Дети капитана Гранта - английский и русский параллельные тексты

Not to find an Indian where in general there were only too many, was so unusual that there must be some grave cause for it; but worse still if Harry Grant were a prisoner in the hands of any of those tribes, had he been dragged away with them to the north or south?	Казалось, меньше всего можно было ожидать, что в пампасах не встретятся индейцы. Обычно их там даже слишком много. Должно было произойти что-то исключительное, чтобы они ушли. Но если Гарри Грант действительно пленник одного из этих племен, важно было узнать, куда же увели его индейцы: на север или на юг?
Glenarvan felt that, cost what it might, they must not lose his track, and therefore decided to follow the advice of Thalcave, and go to the village of Tandil.	Эти сомнения не переставали тревожить Гленарвана. Нужно было во что бы то ни стало не утерять следов капитана, и потому разумней всего казалось последовать совету Талькава -добираться до селения Тандиль.
They would find some one there to speak to, at all events.	Там, по крайней мере, можно будет с кем-нибудь поговорить.
About four o'clock in the evening a hill, which seemed a mountain in so flat a country, was sighted in the distance.	Около четырех часов пополудни на горизонте появился холм, который в такой плоской местности мог быть назван и горой.
This was Sierra Tapalquem, at the foot of which the travelers camped that night.	Это была Сьерра-Тапальке. Достигнув ее подножия, путники расположились лагерем на ночь.
The passage in the morning over this sierra, was accomplished without the slightest difficulty; after having crossed the Cordillera of the Andes, it was easy work to ascend the gentle heights of such a sierra as this.	На следующий день они без труда перебрались через эту гору по отлогим песчаным склонам. Такой переход людям, перевалившим через Кордильеры, показался легким.
The horses scarcely slackened their speed.	Лошадям почти не пришлось замедлять ход.
At noon they passed the deserted fort of Tapalquem, the first of the chain of forts which defend the southern frontiers from Indian marauders.	В полдень всадники миновали заброшенный форт Тапальке. Но, ко все возраставшему изумлению Талькава, индейцев и здесь не оказалось.
But to the increasing surprise of Thalcave, they did not come across even the shadow of an Indian.	Однако вскоре вдали появились три всадника, хорошо вооруженные, на прекрасных конях.
About the middle of the day, however, three flying horsemen, well mounted and well armed came in sight, gazed at them for an instant, and then sped away with inconceivable rapidity.	Они некоторое время наблюдали за маленьким отрядом, а затем, не дав возможности приблизиться к ним, проворно умчались.
Glenarvan was furious.	Гленарван был раздосадован.
"Gauchos," said the Patagonian, designating them by the name which had caused such a fiery discussion between the Major and Paganel.	- Гаучо, - пояснил патагонец, давая этим туземцам то название, которое вызвало в свое время такой горячий спор между майором и Паганелем.
"Ah! the Gauchos," replied McNabbs. "Well, Paganel, the north wind is not blowing to-day.	-А! Гаучо! - воскликнул Мак-Наббс. - Сегодня, кажется, нет северного ветра.
What do you think of those fellows yonder?"	Что вы теперь о них думаете, Паганель?
"I think they look like regular bandits."	- Думаю, что у них самый бандитский вид, -ответил Паганель.
"And how far is it from looking to being, my good geographer?"	-А от вида до сущности, мой любезный ученый?..

"Only just a step, my dear Major."	- Только один шаг, дорогой майор.
Paganel's admission was received with a general laugh, which did not in the least disconcert him.	Признание Паганеля рассмешило всех, но он не обиделся.
He went on talking about the Indians however, and made this curious observation: "I have read somewhere," he said, "that about the Arabs there is a peculiar expression of ferocity in the mouth, while the eyes have a kindly look. Now, in these American savages it is quite the reverse, for the eye has a particularly villainous aspect." No physiognomist by profession could have better characterized the Indian race. But desolate as the country appeared, Thalcave was on his guard against surprises, and gave orders to his party to form themselves in a close platoon.	Между тем путешественники, по совету Талькава, ехали, держась близко друг от друга: как бы ни был пустынен этот край, все же следовало остерегаться неожиданного нападения.
It was a useless precaution, however; for that same evening, they camped for the night in an immense TOLDERIA, which they not only found perfectly empty, but which the Patagonian declared, after he had examined it all round, must have been uninhabited for a long time.	Однако эти меры предосторожности оказались излишними, и в тот же вечер отряд расположился на ночлег в пустой, обширной тольдерии, где кацик Катриель имел обыкновение собирать предводимые им отряды туземцев. Патагонец обследовал землю кругом, и, так как нигде не было заметно свежих следов, он пришел к заключению, что тольдерия эта уже давно пустует.

Next day, the first ESTANCIAS of the Sierra Tandil came in sight. The ESTANCIAS are large cattle stations for breeding cattle; but Thalcave resolved not to stop at any of them, but to go straight on to Fort Independence. They passed several farms fortified by battlements and surrounded by a deep moat, the principal building being encircled by a terrace, from which the inhabitants could fire down on the marauders in the plain.

На следующий день Гленарван и его спутники снова очутились на равнине. Показались первые из расположенных близ Сьерра-дель-Тандиль ферм. Но Талькав решил не делать здесь привала, а двигаться прямо к форту Независимый, где он рассчитывал получить нужные сведения, в первую очередь - о причинах этого странного обезлюдения края. Снова появились деревья, так редко встречавшиеся за Кордильерами. Большинство их было посажено после заселения американской территории европейцами. Здесь росли персиковые деревья, тополя, ивы, акации; они росли без ухода, быстро и хорошо. Больше всего этих деревьев было вокруг коралей -обширных загонов для скота, обнесенных частоколом. Там паслись целыми тысячами быки, бараны, коровы и лошади, на которых было выжжено раскаленным железом тавро их хозяина. Множество крупных бдительных собак сторожило их. Солоноватая почва у подошвы гор дает стадам превосходный корм. Поэтому

такую почву и выбирают обычно ДЛЯ устройства ферм. Во главе этих скотоводческих хозяйств стоят управляющий и его помощник, имеющие в своем распоряжении пеонов, по четыре человека на каждую тысячу голов скота. Эти люди ведут жизнь библейских пастырей. Их стада так же, если не более, многочисленны, как стада, заполнявшие равнины Месопотамии, но им не хватает мирных семей, и скотоводы пампасов больше похожи на мясников, чем на библейских патриархов. Паганель обратил внимание своих спутников на одно любопытное явление, свойственное этим плоским равнинам: на миражи. Так, фермы издали напоминали большие острова, а растущие вокруг них тополя и ивы, казалось, отражались в прозрачных водах, отступавших по мере приближения путешественников. Иллюзия была настолько полной, что путники все снова и снова поддавались обману. 6 ноября отряд проехал мимо нескольких ферм, а также одной-двух боен "саладеро". Здесь режут скот, откормленный на сочных пастбищах. Саладеро -одновременно и солильня, как показывает название: место, где не только убивают скот, но и солят его мясо. Эта неприятная работа

начинается в конце весны. "Саладерос", бойцы, приходят за животными в кораль; они ловят их с помощью лассо, которым владеют с большой ловкостью, и отводят в саладеро. Здесь всех этих быков, волов, коров, овец забивают сотнями; с них сдирают шкуру и разделывают их туши. Но часто быки не даются без сопротивления. Тогда саладерос превращаются в тореадоров. И они выполняют эту опасную работу с редкой ловкостью и столь же редкой жестокостью. В общем, эта резня представляет собой ужасное

	зрелище. Ничего не может быть отвратительнее саладеро. Из этих страшных, зловонных загонов слышатся свирепые крики бойцов, зловещий лай собак, протяжный вой издыхающих животных. Сюда же тысячами слетаются крупные аргентинские грифы. Но сейчас в саладеро царили тишина и покой - они были пусты. Час грандиозной резни еще не наступил. Талькав торопил отряд. Он хотел еще в тот же вечер попасть в форт Независимый. Лошади, подгоняемые седоками и увлеченные примером Тауки, мчались среди высоких злаков. Навстречу всадникам попадались фермы, окруженные зубчатыми стенами и защищенные глубокими рвами. На кровле главного дома была терраса, с которой обитатели, всегда готовые к бою, могли отстреливаться от нападения с равнины.
Glenarvan might, perhaps, have got some information at these houses, but it was the surest plan to go straight on to the village of Tandil.	Гленарвану, быть может, и удалось бы получить на этих фермах сведения, которых он добивался, но вернее было добираться до селения Тандиль.
Accordingly they went on without stopping, fording the RIO of Los Huasos and also the Chapaleofu, a few miles further on.	Поэтому всадники нигде не останавливались. Через две речки - Уэсос и несколькими милями дальше Напалеофу - переправились вброд.
Soon they were treading the grassy slopes of the first ridges of the Sierra Tandil, and an hour afterward the village appeared in the depths of a narrow gorge, and above it towered the lofty battlements of Fort Independence.	Вскоре лошади скакали по зеленым склонам первых уступов Сьерра-дель-Тандиль, и через час в глубине узкого ущелья показалось селение, над которым возвышались зубчатые стены форта Независимый.
CHAPTER XXI A FALSE TRAIL	Глава XXI ФОРТ НЕЗАВИСИМЫЙ
THE Sierra Tandil rises a thousand feet above the level of the sea.	Сьерра-дель-Тандиль возвышается над уровнем моря на тысячу футов.
It is a primordial chain-that is to say, anterior to all organic and metamorphic creation.	Она возникла в древности, еще до появления на Земле всякой органической жизни, и постепенно изменялась под действием вулканических сил.
It is formed of a semi-circular ridge of gneiss hills, covered with fine short grass.	Эта горная цепь представляет собой полукруглый ряд гнейсовых холмов, поросших травой.

The district of Tandil, to which it has given its name, includes all the south of the Province of Buenos Ayres, and terminates in a river which conveys north all the RIOS that take their rise on its slopes. After making a short ascent up the sierra, they reached the postern gate, so carelessly guarded by an Argentine sentinel, that they passed through without difficulty, a circumstance which betokened extreme negligence or extreme security.

Округ Тандиль, носящий имя горной цепи, занимает всю южную часть провинции Буэнос-Айрес. На севере границей округа являются склоны гор, на которых берут свое начало текущие на север реки. В округе

Тандиль около четырех тысяч жителей. Административный центр его - селение Тандиль -расположен у подошвы северных склонов гор, под защитой форта Независимый. Протекающая здесь речка Напалеофу придает селению довольно живописный вид. У этого поселка есть одна особенность, о которой не мог не знать Паганель: он был населен французскими басками и итальянцами. Действительно, французы первые основали свои колонии по нижнему течению Ла-Платы. В 1828 году для обороны новой колонии от частых нападений индейцев, защищавших свои владения, французом Паршаппом был выстроен форт Независимый. В этом деле ему помогал французский ученый Альсид д'Орбиньи, который превосходно изучил и описал эту часть Южной Америки. Селение Тандиль - довольно крупный пункт. Отсюда "галерас" - большие, запряженные быками телеги, очень удобные для передвижения по дорогам равнины, - добираются до Буэнос - Айреса в двенадцать дней, поэтому население поддерживает с этим городом довольно оживленную торговлю. Жители Тандиля возят туда скот со своих ферм, соленое мясо со своих боен и очень любопытные изделия индейцев: бумажные и шерстяные ткани, предметы из плетеной кожи весьма тонкой работы и тому подобное. В Тандиле есть не только благоустроенные дома, но даже несколько школ и церквей, где преподают основы светских и духовных знаний. Рассказав обо всем этом, Паганель прибавил, что в Тандиле, несомненно, можно будет что-нибудь разузнать у местных жителей; к тому же в форте всегда стоит отряд национальных войск. Гленарван распорядился поставить лошадей на конюшне довольно приличного на вид постоялого двора, а затем сам он, Паганель, майор и Роберт в сопровождении Талькава направились в форт Независимый. Поднявшись немного в гору, они очутились у входа в крепость. Ее не слишком бдительно охранял часовой-аргентинец. Он пропустил путешественников беспрепятственно, что говорило либо о чрезвычайной беспечности, либо о полной безопасности. На площади крепости происходило учение солдат. Самому старшему из них было не больше двадцати лет, а самый младший не дорос и до семи. По правде сказать, это была просто дюжина детей и подростков, старательно проделывавших воинские

упражнения. Форменная одежда их состояла из

	полосатой сорочки, стянутой кожаным поясом. Брюк, длинных или коротких, и в помине не было. Впрочем, в такую теплую погоду можно было одеваться легко. Паганель сразу составил себе хорошее мнение о правительстве, не растрачивающем государственные деньги на галуны и прочую мишуру. У каждого из этих мальчуганов были ружье и сабля, но для младших ружье было слишком тяжело, а сабля длинна. Все они, равно как и обучавший их капрал, были смуглые и походили друг на друга. По-видимому, - так впоследствии и оказалось, -это были двенадцать братьев, которых обучал военному делу тринадцатый. Паганель не был удивлен. Он знал, что по данным статистики среднее количество детей в семье здесь больше девяти, но чрезвычайно изумило его то обстоятельство, что юные воины обучались ружейным приемам, принятым во французской армии, и что капрал отдавал порой команду на родном языке географа. - Вот это интересно! -промолвил он. Но Гленарван явился в форт Независимый не для того, чтобы смотреть, как какие-то мальчуганы упражняются в военном искусстве; еще менее интересовали его их национальность и происхождение. Поэтому он не дал Паганелю долго удивляться, а попросил его вызвать коменданта. Паганель передал эту просьбу капралу, и один из аргентинских солдат направился к домику, служившему казармой.
A few minutes afterward the Commandant appeared in person.	Спустя несколько минут появился и сам комендант.
He was a vigorous man about fifty years of age, of military aspect, with grayish hair, and an imperious eye, as far as one could see through the clouds of tobacco smoke which escaped from his short pipe.	Это был человек лет пятидесяти, крепкий, с военной выправкой. У него были жесткие усы, выдающиеся скулы, волосы с проседью, повелительный взгляд. Таков был комендант, насколько можно было судить о нем сквозь густые клубы дыма, вырывавшиеся из его короткой трубки.
His walk reminded Paganel instantly of the old subalterns in his own country.	Походка его и своеобразная манера держаться напомнили Паганелю старых унтер-офицеров его родины.
Thalcave was spokesman, and addressing the officer, presented Lord Glenarvan and his companions.	Талькав, подойдя к коменданту, представил ему Гленарвана и его спутников.
While he was speaking, the Commandant kept staring fixedly at Paganel in rather an embarrassing manner.	Пока Талькав говорил, комендант рассматривал Паганеля с настойчивостью, способной смутить любого.
The geographer could not understand what he meant by it, and was just about to interrogate him, when the Commandant came forward, and seizing both his hands in the most free-and-easy fashion, said in a joyous voice, in the mother tongue of the geographer:	Ученый, не понимая, в чем дело, собирался уже попросить у него объяснений, но тот, бесцеремонно взяв географа за руку, радостно спросил его на родном языке:
"A Frenchman!"	- Вы француз?

"Yes, a Frenchman," replied Paganel.	- Француз, - ответил Паганель.
"Ah! delightful!	- Ах, как хорошо!
Welcome, welcome.	Добро пожаловать! Милости просим!
I am a Frenchman too," he added, shaking Paganel's hand with such vigor as to be almost alarming.	Я сам француз! - выпалил комендант, с устрашающей энергией тряся руку ученого.
"Is he a friend of yours, Paganel?" asked the Major.	- Это ваш друг? - спросил географа майор.
"Yes," said Paganel, somewhat proudly. "One has friends in every division of the globe."	- Разумеется! - ответил тот не без гордости. - У меня друзья во всех пяти частях света.
After he had succeeded in disengaging his hand, though not without difficulty, from the living vise in which it was held, a lively conversation ensued.	Не без труда освободив свою руку из живых тисков, чуть не раздавивших ее, он вступил в разговор с богатырем-комендантом.
Glenarvan would fain have put in a word about the business on hand, but the Commandant related his entire history, and was not in a mood to stop till he had done.	Гленарван охотно бы вставил слово об интересующем его деле, но вояка начал рассказывать свою историю и отнюдь не был склонен останавливаться на полпути.
It was evident that the worthy man must have left his native country many years back, for his mother tongue had grown unfamiliar, and if he had not forgotten the words he certainly did not remember how to put them together.	Видно было, что этот бравый малый так давно покинул Францию, что стал уже забывать родной язык - если не самые слова, то построение фраз.
He spoke more like a negro belonging to a French colony.	Он говорил примерно так, как говорят негры во французских колониях.
The fact was that the Governor of Fort Independence was a French sergeant, an old comrade of Parachapee.	Комендант форта Независимый оказался сержантом французской армии, бывшим товарищем Паршаппа.
He had never left the fort since it had been built in 1828; and, strange to say, he commanded it with the consent of the Argentine Government.	С самого основания форта, с 1828 года, он не покидал его, а в настоящее время состоял комендантом форта, причем занимал этот пост с согласия аргентинского правительства.
He was a man about fifty years of age, a Basque by birth, and his name was Manuel Ipharaguerre, so that he was almost a Spaniard.	Это был баск пятидесяти лет, по имени Мануэль Ифарагер - как видно по имени, почти испанец.
A year after his arrival in the country he was naturalized, took service in the Argentine army, and married an Indian girl, who was then nursing twin babies six months old-two boys, be it understood, for the good wife of the Commandant would have never thought of presenting her husband with girls.	Спустя год после прибытия в Тандиль сержант Мануэль натурализовался, поступил на службу в аргентинскую армию и женился на индейской женщине. Скоро жена подарила ему двух близнецов - разумеется, мальчиков, ибо достойная спутница жизни сержанта никогда не позволила бы себе подарить ему дочерей.
Manuel could not conceive of any state but a military one, and he hoped in due time, with the help of God, to offer the republic a whole company of young soldiers.	Для Мануэля не существовало на свете другой деятельности, кроме военной, и он надеялся со временем преподнести республике целую роту юных солдат.
"You saw them. Charming! good soldiers are Jose, Juan, and Miquele!	- Вы видели? - воскликнул он. - Молодцы! Хорошие солдаты! Хозе! Хуан! Микель!
Pepe, seven year old; Pepe can handle a gun."	Пепе!.. Пепе семь лет, а он уже умеет стрелять!

Pepe, hearing himself complimented, brought his two little feet together, and presented arms with perfect grace.	Пепе, услыхав, что его хвалят, сдвинул свои крошечные ножки и очень ловко отдал честь ружьем.
"He'll get on!" added the sergeant. "He'll be colonel-major or brigadier-general some day."	- Далеко пойдет, - прибавил комендант. -Когда-нибудь будет полковником или бригадиром!
Sergeant Manuel seemed so enchanted that it would have been useless to express a contrary opinion, either to the profession of arms or the probable future of his children.	Комендант Мануэль говорил так увлеченно, что спорить с ним по поводу преимущества военной службы или того будущего, которое он готовит для своего воинственного чада, было невозможно.
He was happy, and as Goethe says, "Nothing that makes us happy is an illusion."	Он был счастлив. "А что дает счастье, то и реально", - сказал Гете.
All this talk took up a quarter of an hour, to the great astonishment of Thalcave.	Рассказ Мануэля Ифарагера, к великому удивлению Талькава, длился добрых четверть часа.
The Indian could not understand how so many words could come out of one throat.	Индейцу было непонятно, как может столько слов выходить из одного горла.
No one interrupted the Sergeant, but all things come to an end, and at last he was silent, but not till he had made his guests enter his dwelling, and be presented to Madame Ipharaguerre. Then, and not till then, did he ask his guests what had procured him the honor of their visit.	Никто не прерывал коменданта. Но так как даже и французский сержант должен когда-нибудь замолчать, замолчал наконец и Мануэль, заставив предварительно гостей зайти к нему в дом. Те безропотно покорились необходимости быть представленными госпоже Ифарагер, а познакомившись с ней, нашли ее "милой особой", если это выражение применимо к индейской женщине. Когда все желания сержанта были выполнены, он спросил гостей, чему он обязан честью видеть их у себя.
Now or never was the moment to explain, and Paganel, seizing the chance at once, began an account of their journey across the Pampas, and ended by inquiring the reason of the Indians having deserted the country.	Наступил самый благоприятный момент для расспросов. Эту задачу взял на себя Паганель. Начал он с того, что рассказал коменданту на французском языке обо всем их путешествии по пампасам, и кончил тем, что спросил, по какой причине индейцы покинули этот край.
"Ah! there was no one!" replied the Sergeant, shrugging his shoulders-"really no one, and us, too, our arms crossed! Nothing to do!"	- Э, никого! - воскликнул сержант, пожимая плечами. - Верно!.. Никого... Мы все сложа руки... делать нечего...
"But why?"	- Но почему?
"War."	- Война.
"War?"	-Война? -Да, гражданская война... - Гражданская война? - переспросил Паганель.
"Yes, civil war between the Paraguayans and Buenos Ayriens," replied the Sergeant.	- Да, война между Парагваем и Буэнос-Айресом, -ответил сержант.
"Well?"	- Ну и что же?
"Well, Indians all in the north, in the rear of General Flores. Indian pillagers find pillage there."	-Ну, индейцы все на севере... за генералом Флоресом...
"But where are the Caciques?"	-Где же кацики?

"Caciques are with them."	- Кацики с ними.
"What! Catriel?"	- Как, и Катриель?
"There is no Catriel."	- Нет Катриеля.
"And Calfoucoura?"	- А Кальфукур?
"There is no Calfoucoura."	- Нет и его.
"And is there no Yanchetruz?"	- А Янчетруц?
"No; no Yanchetruz."	- Тоже нет.
The reply was interpreted by Thalcave, who shook his head and gave an approving look.	Этот разговор был передан Талькаву и тот утвердительно кивнул головой.
The Patagonian was either unaware of, or had forgotten that civil war was decimating the two parts of the republic-a war which ultimately required the intervention of Brazil.	Патагонец, видимо, не знал или забыл о гражданской войне, которая в это время уничтожала население аргентинских провинций Парагвай и Буэнос-Айрес и должна была в будущем повлечь вмешательство Бразилии.
The Indians have everything to gain by these intestine strifes, and can not lose such fine opportunities of plunder.	Это было на руку индейцам, не желавшим упустить такой удобный случай поживиться.
There was no doubt the Sergeant was right in assigning war then as the cause of the forsaken appearance of the plains.	Таким образом, сержант не ошибался, объясняя обезлюдение пампасов междоусобной войной, свирепствовавшей в северных провинциях Аргентины.
But this circumstance upset all Glenarvan's projects, for if Harry Grant was a prisoner in the hands of the Caciques, he must have been dragged north with them.	Но это событие расстраивало все планы Гленарвана. В самом деле, если только Гарри Г рант в плену у кациков, то они, значит, увели его к северным границам республики.
How and where should they ever find him if that were the case?	А если так, то где и как его разыскивать?
Should they attempt a perilous and almost useless journey to the northern border of the Pampas?	Следовало ли начинать новые опасные и почти бесполезные поиски на севере пампасов?
It was a serious question which would need to be well talked over.	Прежде чем принять такое серьезное решение, надо было тщательно его обсудить.
However, there was one inquiry more to make to the Sergeant; and it was the Major who thought of it, for all the others looked at each other in silence.	Оставался, однако, еще один важный вопрос, который можно было задать сержанту, и сделать это пришло в голову майору.
"Had the Sergeant heard whether any Europeans were prisoners in the hands of the Caciques?"	В то время как его друзья молча переглядывались между собой, Мак-Наббс спросил сержанта, не слышал ли он о том, что у кациков пампасов находятся в плену европейцы.
Manuel looked thoughtful for a few minutes, like a man trying to ransack his memory. At last he said:	Мануэль подумал несколько минут, как бы припоминая что-то, а затем сказал:
"Yes."	- Да, слышал.
"Ah!" said Glenarvan, catching at the fresh hope.	-А! - вырвалось у Гленарвана; у него блеснула новая надежда.

