А если он заблудился в этой огромной стране? -отозвалась молодая девушка, вопрошающе смотря на Паганеля.
"Well, we'll find him still," exclaimed Paganel, in a confident tone.	- Ну и что же! - уверенно воскликнул географ. -Мы и тогда разыщем его!
"Won't we, friends?"	Не правда ли, друзья мои?
"Most certainly," replied Glenarvan; and anxious to give a less gloomy turn to the conversation, he added-"But I won't admit the supposition of his being lost, not for an instant."	-Конечно!- ответил Гленарван.- Но я не допускаю, чтобы он мог заблудиться.
"Neither will I," said Paganel.	-И я также, - заявил Паганель.
"Is Australia a big place?" inquired Robert.	- А велика ли Австралия? - спросил Роберт.
"Australia, my boy, is about as large as four-fifths of Europe. It has somewhere about 775,000 HECTARES."	- Австралия, мой мальчик, занимает около семисот семидесяти пяти миллионов гектаров земли, иными словами - это четыре пятых Европы.
"So much as that?" said the Major.	- Она так велика? - с удивлением проговорил майор.
"Yes, McNabbs, almost to a yard's breadth.	- Да, Мак-Наббс, это совершенно точно.
Don't you think now it has a right to be called a continent?"	Как вы думаете, имеет подобная страна право на название континента, которое дается ей в документе?
"I do, certainly."	- Конечно, Паганель.
"I may add," continued the SAVANT, "that there are but few accounts of travelers being lost in this immense country.	- Я еще прибавлю, - продолжал ученый, - что число путешественников, исчезнувших в этой огромной стране, очень невелико.

Indeed, I believe Leichardt is the only one of whose fate we are ignorant, and some time before my departure I learned from the Geographical Society that Mcintyre had strong hopes of having discovered traces of him."	Мне даже кажется, что, пожалуй, Лейххардт -единственный, чья судьба неизвестна, да и то незадолго до моего отъезда мне сообщили в Географическом обществе, будто Мак-Интайр считает, что напал на его след.
"The whole of Australia, then, is not yet explored?" asked Lady Helena.	- Разве не все области Австралии исследованы? -спросила леди Гленарван.
"No, madam, but very little of it. This continent is not much better known than the interior of Africa, and yet it is from no lack of enterprising travelers.	- Далеко не все, - ответил Паганель. - Этот континент не более известен, чем Центральная Африка, а надо сказать, что недостатка в предприимчивых путешественниках тут не было.
From 1606 to 1862, more than fifty have been engaged in exploring along the coast and in the interior."	С 1606 по 1862 год с полсотни человек занимались исследованием Австралии -центральных областей и побережий.
"Oh, fifty!" exclaimed McNabbs incredulously.	- Полсотни? - с недоверчивым видом сказал майор. - Да, Мак-Наббс, именно. Я имею в виду и мореплавателей, которые пускались в опасные плавания вдоль необследованных австралийских берегов, и путешественников, углублявшихся в эту огромную страну.
"No, no," objected the Major; "that is going too far."	- И все же полсотни - это преувеличение, - заявил майор.
"And I might go farther, McNabbs," replied the geographer, impatient of contradiction. "Yes, McNabbs, quite that number."	- Так я докажу вам! - крикнул географ, неизменно приходивший в возбуждение, когда ему противоречили.
"Farther still, Paganel."	- Докажите, Паганель!
"If you doubt me, I can give you the names."	- Если вы не доверяете моим словам, то я сейчас же, не задумываясь, перечислю вам все эти пятьдесят имен.
"Oh, oh," said the Major, coolly. "That's just like you SAVANTS. You stick at nothing."	- Ох уж эти мне ученые! - спокойно промолвил майор. - Как они уверены в себе!
"Major, will you bet your Purdy-Moore rifle against my telescope?"	- Майор, хотите держать со мной пари? Ставлю свою подзорную трубу фирмы "Секретан" против вашего карабина "Пэрди-Моор и Диксон".
"Why not, Paganel, if it would give you any pleasure."	- Что ж, если это может доставить вам удовольствие, Паганель! - ответил Мак-Наббс.
"Done, Major!" exclaimed Paganel. "You may say good-by to your rifle, for it will never shoot another chamois or fox unless I lend it to you, which I shall always be happy to do, by the by."	- Ну, майор, - воскликнул ученый, - больше вам не придется убивать серн и лисиц из этого карабина! Разве только я вам его одолжу, что, конечно, всегда сделаю охотно.
"And whenever you require the use of your telescope, Paganel, I shall be equally obliging," replied the Major, gravely.	- Когда вам понадобится моя подзорная труба, Паганель, она всегда будет к вашим услугам, - с серьезным видом ответил на это майор.

"Let us begin, then; and ladies and gentlemen, you shall be our jury. Robert, you must keep count." This was agreed upon, and Paganel forthwith commenced.	- Так начнем! - воскликнул Паганель. -Милостивые господа, будьте нашими судьями, а ты, Роберт, считай имена. Лорд и леди Г ленарван, Мери и Роберт, майор и Джон Манглс приготовились слушать географа. Их всех забавлял этот спор. К тому же речь шла об Австралии, куда направлялся "Дункан", и рассказ Паганеля был особенно кстати. Поэтому его попросили немедленно начать эту демонстрацию удивительной памяти.
"Mnemosyne! Goddess of Memory, chaste mother of the Muses!" he exclaimed, "inspire thy faithful servant and fervent worshiper!	- Мнемозина, - воскликнул ученый, - богиня памяти, мать целомудренных муз, вдохнови своего верного и горячего поклонника!
Two hundred and fifty-eight years ago, my friends, Australia was unknown.	Друзья мои, двести пятьдесят восемь лет назад Австралия была неизвестна.
Strong suspicions were entertained of the existence of a great southern continent.	Предполагали, правда, что где-то на юге должен существовать большой материк.
In the library of your British Museum, Glenarvan, there are two charts, the date of which is 1550, which mention a country south of Asia, called by the Portuguese Great Java.	На двух картах от 1550 года, сохранившихся в вашем Британском музее, дорогой Гленарван, указана некая земля к югу от Азии под названием Большая Ява Португальцев.
But these charts are not sufficiently authentic.	Но карты эти очень неточны.
In the seventeenth century, in 1606, Quiros, a Spanish navigator, discovered a country which he named Australia de Espiritu Santo.	Вот почему я сразу перехожу к семнадцатому веку, а именно к 1606 году, когда испанский мореплаватель Кирос открыл землю, которую и назвал Terra Austral del Espiritu Santo, что значит "Южная Земля Святого Духа".
Some authors imagine that this was the New Hebrides group, and not Australia.	Впрочем, некоторые писатели утверждали, что Кирос открыл вовсе не Австралию, а Ново-Гебридские острова.
I am not going to discuss the question, however.	Я не буду вдаваться в этот спорный вопрос.
Count Quiros, Robert, and let us pass on to another."	Отметь, Роберт, Кироса, и перейдем к следующему.
"ONE," said Robert.	- Один! - объявил мальчуган.
"In that same year, Louis Vas de Torres, the second in command of the fleet of Quiros, pushed further south.	- В том же году Луис Ваэс Торрес, помощник Кироса по командованию его эскадрой, обследовал дальше к югу новооткрытые земли.
But it is to Theodore Hertoge, a Dutchman, that the honor of the great discovery belongs.	Но честь истинного открытия Австралии все же принадлежит голландцу Дирку Хартогу.
He touched the western coast of Australia in 25 degrees latitude, and called it Eendracht, after his vessel.	Он высадился на западном побережье Австралии под двадцать пятым градусом широты и дал этому месту в честь своего корабля название Эндрахт.
From this time navigators increased.	За Хартогом идет целый ряд мореплавателей.
In 1618, Zeachen discovered the northern parts of the coast, and called them Arnheim and Diemen.	В 1618 году один из них, Цихен, открывает на северном побережье земли Арнхемленда и Ван-Димена.

In 1618, Jan Edels went along the western coast, and christened it by his own name.

В 1619 году Якоб Эдел дает свое имя части западного побережья.

In 1622, Leuwin went down as far as the cape which became his namesake." And so Paganel continued with name after name until his hearers cried for mercy.

В 1622 году голландцы на корабле "Левин" доходят до мыса, получившего имя этого судна. В 1627 году Нейтс и Витт - первый на западе, а второй на юге - дополняют открытия своих предшественников. За ними следует

командующий эскадрой Карпентьер. Он доходит со своими судами до огромного залива, поныне носящего название залива Карпентария. Наконец, в 1642 году мореплаватель Тасман огибает остров, который он, приняв его за часть материка, называет именем генерал-губернатора Батавии Ван-Димена. Потомки справедливо пожелали переменить это название на Тасманию. Таким образом, Австралийский материк обогнули со всех сторон. Было выяснено, что он омывается водами Тихого и Индийского океанов. В 1665 году этот громадный южный остров был назван Новой Голландией. Но названию этому не суждено было сохраниться за ним, ибо как раз в то время голландские мореплаватели начали уже сходить со сцены. Сколько у нас уже имен? - Десять, - отозвался мальчик. - Хорошо, ставлю крестик и перехожу к англичанам. В 1686 году корсар Уильям Дампир, один из самых знаменитых флибустьеров южных морей, пережив много славных приключений и невзгод, пристает на своем судне "Сигнит" к северо -западному берегу Новой Голландии, под 16° 50' широты. Он вошел в сношения с туземцами и весьма подробно описал их нравы и жизнь. В 1699 году тот же Уильям Дампир, но теперь уже не пират, а командир одного из судов королевского флота - "Робак", - посетил бухту, где некогда высадился Хартог. До сих пор открытие Новой Голландии представляло интерес, так сказать, чисто географический. Никому не приходило в голову ее колонизировать, и в течение семидесяти лет, с 1699 по 1770 год, ни один мореплаватель не пристал к ее берегам. Но вот появляется капитан Кук, и новый материк начинает вскоре заселяться европейскими колонистами. Во время трех своих путешествий Кук высаживается в Новой Голландии. В первый раз - тридцать первого марта 1770 года. Произведя в Таити удачные наблюдения над прохождением Венеры через солнечный диск , Кук направляет свое судно "Индевор" в западную часть Тихого океана. Здесь он открывает Новую Зеландию, а затем плывет к восточному побережью Австралии и становится на якорь в одной из тамошних бухт. Бухта эта оказывается настолько богатой неизвестными растениями, что Кук дает ей название Ботанической бухты. Она и поныне называется Ботани-Бей. Сношения мореплавателя с местным населением малоинтересны. Из Ботанической бухты Кук плывет к северу, и под шестнадцатым градусом

широты, против мыса Трибьюлейшн, его судно садится на коралловый риф в восьми лье от берега. Судну грозит опасность пойти ко дну. Но Кук приказывает сбросить в море пушки и съестные припасы, и в следующую же ночь облегченное таким образом судно снимается с рифа приливом. Надо заметить, что корабль не затонул при этом только потому, что кусок коралла, застряв в пробоине, очень уменьшил течь. Куку удается довести свое судно до маленькой бухты, в которую впадает река, названная им Индевор. Здесь в течение трех месяцев, пока длится починка судна, англичане пытаются завязать сношения с туземцами, но это им не удается. По окончании починки корабль продолжает свой путь к северу. Кук хочет узнать, существует ли пролив между Новой Гвинеей и Новой Голландией. После многих опасностей мореплаватель видит на юго-западе широкий морской простор. Значит, пролив существует! Кук проходит через него и высаживается на маленьком острове. Вступив от имени Англии во владение открытой им землей, он дает ей чисто британское название: Новый Южный Уэльс. Три года спустя отважный моряк командует уже двумя судами: "Адвенчер" и "Резольюшн".

Капитан Фюрно на корабле "Адвенчер" обследует берега Земли Ван-Димена и возвращается, думая, что она является частью Новой Голландии. Только в 1777 году, во время своего третьего путешествия, Кук сам посещает Землю Ван-Димена. Два его судна, "Резольюшн" и "Дискавери", бросают якорь в бухте Адвенчер. Отсюда Кук отправляется на Сандвичевы острова, которым суждено было через несколько лет стать его могилой. - Это был великий человек, -сказал Гленарван. - Лучший из мореплавателей! После смерти Кука его спутник Бенкс подал английскому правительству мысль устроить у Ботани-Бей исправительную колонию. Вслед за Куком к новому материку устремились мореплаватели всех стран. В последнем полученном от Лаперуза письме, написанном им в Ботани - Бей седьмого февраля 1787 года, плывущий навстречу гибели мореплаватель говорит о своем намерении обследовать залив Карпентария, а также все побережье Новой Голландии до Земли Ван-Димена. Лаперуз уходит в море и не возвращается. В 1788 году капитан Филипп в Порт-Джексоне основывает первую английскую колонию. В 1791 году Ванкувер совершает большое морское путешествие вдоль южного побережья материка. В 1792 году д'Антркасто, посланный на поиски Лаперуза, плывет вокруг всей Новой Голландии, причем на западе и юге от нее открывает по пути ряд островов. В 1795 и 1797 годах двое отважных

молодых людей, Флиндерс и Басс, путешествуя в лодке длиной в восемь футов, продолжают обследование южного побережья. В 1797 году Басс уже один проплывает между Землей Ван-Димена и Новой Голландией по проливу, носящему теперь его имя. В этом же году Фламинг, тот самый, который открыл остров Амстердам, обследует на западном побережье Новой Голландии реку Суон-Ривер, где обитают прекрасные черные лебеди. В 1801 году Флиндерс снова предпринимает исследования. Его судно заходит в бухту Энкаунтер (под 35° 40' широты и 138° 58' долготы) и встречается с "Географом" и "Натуралистом" - двумя французскими судами, которыми командуют Воден и Амлен. - Капитан Воден? -

переспросил майор. - Да. А что? - удивился географ. - Да нет, ничего! Продолжайте,

дорогой Паганель. - Продолжим. К именам упомянутых мною мореплавателей прибавлю имя капитана Кинга. Данные, добытые им во время его путешествий, с 1817 по 1822 год, дополнили результаты предыдущих обследований субтропического побережья Новой Голландии.

- Господин Паганель, я записал уже двадцать четыре имени, - предупредил Роберт.

- Хорошо! - отозвался географ. - Половина карабина майора уже моя. Ну, а теперь, когда я покончил с мореплавателями, перейдем к путешественникам по суше. - Прекрасно,

господин Паганель! - воскликнула леди Элен. -Нельзя не признаться, что память у вас удивительная. - Что очень странно, - прибавил Гленарван, - у человека такого... -... такого рассеянного, вы хотите сказать? - не дал ему договорить Паганель. - Но у меня память только на числа и имена, ни на что больше. - Двадцать четыре имени, - повторил Роберт. - Ну, значит, двадцать пятый - лейтенант Даус. Он пустился в путешествие в 1789 году, год спустя после основания колонии в Порт-Джексоне. К этому времени берега нового материка были уже обследованы, но что таил он в себе, никому еще не было известно. Длинная цепь гор вдоль восточного побережья, казалось, преграждала всякий доступ внутрь страны. Лейтенант Даус после девятидневного пути принужден был вернуться в Порт-Джексон. В том же самом году капитан Тенч тоже пробовал перевалить через эту высокую горную цепь и так же безуспешно. Две эти неудачи на три года отбили у других путешественников охоту браться за такое трудное дело. В 1792 году полковник Паттерсон, отважный исследователь Африки, снова попытался проникнуть внутрь материка, но и он потерпел неудачу. В следующем году Хокинсу, простому боцману английского флота, удалось пробраться на двадцать миль дальше своих предшественников. В течение следующих восемнадцати лет только двое - мореплаватель Басс и инженер Барейе - пробовали пробраться внутрь материка, но так же безуспешно, как и их предшественники. Наконец, в 1813 году, был найден проход в горах, к западу от Сиднея. В 1815 году губернатор Маккуори отважился перебраться через этот проход, и по ту сторону Голубых гор им был заложен город Батерст. После этого ряд путешественников обогащает географическую науку новыми данными и способствует росту колоний. Начало этому изучению кладет в 1819 году Тросби; затем Оксли углубляется на триста миль внутрь страны. За ними следуют Ховелл и Юм. Эти двое путешественников отправились как раз из Туфоллд-Бей, через который проходит тридцать седьмая параллель. В 1829 и 1830 годах капитан Стерт обследует течения рек Дарлинга и Муррея...

- Тридцать шесть, - сказал Роберт.

- Прекрасно! Я двигаюсь вперед, - ответил Паганель. - Упомяну для полноты об Эйре и Лейххардте, обследовавших часть страны в 1840 и 1841 годах; о путешествиях Стерта в 1845 году, братьев Грегори и Хелпмана в 1846 году по западной части материка, Кеннеди в 1847 году по реке Виктория и в 1848 году по северной части Австралии, Грегори в 1852 году, Остина в 1854 году. С 1855 по 1858 год братья Грегори занимались изучением Австралийского материка, на этот раз его северо-западной части. Бебидж прошел от озера Торренс до озера Эйр. Упомяну, наконец, о путешественнике, знаменитом в летописях Австралии, Стюарте, три раза отважно пересекшем материк. Первая экспедиция Стюарта в глубь страны относится к 1860 году. Когда-нибудь, если пожелаете, я расскажу вам, каким образом Австралия была четырежды пересечена с юга на север. Теперь же я ограничусь тем, что закончу этот длинный перечень. Обращаясь ко времени от 1860 года до 1862 года, я должен прибавить к этим именам имена братьев Демпстер, Кларксона и Харпера, Бёрка и Уилса, Нейльсона, Уокера, Ландсборо, Мак-Кинли, Хоуита... -Пятьдесят шесть!-

крикнул Роберт. - Ладно! Майор, я выполнил свое обязательство с лихвой, - сказал Паганель, - а ведь я еще не назвал ни Дюперре, ни Бугенвиля, ни Фицроя, ни Стокса... - Довольно! -

проговорил Мак-Наббс, подавленный столькими именами. -... ни Перу, ни Куа, - продолжал Паганель, не в силах остановиться, как экспресс на полном ходу, - ни Беннета, ни Кеннинга, ни Тьерри... -Пощадите! -... ни Дикона, ни Стшелецкого, ни Рея, ни Уилкса, ни Митчела...

"Stop, Paganel," said Glenarvan, laughing heartily, "don't quite crush poor McNabbs.	- Остановитесь, Паганель! - вмешался хохотавший от души Гленарван. -Не добивайте злополучного Мак-Наббса!
Be generous; he owns he is vanquished."	Будьте великодушны! Он признает себя побежденным.
"And what about the rifle?" asked the geographer, triumphantly.	- А его карабин? - с торжествующим видом спросил географ.
"It is yours, Paganel," replied the Major, "and I am very sorry for it; but your memory might gain an armory by such feats."	- Он ваш, Паганель, - ответил майор. -Признаться, мне очень жаль его, но у вас такая память, что с ней можно выиграть целый артиллерийский музей.
"It is certainly impossible to be better acquainted with Australia; not the least name, not even the most trifling fact-"	- Наверное, никто не знает больше об Австралии, -заметила леди Элен. - Не забыть ни одного имени, ни одного самого незначительного факта...
"As to the most trifling fact, I don't know about that," said the Major, shaking his head.	- Ну, положим, относительно незначительных фактов... - сказал майор, покачав головой.
"What do you mean, McNabbs?" exclaimed Paganel.	- Что такое? Что вы хотите этим сказать, Мак-Наббс? - закричал Паганель.
"Simply that perhaps all the incidents connected with the discovery of Australia may not be known to you."	- Я хочу сказать, что вам, быть может, неизвестны некоторые подробности, касающиеся открытия Австралии.
"Just fancy," retorted Paganel, throwing back his head proudly.	- Это невозможно, - с гордым видом заявил Паганель.
"Come now. If I name one fact you don't know, will you give me back my rifle?" said McNabbs.	- А если я укажу вам такое происшествие, которое вам неизвестно, вернете ли вы мне мой карабин?
"On the spot, Major."	- Немедленно!
"Very well, it's a bargain, then."	- Так, значит, по рукам?
"Yes, a bargain; that's settled."	- По рукам!
"All right.	- Прекрасно!
Well now, Paganel, do you know how it is that Australia does not belong to France?"	Знаете ли вы, Паганель, почему Австралия не принадлежит Франции?
"But it seems to me-"	- Но, мне кажется...
"Or, at any rate, do you know what's the reason the English give?" asked the Major.	- Или, по крайней мере, известно ли вам, какое объяснение дают этому англичане?
"No," replied Paganel, with an air of vexation.	- Нет, майор, - с досадой ответил Паганель.
"Just because Captain Baudin, who was by no means a timid man, was so afraid in 1802, of the croaking of the Australian frogs, that he raised his anchor with all possible speed, and quitted the coast, never to return."	- Ну, так знайте же: Австралия не принадлежит Франции просто потому, что капитан Боден, бывший, однако, далеко не робкого десятка, так испугался в 1802 году кваканья австралийских лягушек, что поспешил поднять якоря и сбежал оттуда навсегда.
"What!" exclaimed Paganel. "Do they actually give that version of it in England?	- Как, - воскликнул ученый, - это говорят в Англии?
But it is just a bad joke."	Да ведь это злая шутка!

"Bad enough, certainly, but still it is history in the United Kingdom."	- Очень злая, согласен, - ответил майор, - но в Соединенном Королевстве она считается историческим фактом.
"It's an insult!" exclaimed the patriotic geographer; "and they relate that gravely?"	- Это недостойно! - возмутился географ-патриот. -И об этом могут говорить серьезно?
"I must own it is the case," replied Glenarvan, amidst a general outburst of laughter. "Do you mean to say you have never heard of it before?"	- Вынужден сознаться, что это так, дорогой Паганель, - ответил среди общего хохота Гленарван. - Как, вы не знали этой подробности?
"Never!	- Совершенно не знал.
But I protest against it.	Но я протестую.
Besides, the English call us 'frog-eaters.' Now, in general, people are not afraid of what they eat."	Сами же англичане зовут нас лягушкоедами, а разве боятся того, что едят?
"It is said, though, for all that," replied McNabbs.	- Тем не менее, так говорят, - со скромной улыбкой ответил майор.
So the Major kept his famous rifle after all.	Вот так знаменитый карабин "Пэрди-Моор и Диксон" и остался во владении майора Мак-Наббса.
CHAPTER V THE STORM ON THE INDIAN OCEAN	Глава V ИНДИЙСКИЙ ОКЕАН БУШУЕТ
Two days after this conversation, John Mangles announced that the DUNCAN was in longitude 113 degrees 37 minutes, and the passengers found on consulting the chart that consequently Cape Bernouilli could not be more than five degrees off.	Спустя два дня после этого пари Джон Манглс, определив, как обычно, в полдень координаты, сообщил, что "Дункан" находится под 113° 37' долготы. Пассажиры справились по карте и с радостью убедились, что от мыса Джаффа их отделяет расстояние меньше пяти градусов.
They must be sailing then in that part of the Indian Ocean which washed the Australian continent, and in four days might hope to see Cape Bernouilli appear on the horizon.	Между этим мысом и мысом д'Антркасто австралийский берег описывает дугу, которая стягивается, как хордой, тридцать седьмой параллелью. Если бы "Дункан" поднялся к экватору, он бы на той же долготе нашел мыс Четем, который остался теперь в ста двадцати милях к северу. Яхта плыла в той части Индийского океана, которая омывает Австралийский материк. Можно было надеяться, что дня через четыре на горизонте покажется мыс Бернулли.
Hitherto the yacht had been favored by a strong westerly breeze, but now there were evident signs that a calm was impending, and on the 13 th of December the wind fell entirely; as the sailors say, there was not enough to fill a cap.	До сих пор ходу яхты благоприятствовал западный ветер, но в последние дни он мало-помалу стал слабеть, а 13 декабря и совсем упал. Паруса неподвижно повисли вдоль мачт.
There was no saying how long this state of the atmosphere might last. But for the powerful propeller the yacht would have been obliged to lie motionless as a log.	Не будь у "Дункана" мощной машины, он был бы скован океанским штилем. Такое состояние атмосферы могло продержаться неопределенно долгое время. Вечером Гленарван заговорил об этом с Джоном Манглсом.