They all eagerly crowded round the Sergeant, exclaiming,	Гленарван, Паганель, Мак-Наббс и Роберт окружили сержанта.
"Tell us, tell us."	- Говорите, говорите же! - впиваясь в него глазами, повторяли они.
"It was some years ago," replied Manuel. "Yes; all I heard was that some Europeans were prisoners, but I never saw them."	-Несколько лет назад...- начал сержант,- да, верно... европейские пленники... но никогда не видел...
"You are making a mistake," said Glenarvan. "It can't be some years ago; the date of the shipwreck is explicitly given.	-Несколько лет!- прервал его Гленарван. - Вы ошибаетесь.
The BRITANNIA was wrecked in June, 1862.	"Британия" погибла в июне 1862 года.
It is scarcely two years ago."	Значит, это было меньше чем два года назад.
"Oh, more than that, my Lord."	- О! Больше этого, милорд!
"Impossible!" said Paganel.	- Не может быть! - крикнул Паганель.
"Oh, but it must be.	- Нет, так.
It was when Pepe was born. There were two prisoners."	Это было, когда родился Пепе... Было двое.
"No, three!" said Glenarvan.	- Нет, трое, - вмешался Гленарван.
"Two!" replied the Sergeant, in a positive tone.	- Двое, - настаивал сержант.
"Two?" echoed Glenarvan, much surprised. "Two Englishmen?"	- Двое?- переспросил очень удивленный Гленарван. - Двое англичан?
"No, no. Who is talking of Englishmen?	- Совсем нет, - ответил сержант. - Какие там англичане!
No; a Frenchman and an Italian."	Нет... один - француз, другой - итальянец.
"An Italian who was massacred by the Poyuches?" exclaimed Paganel.	- Итальянец, который был убит индейцами племени пуэльче? - воскликнул Паганель.
"Yes; and I heard afterward that the Frenchman was saved."	- Да... потом узнал... француз спасся.
"Saved!" exclaimed young Robert, his very life hanging on the lips of the Sergeant.	- Спасся! - воскликнул Роберт, жизнь которого, казалось, зависела от того, что скажет сержант.
"Yes; delivered out of the hands of the Indians."	- Да, спасся - убежал из плена, - подтвердил сержант.
Paganel struck his forehead with an air of desperation, and said at last,	Все оглянулись на Паганеля: он в отчаянии ударял себя по лбу.
"Ah! I understand. It is all clear now; everything is explained."	- Теперь я понимаю, - промолвил он наконец. -Все объясняется, все ясно!
"But what is it?" asked Glenarvan, with as much impatience.	- Но в чем же дело? - нетерпеливо спросил встревоженный Гленарван.
"My friends," replied Paganel, taking both Robert's hands in his own, "we must resign ourselves to a sad disaster. We have been on a wrong track.	- Друзья мои, - сказал Паганель, беря за руки Роберта, - нам придется примириться с крупной неудачей: мы шли по ложному пути!

The prisoner mentioned is not the captain at all, but one of my own countrymen; and his companion, who was assassinated by the Poyuches, was Marco Vazello.	Тут речь идет вовсе не о капитане Гранте, а об одном моем соотечественнике, товарищ которого, Марко Вазелло, был действительно убит индейцами племени пуэльче.
The Frenchman was dragged along by the cruel Indians several times as far as the shores of the Colorado, but managed at length to make his escape, and return to Colorado.	Француза же индейцы несколько раз уводили с собой к берегам Рио-Колорадо. Потом ему удалось бежать, и он снова увидел Францию.
Instead of following the track of Harry Grant, we have fallen on that of young Guinnard."	Думая, что идем по следам Г арри Г ранта, мы шли по следам молодого Гинара.
This announcement was heard with profound silence.	Слова Паганеля были встречены глубоким молчанием.
The mistake was palpable.	Ошибка была очевидна.
The details given by the Sergeant, the nationality of the prisoner, the murder of his companions, his escape from the hands of the Indians, all evidenced the fact.	Подробности, сообщенные сержантом, национальность пленника, убийство его товарища, его бегство из плена - все подтверждало ее.
Glenarvan looked at Thalcave with a crestfallen face, and the Indian, turning to the Sergeant, asked whether he had never heard of three English captives.	Гленарван с удрученным видом смотрел на Талькава. - Вы никогда не слыхали о трех пленных англичанах? - спросил Талькав сержанта.
"Never," replied Manuel. "They would have known of them at Tandil, I am sure. No, it cannot be."	- Никогда, - ответил Мануэль. - В Тандиле было бы известно... Я знал бы... Нет, этого не было.
After this, there was nothing further to do at Fort Independence but to shake hands with the Commandant, and thank him and take leave.	После такого категорического заявления Гленарвану больше нечего было делать в форте Независимый. Он и его друзья, поблагодарив сержанта и пожав ему руку, удалились.
Glenarvan was in despair at this complete overthrow of his hopes, and Robert walked silently beside him, with his eyes full of tears.	Гленарван был в отчаянии, видя, что все его надежды рушились. Роберт молча шел подле него с влажными от слез глазами.
Glenarvan could not find a word of comfort to say to him.	Гленарван не мог найти для мальчика ни одного слова утешения.
Paganel gesticulated and talked away to himself.	Паганель, жестикулируя, разговаривал сам с собой.
The Major never opened his mouth, nor Thalcave, whose amour propre, as an Indian, seemed quite wounded by having allowed himself to go on a wrong scent.	Майор не открывал рта. Что касается Талькава, то, видимо, его индейское самолюбие было задето тем, что он повел иностранцев по неверному следу.
No one, however, would have thought of reproaching him for an error so pardonable.	Однако никому из них не пришло в голову поставить ему в вину столь извинительную ошибку.
They went back to the FONDA, and had supper; but it was a gloomy party that surrounded the table.	Ужин прошел грустно.

It was not that any one of them regretted the fatigue they had so heedlessly endured or the dangers they had run, but they felt their hope of success was gone, for there was no chance of coming across Captain Grant between the Sierra Tandil and the sea, as Sergeant Manuel must have heard if any prisoners had fallen into the hands of the Indians on the coast of the Atlantic.	Конечно, ни один из этих мужественных и самоотверженных людей не жалел о том, что напрасно потратил столько сил и напрасно подвергал себя стольким опасностям, но каждого из них угнетала мысль, что в одно мгновение рухнула всякая надежда на успех. В самом деле, можно ли было надеяться напасть на след капитана Гранта между Сьерра - дель-Тандиль и океаном? Разумеется, нет. Если бы какой-нибудь европеец попал в руки индейцев у берегов Атлантического океана, то, конечно, это было бы известно сержанту Мануэлю.
Any event of this nature would have attracted the notice of the Indian traders who traffic between Tandil and Carmen, at the mouth of the Rio Negro.	Такое происшествие не могло ускользнуть от внимания туземцев, которые вели постоянную торговлю и с Тандилем, и с Кармен-де-Патагонес, расположенным у устья Рио-Негро. А торговцы аргентинских равнин всё знают и обо всем друг другу рассказывают.
The best thing to do now was to get to the DUNCAN as quick as possible at the appointed rendezvous.	Итак, путешественникам оставалось лишь одно: без промедления добираться до "Дункана", ожидавшего их, как было условленно, у мыса Меданос.
Paganel asked Glenarvan, however, to let him have the document again, on the faith of which they had set out on so bootless a search.	Все же Паганель попросил у Гленарвана документ, на основании которого были предприняты их неудачные поиски.
He read it over and over, as if trying to extract some new meaning out of it.	Г еограф перечитывал его с нескрываемым раздражением. Он словно стремился вырвать у него новое толкование.
"Yet nothing can be clearer," said Glenarvan; "it gives the date of the shipwreck, and the manner, and the place of the captivity in the most categorical manner."	- Но ведь документ так ясен! - повторял Гленарван. - В нем самым определенным образом говорится и о крушении "Британии", и о том, где находится в плену капитан Грант.
"That it does not-no, it does not!" exclaimed Paganel, striking the table with his fist.	- А я говорю, нет! - ответил, ударив кулаком по столу, Паганель. - Нет и нет!
"Since Harry Grant is not in the Pampas, he is not in America; but where he is the document must say, and it shall say, my friends, or my name is not Jacques Paganel any longer."	Раз Гарри Гранта нет в пампасах - значит, его вообще нет в Америке. А где он, об этом нам должен сказать этот документ. И он скажет это, друзья мои, или я не Жак Паганель!
CHAPTER XXII THE FLOOD	Глава XXII НАВОДНЕНИЕ
A DISTANCE of 150 miles separates Fort Independence from the shores of the Atlantic.	Форт Независимый находится в ста пятидесяти милях от берега Атлантического океана.
Unless unexpected and certainly improbable delays should occur, in four days Glenarvan would rejoin the DUNCAN.	Гленарван считал, что если в пути не случится каких-либо неожиданных задержек - а этого вряд ли можно было ожидать, - то они должны быть на "Дункане" через четыре дня.
But to return on board without Captain Grant, and after having so completely failed in his search, was what he could not bring himself to do.	Но вернуться на корабль без капитана Гранта, потерпев полную неудачу в своих розысках, - с этим он никак не мог примириться.

Consequently, when next day came, he gave no orders for departure; the Major took it upon himself to have the horses saddled, and make all preparations.	Поэтому на следующий день он медлил с подготовкой к отъезду. Майор сам приказал запасти провизию, оседлать лошадей и расспросить, где можно будет остановиться в пути.
Thanks to his activity, next morning at eight o'clock the little troop was descending the grassy slopes of the Sierra.	Благодаря проявленной им энергии маленький отряд в восемь часов утра уже спускался по поросшим травой склонам Сьерра-дель-Тандиль.
Glenarvan, with Robert at his side, galloped along without saying a word.	Гленарван молча скакал рядом с Робертом.
His bold, determined nature made it impossible to take failure quietly.	Его смелый, решительный характер не позволял ему отнестись спокойно к постигшей его неудаче.
His heart throbbed as if it would burst, and his head was burning.	Сердце его бешено билось, голова пылала.
Paganel, excited by the difficulty, was turning over and over the words of the document, and trying to discover some new meaning.	Раздосадованный Паганель перебирал в голове слова документа, пытаясь найти в них какой-нибудь новый смысл.
Thalcave was perfectly silent, and left Thaouka to lead the way.	Талькав ехал молча, опустив поводья.
The Major, always confident, remained firm at his post, like a man on whom discouragement takes no hold.	Не терявший надежды майор держался бодро, как человек, никогда не впадающий в отчаяние.
Tom Austin and his two sailors shared the dejection of their master.	Том Остин и оба матроса разделяли огорчение своего начальника.
A timid rabbit happened to run across their path, and the superstitious men looked at each other in dismay.	Вдруг дорогу перебежал пугливый кролик. Суеверные шотландцы переглянулись.
"A bad omen," said Wilson.	- Плохое предзнаменование, - сказал Вильсон.
"Yes, in the Highlands," repeated Mulrady.	- Да, в Шотландии, - отозвался Мюльреди.
"What's bad in the Highlands is not better here," returned Wilson sententiously.	- То, что плохо в Шотландии, не лучше и здесь, -поучительно заметил Вильсон.
Toward noon they had crossed the Sierra, and descended into the undulating plains which extend to the sea.	Около полудня путешественники перевалили через горную цепь Тандиль и очутились на обширных равнинах, плавно спускающихся к океану. На каждом шагу встречались реки.
Limpid RIOS intersected these plains, and lost themselves among the tall grasses.	Орошая своей прозрачной водой этот плодородный край, они терялись среди тучных пастбищ.
The ground had once more become a dead level, the last mountains of the Pampas were passed, and a long carpet of verdure unrolled itself over the monotonous prairie beneath the horses' tread.	Земля, как океан после бури, делалась все более гладкой. Последние отроги гор остались позади, и теперь лошади ступали по ровной однообразной прерии, словно по большому зеленому ковру.
Hitherto the weather had been fine, but to-day the sky presented anything but a reassuring appearance.	До сих пор погода стояла прекрасная, но в этот день небо омрачилось.
The heavy vapors, generated by the high temperature of the preceding days, hung in thick clouds, which ere long would empty themselves in torrents of rain.	Обильные испарения, вызванные высокой температурой последних дней, скопились в виде густых туч, грозивших проливным дождем.

Moreover, the vicinity of the Atlantic, and the prevailing west wind, made the climate of this district particularly damp.	К тому же близость Атлантического океана и постоянный западный ветер делали климат этой местности особенно влажным.
This was evident by the fertility and abundance of the pasture and its dark color.	Об этом можно было судить по ее плодородию, по тучности пастбищ, по темно-зеленой окраске трав.
However, the clouds remained unbroken for the present, and in the evening, after a brisk gallop of forty miles, the horses stopped on the brink of deep CANADAS, immense natural trenches filled with water.	В тот день, однако, тяжелые тучи не разразились ливнем, и к вечеру лошади, сделав переход в сорок миль, добрались до берегов глубоких естественных рвов, наполненных водой.
No shelter was near, and ponchos had to serve both for tents and coverlets as each man lay down and fell asleep beneath the threatening sky.	Здесь сделали привал. Укрыться было негде. Пончо послужили путешественникам и палатками, и одеялами. Все заснули под открытым небом, угрожавшим ливнем. К счастью, угрозой все и ограничилось.
Next day the presence of water became still more sensibly felt; it seemed to exude from every pore of the ground.	На другой день, по мере того как равнина понижалась к океану, сделалось еще заметнее присутствие подпочвенных вод - влага просачивалась как бы через все поры земли.
Soon large ponds, some just beginning to form, and some already deep, lay across the route to the east.	Вскоре дорогу на восток стали пересекать большие пруды: одни из них были уже полны, другие только начинали наполняться.
As long as they had only to deal with lagoons, circumscribed pieces of water unencumbered with aquatic plants, the horses could get through well enough, but when they encountered moving sloughs called PENTANOS, it was harder work.	Пока по пути попадались эти ясно очерченные, свободные от водяных растений пруды, лошади легко обходили их, но когда появились так называемые "пантанос" - трясины, заросшие высокими травами, подвигаться стало гораздо труднее.
Tall grass blocked them up, and they were involved in the peril before they were aware.	Заметить их и вовремя избежать опасности было невозможно.
These bogs had already proved fatal to more than one living thing, for Robert, who had got a good bit ahead of the party, came rushing back at full gallop, calling out:	Эти трясины, очевидно, были роковыми для многих живых существ. Действительно, Роберт, обогнавший отряд чуть не на полмили, прискакал назад, крича:
"Monsieur Paganel, Monsieur Paganel, a forest of horns."	-Господин Паганель! Господин Паганель! Там целый лес рогов!
"What!" exclaimed the geographer; "you have found a forest of horns?"	- Что? - удивился Паганель. - Ты нашел лес рогов?
"Yes, yes, or at any rate a coppice."	- Да, да! Если не лес, то, по крайней мере, рощу!
"A coppice!" replied Paganel, shrugging his shoulders. "My boy, you are dreaming."	- Рощу? Ты бредишь, мальчик! - промолвил Паганель, пожимая плечами.
"I am not dreaming, and you will see for yourself.	- Нет, это не бред, - уверял Роберт, - вы сами увидите.
Well, this is a strange country.	Вот так диковинный край!
They sow horns, and they sprout up like wheat.	Здесь сеют рога, и они растут, как хлеба.
I wish I could get some of the seed."	Хотелось бы мне иметь такие семена!

"The boy is really speaking seriously," said the Major.	- Да ведь он говорит серьезно, - сказал майор.
"Yes, Mr. Major, and you will soon see I am right."	- Да, господин майор, вы сейчас убедитесь в этом.
The boy had not been mistaken, for presently they found themselves in front of an immense field of horns, regularly planted and stretching far out of sight.	Роберт не ошибался: вскоре отряд подъехал к огромному полю, утыканному рогами. Рога эти торчали правильными рядами, и им не было видно конца.
It was a complete copse, low and close packed, but a strange sort.	Действительно, это место производило впечатление какой-то низкорослой, густой, но странной лесной поросли.
"Well," said Robert.	- Ну что? - спросил Роберт.
"This is peculiar certainly," said Paganel, and he turned round to question Thalcave on the subject.	- Это невероятно! - проговорил Паганель и тотчас обратился за разъяснениями к Талькаву.
"The horns come out of the ground," replied the Indian, "but the oxen are down below."	- Рога торчат из земли, но под нею быки, - сказал Талькав.
"What!" exclaimed Paganel; "do you mean to say that a whole herd was caught in that mud and buried alive?"	- Как, - воскликнул Паганель, - здесь, в этой трясине, увязло целое стадо?
"Yes," said the Patagonian.	- Да, - подтвердил патагонец.
And so it was. An immense herd had been suffocated side by side in this enormous bog, and this was not the first occurrence of the kind which had taken place in the Argentine plains.	И в самом деле: здесь нашло свою смерть огромное стадо - земля не выдержала его тяжести. Сотни быков недавно погибли здесь, задохнувшись в громадной трясине. Такие катастрофы порой случаются в аргентинских равнинах, и этого не мог не знать Талькав. Конечно, подобное предостережение надо было принять во внимание.
An hour afterward and the field of horns lay two miles behind.	Отряд объехал место этой колоссальной гекатомбы, способной удовлетворить самых требовательных богов древнего мира, и час спустя поле рогов осталось в двух милях позади.
Thalcave was somewhat anxiously observing a state of things which appeared to him unusual.	Талькава, видимо, стало тревожить что-то необычное.
He frequently stopped and raised himself on his stirrups and looked around.	Он часто останавливал лошадь и поднимался в стременах.
His great height gave him a commanding view of the whole horizon; but after a keen rapid survey, he quickly resumed his seat and went on.	Большой рост позволял ему окинуть взором обширное пространство, но, должно быть не замечая ничего, что могло бы ему объяснить происходящее, он снова пускал свою лошадь вперед.
About a mile further he stopped again, and leaving the straight route, made a circuit of some miles north and south, and then returned and fell back in his place at the head of the troop, without saying a syllable as to what he hoped or feared.	Проехав с милю, он останавливался, а затем, отделившись от своих спутников, отъезжал на несколько миль то к северу, то к югу, потом опять становился во главе отряда, ни одним словом не выдавая ни своих надежд, ни своих опасений.
This strange behavior, several times repeated, made Glenarvan very uneasy, and quite puzzled Paganel.	Такое поведение Талькава заинтересовало Паганеля и обеспокоило Гленарвана.

At last, at Glenarvan's request, he asked the Indian about it.	Он попросил ученого узнать у индейца, в чем дело.
Thalcave replied that he was astonished to see the plains so saturated with water.	Паганель сейчас же передал вопрос Талькаву. Индеец ответил, что он не может понять, почему почва так пропитана влагой.
Never, to his knowledge, since he had followed the calling of guide, had he found the ground in this soaking condition.	Никогда еще, с тех пор как он служит проводником, не случалось ему видеть, чтобы почва была до того влажной.
Even in the rainy season, the Argentine plains had always been passable.	Даже в период сильных дождей по Аргентинской равнине всегда можно было пробраться.
"But what is the cause of this increasing humidity?" said Paganel.	- Но откуда же эта все возрастающая влажность? -интересовался Паганель.
"I do not know, and what if I did?"	- Не знаю, - ответил индеец, - да если б и знал...
"Could it be owing to the RIOS of the Sierra being swollen to overflowing by the heavy rains?"	- А разве горные речки во время сильных ливней не выходят из берегов?
"Sometimes they are."	- Случается.
"And is it the case now?"	- Так, может быть, это происходит и теперь?
"Perhaps."	- Может быть.
Paganel was obliged to be content with this unsatisfactory reply, and went back to Glenarvan to report the result of his conversation.	Паганель принужден был довольствоваться этим полу ответом. Он передал Гленарвану свой разговор.
"And what does Thalcave advise us to do?" said Glenarvan.	- А что советует Талькав? - спросил Гленарван.
Paganel went back to the guide and asked him.	- Что надо делать? - переспросил Паганель патагонца.
"Go on fast," was the reply.	- Ехать быстрее, - ответил индеец.
This was easier said than done.	Совет этот легче было дать, чем выполнить.
The horses soon tired of treading over ground that gave way at every step.	Лошади быстро утомлялись, ступая по земле, проваливавшейся у них под ногами.
It sank each moment more and more, till it seemed half under water.	Местность все понижалась, и эта часть равнины представляла собой огромную лощину, куда быстро могли нахлынуть воды из соседних мест.
They quickened their pace, but could not go fast enough to escape the water, which rolled in great sheets at their feet.	Поэтому следовало по возможности скорее выбраться из этой низины, которая при наводнении не замедлила бы превратиться в озеро.
Before two hours the cataracts of the sky opened and deluged the plain in true tropical torrents of rain.	Поехали быстрее. Но будто мало было той воды, по которой шлепали лошади: около двух часов пополудни разверзлись хляби небесные, и хлынул потоками тропический ливень.
Never was there a finer occasion for displaying philosophic equanimity. There was no shelter, and nothing for it but to bear it stolidly.	Укрыться от него не было возможности. Оставалось одно: стать философами и стоически переносить его.

The ponchos were streaming like the overflowing gutter-spouts on the roof of a house, and the unfortunate horsemen had to submit to a double bath, for their horses dashed up the water to their waists at every step.	На пончо всадников стекала вода со шляп, словно с переполненных желобов крыш. С бахромы седел струились ручьи. Всадники, осыпаемые брызгами, летевшими из-под копыт лошадей, ехали как бы под двойным ливнем - с небес и с земли.
In this drenching, shivering state, and worn out with fatigue, they came toward evening to a miserable RANCHO, which could only have been called a shelter by people not very fastidious, and certainly only travelers in extremity would even have entered it; but Glenarvan and his companions had no choice, and were glad enough to burrow in this wretched hovel, though it would have been despised by even a poor Indian of the Pampas.	Промокшие, окоченевшие от холода, измученные усталостью, путники к вечеру добрались до какого-то жалкого ранчо. Только очень неприхотливые люди могли видеть в этом ранчо убежище, и только путешественники, находящиеся в отчаянном положении, способны были укрыться в нем. Но у Гленарвана и его спутников не было выбора, и они забились в эту заброшенную лачугу, которой пренебрег бы последний бедняк-индеец.
A miserable fire of grass was kindled, which gave out more smoke than heat, and was very difficult to keep alight, as the torrents of rain which dashed against the ruined cabin outside found their way within and fell down in large drops from the roof.	Не без труда развели они там из сухой травы костер, дававший больше дыма, чем тепла. За стенами ранчо дождь продолжал лить как из ведра, и крупные капли просачивались сквозь прогнившую соломенную крышу.
Twenty times over the fire would have been extinguished if Mulrady and Wilson had not kept off the water.	Раз двадцать костер грозило залить, и каждый раз Мюльреди и Вильсон отстаивали его у воды.
The supper was a dull meal, and neither appetizing nor reviving.	Очень невкусный и скудный ужин прошел невесело. Ни у кого не было аппетита.
Only the Major seemed to eat with any relish. The impassive McNabbs was superior to all circumstances.	Только один майор не побрезговал промокшей провизией: невозмутимый Мак-Наббс был выше всяких злоключений.
Paganel, Frenchman as he was, tried to joke, but the attempt was a failure.	Паганель, как истый француз, попытался было пошутить, но ему никого не удалось рассмешить.
"My jests are damp," he said, "they miss fire."	- Видно, шутки мои подмочены, - заметил он, -они дают осечки.
The only consolation in such circumstances was to sleep, and accordingly each one lay down and endeavored to find in slumber a temporary forgetfulness of his discomforts and his fatigues.	Лучшее, что можно было сделать в подобном положении, это заснуть. Поэтому каждый попытался на время забыть во сне усталость.
The night was stormy, and the planks of the rancho cracked before the blast as if every instant they would give way.	Ночь была бурная, ранчо трещало, качалось и грозило рухнуть при каждом сильном порыве ветра.
The poor horses outside, exposed to all the inclemency of the weather, were making piteous moans, and their masters were suffering quite as much inside the ruined RANCHO.	Несчастные лошади, не защищенные от непогоды, жалобно ржали во дворе, но и хозяевам их было немногим лучше в скверной лачуге.
However, sleep overpowered them at length.	Мало-помалу сон все же стал одолевать путников.
Robert was the first to close his eyes and lean his head against Glenarvan's shoulder, and soon all the rest were soundly sleeping too under the guardian eye of Heaven.	Первым заснул Роберт, положив голову на плечо Гленарвану, а за ним погрузились в сон и все остальные случайные обитатели ранчо.

The night passed safely, and no one stirred till Thaouka woke them by tapping vigorously against the RANCHO with his hoof.	Ночь прошла без происшествий. Разбудила путников Таука. Бодрая, как всегда, она ржала и с силой била копытом о стену ранчо.
He knew it was time to start, and at a push could give the signal as well as his master.	Когда Талькав не подавал сигнала к отъезду, это умела сделать его лошадь.
They owed the faithful creature too much to disobey him, and set off immediately.	Так как путешественники были уже многим обязаны Тауке, то не повиноваться ей было нельзя, и отряд двинулся в путь.
The rain had abated, but floods of water still covered the ground.	Ливень прекратился, шел только небольшой дождь, но глинистая почва уже не впитывала скопившихся вод. Все эти лужи, болота, пруды сливались в огромные "баньядос" предательской глубины.
Paganel, on consulting his map, came to the conclusion that the RIOS Grande and Vivarota, into which the water from the plains generally runs, must have been united in one large bed several miles in extent.	Паганель, взглянув на карту, подумал, что Рио-Гранде и Рио-Вивората - реки, в которые обычно стекают все воды этой равнины, - теперь, вероятно, образовали одно русло шириной в несколько миль.
Extreme haste was imperative, for all their lives depended on it.	Необходимо было двигаться вперед как можно скорее. Дело шло об общем спасении.
Should the inundation increase, where could they find refuge?	Если наводнение усилится, где тогда найти убежище?
Not a single elevated point was visible on the whole circle of the horizon, and on such level plains water would sweep along with fearful rapidity.	До самого горизонта не видно было ни одной возвышенности, а на такую низменную равнину воды должны были нахлынуть очень быстро.
The horses were spurred on to the utmost, and Thaouka led the way, bounding over the water as if it had been his natural element. Certainly he might justly have been called a sea-horse-better than many of the amphibious animals who bear that name.	Лошадей пустили во весь опор. Таука неслась впереди. В эти минуты она больше какой-нибудь амфибии заслуживала название морского коня, ибо скакала в воде, словно это была ее родная стихия.
All of a sudden, about ten in the morning, Thaouka betrayed symptoms of violent agitation.	Вдруг, около десяти часов утра, Таука стала проявлять признаки сильнейшего волнения.
He kept turning round toward the south, neighing continually, and snorting with wide open nostrils.	Она то и дело поворачивала морду к южной части равнины.
He reared violently, and Thalcave had some difficulty in keeping his seat.	Она протяжно ржала, с силой втягивала свежий воздух, порывисто вскидывалась на дыбы. Скачки лошади не могли вышибить Талькава из седла, но все же он не без труда справлялся с нею.
The foam from his mouth was tinged with blood from the action of the bit, pulled tightly by his master's strong hand, and yet the fiery animal would not be still.	Он натянул удила - выступившая изо рта коня пена окрасилась кровью, но горячее животное все не унималось.
Had he been free, his master knew he would have fled away to the north as fast as his legs would have carried him.	Хозяин Тауки сознавал, что стоит дать ей волю, и она во весь опор умчится к северу.
"What is the matter with Thaouka?" asked Paganel. "Is he bitten by the leeches? They are very voracious in the Argentine streams."	- Что это творится с Таукой? - спросил Паганель. -Уж не впились ли в нее здешние свирепые пиявки?

"No," replied the Indian.	- Нет, - ответил индеец.
"Is he frightened at something, then?"	- Значит, она чего-то испугалась.
"Yes, he scents danger."	- Да, она почуяла опасность.
"What danger?"	- Какую же?
"I don't know."	- Не знаю.
But, though no danger was apparent to the eye, the ear could catch the sound of a murmuring noise beyond the limits of the horizon, like the coming in of the tide.	Хотя опасность, почуянная Таукой, была еще недоступна глазам, но слух уже улавливал ее. Глухой рокот, похожий на рокот прилива, доносился издалека, из-за линии горизонта. Порывистый ветер был влажен и нес с собой водяную пыль. Стремительно улетая от чего-то неведомого, проносились птицы. Лошади, ступая по колено в воде, уже ощущали напор течения.
Soon a confused sound was heard of bellowing and neighing and bleating, and about a mile to the south immense flocks appeared, rushing and tumbling over each other in the greatest disorder, as they hurried pell-mell along with inconceivable rapidity.	Вскоре со стороны юга, в какой-нибудь полумиле от отряда, послышалось ужасающее мычание, ржание, блеяние, и вдали показались огромные стада перепуганных животных. Опрокидывая друг друга, вновь поднимаясь, бешено прорываясь вперед, они мчались со страшной быстротой.
They raised such a whirlwind of water in their course that it was impossible to distinguish them clearly.	С трудом можно было разглядеть этих обезумевших животных из-за поднимаемых ими столбов водяных брызг.
A hundred whales of the largest size could hardly have dashed up the ocean waves more violently.	Кажется, сотня самых больших китов не могла бы с большей силой волновать океан.
"Anda, anda!" (quick, quick), shouted Thalcave, in a voice like thunder.	- Anda, anda! - крикнул громовым голосом Талькав.
"What is it, then?" asked Paganel.	- Что такое? - спросил Паганель.
"The rising," replied Thalcave. "He means an inundation," exclaimed Paganel, flying with the others after Thalcave, who had spurred on his horse toward the north.	- Разлив! Разлив! - ответил Талькав и, дав шпоры лошади, помчался к северу. - Наводнение!-воскликнул Паганель. И все понеслись вслед за Таукой.
It was high time, for about five miles south an immense towering wave was seen advancing over the plain, and changing the whole country into an ocean.	Нельзя было медлить: милях в пяти на юге уже виднелся надвигавшийся огромный, широкий водяной вал, превращавший равнину в настоящий океан.
The tall grass disappeared before it as if cut down by a scythe, and clumps of mimosas were torn up and drifted about like floating islands.	Высокие травы исчезали, словно скошенные. Вырванные водой кусты неслись по течению, образуя как бы островки.
The wave was speeding on with the rapidity of a racehorse, and the travelers fled before it like a cloud before a storm-wind.	Вода прибывала с непреодолимой силой. Очевидно, крупнейшие реки пампасов вышли из берегов и воды Рио-Колорадо на севере и Рио-Негро на юге слились в один поток. Водяной вал, на который указал Талькав, надвигался со скоростью скаковой лошади. Всадники уносились от него, словно тучи, гонимые вихрем.

They looked in vain for some harbor of refuge, and the terrified horses galloped so wildly along that the riders could hardly keep their saddles.	Напрасно они искали глазами места, где можно было бы найти убежище: до самого горизонта простиралась вода. Охваченные паническим страхом, лошади мчались неистовым галопом. Всадники едва держались в седлах. Гленарван часто оглядывался назад. "Вода настигает нас", - думал он.
"Anda, anda!" shouted Thalcave, and again they spurred on the poor animals till the blood ran from their lacerated sides.	- Anda, anda! - кричал Талькав. Несчастных лошадей гнали еще и еще быстрее. Кровь с их расцарапанных шпорами боков тянулась по воде длинными красными нитями.
They stumbled every now and then over great cracks in the ground, or got entangled in the hidden grass below the water.	Лошади спотыкались о рытвины, запутывались в скрытых под водой травах.
They fell, and were pulled up only to fall again and again, and be pulled up again and again.	Они падали. Их заставляли подниматься. Они снова падали и снова их заставляли подниматься.
The level of the waters was sensibly rising, and less than two miles off the gigantic wave reared its crested head.	А между тем вода все прибывала. По ней уже шли волны, говорившие о том, что грозный вал вскоре настигнет путешественников, - его гребень пенился уже меньше чем в двух милях позади них.
For a quarter of an hour this supreme struggle with the most terrible of elements lasted.	С четверть часа продолжалась эта отчаянная борьба с самой грозной из всех стихий.
The fugitives could not tell how far they had gone, but, judging by the speed, the distance must have been considerable.	Беглецы не могли бы сказать, какое расстояние они покрыли, но, судя по скорости лошадей, оно было немалым.
The poor horses, however, were breast-high in water now, and could only advance with extreme difficulty.	Вот уже лошади, по грудь в воде, двигались вперед лишь с величайшим трудом.
Glenarvan and Paganel, and, indeed, the whole party, gave themselves up for lost, as the horses were fast getting out of their depth, and six feet of water would be enough to drown them.	Гленарван, Паганель, Остин - все считали себя погибшими, обреченными на страшную смерть. Лошади начинали терять почву под ногами, а глубина в шесть футов означала для всадников смерть.
It would be impossible to tell the anguish of mind these eight men endured; they felt their own impotence in the presence of these cataclysms of nature so far beyond all human power.	Не поддается описанию ужас этих восьми людей, которых настигал чудовищный водяной вал. Они чувствовали, что борьба со стихией превышает человеческие силы.
Their salvation did not lie in their own hands.	Спасение их зависело уже не от них.
Five minutes afterward, and the horses were swimming; the current alone carried them along with tremendous force, and with a swiftness equal to their fastest gallop; they must have gone fully twenty miles an hour.	Прошло пять минут, и лошади поплыли. Неистовое течение влекло их со скоростью более двадцати миль в час - даже самым бешеным галопом они не могли бы нестись быстрее.
All hope of delivery seemed impossible, when the Major suddenly called out:	Казалось, уже исчезла всякая надежда на спасение, как вдруг раздался голос майора:
"A tree!"	- Дерево!
"A tree?" exclaimed Glenarvan.	- Дерево? - воскликнул Гленарван.

"Yes, there, there!" replied Thalcave, pointing with his finger to a species of gigantic walnut-tree, which raised its solitary head above the waters.	- Там, там! - отозвался Талькав и указал пальцем на гигантское дерево, похожее на ореховое, одиноко поднимавшееся из воды саженях в восьмистах от них. Подгонять своих спутников Талькаву не пришлось.
His companions needed no urging forward now; this tree, so opportunely discovered, they must reach at all hazards.	Все понимали, что надо во что бы то ни стало добраться до этого дерева, так неожиданно попавшегося на их пути.
The horses very likely might not be able to get to it, but, at all events, the men would, the current bearing them right down to it.	Лошади, видимо, не в силах были доплыть до него, но люди, по крайней мере, могли спастись: течение несло их к дереву.
Just at that moment Tom Austin's horse gave a smothered neigh and disappeared.	В этот миг лошадь Остина глухо заржала и исчезла под водой.
His master, freeing his feet from the stirrups, began to swim vigorously.	Сам он высвободил ноги из стремян и поплыл, мощно взмахивая руками.
"Hang on to my saddle," called Glenarvan.	- Хватайся за мое седло! - крикнул ему Гленарван.
"Thanks, your honor, but I have good stout arms."	- Спасибо, - ответил Том Остин. - Руки у меня крепкие!
"Robert, how is your horse going?" asked his Lordship, turning to young Grant.	- А как твоя лошадь, Роберт? - спросил Гленарван, поворачиваясь к юному Гранту.
"Famously, my Lord, he swims like a fish."	- Она плывет, милорд, плывет, как рыба.
"Lookout!" shouted the Major, in a stentorian voice.	- Берегись! - крикнул майор.
The warning was scarcely spoken before the enormous billow, a monstrous wave forty feet high, broke over the fugitives with a fearful noise.	Не успел он произнести это слово, как беглецов настиг огромный вал; чудовищный, в сорок футов вышиной, он с грохотом обрушился на них.
Men and animals all disappeared in a whirl of foam; a liquid mass, weighing several millions of tons, engulfed them in its seething waters.	И люди и лошади - все исчезли в бурлящем водовороте. Колоссальная масса воды, в несколько миллионов тонн весом, понесла их в своем бешеном разливе.
When it had rolled on, the men reappeared on the surface, and counted each other rapidly; but all the horses, except Thaouka, who still bore his master, had gone down forever.	Когда вал прокатился дальше, путешественники вынырнули на поверхность воды и поспешно пересчитали друг друга. Все люди выплыли, но лошади, кроме Тауки, исчезли.
"Courage, courage," repeated Glenarvan, supporting Paganel with one arm, and swimming with the other.	- Смелее! Смелее! - подбадривал Паганеля Гленарван, поддерживая его одной рукой и гребя другой.
"I can manage, I can manage," said the worthy savant. "I am even not sorry-"	-Ничего... ничего!..- отозвался почтенный ученый. - Я даже не жалею...
But no one ever knew what he was not sorry about, for the poor man was obliged to swallow down the rest of his sentence with half a pint of muddy water.	Но о чем не жалел он, так навсегда и осталось неизвестным, ибо конец фразы бедняге пришлось проглотить вместе с порядочной порцией мутной воды.
The Major advanced quietly, making regular strokes, worthy of a master swimmer.	Майор плыл вперед так спокойно и размеренно, что заслужил бы похвалу любого учителя плавания.

The sailors took to the water like porpoises, while Robert clung to Thaouka's mane, and was carried along with him.	Матросы скользили, как дельфины, попавшие в родную стихию. Роберт уцепился за гриву Тауки, и она тащила его.
The noble animal swam superbly, instinctively making for the tree in a straight line.	Лошадь, сильно рассекая грудью воду, инстинктивно плыла к дереву, куда, впрочем, несло ее и течение.
The tree was only twenty fathoms off, and in a few minutes was safely reached by the whole party; but for this refuge they must all have perished in the flood.	До дерева оставалось только саженей двадцать; еще несколько минут - и все доплыли до него. Им повезло: не будь дерева, пропала бы всякая надежда на спасение и им пришлось бы погибнуть в волнах.
The water had risen to the top of the trunk, just to where the parent branches fork out. It was consequently, quite easy to clamber up to it.	Вода доходила до нижних основных ветвей дерева, и потому взобраться на него было нетрудно.
Thalcave climbed up first, and got off his horse to hoist up Robert and help the others. His powerful arms had soon placed all the exhausted swimmers in a place of security.	Талькав оставил лошадь и, подсадив Роберта, первый влез на дерево; вскоре его могучие руки помогли всем остальным измученным пловцам взобраться туда же.
But, meantime, Thaouka was being rapidly carried away by the current.	Между тем Тауку быстро относило течением.
He turned his intelligent face toward his master, and, shaking his long mane, neighed as if to summon him to his rescue.	Она поворачивала к хозяину свою умную голову и, встряхивая длинной гривой, ржала, как бы зовя его на помощь.
"Are you going to forsake him, Thalcave?" asked Paganel.	- Неужели ты бросишь ее? - спросил Паганель Талькава.
"I!" replied the Indian, and forthwith he plunged down into the tumultuous waters, and came up again ten fathoms off.	- Я?! - вскричал индеец. И, кинувшись в бурные волны, он вынырнул футах в тридцати от дерева.
A few instants afterward his arms were round Thaouka's neck, and master and steed were drifting together toward the misty horizon of the north.	Через несколько минут он уже держался за шею Тауки, и оба - лошадь и ее хозяин - плыли по течению к северу, в туманную даль.
CHAPTER XXIII A SINGULAR ABODE	Глава XXIII, В КОТОРОЙ ПУТЕШЕСТВЕННИКИ ЖИВУТ, КАК ПТИЦЫ
THE tree on which Glenarvan and his companions had just found refuge, resembled a walnut-tree, having the same glossy foliage and rounded form.	Дерево, на котором Гленарван и его спутники нашли себе убежище, походило на ореховое блестящими листьями и закругленной кроной.
In reality, however, it was the OMBU, which grows solitarily on the Argentine plains.	На самом же деле это было омбу. Такие одиночные деревья встречаются на аргентинских равнинах.
The enormous and twisted trunk of this tree is planted firmly in the soil, not only by its great roots, but still more by its vigorous shoots, which fasten it down in the most tenacious manner.	Его огромный, искривленный ствол прикреплен к земле не только толстыми корнями, но и могучими отростками, что делает его особенно устойчивым.
This was how it stood proof against the shock of the mighty billow.	Поэтому-то оно и смогло 'выдержать такой натиск водяной стихии.

This OMBU measured in height a hundred feet, and covered with its shadow a circumference of one hundred and twenty yards.	Омбу имело футов сто вышины и могло покрыть своей тенью окружность диаметром в сто восемьдесят футов.
All this scaffolding rested on three great boughs which sprang from the trunk.	Основой этой громады был ствол в шесть футов толщиной и отходящие от него три массивные ветви.
Two of these rose almost perpendicularly, and supported the immense parasol of foliage, the branches of which were so crossed and intertwined and entangled, as if by the hand of a basket-maker, that they formed an impenetrable shade.	Две из них поднимались почти вертикально. Они-то и поддерживали огромную крону, разветвления которой, скрещенные, перепутанные, словно сплетенные корзинщиком, образовали непроницаемое ее прикрытие.
The third arm, on the contrary, stretched right out in a horizontal position above the roaring waters, into which the lower leaves dipped.	Третья ветвь, напротив, тянулась почти горизонтально над ревущими водами; ее нижние листья купались в них.
There was no want of room in the interior of this gigantic tree, for there were great gaps in the foliage, perfect glades, with air in abundance, and freshness everywhere.	Эта ветвь была как бы мысом зеленого острова, окруженного океаном. На таком гигантском дереве недостатка места, конечно, не чувствовалось, и под его роскошной листвой было вдоволь и воздуха и прохлады.
To see the innumerable branches rising to the clouds, and the creepers running from bough to bough, and attaching them together while the sunlight glinted here and there among the leaves, one might have called it a complete forest instead of a solitary tree sheltering them all.	Глядя на бесчисленные, перевитые лианами ветви, поднимавшиеся чуть не до самых облаков, и на солнечные лучи, скользившие сквозь просветы листвы, можно было, право, подумать, что на этом дереве вырос целый лес.
On the arrival of the fugitives a myriad of the feathered tribes fled away into the topmost branches, protesting by their outcries against this flagrant usurpation of their domicile.	При появлении на омбу беглецов целый пернатый мирок взлетел на верхние ветки, протестуя своими криками против столь вопиющего захвата их обиталища.
These birds, who themselves had taken refuge in the solitary OMBU, were in hundreds, comprising blackbirds, starlings, isacas, HILGUEROS, and especially the pica-flor, humming-birds of most resplendent colors.	Видимо, во время наводнения птицы также нашли себе приют на этом одиноком дереве. Их было здесь великое множество: целые сотни черных дроздов, скворцов, "изаков", "хильгуэрос", но больше всего, пожалуй, колибри - "пика-флор" - с лучезарным оперением.
When they flew away it seemed as though a gust of wind had blown all the flowers off the tree.	Когда эти птички вспорхнули, можно было подумать, что это порыв ветра сорвал с дерева цветы.
Such was the asylum offered to the little band of Glenarvan.	Таково было случайное убежище маленького отряда Гленарвана.
Young Grant and the agile Wilson were scarcely perched on the tree before they had climbed to the upper branches and put their heads through the leafy dome to get a view of the vast horizon.	Юный Грант и ловкий Вильсон, едва взобравшись на дерево, тотчас же залезли на самую его верхушку. Они высунули из зеленого купола свои головы и с высоты окинули взглядом горизонт.
The ocean made by the inundation surrounded them on all sides, and, far as the eye could reach, seemed to have no limits.	Наводнение превратило равнину в океан, который окружал их со всех сторон: не видно было ни конца его, ни края.

Not a single tree was visible on the liquid plain; the OMBU stood alone amid the rolling waters, and trembled before them.	Над водой не поднималось ни единого дерева -только их омбу содрогалось под напором бушевавших вокруг него волн.
In the distance, drifting from south to north, carried along by the impetuous torrent, they saw trees torn up by the roots, twisted branches, roofs torn off, destroyed RANCHOS, planks of sheds stolen by the deluge from ESTANCIAS, carcasses of drowned animals, blood-stained skins, and on a shaky tree a complete family of jaguars, howling and clutching hold of their frail raft.	Вдали, увлекаемые с юга на север стремительным течением, проносились вырванные с корнями стволы деревьев, изломанные ветви, солома с кровель разрушенных ранчо, балки, сорванные водой с крыш ферм, трупы утонувших животных со следами крови на шкурах. Целая семья ягуаров плыла на качающемся дереве - они, рыча, вцепились когтями в свое утлое судно.
Still farther away, a black spot almost invisible, already caught Wilson's eye.	Еще дальше Вильсону удалось разглядеть едва заметную черную точку.
It was Thalcave and his faithful Thaouka.	То были Талькав и его верная Таука - они исчезали вдали.
"Thalcave, Thalcave!" shouted Robert, stretching out his hands toward the courageous Patagonian.	- Талькав! Друг Талькав! - крикнул Роберт, протягивая руку в сторону, где только что был виден мужественный патагонец.
"He will save himself, Mr. Robert," replied Wilson; "we must go down to his Lordship."	- Он спасется, мастер Роберт, - сказал Вильсон. -А теперь давайте спускаться вниз.
Next minute they had descended the three stages of boughs, and landed safely on the top of the trunk, where they found Glenarvan, Paganel, the Major, Austin, and Mulrady, sitting either astride or in some position they found more comfortable.	Через минуту Роберт Г рант и матрос спустились с "трехэтажных" ветвей к тому месту, где начинались нижние ветви. Здесь сидели Гленарван, Паганель, майор, Остин и Мюльреди, устроившись, как кому удобнее: кто верхом, кто уцепившись за ветки.
Wilson gave an account of their investigations aloft, and all shared his opinion with respect to Thalcave.	Вильсон рассказал, что он видел с вершины омбу. Все согласились с ним в том, что Талькав не погибнет.
The only question was whether it was Thalcave who would save Thaouka, or Thaouka save Thalcave.	Талькав ли Тауку или Таука Талькава, но они спасут друг друга.
Their own situation meantime was much more alarming than his.	Положение гостей омбу было, бесспорно, более угрожающим, чем положение патагонца.
No doubt the tree would be able to resist the current, but the waters might rise higher and higher, till the topmost branches were covered, for the depression of the soil made this part of the plain a deep reservoir.	Правда, дерево, по-видимому, должно было выдержать напор течения, но все прибывающая вода могла подняться до верхних его ветвей, ибо эта низменная часть равнины превратилась в природный водоем.
Glenarvan's first care, consequently, was to make notches by which to ascertain the progress of the inundation. For the present it was stationary, having apparently reached its height.	Поэтому Гленарван прежде всего распорядился сделать зарубки на стволе омбу, чтобы следить за уровнем воды, Она не поднималась - значит, наводнение уже достигло своей наибольшей высоты.
This was reassuring.	Это несколько успокоило путешественников.
"And now what are we going to do?" said Glenarvan.	- Что же мы будем теперь делать? - спросил Гленарван.
"Make our nest, of course!" replied Paganel	- Вить гнездо, черт возьми! - весело сказал Паганель.

"Make our nest!" exclaimed Robert.	- Вить гнездо! - воскликнул Роберт.
"Certainly, my boy, and live the life of birds, since we can't that of fishes."	- Без сомнения, мой мальчик, и жить, как птицы, раз мы не можем жить, как рыбы.
"All very well, but who will fill our bills for us?" said Glenarvan.	-Хорошо, - согласился Гленарван, - но кто же будет кормить нас?
"I will," said the Major.	-Я, - заявил майор.
All eyes turned toward him immediately, and there he sat in a natural arm-chair, formed of two elastic boughs, holding out his ALFORJAS damp, but still intact.	Все взоры устремились на Мак-Наббса. Майор с комфортом сидел в кресле из двух гибких ветвей и протягивал спутникам свои, правда промокшие, но все же туго набитые чересседельные сумки.
"Oh, McNabbs, that's just like you," exclaimed Glenarvan, "you think of everything even under circumstances which would drive all out of your head."	- Узнаю вас, Мак-Наббс! - воскликнул Гленарван. - Вы всегда помните обо всем, даже при таких обстоятельствах, когда позволительно все забыть!
"Since it was settled we were not going to be drowned, I had no intention of starving of hunger."	- Раз мы решили не тонуть, то, верно, не собираемся умереть с голоду, - отозвался майор.
"I should have thought of it, too," said Paganel, "but I am so DISTRAIT."	- Я бы тоже, конечно, подумал о пище, не будь я так рассеян, - наивно сказал Паганель.
"And what is in the ALFORJAS?" asked Tom Austin.	- А что в этих сумках? - поинтересовался Том Остин.
"Food enough to last seven men for two days," replied McNabbs.	- Пища для семи человек на два дня, - ответил Мак-Наббс.
"And I hope the inundation will have gone down in twenty-four hours," said Glenarvan.	-Отлично!- промолвил Гленарван.- Надо надеяться, что за сутки вода заметно спадет.
"Or that we shall have found some way of regaining terra firma," added Paganel.	- Или что мы найдем за это время способ добраться до твердой земли, - прибавил Паганель.
"Our first business, then, now is to breakfast," said Glenarvan.	- Итак, наш первый долг - позавтракать, - заявил Гленарван.
"I suppose you mean after we have made ourselves dry," observed the Major.	- Предварительно высушив одежду, - заметил майор.
"And where's the fire?" asked Wilson.	- А как добыть огонь? - спросил Вильсон.
"We must make it," returned Paganel.	- Развести его, - ответил Паганель.
"Where?"	-Где?
"On the top of the trunk, of course."	- Да здесь же, на дереве, черт возьми!
"And what with?"	- Из чего?
"With the dead wood we cut off the tree."	- Из сухих веток, которые мы наломаем на этом же дереве.
"But how will you kindle it?" asked Glenarvan. "Our tinder is just like wet sponge."	-Но как их разжечь? - спросил Гленарван. - Наш трут напоминает мокрую губку.
"We can dispense with it," replied Paganel. "We only want a little dry moss and a ray of sunshine, and the lens of my telescope, and you'll see what a fire I'll get to dry myself by.	- Обойдемся и без него, - ответил Паганель. -Немного сухого мха, увеличительное стекло от моей подзорной трубы, луч солнца - и у меня будет превосходный огонь.