The young captain was very much annoyed, however, at the prospect of emptying his coal-bunkers, for he had covered his ship with canvas, intending to take advantage of the slightest breeze.	Молодой капитан, видя, как быстро опорожняются угольные ямы, казалось, был очень раздосадован наступившим штилем. Он приказал поднять все паруса, чтобы использовать даже самое ничтожное дуновение, но, выражаясь по-матросски, "ветром и шапки наполнить нельзя было".
"After all, though," said Glenarvan, with whom he was talking over the subject, "it is better to have no wind than a contrary one."	- Во всяком случае, нам не следует слишком жаловаться на наше положение - штиль все же лучше противного ветра, - заметил Гленарван.
"Your Lordship is right," replied John Mangles; "but the fact is these sudden calms bring change of weather, and this is why I dread them. We are close on the trade winds, and if we get them ever so little in our teeth, it will delay us greatly."	- Вы правы, милорд, - ответил Джон Манглс, - но подобное затишье обычно наступает перед переменой погоды, а мы плывем у границы муссонов, дующих с октября по апрель с северо-востока, и если они нас захватят, то это сильно задержит нас в пути.
"Well, John, what if it does?	- Ничего не поделаешь, Джон.
It will only make our voyage a little longer."	Придется смириться с этой помехой. В конце концов, ведь это будет только задержка.
"Yes, if it does not bring a storm with it."	- Конечно, если только не разыграется буря.
"Do you mean to say you think we are going to have bad weather?" replied Glenarvan, examining the sky, which from horizon to zenith seemed absolutely cloudless.	- Разве вы опасаетесь непогоды? - спросил Гленарван, взглянув на совершенно безоблачное небо.
"I do," returned the captain. "I may say so to your Lordship, but I should not like to alarm Lady Glenarvan or Miss Grant."	- Да, - ответил капитан, - но я говорю это только вам, милорд. Я не хочу тревожить леди Гленарван и мисс Грант.
"You are acting wisely; but what makes you uneasy?"	- Вы правы, Джон. Что же вас тревожит?
"Sure indications of a storm.	- Верные признаки надвигающейся бури.
Don't trust, my Lord, to the appearance of the sky.	Не доверяйте, милорд, виду неба.
Nothing is more deceitful.	Он очень обманчив.
For the last two days the barometer has been falling in a most ominous manner, and is now at 27 degrees.	Вот уже два дня, как непрерывно падает барометр. В настоящий момент он стоит на двадцати девяти дюймах.
This is a warning I dare not neglect, for there is nothing I dread more than storms in the Southern Seas; I have had a taste of them already.	Это такое предупреждение, которым не приходится пренебрегать. Особенно же я опасаюсь ярости южного океана - мне приходилось уже выдерживать борьбу с ним.
The vapors which become condensed in the immense glaciers at the South Pole produce a current of air of extreme violence.	Водяные пары, конденсирующиеся над громадными ледниками Южного полюса, вызывают движение воздуха страшной силы.
This causes a struggle between the polar and equatorial winds, which results in cyclones, tornadoes, and all those multiplied varieties of tempest against which a ship is no match."	Из столкновения экваториальных и полярных ветров рождаются циклоны, торнадо и другие бури, бороться с которыми для кораблей далеко не безопасно.
"Well, John," said Glenarvan, "the DUNCAN is a good ship, and her captain is a brave sailor.	-Джон,- ответил Гленарван,- "Дункан" -прочное судно, а капитан его - искусный моряк.

Let the storm come, we'll meet it!"	И в бурю, приди она, мы сумеем устоять.
John Mangles remained on deck the whole night, for though as yet the sky was still unclouded, he had such faith in his weather-glass, that he took every precaution that prudence could suggest.	Эти опасения Джону Манглсу подсказывал инстинкт моряка. Он был, как говорят англичане, искусным знатоком погоды weather-wise. Упорное падение барометра заставило молодого капитана принять на своем судне все меры предосторожности. Джон Манглс ждал сильнейшей бури: хотя небо еще и не предвещало этого, но точный барометр не мог его обманывать. Воздушные течения устремляются из мест с высоким давлением в места с низким. И чем ближе друг от друга эти места, тем скорее устанавливается единый уровень атмосферного давления, но зато тем больше и скорость ветра. Джон Манглс не покидал мостика всю ночь.
About 11 P. M. the sky began to darken in the south, and the crew were called up, and all the sails hauled in, except the foresail, brigantine, top-sail, and jib-boom.	Около одиннадцати часов южная сторона неба начала покрываться тучами. Джон вызвал наверх всю команду и приказал спустить малые паруса. Он оставил только фок, бизань, марсель и кливера.
At midnight the wind freshened, and before long the cracking of the masts, and the rattling of the cordage, and groaning of the timbers, awakened the passengers, who speedily made their appearance on deck-at least Paganel, Glenarvan, the Major and Robert.	В полночь ветер стал крепчать: скорость его достигла тридцати шести футов в секунду. Скрип мачт, шум, производимый работой команды, сухой треск парусов, скрип внутренних переборок яхты - все это открыло пассажирам то, о чем они до сих пор не подозревали. Паганель, Гленарван, майор, Роберт появились на палубе: одни из любопытства, другие - готовые принять участие в работе. По небу, которое еще недавно было ясным и звездным, теперь неслись густые тучи, они выделялись на фоне неба, словно пятна на шкуре леопарда.
"Is it the hurricane?" asked Glenarvan quietly.	-Ураган?- коротко спросил Гленарван Джона Манглса.
"Not yet," replied the captain; "but it is close at hand."	- Еще нет, но скоро будет, - ответил капитан.
And he went on giving his orders to the men, and doing his best to make ready for the storm, standing, like an officer commanding a breach, with his face to the wind, and his gaze fixed on the troubled sky.	Тут же он приказал взять марсель на нижние рифы. Матросы, с трудом борясь с ветром, уменьшили поверхность паруса и прикрепили свернутую часть его к спущенной рее. Джон Манглс хотел сохранить большую парусность, чтобы яхта была устойчивее и ее меньше качало. Приняв эти меры предосторожности, капитан отдал приказ Остину и боцману готовиться к встрече урагана. Найтовы шлюпок были удвоены. Укрепили боковые тали пушек. Натянули крепче ванты. Задраили люки. Джон Манглс, словно офицер, стоящий над пробитой в укреплениях брешью, не покидал подветренной стороны яхты и, стоя на мостике, пытался разгадать, что сулит грозовое небо.

The glass had fallen to 26 degrees, and the hand pointed to tempest.	Барометр упал до двадцати шести дюймов: это исключительно низкое давление. Штормгласс показывал бурю.
It was one o'clock in the morning when Lady Helena and Miss Grant ventured upstairs on deck.	Был час ночи. Леди Элен и Мери Грант, которых жестоко качало в их каютах, отважились подняться на палубу. Ветер дул уже со скоростью 84 футов в секунду. Он бешено свистел в снастях. Металлические тросы, подобно струнам музыкального инструмента, гудели, словно какой-то гигантский смычок заставлял их вибрировать. Блоки ударялись друг о друга. Снасти с шумом двигались по своим шероховатым желобам. Паруса хлопали со звуком пушечного выстрела. Чудовищные волны уже шли на приступ яхты, а она, как бы смеясь над ними, взлетала, подобно морской птице, на их пенившиеся гребни.
But they no sooner made their appearance than the captain hurried toward them, and begged them to go below again immediately.	Завидев женщин, Джон быстро пошел им навстречу и попросил их вернуться к себе.
The waves were already beginning to dash over the side of the ship, and the sea might any moment sweep right over her from stem to stern.	Волны уже хлестали через борт и каждую минуту могли прокатиться по палубе.
The noise of the warring elements was so great that his words were scarcely audible, but Lady Helena took advantage of a sudden lull to ask if there was any danger.	Грохот разбушевавшихся стихий был так оглушителен, что леди Элен еле слышала слова молодого капитана. - Опасности нет? - успела она задать ему вопрос в минуту относительного затишья.
"None whatever," replied John Mangles; "but you cannot remain on deck, madam, no more can Miss Mary."	- Никакой, сударыня, - ответил Джон Манглс. - Но ни вам, ни мисс Мери нельзя оставаться на палубе.
The ladies could not disobey an order that seemed almost an entreaty, and they returned to their cabin.	Леди Гленарван и Мери Грант не стали противиться этому приказу, больше похожему на просьбу, и вошли в кают-компанию в ту самую минуту, когда волны с такой яростью ударили в корму яхты, что задрожали стеклянные иллюминаторы.
At the same moment the wind redoubled its fury, making the masts bend beneath the weight of the sails, and completely lifting up the yacht.	Ветер все усиливался. Мачты согнулись под тяжестью парусов, и яхта, казалось, приподнялась над волнами.
"Haul up the foresail!" shouted the captain. "Lower the topsail and jib-boom!"	- Фок на гитовы! - крикнул Джон Манглс. -Спускай марсель и кливера!

Glenarvan and his companions stood silently gazing at the struggle between their good ship and the waves, lost in wondering and half-terrified admiration at the spectacle.	Матросы кинулись выполнять приказание. Были отданы фалы, стянуты вниз гитовы, спущены кливера - с таким шумом, который заглушил даже грохот бури. Из трубы "Дункана" валили клубы черного дыма. Порой над водой показывались лопасти быстро вращающегося винта. Гленарван, майор, Паганель и Роберт с восхищением и ужасом смотрели на борьбу "Дункана" с волнами. Вцепившись изо всех сил в ванты, не в состоянии обменяться ни единым словом, они глядели на буревестников: эти зловещие птицы стаями носились кругом, как бы тешась неистовством стихии.
Just then, a dull hissing was heard above the noise of the elements.	Вдруг пронзительный свист заглушил шум урагана.
The steam was escaping violently, not by the funnel, but from the safety-valves of the boiler; the alarm whistle sounded unnaturally loud, and the yacht made a frightful pitch, overturning Wilson, who was at the wheel, by an unexpected blow from the tiller.	Пар со страшной силой вырвался из клапанов котла. Резко прозвучал сигнал тревоги. Яхту сильно накренило, и Вильсон, стоявший у штурвала, был сбит с ног внезапным ударом румпеля.
The DUNCAN no longer obeyed the helm.	"Дункан", потерявший управление, пошел поперек волны.
"What is the matter?" cried the captain, rushing on the bridge.	- Что случилось? - крикнул Джон Манглс, бросаясь на палубу.
"The ship is heeling over on her side," replied Wilson.	- Судно ложится набок! - ответил Том Остин.- Руль сломался?
"The engine! the engine!" shouted the engineer.	- К машине, к машине! - послышался голос механика.
Away rushed John to the engine-room.	Джон стремглав сбежал по трапу.
A cloud of steam filled the room.	Все машинное отделение было заполнено густым паром.
The pistons were motionless in their cylinders, and they were apparently powerless, and the engine-driver, fearing for his boilers, was letting off the steam. "What's wrong?" asked the captain.	Поршни в цилиндрах бездействовали. Шатуны перестали вращать гребной вал. Механик, видя полную неподвижность машины и боясь за целость котлов, выпустил пар через пароотводную трубу.- В чем дело?- спросил капитан.
"The propeller is bent or entangled," was the reply. "It's not acting at all."	- Винт погнулся или задел за что-то, - ответил механик. - Он не действует.
"Can't you extricate it?"	- Как, его невозможно высвободить?
"It is impossible."	- Невозможно.
An accident like this could not be remedied, and John's only resource was to fall back on his sails, and seek to make an auxiliary of his most powerful enemy, the wind.	О ремонте думать не приходилось, ясно было одно: винт не работал и пар, не находя себе применения, вырывался через предохранительные клапаны. Джон был вынужден снова прибегнуть к парусам и искать помощи у того самого ветра, который сейчас был его опаснейшим врагом.

He went up again on deck, and after explaining in a few words to Lord Glenarvan how things stood, begged him to retire to his cabin, with the rest of the passengers.	Капитан поднялся на палубу, в двух словах изложил Гленарвану положение дел и стал убеждать его отправиться вместе с остальными пассажирами в кают-компанию.
But Glenarvan wished to remain above.	Гленарван выразил желание остаться на палубе.
"No, your Lordship," said the captain in a firm tone, "I must be alone with my men.	- Нет, милорд, - решительным тоном заявил Джон Манглс, - я должен быть здесь один с моей командой.
Go into the saloon.	Идите в кают-компанию.
The vessel will have a hard fight with the waves, and they would sweep you over without mercy."	Палубу может залить водой, и тогда волны беспощадно сметут вас.
"But we might be a help."	- Но мы можем быть полезны...
"Go in, my Lord, go in.	- Уходите, уходите, милорд, так нужно!
I must indeed insist on it. There are times when I must be master on board, and retire you must."	Бывают обстоятельства, при которых я становлюсь хозяином судна. Уходите, я требую этого!
Their situation must indeed be desperate for John Mangles to speak in such authoritative language.	Очевидно, положение было критическим, если Джон Манглс позволил себе говорить таким повелительным тоном.
Glenarvan was wise enough to understand this, and felt he must set an example in obedience.	Гленарван понял, что ему надлежит подать пример послушания, и покинул палубу, за ним последовали и его трое спутников.
He therefore quitted the deck immediately with his three companions, and rejoined the ladies, who were anxiously watching the DENOUEMENT of this war with the elements.	Они присоединились к женщинам, тревожно ожидавшим в кают-компании развязки этой борьбы со стихиями.
"He's an energetic fellow, this brave John of mine!" said Lord Glenarvan, as he entered the saloon.	- Джон - человек решительный, - сказал, входя в кают - компанию, Гленарван.
"That he is," replied Paganel. "He reminds me of your great Shakespeare's boatswain in the 'Tempest,' who says to the king on board:	- Да, - отозвался Паганель. - Наш капитан напомнил мне боцмана из пьесы "Буря" вашего великого Шекспира. Он кричит королю, плывущему на его корабле:
' Hence!	"Убирайтесь!
What care these roarers for the name of king?	Этим ревущим валам нет дела до королей!
To cabin!	Марш по каютам!
Silence!	Молчать!
Trouble us not.'"	Не мешайте!"
However, John Mangles did not lose a second in extricating his ship from the peril in which she was placed by the condition of her screw propeller.	Между тем Джон Манглс, не теряя ни минуты, пытался вывести судно из того опасного положения, в котором оно очутилось из-за неисправности винта.

He resolved to rely on the mainsail for keeping in the right route as far as possible, and to brace the yards obliquely, so as not to present a direct front to the storm.	Он решил лечь в дрейф, чтобы как можно меньше уклониться от курса. Важно было сохранить хоть некоторые паруса и повернуть их так, чтобы двигаться под углом к направлению ветра. Отдан был приказ поставить марсель, взяв его на рифы, а также установить блинд. "Дункан" был направлен под ветер.
The yacht turned about like a swift horse that feels the spur, and presented a broadside to the billows.	Яхта, обладавшая блестящими мореходными качествами, описала дугу, словно скаковая лошадь, почувствовавшая шпоры, и понеслась бортом к ветру.
The only question was, how long would she hold out with so little sail, and what sail could resist such violence for any length of time.	Выдержат ли остальные паруса? Правда, они были сделаны из лучшего полотна, но какая ткань сможет противостоять такому неистовому натиску!
The great advantage of keeping up the mainsail was that it presented to the waves only the most solid portions of the yacht, and kept her in the right course.	Избранный капитаном маневр давал яхте существенные преимущества: она подставляла волнам наиболее прочные части своего корпуса и держалась нужного направления.
Still it involved some peril, for the vessel might get engulfed between the waves, and not be able to raise herself.	Однако ей грозила и немалая опасность, так как она могла попасть в один из огромных провалов, зиявших между валами, и уже не вырваться оттуда.
But Mangles felt there was no alternative, and all he could do was to keep the crew ready to alter the sail at any moment, and stay in the shrouds himself watching the tempest.	Капитан не имел возможности выбирать и решил держаться такого положения, пока будут целы мачты и паруса. Матросы были у него на глазах, готовые каждую минуту броситься исполнять его распоряжения. Джон Манглс, привязав себя к вантам, наблюдал за разъяренным океаном.
The remainder of the night was spent in this manner, and it was hoped that morning would bring a calm.	Так прошла ночь. Надеялись, что буря стихнет с рассветом.
But this was a delusive hope.	Напрасная надежда!
At 8 A. M. the wind had increased to a hurricane.	Около восьми часов утра ветер еще усилился: скорость его достигла ста восьми футов в секунду. Это был ураган!.
John said nothing, but he trembled for his ship, and those on board.	Джон Манглс молчал, но втайне трепетал за свое судно и за тех, кто был на нем.
The DUNCAN made a frightful plunge forward, and for an instant the men thought she would never rise again.	"Дункан" страшно накренился. Был момент, когда команда решила, что судно не поднимется.
Already they had seized their hatchets to cut away the shrouds from the mainmast, but the next minute the sails were torn away by the tempest, and had flown off like gigantic albatrosses.	Матросы с топорами в руках уже бросились рубить ванты фок-мачты, как вдруг паруса сорвались с мачт и умчались, словно гигантские альбатросы.

The yacht had risen once more, but she found herself at the mercy of the waves entirely now, with nothing to steady or direct her, and was so fearfully pitched and tossed about that every moment the captain expected the masts would break short off.	"Дункан" выпрямился, но, не имея опоры и управления, стал раскачиваться с такой силой, что мачты каждую минуту грозили переломиться у самых оснований. Яхта не могла долго противостоять подобной качке: все ее части расшатывались; казалось, обшивка вот-вот не выдержит и волны хлынут внутрь судна.
John had no resource but to put up a forestaysail, and run before the gale.	Джону Манглсу оставалось одно: поставить косой парус и идти по ветру.
But this was no easy task. Twenty times over he had all his work to begin again, and it was 3 P. M. before his attempt succeeded.	Но на это потребовалось несколько часов усилий: раз двадцать почти законченную работу приходилось начинать сызнова. Только к трем часам пополудни удалось наконец поставить парус.
A mere shred of canvas though it was, it was enough to drive the DUNCAN forward with inconceivable rapidity to the northeast, of course in the same direction as the hurricane.	Под этим куском полотна подхваченный ветром "Дункан" помчался с невероятной быстротой. Буря несла его к северо-востоку.
Swiftness was their only chance of safety. Sometimes she would get in advance of the waves which carried her along, and cutting through them with her sharp prow, bury herself in their depths. At others, she would keep pace with them, and make such enormous leaps that there was imminent danger of her being pitched over on her side, and then again, every now and then the storm-driven sea would out-distance the yacht, and the angry billows would sweep over the deck from stem to stern with tremendous violence.	Нужно было во что бы то ни стало поддерживать наибольшую быстроту хода яхты, ибо только это могло ее спасти. Порой, опережая волны, "Дункан" разрезал их своим заостренным носом и, подобно огромному киту, зарывался в воду, облитый ею от носа до кормы. Иногда же скорость яхты совпадала со скоростью волн. Тут руль переставал действовать, яхту начинало кидать во все стороны, и она рисковала стать поперек волн. Наконец, бывало и так, что ураган гнал волны быстрее "Дункана". Тогда они перехлестывали через корму и с непреодолимой силой сметали все с палубы.
In this alarming situation and amid dreadful alternations of hope and despair, the 12th of December passed away, and the ensuing night, John Mangles never left his post, not even to take food.	Весь день 15 декабря и следующая ночь прошли в тревожных колебаниях между надеждой и отчаянием. Джон Манглс ни на минуту не покинул своего поста и не притрагивался к пище.
Though his impassive face betrayed no symptoms of fear, he was tortured with anxiety, and his steady gaze was fixed on the north, as if trying to pierce through the thick mists that enshrouded it.	Его мучили опасения, но он сохранял бесстрастное выражение лица. Он упорно силился проникнуть взором в туман, застилавший горизонт на севере.
There was, indeed, great cause for fear.	Действительно, молодой капитан имел основание бояться за судно.
The DUNCAN was out of her course, and rushing toward the Australian coast with a speed which nothing could lessen.	"Дункан", отброшенный ураганом со своего пути, несся к австралийскому берегу с неудержимой быстротой.
To John Mangles it seemed as if a thunderbolt were driving them along.	Джон Манглс инстинктивно чувствовал, что их несет какое-то необыкновенно быстрое течение.

Every instant he expected the yacht would dash against some rock, for he reckoned the coast could not be more than twelve miles off, and better far be in mid ocean exposed to all its fury than too near land.	Каждую минуту он ждал, что яхта налетит на подводные скалы и разобьется вдребезги. Капитан считал, что берег находится в каких-нибудь двенадцати милях под ветром, а встреча с ним означала крушение, гибель судна. В сто раз лучше необъятный океан. С ним еще можно бороться, хотя бы и уступая ему, но когда буря выбрасывает судно на берег, тогда конец.
John Mangles went to find Glenarvan, and had a private talk with him about their situation, telling him frankly the true state of affairs, stating the case with all the coolness of a sailor prepared for anything and everything and he wound up by saying he might, perhaps, be obliged to cast the yacht on shore.	Джон Манглс пошел к Гленарвану и поговорил с ним наедине. Он не скрыл от него серьезности положения, рассказал об опасности с хладнокровием моряка, готового ко всему, и в заключение предупредил Гленарвана, что, быть может, он будет вынужден выбросить "Дункан" на берег.
"To save the lives of those on board, my Lord," he added.	- Чтобы попытаться, если это будет возможно, спасти тех, кто находится на нем, - добавил он.
"Do it then, John," replied Lord Glenarvan.	- Поступайте, как найдете нужным, Джон, -ответил Гленарван.
"And Lady Helena, Miss Grant?"	- А леди Гленарван? А мисс Грант?
"I will tell them at the last moment when all hope of keeping out at sea is over.	- Я предупрежу их только в последнюю минуту, когда исчезнет всякая надежда на то, что можно удержаться в море.
You will let me know?"	Уведомьте меня.
"I will, my Lord."	- Я уведомлю вас, милорд.
Glenarvan rejoined his companions, who felt they were in imminent danger, though no word was spoken on the subject.	Гленарван вернулся к жене и Мери Грант.
Both ladies displayed great courage, fully equal to any of the party.	Обе они, хотя и не знали, как велика опасность, все же чувствовали ее.
Paganel descanted in the most inopportune manner about the direction of atmospheric currents, making interesting comparisons, between tornadoes, cyclones, and rectilinear tempests.	Они проявляли большое мужество, не уступая в этом своим спутникам: Паганель увлекся весьма несвоевременными рассуждениями о направлении воздушных течений, проводя интересные сравнения между бурями, циклонами и ураганами. Роберт слушал его.
The Major calmly awaited the end with the fatalism of a Mussulman.	Что касается майора, то он ждал конца с фатализмом мусульманина.
About eleven o'clock, the hurricane appeared to decrease slightly.	Около одиннадцати часов ураган как будто начал стихать.
The damp mist began to clear away, and a sudden gleam of light revealed a low-lying shore about six miles distant.	Влажный туман рассеялся, и Джон смог разглядеть милях в шести под ветром какой-то плоский берег.
They were driving right down on it.	"Дункан" несся прямо к нему полным ходом.

Enormous breakers fifty feet high were dashing over it, and the fact of their height showed John there must be solid ground before they could make such a rebound.	Чудовищные валы взлетали на высоту более пятидесяти футов. Джон понял, что они разбиваются о какую-то твердую преграду, иначе они не смогли бы так высоко подниматься.
"Those are sand-banks," he said to Austin.	- Здесь песчаные мели, - сказал он Остину.
"I think they are," replied the mate.	- Вы правы, - ответил его помощник.
"We are in God's hands," said John. "If we cannot find any opening for the yacht, and if she doesn't find the way in herself, we are lost."	- Если бог не поможет нам найти проход между этими мелями, - продолжал Джон Манглс, - мы погибли.
"The tide is high at present, it is just possible we may ride over those sand-banks."	- Сейчас прилив высок, капитан. Быть может, нам и удастся пройти.
"But just see those breakers.	- Но взгляните, Остин, на ярость этих валов.
What ship could stand them. Let us invoke divine aid, Austin!"	Какое судно в силах противостоять им?
Meanwhile the DUNCAN was speeding on at a frightful rate.	Тем временем "Дункан" под косым парусом продолжал нестись к берегу со страшной быстротой.
Soon she was within two miles of the sand-banks, which were still veiled from time to time in thick mist. But John fancied he could see beyond the breakers a quiet basin, where the DUNCAN would be in comparative safety.	Вскоре он был уже милях в двух от мели. Туман ежеминутно заволакивал берег, но все же Джону удалось разглядеть за пенившейся полосой бурунов более спокойную полосу моря. Там "Дункан" был бы в относительной безопасности.
But how could she reach it?	Но как добраться туда?
All the passengers were summoned on deck, for now that the hour of shipwreck was at hand, the captain did not wish anyone to be shut up in his cabin.	Капитан вызвал пассажиров на палубу. Он не хотел, чтобы в час крушения они оказались запертыми в кают-компании. Гленарван и его спутники увидали бушующее море. Мери Грант побледнела.
"John!" said Glenarvan in a low voice to the captain, "I will try to save my wife or perish with her.	- Джон, - тихо сказал Г ленарван молодому капитану, - я попытаюсь спасти жену или погибну вместе с нею.
I put Miss Grant in your charge."	Позаботьтесь о мисс Грант.
"Yes, my Lord," replied John Mangles, raising Glenarvan's hand to his moistened eyes.	- Хорошо, милорд, - ответил Джон Манглс, поднося руку Гленарвана к своим влажным от слез глазам.
The yacht was only a few cables' lengths from the sandbanks.	"Дункан" находился всего в нескольких кабельтовых от края мели.
The tide was high, and no doubt there was abundance of water to float the ship over the dangerous bar; but these terrific breakers alternately lifting her up and then leaving her almost dry, would infallibly make her graze the sand-banks.	Прилив, конечно, помог бы яхте пройти через эти опасные мели. Но громадные валы, то поднимавшие, то опускавшие судно, должны были неминуемо ударить его килем о дно.
Was there no means of calming this angry sea?	Возможно ли успокоить бушующий океан?
A last expedient struck the captain.	Вдруг Джона Манглса осенила блестящая мысль.