Who will go and cut wood in the forest?"	Ну, кто пойдет в лес за дровами?
"I will," said Robert.	-Я! - крикнул Роберт.
And off he scampered like a young cat into the depths of the foliage, followed by his friend Wilson.	И, сопровождаемый своим другом Вильсоном, мальчик, словно котенок, исчез в чаще ветвей.
Paganel set to work to find dry moss, and had soon gathered sufficient. This he laid on a bed of damp leaves, just where the large branches began to fork out, forming a natural hearth, where there was little fear of conflagration.	Тем временем Паганель набрал сухого мха, уложил его на слой сырых листьев в развилке ветвей, затем вывинтил из подзорной трубы увеличительное стекло и, поймав солнечный луч -а это было легко, ибо дневное светило ярко сияло, - без труда зажег сухой мох. Такой костер не представлял никакой опасности.
Robert and Wilson speedily reappeared, each with an armful of dry wood, which they threw on the moss. By the help of the lens it was easily kindled, for the sun was blazing overhead.	Вскоре Вильсон и Роберт вернулись с охапками сухих сучьев, которые тотчас же были брошены на горящий мох.
In order to ensure a proper draught, Paganel stood over the hearth with his long legs straddled out in the Arab manner. Then stooping down and raising himself with a rapid motion, he made a violent current of air with his poncho, which made the wood take fire, and soon a bright flame roared in the improvised brasier.	Паганель принялся раздувать огонь по арабскому способу: он встал, расставив свои длинные ноги, над костром и стал быстро нагибаться и выпрямляться, размахивая пончо. Сучья загорелись, и вскоре яркое пламя с треском взвилось над импровизированным очагом.
After drying themselves, each in his own fashion, and hanging their ponchos on the tree, where they were swung to and fro in the breeze, they breakfasted, carefully however rationing out the provisions, for the morrow had to be thought of; the immense basin might not empty so soon as Glenarvan expected, and, anyway, the supply was very limited.	Все стали обсушиваться, кто как мог; повешенные на ветвях пончо развевались на ветру. Обсушившись, приступили к еде, соблюдая при этом должную умеренность - ведь приходилось думать и о завтрашнем дне: провизии было очень мало, а нахлынувшие в огромную ложбину воды могли спадать медленнее, чем надеялся Гленарван.
The OMBU produced no fruit, though fortunately, it would likely abound in fresh eggs, thanks to the numerous nests stowed away among the leaves, not to speak of their feathered proprietors.	На омбу не произрастало никаких плодов, но, к счастью, на его ветвях было множество гнезд, и дерево предоставило своим гостям богатый выбор яиц.
These resources were by no means to be despised.	Ни яйцами, ни пернатыми хозяевами гнезд пренебрегать, конечно, не приходилось.
The next business was to install themselves as comfortably as they could, in prospect of a long stay.	Пребывание на дереве могло затянуться, поэтому надо было разместиться поудобнее.
"As the kitchen and dining-room are on the ground floor," said Paganel, "we must sleep on the first floor. The house is large, and as the rent is not dear, we must not cramp ourselves for room.	- Раз кухня и столовая у нас в нижнем этаже, то спать мы отправимся этажом выше, - заявил Паганель. - Места в доме много, квартирная плата невысока, стесняться нечего.
I can see up yonder natural cradles, in which once safely tucked up we shall sleep as if we were in the best beds in the world.	Вон там, наверху, я вижу люльки, будто уготованные нам самой природой; если мы привяжемся к ним покрепче, они не уступят лучшим кроватям в мире.
We have nothing to fear.	Опасаться нам нечего.

Besides, we will watch, and we are numerous enough to repulse a fleet of Indians and other wild animals."	Впрочем, можно установить и дежурство. Отряду в семь человек не страшны ни дикие звери, ни индейцы.
"We only want fire-arms."	- Нам не хватает лишь оружия, - заметил Том Остин.
"I have my revolvers," said Glenarvan.	- Мои револьверы при мне, - сказал Гленарван.
"And I have mine," replied Robert.	- И мои тоже, - отозвался Роберт.
"But what's the good of them?" said Tom Austin, "unless Monsieur Paganel can find out some way of making powder."	- А зачем они нам, если господин Паганель не найдет способа изготовить порох? - спросил Том Остин.
"We don't need it," replied McNabbs, exhibiting a powder flask in a perfect state of preservation.	- Это ни к чему, - откликнулся Мак-Наббс, показывая совершенно неподмоченную пороховницу.
"Where did you get it from, Major," asked Paganel.	- Откуда вы ее взяли, майор? - спросил изумленный Паганель.
"From Thalcave.	- Это пороховница Талькава.
He thought it might be useful to us, and gave it to me before he plunged into the water to save Thaouka."	Он подумал о том, что она может пригодиться нам, и, прежде чем броситься спасать Тауку, передал ее мне.
"Generous, brave Indian!" exclaimed Glenarvan.	- Как великодушен и отважен этот индеец! -воскликнул Гленарван.
"Yes," replied Tom Austin, "if all the Patagonians are cut after the same pattern, I must compliment Patagonia."	- Да, если все патагонцы похожи на него, я поздравляю Патагонию, - сказал Том Остин.
"I protest against leaving out the horse," said Paganel. "He is part and parcel of the Patagonian, and I'm much mistaken if we don't see them again, the one on the other's back."	- Не забудьте, пожалуйста, и о лошади, - прибавил Паганель, - ведь она как бы срослась с нашим патагонцем. Я уверен, что мы снова увидим Талькава верхом на его Тауке.
"What distance are we from the Atlantic?" asked the Major.	- Как далеко находимся мы от Атлантического океана? - спросил майор.
"About forty miles at the outside," replied Paganel; "and now, friends, since this is Liberty Hall, I beg to take leave of you.	- Милях в сорока, самое большее, - ответил географ. - А теперь, друзья мои, раз каждый из нас волен делать, что ему заблагорассудится, я прошу разрешения покинуть вас.
I am going to choose an observatory for myself up there, and by the help of my telescope, let you know how things are going on in the world."	Сейчас я поднимусь наверх, выберу наблюдательный пункт и, глядя в подзорную трубу, буду докладывать вам о том, что творится на свете.
Forthwith the geographer set off, hoisting himself up very cleverly from bough to bough, till he disappeared beyond the thick foliage.	Ученому предоставили действовать по его усмотрению, и он, проворно взбираясь по веткам, вскоре исчез за зеленой завесой листвы.
His companions began to arrange the night quarters, and prepare their beds.	Спутники же его начали приготовляться к ночлегу.

But this was neither a long nor difficult task, and very soon they resumed their seats round the fire to have a talk.	Они быстро покончили с этой несложной работой: ведь им не пришлось ни устанавливать кроватей, ни накрывать их бельем и одеялами. А потому все вскоре опять разместились вокруг костра. Завязался разговор, но вовсе не о настоящем положении путешественников, которое им приходилось терпеливо переносить.
As usual their theme was Captain Grant.	Разговор вернулся к неисчерпаемой теме - к судьбе капитана Гранта.
In three days, should the water subside, they would be on board the DUNCAN once more. But Harry Grant and his two sailors, those poor shipwrecked fellows, would not be with them.	Если вода схлынет, то через каких-нибудь три дня маленький отряд вернется на борт "Дункана", но не приведет с собой несчастных, потерпевших кораблекрушение: Гарри Гранта и двух его матросов.
Indeed, it even seemed after this ill success and this useless journey across America, that all chance of finding them was gone forever.	Казалось даже, что после такой неудачи, после бесполезного перехода через Америку, всякая надежда найти их была безвозвратно потеряна.
Where could they commence a fresh quest?	Где их теперь искать?
What grief Lady Helena and Mary Grant would feel on hearing there was no further hope.	В каком горе будут леди Элен и Мери Грант, когда узнают, что будущее не сулит никакой надежды!
"Poor sister!" said Robert. "It is all up with us."	- Бедная сестра! - грустно сказал Роберт. - Для нас все кончено!
For the first time Glenarvan could not find any comfort to give him.	Впервые Гленарван не нашел для мальчика ни одного слова утешения.
What could he say to the lad?	О какой надежде можно было говорить?
Had they not searched exactly where the document stated?	Разве экспедиция самым точным образом не придерживалась в своих поисках указаний найденного документа?
"And yet," he said, "this thirty-seventh degree of latitude is not a mere figure, and that it applies to the shipwreck or captivity of Harry Grant, is no mere guess or supposition.	- А все же в документе упоминалась именно тридцать седьмая параллель, - сказал он. -Указывает ли она место плена Гарри Гранта или крушения его судна, но, во всяком случае, цифра эта не вымысел, не догадка!
We read it with our own eyes."	Мы прочли ее собственными глазами.
"All very true, your Honor," replied Tom Austin, "and yet our search has been unsuccessful."	- Все это так, милорд, - отозвался Том Остин, -однако наши поиски ни к чему не привели.
"It is both a provoking and hopeless business," replied Glenarvan.	- Вот это-то и раздражает меня и приводит в отчаяние! - воскликнул Гленарван.
"Provoking enough, certainly," said the Major, "but not hopeless.	- Раздражать это может, - заметил Мак-Наббс спокойным тоном, - но приходить в отчаяние не от чего.
It is precisely because we have an uncontestable figure, provided for us, that we should follow it up to the end."	Именно потому, что у нас есть точная цифра, мы должны следовать ей до конца.
"What do you mean?" asked Glenarvan. "What more can we do?"	- Что вы хотите сказать, - спросил Г ленарван, - и что, по-вашему, можно еще сделать?

"A very logical and simple thing, my dear Edward.	- Все очень просто и логично, дорогой Эдуард: добравшись до
When we go on board the DUNCAN, turn her beak head to the east, and go right along the thirty-seventh parallel till we come back to our starting point if necessary."	"Дункана", мы должны взять курс на восток и, если понадобится, продвигаться вдоль этой тридцать седьмой параллели хотя бы до той самой точки, откуда мы вышли.
"Do you suppose that I have not thought of that, Mr. McNabbs?" replied Glenarvan. "Yes, a hundred times.	- Неужели вы можете предположить, Мак-Наббс, что я не думал об этом? - ответил Гленарван. -Думал, сто раз думал!
But what chance is there of success?	Но какие шансы имеем мы на успех?
To leave the American continent, wouldn't it be to go away from the very spot indicated by Harry Grant, from this very Patagonia so distinctly named in the document."	Покидая Американский материк, мы ведь удаляемся от места, указанного самим Гарри Грантом: удаляемся от Патагонии, о которой так ясно говорится в документе.
"And would you recommence your search in the Pampas, when you have the certainty that the shipwreck of the BRITANNIA neither occurred on the coasts of the Pacific nor the Atlantic?"	- Значит, вы хотите возобновить поиски в пампасах и теперь, когда ясно, что "Британия" не потерпела крушения ни у тихоокеанского, ни у атлантического побережья Америки? - возразил майор.
Glenarvan was silent.	На этот вопрос Гленарван ничего не ответил.
"And however small the chance of finding Harry Grant by following up the given parallel, ought we not to try?"	- И как ни мало шансов найти Г арри Г ранта, следуя вдоль тридцать седьмой параллели, разве не должны мы попытаться это сделать? - добавил Мак-Наббс.
"I don't say no," replied Glenarvan.	-Я не спорю... - отозвался Гленарван.
"And are you not of my opinion, good friends," added the Major, addressing the sailors.	- А вы, друзья мои, - обратился майор к морякам, -согласны ли вы со мной?
"Entirely," said Tom Austin, while Mulrady and Wilson gave an assenting nod.	- Совершенно согласны, - ответил Том Остин. А Мюльреди и Вильсон кивнули.
"Listen to me, friends," said Glenarvan after a few minutes' reflection; "and remember, Robert, this is a grave discussion.	- Выслушайте меня, друзья мои, - заговорил после некоторого размышления Гленарван, - и ты, Роберт, вникни хорошенько в то, что я скажу, ибо это очень важно.
I will do my utmost to find Captain Grant; I am pledged to it, and will devote my whole life to the task if needs be.	Я сделаю все, чтобы отыскать капитана Гранта. Я обязался сделать это и, если понадобится, посвящу поискам всю свою жизнь.
All Scotland would unite with me to save so devoted a son as he has been to her.	Вся Шотландия поможет мне спасти этого мужественного, преданного ей человека.
I too quite think with you that we must follow the thirty-seventh parallel round the globe if necessary, however slight our chance of finding him.	Я тоже думаю, что как ни мало шансов на успех, а надо обогнуть земной шар по тридцать седьмой параллели, и я это сделаю.
But that is not the question we have to settle.	Но сейчас нам предстоит решить не этот вопрос, а другой, более сложный.
There is one much more important than that is-should we from this time, and all together, give up our search on the American continent?"	Вот он: должны ли мы отныне окончательно отказаться от розысков на Американском материке?

No one made any reply. Each one seemed afraid to pronounce the word.	Никто не отважился ответить на вопрос, поставленный так категорически.
"Well?" resumed Glenarvan, addressing himself especially to the Major.	-Так как же? - спросил Гленарван, обращаясь к майору.
"My dear Edward," replied McNabbs, "it would be incurring too great a responsibility for me to reply hic et nunc. It is a question which requires reflection.	- Ответить на ваш вопрос, дорогой Эдуард, -значит взять на себя довольно большую ответственность, - сказал Мак-Наббс. - Это требует размышлений.
I must know first, through which countries the thirty-seventh parallel of southern latitude passes?"	Прежде всего, я хочу знать, через какие именно страны проходит тридцать седьмая параллель южной широты.
"That's Paganel's business; he will tell you that," said Glenarvan.	- Это по части Паганеля, - сказал Гленарван.
"Let's ask him, then," replied the Major.	-Так спросим его.
But the learned geographer was nowhere to be seen. He was hidden among the thick leafage of the OMBU, and they must call out if they wanted him.	Географа не было видно за густой листвой, и Гленарвану пришлось окликнуть его:
"Paganel, Paganel!" shouted Glenarvan.	- Паганель! Паганель!
"Here," replied a voice that seemed to come from the clouds.	- Я здесь, - ответил голос, словно с неба.
"Where are you?"	-Где вы?
"In my tower."	- На моей башне.
"What are you doing there?"	- Что вы делаете?
"Examining the wide horizon."	- Изучаю необъятный горизонт.
"Could you come down for a minute?"	- Можете вы на минутку спуститься сюда?
"Do you want me?"	- Я вам нужен?
"Yes."	-Да.
"What for?"	- По какому поводу?
"To know what countries the thirty-seventh parallel passes through."	- Чтобы узнать, через какие страны проходит тридцать седьмая параллель.
"That's easily said. I need not disturb myself to come down for that."	- Ничего нет легче, - ответил Паганель, - и для этого мне вовсе не нужно спускаться вниз.
"Very well, tell us now."	- Ну так скажите!
"Listen, then. After leaving America the thirty-seventh parallel crosses the Atlantic Ocean."	- Покидая Америку, тридцать седьмая параллель южной широты пересекает Атлантический океан.
"And then?"	- Так.
"It encounters Isle Tristan d'Acunha."	- На своем пути она встречает острова Тристан-да-Кунья.
"Yes."	- Прекрасно.
"It goes on two degrees below the Cape of Good Hope."	- Далее она проходит двумя градусами южнее мыса Доброй Надежды.

"And afterwards?"	- Затем?
"Runs across the Indian Ocean, and just touches Isle St. Pierre, in the Amsterdam group."	- Пересекает Индийский океан.
"Go on."	- Потом?
"It cuts Australia by the province of Victoria."	- Задевает остров Сен-Пьер в группе островов Амстердам.
"And then."	- Дальше? - Пересекает Австралию, проходя через провинцию Виктория. - Продолжайте!
"After leaving Australia in-"	- После Австралии...
This last sentence was not completed.	Эта последняя фраза осталась недоконченной.
Was the geographer hesitating, or didn't he know what to say?	Может быть, географ сбился, забыл?
No; but a terrible cry resounded from the top of the tree.	Нет. С вершины омбу донесся громкий крик.
Glenarvan and his friends turned pale and looked at each other.	Гленарван и его друзья, побледнев, переглянулись.
What fresh catastrophe had happened now?	Неужели опять катастрофа?
Had the unfortunate Paganel slipped his footing?	Неужели Паганель упал?
Already Wilson and Mulrady had rushed to his rescue when his long body appeared tumbling down from branch to branch.	Уже Вильсон и Мюльреди бросились на помощь, как вдруг показалось длинное туловище -Паганель катился с ветки на ветку.
But was he living or dead, for his hands made no attempt to seize anything to stop himself.	Руки его не могли ни за что ухватиться. Жив он? Мертв?
A few minutes more, and he would have fallen into the roaring waters had not the Major's strong arm barred his passage.	Так или иначе, он уже падал в ревущие волны, когда рука майора удержала его.
"Much obliged, McNabbs," said Paganel.	-Я вам весьма обязан, Мак-Наббс! - воскликнул Паганель.
"How's this? What is the matter with you?	- Что с вами? - спросил майор. - Что случилось?
What came over you? Another of your absent fits."	Опять ваша всегдашняя рассеянность?
"Yes, yes," replied Paganel, in a voice almost inarticulate with emotion. "Yes, but this was something extraordinary."	- Да, да, - ответил Паганель, задыхаясь от волнения. - Да, рассеянность... и на этот раз просто феноменальная...
"What was it?"	- В чем же дело?
"I said we had made a mistake.	- Мы впали в заблуждение!
We are making it still, and have been all along."	Мы и сейчас заблуждаемся! Мы все время заблуждались!
"Explain yourself."	- Что вы хотите сказать?
"Glenarvan, Major, Robert, my friends," exclaimed Paganel, "all you that hear me, we are looking for Captain Grant where he is not to be found."	- Г ленарван, майор, Роберт и вы все, друзья мои, слушайте! Мы ищем капитана Г ранта там, где его нет!
"What do you say?" exclaimed Glenarvan.	- Что вы говорите? - воскликнул Гленарван.

"Not only where he is not now, but where he has never been."	- И не только нет, но никогда и не было! - добавил Паганель.
CHAPTER XXIV PAGANEL'S DISCLOSURE	Глава XXIV ПТИЧЬЯ ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
PROFOUND astonishment greeted these unexpected words of the learned geographer.	Все были поражены этими неожиданными словами.
What could he mean?	Что хотел сказать географ?
Had he lost his sense?	Уж не сошел ли он с ума?
He spoke with such conviction, however, that all eyes turned toward Glenarvan, for Paganel's affirmation was a direct answer to his question, but Glenarvan shook his head, and said nothing, though evidently he was not inclined to favor his friend's views.	Однако он говорил так убедительно! И все взоры обратились к Гленарвану. Утверждение Паганеля было, в сущности, прямым ответом на только что заданный Гленарваном вопрос. Но Гленарван только отрицательно покачал головой. Он, видимо, отнесся скептически к словам ученого. А тот, справившись со своим волнением, снова заговорил.
"Yes," began Paganel again, as soon as he had recovered himself a little; "yes, we have gone a wrong track, and read on the document what was never there."	- Да, да, - сказал он с убеждением, - мы искали там, где не надо было искать, и прочли в документе то, чего там нет.
"Explain yourself, Paganel," said the Major, "and more calmly if you can."	- Объясните же вашу мысль, Паганель, - попросил Мак-Наббс, - только спокойнее.
"The thing is very simple, Major.	- Все очень просто, майор.
Like you, I was in error; like you, I had rushed at a false interpretation, until about an instant ago, on the top of the tree, when I was answering your questions, just as I pronounced the word	Как и вы все, я заблуждался. Как и вы все, я неверно толковал документ. И только минуту назад, сидя на вершине этого дерева и отвечая на ваши вопросы, в тот миг, когда я произносил слово
'Australia,' a sudden flash came across my mind, and the document became clear as day."	"Австралия", меня вдруг озарило, словно молнией, и все мне стало ясно.
"What!" exclaimed Glenarvan, "you mean to say that Harry Grant-"	- Что? - воскликнул Гленарван. - Вы считаете, что Гарри Грант...
"I mean to say," replied Paganel, "that the word AUSTRAL that occurs in the document is not a complete word, as we have supposed up till now, but just the root of the word AUSTRALIE."	- Да, я считаю, - перебил его Паганель, - что слово austral в документе не полное слово, как мы до сих пор предполагали, а корень слова Australie, Австралия.
"Well, that would be strange," said the Major.	- Вот это интересно! - отозвался майор.
"Strange!" repeated Glenarvan, shrugging his shoulders; "it is simply impossible."	- Интересно? - пожал плечами Гленарван. - Да это просто невозможно.
"Impossible?" returned Paganel. "That is a word we don't allow in France."	- Невозможно! - крикнул Паганель. - Мы, во Франции, не признаем этого слова.
"What!" continued Glenarvan, in a tone of the most profound incredulity, "you dare to contend, with the document in your hand, that the shipwreck of the BRITANNIA happened on the shores of Australia."	-Как, - продолжал Гленарван тоном, в котором звучало полнейшее недоверие, - вы решаетесь утверждать, ссылаясь на документ, что "Британия" потерпела крушение у берегов Австралии?

"I am sure of it," replied Paganel.	- Я уверен в этом, - ответил Паганель.
"My conscience," exclaimed Glenarvan, "I must say I am surprised at such a declaration from the Secretary of a Geographical Society!"	- Право, Паганель, подобное заверение в устах секретаря Географического общества меня очень удивляет, - сказал Гленарван.
"And why so?" said Paganel, touched in his weak point.	- Почему? - спросил задетый за живое Паганель.
"Because, if you allow the word AUSTRALIE! you must also allow the word INDIENS, and Indians are never seen there."	- Да потому, что, если вы признаете в слове austral Австралию, вы одновременно должны признать там существование индейцев, а их там никогда не бывало.
Paganel was not the least surprised at this rejoinder. Doubtless he expected it, for he began to smile, and said:	Паганель улыбнулся, нисколько не смущенный этим доводом: он, видимо, ожидал его.
"My dear Glenarvan, don't triumph over me too fast. I am going to floor you completely, and never was an Englishman more thoroughly defeated than you will be.	- Дорогой Г ленарван, - сказал он, - не спешите торжествовать: сейчас я разобью вас наголову, и поверьте мне, никогда англичанину еще не случалось терпеть такого поражения.
It will be the revenge for Cressy and Agincourt."	Да будет это расплатой за неудачи Франции при Креси и Азенкуре.
"I wish nothing better.	- Буду очень рад.
Take your revenge, Paganel."	Разбейте меня, Паганель!
"Listen, then.	- Ну, слушайте!
In the text of the document, there is neither mention of the Indians nor of Patagonia!	В документе так же мало говорится об индейцах, как и о Патагонии.
The incomplete word INDI does not mean INDIENS, but of course, INDIGENES, aborigines!	Обрывок слова inch значит не indiens - индейцы, a indigenes - туземцы.
Now, do you admit that there are aborigines in Australia?"	А что в Австралии имеются туземцы, вы, надеюсь, допускаете? Надо признаться, что тут Гленарван пристально посмотрел на географа.
"Bravo, Paganel!" said the Major.	- Браво, Паганель! - одобрил майор.
"Well, do you agree to my interpretation, my dear Lord?" asked the geographer again.	- Что же, дорогой Г ленарван, принимаете вы мое толкование?
"Yes," replied Glenarvan, "if you will prove to me that the fragment of a word GONIE, does not refer to the country of the Patagonians."	- Да, но только в том случае, если вы мне докажете, что gonie не конец слова "Патагония".
"Certainly it does not. It has nothing to do with Patagonia," said Paganel.	- Конечно, нет! - крикнул Паганель. - Патагония тут ни при чем.
"Read it any way you please except that."	Подбирайте любые слова, только не это.
"How?"	- Но какое же может быть здесь слово?
"Cosmogonie, theogonie, agonie."	- Космогония, теогония, агония...
"AGONIE," said the Major.	- Агония, - выбрал майор.