"The oil, my lads!" he exclaimed. "Bring the oil here!"	- Жир! - крикнул он. - Жир тащите, ребята, жир!
The crew caught at the idea immediately; this was a plan that had been successfully tried already.	Вся команда сразу поняла смысл этих слов. Капитан решил пустить в ход одно средство, которое иногда бывает спасительным.
The fury of the waves had been allayed before this time by covering them with a sheet of oil.	Можно умерить ярость волн, покрыв их слоем жидкого жира. Этот слой разливается на поверхности воды, и волны стихают.
Its effect is immediate, but very temporary.	Такое средство оказывает свое действие немедленно, но на очень короткое время.
The moment after a ship has passed over the smooth surface, the sea redoubles its violence, and woe to the bark that follows.	Едва успеет судно пройти по такому искусственно успокоенному морю, как волны уже начинают бушевать с еще большей силой, и горе тому, кто отважился бы плыть вслед за проскользнувшим таким образом судном.
The casks of seal-oil were forthwith hauled up, for danger seemed to have given the men double strength.	Команда, силы которой удесятерились сознанием опасности, быстро выкатила на палубу бочонки с тюленьим жиром.
A few hatchet blows soon knocked in the heads, and they were then hung over the larboard and starboard.	Матросы вскрыли их ударами топоров и держали над водой у правого и левого бортов.
"Be ready!" shouted John, looking out for a favorable moment.	-Готовься! - крикнул Джон Манглс, выжидавший благоприятного момента.
In twenty seconds the yacht reached the bar.	В двадцать секунд яхта достигла края отмели, где бурлили и ревели волны.
Now was the time.	Пора!,
"Pour out!" cried the captain, "and God prosper it!"	- Выливай! - крикнул молодой капитан.
The barrels were turned upside down, and instantly a sheet of oil covered the whole surface of the water.	Бочонки были опрокинуты, и из них полились потоки жира.
The billows fell as if by magic, the whole foaming sea seemed leveled, and the DUNCAN flew over its tranquil bosom into a quiet basin beyond the formidable bar; but almost the same minute the ocean burst forth again with all its fury, and the towering breakers dashed over the bar with increased violence.	Маслянистый слой мгновенно сгладил пенившуюся поверхность моря. "Дункан" понесся по затихшим водам и скоро очутился в спокойном заливе, по ту сторону грозных отмелей, а за его кормой уже снова с неописуемой яростью бушевал освободившийся от пут океан.
CHAPTER VI A HOSPITABLE COLONIST	Глава VI МЫС БЕРНУЛЛИ
THE captain's first care was to anchor his vessel securely. He found excellent moorage in five fathoms' depth of water, with a solid bottom of hard granite, which afforded a firm hold.	Первой заботой Джона Манглса было стать на два якоря на глубине тридцати пяти футов. Дно оказалось хорошим - из твердого гравия - и прочно удерживало якоря.
There was no danger now of either being driven away or stranded at low water.	Значит, судно не унесет в море, и оно не сядет на мель.
After so many hours of danger, the DUNCAN found herself in a sort of creek, sheltered by a high circular point from the winds outside in the open sea.	После стольких тревожных часов "Дункан" очутился в маленькой бухте, защищенной от океанских ветров высокой дугообразной косой.
Lord Glenarvan grasped John Mangles' hand, and simply said:	Гленарван пожал руку молодому капитану и сказал:

"Thank you, John."	- Спасибо, Джон!
This was all, but John felt it ample recompense.	И Джон Манглс почувствовал себя щедро вознагражденным этими двумя словами.
Glenarvan kept to himself the secret of his anxiety, and neither Lady Helena, nor Mary, nor Robert suspected the grave perils they had just escaped.	Гленарван сохранил в тайне пережитые им душевные муки: ни леди Элен, ни Мери, ни Роберт даже и не подозревали, насколько велика была опасность, от которой они только что избавились.
One important fact had to be ascertained. On what part of the coast had the tempest thrown them?	Оставалось выяснить существенные вопросы: в какое место побережья занесен "Дункан" этой страшной бурей?
How far must they go to regain the parallel.	На сколько отклонился он от тридцать седьмой параллели?
At what distance S. W. was Cape Bernouilli?	На каком расстоянии на юго-западе находится, от него мыс Бернулли?
This was soon determined by taking the position of the ship, and it was found that she had scarcely deviated two degrees from the route.	Это первое, что должен был определить Джон Манглс, и он тотчас же занялся наблюдениями и вычислениями, результаты которых затем нанес на судовую карту. Оказалось, что "Дункан" не особенно уклонился от своего курса: всего на два градуса.
They were in longitude 36 degrees 12 minutes, and latitude 32 degrees 67 minutes, at Cape Catastrophe, three hundred miles from Cape Bernouilli.	Он находился под 136° 12' долготы и 35°07' широты, у мыса Катастрофе на южном побережье Австралии, в трехстах милях от мыса Бернулли.
The nearest port was Adelaide, the Capital of Southern Australia.	Мыс Катастрофе, носящий такое зловещее название, расположен против мыса Борда на острове Кенгуру.
Could the DUNCAN be repaired there?	Между этими двумя мысами проходит пролив Инвестигейтор, который ведет к двум довольно глубоким заливам: северный из них - залив Спенсер, а южный - залив Сент-Винсент.
This was the question.	На восточном берегу этого последнего залива находится порт Аделаида, столица провинции Южная Австралия.
The extent of the injuries must first be ascertained, and in order to do this he ordered some of the men to dive down below the stern.	Аделаида основана в 1836 году, ее население -сорок тысяч человек.
Their report was that one of the branches of the screw was bent, and had got jammed against the stern post, which of course prevented all possibility of rotation.	Это довольно богатый город, но жители его заняты только обработкой плодородной земли, приносящей им богатые урожаи винограда, апельсинов и других сельскохозяйственных продуктов.
This was a serious damage, so serious as to require more skilful workmen than could be found in Adelaide.	Крупных промышленных предприятий в городе нет.

After mature reflection, Lord Glenarvan and John Mangles came to the determination to sail round the Australian coast, stopping at Cape Bernouilli, and continuing their route south as far as Melbourne, where the DUNCAN could speedily be put right.	Поэтому там меньше инженеров, чем агрономов, и интерес к коммерции и технике невелик.
This effected, they would proceed to cruise along the eastern coast to complete their search for the BRITANNIA.	Можно ли отремонтировать
This decision was unanimously approved, and it was agreed that they should start with the first fair wind.	"Дункан" на месте?
They had not to wait long for the same night the hurricane had ceased entirely, and there was only a manageable breeze from the S.	Это надо было выяснить.
W.	Джон Манглс, желая знать, каково повреждение винта, приказал водолазам спуститься за корму яхты, и те доложили, что одна из лопастей винта погнулась и задевала за ахтерштевень, поэтому-то винт и не мог вращаться.
Preparations for sailing were instantly commenced, and at four o'clock in the morning the crew lifted the anchors, and got under way with fresh canvas outspread, and a wind blowing right for the Australian shores.	Повреждение это было очень серьезным, для его починки требовалось такое оборудование, которого, конечно, не найти в Аделаиде.
Two hours afterward Cape Catastrophe was out of sight.	По зрелом размышлении Гленарван и капитан Джон приняли такое решение: плыть на
In the evening they doubled Cape Borda, and came alongside Kangaroo Island.	"Дункане" под парусами вдоль австралийского берега, разыскивая следы крушения
This is the largest of the Australian islands, and a great hiding place for runaway convicts.	"Британии", сделать остановку у мыса Бернулли, собрать там заключительные сведения, затем продолжать плавание до Мельбурна, где повреждения яхты легко исправят.
Its appearance was enchanting.	А как только винт будет приведен в порядок,
The stratified rocks on the shore were richly carpeted with verdure, and innumerable kangaroos were jumping over the woods and plains, just as at the time of its discovery in 1802.	"Дункан" закончит свои поиски у восточных берегов.
Next day, boats were sent ashore to examine the coast minutely, as they were now on the 36th parallel, and between that and the 38th Glenarvan wished to leave no part unexplored.	Этот план был одобрен.
The boats had hard, rough work of it now, but the men never complained.	Джон Манглс решил сняться с якоря при благоприятном ветре.
Glenarvan and his inseparable companion, Paganel, and young Robert generally accompanied them.	Ждать пришлось недолго.
But all this painstaking exploration came to nothing.	К вечеру ураган совершенно стих.

Not a trace of the shipwreck could be seen anywhere.	Задул попутный юго-западный ветер. Стали готовиться к отплытию, поставили новые паруса. В четыре часа утра матросы взялись за лебедку. Высвободив якоря из грунта, они подняли их наверх, и "Дункан" под фоком, марселем, брамселем, кливерами, бизанью и крюйс-марселем пошел правым галсом вдоль австралийских берегов. Через два часа потеряли из виду мыс Катастрофе - яхта плыла мимо пролива Инвестигейтор. Вечером обогнули мыс Борда и прошли вдоль острова Кенгуру. Остров этот, самый большой из австралийских мелких островов, служит убежищем для беглых ссыльных. Вид его очарователен. Бесконечные ковры зеленой растительности спускаются к прибрежным слоистым скалам. По этим равнинам и лесам, как и в 1802 году - году открытия острова, скачут неисчислимые стаи кенгуру. На следующий день, в то время как "Дункан" лавировал вдоль побережья, на остров были посланы шлюпки с командой - осмотреть крутые берега Кенгуру. Яхта находилась под тридцать шестой параллелью, а Гленарван хотел, чтобы до тридцать восьмой параллели не осталось ни одного неисследованного клочка земли. 18 декабря яхта, летя на всех парусах с быстротой настоящего клипера, прошла вплотную вдоль берега бухты Энкаунтер, куда попал в 1828 году путешественник Стерт, после того как открыл Муррей - самую большую из рек Южной Австралии. Но берега этой бухты совсем не походили на цветущие берега острова Кенгуру. Они были мрачные: однообразие нарушалось иногда каким-нибудь серым утесом или песчаным мысом, - словом, все как на бесплодном побережье полярных земель. Работа команды шлюпок во время плавания была тяжелая, но никто не роптал. Моряков почти всегда сопровождали на берег Г ленарван, неразлучный с ним Паганель и юный Роберт. Им хотелось собственными глазами увидеть останки "Британии". Но самые тщательные их поиски ничего не обнаруживали.
The Australian shores revealed no more than the Patagonian.	Австралийские берега остались так же немы, как и патагонские прерии.
However, it was not time yet to lose hope altogether, for they had not reached the exact point indicated by the document.	Все же не следовало терять надежду до тех пор, пока не будет достигнут тот пункт, который указан в документе. Поиски в этих местах производились лишь как добавочная мера предосторожности, на всякий случай. Ночью "Дункан" дрейфовал, чтобы, по возможности, держаться на месте, а днем на берегу производились самые тщательные поиски.

On the 20th of December, they arrived off Cape Bernouilli, which terminates Lacepede Bay, and yet not a vestige of the BRITANNIA had been discovered.	20 декабря путешественники поравнялись с мысом Бернулли. Им не удалось найти на своем пути ни одного обломка
Still this was not surprising, as it was two years since the occurrence of the catastrophe, and the sea might, and indeed must, have scattered and destroyed whatever fragments of the brig had remained.	"Британии". Но эта неудача ничего не доказывала. В самом деле, ведь с момента катастрофы прошло целых два года, а за это время море могло и даже должно было сорвать с подводных камней, разбросать и уничтожить все обломки трехмачтового судна.
Besides, the natives who scent a wreck as the vultures do a dead body, would have pounced upon it and carried off the smaller DEBRIS.	Да и туземцы, которые чуют кораблекрушения, как коршуны труп, конечно, подобрали бы мельчайшие его обломки.
There was no doubt whatever Harry Grant and his companions had been made prisoners the moment the waves threw them on the shore, and been dragged away into the interior of the continent. But if so, what becomes of Paganel's ingenious hypothesis about the document? viz., that it had been thrown into a river and carried by a current into the sea.	А Г арри Г рант и его оба спутника, попав в плен в ту минуту, когда волны выбросили их на берег, были, вне всякого сомнения, уведены в глубь материка. Но в таком случае теряла смысл одна из остроумных гипотез Жака Паганеля. Пока речь шла об Аргентине, ученый был вправе утверждать, что цифры документа относятся не к месту кораблекрушения, а к местонахождению пленных. Конечно, в пампасах большие реки с их многочисленными притоками легко могли вынести в море драгоценный документ.
That was a plausible enough theory in Patagonia, but not in the part of Australia intersected by the 37th parallel.	Здесь же, в этой части Австралии, реки, пересекающие тридцать седьмую параллель, немногочисленны.
Besides the Patagonian rivers, the Rio Colorado and the Rio Negro, flow into the sea along deserted solitudes, uninhabited and uninhabitable; while, on the contrary, the principal rivers of Australia-the Murray, the Yarrow, the Torrens, the Darling-all connected with each other, throw themselves into the ocean by well-frequented routes, and their mouths are ports of great activity. What likelihood, consequently, would there be that a fragile bottle would ever find its way along such busy thoroughfares right out into the Indian Ocean?	К тому же Рио-Колорадо и Рио-Негро текут к морю через пустынные земли, негодные для жилья и незаселенные. Главные же австралийские реки - Муррей, Маррамбиджи, Дарлинг - либо впадают одна в другую, либо несут свои воды в океан через такие устья, которые стали крупными гаванями, оживленными портами. Как мало шансов за то, чтобы хрупкая бутылка могла спуститься по течению рек, где непрестанно движутся суда, и попасть в Индийский океан! Неправдоподобность этого, конечно, не могла ускользнуть от людей проницательных.
Paganel himself saw the impossibility of it, and confessed to the Major, who raised a discussion on the subject, that his hypothesis would be altogether illogical in Australia.	Г ипотеза Паганеля, допустимая в условиях аргентинских провинций Патагонии, была бы нелогичной в Австралии. Паганель согласился с этими соображениями - их выдвинул майор Мак-Наббс.
It was evident that the degrees given related to the place where the BRITANNIA was actually shipwrecked and not the place of captivity, and that the bottle therefore had been thrown into the sea on the western coast of the continent.	Стало очевидным, что координаты, указанные в документе, могли относиться только к месту крушения и что, следовательно, бутылка была брошена у западного побережья Австралии, где разбилась "Британия".

However, as Glenarvan justly remarked, this did not alter the fact of Captain Grant's captivity in the least degree, though there was no reason now for prosecuting the search for him along the 37th parallel, more than any other. It followed, consequently, that if no traces of the BRITANNIA were discovered at Cape Bernouilli, the only thing to be done was to return to Europe.	Тем не менее, как основательно заметил Гленарван, это толкование документа не исключило гипотезы о том, что капитан Грант находится в плену. И сам он даже наводит на эту мысль следующей фразой своего документа: "где они попадут в плен к жестоким туземцам". Поэтому искать пленных именно на тридцать седьмой, а не на какой-нибудь другой параллели оснований больше не было. Так был разрешен этот долго обсуждавшийся вопрос. Из этого следовало, что, если только и у мыса Бернулли не найдется следов "Британии", Гленарвану ничего не останется, как вернуться в Европу.
Lord Glenarvan would have been unsuccessful, but he would have done his duty courageously and conscientiously. But the young Grants did not feel disheartened. They had long since said to themselves that the question of their father's deliverance was about to be finally settled.	Правда, его поиски окажутся бесплодными, но все же он исполнил свой долг добросовестно и мужественно. Конечно же, это чрезвычайно огорчило пассажиров "Дункана", а Мери и Роберта привело в отчаяние. Когда дети капитана Гранта подплывали к берегу вместе с лордом и леди Гленарван, Джоном Манглсом, Мак-Наббсом и Паганелем, они думали, что теперь уже вопрос о спасении их отца решается бесповоротно.
Irrevocably, indeed, they might consider it, for as Paganel had judiciously demonstrated, if the wreck had occurred on the eastern side, the survivors would have found their way back to their own country long since.	Бесповоротно, ибо во время предыдущего обсуждения Паганель справедливо сказал, что потерпевшие крушение давным-давно вернулись бы на родину в том случае, если бы их судно разбилось о подводные камни у восточного побережья.
"Hope on! Hope on, Mary!" said Lady Helena to the young girl, as they neared the shore; "God's hand will still lead us."	- Надейтесь и уповайте на бога! Не теряйте надежды! - повторяла леди Элен сидевшей подле нее Мери, в то время как шлюпка шла к берегу.
"Yes, Miss Mary," said Captain John. "Man's extremity is God's opportunity. When one way is hedged up another is sure to open."	- Да, мисс Мери, - сказал капитан Джон, - когда все человеческие средства исчерпаны, провидение внезапно указывает людям новые пути.
"God grant it," replied Mary.	- Да услышит вас бог, мистер Джон, - ответила Мери Грант.
Land was quite close now. The cape ran out two miles into the sea, and terminated in a gentle slope, and the boat glided easily into a sort of natural creek between coral banks in a state of formation, which in course of time would be a belt of coral reefs round the southern point of the Australian coast.	Берег был уже близко - до него оставалось не больше одного кабельтова. Он отлого спускался к воде у оконечности мыса, вдававшегося на две мили в море. Шлюпка причалила в маленькой природной бухте, между двумя коралловыми отмелями - из таких отмелей должно со временем вырасти целое заграждение из рифов вокруг южного берега Австралии.
Even now they were quite sufficiently formidable to destroy the keel of a ship, and the BRITANNIA might likely enough have been dashed to pieces on them.	Да и теперь они уже были рифами, крайне опасными для кораблей, и вполне возможно, что именно о них и разбилась "Британия".
The passengers landed without the least difficulty on an absolutely desert shore.	Пассажиры яхты беспрепятственно высадились на совершенно пустынный берег.

Cliffs composed of beds of strata made a coast line sixty to eighty feet high, which it would have been difficult to scale without ladders or cramp-irons.	Вдоль него тянулся ряд слоистых утесов вышиной от шестидесяти до восьмидесяти футов. Нелегко было бы без лестниц и крюков перелезть через эту природную крепостную стену.
John Mangles happened to discover a natural breach about half a mile south.	К счастью, Джон Манглс обнаружил в ней полумилей южнее брешь, образовавшуюся при обвале части стены.
Part of the cliff had been partially beaten down, no doubt, by the sea in some equinoctial gale.	Вероятно, море, особенно бурное во время равноденствия, бьет волнами в это рыхлое заграждение из туфа и подмывает его.
Through this opening the whole party passed and reached the top of the cliff by a pretty steep path.	Гленарван и его спутники углубились в этот проход и поднялись по довольно крутому склону на вершину утеса.
Robert climbed like a young cat, and was the first on the summit, to the despair of Paganel, who was quite ashamed to see his long legs, forty years old, out-distanced by a young urchin of twelve.	Роберт, словно котенок, первым вскарабкался на нее. Паганель был в отчаянии, что двенадцатилетний мальчуган на своих детских ножках опередил его, длинноногого сорокалетнего мужчину.
However, he was far ahead of the Major, who gave himself no concern on the subject.	Но зато географ оставил далеко позади себя безмятежного майора, которому это было совершенно безразлично.
They were all soon assembled on the lofty crags, and from this elevation could command a view of the whole plain below.	Вскоре маленький отряд весь собрался на вершине утеса и стал оттуда рассматривать расстилавшееся внизу пространство.
It appeared entirely uncultivated, and covered with shrubs and bushes.	Это были обширные невозделанные земли, поросшие жалким кустарником, - местность почти бесплодная.
Glenarvan thought it resembled some glens in the lowlands of Scotland, and Paganel fancied it like some barren parts of Britanny.	Гленарвану она напомнила глены Шотландии, а Паганелю - бесплодные ланды Бретани.
But along the coast the country appeared to be inhabited, and significant signs of industry revealed the presence of civilized men, not savages.	Но если край этот казался необитаемым у побережья, то несколько видневшихся вдали построек говорили уже о присутствии человека, -и не дикаря, а цивилизованного труженика.
"A mill!" exclaimed Robert.	- Мельница! - крикнул Роберт.
And, sure enough, in the distance the long sails of a mill appeared, apparently about three miles off.	И действительно, милях в трех вертелись в воздухе крылья ветряной мельницы.
"It certainly is a windmill," said Paganel, after examining the object in question through his telescope.	- Это действительно мельница, - отозвался Паганель, посмотрев в свою подзорную трубу. -Вот маленькое сооружение, столь же скромное, сколь и полезное. Вид его всегда радует мой взор.- Как похоже на колокольню, - сказала леди Элен. - Да, сударыня, между ними еще одно сходство: и колокольня и мельница дают пищу -одна для души, другая для тела человека.
"Let us go to it, then," said Glenarvan.	- Идем на мельницу, - сказал Гленарван.

Away they started, and, after walking about half an hour, the country began to assume a new aspect, suddenly changing its sterility for cultivation.	Двинулись в путь. Через полчаса ходьбы местность преобразилась. Голая земля внезапно сменилась обработанной.
Instead of bushes, quick-set hedges met the eye, inclosing recent clearings.	Исчезли жалкие кустарники; зеленая живая изгородь окружала, видимо, недавно распаханный участок.
Several bullocks and about half a dozen horses were feeding in meadows, surrounded by acacias supplied from the vast plantations of Kangaroo Island.	Несколько быков и с полдюжины лошадей паслись на лугах, обсаженных раскидистыми акациями - питомцами обширных рассадников острова Кенгуру.
Gradually fields covered with cereals came in sight, whole acres covered with bristling ears of corn, hay-ricks in the shape of large bee-hives, blooming orchards, a fine garden worthy of Horace, in which the useful and agreeable were blended; then came sheds; commons wisely distributed, and last of all, a plain comfortable dwelling-house, crowned by a joyous-sounding mill, and fanned and shaded by its long sails as they kept constantly moving round.	Мало-помалу стали показываться и поля; на них росли хлеба, местами уже начавшие золотиться. Поднимались стога сена, сложенные в виде громадных ульев. Стали видны за новыми оградами фруктовые деревья, прекрасный, достойный Горация сад, сочетавший приятное с полезным. Затем сараи и другие службы, весьма разумно расположенные. Наконец, путешественники увидели простой, но уютный жилой дом; над ним, лаская его скользящей тенью своих длинных крыльев, возвышалась островерхая мельница.
Just at that moment a pleasant-faced man, about fifty years of age, came out of the house, warned, by the loud barking of four dogs, of the arrival of strangers.	На лай четырех собак, возвестивших о появлении чужих людей, из дома вышел человек лет пятидесяти, с располагающей наружностью.
He was followed by five handsome strapping lads, his sons, and their mother, a fine tall woman.	За ним показались пять красивых, здоровых молодцов, его сыновей, и высокая, крепкая женщина, их мать.
There was no mistaking the little group. This was a perfect type of the Irish colonist-a man who, weary of the miseries of his country, had come, with his family, to seek fortune and happiness beyond the seas.	Картина была ясна: этот человек, со своими бравыми домочадцами, среди новых построек, в этой почти девственной местности, представлял собой законченный тип колониста-ирландца, который, устав от нищенской жизни на своей родине, отправился искать достатка и счастья за моря.
Before Glenarvan and his party had time to reach the house and present themselves in due form, they heard the cordial words:	Не успели путники представиться, как уже раздались сердечные слова хозяина:
"Strangers! welcome to the house of Paddy O'Moore!"	- Чужеземцы, милости просим в дом Падди О'Мура!
"You are Irish," said Glenarvan, "if I am not mistaken," warmly grasping the outstretched hand of the colonist.	-Вы ирландец?- спросил Гленарван, пожимая руку колониста.
"I was," replied Paddy O'Moore, "but now I am Australian.	- Был им, - ответил Падди О'Мур, - а теперь я австралиец.
Come in, gentlemen, whoever you may be, this house is yours."	Кто бы вы ни были, господа, входите и будьте как дома.