"I don't care which," returned Paganel. "The word is quite unimportant; I will not even try to find out its meaning.	- Это мне безразлично, - ответил Паганель, -данное слово не имеет значения; я даже не стану доискиваться его смысла.
The main point is that AUSTRAL means AUSTRALIE, and we must have gone blindly on a wrong track not to have discovered the explanation at the very beginning, it was so evident.	Важно то, что austral указывает на Австралию. Не сбей вы меня тогда с толку своими ложными толкованиями, я сразу же пошел бы по правильному пути, до того здесь все очевидно!
If I had found the document myself, and my judgment had not been misled by your interpretation, I should never have read it differently."	Найди я этот документ сам, я никогда бы не мог понять его иначе!
A burst of hurrahs, and congratulations, and compliments followed Paganel's words.	На этот раз слова Паганеля были встречены криками "ура", приветствиями, поздравлениями.
Austin and the sailors, and the Major and Robert, most all overjoyed at this fresh hope, applauded him heartily; while even Glenarvan, whose eyes were gradually getting open, was almost prepared to give in.	Остин, матросы, майор, а больше всех счастливый Роберт, окрыленный новой надеждой, - все принялись рукоплескать достойному ученому. Гленарван, мало-помалу убеждавшийся в своей ошибке, заявил, что он почти готов сдаться.
"I only want to know one thing more, my dear Paganel," he said, "and then I must bow to your perspicacity."	- Еще один вопрос, дорогой Паганель, - сказал он, - и мне останется только преклониться перед вашей проницательностью.
"What is it?"	- Говорите, Гленарван!
"How will you group the words together according to your new interpretation? How will the document read?"	- Как же будет читаться весь документ при вашем новом толковании?
"Easily enough answered.	- Все очень просто.
Here is the document," replied Paganel, taking out the precious paper he had been studying so conscientiously for the last few days.	Возьмем документ, - ответил Паганель, доставая драгоценную бумагу, которую добросовестно изучал последние дни.
For a few minutes there was complete silence, while the worthy SAVANT took time to collect his thoughts before complying with his lordship's request. Then putting his finger on the words, and emphasizing some of them, he began as follows:	Пока географ собирался с мыслями, все молчали. Наконец Паганель, водя пальцем по отрывочным строкам, уверенно, подчеркивая голосом некоторые слова, прочел следующее:
"'Le 7 juin 1862 le trois-mats Britannia de Glasgow a sombre apres,'-put, if you please, 'deux jours, trois jours,' or 'une longue agonie,' it doesn't signify, it is quite a matter of indifference,-'sur les cotes de l'Australie.	- "Седьмого июня 1862 года трехмачтовое судно "Британия", из порта Глазго, потерпело крушение после..." Здесь можно вставить, если хотите, "двух дней", "трех дней" или просто "долгой агонии" -это безразлично - "... у берегов Австралии.
Se dirigeant a terre, deux matelots et le Capitaine Grant vont essayer d'aborder,' or 'ont aborde le continent ou ils seront,' or, 'sont prisonniers de cruels indigenes.	Направляясь к берегу, два матроса и капитан Грант попытаются высадиться...", или "высадились на материк, где они попадут...", или "попали в плен к жестоким туземцам.
Ils ont jete ce documents,' etc.	Они бросили этот документ..." и так далее и так далее.
Is that clear?"	Ясно ли это?

"Clear enough," replied Glenarvan, "if the word continent can be applied to Australia, which is only an island."	-Ясно, если только слово "материк" применимо к Австралии, представляющей собой лишь остров.
"Make yourself easy about that, my dear Glenarvan; the best geographers have agreed to call the island the Australian Continent."	-Успокойтесь, дорогой Гленарван, лучшие географы того мнения, что следует называть этот остров Австралийским материком.
"Then all I have now to say is, my friends," said Glenarvan, "away to Australia, and may Heaven help us!"	- Тогда, друзья мои, мне остается сказать вам только одно: в Австралию! И да поможет нам небо! - воскликнул Гленарван.
"To Australia!" echoed his companions, with one voice.	- В Австралию! - в один голос подхватили его спутники.
"I tell you what, Paganel," added Glenarvan, "your being on board the DUNCAN is a perfect providence."	-Знаете, Паганель, - прибавил Гленарван, - само провидение послало вас на "Дункан"!
"All right. Look on me as a messenger of providence, and let us drop the subject."	- Что ж, - отозвался географ, - допустим, что я посланник провидения, и не будем больше говорить об этом.
So the conversation ended-a conversation which great results were to follow; it completely changed the moral condition of the travelers; it gave the clew of the labyrinth in which they had thought themselves hopelessly entangled, and, amid their ruined projects, inspired them with fresh hope.	Так закончился разговор, имевший такие важные последствия в будущем. Он совершенно изменил настроение путешественников. Они снова обрели путеводную нить в лабиринте, откуда им, казалось, уже не было выхода. Над развалинами их рухнувших планов засияла новая надежда.
They could now quit the American Continent without the least hesitation, and already their thoughts had flown to the Australias.	Теперь они могли без боязни покинуть Американский материк, а мысленно они уже устремились в Австралию.
In going on board the DUNCAN again they would not bring despair with them, and Lady Helena and Mary Grant would not have to mourn the irrevocable loss of Captain Grant.	Поднимаясь снова на борт "Дункана", они не принесут с собой отчаяния. Леди Элен и Мери Грант не придется оплакивать безвозвратную потерю капитана Гранта.
This thought so filled them with joy that they forgot all the dangers of their actual situation, and only regretted that they could not start immediately.	Охваченные радостными надеждами, путешественники позабыли обо всех опасностях, грозивших им самим, и жалели лишь об одном: что не могут немедленно пуститься в путь.
It was about four o'clock in the afternoon, and they determined to have supper at six.	Было четыре часа пополудни. Решили ужинать в шесть.
Paganel wished to get up a splendid spread in honor of the occasion, but as the materials were very scanty, he proposed to Robert to go and hunt in the neighboring forest.	Паганелю захотелось ознаменовать этот счастливый день роскошным пиром, а так как меню было очень скудно, он предложил Роберту пойти с ним на охоту в "соседний лес".
Robert clapped his hands at the idea, so they took Thalcave's powder flask, cleaned the revolvers and loaded them with small shot, and set off.	Мальчик захлопал от радости в ладоши. Они взяли пороховницу Талькава, вычистили револьверы, зарядили их и отправились.
"Don't go too far," said the Major, gravely, to the two hunters.	- Не заходите слишком далеко, - серьезным тоном напутствовал охотников майор.

After their departure, Glenarvan and McNabbs went down to examine the state of the water by looking at the notches they had made on the tree, and Wilson and Mulrady replenished the fire.	После их ухода Гленарван и Мак-Наббс решили посмотреть зарубки, сделанные на дереве, а Вильсон и Мюльреди снова разожгли костер.
No sign of decrease appeared on the surface of the immense lake, yet the flood seemed to have reached its maximum height; but the violence with which it rushed from the south to north proved that the equilibrium of the Argentine rivers was not restored.	Спустившись к поверхности образовавшегося огромного озера, Гленарван не заметил, чтобы вода убывала. Однако уровень ее достиг, по-видимому, своего максимума. Все же та неистовая сила, с которой воды неслись с юга на север, доказывала, что аргентинские реки не пришли еще в нормальное состояние.
Before getting lower the liquid mass must remain stationary, as in the case with the ocean before the ebb tide commences.	Прежде чем уровень воды начнет понижаться, эти бурные воды должны были успокоиться, как море между приливом и отливом. А пока они так стремительно неслись к северу, нельзя было рассчитывать на их убыль.
While Glenarvan and his cousin were making these observations, the report of firearms resounded frequently above their heads, and the jubilant outcries of the two sportsmen-for Paganel was every whit as much a child as Robert. They were having a fine time of it among the thick leaves, judging by the peals of laughter which rang out in the boy's clear treble voice and Paganel's deep bass.	В то время как Гленарван и майор делали свои наблюдения, в ветвях омбу раздались выстрелы, сопровождаемые почти столь же шумными криками радости. Высокий голос Роберта сливался с басом Паганеля. Неизвестно, кто из них больше был ребенком.
The chase was evidently successful, and wonders in culinary art might be expected.	Охота, по-видимому, обещала быть удачной и сулила роскошные кушанья.
Wilson had a good idea to begin with, which he had skilfully carried out; for when Glenarvan came back to the brasier, he found that the brave fellow had actually managed to catch, with only a pin and a piece of string, several dozen small fish, as delicate as smelts, called MOJARRAS, which were all jumping about in a fold of his poncho, ready to be converted into an exquisite dish.	Вернувшись к костру, майор и Гленарван с удовольствием поздравили Вильсона с одной прекрасной идеей. Этот славный моряк при помощи булавки и бечевки затеял рыбную ловлю, и результаты ее были изумительны: несколько дюжин маленьких рыбок "мохоррас", вкусных, как корюшка, трепетали, брошенные на его пончо, обещая путешественникам изысканное блюдо.
At the same moment the hunters reappeared.	В это время спустились охотники.
Paganel was carefully carrying some black swallows' eggs, and a string of sparrows, which he meant to serve up later under the name of field larks.	Паганель осторожно нес яйца черных ласточек и связку воробьев, которых он собирался подать за обедом под видом жаворонков.
Robert had been clever enough to bring down several brace of HILGUEROS, small green and yellow birds, which are excellent eating, and greatly in demand in the Montevideo market.	Роберт же ловко подстрелил несколько пар "хильгуэрос": эти маленькие желто - зеленые птички очень приятны на вкус, и на них большой спрос на рынке в Монтевидео.
Paganel, who knew fifty ways of dressing eggs, was obliged for this once to be content with simply hardening them on the hot embers.	Паганель, знавший пятьдесят один способ приготовления яиц, на этот раз мог только испечь их в горячей золе костра.
But notwithstanding this, the viands at the meal were both dainty and varied.	Тем не менее меню получилось разнообразное и изысканное.
The dried beef, hard eggs, grilled MOJARRAS, sparrows, and roast HILGUEROS, made one of those gala feasts the memory of which is imperishable.	Сушеное мясо, крутые яйца, жареные "мохоррас", воробьи и "хильгуэрос" составили незабываемую трапезу.

The conversation was very animated.	За едой весело беседовали.
Many compliments were paid Paganel on his twofold talents as hunter and cook, which the SAVANT accepted with the modesty which characterizes true merit.	Паганеля превозносили и как охотника и как повара. Он принимал эти похвалы со скромностью заслужившего их человека.
Then he turned the conversation on the peculiarities of the OMBU, under whose canopy they had found shelter, and whose depths he declared were immense.	Затем он начал забавный рассказ о бесконечной, по его словам, чаще ветвей приютившего их омбу.
"Robert and I," he added, jestingly, "thought ourselves hunting in the open forest. I was afraid, for the minute, we should lose ourselves, for I could not find the road.	- Нам с Робертом казалось, что мы охотимся в настоящем лесу, - рассказывал он. - Одно время я даже стал опасаться, что мы заблудимся: представьте, я никак не мог найти дорогу!
The sun was sinking below the horizon; I sought vainly for footmarks; I began to feel the sharp pangs of hunger, and the gloomy depths of the forest resounded already with the roar of wild beasts. No, not that; there are no wild beasts here, I am sorry to say."	Солнце уже склонялось к западу. Тщетно искал я наши следы. Г олод жестоко давал себя чувствовать. Уже из темной чащи доносилось рычанье диких зверей... то есть нет, я ошибся... здесь нет диких зверей, и я очень сожалею об этом!
"What!" exclaimed Glenarvan, "you are sorry there are no wild beasts?"	- Как, - спросил Г ленарван, - вы жалеете, что здесь нет диких зверей?
"Certainly I am."	- Конечно, жалею!
"And yet we should have every reason to dread their ferocity."	- Но они свирепы...
"Their ferocity is non-existent, scientifically speaking," replied the learned geographer.	- С научной точки зрения они вовсе не свирепы, -возразил ученый.
"Now come, Paganel," said the Major, "you'll never make me admit the utility of wild beasts.	- Ну уж извините, Паганель! - вмешался майор. -Вы никогда не заставите меня уверовать в полезность диких зверей.
What good are they?"	Какой от них толк?
"Why, Major," exclaimed Paganel, "for purposes of classification into orders, and families, and species, and sub-species."	- О, майор! - вскричал Паганель. - Но они необходимы для классификации: отряды, семейства, роды, виды...
"A mighty advantage, certainly!" replied McNabbs, "I could dispense with all that.	- Велика польза, нечего сказать! - сказал Мак-Наббс. - Я бы без этого вполне обошелся.
If I had been one of Noah's companions at the time of the deluge, I should most assuredly have hindered the imprudent patriarch from putting in pairs of lions, and tigers, and panthers, and bears, and such animals, for they are as malevolent as they are useless."	Будь я с Ноем во время потопа, я бы уж, конечно, не дал этому неблагоразумному патриарху посадить в ковчег по паре львов, тигров, пантер, медведей и других зверей, столь же зловредных, сколь и бесполезных.
"You would have done that?" asked Paganel.	- Вы бы это сделали? - спросил Паганель.
"Yes, I would."	- Сделал бы.
"Well, you would have done wrong in a zoological point of view," returned Paganel.	- Вот как? Но с зоологической точки зрения вы были бы неправы.
"But not in a humanitarian one," rejoined the Major.	- Зато прав с человеческой точки зрения, - ответил Мак-Наббс.

"It is shocking!" replied Paganel. "Why, for my part, on the contrary, I should have taken special care to preserve megatheriums and pterodactyles, and all the antediluvian species of which we are unfortunately deprived by his neglect."	- Это возмутительно! - воскликнул ученый. - Я бы, наоборот, заставил Ноя взять с собой в ковчег и мегатериев, и птеродактилей, и вообще всех допотопных животных, которых мы, к несчастью, теперь лишены...
"And I say," returned McNabbs, "that Noah did a very good thing when he abandoned them to their fate-that is, if they lived in his day."	- А я вам говорю, - возразил Мак-Наббс, - что Ной прекрасно поступил, оставив их на произвол судьбы, если, конечно, они в самом деле жили в его время.
"And I say he did a very bad thing," retorted Paganel, "and he has justly merited the malediction of SAVANTS to the end of time!"	- А я вам говорю, - упорствовал Паганель, - что Ной поступил дурно и на веки вечные заслужил проклятия ученых.
The rest of the party could not help laughing at hearing the two friends disputing over old Noah.	Слушая этот спор Паганеля и майора о старике Ное, окружающие не могли не хохотать.
Contrary to all his principles, the Major, who all his life had never disputed with anyone, was always sparring with Paganel.	У майора, никогда в жизни ни с кем не спорившего, происходили, вопреки всем его принципам, ежедневные стычки с Паганелем.
The geographer seemed to have a peculiarly exciting effect on him.	Очевидно, ученый обладал особой способностью выводить его из равновесия.
Glenarvan, as usual, always the peacemaker, interfered in the debate, and said:	Гленарван, по своему обыкновению, вмешался в спор.
"Whether the loss of ferocious animals is to be regretted or not, in a scientific point of view, there is no help for it now; we must be content to do without them.	- Стоит или нет об этом сожалеть с научной или человеческой точки зрения, - сказал он, - но нам нужно примириться с отсутствием диких зверей.
Paganel can hardly expect to meet with wild beasts in this aerial forest."	Да, конечно, Паганель и не мог надеяться встретить их в таком воздушном лесу.
"Why not?" asked the geographer.	- А почему бы и нет? - отозвался ученый.
"Wild beasts on a tree!" exclaimed Tom Austin.	- Дикие звери на дереве? - удивился Том Остин.
"Yes, undoubtedly.	- Ну конечно!
The American tiger, the jaguar, takes refuge in the trees, when the chase gets too hot for him.	Американский тигр - ягуар, когда его окружат охотники, обыкновенно спасается от них на деревьях.
It is quite possible that one of these animals, surprised by the inundation, might have climbed up into this OMBU, and be hiding now among its thick foliage."	И одно из таких животных, захваченное наводнением, вполне могло найти убежище на ветвях омбу.
"You haven't met any of them, at any rate, I suppose?" said the Major.	- Все же, надеюсь, вы ягуара не встретили? -спросил майор.
"No," replied Paganel, "though we hunted all through the wood.	- Нет, хотя и обошли весь "лес".
It is vexing, for it would have been a splendid chase.	А жаль! Вот была бы чудесная охота!
A jaguar is a bloodthirsty, ferocious creature.	Ягуар - свирепый хищник!
He can twist the neck of a horse with a single stroke of his paw.	Одним ударом лапы он сворачивает шею лошади.

When he has once tasted human flesh he scents it greedily.	Если ему доведется однажды отведать человечьего мяса, он снова алчет его.
He likes to eat an Indian best, and next to him a negro, then a mulatto, and last of all a white man."	Больше всего он любит индейцев, потом идут негры, потом - мулаты, а потом - белые.
"I am delighted to hear we come number four," said McNabbs.	- Я рад, что занимаю только четвертое место.
"That only proves you are insipid," retorted Paganel, with an air of disdain.	- Это только доказывает, что вы безвкусны.
"I am delighted to be insipid," was the Major's reply.	- Очень рад! - парировал майор.
"Well, it is humiliating enough," said the intractable Paganel. "The white man proclaimed himself chief of the human race; but Mr. Jaguar is of a different opinion it seems."	- Но это унизительно, - невозмутимо продолжал Паганель, - ведь белый человек считает себя лучше всех других. Очевидно, ягуары не разделяют этого мнения.
"Be that as it may, my brave Paganel, seeing there are neither Indians, nor negroes, nor mulattoes among us, I am quite rejoiced at the absence of your beloved jaguars.	- Как бы там ни было, друг Паганель, - сказал Гленарван, - поскольку среди нас нет ни индейцев, ни негров, ни мулатов, я очень рад отсутствию ваших милых ягуаров.
Our situation is not so particularly agreeable."	Наше положение все-таки не так приятно...
"What! not agreeable!" exclaimed Paganel, jumping at the word as likely to give a new turn to the conversation. "You are complaining of your lot, Glenarvan."	- Не так приятно? - воскликнул Паганель, набрасываясь на эти слова, которые могли дать новое направление спору. - Вы жалуетесь на свою судьбу, Гленарван?
"I should think so, indeed," replied Glenarvan. "Do you find these uncomfortable hard branches very luxurious?"	- Конечно, - ответил Гленарван. - Неужели вам так удобно на этих довольно-таки жестких ветвях?
"I have never been more comfortable, even in my study.	- Никогда не чувствовал себя лучше даже в своем собственном кабинете!
We live like the birds, we sing and fly about. I begin to believe men were intended to live on trees."	Мы живем, как птицы: распеваем, порхаем... Я начинаю думать, что люди предназначены для жизни на деревьях.
"But they want wings," suggested the Major.	- Им не хватает лишь крыльев, - вставил майор.
"They'll make them some day."	- Когда-нибудь они сделают их себе.
"And till then," put in Glenarvan, "with your leave, I prefer the gravel of a park, or the floor of a house, or the deck of a ship, to this aerial dwelling."	- А пока, - сказал Гленарван, - позвольте мне, милый друг, предпочесть этому воздушному обиталищу усыпанную песком дорожку парка, паркетный пол дома или палубу судна.
"We must take things as they come, Glenarvan," returned Paganel. "If good, so much the better; if bad, never mind. Ah, I see you are wishing you had all the comforts of Malcolm Castle."	-Видите ли, Гленарван,- ответил Паганель,-нужно уметь мириться с обстоятельствами: хороши они - тем лучше; плохи - надо не обращать на это внимания... Я вижу, вы жалеете о комфорте своего замка.
"No, but-"	- Нет, но...
"I am quite certain Robert is perfectly happy," interrupted Paganel, eager to insure one partisan at least.	- Вот Роберт, я уверен, совершенно доволен, - не дал договорить Гленарвану географ, желая привлечь на свою сторону хоть одного приверженца.

"Yes, that I am!" exclaimed Robert, in a joyous tone.	- О да, господин Паганель! - весело воскликнул Роберт.
"At his age it is quite natural," replied Glenarvan.	- В его возрасте это естественно, - заметил Гленарван.
"And at mine, too," returned the geographer. "The fewer one's comforts, the fewer one's needs; and the fewer one's needs, the greater one's happiness."	- И в моем тоже, - возразил ученый. - Чем меньше удобств, тем меньше потребностей, а чем меньше потребностей, тем человек счастливее.
"Now, now," said the Major, "here is Paganel running a tilt against riches and gilt ceilings."	- Ну вот: теперь Паганель поведет атаку на богатство и роскошь, - заметил Мак-Наббс.
"No, McNabbs," replied the SAVANT, "I'm not; but if you like, I'll tell you a little Arabian story that comes into my mind, very APROPOS this minute."	- Ошибаетесь, майор, - отозвался ученый. - Но если хотите, я расскажу вам по этому поводу маленькую арабскую сказку - она как раз мне вспомнилась.
"Oh, do, do," said Robert.	- Пожалуйста, пожалуйста, расскажите, господин Пага - нель! - воскликнул Роберт.
"And what is your story to prove, Paganel?" inquired the Major.	- А что докажет ваша сказка? - поинтересовался майор.
"Much what all stories prove, my brave comrade."	-То, что доказывают все сказки, милый друг.
"Not much then," rejoined McNabbs. "But go on, Scheherazade, and tell us the story."	- Значит, немногое, - ответил Мак-Наббс. - Но все же рассказывайте вашу сказку, Шахерезада. Вы же так искусны в этом.
"There was once," said Paganel, "a son of the great Haroun-al-Raschid, who was unhappy, and went to consult an old Dervish.	- Жил когда-то сын великого Гарун-аль-Рашида, -начал Паганель. - Он был несчастлив. Пошел он за советом к старому дервишу.
The old sage told him that happiness was a difficult thing to find in this world.	Мудрый старец, выслушав его, сказал, что счастье трудно найти на этом свете.
'However,' he added, 'I know an infallible means of procuring your happiness.'	"А все же, - прибавил он, - я знаю один верный способ добыть счастье". -
'What is it?' asked the young Prince.	"Что же это за способ?" - спросил юный принц.
'It is to put the shirt of a happy man on your shoulders.'	"Надо надеть рубашку счастливого человека", -ответил дервиш.
Whereupon the Prince embraced the old man, and set out at once to search for his talisman.	Обрадованный принц обнял старца и отправился на поиски своего талисмана.
He visited all the capital cities in the world.	Он долго странствовал. Он побывал во всех земных столицах!
He tried on the shirts of kings, and emperors, and princes and nobles; but all in vain: he could not find a man among them that was happy.	Он надевал рубашки королей, рубашки императоров, рубашки принцев, рубашки вельмож - напрасный труд, все тщетно. Счастливее он не стал.
Then he put on the shirts of artists, and warriors, and merchants; but these were no better.	Тогда принц принялся надевать рубашки художников, воинов, купцов. Никакого прока.
By this time he had traveled a long way, without finding what he sought.	Долго он так скитался в тщетных поисках счастья.

At last he began to despair of success, and began sorrowfully to retrace his steps back to his father's palace, when one day he heard an honest peasant singing so merrily as he drove the plow, that he thought,	В конце концов, перепробовав столько рубашек и отчаявшись в успехе, принц печально отправился назад. И в один прекрасный день, когда он уже подходил ко дворцу своего отца, он вдруг увидел в поле шедшего за плугом крестьянина. Тот весело распевал.
'Surely this man is happy, if there is such a thing as happiness on earth.' Forthwith he accosted him, and said,	"Если и этот не счастлив, то счастья вообще нет на земле", - подумал принц и, подойдя к пахарю, он спросил его:
' Are you happy?'	"Добрый человек, счастлив ли ты?" -
' Yes,' was the reply.	"Да", - ответил тот.
' There is nothing you desire?'	"И ты ничего не хочешь?" -
'Nothing.'	"Ничего!" -
'You would not change your lot for that of a king?'	"И даже не хотел бы променять свою судьбу на судьбу короля?" -
'Never!'	"Ни за что!" -
'Well, then, sell me your shirt.'	"Ну, тогда продай мне свою рубашку". -
'My shirt!	"Рубашку?
I haven't one!'"	Да у меня ее вовсе нет!"
CHAPTER XXV BETWEEN FIRE AND WATER	Глава XXV МЕЖДУ ОГНЕМ И ВОДОЙ
BEFORE turning into "their nest," as Paganel had called it, he, and Robert, and Glenarvan climbed up into the observatory to have one more inspection of the liquid plain.	Сказка Паганеля имела огромный успех. Ему даже аплодировали, но каждый остался при своем мнении. Ученый достиг обычного результата всякого спора - он никого не убедил. Но все же с ним согласились в том, что под ударами судьбы не надо падать духом и что, если нет ни дворца, ни хижины, надо довольствоваться и деревом. Пока велись эти разговоры, наступил вечер. После такого тревожного дня нужно было как следует выспаться. Постояльцы омбу были не только утомлены борьбой с наводнением, но, сверх того, измучены жгучей дневной жарой. Их крылатые соседи уже скрылись в гуще листвы; мелодичные рулады хильгуэрос, этих пампасских соловьев, мало-помалу затихали. Птицы погружались в сон. Лучше всего было последовать их примеру. Но прежде чем, по выражению Паганеля, "забиться в гнездышко", Гленарван, Роберт И географ взобрались в свою "обсерваторию", чтобы в последний раз осмотреть водную равнину.
It was about nine o'clock; the sun had just sunk behind the glowing mists of the western horizon.	Было около девяти часов вечера. Солнце только что скрылось, и облака на горизонте еще пылали.