It was impossible not to accept an invitation given with such grace.	Оставалось только воспользоваться без дальнейших церемоний этим радушным приглашением.
Lady Helena and Mary Grant were led in by Mrs. O'Moore, while the gentlemen were assisted by his sturdy sons to disencumber themselves of their fire-arms.	Миссис О'Мур тотчас же повела в дом леди Элен и Мери Грант, а сыновья колониста помогли пришельцам снять их оружие.
An immense hall, light and airy, occupied the ground floor of the house, which was built of strong planks laid horizontally.	В нижнем этаже дома, сложенного из толстых бревен, находилась большая, светлая, совсем новая горница.
A few wooden benches fastened against the gaily-colored walls, about ten stools, two oak chests on tin mugs, a large long table where twenty guests could sit comfortably, composed the furniture, which looked in perfect keeping with the solid house and robust inmates.	К стенам ее, выкрашенным яркой краской, было приделано несколько деревянных скамей. Тут же стояло с десяток табуреток, два дубовых буфета с расставленной на них белой фаянсовой посудой и блестящими оловянными жбанами, и широкий длинный стол, за которым, пожалуй, и двадцати гостям было бы не тесно. Вся обстановка как нельзя более соответствовала и этому прочно построенному дому, и его крепким обитателям.
The noonday meal was spread; the soup tureen was smoking between roast beef and a leg of mutton, surrounded by large plates of olives, grapes, and oranges. The necessary was there and there was no lack of the superfluous.	На столе уже стоял обед. Между ростбифом и жареной бараньей ногой дымилась суповая миска; кругом были расставлены большие тарелки с маслинами, виноградом и апельсинами; тут было все необходимое и даже больше того.
The host and hostess were so pleasant, and the big table, with its abundant fare, looked so inviting, that it would have been ungracious not to have seated themselves.	Хозяин и хозяйка были так приветливы, стол так велик и так заманчиво уставлен яствами, что не сесть за него казалось просто неучтивым.
The farm servants, on equal footing with their master, were already in their places to take their share of the meal.	В это время появились работники фермера; они были на равных правах с хозяевами и обедали вместе с ними.
Paddy O'Moore pointed to the seats reserved for the strangers, and said to Glenarvan:	Падди О'Мур указал места, предназначенные для гостей.
"I was waiting for you."	- Я ждал вас, - сказал он просто Гленарвану.
"Waiting for us!" replied Glenarvan in a tone of surprise.	- Ждали? - с удивлением переспросил тот.
"I am always waiting for those who come," said the Irishman; and then, in a solemn voice, while the family and domestics reverently stood, he repeated the BENEDICITE.	- Я всегда жду пришельцев, - ответил ирландец. Затем он торжественно произнес предобеденную молитву, а его семья и слуги почтительно стояли у стола. Элен была растрогана простотой нравов. Во взгляде мужа она прочитала, что он разделяет ее чувства.
Dinner followed immediately, during which an animated conversation was kept up on all sides.	Обеду была воздана заслуженная честь. Завязался общий оживленный разговор.
From Scotch to Irish is but a handsbreadth.	Ведь у ирландцев и шотландцев много общего.

The Tweed, several fathoms wide, digs a deeper trench between Scotland and England than the twenty leagues of Irish Channel, which separates Old Caledonia from the Emerald Isle.	Узенькая река Твид больше отделяет Шотландию от Англии, чем все двадцать лье Ирландского канала отделяют древнюю Каледонию от зеленого Эрина.
Paddy O'Moore related his history.	Падди О'Мур рассказал свою историю.
It was that of all emigrants driven by misfortune from their own country.	Это была типичная история эмигранта, изгнанного нуждой со своей родины.
Many come to seek fortunes who only find trouble and sorrow, and then they throw the blame on chance, and forget the true cause is their own idleness and vice and want of commonsense.	Из тех, кто уехал за счастьем на чужбину, многие находят лишь горести и неудачи. Они пеняют на судьбу, забывая, что виноваты их собственные пороки и лень.
Whoever is sober and industrious, honest and economical, gets on.	Кто смел, трудолюбив и рачителен - тот добивается успеха.
Such a one had been and was Paddy O'Moore.	Именно таков был Падди О'Мур.
He left Dundalk, where he was starving, and came with his family to Australia, landed at Adelaide, where, refusing employment as a miner, he got engaged on a farm, and two months afterward commenced clearing ground on his own account.	Он уехал из Дандолка, где вместе с семьей умирал от голода, к берегам Австралии, высадился в Аделаиде. Работе на шахте он предпочел нелегкий, но дающий верный достаток труд земледельца, и через два месяца по прибытии он завел свое хозяйство, так процветающее ныне.
The whole territory of South Australia is divided into lots, each containing eighty acres, and these are granted to colonists by the government.	Вся южная Австралия разделена на участки по восемьдесят акров, которые правительство предоставляет колонистам.
Any industrious man, by proper cultivation, can not only get a living out of his lot, but lay by pounds 80 a year.	Хороший земледелец может на них прокормиться и даже накопить кругленькую сумму фунтов в восемьдесят.
Paddy O'Moore knew this.	Падди О'Муру это удавалось.
He profited by his own former experience, and laid by every penny he could till he had saved enough to purchase new lots.	Ему помогли его агрономические познания. На свои сбережения он выгодно приобрел новые участки.
His family prospered, and his farm also.	Его семья и хозяйство процветали.
The Irish peasant became a landed proprietor, and though his little estate had only been under cultivation for two years, he had five hundred acres cleared by his own hands, and five hundred head of cattle.	Ирландский крестьянин стал землевладельцем, и, хотя он работал всего два года, у него было уже пятьсот акров распаханной земли и пятьсот голов скота.
He was his own master, after having been a serf in Europe, and as independent as one can be in the freest country in the world.	В Европе он был рабом, здесь же стал сам себе господином и независимым, как в самой свободной стране.
His guests congratulated him heartily as he ended his narration; and Paddy O'Moore no doubt expected confidence for confidence, but he waited in vain.	Выслушав рассказ ирландского эмигранта, гости искренно и сердечно поздравили его. Окончив свое повествование, Падди О'Мур, без сомнения, ждал, что на его откровенность гости ответят такой же откровенностью, однако никаких вопросов им не задавал.
However, he was one of those discreet people who can say,	Он был из тех сдержанных, скромных людей, которые говорят:

"I tell you who I am, but I don't ask who you are."	"Вот кто я, а кто вы такие - об этом я вас не спрашиваю".
Glenarvan's great object was to get information about the BRITANNIA, and like a man who goes right to the point, he began at once to interrogate O'Moore as to whether he had heard of the shipwreck.	Гленарван и сам хотел рассказать ему о "Дункане", о том, что яхта стоит на якоре у мыса Бернулли, а также о поисках, которые он продолжал с такой неутомимой настойчивостью. Но, будучи человеком, который всегда прямо идет к цели, он прежде всего спросил Падди О'Мура, не знает ли тот чего-нибудь относительно крушения "Британии".
The reply of the Irishman was not favorable; he had never heard the vessel mentioned.	Оказалось, что ирландец ничего не слышал о таком судне.
For two years, at least, no ship had been wrecked on that coast, neither above nor below the Cape.	Да и вообще за эти два года не случилось ни одного кораблекрушения ни у самого мыса, ни в окрестностях его.
Now, the date of the catastrophe was within two years.	Между тем "Британия" потерпела крушение не более двух лет назад.
He could, therefore, declare positively that the survivors of the wreck had not been thrown on that part of the western shore.	Ирландец с полной уверенностью утверждал, что никто не был выброшен на этой части западного побережья.
"Now, my Lord," he added, "may I ask what interest you have in making the inquiry?" This pointed question elicited in reply the whole history of the expedition.	- А теперь, милорд, - прибавил он, - я спрошу, почему это вас интересует.
Glenarvan related the discovery of the document, and the various attempts that had been made to follow up the precise indications given of the whereabouts of the unfortunate captives; and he concluded his account by expressing his doubt whether they should ever find the Captain after all.	Тут Гленарван рассказал колонисту историю документа, рассказал о плавании "Дункана" и обо всех попытках отыскать капитана Гранта. Не скрыл он и того, что после столь определенных заявлений Падди О'Мура приходится отказаться от всякой надежды разыскать потерпевших крушение на "Британии".
His dispirited tone made a painful impression on the minds of his auditors.	Эти слова произвели удручающее впечатление на его спутников.
Robert and Mary could not keep back their tears, and Paganel had not a word of hope or comfort to give them.	У Роберта и Мери заблестели слезы на глазах. Даже Паганель не мог найти ни единого слова утешения и надежды.
John Mangles was grieved to the heart, though he, too, was beginning to yield to the feeling of hopelessness which had crept over the rest, when suddenly the whole party were electrified by hearing a voice exclaim:	Джон Манглс терзался мучительной скорбью. Отчаяние начало овладевать мужественными, великодушными людьми, понапрасну приплывшими на "Дункане" к этим далеким берегам, как вдруг кто-то произнес:
"My Lord, praise and thank God! if Captain Grant is alive, he is on this Australian continent."	-Благодарите бога, милорд. Если капитан Грант жив, то он в Австралии.
CHAPTER VII THE QUARTERMASTER OF THE "BRITANNIA"	Глава VII АЙРТОН
THE surprise caused by these words cannot be described.	Невозможно представить себе удивление, вызванное этими словами.

Glenarvan sprang to his feet, and pushing back his seat, exclaimed:	Гленарван вскочил и, оттолкнув табурет, крикнул:
"Who spoke?"	- Кто это сказал?
"I did," said one of the servants, at the far end of the table.	- Я, - ответил один из работников Падди О'Мура, сидевший в конце стола.
"You, Ayrton!" replied his master, not less bewildered than Glenarvan.	- Ты, Айртон? - проговорил колонист, изумленный не менее самого Гленарвана.
"Yes, it was I," rejoined Ayrton in a firm tone, though somewhat agitated voice. "A Scotchman like yourself, my Lord, and one of the shipwrecked crew of the BRITANNIA."	- Да, я, - отозвался взволнованным, но решительным голосом Айртон, - такой же шотландец, как вы, милорд, и один из потерпевших крушение на "Британии".
The effect of such a declaration may be imagined.	Впечатление, произведенное таким заявлением, было неописуемо.
Mary Grant fell back, half-fainting, in Lady Helena's arms, overcome by joyful emotion, and Robert, and Mangles, and Paganel started up and toward the man that Paddy O'Moore had addressed as AYRTON.	Мери Грант, почти лишившись чувств от волнения и счастья, склонилась на грудь леди Элен. Джон Манглс, Роберт, Паганель вскочили со своих мест и бросились к тому, кого Падди О'Мур только что назвал Айртоном.
He was a coarse-looking fellow, about forty-five years of age, with very bright eyes, though half-hidden beneath thick, overhanging brows.	Это был человек лет сорока пяти, с суровым лицом и блестящими глазами, глубоко сидевшими под густыми бровями.
In spite of extreme leanness there was an air of unusual strength about him.	Несмотря на свою худобу, он, должно быть, обладал незаурядной силой.
He seemed all bone and nerves, or, to use a Scotch expression, as if he had not wasted time in making fat.	Казалось, он весь состоял только из костей и нервов и, как говорят шотландцы, "жалел время жир нагуливать".
He was broad-shouldered and of middle height, and though his features were coarse, his face was so full of intelligence and energy and decision, that he gave one a favorable impression.	Он был широк в плечах, среднего роста. Его решительная осанка, умное и энергичное, хотя и резко очерченное лицо располагали в его пользу.
The interest he excited was still further heightened by the marks of recent suffering imprinted on his countenance.	Внушаемое им чувство симпатии еще усиливалось при виде запечатлевшихся на его лице следов недавно пережитых тяжелых испытаний.
It was evident that he had endured long and severe hardships, and that he had borne them bravely and come off victor.	Он, несомненно, много выстрадал, но производил впечатление человека, способного переносить страдания, бороться с ними и преодолевать их. Гленарван и его друзья почувствовали это с первого взгляда. Личность Айртона внушала к себе уважение. Гленарван, выражая общие чувства, засыпал его вопросами. Оба они, и Гленарван и Айртон, видимо, были взволнованы этой встречей, поэтому вопросы Гленарвана вначале были довольно беспорядочны.
"You are one of the shipwrecked sailors of the BRITANNIA?" was Glenarvan's first question.	- Вы один из потерпевших крушение на "Британии"? - спросил Гленарван.
"Yes, my Lord; Captain Grant's quartermaster."	- Да, милорд, я был боцманом у капитана Гранта, -ответил Айртон.

"And saved with him after the shipwreck?"	- Вы спаслись во время кораблекрушения вместе с ним?
"No, my Lord, no.	- Нет, милорд, нет!
I was separated from him at that terrible moment, for I was swept off the deck as the ship struck."	В ту страшную минуту меня смыло с палубы волной, и я был выброшен на берег.
"Then you are not one of the two sailors mentioned in the document?"	- Стало быть, вы не из числа тех двух матросов, о которых упоминается в документе?
"No; I was not aware of the existence of the document.	- Нет. Я не подозревал о существовании этого документа.
The captain must have thrown it into the sea when I was no longer on board."	Капитан бросил его в море, когда меня уже не было на судне.
"But the captain? What about the captain?"	- Но что же с капитаном... с капитаном?
"I believed he had perished; gone down with all his crew.	- Я считал его утонувшим, исчезнувшим, погибшим вместе со всей командой "Британии".
I imagined myself the sole survivor."	Мне казалось, что спасся я один.
"But you said just now, Captain Grant was living."	- Ведь вы сказали, что капитан Грант жив!
"No, I said, 'if the captain is living.'"	- Нет, я сказал: "Если капитан Грант жив..."
"And you added, 'he is on the Australian continent.'"	- И вы прибавили: "то он в Австралии".
"And, indeed, he cannot be anywhere else."	- Да, он может быть только здесь.
"Then you don't know where he is?"	- Вам, значит, неизвестно, где он?
"No, my Lord.	- Неизвестно, милорд.
I say again, I supposed he was buried beneath the waves, or dashed to pieces against the rocks.	Повторяю: я считал, что он утонул в волнах или разбился о скалы.
It was from you I learned that he was still alive."	Это от вас я узнаю, что он, может быть, еще жив.
"What then do you know?"	- Но тогда что же вы знаете?
"Simply this-if Captain Grant is alive, he is in Australia."	- Только одно, что если капитан Грант жив, то он в Австралии.
"Where did the shipwreck occur?" asked Major McNabbs.	- Так где же произошло крушение? - спросил майор Мак-Наббс.
This should have been the first question, but in the excitement caused by the unexpected incident, Glenarvan cared more to know where the captain was, than where the BRITANNIA had been lost.	Этот вопрос, конечно, надо было задать с самого начала, но Гленарван был так взволнован и так спешил узнать, где капитан Грант, что не осведомился о месте гибели "Британии". Разговор до сих пор велся сбивчиво, непоследовательно, скачками, лишь слегка касаясь вопросов, а, не углубляясь в них.
After the Major's inquiry, however, Glenarvan's examination proceeded more logically, and before long all the details of the event stood out clearly before the minds of the company.	После же слов майора беседа приняла более деловой характер, и вскоре слушателям стали совершенно отчетливо ясны все подробности этой загадочной истории.
To the question put by the Major, Ayrton replied:	На вопрос Мак-Наббса Айртон ответил так:

"When I was swept off the forecastle, when I was hauling in the jib-boom, the BRITANNIA was running right on the Australian coast.	- Когда меня смыло с бака, где я в это время спускал парус, "Британия" мчалась к австралийскому берегу - до него оставалось меньше двух кабельтовых.
She was not more than two cables' length from it and consequently she must have struck just there."	Крушение и произошло, значит, у этого самого места.
"In latitude 37 degrees?" asked John Mangles.	- Под тридцать седьмым градусом? - спросил Джон Манглс.
"Yes, in latitude 37 degrees."	- Под тридцать седьмым, - подтвердил Айртон.
"On the west coast?"	- На западном побережье?
"No, on the east coast," was the prompt reply.	- О нет, на восточном, - живо возразил боцман.
"And at what date?"	- А когда это случилось?
"It was on the night of the 27th of June, 1862."	- В ночь на двадцать седьмое июня 1862 года.
"Exactly, just exactly," exclaimed Glenarvan.	- Так и есть! Все сходится! - крикнул Гленарван.
"You see, then, my Lord," continued Ayrton, "I might justly say, If Captain Grant is alive, he is on the Australian continent, and it is useless looking for him anywhere else."	- Как видите, милорд, я имел основание сказать именно так, - добавил Айртон, - если капитан Грант еще жив, то его надо искать только на Австралийском материке, и нигде больше.
"And we will look for him there, and find him too, and save him," exclaimed Paganel. "Ah, precious document," he added, with perfect NAIVETE, "you must own you have fallen into the hands of uncommonly shrewd people."	- И мы будем искать его, и найдем его, и спасем его, мой друг! - воскликнул Паганель. - Ах, драгоценный документ, - продолжал географ с бесподобной наивностью, - надо-таки признаться, что ты попал в руки людей проницательных!
But, doubtless, nobody heard his flattering words, for Glenarvan and Lady Helena, and Mary Grant, and Robert, were too much engrossed with Ayrton to listen to anyone else. They pressed round him and grasped his hands.	Но этих самодовольных слов Паганеля, конечно, никто не слышал. Гленарван и леди Элен, Мери и Роберт - все обступили Айртона и наперебой пожимали ему руку.
It seemed as if this man's presence was the sure pledge of Harry Grant's deliverance.	Казалось, присутствие этого человека служило верным залогом спасения капитана Гранта.
If this sailor had escaped the perils of the shipwreck, why should not the captain?	Если при крушении удалось уцелеть матросу, то почему не мог спастись капитан?
Ayrton was quite sanguine as to his existence; but on what part of the continent he was to be found, that he could not say.	Айртон повторял, что, по всей вероятности, капитан уцелел, как и он сам. Где именно капитан находится, он, Айртон, сказать не может, но, без сомнения, где-нибудь на этом же материке.
The replies the man gave to the thousand questions that assailed him on all sides were remarkably intelligent and exact.	На бесчисленные вопросы, которыми его забрасывали, боцман отвечал совершенно точно и ясно.
All the while he spake, Mary held one of his hands in hers.	Пока он говорил, мисс Мери держала его руку в своих.
This sailor was a companion of her father's, one of the crew of the BRITANNIA.	Ведь это спутник ее отца, один из матросов "Британии"!

He had lived with Harry Grant, crossed the seas with him and shared his dangers. Mary could not keep her eyes off his face, rough and homely though it was, and she wept for joy.	Он жил одной жизнью с Г арри Г рантом, скитался с ним по одним морям, преодолевал те же опасности... И Мери, плача от радости, не могла оторвать глаз от сурового лица боцмана.
Up to this time no one had ever thought of doubting either the veracity or identity of the quartermaster; but the Major, and perhaps John Mangles, now began to ask themselves if this Ayrton's word was to be absolutely believed.	До сих пор никому не приходило в голову, действительно ли этот человек - тот боцман, за которого он себя выдает, и можно ли вообще доверять его словам. Только майор и, пожалуй, Джон Манглс, которых не так-то легко было убедить, колебались, заслуживают ли слова Айртона полного доверия.
There was something suspicious about this unexpected meeting.	Встреча с ним была так неожиданна, что действительно могла внушить некоторое подозрение.
Certainly the man had mentioned facts and dates which corresponded, and the minuteness of his details was most striking. Still exactness of details was no positive proof. Indeed, it has been noticed that a falsehood has sometimes gained ground by being exceedingly particular in minutiae. McNabbs, therefore, prudently refrained from committing himself by expressing any opinion.	Правда, Айртон говорил о событиях и числах, совершенно согласующихся с теми сведениями, которые заключались в документе, и приводил при этом разительные подробности. Но подробности, как бы они ни были точны, все же не делают рассказа достоверным, ибо замечено, что нередко за точностью подробностей скрывается ложь. Но Мак-Наббс оставил при себе свои сомнения и промолчал.
John Mangles, however, was soon convinced when he heard Ayrton speak to the young girl about her father.	Что же касается Джона Манглса, то, как только матрос заговорил с молодой девушкой о ее отце, все его подозрения рассеялись, и он уверовал в то, что Айртон действительно товарищ капитана Гранта.
He knew Mary and Robert quite well. He had seen them in Glasgow when the ship sailed.	Выяснилось, что бывший боцман знал и Мери и Роберта, так как видел их в Глазго перед отплытием "Британии".
He remembered them at the farewell breakfast given on board the BRITANNIA to the captain's friends, at which Sheriff Mcintyre was present.	Он напомнил молодой девушке, как оба они с братом были на прощальном завтраке, который капитан дал друзьям на борту своего судна. На этом завтраке присутствовал шериф города Мак-Интайр.
Robert, then a boy of ten years old, had been given into his charge, and he ran away and tried to climb the rigging.	Присматривать за Робертом - ему едва минуло тогда десять лет - поручено было старшему матросу Дику Тернеру, а мальчуган вырвался от него и взобрался на бом-салинг.
"Yes, that I did, it is quite right," said Robert.	- Правда, правда! - подтвердил Роберт.
He went on to mention several other trifling incidents, without attaching the importance to them that John Mangles did, and when he stopped Mary Grant said, in her soft voice:	Айртон припомнил много таких фактов, видимо не придавая им того значения, которое они имели в глазах Джона Манглса. И каждый раз, когда боцман останавливался, Мери с мольбой говорила:
"Oh, go on, Mr. Ayrton, tell us more about our father."	- Еще, еще расскажите нам, мистер Айртон, о нашем отце!

The quartermaster did his best to satisfy the poor girl, and Glenarvan did not interrupt him, though a score of questions far more important crowded into his mind. Lady Helena made him look at Mary's beaming face, and the words he was about to utter remained unspoken.	И он рассказывал о чем ей было угодно. Гленарвану хотелось задать ему множество более полезных вопросов, но леди Элен удерживала его, указывая ему взглядом, какая радость для Мери этот разговор.
Ayrton gave an account of the BRITANNIA'S voyage across the Pacific.	Айртон рассказал всю историю плавания "Британии" по Тихому океану.
Mary knew most of it before, as news of the ship had come regularly up to the month of May, 1862.	Многое из того, что говорил он, было известно Мери, так как вести с судна приходили вплоть до мая 1862 года.
In the course of the year Harry Grant had touched at all the principal ports.	За это время Гарри Грант побывал на многих островах Океании.
He had been to the Hebrides, to New Guinea, New Zealand, and New Caledonia, and had succeeded in finding an important point on the western coast of Papua, where the establishment of a Scotch colony seemed to him easy, and its prosperity certain.	Он заходил на Ново-Гебридские острова, Новую Гвинею, Новую Зеландию, Новую Каледонию. Но всюду оказывалось, что земли уже захвачены, и часто без законных оснований. Местные же английские власти чинили ему всяческие препятствия, будучи предупреждены о его предприятии из метрополии. Все же капитану Гранту удалось найти на западном берегу Гвинеи подходящие земли: ему казалось, что здесь нетрудно будет создать шотландскую колонию и что она, несомненно, будет процветать.
A good port on the Molucca and Philippine route must attract ships, especially when the opening of the Suez Canal would have supplanted the Cape route.	И в самом деле, хороший порт по пути между Молуккскими и Филиппинскими островами должен был привлечь немало судов, особенно когда будет закончено прорытие Суэцкого канала и этим упразднен морской путь вокруг мыса Доброй Надежды.
Harry Grant was one of those who appreciated the great work of M. De Lesseps, and would not allow political rivalries to interfere with international interests.	Гарри Грант был в Англии поборником начинания г-на де Лессепса, ставя международные интересы выше политического соперничества.
After reconnoitering Papua, the BRITANNIA went to provision herself at Callao, and left that port on the 30th of May, 1862, to return to Europe by the Indian Ocean and the Cape.	По окончании обследования Новой Гвинеи "Британия" пошла в Кальяо, чтобы возобновить запасы продовольствия и топлива. 30 мая она покинула этот порт и направилась в Европу через Индийский океан, а затем вокруг мыса Доброй Надежды.
Three weeks afterward, his vessel was disabled by a fearful storm in which they were caught, and obliged to cut away the masts.	Через три недели по выходе "Британии" в море страшная буря лишила судно управления, и оно легло набок. Пришлось срубить мачты.
A leak sprang in the hold, and could not be stopped.	В трюме появилась течь, и справиться с ней не удалось.
The crew were too exhausted to work the pumps, and for eight days the BRITANNIA was tossed about in the hurricane like a shuttlecock.	Вскоре команда совершенно выбилась из сил. Выкачать всю воду насосами было невозможно. Целую неделю "Британия" была игрушкой урагана.