The eastern horizon was gradually assuming a most stormy aspect.	Всю западную половину неба заволокли клубы теплого пара. Обычно столь яркие, созвездия Южного полушария смутно мерцали, будто скрытые мглистым покровом. Все же их можно было распознать, и Паганель познакомил Роберта и Гленарвана с яркими звездами околополярной зоны. Ученый показал им много созвездий, в том числе Южный Крест - созвездие из четырех звезд первой и второй величины, расположённых в виде ромба почти над самым полюсом, созвездие Кентавра, в котором расположена самая близкая к земле звезда - до нее всего восемь тысяч миллиардов миль; две обширные туманности -облака Магеллана, - из которых более крупная в двести раз больше видимой поверхности Луны; и, наконец, "черную дыру" - то место на небесном своде, где как будто совершенно отсутствуют звезды. Г еограф очень жалел о том, что на небе еще не появился видимый на обоих полушариях Орион, но зато он рассказал своим ученикам об одной любопытной легенде патагонской "космографии". В глазах поэтичных индейцев Орион - это громадное лассо и три болас, брошенные рукой охотника, бродящего по небесным прериям. Все эти созвездия, отражаясь в зеркале вод, создавали как бы второе небо. Картина была поистине восхитительна. Пока Паганель вел ученые речи, небо на востоке омрачилось.
A thick dark bar of cloud was rising higher and higher, and by degrees extinguishing the stars.	Густая, темная, резко очерченная туча постепенно поднималась, гася звезды.
Before long half the sky was overspread.	Мрачная, зловещая, она вскоре заволокла половину небесного свода.
Evidently motive power lay in the cloud itself, for there was not a breath of wind.	Казалось, что она движется сама собой, так как не чувствовалось ни малейшего ветерка.
Absolute calm reigned in the atmosphere; not a leaf stirred on the tree, not a ripple disturbed the surface of the water.	Воздух был неподвижен. Ни один листок на дереве не шевелился, ни малейшей ряби не пробегало по поверхности вод.
There seemed to be scarcely any air even, as though some vast pneumatic machine had rarefied it.	Даже дышать становилось трудно - точно колоссальный насос разредил воздух.
The entire atmosphere was charged to the utmost with electricity, the presence of which sent a thrill through the whole nervous system of all animated beings.	Атмосфера была насыщена электричеством; каждое живое существо ощущало, как оно бежит по его нервам. Гленарван, Паганель и Роберт почувствовали эти электрические волны.
"We are going to have a storm," said Paganel.	- Надвигается гроза, - заметил Паганель.
"You're not afraid of thunder, are you, Robert?" asked Glenarvan.	-Ты не боишься грома?- спросил Гленарван мальчика.
"No, my Lord!" exclaimed Robert.	- О, милорд!
"Well, my boy, so much the better, for a storm is not far off."	- Ну, тем лучше: скоро будет гроза.

"And a violent one, too," added Paganel, "if I may judge by the look of things."	- И гроза сильная, судя по виду неба, - добавил Паганель.
"It is not the storm I care about," said Glenarvan, "so much as the torrents of rain that will accompany it.	- Меня беспокоит не столько гроза, - продолжал Гленарван, - сколько ливень, который хлынет одновременно с ней.
We shall be soaked to the skin.	Нас промочит до костей.
Whatever you may say, Paganel, a nest won't do for a man, and you will learn that soon, to your cost."	Что бы вы ни говорили, Паганель, а гнездом человек довольствоваться не может, и вы скоро в этом убедитесь на самом себе.
"With the help of philosophy, it will," replied Paganel.	- О, относясь философски...
"Philosophy! that won't keep you from getting drenched."	- Философия не помешает вам вымокнуть.
"No, but it will warm you."	- Нет, конечно, но она согревает.
"Well," said Glenarvan, "we had better go down to our friends, and advise them to wrap themselves up in their philosophy and their ponchos as tightly as possible, and above all, to lay in a stock of patience, for we shall need it before very long."	- Однако давайте спустимся к нашим друзьям, -сказал Гленарван, - и посоветуем им, вооружившись философией, как можно плотнее завернуться в пончо, а главное, запастись терпением, ибо оно нам понадобится.
Glenarvan gave a last glance at the angry sky.	Г ленарван в последний раз окинул взором грозное небо.
The clouds now covered it entirely; only a dim streak of light shone faintly in the west.	Оно было покрыто тучами; только на западе неясная полоса еще чуть светилась сумеречным светом.
A dark shadow lay on the water, and it could hardly be distinguished from the thick vapors above it.	Вода потемнела и тоже напоминала огромную тучу, готовую слиться с тучей на небе.
There was no sensation of light or sound.	Ничего не было видно.
All was darkness and silence around.	Ни проблеска света, ни звука. Тишина становилась такой же глубокой, как темнота.
"Let us go down," said Glenarvan; "the thunder will soon burst over us."	- Давайте же спускаться, - повторил Г ленарван, -скоро ударит гром.
On returning to the bottom of the tree, they found themselves, to their great surprise, in a sort of dim twilight, produced by myriads of luminous specks which appeared buzzing confusedly over the surface of the water.	Все трое соскользнули по гладким веткам вниз и с удивлением увидели какой-то странный полусвет, освещавший все вокруг. Исходил он от несметного количества светящихся точек, носившихся с жужжанием над водой.
"It is phosphorescence, I suppose," said Glenarvan.	-Что это, фосфоресценция? - спросил Гленарван географа.
"No, but phosphorescent insects, positive glow-worms, living diamonds, which the ladies of Buenos Ayres convert into magnificent ornaments."	- Нет, - ответил тот, - это светляки - живые и недорогие алмазы, из которых дамы Буэнос-Айреса делают себе прекрасные уборы.
"What!" exclaimed Robert, "those sparks flying about are insects!"	- Как, эти летающие искры - насекомые? -воскликнул Роберт.
"Yes, my boy."	- Да, мой милый.

Robert caught one in his hand, and found Paganel was right. It was a kind of large drone, an inch long, and the Indians call it "tuco-tuco."	Роберт поймал одного из светляков. Паганель не ошибся - это было насекомое, похожее на шмеля, с дюйм длиной. Индейцы зовут его "кукухо".
This curious specimen of the COLEOPTERA sheds its radiance from two spots in the front of its breast-plate, and the light is sufficient to read by.	Два пятнышка на щитке насекомого излучали свет, позволявший даже читать в темноте.
Holding his watch close to the insect, Paganel saw distinctly that the time was 10 P. M.	Паганель поднес жучка к своим часам и разглядел, что они показывают десять часов вечера.
On rejoining the Major and his three sailors, Glenarvan warned them of the approaching storm, and advised them to secure themselves in their beds of branches as firmly as possible, for there was no doubt that after the first clap of thunder the wind would become unchained, and the OMBU would be violently shaken.	Гленарван, подойдя к майору и трем морякам, стал отдавать распоряжения на ночь. Нужно было приготовиться к грозе. После первых раскатов грома, без сомнения, забушует ураган, и омбу начнет сильно раскачиваться.
Though they could not defend themselves from the waters above, they might at least keep out of the rushing current beneath.	Поэтому каждому было предложено покрепче привязать себя к доставшейся ему постели из ветвей. Если уж нельзя было избежать потоков с неба, то, во всяком случае, надо было уберечься от земных вод и не упасть в бурный поток, несшийся у подножия дерева.
They wished one another "good-night," though hardly daring to hope for it, and then each one rolled himself in his poncho and lay down to sleep.	Все пожелали друг другу спокойной ночи, не очень-то, правда, на это надеясь, затем каждый улегся на свое висячее ложе, завернулся в пончо и постарался заснуть.
But the approach of the great phenomena of nature excites vague uneasiness in the heart of every sentient being, even in the most strong-minded.	Но приближение грозных явлений природы вызывает во всяком живом существе какую-то смутную тревогу; побороть ее не могут даже самые сильные.
The whole party in the OMBU felt agitated and oppressed, and not one of them could close his eyes. The first peal of thunder found them wide awake. It occurred about 11 P. M., and sounded like a distant rolling.	Постояльцы омбу, взволнованные, угнетенные, были не в состоянии сомкнуть глаз, и в одиннадцать часов первый отдаленный раскат грома застал всех их еще бодрствующими.
Glenarvan ventured to creep out of the sheltering foliage, and made his way to the extremity of the horizontal branch to take a look round.	Гленарван пробрался на самый конец горизонтальной ветви и высунул голову из листвы.
The deep blackness of the night was already scarified with sharp bright lines, which were reflected back by the water with unerring exactness.	Даль темного неба уже разрезали блестящие молнии, отчетливо отражаясь в водах разлившейся реки.
The clouds had rent in many parts, but noiselessly, like some soft cotton material.	Эти молнии разрывали тучи бесшумно, словно мягкую, пушистую ткань.
After attentively observing both the zenith and horizon, Glenarvan went back to the center of the trunk.	Увидев, что небо сливается с горизонтом в едином мраке, Гленарван вернулся к стволу.
"Well, Glenarvan, what's your report?" asked Paganel.	- Что скажете, Гленарван? - спросил его Паганель.

"I say it is beginning in good earnest, and if it goes on so we shall have a terrible storm."	- Скажу, что начало - на славу, друзья мои, и если так пойдет и дальше, то гроза будет страшнейшая.
"So much the better," replied the enthusiastic Paganel; "I should like a grand exhibition, since we can't run away."	- Тем лучше! - с восторгом вскричал Паганель. -Все равно грозы не избежать, но пусть хоть будет чем полюбоваться!
"That's another of your theories," said the Major.	- Вот еще одна из ваших теорий, которая рассыплется с треском, - заметил майор.
"And one of my best, McNabbs.	- Одна из лучших моих теорий, Мак-Наббс!
I am of Glenarvan's opinion, that the storm will be superb.	Я согласен с Гленарваном - гроза будет великолепная!
Just a minute ago, when I was trying to sleep, several facts occurred to my memory, that make me hope it will, for we are in the region of great electrical tempests.	Сейчас, когда я пытался заснуть, мне припомнилось Несколько случаев, которые вселяют в меня надежды. Ведь мы как раз находимся в краю великих электрических бурь.
For instance, I have read somewhere, that in 1793, in this very province of Buenos Ayres, lightning struck thirty-seven times during one single storm.	Я где-то читал, что в 1793 году как раз здесь, в провинции Буэнос-Айрес, во время одной грозы прогремело тридцать семь раскатов грома подряд.
My colleague, M. Martin de Moussy, counted fifty-five minutes of uninterrupted rolling."	По наблюдению моего коллеги Мартена де Мусси, это длилось целых пятьдесят пять минут без перерыва.
"Watch in hand?" asked the Major.	- Он наблюдал с часами в руках? - спросил майор.
"Watch in hand.	- С часами в руках.
Only one thing makes me uneasy," added Paganel, "if it is any use to be uneasy, and that is, that the culminating point of this plain, is just this very OMBU where we are.	Единственное, что могло бы меня встревожить, если бы тревога помогала избежать опасности, -прибавил Паганель, - это то, что на всей этой равнине самый возвышенный пункт - омбу, на котором мы с вами находимся.
A lightning conductor would be very serviceable to us at present. For it is this tree especially, among all that grow in the Pampas, that the thunder has a particular affection for.	Здесь был бы очень кстати громоотвод, ибо из всех деревьев пампасов молния почему-то питает особую слабость именно к омбу.
Besides, I need not tell you, friend, that learned men tell us never to take refuge under trees during a storm."	А потом, вам, конечно, небезызвестно, друзья мои, что ученые не рекомендуют укрываться во время грозы под деревьями.
"Most seasonable advice, certainly, in our circumstances," said the Major.	- Ну, нельзя сказать, чтобы совет этот был уместен, - заявил майор.
"I must confess, Paganel," replied Glenarvan, "that you might have chosen a better time for this reassuring information."	- Надо признаться, Паганель, вы чрезвычайно удачно выбрали момент, для того чтобы сообщить нам эти успокоительные сведения, - прибавил иронически Гленарван.
"Bah!" replied Paganel, "all times are good for getting information. Ha! now it's beginning."	- Ба! Любое время хорошо для пополнения знаний... - отозвался Паганель. - О, начинается!

Louder peals of thunder interrupted this inopportune conversation, the violence increasing with the noise till the whole atmosphere seemed to vibrate with rapid oscillations.	Раскаты грома прервали этот неуместный разговор. Их сила нарастала, а звук повышался. Приближаясь, они переходили из низких тонов в средние (если заимствовать подходящее сравнение из музыки). Небесные струны вибрировали все чаще - звук стал нестерпимым. Все вокруг пылало. Невозможно было определить среди этого огня, какому именно электрическому разряду соответствовал нескончаемый грохот, эхо которого, перекатываясь, уходило в бесконечную глубь неба.
The incessant flashes of lightning took various forms.	То и дело сверкали молнии самой разной формы.
Some darted down perpendicularly from the sky five or six times in the same place in succession.	Некоторые свергались перпендикулярно и вспыхивали по пяти-шести раз на одном и том же месте.
Others would have excited the interest of a SAVANT to the highest degree, for though Arago, in his curious statistics, only cites two examples of forked lightning, it was visible here hundreds of times.	Другие поразили бы любого ученого: если Араго в своей любопытной статистике всего два раза отмечал раздвоенную молнию, то здесь их было сразу сотни.
Some of the flashes branched out in a thousand different directions, making coralliform zigzags, and threw out wonderful jets of arborescent light.	Некоторые молнии, бесконечно разветвляясь, загорались кораллообразными зигзагами, на темном небесном своде вырисовывались как бы светящиеся деревья.
Soon the whole sky from east to north seemed supported by a phosphoric band of intense brilliancy.	Вскоре на северо-востоке протянулась яркая фосфорическая полоса.
This kept increasing by degrees till it overspread the entire horizon, kindling the clouds which were faithfully mirrored in the waters as if they were masses of combustible material, beneath, and presented the appearance of an immense globe of fire, the center of which was the OMBU.	Воспламеняя тучи, словно какое-то горючее вещество, и отражаясь в бурных водах, она мало-помалу охватила весь горизонт. Это молния отразилась в воде, и омбу очутилось в центре огненной сферы.
Glenarvan and his companions gazed silently at this terrifying spectacle.	Гленарван и его спутники глядели на это грозное зрелище молча.
They could not make their voices heard, but the sheets of white light which enwrapped them every now and then, revealed the face of one and another, sometimes the calm features of the Major, sometimes the eager, curious glance of Paganel, or the energetic face of Glenarvan, and at others, the scared eyes of the terrified Robert, and the careless looks of the sailors, investing them with a weird, spectral aspect.	Их слов все равно не было бы слышно... Порой беловатый, точно призрачный свет на мгновение озарял то невозмутимое лицо майора, то оживленное любопытством лицо Паганеля, то энергичные черты лица Гленарвана, то растерянное личико Роберта, то беспечные физиономии матросов.
However, as yet, no rain had fallen, and the wind had not risen in the least.	Однако ни дождя, ни ветра еще не было.
But this state of things was of short duration; before long the cataracts of the sky burst forth, and came down in vertical streams.	Но вскоре хляби небесные разверзлись, и вертикальные, словно нити ткацкого станка, струи соединили черное небо с водной равниной.
As the large drops fell splashing into the lake, fiery sparks seemed to fly out from the illuminated surface.	Крупные капли, ударяясь о поверхность огромного озера, отскакивали тысячами брызг, озаренных молниями.

Was the rain the FINALE of the storm? If so, Glenarvan and his companions would escape scot free, except for a few vigorous douche baths.	Может быть, этот ливень предвещал конец грозы, и путешественники отделались лишь обильным душем?
No.	Нет!
At the very height of this struggle of the electric forces of the atmosphere, a large ball of fire appeared suddenly at the extremity of the horizontal parent branch, as thick as a man's wrist, and surrounded with black smoke.	В разгар электрической бури на конце главной, горизонтальной ветви омбу вдруг появился окруженный черным дымом огненный шар величиной с кулак.
This ball, after turning round and round for a few seconds, burst like a bombshell, and with so much noise that the explosion was distinctly audible above the general FRACAS.	Этот шар, покружившись несколько секунд на одном месте, разорвался, подобно бомбе, с таким грохотом, что он перекрыл даже непрерывный оглушительный гром.
A sulphurous smoke filled the air, and complete silence reigned till the voice of Tom Austin was heard shouting:	Запахло серой. На миг все затихло, и в этот момент послышался крик Тома Остина:
"The tree is on fire."	- Дерево загорелось!
Tom was right.	Том Остин не ошибся.
In a moment, as if some fireworks were being ignited, the flame ran along the west side of the OMBU; the dead wood and nests of dried grass, and the whole sap, which was of a spongy texture, supplied food for its devouring activity.	Мгновенно, словно фейерверк, пламя охватило всю западную сторону омбу. Сучья, гнезда из сухой травы и пористая кора были прекрасной пищей для огня.
The wind had risen now and fanned the flame.	Поднявшийся в это время ветер еще больше раздул его.
It was time to flee, and Glenarvan and his party hurried away to the eastern side of their refuge, which was meantime untouched by the fire.	Надо было спасаться. Гленарван и его спутники стали поспешно перебираться на восточную часть омбу, еще не охваченную огнем.
They were all silent, troubled, and terrified, as they watched branch after branch shrivel, and crack, and writhe in the flame like living serpents, and then drop into the swollen torrent, still red and gleaming, as it was borne swiftly along on the rapid current.	Взволнованные, растерянные, они молча, то протискиваясь, то подтягиваясь на руках, карабкались по ветвям, гнувшимся под их тяжестью. Пылающие ветви корчились, трещали, извиваясь в огне, словно заживо сжигаемые змеи. Г орящие головни падали в воду и, бросая пламенные отблески, уносились по течению.
The flames sometimes rose to a prodigious height, and seemed almost lost in the atmosphere, and sometimes, beaten down by the hurricane, closely enveloped the OMBU like a robe of Nessus.	Пламя то поднималось до" самого неба, то, прибитое вниз разъяренным ураганом, охватывало все дерево, словно туника.
Terror seized the entire group. They were almost suffocated with smoke, and scorched with the unbearable heat, for the conflagration had already reached the lower branches on their side of the OMBU. To extinguish it or check its progress was impossible; and they saw themselves irrevocably condemned to a torturing death, like the victims of Hindoo divinities.	Гленарван, Роберт, майор, Паганель, матросы были охвачены ужасом, их душил густой дым, обжигал нестерпимый жар. Огонь уже добирался до них; ничто не могло ни потушить, ни даже приостановить его. Несчастные считали себя обреченными сгореть заживо, подобно тем индусам, которых сжигают в утробе их божества -истукана.
At last, their situation was absolutely intolerable.	Наконец положение стало невыносимым.

Of the two deaths staring them in the face, they had better choose the less cruel.	Из двух смертей приходилось выбирать менее жестокую.
"To the water!" exclaimed Glenarvan.	- В воду! - крикнул Гленарван.
Wilson, who was nearest the flames, had already plunged into the lake, but next minute he screamed out in the most violent terror:	Вильсон, которого уже касалось пламя, первый бросился в воду, но вдруг оттуда раздался его отчаянный крик:
"Help!	- Помогите!
Help!"	Помогите!
Austin rushed toward him, and with the assistance of the Major, dragged him up again on the tree.	Остин стремительно кинулся к нему и помог ему вскарабкаться обратно на ствол.
"What's the matter?" they asked.	- Что такое?
"Alligators! alligators!" replied Wilson.	- Кайманы! Кайманы! - крикнул Вильсон.
The whole foot of the tree appeared to be surrounded by these formidable animals of the Saurian order. By the glare of the flames, they were immediately recognized by Paganel, as the ferocious species peculiar to America, called CAIMANS in the Spanish territories.	И в самом деле, вокруг омбу собрались пресмыкающиеся. Их спины блестели, отражая огонь. По сплющенным хвостам, головам, напоминающим наконечник копья, глазам навыкате, широчайшим, заходящим за уши пастям Паганель сразу признал в них свирепых американских аллигаторов, называемых в испанских колониях кайманами.
About ten of them were there, lashing the water with their powerful tails, and attacking the OMBU with the long teeth of their lower jaw.	Их было штук десять. Они страшными хвостами били по воде и грызли омбу длинными зубами.
At this sight the unfortunate men gave themselves up to be lost.	Несчастные поняли, что гибель их неизбежна.
A frightful death was in store for them, since they must either be devoured by the fire or by the caimans.	Их ждал ужасный конец: или сгореть заживо, или стать жертвой кайманов.
Even the Major said, in a calm voice:	Майор проговорил своим спокойным голосом:
"This is the beginning of the end, now."	- Кажется, в самом деле это конец.
There are circumstances in which men are powerless, when the unchained elements can only be combated by other elements.	Бывают обстоятельства, при которых человек бессилен бороться, когда неистовствующую стихию может побороть лишь другая стихия.
Glenarvan gazed with haggard looks at the fire and water leagued against him, hardly knowing what deliverance to implore from Heaven.	Гленарван блуждающими глазами смотрел на ополчившиеся против них огонь и воду, не зная, откуда могло бы прийти спасение.
The violence of the storm had abated, but it had developed in the atmosphere a considerable quantity of vapors, to which electricity was about to communicate immense force.	Гроза, правда, уже начинала стихать, но в воздухе сконденсировалось значительное количество наэлектризованных, бурно движущихся паров.
An enormous water-spout was gradually forming in the south-a cone of thick mists, but with the point at the bottom, and base at the top, linking together the turbulent water and the angry clouds.	К югу от омбу начал образовываться колоссальный смерч, как бы конус из тумана, вершиной вниз, а основанием вверх, он соединил грозовые тучи с бушевавшими водами.

This meteor soon began to move forward, turning over and over on itself with dizzy rapidity, and sweeping up into its center a column of water from the lake, while its gyratory motions made all the surrounding currents of air rush toward it.	Эта огромная воронка, бешено вращаясь, втягивала потоки воздуха и подняла вверх целый водяной столб.
A few seconds more, and the gigantic water-spout threw itself on the OMBU, and caught it up in its whirl.	Г игантский смерч приближался и через несколько минут налетел на омбу и охватил его со всех сторон.
The tree shook to its roots.	Дерево задрожало до самых корней.
Glenarvan could fancy the caimans' teeth were tearing it up from the soil; for as he and his companions held on, each clinging firmly to the other, they felt the towering OMBU give way, and the next minute it fell right over with a terrible hissing noise, as the flaming branches touched the foaming water.	Гленарвану показалось, что кайманы набросились на омбу и вырывают его из земли своими мощными челюстями. Путешественники ухватились друг за друга: они почувствовали, что могучее дерево уступает натиску и опрокидывается. Еще миг - и пылающие ветви с пронзительным шипением погрузились в бурные воды.
It was the work of an instant. Already the water-spout had passed, to carry on its destructive work elsewhere. It seemed to empty the lake in its passage, by continually drawing up the water into itself.	А смерч уже прошел и помчал дальше свою разрушительную силу, как бы выкачивая за собой воду озера до дна.
The OMBU now began to drift rapidly along, impelled by wind and current.	Рухнувшее омбу, гонимое ветром, понеслось по течению.
All the caimans had taken their departure, except one that was crawling over the upturned roots, and coming toward the poor refugees with wide open jaws.	Кайманы обратились в бегство; лишь один из них полз по вывороченным корням и с разинутой пастью подбирался к людям.
But Mulrady, seizing hold of a branch that was half-burned off, struck the monster such a tremendous blow, that it fell back into the torrent and disappeared, lashing the water with its formidable tail.	Мюльреди отломил горящую ветку и изо всех сил хватил ею по спине хищника. Кайман упал в воду и, ударяя по ней со страшной силой хвостом, исчез в бурном потоке.
Glenarvan and his companions being thus delivered from the voracious SAURIANS, stationed themselves on the branches windward of the conflagration, while the OMBU sailed along like a blazing fire-ship through the dark night, the flames spreading themselves round like sails before the breath of the hurricane.	Гленарван и его спутники, спасенные от этих хищных пресмыкающихся, перебрались на подветренную сторону дерева. Полуобгоревшее омбу плыло среди ночного мрака, и языки пламени, раздуваемые ураганом, выгибались, как огненные паруса.
CHAPTER XXVI THE RETURN ON BOARD	Глава XXVI АТЛАНТИЧЕСКИЙ ОКЕАН
FOR two hours the OMBU navigated the immense lake without reaching terra firma.	Уже целых два часа неслось омбу по огромному озеру, а берега все не было видно.
The flames which were devouring it had gradually died out.	Огонь, пожиравший дерево, мало-помалу угас.
The chief danger of their frightful passage was thus removed, and the Major went the length of saying, that he should not be surprised if they were saved after all.	Главная опасность этого жуткого плавания миновала. Майор сказал даже, что не удивится, если им удастся спастись.

The direction of the current remained unchanged, always running from southwest to northeast.	Течение продолжало нести омбу в том же направлении: с юго-запада на северо-восток.
Profound darkness had again set in, only illumined here and there by a parting flash of lightning.	Темнота вновь стала непроницаемой; лишь изредка ее прорезывали запоздалые молнии. Паганель тщетно старался разглядеть что-либо на горизонте.
The storm was nearly over.	Гроза затихала, тучи рассеивались.
The rain had given place to light mists, which a breath of wind dispersed, and the heavy masses of cloud had separated, and now streaked the sky in long bands.	Крупные капли дождя сменились мелкой водяной пылью, мчавшейся по ветру.
The OMBU was borne onward so rapidly by the impetuous torrent, that anyone might have supposed some powerful locomotive engine was hidden in its trunk.	Омбу неслось по бурному потоку с такой поразительной быстротой, словно под его корой был скрыт какой-то мощный двигатель.
It seemed likely enough they might continue drifting in this way for days.	Казалось, оно будет нестись так еще не один день.
About three o'clock in the morning, however, the Major noticed that the roots were beginning to graze the ground occasionally, and by sounding the depth of the water with a long branch, Tom Austin found that they were getting on rising ground.	Около трех часов утра майор, однако, заметил, что корни омбу порой задевают за дно. Том Остин с помощью отломанной ветки нащупал дно и установил, что оно поднимается.
Twenty minutes afterward, the OMBU stopped short with a violent jolt.	Действительно, минут через двадцать омбу натолкнулось на что-то и сразу остановилось.
"Land! land!" shouted Paganel, in a ringing tone.	- Земля! Земля! - громко воскликнул Паганель.
The extremity of the calcined bough had struck some hillock, and never were sailors more glad; the rock to them was the port.	Концы обгоревших ветвей наткнулись на какой-то выступ. Никогда, кажется, ни одна мель не приносила столько радости мореплавателям, как эта: ведь она была для них гаванью.
Already Robert and Wilson had leaped on to the solid plateau with a loud, joyful hurrah! when a well-known whistle was heard. The gallop of a horse resounded over the plain, and the tall form of Thalcave emerged from the darkness.	Роберт и Вильсон, первыми выскочившие на твердую землю, уже кричали восторженно "ура", как вдруг послышался знакомый свист, раздался лошадиный топот, и из мрака показалась высокая фигура индейца.
"Thalcave!	- Талькав! - воскликнул Роберт.
Thalcave!" they all cried with one voice.	- Талькав! - подхватили в один голос все остальные.
"Amigos!" replied the Patagonian, who had been waiting for the travelers here in the same place where the current had landed himself.	-Amigos!- отозвался патагонец. Он ждал путешественников на том месте, куда их должно было вынести течение, так же как оно вынесло туда и его самого.
As he spoke he lifted up Robert in his arms, and hugged him to his breast, never imagining that Paganel was hanging on to him.	Патагонец поднял Роберта и прижал его к груди. Экспансивный географ бросился к нему на шею.
A general and hearty hand-shaking followed, and everyone rejoiced at seeing their faithful guide again.	Гленарван, майор и моряки, радуясь, что снова видят своего верного проводника, крепко и сердечно пожали ему руку.

Then the Patagonian led the way into the HANGAR of a deserted ESTANCIA, where there was a good, blazing fire to warm them, and a substantial meal of fine, juicy slices of venison soon broiling, of which they did not leave a crumb.	Затем патагонец отвел их в сарай одной покинутой фермы, находившейся поблизости. Там пылал большой костер, у которого они и обогрелись. На огне жарились сочные куски дичи. Новоприбывшие съели их до последней крошки.
When their minds had calmed down a little, and they were able to reflect on the dangers they had come through from flood, and fire, and alligators, they could scarcely believe they had escaped.	И когда они несколько пришли в себя, никому просто не верилось, что им удалось спастись от стольких опасностей: и от воды, и от огня, и от грозных аргентинских кайманов.
Thalcave, in a few words, gave Paganel an account of himself since they parted, entirely ascribing his deliverance to his intrepid horse.	Талькав в нескольких словах рассказал Паганелю, как он спасся, добавив, что обязан этим всецело своему неустрашимому коню.
Then Paganel tried to make him understand their new interpretation of the document, and the consequent hopes they were indulging.	Потом Паганель попытался разъяснить патагонцу новое предложенное им толкование документа и поделился с ним теми надеждами, которые это толкование сулило.
Whether the Indian actually understood his ingenious hypothesis was a question; but he saw that they were glad and confident, and that was enough for him.	Понял ли индеец остроумные гипотезы ученого? Сомнительно. Но он видел, что друзья его довольны и питают какие-то надежды, а большего ему и не требовалось.
As can easily be imagined, after their compulsory rest on the OMBU, the travelers were up betimes and ready to start.	После такого дня "отдыха" на омбу отважным путешественникам не терпелось снова двинуться в путь.
At eight o'clock they set off.	К восьми часам утра они уже были готовы выступить.
No means of transport being procurable so far south, they were compelled to walk.	Они находились намного южнее всех ферм и саладеро, так что негде было раздобыть какие-либо средства передвижения. Приходилось идти пешком.
However, it was not more than forty miles now that they had to go, and Thaouka would not refuse to give a lift occasionally to a tired pedestrian, or even to a couple at a pinch.	Впрочем, предстояло пройти всего лишь миль сорок. Да и Таука могла время от времени подвезти одного, а то и двух утомленных пешеходов.
In thirty-six hours they might reach the shores of the Atlantic.	За сутки с небольшим можно было добраться до берегов Атлантического океана.
The low-lying tract of marshy ground, still under water, soon lay behind them, as Thalcave led them upward to the higher plains.	Оставив позади огромную лощину, еще всю затопленную водой, путешественники двинулись по более возвышенной местности.
Here the Argentine territory resumed its monotonous aspect. A few clumps of trees, planted by European hands, might chance to be visible among the pasturage, but quite as rarely as in Tandil and Tapalquem Sierras.	Вокруг расстилался тот же однообразный аргентинский пейзаж; иногда, но так же редко, как около Тандиля и Тапальке, встречались насажденные европейцами рощицы.
The native trees are only found on the edge of long prairies and about Cape Corrientes.	Туземные же деревья растут только по окраинам степей и на подступах к мысу Корьентес.

Next day, though still fifteen miles distant, the proximity of the ocean was sensibly felt.	Так прошел день. Близость океана стала чувствоваться уже на следующий день, когда до него оставалось еще миль пятнадцать.
The VIRAZON, a peculiar wind, which blows regularly half of the day and night, bent down the heads of the tall grasses.	Виразон - ветер, который дует всегда только в конце дня и в конце ночи, - пригибал к земле высокие травы.
Thinly planted woods rose to view, and small tree-like mimosas, bushes of acacia, and tufts of CURRA-MANTEL.	На тощей земле росли редкие перелески низких мимоз и кусты акации.
Here and there, shining like pieces of broken glass, were salinous lagoons, which increased the difficulty of the journey as the travelers had to wind round them to get past.	Порой на пути встречались соленые озерца, блестевшие словно куски стекла. Они затрудняли путь, так как их приходилось обходить.
They pushed on as quickly as possible, hoping to reach Lake Salado, on the shores of the ocean, the same day; and at 8 P. M., when they found themselves in front of the sand hills two hundred feet high, which skirt the coast, they were all tolerably tired.	А путники спешили, стремясь в тот же день добраться до озера Лагуна-Саладо у Атлантического океана. Надо признаться, что они изрядно устали, когда в восемь часов утра увидели песчаные дюны вышиной саженей в двадцать, высившиеся у пенистой границы океана.
But when the long murmur of the distant ocean fell on their ears, the exhausted men forgot their fatigue, and ran up the sandhills with surprising agility.	Вскоре послышался и протяжный рокот прилива. - Океан! - крикнул Паганель. - Да, океан! -подхватил Талькав. И путешественники, казалось уже еле передвигавшие ноги, с замечательным проворством взобрались на дюны.
But it was getting quite dark already, and their eager gaze could discover no traces of the DUNCAN on the gloomy expanse of water that met their sight.	Но уже стемнело. Нельзя было ничего разглядеть в безбрежном сумраке. "Дункана" не было видно.
"But she is there, for all that," exclaimed Glenarvan, "waiting for us, and running alongside."	- А все же он здесь! - воскликнул Гленарван. - Он ожидает нас, лавируя у этих берегов!
"We shall see her to-morrow," replied McNabbs.	- Завтра мы его увидим, - отозвался Мак-Наббс.
Tom Austin hailed the invisible yacht, but there was no response.	Остин стал окликать невидимую яхту, но никакого ответа не последовало.
The wind was very high and the sea rough.	Дул свежий ветер, и море было довольно бурным.
The clouds were scudding along from the west, and the spray of the waves dashed up even to the sand-hills.	Облака шли на запад, и брызги пенящихся валов долетали до верхушек дюн.
It was little wonder, then, if the man on the look-out could neither hear nor make himself heard, supposing the DUNCAN were there.	Если бы "Дункан" даже и был на условленном месте встречи, то вахтенный все равно не смог бы ни услышать крик, ни ответить на него.
There was no shelter on the coast for her, neither bay nor cove, nor port; not so much as a creek.	На этом берегу кораблям негде было укрыться: ни залива, ни бухты, ни гавани.
The shore was composed of sand-banks which ran out into the sea, and were more dangerous to approach than rocky shoals.	По всему берегу далеко в море уходили длинные песчаные отмели. А такие отмели для судна опаснее, чем выступающие из воды рифы.

The sand-banks irritate the waves, and make the sea so particularly rough, that in heavy weather vessels that run aground there are invariably dashed to pieces.	Они усиливают волнение, и бури здесь особенно свирепы. Судно, попавшее в бурную погоду на эти песчаные банки, обречено на верную гибель.
Though, then, the DUNCAN would keep far away from such a coast, John Mangles is a prudent captain to get near.	Естественно, что "Дункан" при этих условиях держался вдали. Джон Манглс, всегда очень осторожный, несомненно, не решился бы приблизиться к берегу.
Tom Austin, however, was of the opinion that she would be able to keep five miles out.	Таково было убеждение Тома Остина: он уверял, что "Дункан" находится на расстоянии не меньше пяти миль от берега.
The Major advised his impatient relative to restrain himself to circumstances.	Майор советовал своему нетерпеливому кузену покориться необходимости.
Since there was no means of dissipating the darkness, what was the use of straining his eyes by vainly endeavoring to pierce through it.	Раз никак нельзя рассеять мрак, зачем же понапрасну утомлять свои глаза, тщетно всматриваясь в темный горизонт!
He set to work immediately to prepare the night's encampment beneath the shelter of the sand-hills; the last provisions supplied the last meal, and afterward, each, following the Major's example, scooped out a hole in the sand, which made a comfortable enough bed, and then covered himself with the soft material up to his chin, and fell into a heavy sleep.	Высказав это, Мак-Наббс занялся устройством ночлега под прикрытием дюн. Здесь за последним ужином этого путешествия были съедены остатки провизии. Затем все, по примеру майора, вырыли себе в песке ямы, улеглись в них, укрылись до подбородка огромным одеялом песков и заснули тяжелым сном.
But Glenarvan kept watch.	Один Гленарван бодрствовал.
There was still a stiff breeze of wind, and the ocean had not recovered its equilibrium after the recent storm.	Дул сильный ветер, и океан все еще не успокаивался после бури.
The waves, at all times tumultuous, now broke over the sand-banks with a noise like thunder.	Волны с громовым шумом разбивались у отмелей.
Glenarvan could not rest, knowing the DUNCAN was so near him.	Гленарвана мучила тревога: здесь ли "Дункан"?
As to supposing she had not arrived at the appointed rendezvous, that was out of the question.	Ведь нельзя было и думать, что корабль еще не дошел до установленного места встречи.
Glenarvan had left the Bay of Talcahuano on the 14th of October, and arrived on the shores of the Atlantic on the 12th of November.	14 октября Гленарван покинул бухту Талькауано и 12 ноября достиг берегов Атлантического океана.
He had taken thirty days to cross Chili, the Cordilleras, the Pampas, and the Argentine plains, giving the DUNCAN ample time to double Cape Horn, and arrive on the opposite side.	Если в эти тридцать дней отряд пересек Чили, перевалил через Анды, перебрался через пампасы и Аргентинскую равнину, то, конечно, за это время "Дункан" успел обогнуть мыс Горн и достичь условленного места на противоположном берегу Американского материка.
For such a fast runner there were no impediments.	Такую быстроходную яхту ничто не могло задержать.
Certainly the storm had been very violent, and its fury must have been terrible on such a vast battlefield as the Atlantic, but the yacht was a good ship, and the captain was a good sailor.	Правда, недавно была буря, разыгрался сильный шторм, но "Дункан" был хорошим судном, а его капитан - хорошим моряком.

He was bound to be there, and he would be there.	И раз "Дункан" должен был прийти сюда, значит, он и пришел.
These reflections, however, did not calm Glenarvan.	Эти размышления не могли, однако, успокоить Гленарвана.
When the heart and the reason are struggling, it is generally the heart that wins the mastery.	Когда сердце борется с рассудком, рассудок редко бывает победителем.
The laird of Malcolm Castle felt the presence of loved ones about him in the darkness as he wandered up and down the lonely strand.	А сердце Гленарвана тянулось к тем, кого он любил: к Элен, Мери Грант, матросам "Дункана". Гленарван бродил по пустынному берегу, на который набегали светившиеся фосфорическим блеском волны.
He gazed, and listened, and even fancied he caught occasional glimpses of a faint light.	Он всматривался, прислушивался. Порой ему казалось, что в море светится какой-то тусклый огонек.
"I am not mistaken," he said to himself; "I saw a ship's light, one of the lights on the DUNCAN!	"Я не ошибаюсь, - думал он, - я видел свет судового фонаря - фонаря "Дункана".
Oh! why can't I see in the dark?"	Ах, почему глаза мои не в силах проникнуть сквозь этот мрак!"
All at once the thought rushed across him that Paganel said he was a nyctalope, and could see at night.	И вдруг ему в голову пришла идея: Паганель уверял, что он никталоп. Паганель видит ночью!
He must go and wake him.	И Гленарван пошел будить Паганеля.
The learned geographer was sleeping as sound as a mole. A strong arm pulled him up out of the sand and made him call out:	Ученый крепко спал в своей яме, как вдруг сильная рука извлекла его из этого песчаного ложа.
"Who goes there?"	- Кто это? - крикнул Паганель.
"It is I, Paganel."	- Это я, Паганель.
"Who?"	- Кто вы?
"Glenarvan.	- Гленарван.
Come, I need your eyes."	Идемте, мне нужны ваши глаза.
"My eyes," replied Paganel, rubbing them vigorously.	- Мои глаза? - переспросил Паганель, протирая их.
"Yes, I need your eyes to make out the DUNCAN in this darkness, so come."	- Да, ваши глаза - чтобы разглядеть в этой тьме наш "Дункан". Идемте же!
"Confound the nyctalopia!" said Paganel, inwardly, though delighted to be of any service to his friend.	"Черт побери никталопию!" - сказал про себя географ, впрочем очень довольный тем, что может быть полезен Гленарвану.
He got up and shook his stiffened limbs, and stretching and yawning as most people do when roused from sleep, followed Glenarvan to the beach.	Паганель вылез из своей ямы, потянулся и, разминая затекшие члены, побрел вслед за Гленарваном на берег.
Glenarvan begged him to examine the distant horizon across the sea, which he did most conscientiously for some minutes.	Гленарван попросил его вглядеться в темный морской горизонт. В течение нескольких минут ученый добросовестно занимался созерцанием.

"Well, do you see nothing?" asked Glenarvan.	- Ну? Вы ничего не видите? - спросил наконец Гленарван.
"Not a thing.	- Ничего!
Even a cat couldn't see two steps before her."	Да тут и кошка ничего бы в двух шагах не увидела.
"Look for a red light or a green one-her larboard or starboard light."	- Ищите красный или зеленый свет, то есть фонари правого или левого борта.
"I see neither a red nor a green light, all is pitch dark," replied Paganel, his eyes involuntarily beginning to close.	- Не вижу ни зеленого, ни красного. Все черно! -ответил Паганель. Глаза географа невольно смыкались.
For half an hour he followed his impatient friend, mechanically letting his head frequently drop on his chest, and raising it again with a start.	С полчаса он машинально ходил за своим нетерпеливым другом; время от времени его голова падала на грудь, и он резким движением снова поднимал ее.
At last he neither answered nor spoke, and he reeled about like a drunken man.	Он шел, как пьяный, не отвечая на вопросы и сам ничего не говоря.
Glenarvan looked at him, and found he was sound asleep!	Г ленарван посмотрел на Паганеля - Паганель спал на ходу.
Without attempting to wake him, he took his arm, led him back to his hole, and buried him again comfortably.	Тогда он взял ученого под руку, отвел его, не будя, к яме и укутал песком.
At dawn next morning, all the slumberers started to their feet and rushed to the shore, shouting	На рассвете всех поднял на ноги крик Гленарвана:
"Hurrah, hurrah!" as Lord Glenarvan's loud cry, "The DUNCAN, the DUNCAN!" broke upon his ear.	- "Дункан"! "Дункан"! -Ура, ура! - отозвались его спутники, бросаясь к берегу.
There she was, five miles out, her courses carefully reefed, and her steam half up.	В самом деле, милях в пяти в открытом море виднелась яхта. Убрав нижние паруса, она шла под малыми парами.
Her smoke was lost in the morning mist.	Дым из ее трубы терялся в утреннем тумане.
The sea was so violent that a vessel of her tonnage could not have ventured safely nearer the sand-banks.	Море было бурное, и судно такого тоннажа, как яхта, не могло без риска подойти к банкам.
Glenarvan, by the aid of Paganel's telescope, closely observed the movements of the yacht.	Гленарван, вооружившись подзорной трубой Паганеля, следил за маневрами "Дункана".
It was evident that John Mangles had not perceived his passengers, for he continued his course as before.	Джон Манглс, видимо, еще не заметил своих пассажиров. Яхта продолжала идти левым галсом под зарифленным марселем.
But at this very moment Thalcave fired his carbine in the direction of the yacht.	Но тут Талькав, зарядив свой карабин, выстрелил из него по направлению яхты.
They listened and looked, but no signal of recognition was returned.	Все стали прислушиваться, а главное -вглядываться.
A second and a third time the Indian fired, awakening the echoes among the sand-hills.	Трижды, будя эхо в дюнах, прогремел карабин индейца.
At last a white smoke was seen issuing from the side of the yacht.	Наконец над бортом яхты появился белый дымок.

"They see us!" exclaimed Glenarvan. "That's the cannon of the DUNCAN."	- Они увидели нас! - воскликнул Гленарван. - Это пушка "Дункана"!
A few seconds, and the heavy boom of the cannon came across the water and died away on the shore.	Еще несколько секунд - и глухой выстрел донесся до берега.
The sails were instantly altered, and the steam got up, so as to get as near the coast as possible.	"Дункан" сделал поворот и, ускорив ход, направился к берегу.
Presently, through the glass, they saw a boat lowered.	Вскоре в подзорную трубу стало видно, как от борта яхты отвалила шлюпка.
"Lady Helena will not be able to come," said Tom Austin. "It is too rough."	- Леди Элен не сможет сесть в шлюпку, - сказал Том Остин, - море слишком бурное.
"Nor John Mangles," added McNabbs; "he cannot leave the ship."	- Джон Манглс тоже, - отозвался Мак-Наббс, - ему нельзя оставить судно.
"My sister, my sister!" cried Robert, stretching out his arms toward the yacht, which was now rolling violently.	- Сестра, сестра! - повторял Роберт, протягивая руки к яхте, которая сильно качалась на волнах.
"Oh, how I wish I could get on board!" said Glenarvan.	- Ах, как мне не терпится попасть на "Дункан"! -воскликнул Гленарван.
"Patience, Edward! you will be there in a couple of hours," replied the Major.	- Терпение, Эдуард, - сказал майор. - Через два часа вы будете там.
Two hours!	Два часа!
But it was impossible for a boat-a six-oared one-to come and go in a shorter space of time.	Но, конечно, шестивесельная шлюпка не могла проплыть оба конца в более короткий срок.
Glenarvan went back to Thalcave, who stood beside Thaouka, with his arms crossed, looking quietly at the troubled waves.	Гленарван подошел к патагонцу, который, скрестив на груди руки, стоял рядом со своей Таукой и спокойно смотрел на волнующийся океан.
Glenarvan took his hand, and pointing to the yacht, said:	Гленарван взял его за руку и, указывая на "Дункан", сказал:
"Come!"	- Едем с нами!
The Indian gently shook his head.	Индеец покачал тихонько головой.
"Come, friend," repeated Glenarvan.	- Едем, друг! - повторил Гленарван.
"No," said Thalcave, gently. "Here is Thaouka, and there-the Pampas," he added, embracing with a passionate gesture the wide-stretching prairies.	- Нет, - мягко ответил Талькав. - Здесь Таука, там пампасы, - прибавил он, со страстной любовью протянув руки к беспредельным степным просторам.
Glenarvan understood his refusal. He knew that the Indian would never forsake the prairie, where the bones of his fathers were whitening, and he knew the religious attachment of these sons of the desert for their native land.	Гленарван понял, что индеец никогда не согласится покинуть прерию, где покоится прах его предков. Он знал, какую благоговейную привязанность питают эти сыны пустыни к своему родному краю.
He did not urge Thalcave longer, therefore, but simply pressed his hand.	И он больше не настаивал - только крепко пожал Талькаву руку.
Nor could he find it in his heart to insist, when the Indian, smiling as usual, would not accept the price of his services, pushing back the money, and saying:	Не настаивал он и тогда, когда тот с улыбкой отказался принять плату за свой труд, сказав:

"For the sake of friendship."	- Из дружбы!
Glenarvan could not reply; but he wished at least, to leave the brave fellow some souvenir of his European friends.	Взволнованный Гленарван ничего не смог ответить. Ему очень хотелось оставить честному индейцу хоть что-нибудь на память о друзьях-европейцах.
What was there to give, however? Arms, horses, everything had been destroyed in the unfortunate inundation, and his friends were no richer than himself.	Но у него ничего не было: и оружие и лошади -все погибло во время наводнения. Спутники его были не богаче.
He was quite at a loss how to show his recognition of the disinterestedness of this noble guide, when a happy thought struck him.	И вот, когда Гленарван ломал себе голову над тем, как отблагодарить бескорыстного проводника, его вдруг осенила счастливая мысль.
He had an exquisite portrait of Lady Helena in his pocket, a CHEF-D'OEUVRE of Lawrence. This he drew out, and offered to Thalcave, simply saying:	Он вынул из своего бумажника драгоценный медальон с прекрасным портретом кисти Лоуренса и подал его индейцу.
"My wife."	- Моя жена, - пояснил он.
The Indian gazed at it with a softened eye, and said:	Талькав с нежностью посмотрел на портрет.
"Good and beautiful."	- Добрая и красивая! - сказал он просто.
Then Robert, and Paganel, and the Major, and the rest, exchanged touching farewells with the faithful Patagonian.	Роберт, Паганель, майор, Том Остин, оба матроса один за другим трогательно простились с Талькавом. Эти славные люди были искренне огорчены разлукой с отважным, преданным другом.
Thalcave embraced them each, and pressed them to his broad chest.	Индеец их всех прижал поочередно к своей широкой груди.
Paganel made him accept a map of South America and the two oceans, which he had often seen the Indian looking at with interest.	Паганель подарил ему карту Южной Америки и обоих океанов, на которую патагонец не раз посматривал с интересом.
It was the most precious thing the geographer possessed.	Географ отдал то, что у него было самого драгоценного.
As for Robert, he had only caresses to bestow, and these he lavished on his friend, not forgetting to give a share to Thaouka.	Роберту же было нечего дать, кроме ласк, и он с жаром излил их на своего спасителя, не позабыв уделить часть их и Тауке.
The boat from the DUNCAN was now fast approaching, and in another minute had glided into a narrow channel between the sand-banks, and run ashore.	Но к берегу уже подходила шлюпка с "Дункана". Проскользнув между двумя отмелями, она врезалась в песок.
"My wife?" were Glenarvan's first words.	- Как моя жена? - спросил Гленарван.
"My sister?" said Robert.	- Как сестра? - крикнул Роберт.
"Lady Helena and Miss Grant are waiting for you on board," replied the coxswain; "but lose no time your honor, we have not a minute, for the tide is beginning to ebb already."	- Леди Элен и мисс Г рант ожидают вас на яхте, -ответил старший матрос. - Но надо спешить, милорд, - прибавил он, - нельзя терять ни минуты: уже начался отлив.
The last kindly adieux were spoken, and Thalcave accompanied his friends to the boat, which had been pushed back into the water.	Все в последний раз обняли индейца. Талькав проводил своих друзей до шлюпки, уже спущенной на воду.