She had six feet of water in her hold, and was gradually sinking.	Вода в трюме дошла до шести футов. Судно мало-помалу погружалось.
The boats had been all carried away by the tempest; death stared them in the face, when, on the night of the 22d of June, as Paganel had rightly supposed, they came in sight of the eastern coast of Australia.	Шлюпки сорвал ураган. Экипажу предстояла неминуемая гибель, как вдруг в ночь на 27 июня (Паганель угадал правильно) показалось восточное побережье Австралии.
The ship soon neared the shore, and presently dashed violently against it.	Вскоре "Британию" выбросило со страшной силой на берег.
Ayrton was swept off by a wave, and thrown among the breakers, where he lost consciousness.	Айртон был подхвачен волной, упал в бурлящую воду и потерял сознание.
When he recovered, he found himself in the hands of natives, who dragged him away into the interior of the country.	Когда он пришел в себя, то увидел, что он в плену у туземцев. Они увели его в глубь материка.
Since that time he had never heard the BRITANNIA's name mentioned, and reasonably enough came to the conclusion that she had gone down with all hands off the dangerous reefs of Twofold Bay.	С тех пор он ничего не слышал о "Британии" и вполне обоснованно предполагал, что она, разбившись о рифы Туфоллд-Бей, погибла со всем экипажем и грузом.
This ended Ayrton's recital, and more than once sorrowful exclamations were evoked by the story.	Этим закончилась та часть рассказа, которая имела отношение к капитану Гранту. Не раз, пока говорил Айртон, слова его прерывались горестными восклицаниями.
The Major could not, in common justice, doubt its authenticity.	Даже майор по справедливости не мог бы усомниться в правдивости боцмана.
The sailor was then asked to narrate his own personal history, which was short and simple enough.	Теперь следовало выслушать историю самого Айртона - она представляла, пожалуй, еще больший интерес, чем даже история "Британии". Ведь благодаря документу не было сомнения в том, что капитан Г рант с двумя матросами уцелел после крушения, как и сам Айртон, и, следовательно, зная участь одного, можно было с полным основанием судить об участи других. Поэтому Айртона попросили рассказать о его приключениях. Сделал он это очень просто и коротко.
He had been carried by a tribe of natives four hundred miles north of the 37th parallel.	Уцелевшего после крушения моряка, очутившегося в плену у одного туземного племени, увели в глубь страны, в местность, орошаемую рекой Дарлингом и отстоящую от тридцать седьмой параллели миль на четыреста к северу.
He spent a miserable existence there-not that he was ill-treated, but the natives themselves lived miserably.	Жил он там в тяжелых лишениях, потому что и само племя было нищее, но дурного обращения он не видел.
He passed two long years of painful slavery among them, but always cherished in his heart the hope of one day regaining his freedom, and watching for the slightest opportunity that might turn up, though he knew that his flight would be attended with innumerable dangers.	Долго тянулись эти два года тягостного рабства. Но все же в сердце его жила надежда когда-нибудь вырваться на волю. Он решил бежать и выжидал только удобного случая, хотя знал, что ему будут угрожать бесчисленные опасности.

At length one night in October, 1864, he managed to escape the vigilance of the natives, and took refuge in the depths of immense forests.	В одну октябрьскую ночь 1864 года ему удалось обмануть бдительность туземцев и скрыться в дебрях огромных лесов.
For a whole month he subsisted on roots, edible ferns and mimosa gums, wandering through vast solitudes, guiding himself by the sun during the day and by the stars at night.	Целый месяц блуждал он по этим пустынным местам, питаясь кореньями, папоротниками и мимозной смолой, ориентируясь днем по солнцу, ночью по звездам, часто впадая в отчаяние.
He went on, though often almost despairingly, through bogs and rivers, and across mountains, till he had traversed the whole of the uninhabited part of the continent, where only a few bold travelers have ventured; and at last, in an exhausted and all but dying condition, he reached the hospitable dwelling of Paddy O'Moore, where he said he had found a happy home in exchange for his labor.	Так перебрался он через болота, реки, горы - через всю необитаемую часть Австралийского материка, где побывали лишь немногие отважные путешественники. Наконец, истощенный, почти умирающий, дотащился он до гостеприимной кровли Падди О'Мура и здесь, поступив на работу, зажил счастливой жизнью.
"And if Ayrton speaks well of me," said the Irish settler, when the narrative ended, "I have nothing but good to say of him.	- Если Айртон доволен мной, - проговорил колонист-ирландец, когда моряк кончил свой рассказ, - то должен сказать, что и я доволен им.
He is an honest, intelligent fellow and a good worker; and as long as he pleases, Paddy O'Moore's house shall be his."	Человек он умный, храбрый, хороший работник, и если он захочет, то дом Падди О'Мура надолго будет его домом.
Ayrton thanked him by a gesture, and waited silently for any fresh question that might be put to him, though he thought to himself that he surely must have satisfied all legitimate curiosity.	Айртон поклонился ирландцу в знак благодарности и стал ждать новых вопросов. Впрочем, ему казалось, что законное любопытство его слушателей должно уже быть удовлетворено.
What could remain to be said that he had not said a hundred times already.	И в самом деле, что мог он еще сказать, чего бы уже раз сто не повторил!
Glenarvan was just about to open a discussion about their future plan of action, profiting by this rencontre with Ayrton, and by the information he had given them, when Major McNabbs, addressing the sailor said,	Гленарван собирался было начать составление нового плана действий, учитывая полученные от Айртона сведения, но тут майор обратился к моряку с вопросом:
"You were quartermaster, you say, on the BRITANNIA?"	- Вы были боцманом на "Британии"?
"Yes," replied Ayrton, without the least hesitation. But as if conscious that a certain feeling of mistrust, however slight, had prompted the inquiry, he added, "I have my shipping papers with me; I saved them from the wreck."	- Да, - ответил, не задумываясь, Айртон и вслед за этим, понимая, что вопрос Мак-Наббса был продиктован остатком недоверия, прибавил: - У меня даже уцелел при крушении мой судовой договор.
He left the room immediately to fetch his official document, and, though hardly absent a minute, Paddy O'Moore managed to say,	И он тут же отправился за этим документом. Отсутствовал он менее минуты, но Падди О'Мур все же успел сказать Гленарвану:
"My Lord, you may trust Ayrton; I vouch for his being an honest man.	- Милорд, поверьте мне, Айртон - честный человек.
He has been two months now in my service, and I have never had once to find fault with him.	За два месяца его службы у меня я решительно ни в чем не могу его упрекнуть.

I knew all this story of his shipwreck and his captivity.	О том, что он пережил кораблекрушение и был в плену, я знал от него и раньше.
He is a true man, worthy of your entire confidence."	Это надежный человек, достойный вашего доверия.
Glenarvan was on the point of replying that he had never doubted his good faith, when the man came in and brought his engagement written out in due form.	Гленарван хотел ответить, что он и не думал сомневаться в порядочности Айртона, но в эту минуту боцман вернулся и подал Гленарвану заключенный по всем правилам договор.
It was a paper signed by the shipowners and Captain Grant.	Подписан он был владельцем "Британии", капитаном Грантом.
Mary recognized her father's writing at once.	Мери тотчас же узнала почерк отца.
It was to certify that	Документ устанавливал, что
"Tom Ayrton, able-bodied seaman, was engaged as quartermaster on board the three-mast vessel, the BRITANNIA, Glasgow."	"Том Айртон, матрос первого класса, был принят боцманом на трехмачтовое судно "Британия".
There could not possibly be the least doubt now of Ayrton's identity, for it would have been difficult to account for his possession of the document if he were not the man named in it.	Итак, относительно личности Айртона не могло быть больше никаких сомнений, ибо трудно было допустить, чтобы документ, находившийся в его руках, не принадлежал ему.
"Now then," said Glenarvan, "I wish to ask everyone's opinion as to what is best to be done.	- А теперь, - сказал Г ленарван, - прошу всех высказаться и немедленно решим, что следует сделать.
Your advice, Ayrton, will be particularly valuable, and I shall be much obliged if you would let us have it."	Ваши советы, Айртон, для нас особенно ценны, и я буду вам за них очень признателен.
After a few minutes' thought, Ayrton replied-"I thank you, my Lord, for the confidence you show towards me, and I hope to prove worthy of it.	Подумав немного, Айртон ответил: - Спасибо вам, милорд, за доверие, которое вы мне оказываете. Надеюсь, что я оправдаю его.
I have some knowledge of the country, and the habits of the natives, and if I can be of any service to you-"	Конечно, я кое-что знаю об этом крае, о нравах туземцев, и если я смогу быть вам полезен...
"Most certainly you can," interrupted Glenarvan.	- Несомненно, - ответил Гленарван.
"I think with you," resumed Ayrton, "that the captain and his two sailors have escaped alive from the wreck, but since they have not found their way to the English settlement, nor been seen any where, I have no doubt that their fate has been similar to my own, and that they are prisoners in the hands of some of the native tribes."	- Я думаю так же, как и вы, - продолжал Айртон, -что капитан Грант и двое матросов спаслись после крушения, а раз они при этом не добрались до английских владений и о них нет никаких сведений, то я не сомневаюсь в том, что они, как и я, попали в плен к какому-нибудь туземному племени.
"That's exactly what I have always argued," said Paganel. "The shipwrecked men were taken prisoners, as they feared.	- Вы, Айртон, повторяете те самые доводы, которые я уже приводил, - сказал Паганель. -Очевидно, капитан Грант со своими двумя матросами, как он и опасался, находится в плену у туземцев.
But must we conclude without question that, like yourself, they have been dragged away north of the 37th parallel?"	Но можем ли мы считать, что их, подобно вам, увели на север от тридцать седьмой параллели?

"I should suppose so, sir; for hostile tribes would hardly remain anywhere near the districts under the British rule."	- Вероятно, да, сэр, - ответил Айртон, -враждебные племена не очень-то любят жить по соседству с районами, подвластными англичанам.
"That will complicate our search," said Glenarvan, somewhat disconcerted. "How can we possibly find traces of the captives in the heart of so vast a continent?"	- Это осложнит наши поиски, - проговорил озабоченно Гленарван. - Как найти следы пленников на таком огромном материке?
No one replied, though Lady Helena's questioning glances at her companions seemed to press for an answer.	Ответом на эти слова было продолжительное молчание. Тщетно леди Элен обводила вопросительным взглядом своих спутников.
Paganel even was silent.	Даже Паганель, вопреки своему обыкновению, оставался нем.
His ingenuity for once was at fault.	Его всегдашняя изобретательность изменила ему.
John Mangles paced the cabin with great strides, as if he fancied himself on the deck of his ship, evidently quite nonplussed.	Джон Манглс в замешательстве расхаживал по зале большими шагами, словно по капитанскому мостику своего судна.
"And you, Mr. Ayrton," said Lady Helena at last, "what would you do?"	- А что бы вы предприняли, мистер Айртон? -обратилась к моряку леди Элен.
"Madam," replied Ayrton, readily enough, "I should re-embark in the DUNCAN, and go right to the scene of the catastrophe. There I should be guided by circumstances, and by any chance indications we might discover."	- Я, сударыня, вернулся бы на "Дункан" и прямо отправился бы на то место, где произошло крушение, - с живостью ответил Айртон. - А там я бы действовал сообразно с обстоятельствами, а быть может, и с теми указаниями, которые бы мог послать мне счастливый случай.
"Very good," returned Glenarvan; "but we must wait till the DUNCAN is repaired."	- Отлично, - сказал Гленарван, - но только придется подождать, пока отремонтируют "Дункан".
"Ah, she has been injured then?" said Ayrton.	- А, так у вас на судне есть повреждения? -спросил Айртон.
"Yes," replied Mangles.	- Да, - отозвался Джон Манглс.
"To any serious extent?"	- И серьезные?
"No; but such injuries as require more skilful workmanship than we have on board.	- Нет, но для исправления нужно оборудование, которого у нас нет на судне.
One of the branches of the screw is twisted, and we cannot get it repaired nearer than Melbourne."	У винта погнулась одна из лопастей, и починить его смогут только в Мельбурне.
"Well, let the ship go to Melbourne then," said Paganel, "and we will go without her to Twofold Bay."	- Но разве нельзя идти под парусами? - спросил боцман. - Можно. Но если подует встречный ветер, наш переход до Туфоллд-Бей затянется надолго, а зайти в Мельбурн все равно надо.- Ну, так пусть "Дункан" идет в Мельбурн, -воскликнул Паганель, - а мы и без него доберемся до бухты Туфоллд!
"And how?" asked Mangles.	- Каким же образом? - поинтересовался Джон Манглс.
"By crossing Australia as we crossed America, keeping along the 37th parallel."	- Мы пересечем Австралию подобно тому, как пересекли Южную Америку, придерживаясь тридцать седьмой параллели.

"But the DUNCAN?" repeated Ayrton, as if particularly anxious on that score.	- А как же "Дункан"? - с какой-то особой настойчивостью спросил Айртон.
"The DUNCAN can rejoin us, or we can rejoin her, as the case may be.	- "Дункан" придет к нам или мы придем к нему. Это будет зависеть от обстоятельств.
Should we discover Captain Grant in the course of our journey, we can all return together to Melbourne.	Если во время нашего перехода мы найдем капитана Гранта, то вместе с ним вернемся в Мельбурн.
If we have to go on to the coast, on the contrary, then the DUNCAN can come to us there. Who has any objection to make?	Если же мы продлим поиски до самого побережья, "Дункан" явится туда за нами... Кто возражает против этого плана?
Have you, Major?"	Вы, майор?
"No, not if there is a practicable route across Australia."	- Нет, - ответил Мак-Наббс, - если только переход через Австралию возможен.
"So practicable, that I propose Lady Helena and Miss Grant should accompany us."	- Настолько возможен, что я предлагаю леди Гленарван и мисс Грант присоединиться к нам, -ответил ученый.
"Are you speaking seriously?" asked Glenarvan.	- Вы серьезно говорите это, Паганель? - спросил Гленарван.
"Perfectly so, my Lord.	- Вполне серьезно, дорогой лорд.
It is a journey of 350 miles, not more.	Это переход в каких - нибудь триста пятьдесят миль.
If we go twelve miles a day it will barely take us a month, just long enough to put the vessel in trim.	Делая по двенадцати миль в день, мы закончим его меньше чем за месяц, то есть за то время, какое потребуется для ремонта "Дункана".
If we had to cross the continent in a lower latitude, at its wildest part, and traverse immense deserts, where there is no water and where the heat is tropical, and go where the most adventurous travelers have never yet ventured, that would be a different matter.	Вот если бы нужно было пересечь Австралийский материк севернее, там, где он шире всего, где простираются его необозримые безводные пустыни с нестерпимым зноем, - словом, проделать то, чего не пытались еще осуществить самые смелые путешественники, тогда другое дело.
But the 37th parallel cuts only through the province of Victoria, quite an English country, with roads and railways, and well populated almost everywhere.	А тридцать седьмая параллель проходит через провинцию Виктория, через английские владения, почти везде заселенные, с дорогами, поездами.
It is a journey you might make, almost, in a chaise, though a wagon would be better.	Такое путешествие можно совершить даже в коляске, а еще лучше на телеге.
It is a mere trip from London to Edinburgh, nothing more."	Это все равно что прогулка из Лондона в Эдинбург, не больше.
"What about wild beasts, though?" asked Glenarvan, anxious to go into all the difficulties of the proposal.	- А хищные звери? - заметил Г ленарван, желая предусмотреть все заранее.
"There are no wild beasts in Australia."	- В Австралии нет хищных зверей.
"And how about the savages?"	- А дикари?
"There are no savages in this latitude, and if there were, they are not cruel, like the New Zealanders."	- Дикарей под этой широтой нет, и, во всяком случае, они не так свирепы, как новозеландцы.
"And the convicts?"	- А каторжники?

"There are no convicts in the southern provinces, only in the eastern colonies.	- В южных провинциях Австралии их нет. Их много лишь в восточных колониях.
The province of Victoria not only refused to admit them, but passed a law to prevent any ticket-of-leave men from other provinces from entering her territories.	Провинция же Виктория не только не принимает каторжников, но даже издала закон, не допускающий на ее территорию людей, отбывших наказание в других провинциях.
This very year the Government threatened to withdraw its subsidy from the Peninsular Company if their vessels continued to take in coal in those western parts of Australia where convicts are admitted. What! Don't you know that, and you an Englishman?"	Еще в этом году власти провинции Виктория грозили одной пароходной компании прекратить выдачу ей субсидии, если та будет продолжать погрузку угля в портах западного побережья, где разрешается проживать ссыльным... Удивительно, что вы, англичанин, этого не знаете!
"In the first place, I beg leave to say I am not an Englishman," replied Glenarvan. "What M. Paganel says is perfectly correct," said Paddy O'Moore. "Not only the province of Victoria, but also Southern Australia, Queensland, and even Tasmania, have agreed to expel convicts from their territories.	- Прежде всего я не англичанин, - ответил Гленарван.
Ever since I have been on this farm, I have never heard of one in this Province."	- То, что сказал мистер Паганель, совершенно верно, - заявил Падди О'Мур. - Не только провинция Виктория, но и вся Южная Австралия, Квинсленд и даже Тасмания - все они не допускают к себе бывших каторжников.
"And I can speak for myself. I have never come across one."	С тех пор как я живу на этой ферме, я не слыхал ни об одном из них.
"You see then, friends," went on Jacques Paganel, "there are few if any savages, no ferocious animals, no convicts, and there are not many countries of Europe for which you can say as much. Well, will you go?"	- Я тоже никогда ни одного не встречал, - заметил Айртон.
"What do you think, Helena?" asked Glenarvan.	- Как видите, друзья мои, - продолжал Жак Паганель, - в этих краях очень мало дикарей, совсем нет ни хищных зверей, ни каторжников, а ведь немного мест найдется в Европе, о которых можно было бы сказать то же самое... Итак, решено?
"What we all think, dear Edward," replied Lady Helena, turning toward her companions; "let us be off at once."	- Что скажете, Элен? - обратился к жене Гленарван.
CHAPTER VIII PREPARATION FOR THE JOURNEY	- То, что готов сказать каждый из нас, дорогой Эдуард, - ответила она, поворачиваясь к остальным путешественникам. - В дорогу! В дорогу!
GLENARVAN never lost much time between adopting an idea and carrying it out.	Глава VIII ОТЪЕЗД
As soon as he consented to Paganel's proposition, he gave immediate orders to make arrangements for the journey with as little delay as possible.	Не в обычае Гленарвана было тратить много времени между принятием решения и его выполнением. Как только предложение Паганеля было одобрено, Гленарван тотчас распорядился как можно скорее готовиться к путешествию.

The time of starting was fixed for the 22d of December, the next day but one.	День отъезда был назначен на послезавтра, 22 декабря.
What results might not come out of this journey.	Чего можно было ожидать от этого перехода через Австралию?
The presence of Harry Grant had become an indisputable fact, and the chances of finding him had increased.	Раз было бесспорно, что капитан Грант здесь, экспедиция могла дать существенные результаты. Она увеличивала благоприятные шансы.
Not that anyone expected to discover the captain exactly on the 37th parallel, which they intended strictly to follow, but they might come upon his track, and at all events, they were going to the actual spot where the wreck had occurred.	Правда, никто не обольщал себя надеждой найти капитана Гранта именно на тридцать седьмой параллели, которой было решено в точности придерживаться, но можно было ожидать, что обнаружатся какие-нибудь следы пребывания Гарри Гранта, и, во всяком случае, параллель эта вела прямо к месту кораблекрушения.
That was the principal point.	А это было самым главным.
Besides, if Ayrton consented to join them and act as their guide through the forests of the province of Victoria and right to the eastern coast, they would have a fresh chance of success.	Если бы еще Айртон согласился присоединиться к путешественникам и, указывая им дорогу в лесах провинции Виктория, довел их до восточного побережья, это дало бы лишний шанс на успех.
Glenarvan was sensible of this, and asked his host whether he would have any great objection to his asking Ayrton to accompany them, for he felt particularly desirous of securing the assistance of Harry Grant's old companion.	Гленарван понимал это и потому, стремясь заполучить в помощники бывшего спутника Гарри Гранта, спросил хозяина дома, не будет ли тот недоволен, если он предложит Айртону сопровождать их.
Paddy O'Moore consented, though he would regret the loss of his excellent servant.	Падди О'Мур заявил, что ничего не будет иметь против этого, хотя и очень жалеет, что лишается такого превосходного работника.
"Well, then, Ayrton, will you come with us in our search expedition?"	- Что ж, Айртон, согласны ли вы принять участие в наших поисках потерпевших крушение на "Британии"?
Ayrton did not reply immediately.	Айртон не сразу ответил на этот вопрос.
He even showed signs of hesitation; but at last, after due reflection, said,	Казалось даже, что несколько минут он колебался, но затем, подумав, сказал:
"Yes, my Lord, I will go with you, and if I can not take you to Captain Grant, I can at least take you to the very place where his ship struck."	- Хорошо, милорд, я отправлюсь с вами, и если даже мне не удастся навести вас на следы капитана Гранта, то все же я доведу вас до того места, где разбилось его судно.
"Thanks, Ayrton."	- Спасибо, Айртон, - промолвил Гленарван.
"One question, my Lord."	- Разрешите, милорд, задать вам один вопрос.
"Well?"	- Говорите, мой друг!
"Where will you meet the DUNCAN again?"	-Где встретитесь вы с "Дунканом"?
"At Melbourne, unless we traverse the whole continent from coast to coast."	- В Мельбурне, если нам не понадобится пересекать всю Австралию от берега до берега, или на восточном побережье, если наши поиски приведут туда.
"But the captain?"	- А как же капитан...

"The captain will await my instructions in the port of Melbourne."	- Капитан будет ждать моих распоряжений в порту Мельбурна.
"You may depend on me then, my Lord."	- Что ж, милорд, - сказал Айртон, - рассчитывайте на меня.
"I will, Ayrton."	- Буду рассчитывать, Айртон, - ответил Гленарван.
The quartermaster was warmly thanked by the passengers of the DUNCAN, and the children loaded him with caresses.	Пассажиры "Дункана" горячо поблагодарили боцмана. Дети капитана не знали, как выказать ему свою нежность.
Everyone rejoiced in his decision except the Irishman, who lost in him an intelligent and faithful helper.	Все радовались решению Айртона, за исключением ирландца, терявшего умного и надежного помощника.
But Paddy understood the importance Glenarvan attached to the presence of the man, and submitted.	Но Падди О'Мур понял, какое значение придавал Гленарван участию боцмана в экспедиции, и потому примирился с этой утратой. Гленарван поручил ирландцу снабдить экспедицию средствами передвижения для путешествия через Австралию.
The whole party then returned to the ship, after arranging a rendezvous with Ayrton, and ordering him to procure the necessary means of conveyance across the country.	Заключив эту сделку и условившись с Айртоном, путешественники направились обратно на яхту. Возвращались весело. Все изменилось, колебаниям не было места. Теперь отважной экспедиции не придется вести вслепую поиски вдоль тридцать седьмой параллели. Гарри Грант находится на этом материке, это несомненно, и сердца всех были переполнены радостью, как обычно бывает, когда вслед за сомнениями является уверенность. Через два месяца - при благоприятных обстоятельствах - "Дункан" высадит Гарри Гранта на берег Шотландии.
When John Mangles supported the proposition of Paganel, he took for granted that he should accompany the expedition.	Когда Джон Манглс поддерживал предложение Паганеля совершить переход через Австралию, он, конечно, надеялся, что на этот раз и сам присоединится к пассажирам.
He began to speak to Glenarvan at once about it, and adduced all sorts of arguments to advance his cause-his devotion to Lady Helena and his Lordship, how useful could he be in organizing the party, and how useless on board the DUNCAN; everything, in fact, but the main reason, and that he had no need to bring forward.	Заведя на эту тему разговор с Гленарваном, он привел всевозможные доводы в пользу своего участия в экспедиции: говорил, как он предан леди Элен и самому Гленарвану, как полезен он будет при организации каравана и как бесполезно сейчас его присутствие как капитана на "Дункане". Словом, Джон Манглс привел множество всяких соображений, за исключением самого важного, которое и не понадобилось, чтобы убедить Гленарвана.
"I'll only ask you one question, John," said Glenarvan. "Have you entire confidence in your chief officer?"	- Один только вопрос, Джон, - сказал Г ленарван, выслушав молодого капитана, - вполне ли вы доверяете своему помощнику?
"Absolute," replied Mangles, "Tom Austin is a good sailor.	- Вполне, - ответил Джон Манглс. - Том Остин хороший моряк.

He will take the ship to her destination, see that the repairs are skilfully executed, and bring her back on the appointed day.	Он доведет "Дункан" до Мельбурна, умело произведет ремонт, а затем приведет судно куда нужно, в назначенный день.
Tom is a slave to duty and discipline.	Том - человек долга и дисциплины.
Never would he take it upon himself to alter or retard the execution of an order.	Он никогда не решится отступить от приказа или выполнить его с опозданием.
Your Lordship may rely on him as on myself."	Вы можете положиться на него совершенно так же, как и на меня, милорд.
"Very well then, John," replied Glenarvan. "You shall go with us, for it would be advisable," he added, smiling, "that you should be there when we find Mary Grant's father."	- Решено, Джон, вы отправляетесь с нами, - сказал Гленарван, а затем, улыбаясь, добавил: - Ведь лучше, чтобы вы присутствовали, когда мы разыщем отца Мери Грант.
"Oh! your Lordship," murmured John, turning pale.	- О, милорд! - пробормотал Джон Манглс.
He could say no more, but grasped Lord Glenarvan's hand.	Это все, что смог произнести молодой капитан. Побледнев, он сжал протянутую ему Г ленарваном руку.
Next day, John Mangles and the ship's carpenter, accompanied by sailors carrying provisions, went back to Paddy O'Moore's house to consult the Irishman about the best method of transport.	На следующий день Джон Манглс в сопровождении плотника и матросов, несших съестные припасы, снова отправился в усадьбу Падди О'Мура. Он должен был заняться вместе с ирландцем организацией транспорта для экспедиции.
All the family met him, ready to give their best help.	Вся семья колониста ждала его, готовая начать работать по его указанию.
Ayrton was there, and gave the benefit of his experience.	Айртон тоже был здесь и не скупился на советы, подсказанные опытом.
On one point both he and Paddy agreed, that the journey should be made in a bullock-wagon by the ladies, and that the gentlemen should ride on horseback.	Падди с Айртоном сошлись на том, что женщинам следует ехать в повозке, запряженной быками, а мужчинам - верхом на лошадях.
Paddy could furnish both bullocks and vehicle.	Ирландец взялся снабдить экспедицию как животными, так и повозкой.
The vehicle was a cart twenty feet long, covered over by a tilt, and resting on four large wheels without spokes or felloes, or iron tires-in a word, plain wooden discs.	Повозка была длиной в двадцать футов, с брезентовым верхом. Четыре колеса ее были сделаны из сплошного дерева, без спиц, без ободов, без железных обручей - словом, это были просто деревянные диски.
The front and hinder part were connected by means of a rude mechanical contrivance, which did not allow of the vehicle turning quickly. There was a pole in front thirty-five feet long, to which the bullocks were to be yoked in couples.	Передний ход, отстоявший на большом расстоянии от заднего, был прикреплен довольно первобытным способом, так что сразу повернуть повозку было невозможно; к этому переднему ходу было приделано длиннейшее, в тридцать пять футов, дышло; в него впрягались три пары быков.
These animals were able to draw both with head and neck, as their yoke was fastened on the nape of the neck, and to this a collar was attached by an iron peg.	Они тянули повозку, запряженные ярмом и прикрепленным к нему железной чекой шейным кольцом.

It required great skill to drive such a long, narrow, shaky concern, and to guide such a team by a goad; but Ayrton had served his apprenticeship to it on the Irishman's farm, and Paddy could answer for his competency.	Нужна была большая ловкость, чтобы управлять этой узкой, длинной и валкой колымагой и править быками с помощью одной только остроконечной палки. Но Айртон постиг это искусство на здешней ирландской ферме, и Падди ручался за его ловкость.
The role of conductor was therefore assigned to him.	Поэтому Айртону и были поручены обязанности возницы.
There were no springs to the wagon, and, consequently, it was not likely to be very comfortable; but, such as it was, they had to take it.	Повозка без всяких рессор была, конечно, малоудобна, но приходилось принять ее такой, какова она есть.
But if the rough construction could not be altered, John Mangles resolved that the interior should be made as easy as possible.	Джон Манглс, не в силах изменить что-либо в топорном строении колымаги, постарался устроить все поудобнее хотя бы внутри.
His first care was to divide it into two compartments by a wooden partition.	Прежде всего он разделил ее дощатой перегородкой на два отделения.
The back one was intended for the provisions and luggage, and M. Olbinett's portable kitchen. The front was set apart especially for the ladies, and, under the carpenter's hands, was to be speedily converted into a comfortable room, covered with a thick carpet, and fitted up with a toilet table and two couches.	Заднее предназначалось для хранения съестных припасов, багажа и походной кухни мистера Олбинета, переднее же отделение должно было всецело поступить в распоряжение путешественниц. Плотник превратил его в уютную комнатку, с толстым ковром на полу, туалетным столиком и двумя диванчиками для леди Элен и Мери Грант.
Thick leather curtains shut in this apartment, and protected the occupants from the chilliness of the nights.	Ночью для защиты от холода можно было опускать плотные кожаные занавеси.
In case of necessity, the gentlemen might shelter themselves here, when the violent rains came on, but a tent was to be their usual resting-place when the caravan camped for the night.	В крайнем случае и мужчины могли укрыться там во время ливней, но обычно они должны были ночевать в палатке.
John Mangles exercised all his ingenuity in furnishing the small space with everything that the two ladies could possibly require, and he succeeded so well, that neither Lady Helena nor Mary had much reason to regret leaving their cosy cabins on board the DUNCAN.	Джон Манглс умудрился собрать в этом маленьком помещении все вещи, необходимые для обеих женщин. Леди Элен и Мери Грант не пришлось слишком жалеть о комфортабельных каютах на "Дункане".
For the rest of the party, the preparations were soon made, for they needed much less.	С мужчинами дело было проще.
Strong horses were provided for Lord Glenarvan, Paganel, Robert Grant, McNabbs, and John Mangles; also for the two sailors, Wilson and Mulrady, who were to accompany their captain.	Приготовили семь лошадей: для лорда Гленарвана, Паганеля, Роберта Гранта, Мак-Наббса, Джона Манглса и двух матросов -Вильсона и Мюльреди, сопровождавших своего хозяина и в этой новой экспедиции.
Ayrton's place was, of course, to be in front of the wagon, and M. Olbinett, who did not much care for equitation, was to make room for himself among the baggage.	Айртону предстояло занять место на козлах колымаги, а мистер Олбинет, не прельщавшийся перспективой верховой езды, мог прекрасно устроиться в багажном отделении.

Horses and bullocks were grazing in the Irishman's meadows, ready to fetch at a moment's notice.	Лошади и быки паслись на лугах фермы, и к моменту отъезда их легко можно было собрать.
After all arrangements were made, and the carpenter set to work, John Mangles escorted the Irishman and his family back to the vessel, for Paddy wished to return the visit of Lord Glenarvan.	Дав указания плотнику и обо всем распорядившись, Джон Манглс отправился обратно на "Дункан" вместе с ирландским семейством, пожелавшим посетить лорда Гленарвана.
Ayrton thought proper to go too, and about four o'clock the party came over the side of the DUNCAN.	Айртон тоже решил присоединиться к ним. Около четырех часов пополудни Джон и его спутники уже были на борту "Дункана".
They were received with open arms.	Гостей приняли с распростертыми объятиями.
Glenarvan would not be outstripped in politeness, and invited his visitors to stop and dine.	Гленарван пригласил всех отобедать на яхте: он не захотел остаться в долгу у гостеприимных австралийцев.
His hospitality was willingly accepted.	Те с удовольствием приняли его приглашение.
Paddy was quite amazed at the splendor of the saloon, and was loud in admiration of the fitting up of the cabins, and the carpets and hangings, as well as of the polished maple-wood of the upper deck.	Меблировка кают, обои, стенные ковры и вся надводная часть яхты, отделанная кленом и палисандровым деревом, - все это привело в восторг Падди О'Мура.
Ayrton's approbation was much less hearty, for he considered it mere costly superfluity.	Айртон же, наоборот, отнесся довольно равнодушно ко всей этой дорогостоящей роскоши.
But when he examined the yacht with a sailor's eye, the quartermaster of the BRITANNIA was as enthusiastic about it as Paddy.	Зато боцман "Британии" осмотрел яхту с точки зрения мореплавателя.
He went down into the hold, inspected the screw department and the engine-room, examining the engine thoroughly, and inquired about its power and consumption.	Он спустился до самого дна трюма, побывал там, где помещается винт, и в машинном отделении, осведомился о мощности машины, о том, сколько ей нужно топлива.
He explored the coal-bunkers, the store-room, the powder-store, and armory, in which last he seemed to be particularly attracted by a cannon mounted on the forecastle.	Он обследовал угольные ямы, запасы продовольствия и пороха. Он особенно заинтересовался запасами оружия и пушкой, поставленной на баке, ее дальнобойностью.
Glenarvan saw he had to do with a man who understood such matters, as was evident from his questions.	Гленарван имел дело с опытным моряком. Он увидел это по тем специальным вопросам, которые задавал Айртон.
Ayrton concluded his investigations by a survey of the masts and rigging.	Боцман закончил свой обход осмотром мачт и такелажа.
"You have a fine vessel, my Lord," he said after his curiosity was satisfied.	- Красивое у вас судно, милорд, - сказал он.
"A good one, and that is best," replied Glenarvan.	- Хорошее судно, это главное, - ответил Гленарван.
"And what is her tonnage?"	- А каков его тоннаж?
"Two hundred and ten tons."	- Двести десять тонн.

"I don't think I am far out," continued Ayrton, "in judging her speed at fifteen knots. I should say she could do that easily."	- Кажется, я не очень ошибусь, если скажу, что "Дункан", идя полным ходом, легко делает пятнадцать узлов.
"Say seventeen," put in John Mangles, "and you've hit the mark."	- Прибавьте еще два, - отозвался Джон Манглс, - и вы не ошибетесь.
"Seventeen!" exclaimed the quartermaster. "Why, not a man-of-war-not the best among them, I mean-could chase her!"	- Семнадцать! - воскликнул боцман. - Так, значит, ни одно военное судно - даже из самых лучших -не угонится за ним?
"Not one," replied Mangles.	- Ни одно! - заявил капитан. -
"The DUNCAN is a regular racing yacht, and would never let herself be beaten."	"Дункан" - настоящая гоночная яхта, и он не даст обогнать себя.
"Even at sailing?" asked Ayrton.	- Даже под парусами?
"Even at sailing."	- Даже под парусами.
"Well, my Lord, and you too, captain," returned Ayrton, "allow a sailor who knows what a ship is worth, to compliment you on yours."	- Ну тогда, милорд, и вы, капитан, примите поздравления моряка, знающего цену хорошему судну.
"Stay on board of her, then, Ayrton," said Glenarvan; "it rests with yourself to call it yours."	- Рад слышать это, Айртон, - ответил Гленарван. -Оставайтесь на нашем судне, и если вы захотите, оно станет и вашим.
"I will think of it, my Lord," was all Ayrton's reply.	- Подумаю об этом, милорд, - просто ответил боцман.
Just then M. Olbinett came to announce dinner, and his Lordship repaired with his guests to the saloon.	Появившийся в эту минуту мистер Олбинет доложил, что обед подан. Гленарван со своими гостями направился в кают - компанию.
"That Ayrton is an intelligent man," said Paganel to the Major.	- Этот Айртон - умный малый, - заметил Паганель, обращаясь к майору.
"Too intelligent!" muttered McNabbs, who, without any apparent reason, had taken a great dislike to the face and manners of the quartermaster.	- Слишком умный, - тихо отозвался Мак-Наббс. Майору, без всяких, впрочем, оснований, не нравилось лицо боцмана и его манера держать себя.
During the dinner, Ayrton gave some interesting details about the Australian continent, which he knew perfectly.	Во время обеда Айртон, прекрасно знавший Австралийский материк, рассказал о нем много интересных подробностей.
He asked how many sailors were going to accompany the expedition, and seemed astonished to hear that only two were going. He advised Glenarvan to take all his best men, and even urged him to do it, which advice, by the way, ought to have removed the Major's suspicion.	Между прочим, он спросил Гленарвана, сколько матросов берет он с собой в экспедицию. Услыхав, что только двоих - Мюльреди и Вильсона, - он, видимо, был удивлен и стал советовать Гленарвану сформировать целый отряд из лучших матросов "Дункана". Он даже настаивал на этом, что, кстати сказать, - должно было рассеять последние подозрения майора.
"But," said Glenarvan, "our journey is not dangerous, is it?"	- Но ведь наше путешествие в Южную Австралию не представляет никакой опасности? - проговорил Гленарван.
"Not at all," replied Ayrton, quickly.	- Никакой, - поспешил подтвердить Айртон.

"Well then, we'll have all the men we can on board.	- Тогда надо оставить на судне как можно больше народа.
Hands will be wanted to work the ship, and to help in the repairs.	Люди понадобятся, чтобы вести "Дункан" под парусами в Мельбурн, чтобы ремонтировать его.
Besides, it is of the utmost importance that she should meet us to the very day, at whatever place may be ultimately selected.	Очень важно, чтобы яхта могла без опоздания прибыть в то место, которое ей будет назначено.
Consequently, we must not lessen her crew."	Поэтому не будем сокращать его команду.
Ayrton said nothing more, as if convinced his Lordship was right.	Айртон, по-видимому, понял соображения Гленарвана и больше не настаивал.
When evening came, Scotch and Irish separated.	Наступил вечер, и ирландцы распрощались с шотландцами.
Ayrton and Paddy O'Moore and family returned home.	Айртон и семья Падди О'Мура вернулись на ферму.
Horses and wagons were to be ready the next day, and eight o'clock in the morning was fixed for starting.	Лошади и повозка должны были быть готовы к следующему дню. Отъезд назначили на восемь часов утра.
Lady Helena and Mary Grant soon made their preparations.	Леди Элен и Мери Грант занялись последними приготовлениями.
They had less to do than Jacques Paganel, for he spent half the night in arranging, and wiping, and rubbing up the lenses of his telescope.	Сборы были недолгие, а главное, менее кропотливые, чем сборы Жака Паганеля. Ученый до поздней ночи развинчивал стекла своей подзорной трубы, вытирал их, затем снова свинчивал.
Of course, next morning he slept on till the Major's stentorian voice roused him.	Поэтому утро застало его спящим. Майор зычным голосом разбудил его.
The luggage was already conveyed to the farm, thanks to John Mangles, and a boat was waiting to take the passengers.	Джон Манглс уже отправил багаж на ферму. Шлюпка ждала путешественников; они быстро разместились в ней.
They were soon seated, and the young captain gave his final orders to Tom Austin, his chief officer.	Молодой капитан отдавал последние распоряжения Тому Остину.
He impressed upon him that he was to wait at Melbourne for Lord Glenarvan's commands, and to obey them scrupulously, whatever they might be.	Он особенно настаивал на том, чтобы его помощник ждал приказаний Гленарвана в Мельбурне и, каковы бы они ни были, выполнил их самым точным образом.
The old sailor told John he might rely on him, and, in the name of the men, begged to offer his Lordship their best wishes for the success of this new expedition.	Старый моряк заверил Джона Манглса, что тот может на него положиться. Затем от имени всей команды Том Остин пожелал Гленарвану успеха в его экспедиции.
A storm of hurrahs burst forth from the yacht as the boat rowed off.	Шлюпка отвалила от трапа под громовое "ура" команды.
In ten minutes the shore was reached, and a quarter of an hour afterward the Irishman's farm.	Через десять минут она пристала к берегу, а еще через четверть часа путешественники были уже на ирландской ферме.
All was ready.	Здесь все было готово.

Lady Helena was enchanted with her installation.	Леди Элен пришла в восторг от своего жилища.
The huge chariot, with its primitive wheels and massive planks, pleased her particularly.	Огромная повозка из массивных досок и с первобытными колесами очень понравилась ей.
The six bullocks, yoked in pairs, had a patriarchal air about them which took her fancy.	Шесть впряженных попарно быков своим патриархальным видом весьма подходили к ней.
Ayrton, goad in hand, stood waiting the orders of this new master.	Айртон, держа в руках заостренную длинную палку, ждал приказаний своего нового хозяина.
"My word," said Paganel, "this is a famous vehicle; it beats all the mail-coaches in the world.	- Черт возьми, - воскликнул Паганель, - какой чудесный экипаж!
I don't know a better fashion of traveling than in a mountebank's caravan-a movable house, which goes or stops wherever you please. What can one wish better?	Ни одна почтовая карета в мире не сравнится с ней. Я не знаю лучшего способа бродить по свету! Дом, который трогается с места, движется, останавливается, когда вам заблагорассудится, -чего можно пожелать лучшего?
The Samaratians understood that, and never traveled in any other way."	Это некогда поняли сарматы и путешествовали только так.
"Monsieur Paganel," said Lady Helena, "I hope I shall have the pleasure of seeing you in my SALONS."	- Г осподин Паганель, - обратилась к нему леди Элен, - надеюсь, я буду иметь удовольствие видеть вас в моем салоне?
"Assuredly, madam, I should count it an honor.	- Конечно, мадам! Почту за честь.
Have you fixed the day?"	Какой ваш приемный день?
"I shall be at home every day to my friends," replied Lady Helena; "and you are-"	- Я буду дома для своих друзей ежедневно, -смеясь, ответила леди Элен, - а вы...
"The most devoted among them all," interrupted Paganel, gaily.	-... самый преданный из них, мадам, - галантно ответил Паганель.
These mutual compliments were interrupted by the arrival of the seven horses, saddled and ready.	Этот обмен любезностями был прерван появлением семи уже оседланных и взнузданных лошадей.
They were brought by Paddy's sons, and Lord Glenarvan paid the sum stipulated for his various purchases, adding his cordial thanks, which the worthy Irishman valued at least as much as his golden guineas.	Их привел один из сыновей Падди О'Мура. Гленарван уплатил ирландцу-фермеру за все, что было приобретено у него, и горячо поблагодарил его, а это для честного колониста было не менее ценно, чем полученные золотые гинеи.
The signal was given to start, and Lady Helena and Mary took their places in the reserved compartment. Ayrton seated himself in front, and Olbinett scrambled in among the luggage.	Была дана команда к отъезду. Леди Элен и Мери заняли места в своем купе, Айртон - на козлах, а мистер Олбинет - в задней части повозки.
The rest of the party, well armed with carbines and revolvers, mounted their horses.	Гленарван, майор, Паганель, Роберт, Джон Манглс и оба матроса сели на лошадей. Все они были вооружены карабинами и револьверами. - С богом! - крикнул Падди О'Мур, а за ним хором вся его семья.
Ayrton gave a peculiar cry, and his team set off.	Айртон издал особый возглас и тронул быков длинной палкой.

The wagon shook and the planks creaked, and the axles grated in the naves of the wheels; and before long the hospitable farm of the Irishman was out of sight.	Повозка тронулась, доски ее затрещали, оси в ступицах колес заскрипели, и вскоре гостеприимная ферма славного ирландца скрылась за поворотом дороги.
CHAPTER IX A COUNTRY OF PARADOXES	Глава IX ПРОВИНЦИЯ ВИКТОРИЯ
IT was the 23 d of December, 1864, a dull, damp, dreary month in the northern hemisphere; but on the Australian continent it might be called June.	Было 22 декабря 1864 года. Декабрь, такой унылый и хмурый в Северном полушарии, должен был бы называться июнем на Австралийском материке.
The hottest season of the year had already commenced, and the sun's rays were almost tropical, when Lord Glenarvan started on his new expedition.	Ведь с астрономической точки зрения, здесь два дня назад наступило лето: начиная с 21-го, когда солнце достигло тропика Козерога, оно с каждым днем бывало над горизонтом на несколько минут меньше. Таким образом, это новое путешествие Гленарвана должно было совершиться в самое жаркое время года, под почти тропическими лучами солнца. Совокупность английских владений в этой части Тихого океана носит название Австралазии. Сюда входят Новая Голландия, Тасмания, Новая Зеландия и несколько соседних островов. Сам же Австралийский материк делится на несколько обширных колоний-провинций, очень отличающихся друг от друга по величине и по природным богатствам. При взгляде на современную карту Австралии бросается в глаза прямолинейность границ австралийских провинций - очевидно, англичане проводили их чисто условно, нисколько не сообразуясь ни с рельефом, ни с течением рек, ни с различием климата, ни с разноплеменностью населения. Эти колонии примыкают друг к другу, как кусочки мозаики правильной формы. Во всех этих прямых линиях и углах чувствуется рука не столько географа, сколько геометра. Природа берет свое только в пленительной неправильности очертаний берегов с их разнообразными изгибами, бухтами, мысами, заливами. Это сходство между картой Австралии и шахматной доской вызвало заслуженные насмешки Жака Паганеля. Если бы Австралия была французской колонией, то уж французские географы не проявили бы такой страсти к угольнику и рейсфедеру. Обширный австралийский остров делится в настоящее время на шесть колоний-провинций: Новый Южный Уэльс, столица - Сидней; Квинсленд, столица -Брисбен; Виктория, столица - Мельбурн; Южная Австралия, столица - Аделаида; Западная Австралия, столица - Перт; и, наконец, Северная территория, пока не имеющая столицы. Колонистами заселены лишь побережья. Почти нет сколько-нибудь значительных городов дальше двухсот миль в глубь страны. Центральная же часть материка, равная по величине двум третям Европы, еще почти не исследована.

Most fortunately the 37th parallel did not cross the immense deserts, inaccessible regions, which have cost many martyrs to science already.	К счастью, тридцать седьмая параллель не проходит через эти беспредельные пустыни, через эти недоступные области, уже стоившие науке стольких жертв.
Glenarvan could never have encountered them.	Гленарван не смог бы их преодолеть.
He had only to do with the southern part of Australia-viz., with a narrow portion of the province of Adelaide, with the whole of Victoria, and with the top of the reversed triangle which forms New South Wales.	На его пути, проходившем только через юг Австралии, лежали небольшая часть провинции Южная Австралия, затем вся провинция Виктория и, наконец, вершина опрокинутого треугольника, который представляет собой провинция Новый Южный Уэльс.
It is scarcely sixty-two miles from Cape Bernouilli to the frontiers of Victoria.	От мыса Бернулли до границы провинции Виктория - около шестидесяти двух миль.
It was not above a two days' march, and Ayrton reckoned on their sleeping next night at Apsley, the most westerly town of Victoria.	Это расстояние можно было свободно покрыть в два дня, и Айртон рассчитывал к вечеру следующего дня уже расположиться на ночлег в Апли, самом западном городе Виктории.
The commencement of a journey is always marked by ardor, both in the horses and the horsemen.	Обычно в начале всякого путешествия и всадники и лошади рвутся вперед.
This is well enough in the horsemen, but if the horses are to go far, their speed must be moderated and their strength husbanded.	Воодушевление первых было только похвально, но прыть вторых понадобилось умерить. Кому предстоит далекий путь, тот должен беречь силы своей лошади.
It was, therefore, fixed that the average journey every day should not be more than from twenty-five to thirty miles.	Поэтому было решено проезжать в среднем не больше двадцати пяти - тридцати миль в день.
Besides, the pace of the horses must be regulated by the slower pace of the bullocks, truly mechanical engines which lose in time what they gain in power.	К тому же приходилось соразмерять бег лошадей с медленным шагом быков - этих настоящих живых машин, выигрывающих в силе то, что они теряют во времени.
The wagon, with its passengers and provisions, was the very center of the caravan, the moving fortress.	Повозка с пассажирами и провиантом была ядром экспедиции, ее движущейся крепостью.
The horsemen might act as scouts, but must never be far away from it.	Всадники могли разъезжать по сторонам, но не должны были слишком от нее удаляться.
As no special marching order had been agreed upon, everybody was at liberty to follow his inclinations within certain limits.	Вообще, так как для всадников не было установлено никакого определенного порядка езды, каждый мог до известной степени действовать по своему усмотрению.
The hunters could scour the plain, amiable folks could talk to the fair occupants of the wagon, and philosophers could philosophize.	Охотники рыскали по равнине за дичью, любезные кавалеры беседовали с ехавшими в повозке дамами, философы философствовали.
Paganel, who was all three combined, had to be and was everywhere at once.	Паганель, совмещавший в себе все эти качества, должен был поспевать повсюду разом.
The march across Adelaide presented nothing of any particular interest.	Переезд через провинцию Южная Австралия оказался неинтересным.

A succession of low hills rich in dust, a long stretch of what they call in Australia "bush," several prairies covered with a small prickly bush, considered a great dainty by the ovine tribe, embraced many miles. Here and there they noticed a species of sheep peculiar to New Holland-sheep with pig's heads, feeding between the posts of the telegraph line recently made between Adelaide and the coast.

На протяжении нескольких миль низкие пыльные холмы чередовались с пустошами, называемыми в этом краю английским словом "bush", то есть просто "кустарник"; это луга, поросшие кустами с остроконечными солоноватыми листьями -излюбленным лакомством овец. Между столбами телеграфной линии, недавно соединившей Аделаиду с побережьем, мирно паслись овцы особой породы, встречающиеся только в Новой Голландии.

Up to this time there had been a singular resemblance in the country to the monotonous plains of the Argentine Pampas.

Эти равнины удивительно напоминали однообразные аргентинские пампасы.

There was the same grassy flat soil, the same sharply-defined horizon against the sky. McNabbs declared they had never changed countries; but Paganel told him to wait, and he would soon see a difference. And on the faith of this assurance marvelous things were expected by the whole party.

Такой же ровный травяной покров, такая же четкая линия горизонта. Мак-Наббс уверял, что они и не покидали Южной Америки. Однако Паганель утверждал, что местность скоро должна измениться, и его спутники, полагаясь на слова географа, стали ждать чего-то чудесного. В три часа отряд очутился на одной из обширных безлесных равнин, которые называют "москитными полями". Географ имел

удовольствие убедиться в правильности этого названия. И путешественники, и их лошади очень страдали от непрекращавшихся укусов этих назойливых насекомых. Избежать их

невозможно, но можно смягчить нашатырным спиртом из походной аптечки. Долговязый Паганель, весь исколотый жалами беспощадных москитов, выйдя из терпения, не мог удержаться от проклятий. К вечеру несколько живых

изгородей из акаций придали равнине более веселый вид. Стали попадаться группы белых камедных деревьев; появились недавно проложенные колеи и растения, вывезенные из Европы: оливковые и лимонные деревья,

вечнозеленые дубы; наконец, потянулись аккуратные заборы. В восемь часов вечера быки, подгоняемые палкой Айртона, добрались до "станции" Ред-Гам. Станцией здесь называют место, где разводится скот, главное богатство Австралии. Местные животноводы называются "скваттеры", то есть "сидящие на земле". И в самом деле, первое, что делает усталый колонист после скитаний по необъятным равнинам, - он садится на землю. Станция Ред-Гам была

невелика, но приняли здесь Гленарвана очень радушно. Под кровом этих уединенных жилищ путешественника всегда ждет угощение, и в лице австралийского колониста он всегда находит гостеприимного хозяина. На следующий день Айртон запряг своих быков уже на рассвете. Ему хотелось в тот же день добраться до границы Виктории. Местность постепенно становилась неровной. До горизонта волнообразно тянулись холмики, усыпанные красным песком; казалось, что на равнину наброшен огромный красный флаг, складки которого раздуваются ветром. "Малли" - карликовые эвкалипты - простирали свои темно-зеленые ветви над тучными лугами, где бегало множество веселых тушканчиков. Дальше замелькали обширные заросли кустарников и молодые камедные деревца. Потом кусты стали еще гуще, деревья - выше, - это начинались уже австралийские леса. По мере приближения к границам Виктории пейзаж все более изменялся. Путешественники

почувствовали себя в новой стране. Они неизменно двигались по прямой линии, и никакое препятствие на пути: ни озеро, ни гора - не

	принуждало их превратить эту линию в кривую или ломаную. Они неуклонно осуществляли на практике геометрическую теорему: двигались по кратчайшему пути между двумя точками. Не было ни усталости, ни трудностей. Всадники соразмеряли свой марш с медленным шагом быков, а эти спокойные животные хотя и не очень-то быстро передвигались, зато никогда не останавливались в пути.
In this fashion, after a march of sixty miles in two days, the caravan reached the parish of Apsley, the first town in the Province of Victoria in the Wimerra district.	Сделав, таким образом, в два дня переход в шестьдесят миль, караван прибыл 23 декабря вечером в Апли, ближайший к границе город провинции Виктория, расположенный в округе Уиммера, под сто сорок первым градусом долготы.
The wagon was put up at the Crown Inn.	Айртон остановил повозку перед харчевней, носившей, за неимением лучшей гостиницы, громкое название "Отель Короны".
Supper was soon smoking on the table. It consisted solely of mutton served up in various ways.	Был подан горячий ужин, состоявший исключительно из баранины в разных видах.
They all ate heartily, but talked more than they ate, eagerly asking Paganel questions about the wonders of the country they were just beginning to traverse.	Путешественники много ели, но еще больше разговаривали. Желая побольше узнать об особенностях Австралийского материка, спутники Паганеля засыпали его вопросами.
The amiable geographer needed no pressing, and told them first that this part of it was called Australia Felix.	Географ не заставил себя просить и охотно принялся рассказывать о провинции Виктория, называемой также Счастливой Австралией.
"Wrongly named!" he continued. "It had better have been called rich, for it is true of countries, as individuals, that riches do not make happiness.	-Неверное название! - заметил Паганель. - Было бы ближе к истине назвать эту провинцию Богатой Австралией, ибо о странах можно сказать, как и о людях: "Богатство не дает счастья".
Thanks to her gold mines, Australia has been abandoned to wild devastating adventurers.	Благодаря своим золотым приискам Австралия попала в лапы свирепых хищников-авантюристов.
You will come across them when we reach the gold fields."	Вы сами это увидите, когда мы будем проезжать через золотоносные земли.
"Is not the colony of Victoria of but a recent origin?" asked Lady Glenarvan.	- Кажется, колония Виктория существует не так давно? - спросила леди Элен.
"Yes, madam, it only numbers thirty years of existence. It was on the 6th of June, 1835, on a Tuesday-"	- Да, она основана всего каких-нибудь тридцать лет назад, а именно: шестого июня 1835 года, во вторник...
"At a quarter past seven in the evening," put in the Major, who delighted in teasing the Frenchman about his precise dates.	-... в четверть восьмого вечера, - добавил майор, любивший подтрунивать над точностью дат, приводимых географом.
"No, at ten minutes past seven," replied the geographer, gravely, "that Batman and Falckner first began a settlement at Port Phillip, the bay on which the large city of Melbourne now stands.	- Ошибаетесь, - серьезно возразил географ. - В семь часов и десять минут Бетман и Фолкнер основали поселение Порт - Филлип у той самой бухты, где теперь раскинулся большой город Мельбурн.

For fifteen years the colony was part of New South Wales, and recognized Sydney as the capital; but in 1851, she was declared independent, and took the name of Victoria."	В течение первых пятнадцати лет эта колония входила в состав Нового Южного Уэльса и имела общую с ним столицу Сидней, но в 1851 году она была объявлена независимой и получила название "Виктория".
"And has greatly increased in prosperity since then, I believe," said Glenarvan.	- И много изменилось с тех пор? - спросил Гленарван.
"Judge for yourself, my noble friend," replied Paganel. "Here are the numbers given by the last statistics; and let McNabbs say as he likes, I know nothing more eloquent than statistics."	- Судите сами, мой друг, - ответил Паганель, - я приведу вам цифры - новейшие статистические данные. А что бы ни говорил Мак-Наббс, я ничего не знаю более красноречивого, чем цифры.
"Go on," said the Major.	- Ну давайте, - сказал майор.
"Well, then, in 1836, the colony of Port Phillip had 224 inhabitants. To-day the province of Victoria numbers 550,000.	-Начинаю. В 1836 году колония Порт-Филлип насчитывала двести сорок четыре жителя, а в настоящее время население провинции Виктория достигло пятисот пятидесяти тысяч человек.
Seven millions of vines produce annually 121,000 gallons of wine.	Семь миллионов виноградных лоз приносят ей ежегодно сто двадцать одну тысячу галлонов вина.
There are 103,000 horses spreading over the plains, and 675,272 horned cattle graze in her wide-stretching pastures."	Сто три тысячи лошадей носятся по ее равнинам, и шестьсот семьдесят пять тысяч двести семьдесят две головы рогатого скота пасется на ее беспредельных лугах.
"Is there not also a certain number of pigs?" inquired McNabbs.	- А свиньи здесь тоже есть? - поинтересовался Мак-Наббс.
"Yes, Major, 79,625."	- Да, майор. С вашего позволения, их здесь семьдесят девять тысяч шестьсот двадцать пять.
"And how many sheep?"	- А сколько овец, Паганель?
"7,115,943, McNabbs."	- Семь миллионов сто пятьдесят тысяч девятьсот сорок три, Мак-Наббс!
"Including the one we are eating at this moment."	- Считая и барана, которого мы в данную минуту едим, Паганель?
"No, without counting that, since it is three parts devoured."	- Нет, без него: ведь три четверти его мы уже уничтожили.
"Bravo, Monsieur Paganel," exclaimed Lady Helena, laughing heartily. "It must be owned you are posted up in geographical questions, and my cousin McNabbs need not try and find you tripping."	- Браво, господин Паганель! - весело смеялась леди Элен. - Надо сознаться, что вы прекрасно подкованы в географии и, сколько бы ни старался наш кузен Мак-Наббс, ему не удастся поставить вас в тупик.
"It is my calling, Madam, to know this sort of thing, and to give you the benefit of my information when you please.	- Что ж, это моя профессия - знать все это и при надобности сообщать вам.
You may therefore believe me when I tell you that wonderful things are in store for you in this strange country."	Поэтому можете поверить мне, если я скажу, что в этой необыкновенной стране нам предстоит увидеть немало чудесного.
"It does not look like it at present," said McNabbs, on purpose to tease Paganel.	-Однако до сих пор...- начал Мак-Наббс, любивший подзадорить географа.

"Just wait, impatient Major," was his rejoinder. "You have hardly put your foot on the frontier, when you turn round and abuse it.	- Да подождите же, нетерпеливый майор! -воскликнул Паганель. - Вы едва успели перешагнуть через границу, а уже ворчите.
Well, I say and say again, and will always maintain that this is the most curious country on the earth.	А я говорю, повторяю вам, клянусь вам, что этот край - самый любопытный на всем земном шаре!
Its formation, and nature, and products, and climate, and even its future disappearance have amazed, and are now amazing, and will amaze, all the SAVANTS in the world.	Его возникновение, природа, растения, животные, климат, его грядущее исчезновение - все это удивляло, удивляет и удивит всех ученых мира.
Think, my friends, of a continent, the margin of which, instead of the center, rose out of the waves originally like a gigantic ring, which encloses, perhaps, in its center, a sea partly evaporated, the waves of which are drying up daily; where humidity does not exist either in the air or in the soil; where the trees lose their bark every year, instead of their leaves; where the leaves present their sides to the sun and not their face, and consequently give no shade; where the wood is often incombustible, where good-sized stones are dissolved by the rain; where the forests are low and the grasses gigantic; where the animals are strange; where quadrupeds have beaks, like the echidna, or ornithorhynchus, and naturalists have been obliged to create a special order for them, called monotremes; where the kangaroos leap on unequal legs, and sheep have pigs' heads; where foxes fly about from tree to tree; where the swans are black; where rats make nests; where the bower-bird opens her reception-rooms to receive visits from her feathered friends; where the birds astonish the imagination by the variety of their notes and their aptness; where one bird serves for a clock, and another makes a sound like a postilion cracking of a whip, and a third imitates a knife-grinder, and a fourth the motion of a pendulum; where one laughs when the sun rises, and another cries when the sun sets!	Представьте себе, друзья мои, материк, который, образовываясь, поднимался из морских волн не своей центральной частью, а краями, как какое-то гигантское кольцо; материк, в середине которого есть, быть может, наполовину испарившееся внутреннее море; где реки с каждым днем все больше и больше высыхают; где нет влаги ни в воздухе, ни в почве; где деревья ежегодно теряют не листья, а кору; где листья обращены к солнцу не поверхностью, а ребром и не дают тени; где растут огнестойкие леса; где каменные плиты тают от дождя; где деревья низкорослы, а травы гигантской вышины; где животные необычны; где у четвероногих имеются клювы, например у ехидны и утконоса, что заставило ученых выделить их в особый класс; где у прыгуна кенгуру лапы разной длины; где у овец свиные головы; где лисицы порхают с дерева на дерево; где лебеди черного цвета; где крысы вьют себе гнезда; где птичка-шалашник строит целые беседки для своих крылатых подруг; где вообще все птицы поражают разнообразием песен и способностей: одна подражает бою часов, другая -щелканью бича почтовой кареты, третья -точильщику, четвертая отбивает секунды, точно маятник; есть такая, которая смеется утром, на восходе солнца, и такая, которая плачет вечером, на закате.
Oh, strange, illogical country, land of paradoxes and anomalies, if ever there was one on earth-the learned botanist Grimard was right when he said,	Самая причудливая, самая нелогичная страна из всех когда-либо существовавших! Земля парадоксальная, опровергающая законы природы! Ученый-ботаник Гримар имел полное основание сказать о ней:
'There is that Australia, a sort of parody, or rather a defiance of universal laws in the face of the rest of the world.'"	"Вот она, эта Австралия, какая-то пародия на мировые законы или, вернее сказать, вызов, брошенный в лицо остальному миру!"
Paganel's tirade was poured forth in the most impetuous manner, and seemed as if it were never coming to an end.	Эта тирада, стремительно произносимая Паганелем, казалось, никогда не кончится.
The eloquent secretary of the Geographical Society was no longer master of himself.	Красноречивый секретарь Г еографического общества уже не владел собой.

He went on and on, gesticulating furiously, and brandishing his fork to the imminent danger of his neighbors.	Он несся все вперед и вперед, отчаянно жестикулируя и при этом так размахивая вилкой, что его соседям по столу положительно грозила опасность.
But at last his voice was drowned in a thunder of applause, and he managed to stop.	Наконец голос его был заглушен громом аплодисментов, и он умолк.
Certainly after such an enumeration of Australian peculiarities, he might have been left in peace but the Major said in the coolest tone possible:	Конечно, после этого перечисления особенностей Австралии никому не пришло в голову задать географу еще какие-либо вопросы. Только майор спросил-таки своим неизменно спокойным голосом:
"And is that all, Paganel?"	- И это все, Паганель?
"No, indeed not," rejoined the Frenchman, with renewed vehemence.	- Нет, представьте, не все! - воскликнул с новым азартом ученый.
"What!" exclaimed Lady Helena; "there are more wonders still in Australia?"	- Как, в Австралии есть что-нибудь еще более удивительное?- спросила заинтригованная леди Элен.
"Yes, Madam, its climate. It is even stranger than its productions."	- Да, ее климат: он еще необычнее, чем все, что в нем растет и живет.
"Is it possible?" they all said.	- Как? - раздалось со всех сторон.
"I am not speaking of the hygienic qualities of the climate," continued Paganel, "rich as it is in oxygen and poor in azote. There are no damp winds, because the trade winds blow regularly on the coasts, and most diseases are unknown, from typhus to measles, and chronic affections."	- Я не говорю уж о том, как богат воздух Австралии кислородом и беден азотом, не говорю об отсутствии влажных ветров вследствие того, что пассаты дуют параллельно побережью; и о том, что большинство болезней, начиная от тифа и кончая корью и разными хроническими болезнями, здесь неизвестны...
"Still, that is no small advantage," said Glenarvan.	- Однако это немалое преимущество, - заметил Гленарван.
"No doubt; but I am not referring to that, but to one quality it has which is incomparable."	- Без сомнения, но, повторяю, я не это имею в виду, - ответил Паганель. - Здесь климат обладает свойством... прямо - таки неправдоподобным...
"And what is that?"	- Каким же? - спросил Джон Манглс.
"You will never believe me."	- Вы ни за что мне не поверите...
"Yes, we will," exclaimed his auditors, their curiosity aroused by this preamble.	- Поверим! - воскликнули заинтересованные слушатели.
"Well, it is-"	-Так вот, он...
"It is what?"	- Ну, что же?
"It is a moral regeneration."	-... благотворно действует на нравственность!
"A moral regeneration?"	- На нравственность?
"Yes," replied the SAVANT, in a tone of conviction.	- Да, - с убеждением ответил ученый. - Он благотворно действует на нравственность.
"Here metals do not get rust on them by exposure to the air, nor men.	В Австралии металлы не ржавеют на воздухе, то же происходит и с людьми.

Here the pure, dry atmosphere whitens everything rapidly, both linen and souls.	Сухой и чистый воздух здесь быстро все выбеливает: и белье и души.
The virtue of the climate must have been well known in England when they determined to send their criminals here to be reformed."	В Англии подметили это свойство здешнего климата, почему и решили ссылать сюда людей для исправления.
"What! do you mean to say the climate has really any such influence?" said Lady Helena.	- Как, в самом деле такое влияние чувствуется? -спросила леди Гленарван.
"Yes, Madam, both on animals and men."	- Да, и на животных и на людях.
"You are not joking, Monsieur Paganel?"	-Вы не шутите, господин Паганель?
"I am not, Madam.	- Нет, не шучу.
The horses and the cattle here are of incomparable docility.	Австралийские лошади и рогатый скот поразительно послушны.
You see it?"	Вы сами в этом убедитесь.
"It is impossible!"	- Не может быть!
"But it is a fact.	- Но тем не менее это так.
And the convicts transported into this reviving, salubrious air, become regenerated in a few years.	Преступники, переселенные в эту живительную, оздоровляющую атмосферу, через несколько лет духовно перерождаются.
Philanthropists know this.	Это известно филантропам.
In Australia all natures grow better."	В Австралии все люди делаются лучше.
"But what is to become of you then, Monsieur Paganel, in this privileged country-you who are so good already?" said Lady Helena. "What will you turn out?"	- Но тогда каким же станете вы, господин Паганель, в этой благодатной стране, - вы, и без того такой хороший? - улыбаясь, сказала леди Элен.
"Excellent, Madam, just excellent, and that's all."	- Стану превосходным, просто превосходным! -ответил географ.
CHAPTER X AN ACCIDENT	Глава X РЕКА УИММЕРА
THE next day, the 24th of December, they started at daybreak.	На следующий день, 24 декабря, двинулись в путь на заре.
The heat was already considerable, but not unbearable, and the road was smooth and good, and allowed the cavalcade to make speedy progress.	Уже чувствовался зной, но терпимый. Дорога была почти ровной - и удобной для лошадей. Пролегала она по довольно редкому лесу.
In the evening they camped on the banks of the White Lake, the waters of which are brackish and undrinkable.	Вечером, после целого дня езды, отряд сделал привал на берегу озера Бланш с солоноватой и непригодной для питья водой.
Jacques Paganel was obliged to own that the name of this lake was a complete misnomer, for the waters were no more white than the Black Sea is black, or the Red Sea red, or the Yellow River yellow, or the Blue Mountains blue.	Жак Паганель принужден был согласиться, что это озеро не более бело, чем Черное море черно, Красное море красно, Желтая река желта, а Голубые горы голубого цвета.
However, he argued and disputed the point with all the amour propre of a geographer, but his reasoning made no impression.	Впрочем, из профессионального самолюбия географ попытался было спорить, но его доводы не имели успеха.

M. Olbinett prepared the evening meal with his accustomed punctuality, and after this was dispatched, the travelers disposed themselves for the night in the wagon and in the tent, and were soon sleeping soundly, notwithstanding the melancholy howling of the "dingoes," the jackals of Australia.	Мистер Олбинет с обычной для него аккуратностью приготовил и подал ужин. Затем путешественники - одни в повозке, другие в палатке - быстро уснули, невзирая на жалобный вой динго, этих австралийских шакалов.
A magnificent plain, thickly covered with chrysanthemums, stretched out beyond the lake, and Glenarvan and his friends would gladly have explored its beauties when they awoke next morning, but they had to start.	За озером Бланш раскинулась чудесная равнина, вся пестревшая хризантемами. Проснувшись на следующее утро, Гленарван и его спутники пришли в восторг от представшей перед их взором великолепной картины. Снова двинулись в путь.
As far as the eye could reach, nothing was visible but one stretch of prairie, enameled with flower, in all the freshness and abundance of spring.	Местность была ровная, только вдали виднелось несколько пригорков. Всюду до самого горизонта зеленела и алела цветами беспредельная равнина.
The blue flowers of the slender-leaved flax, combined with the bright hues of the scarlet acanthus, a flower peculiar to the country.	Г олубые цветы мелколистного льна красиво сочетались с ярко-красными цветами медвежьих когтей.
A few cassowaries were bounding over the plain, but it was impossible to get near them.	Солончаковую почву густо покрывали серо-зеленые и красноватые цветы серебрянки, лебеды, свекловичника. Растения эти очень полезны, так как из их золы путем промывания добывается отличная сода. Паганель, который, очутившись среди цветов, сейчас же сделался ботаником, принялся называть все эти разновидности растений и, верный своему пристрастию к цифрам, не упустил случая сообщить, что австралийская флора включает четыре тысячи двести видов растений, принадлежащих к ста двадцати семействам. Быстро проехали еще с десяток миль, и вот повозка катится среди рощиц высоких акаций, мимоз и белых камедных деревьев с их разнообразными цветами. Растительное царство этих равнин, богатых источниками, благодарно воздавало ароматами и цветами за теплые лучи, которые изливало на него дневное светило. Зато царство животных представлено было более скупо. Лишь кое-где бродили по равнине эму, приблизиться к которым оказалось невозможным.
The Major was fortunate enough, however, to hit one very rare animal with a ball in the leg.	Майору все же удалось подстрелить одну из очень редких и уже исчезающих птиц.
This was the jabiru, a species which is fast disappearing, the gigantic crane of the English colonies.	Это был ябиру - гигантский аист английских колонистов.
This winged creature was five feet high, and his wide, conical, extremely pointed beak, measured eighteen inches in length.	Ростом он был пяти футов, а клюв его, черный, широкий, конической формы, очень заостренный на конце, имел восемнадцать дюймов длины.
The violet and purple tints of his head contrasted vividly with the glossy green of his neck, and the dazzling whiteness of his throat, and the bright red of his long legs.	Лилово-пурпурная окраска его головы составляла резкий контраст с лоснящейся зеленой шеей, блестящей белой грудью и ярко - красными длинными ногами.

Nature seems to have exhausted in its favor all the primitive colors on her palette.	Казалось, что природа употребила все цвета радуги на оперение ябиру.
Great admiration was bestowed on this bird, and the Major's spoil would have borne the honors of the day, had not Robert come across an animal a few miles further on, and bravely killed it. It was a shapeless creature, half porcupine, half ant-eater, a sort of unfinished animal belonging to the first stage of creation.	Путешественники залюбовались птицей, и майор был бы, конечно, героем дня, если бы юный Роберт, проехав несколько миль дальше, не встретил и не подстрелил бесстрашно какое-то бесформенное животное - нечто среднее между ежом и муравьедом, напоминавшее недоразвитое допотопное существо.
A long glutinous extensible tongue hung out of his jaws in search of the ants, which formed its principal food.	Из его сомкнутой пасти висел длинный, растягивавшийся липкий язык, которым это животное вылавливало муравьев - свою главную пищу.
"It is an echidna," said Paganel. "Have you ever seen such a creature?"	- Это ехидна, - объяснил Паганель. - Случалось ли вам когда-либо видеть подобное животное?
"It is horrible," replied Glenarvan.	- Она отвратительна! - отозвался Гленарван.
"Horrible enough, but curious, and, what's more, peculiar to Australia.	- Отвратительна, но интересна, - заметил Паганель. - К тому же она встречается только в Австралии.
One might search for it in vain in any other part of the world."	В другой части света ее не найти.
Naturally enough, the geographer wished to preserve this interesting specimen of monotremata, and wanted to stow it away in the luggage; but M. Olbinett resented the idea so indignantly, that the SAVANT was obliged to abandon his project.	Понятно, Паганелю захотелось взять мерзкую ехидну с собой, и он решил положить ее в багажное отделение, но тут мистер Олбинет запротестовал с таким негодованием, что ученый должен был отказаться от мысли сохранить для науки этого представителя австралийской фауны. В этот день путешественники достигли 141° 30' долготы. До сих пор им в пути встречалось мало колонистов и скваттеров. Местность казалась пустынной. Туземцев совсем не было видно, так как дикие племена кочуют севернее, по бесконечным пустыням, орошаемым притоками Дарлинга и Муррея. Отряду Гленарвана встретилось интересное зрелище: одно из тех колоссальных стад, которые предприимчивые торговцы пригоняют с восточных гор в провинции Виктория и Южная Австралия.
About four o'clock in the afternoon, John Mangles descried an enormous column of smoke about three miles off, gradually overspreading the whole horizon.	Около' четырех часов пополудни Джон Манглс указал своим спутникам на огромный столб пыли, поднимавшийся в трех милях впереди.
What could be the cause of this phenomenon?	Никто не мог догадаться, что означало это явление.
Paganel was inclined to think it was some description of meteor, and his lively imagination was already in search of an explanation, when Ayrton cut short all his conjectures summarily, by announcing that the cloud of dust was caused by a drove of cattle on the road.	Паганель склонен был видеть в нем какой-нибудь метеор, и пылкая фантазия ученого уже подыскивала естественное объяснение, но Айртон, не дав географу углубиться в область догадок, заявил, что пыль эту поднимает двигающееся стадо.

The quartermaster proved right, for as the cloud came nearer, quite a chorus of bleatings and neighings, and bel-lowings escaped from it, mingled with the loud tones of a human voice, in the shape of cries, and whistles, and vociferations.	Боцман был прав. Густое облако пыли все приближалось. Оттуда неслось мычание, ржание и блеяние. К этой пасторальной симфонии примешивались также - в виде криков, свиста и брани - человеческие голоса.
Presently a man came out of the cloud.	Из шумного облака появился человек.
This was the leader-in-chief of the four-footed army.	То был главный погонщик этой четвероногой армии.
Glenarvan advanced toward him, and friendly relations were speedily established between them.	Гленарван поехал к нему навстречу, и они вскоре разговорились.
The leader, or to give him his proper designation, the stock-keeper, was part owner of the drove.	Погонщик был в то же время и владельцем части этого стада.
His name was Sam Machell, and he was on his way from the eastern provinces to Portland Bay.	Звался он Сэм Мэчел и направлялся из восточных провинций к бухте Портленд.
The drove numbered 12,075 head in all, or l,000 bullocks, 11,000 sheep, and 75 horses.	Его стадо состояло из двенадцати тысяч семидесяти пяти голов: тысячи быков, одиннадцати тысяч овец и семидесяти пяти лошадей.
All these had been bought in the Blue Mountains in a poor, lean condition, and were going to be fatted up on the rich pasture lands of Southern Australia, and sold again at a great profit.	Весь этот скот, купленный худым на равнинах у Голубых гор, перегонялся теперь на тучные пастбища Южной Австралии, чтобы после откорма его можно было перепродать с большим барышом.
Sam Machell expected to get pounds 2 on each bullock, and 10s. on every sheep, which would bring him in pounds 3,750.	Сэм Мэчел, выгадывая по два фунта стерлингов с быка и по полфунта с овцы, должен был выручить кругленькую сумму в пятьдесят тысяч франков.
This was doing good business; but what patience and energy were required to conduct such a restive, stubborn lot to their destination, and what fatigues must have to be endured.	Дело, конечно, выгодное, но сколько надо было проявить терпения и энергии, чтобы довести до места назначения это норовистое стадо, сколько трудов приходилось положить на это!
Truly the gain was hardly earned.	Да, нелегко достается барыш, получаемый от этого сурового ремесла.
Sam Machell told his history in a few words, while the drove continued their march among the groves of mimosas.	В то время, как стадо Сэма Мэчела продолжало двигаться вперед через рощицы мимоз, сам он в немногих словах рассказал свою историю.
Lady Helena and Mary and the rest of the party seated themselves under the shade of a wide-spreading gum-tree, and listened to his recital.	Леди Элен, Мери Грант и всадники сошли на землю и, усевшись в тени большого камедного дерева, слушали рассказ скотопромышленника.
It was seven months since Sam Machell had started.	Сэм Мэчел был в пути уже семь месяцев.
He had gone at the rate of ten miles a day, and his interminable journey would last three months longer.	В среднем он проходил ежедневно миль десять, и его бесконечное путешествие должно было продлиться еще месяца три.
His assistants in the laborious task comprised twenty dogs and thirty men, five of whom were blacks, and very serviceable in tracking up any strayed beasts.	В трудном деле ему помогали тридцать погонщиков и двадцать собак. Среди погонщиков было пять негров, умевших замечательно отыскивать отбившихся от стада животных по следам.

Six wagons made the rear-guard.	За этой армией следовало шесть телег.
All the men were armed with stockwhips, the handles of which are eighteen inches long, and the lash nine feet, and they move about among the ranks, bringing refractory animals back into order, while the dogs, the light cavalry of the regiment, preserved discipline in the wings.	Погонщики с бичами в руках (рукоятка этих бичей была восемнадцати дюймов длины, а ремень - девяти футов) пробирались между рядами животных и восстанавливали то и дело нарушаемый строй, между тем как легкая кавалерия в виде собак носилась по флангам.
The travelers were struck with the admirable arrangement of the drove.	Путешественников привел в восхищение царивший в стаде порядок.
The different stock were kept apart, for wild sheep and bullocks would not have got on together at all.	Различные породы животных шли отдельно, ибо дикие быки не станут пастись там, где прошли овцы.
The bullocks would never have grazed where the sheep had passed along, and consequently they had to go first, divided into two battalions.	Поэтому быков необходимо было гнать во главе армии. Разделенные на два батальона, они выступали впереди.
Five regiments of sheep followed, in charge of twenty men, and last of all came the horses.	За ними под командой двадцати погонщиков следовали пять полков овец; взвод лошадей шел в арьергарде.
Sam Machell drew the attention of his auditors to the fact that the real guides of the drove were neither the men nor the dogs, but the oxen themselves, beasts of superior intelligence, recognized as leaders by their congenitors.	Сэм Мэчел обратил внимание своих слушателей на то, что вожаками этой армии были не люди, не собаки, а некоторые быки - смышленые "лидеры", авторитет которых признавался их сородичами.
They advanced in front with perfect gravity, choosing the best route by instinct, and fully alive to their claim to respect.	Они с большой важностью шествовали впереди, инстинктивно выбирая лучшую дорогу и глубоко убежденные в своем праве на всеобщее уважение.
Indeed, they were obliged to be studied and humored in everything, for the whole drove obeyed them implicitly.	Стадо беспрекословно повиновалось им, и поэтому с ними приходилось считаться.
If they took it into their heads to stop, it was a matter of necessity to yield to their good pleasure, for not a single animal would move a step till these leaders gave the signal to set off.	Если им заблагорассудилось сделать остановку, надо было уступать их желанию; и тщетно было бы пытаться после стоянки снова пуститься в путь до того, как они сами подадут сигнал.
Sundry details, added by the stock-keeper, completed the history of this expedition, worthy of being written, if not commended by Xenophon himself.	Скотопромышленник добавил еще несколько подробностей к рассказу об этом походе, достойном того, чтобы сам Ксенофонт если не возглавил, то хотя бы описал его.
As long as the troop marched over the plains it was well enough, there was little difficulty or fatigue.	Пока армия животных движется по равнине, все идет хорошо - без затруднений, без усталости.
The animals fed as they went along, and slaked their thirst at the numerous creeks that watered the plains, sleeping at night and making good progress in the day, always obedient and tractable to the dogs.	Скот пасется тут же, по дороге, утоляет жажду в многочисленных ручьях, ночью спит, днем идет, послушный лаю собак.
But when they had to go through great forests and groves of eucalyptus and mimosas, the difficulties increased.	Но в обширных лесах материка, в зарослях мимоз и эвкалиптов, трудности возрастают.

Platoons, battalions and regiments got all mixed together or scattered, and it was a work of time to collect them again.	Взводы, батальоны, полки - все смешивается или рассыпается по сторонам, и надо немало времени, чтобы снова всех собрать.
Should a "leader" unfortunately go astray, he had to be found, cost what it might, on pain of a general disbandment, and the blacks were often long days in quest of him, before their search was successful.	Если, к несчастью, потеряется один из быков-лидеров, его нужно во что бы то ни стало разыскать, иначе все стадо может разбрестись; негры - погонщики нередко тратят по нескольку дней на эти трудные поиски.
During the heavy rains the lazy beasts refused to stir, and when violent storms chanced to occur, the creatures became almost mad with terror, and were seized with a wild, disorderly panic.	Когда идут сильные дожди, ленивые животные отказываются двигаться вперед, а во время сильных гроз обезумевший от страха скот охватывает паника.
However, by dint of energy and ambition, the stock-keeper triumphed over these difficulties, incessantly renewed though they were.	И все же благодаря энергии и расторопности скотопромышленнику удавалось преодолевать все эти трудности.
He kept steadily on; mile after mile of plains and woods, and mountains, lay behind.	Он шел вперед миля за милей. Равнины, леса, горы оставались позади.
But in addition to all his other qualities, there was one higher than all that he specially needed when they came to rivers. This was patience-patience that could stand any trial, and not only could hold out for hours and days, but for weeks.	Но на переправах через реки ему требовалось, кроме энергии и расторопности, еще нечто большее: ничем не сокрушимое терпение, которого должно было хватить не на часы, не на дни, а на целые недели.
The stock-keeper would be himself forced to wait on the banks of a stream that might have been crossed at once.	Каждая речка становилась преградой, но вовсе не потому, что ее нельзя было преодолеть.
There was nothing to hinder but the obstinacy of the herd. The bullocks would taste the water and turn back. The sheep fled in all directions, afraid to brave the liquid element.	Причина задержек одна - упрямство стада, не желающего идти вброд: быки, хлебнув воды, поворачивают назад; овцы в страхе разбегаются в разные стороны.
The stock-keeper hoped when night came he might manage them better, but they still refused to go forward.	Надо ждать ночи, чтобы снова попытаться загнать стадо в реку, но попытка не удается.
The rams were dragged in by force, but the sheep would not follow.	Баранов бросают в воду силой, но овцы не решаются следовать за ними.
They tried what thirst would do, by keeping them without drink for several days, but when they were brought to the river again, they simply quenched their thirst, and declined a more intimate acquaintance with the water.	Пробуют в течение нескольких дней томить скот жаждой, но и это ни к чему не приводит.
The next expedient employed was to carry all the lambs over, hoping the mothers would be drawn after them, moved by their cries.	Переправляют на противоположный берег ягнят в надежде, что матери, услышав их крики, бросятся к ним.
But the lambs might bleat as pitifully as they liked, the mothers never stirred.	Но ягнята блеют, а матери не трогаются с места.
Sometimes this state of affairs would last a whole month, and the stock-keeper would be driven to his wits' end by his bleating, bellowing, neighing army.	Такое положение длится иногда целый месяц, и скотопромышленник не знает, что ему делать со своей блеющей, ржущей и мычащей армией.

Then all of a sudden, one fine day, without rhyme or reason, a detachment would take it into their heads to make a start across, and the only difficulty now was to keep the whole herd from rushing helter-skelter after them. The wildest confusion set in among the ranks, and numbers of the animals were drowned in the passage.	Вдруг в один прекрасный день без всякой видимой причины, словно по какому-то капризу, часть стада начинает переходить реку, и тут возникает новая трудность - помешать животным беспорядочно бросаться в воду, так как при этом они сбиваются в кучу и многие, попав в стремнины, тонут.
Such was the narrative of Sam Machell.	Вот что рассказал путешественникам Сэм. Мэчел.
During its recital, a considerable part of the troop had filed past in good order. It was time for him to return to his place at their head, that he might be able to choose the best pasturage.	Во время его рассказа большая часть стада прошла мимо в полном порядке, и скотопромышленник должен был поторопиться снова встать во главе своей армии и вести ее к лучшим пастбищам.
Taking leave of Lord Glenarvan, he sprang on a capital horse of the native breed, that one of his men held waiting for him, and after shaking hands cordially with everybody all round, took his departure. A few minutes later, nothing was visible of the stock-keeper and his troop but a cloud of dust.	Он простился с Гленарваном и его спутниками. Все крепко пожали ему руку. Затем он вскочил на прекрасного туземного коня, которого держал под уздцы один из погонщиков, и через несколько мгновений уже исчез в облаке пыли.
The wagon resumed its course in the opposite direction, and did not stop again till they halted for the night at the foot of Mount Talbot.	Повозка снова двинулась в путь и остановилась только вечером у подошвы горы Толбот.
Paganel made the judicious observation that it was the 25th of December, the Christmas Day so dear to English hearts.	На привале Паганель весьма кстати напомнил о том, что было 25 декабря, день Рождества -праздника, столь чтимого в английских семьях.
But the steward had not forgotten it, and an appetizing meal was soon ready under the tent, for which he deserved and received warm compliments from the guests.	Но и мистер Олбинет не забыл этого: в палатке был сервирован вкусный ужин, заслуживший искреннюю похвалу сотрапезников.
Indeed, M. Olbinett had quite excelled himself on this occasion. He produced from his stores such an array of European dishes as is seldom seen in the Australian desert.	И в самом деле, Олбинет превзошел самого себя: он умудрился приготовить из своих запасов европейские блюда, которые не часто можно получить в пустынях Австралии.
Reindeer hams, slices of salt beef, smoked salmon, oat cakes, and barley meal scones; tea ad libitum, and whisky in abundance, and several bottles of port, composed this astonishing meal.	На этом достопримечательном ужине были поданы: оленья ветчина, солонина, копченая семга, пирог из ячменной и овсяной муки, чай в неограниченном количестве, виски в изобилии и несколько бутылок портвейна.

The little party might have thought themselves in the grand dining-hall of Malcolm Castle, in the heart of the Highlands of Scotland.

Как будто все это было в столовой замка Малькольм, среди гор Шотландии. Действительно, на пиршестве было все, начиная от имбирного супа и кончая печеньем. Все же Паганель счел нужным еще пополнить десерт плодами дикого апельсинового дерева, росшего у подножия холмов. Надо признаться, апельсины эти были довольно-таки безвкусны, а их зернышки, попав на зуб, обжигали рот, словно кайенский перец. Географ же, видимо, из научной добросовестности, так наелся этими апельсинами, что сжег себе нёбо и оказался не в состоянии отвечать на многочисленные вопросы майора об особенностях австралийских пустынь. На

следующий день, 26 декабря, не произошло ничего, о чем стоило бы рассказать. Путешественники миновали истоки реки Нортон, а позднее - наполовину пересохшую реку Макензи. Погода стояла прекрасная, не слишком жаркая. Дул южный ветер, приносящий здесь прохладу, как северный ветер в нашем полушарии. Паганель обратил на это внимание своего юного приятеля Роберта Гранта. - Нам повезло, - прибавил он, - ибо в Южном полушарии обычно жарче, чем в Северном. - А почему? - спросил мальчик. - Почему, Роберт? Разве ты никогда не слыхал, что Земля зимой ближе к Солнцу? - Слыхал, господин Паганель.

- И что зимой холодно только потому, что лучи солнца падают более косо? - Да, господин Паганель. -Так вот, мой мальчик, по этой самой причине в Южном полушарии жарче. - Не понимаю, - с удивлением ответил Роберт. - А вот подумай, - продолжал Паганель. - Когда у нас там, в Европе, зима, то какое же время года здесь, в Австралии, у антиподов? - Лето, - сказал Роберт. - Ну, и если в это время Земля как раз ближе к Солнцу... Понимаешь? -Понимаю.

- Значит, лето Южного полушария должно быть жарче лета Северного полушария именно благодаря этой близости к Солнцу. - Теперь мне все ясно, господин Паганель. - Итак, когда говорят, что Земля ближе к Солнцу зимой, то это верно лишь по отношению к нам, живущим в северной части земного шара. - Вот это мне не приходило в голову, - промолвил Роберт. - Ну так помни теперь, мой мальчик. Роберт с

большой охотой выслушал эту маленькую лекцию по космографии, в дополнение к которой он узнал еще и о том, что средняя температура в провинции Виктория составляет плюс семьдесят четыре градуса по Фаренгейту (+23,33° по Цельсию). Вечером отряд сделал привал за озером Лонсдейл, в пяти милях от него, между горой Драммонд, поднимавшейся на севере, и горой Драйден, невысокая вершина которой вырисовывалась на южной стороне небосклона.

The next day, at 11 A. M., the wagon reached the banks of the Wimerra on the 143 d meridian.	На следующий день, в одиннадцать часов утра, повозка добралась до берегов реки Уиммеры, у сто сорок третьего меридиана.
The river, half a mile in width, wound its limpid course between tall rows of gum-trees and acacias.	Река эта, шириной в полмили, несла свои прозрачные воды между высокими акациями и камедными деревьями.
Magnificent specimens of the MYRTACEA, among others, the metroside-ros speciosa, fifteen feet high, with long drooping branches, adorned with red flowers.	Великолепные мирты вздымали на пятнадцатифутовую высоту свои длинные плакучие ветви, пестревшие красными цветами.
Thousands of birds, the lories, and greenfinches, and gold-winged pigeons, not to speak of the noisy paroquets, flew about in the green branches.	Множество птиц - иволги, зяблики, золотокрылые голуби, не говоря уж о болтливых попугаях, -порхало среди зеленых ветвей.
Below, on the bosom of the water, were a couple of shy and unapproachable black swans.	Внизу, на воде, резвилась пара черных лебедей, пугливых и неприступных.
This rara avis of the Australian rivers soon disappeared among the windings of the Wimerra, which water the charming landscape in the most capricious manner.	Но эти редкие птицы австралийских рек вскоре исчезли за излучинами Уиммеры, причудливо орошавшей эту пленительную долину.
The wagon stopped on a grassy bank, the long fringes of which dipped in the rapid current.	Между тем повозка остановилась на ковре из зеленых трав, свисавших бахромой над быстрыми водами реки.
There was neither raft nor bridge, but cross over they must.	Ни моста, ни парома не было.
Ayrton looked about for a practicable ford.	А все же перебраться было необходимо.
About a quarter of a mile up the water seemed shallower, and it was here they determined to try to pass over. The soundings in different parts showed a depth of three feet only, so that the wagon might safely enough venture.	Айртон стал искать удобного брода. В четверти мили вверх по течению река показалась ему менее глубокой, и он решил, что в этом месте можно будет перебраться на другой берег. Сделанные им в нескольких местах измерения показали, что река здесь не глубже трех футов. Значит, повозка могла без большого риска пройти по такому неглубокому месту.
"I suppose there is no other way of fording the river?" said Glenarvan to the quartermaster.	- Нет никакого другого способа переправиться на другой берег? - обратился Гленарван к боцману.
"No, my Lord; but the passage does not seem dangerous.	- Другого нет, милорд, - ответил Айртон, - но эта переправа не кажется мне опасной.
We shall manage it."	Как-нибудь переберемся.
"Shall Lady Glenarvan and Miss Grant get out of the wagon?"	- Леди Г ленарван и мисс Г рант должны выйти из повозки?
"Not at all.	- Ни в коем случае.
My bullocks are surefooted, and you may rely on me for keeping them straight."	Мои быки крепки на ногу, и я берусь вести их по верному пути.
"Very well, Ayrton; I can trust you."	-Что ж, Айртон,- сказал Гленарван.- Я полагаюсь на вас.

The horsemen surrounded the ponderous vehicle, and all stepped boldly into the current.	Всадники окружили тяжелую повозку, и отряд смело вошел в воду.
Generally, when wagons have to ford rivers, they have empty casks slung all round them, to keep them floating on the water; but they had no such swimming belt with them on this occasion, and they could only depend on the sagacity of the animals and the prudence of Ayrton, who directed the team. The Major and the two sailors were some feet in advance.	Обычно, когда телеги пересекают реку вброд, к ним прикрепляют кругом пустые бочки, чтобы поддержать их на поверхности воды. Но здесь такого спасательного пояса не имелось, и надо было положиться на чутье быков и на осторожность возницы. Айртон, сидя на козлах, правил; майор и оба матроса, рассекая быстрое течение, пробирались в нескольких саженях впереди.
Glenarvan and John Mangles went at the sides of the wagon, ready to lend any assistance the fair travelers might require, and Paganel and Robert brought up the rear.	Гленарван и Джон Манглс держались по обеим сторонам повозки, готовые прийти на помощь путешественницам. Паганель и Роберт замыкали шествие.
All went well till they reached the middle of the Wimerra, but then the hollow deepened, and the water rose to the middle of the wheels.	Все шло хорошо до середины Уиммеры. Но здесь дно стало опускаться и вода поднялась выше колес.
The bullocks were in danger of losing their footing, and dragging with them the oscillating vehicle.	Быки, отнесенные течением от брода, могли потерять дно под ногами и потянуть за собой качавшуюся повозку.
Ayrton devoted himself to his task courageously. He jumped into the water, and hanging on by the bullocks' horns, dragged them back into the right course.	Айртон отважно соскочил в воду и, схватив быков за рога, заставил их вернуться к броду.
Suddenly the wagon made a jolt that it was impossible to prevent; a crack was heard, and the vehicle began to lean over in a most precarious manner.	В эту минуту повозка неожиданно на что-то натолкнулась, раздался сильный треск, и она сильно накренилась.
The water now rose to the ladies' feet; the whole concern began to float, though John Mangles and Lord Glenarvan hung on to the side.	Вода залила ноги путешественницам. Несмотря на все усилия Гленарвана и Джона, уцепившихся за дощатую стенку, повозку стало относить течением.
It was an anxious moment.	Минута была критическая.
Fortunately a vigorous effort drove the wagon toward the opposite shore, and the bank began to slope upward, so that the horses and bullocks were able to regain their footing, and soon the whole party found themselves on the other side, glad enough, though wet enough too.	К счастью, быки мощно рванулись вперед и потащили за собой повозку. Дно начало подниматься, и вскоре животные и люди, промокшие, но счастливые, очутились в безопасности на другом берегу.
The fore part of the wagon, however, was broken by the jolt, and Glenarvan's horse had lost a shoe.	Однако у повозки оказался сломан передок, а у лошади Гленарвана сбиты передние подковы.
This was an accident that needed to be promptly repaired.	Нужно было как можно скорее исправить эти повреждения.
They looked at each other hardly knowing what to do, till Ayrton proposed he should go to Black Point Station, twenty miles further north, and bring back a blacksmith with him.	Путешественники в замешательстве переглядывались, как вдруг Айртон предложил съездить на станцию Блэк-Пойнт, находившуюся в двадцати милях севернее, и привезти оттуда кузнеца.

"Yes, go, my good fellow," said Glenarvan. "How long will it take you to get there and back?"	- Поезжайте, конечно, поезжайте, дорогой мой Айртон, - сказал Гленарван. - Сколько вам потребуется времени на оба конца?
"About fifteen hours," replied Ayrton, "but not longer."	- Часов пятнадцать, не больше, - ответил Айртон.
"Start at once, then, and we will camp here, on the banks of the Wimerra, till you return."	- Ну так отправляйтесь же, а мы подождем вашего возвращения и расположимся на берегу Уиммеры. Несколько минут спустя боцман верхом на лошади Вильсона уже скрылся за густой завесой мимоз.

Глава XI БЕРК И СТЮАРТ Остаток дня прошел в разговорах и прогулках. Путешественники бродили по берегам Уиммеры, беседуя и восхищаясь красотой местности. При их приближении журавли пепельного цвета и ибисы уносились с хриплыми криками, атласная птица пряталась в верхних ветвях дикого фигового дерева, иволги и чеканы-каменщики суетливо порхали между великолепными стеблями лилейных растений, а зимородки прекращали свою рыбную ловлю. Только более общительные попугаи - радужные, маленькие розеллы с пунцовой головкой и желтой грудкой и лори с красно-голубым оперением, - сидя на верхушках цветущих камедных деревьев, продолжали свою оглушительную болтовню. Так, то отдыхая на траве у журчащих вод, то бродя по рощицам мимоз, путешественники до самого заката солнца любовались чудной природой. Ночь, наступившая после коротких сумерек, застигла их в полумиле от лагеря. Они направились к нему, ориентируясь не по Полярной звезде, невидимой в Южном полушарии, а по созвездию Южного Креста, сверкавшего на небосклоне на равном расстоянии от зенита и горизонта. Мистер Олбинет уже накрыл в палатке стол. Все уселись за ужин. Наибольший успех имело рагу из жареных попугаев, ловко подстреленных Вильсоном и искусно приготовленных стюардом. Покончив с ужином, все стали искать предлога подольше не ложиться спать в такую чудесную ночь. Леди Элен, к общему удовольствию, попросила Паганеля рассказать о путешественниках, исследовавших Австралию, - он уже давно обещал сделать это. Паганель не заставил себя просить. Его слушатели расположились у подножия великолепной банксии, и вскоре дым сигар поднялся до ее тонувшей в ночном мраке листвы. Географ, полагаясь на свою

неистощимую память, начал рассказ: - Друзья

мои, вы должны помнить - и майор, вероятно, этого не забыл - имена тех путешественников, о которых я говорил вам на борту "Дункана". Из всех, кто стремился добраться до центральной части Австралии, только четырем удалось пройти этот материк с юга на север или с севера на юг. Бёрк это сделал в 1860 и 1861 годах, Мак-Кинли -в 1861 и 1862 годах, Ландсборо - в 1862-м, Стюарт также в 1862-м. О Мак - Кинли и Ландсборо я упомяну лишь мимоходом. Первый из них прошел от города Аделаида до залива Карпентария, а второй - от залива Карпентария до Мельбурна. Оба они были посланы

австралийскими организациями на поиски Бёрка; он не возвращался, и ему уже не суждено было вернуться. Бёрк и Стюарт - вот те два