Just as Robert was going to step in, the Indian took him in his arms, and gazed tenderly into his face. Then he said:	В тот миг, когда Роберт садился в шлюпку, индеец обнял мальчика, с нежностью поглядел на него и сказал:
"Now go. You are a man."	- Знай: теперь ты мужчина!
"Good-by, good-by, friend!" said Glenarvan, once more.	- Прощай, друг, прощай! - повторил Гленарван.
"Shall we never see each other again?" Paganel called out.	- Увидимся ли мы когда-нибудь! - воскликнул Паганель.
"Quien sabe?" (Who knows?) replied Thalcave, lifting his arms toward heaven.	-Quien sabe!- ответил Талькав, поднимая руку к небу.
These were the Indian's last words, dying away on the breeze, as the boat receded gradually from the shore.	Это были последние слова индейца. Их заглушил свист ветра. Шлюпка, уносимая отливом, уходила все дальше в открытое море.
For a long time, his dark, motionless SILHOUETTE stood out against the sky, through the white, dashing spray of the waves. Then by degrees his tall form began to diminish in size, till at last his friends of a day lost sight of him altogether.	Долго еще над пенившимися волнами вырисовывалась неподвижная фигура Талькава, но мало-помалу она стала уменьшаться и наконец совсем исчезла из глаз друзей, с которыми его нечаянно свела судьба.
An hour afterward Robert was the first to leap on board the DUNCAN.	Час спустя Роберт первый взбежал по трапу на
He flung his arms round Mary's neck, amid the loud, joyous hurrahs of the crew on the yacht.	"Дункан" и бросился на шею Мери Грант под гремевшие кругом радостные крики "ура".
Thus the journey across South America was accomplished, the given line of march being scrupulously adhered to throughout.	Так закончился этот переход через Южную Америку, совершенный строго по прямой линии.
Neither mountains nor rivers had made the travelers change their course; and though they had not had to encounter any ill-will from men, their generous intrepidity had been often enough roughly put to the proof by the fury of the unchained elements.	Ни горы, ни реки не могли заставить путешественников отклониться от намеченного пути, и если этим благородным, отважным людям не пришлось бороться с людской злобой, то стихии, не раз обрушиваясь на них, подвергали их суровым испытаниям.
CHAPTER I A NEW DESTINATION	ЧАСТЬ ВТОРАЯ Глава I ВОЗВРАЩЕНИЕ НА "ДУНКАН"
FOR the first few moments the joy of reunion completely filled the hearts.	В первые минуты все только радовались встрече.
Lord Glenarvan had taken care that the ill-success of their expedition should not throw a gloom over the pleasure of meeting, his very first words being:	Гленарвану не хотелось омрачать эту радость известием о неудаче поисков.
"Cheer up, friends, cheer up!	- Будем верить в успех, друзья мои! - воскликнул он. - Будем верить!
Captain Grant is not with us, but we have a certainty of finding him!"	Капитана Гранта нет с нами, но мы совершенно уверены, что разыщем его!
Only such an assurance as this would have restored hope to those on board the DUNCAN.	В словах Г ленарвана звучала такая убежденность, что в сердцах пассажирок "Дункана" снова затеплилась надежда.

Lady Helena and Mary Grant had been sorely tried by the suspense, as they stood on the poop waiting for the arrival of the boat, and trying to count the number of its passengers. Alternate hope and fear agitated the bosom of poor Mary. Sometimes she fancied she could see her father, Harry Grant, and sometimes she gave way to despair.	Действительно, пока шлюпка приближалась к яхте, леди Элен и Мери Грант пережили немало волнений. Стоя на юте, они пытались пересчитать сидевших в шлюпке. Девушка то приходила в отчаяние, то, наоборот, воображала, что видит отца.
Her heart throbbed violently; she could not speak, and indeed could scarcely stand.	Сердце ее трепетало, она была не в силах вымолвить ни одного слова и едва держалась на ногах.
Lady Helena put her arm round her waist to support her, but the captain, John Mangles, who stood close beside them spoke no encouraging word, for his practiced eye saw plainly that the captain was not there.	Леди Элен поддерживала ее. Джон Манглс молча стоял подле Мери и пристально вглядывался. Его глаза моряка, привыкшие различать отдаленные предметы, не видели капитана Гранта.
"He is there!	- Он там!
He is coming!	Он с ними!
Oh, father!" exclaimed the young girl.	Отец! - шептала девушка.
But as the boat came nearer, her illusion was dispelled; all hope forsook her, and she would have sunk in despair, but for the reassuring voice of Glenarvan.	Однако по мере приближения шлюпки иллюзия рассеивалась. Когда же она была уже в одном кабельтове от яхты, то не только леди Элен и Джон Манглс, но и Мери потеряла всякую надежду. Ободряющие слова Гленарвана прозвучали вовремя.
After their mutual embraces were over, Lady Helena, and Mary Grant, and John Mangles, were informed of the principal incidents of the expedition, and especially of the new interpretation of the document, due to the sagacity of Jacques Paganel.	После первых поцелуев и объятий Гленарван рассказал леди Элен, Мери Грант и Джону Манглсу обо всем, что случилось с ними во время экспедиции, и, главное, о новом толковании документа, которое предложил проницательный Жак Паганель.
His Lordship also spoke in the most eulogistic terms of Robert, of whom Mary might well be proud.	Гленарван с большой похвалой отозвался о Роберте и заверил Мери Грант, что она с полным правом может гордиться братом.
His courage and devotion, and the dangers he had run, were all shown up in strong relief by his patron, till the modest boy did not know which way to look, and was obliged to hide his burning cheeks in his sister's arms.	Он так описал мужество и самоотверженность мальчика в часы опасности и так расхвалил Роберта, что, не спрячься тот в объятиях сестры, он не знал бы, куда деваться от смущения.
"No need to blush, Robert," said John Mangles. "Your conduct has been worthy of your name."	- Не надо краснеть, Роберт, - сказал Джон Манглс, - ты вел себя как достойный сын капитана Гранта.
And he leaned over the boy and pressed his lips on his cheek, still wet with Mary's tears.	Говоря это, он притянул к себе брата Мери и расцеловал его в щеки, еще влажные от слез девушки.

The Major and Paganel, it need hardly be said, came in for their due share of welcome, and Lady Helena only regretted she could not shake hands with the brave and generous Thalcave. McNabbs soon slipped away to his cabin, and began to shave himself as coolly and composedly as possible; while Paganel flew here and there, like a bee sipping the sweets of compliments and smiles.	Излишне упоминать о том, как сердечно были встречены майор и Паганель и с каким чувством благодарности вспоминали великодушного Талькава. Леди Элен очень сожалела, что не могла пожать руку честному индейцу. Мак-Наббс после первых же приветствий ушел к себе в каюту и принялся бриться как ни в чем не бывало. Паганель же порхал от одного к другому, собирая, подобно пчеле, мед похвал и улыбок.
He wanted to embrace everyone on board the yacht, and beginning with Lady Helena and Mary Grant, wound up with M. Olbinett, the steward, who could only acknowledge so polite an attention by announcing that breakfast was ready.	На радостях географ выразил желание перецеловать весь экипаж "Дункана", и, утверждая, что леди Элен и Мери Грант тоже члены экипажа, он начал с них и закончил мистером Олбинетом. Стюард решил, что единственный способ, которым он может отблагодарить ученого за любезность, - это объявить, что завтрак готов.
"Breakfast!" exclaimed Paganel.	- Завтрак? - воскликнул географ.
"Yes, Monsieur Paganel."	- Да, господин Паганель.
"A real breakfast, on a real table, with a cloth and napkins?"	- Настоящий завтрак, на настоящем столе, с приборами и салфетками?
"Certainly, Monsieur Paganel."	- Конечно, господин Паганель!
"And we shall neither have CHARQUI, nor hard eggs, nor fillets of ostrich?"	- И нам не подадут ни сушеного мяса, ни крутых яиц, ни филе страуса?
"Oh, Monsieur," said Olbinett in an aggrieved tone.	- О, сударь! - укоризненно промолвил уязвленный стюард.
"I don't want to hurt your feelings, my friend," said the geographer smiling. "But for a month that has been our usual bill of fare, and when we dined we stretched ourselves full length on the ground, unless we sat astride on the trees.	- Я не хотел вас задеть, друг мой, - заметил, улыбаясь, ученый, - но такова была наша обычная пища в течение целого месяца, и обедали мы не сидя за столом, а лежа на земле или восседая верхом на дереве.
Consequently, the meal you have just announced seemed to me like a dream, or fiction, or chimera."	Поэтому-то завтрак, о котором вы нам возвестили, и мог показаться мне сновидением, вымыслом, химерой.
"Well, Monsieur Paganel, come along and let us prove its reality," said Lady Helena, who could not help laughing.	- Идемте же, господин Паганель, и убедимся в его реальности, - сказала леди Элен, не в силах удержаться от смеха.
"Take my arm," replied the gallant geographer.	- Позвольте предложить вам руку, - галантно обратился к ней географ.
"Has his Lordship any orders to give me about the DUNCAN?" asked John Mangles.	- Не будет ли каких-либо распоряжений относительно "Дункана", милорд? - спросил Джон Манглс.

"After breakfast, John," replied Glenarvan, "we'll discuss the program of our new expedition en famille."	- После завтрака, дорогой Джон, - ответил Гленарван, - мы обсудим сообща план нашей новой экспедиции. Пассажиры яхты и молодой капитан спустились в кают - компанию. Механику дан был приказ держать яхту под парами, чтобы пуститься в путь по первому сигналу. К завтраку все явились переодетыми, а майор даже свежевыбритым.
M. Olbinett's breakfast seemed quite a FETE to the hungry guests.	Завтраку мистера Олбинета была воздана заслуженная честь.
It was pronounced excellent, and even superior to the festivities of the Pampas.	Его нашли чудесным и даже превосходящим великолепные пиршества в пампасах.
Paganel was helped twice to each dish, through "absence of mind," he said.	Паганель по два раза накладывал себе каждого блюда, уверяя, что он это делает "по рассеянности".
This unlucky word reminded Lady Helena of the amiable Frenchman's propensity, and made her ask if he had ever fallen into his old habits while they were away.	Это злополучное слово навело леди Элен на мысль спросить, часто ли случалось милейшему французу впадать в его обычный грех.
The Major and Glenarvan exchanged smiling glances, and Paganel burst out laughing, and protested on his honor that he would never be caught tripping again once more during the whole voyage.	Майор и Гленарван, улыбаясь, переглянулись, а Паганель громко, от души расхохотался и тут же дал честное слово, что не допустит больше ни одной оплошности за все путешествие.
After this prelude, he gave an amusing recital of his disastrous mistake in learning Spanish, and his profound study of Camoens.	Затем он в шутливом тоне рассказал о своей неудаче с испанским языком и о глубоком изучении поэмы Камоэнса.
"After all," he added, "it's an ill wind that blows nobody good, and I don't regret the mistake."	- Впрочем, - прибавил он, - нет худа без добра, и я не сожалею о своей ошибке.
"Why not, my worthy friend?" asked the Major.	- Почему, мой достойный друг? - спросил майор.
"Because I not only know Spanish, but Portuguese.	- Да потому, что теперь я знаю не только испанский язык, но и португальский.
I can speak two languages instead of one."	Я говорю на двух новых языках, вместо одного.
"Upon my word, I never thought of that," said McNabbs. "My compliments, Paganel-my sincere compliments."	- Право, я не подумал об этом, - ответил Мак-Наббс. - Поздравляю вас, Паганель, от всего сердца поздравляю!
But Paganel was too busily engaged with his knife and fork to lose a single mouthful, though he did his best to eat and talk at the same time.	Все зааплодировали ученому, который между тем, не теряя даром времени, умудрялся одновременно разговаривать и есть.
He was so much taken up with his plate, however, that one little fact quite escaped his observation, though Glenarvan noticed it at once. This was, that John Mangles had grown particularly attentive to Mary Grant.	Но он не заметил кое-чего, не ускользнувшего, однако, от Гленарвана, а именно: того особенного внимания, какое оказывал Джон Манглс своей соседке по столу, Мери Грант.

A significant glance from Lady Helena told him, moreover, how affairs stood, and inspired him with affectionate sympathy for the young lovers; but nothing of this was apparent in his manner to John, for his next question was what sort of a voyage he had made.	Леди Элен, слегка кивнув, дала понять мужу, что все "так и есть". Гленарван с сердечной симпатией посмотрел на молодых людей, а затем обратился к Джону Манглсу, но совсем по иному поводу. - А как прошло ваше плавание, Джон? -спросил он.
"We could not have had a better; but I must apprise your Lordship that I did not go through the Straits of Magellan again."	- В наилучших условиях, - ответил капитан. -Только я должен довести до вашего сведения, милорд, что мы не проходили Магеллановым проливом.
"What! you doubled Cape Horn, and I was not there!" exclaimed Paganel.	- Ну вот! - воскликнул Паганель. - Вы, значит, обогнули мыс Горн, а меня с вами не было!
"Hang yourself!" said the Major.	- Повесьтесь! - сказал майор.
"Selfish fellow! you advise me to do that because you want my rope," retorted the geographer.	- Эгоист! - отозвался географ. - Вы даете мне такой совет лишь для того, чтобы получить мою веревку.
"Well, you see, my dear Paganel, unless you have the gift of ubiquity you can't be in two places at once.	- Полноте, дорогой Паганель! - вмешался в их разговор Гленарван. - Если не обладать даром вездесущности, нельзя же быть сразу всюду.
While you were scouring the pampas you could not be doubling Cape Horn."	И раз вы странствовали по пампасам, вы никак не могли в то же время огибать мыс Горн.
"That doesn't prevent my regretting it," replied Paganel.	- Но это не мешает мне сожалеть об этом, - сказал ученый.
Here the subject dropped, and John continued his account of his voyage.	Возразить на это было нечего. Джон Манглс стал рассказывать о переходе.
On arriving at Cape Pilares he had found the winds dead against him, and therefore made for the south, coasting along the Desolation Isle, and after going as far as the sixty-seventh degree southern latitude, had doubled Cape Horn, passed by Terra del Fuego and the Straits of Lemaire, keeping close to the Patagonian shore.	По его словам, огибая американский берег, он обследовал все западные архипелаги, но нигде не обнаружил следов "Британии". У мыса Пилар, при входе в Магелланов пролив, пришлось из-за противного ветра изменить маршрут и пойти на юг. Яхта прошла мимо острова Десоласьон, достигла 67° западной долготы, обогнула мыс Горн, прошла вдоль Огненной Земли, затем через пролив Ле Мер и взяла курс вдоль берегов Патагонии.
At Cape Corrientes they encountered the terrible storm which had handled the travelers across the pampas so roughly, but the yacht had borne it bravely, and for the last three days had stood right out to sea, till the welcome signal-gun of the expedition was heard announcing the arrival of the anxiously-looked-for party.	Здесь, на широте мыса Корриентес, ей пришлось выдержать сильнейшую бурю, ту самую, которая с такой яростью обрушилась во время грозы на путешественников. Выдержала яхта этот шторм хорошо и уже три дня крейсировала в открытом море, когда выстрелы карабина дали знать о прибытии ожидаемых с таким нетерпением путешественников.
"It was only justice," the captain added, "that he should mention the intrepid bearing of Lady Helena and Mary Grant throughout the whole hurricane.	Капитан "Дункана" прибавил, что было бы несправедливо не упомянуть о редкой отваге, проявленной леди Гленарван и мисс Грант.
They had not shown the least fear, unless for their friends, who might possibly be exposed to the fury of the tempest."	Буря их не испугала, и если они и беспокоились, то лишь о своих друзьях, странствовавших в это время по равнинам Аргентинской республики.

After John Mangles had finished his narrative, Glenarvan turned to Mary and said;	Этими словами Джон Манглс и закончил свой рассказ. Лорд Гленарван поздравил его с удачным переходом, а затем обратился к Мери Грант.
"My dear Miss Mary, the captain has been doing homage to your noble qualities, and I am glad to think you are not unhappy on board his ship."	- Дорогая мисс, - сказал он, - я вижу, что капитан Джон воздает должное вашим достоинствам, и я очень рад, что вы так хорошо чувствовали себя на борту его судна.
"How could I be?" replied Mary naively, looking at Lady Helena, and at the young captain too, likely enough.	- Как же могло быть иначе? - ответила Мери, глядя на леди Элен, а может быть, и на молодого капитана.
"Oh, my sister is very fond of you, Mr. John, and so am I," exclaimed Robert.	- О, моя сестра очень любит вас, мистер Джон! -воскликнул Роберт. - И я вас люблю!
"And so am I of you, my dear boy," returned the captain, a little abashed by Robert's innocent avowal, which had kindled a faint blush on Mary's cheek.	- Я тебя тоже, дорогой мальчик, - ответил Джон Манглс. Молодой капитан был несколько смущен словами Роберта, а Мери Грант слегка покраснела.
Then he managed to turn the conversation to safer topics by saying:	Джон Манглс поспешил переменить тему разговора:
"And now that your Lordship has heard all about the doings of the DUNCAN, perhaps you will give us some details of your own journey, and tell us more about the exploits of our young hero."	- Раз я кончил свой рассказ о переходе "Дункана", то, быть может, вы, милорд, опишете нам подробности путешествия по Америке и подвиги нашего юного героя?
Nothing could be more agreeable than such a recital to Lady Helena and Mary Grant; and accordingly Lord Glenarvan hastened to satisfy their curiosity-going over incident by incident, the entire march from one ocean to another, the pass of the Andes, the earthquake, the disappearance of Robert, his capture by the condor, Thalcave's providential shot, the episode of the red wolves, the devotion of the young lad, Sergeant Manuel, the inundations, the caimans, the waterspout, the night on the Atlantic shore-all these details, amusing or terrible, excited by turns laughter and horror in the listeners.	Конечно, ничто не могло бы доставить большего удовольствия леди Элен и мисс Грант. Лорд Гленарван не замедлил удовлетворить их любопытство. Рассказывая, он как бы заново пережил одно за другим все происшествия экспедиции от океана до океана. Переход через Анды, землетрясение, исчезновение Роберта, похищение его кондором, выстрел Талькава, нападение красных волков, самопожертвование мальчика, знакомство с сержантом Мануэлем, наводнение, убежище на омбу, молния, пожар, кайманы, смерч и, наконец, ночь на берегу Атлантического океана - все эти эпизоды, то страшные, то веселые, попеременно вызывали ужас или смех слушателей.
Often and often Robert came in for caresses from his sister and Lady Helena.	Не раз, когда говорилось о Роберте, его сестра и леди Элен, восхищаясь мальчиком, осыпали его ласками.
Never was a boy so much embraced, or by such enthusiastic friends.	Еще никогда не доставалось ему столько похвал и поцелуев сразу.
"And now, friends," added Lord Glenarvan, when he had finished his narrative, "we must think of the present.	Закончив, Эдуард Гленарван прибавил: -А теперь, друзья мои, давайте подумаем о настоящем дне.
The past is gone, but the future is ours.	Прошлое позади, но будущее в наших руках.
Let us come back to Captain Harry Grant."	Займемся же снова судьбой капитана Гарри Гранта.

As soon as breakfast was over they all went into Lord Glenarvan's private cabin and seated themselves round a table covered with charts and plans, to talk over the matter fully.	Завтрак был окончен. Все перешли в салон леди Гленарван и разместились вокруг стола, заваленного картами и планами.
"My dear Helena," said Lord Glenarvan, "I told you, when we came on board a little while ago, that though we had not brought back Captain Grant, our hope of finding him was stronger than ever.	- Дорогая Элен, - не теряя времени, начал Гленарван, - взойдя на борт "Дункана", я сказал вам, что хотя с нами и нет потерпевших крушение на "Британии", но надежды найти их у нас больше, чем когда-либо раньше.
The result of our journey across America is this: We have reached the conviction, or rather absolute certainty, that the shipwreck never occurred on the shores of the Atlantic nor Pacific.	После перехода через Южную Америку мы уверились, причем совершенно точно, в том, что катастрофа эта не произошла ни на тихоокеанском, ни на атлантическом побережье.
The natural inference is that, as far as regards Patagonia, our interpretation of the document was erroneous.	Отсюда естественно следует, что мы ошиблись и что в документе имелась в виду не Патагония.
Most fortunately, our friend Paganel, in a happy moment of inspiration, discovered the mistake.	К счастью, нашего друга Паганеля внезапно осенило вдохновение, и он понял, в чем была ошибка.
He has proved clearly that we have been on the wrong track, and so explained the document that all doubt whatever is removed from our minds.	Он доказал, что мы шли по ложному пути, и истолковал документ так, что у нас нет больше ни малейших сомнений в его подлинном смысле.
However, as the document is in French, I will ask Paganel to go over it for your benefit."	Я говорю о документе, который написан на французском языке, и прошу Паганеля теперь же разъяснить вам его, чтобы ни у кого не осталось ни тени недоверия.
The learned geographer, thus called upon, executed his task in the most convincing manner, descanting on the syllables GONIE and INDI, and extracting AUSTRALIA out of AUSTRAL.	Ученый исполнил просьбу Гленарвана. Он убедительно изложил, что, по его мнению, означают обрывки слов: gonie и indi. Он ясно вывел из слова austral слово "Австралия".
He pointed out that Captain Grant, on leaving the coast of Peru to return to Europe, might have been carried away with his disabled ship by the southern currents of the Pacific right to the shores of Australia, and his hypotheses were so ingenious and his deductions so subtle that even the matter-of-fact John Mangles, a difficult judge, and most unlikely to be led away by any flights of imagination, was completely satisfied.	Он доказал, что если судно капитана Гранта, покинув берега Перу, на пути в Европу потерпело аварию, его могло занести южными течениями Тихого океана к берегам Австралии. Гипотезы ученого были так остроумны, а выводы так логичны, что заслужили полное одобрение даже Джона Манглса, а он был очень строгий судья в таких вопросах, и его нельзя было увлечь фантастическими планами.
At the conclusion of Paganel's dissertation, Glenarvan announced that the DUNCAN would sail immediately for Australia.	Когда Паганель кончил, Гленарван объявил, что "Дункан" тотчас же направится в Австралию.
But before the decisive orders were given, McNabbs asked for a few minutes' hearing.	Однако майор попросил, прежде чем будет отдан приказ взять курс на восток, разрешить ему высказать одно простое соображение.
"Say away, McNabbs," replied Glenarvan.	-Говорите, Мак-Наббс, - сказал Гленарван.
"I have no intention of weakening the arguments of my friend Paganel, and still less of refuting them.	- Цель моя, - начал майор, - не в том, чтобы поколебать доводы моего друга Паганеля, еще менее собираюсь я опровергать их.

I consider them wise and weighty, and deserving our attention, and think them justly entitled to form the basis of our future researches.	Доводы эти я нахожу серьезными, проницательными, достойными всяческого внимания, и мы, несомненно, должны на них опираться в наших будущих поисках.
But still I should like them to be submitted to a final examination, in order to make their worth incontestable and uncontested."	Но я хотел бы, чтобы они были подвергнуты еще одной, последней проверке: тогда они станут бесспорны и неопровержимы. Никто не понимал, куда клонит осторожный Мак-Наббс, и все слушали его с некоторым беспокойством.
"Go on, Major," said Paganel; "I am ready to answer all your questions."	- Продолжайте, майор, - сказал Паганель, - я готов ответить на все ваши вопросы.
"They are simple enough, as you will see. Five months ago, when we left the Clyde, we had studied these same documents, and their interpretation then appeared quite plain.	- И вам будет чрезвычайно легко это сделать, -промолвил майор. - Когда пять месяцев назад мы изучали в Фёрт-оф-Клайд эти три документа, нам казалось, что другого толкования, чем то, какое было предложено, быть не может.
No other coast but the western coast of Patagonia could possibly, we thought, have been the scene of the shipwreck.	Крушение "Британии" могло произойти только у берегов Патагонии.
We had not even the shadow of a doubt on the subject."	У нас не было даже тени сомнения на этот счет.
"That's true," replied Glenarvan.	- Совершенно верно, - заметил Гленарван.
"A little later," continued the Major, "when a providential fit of absence of mind came over Paganel, and brought him on board the yacht, the documents were submitted to him and he approved our plan of search most unreservedly."	- Позднее, - продолжал майор, - когда, на наше счастье, Паганель по своей рассеянности попал на "Дункан", ему показали эти документы, и он безусловно одобрил наше намерение производить поиски у берегов Америки.
"I do not deny it," said Paganel.	- Правильно, - подтвердил географ.
"And yet we were mistaken," resumed the Major.	- И, однако, мы ошиблись, - сказал майор.
"Yes, we were mistaken," returned Paganel; "but it is only human to make a mistake, while to persist in it, a man must be a fool."	- Мы ошиблись, - повторил Паганель. - Каждый человек может ошибиться, но только безумец упорствует в своей ошибке.
"Stop, Paganel, don't excite yourself; I don't mean to say that we should prolong our search in America."	- Не горячитесь, Паганель! Я вовсе не хочу сказать, что мы должны продолжать поиски в Америке.
"What is it, then, that you want?" asked Glenarvan.	- Тогда чего же вы хотите? - спросил Гленарван.
"A confession, nothing more. A confession that Australia now as evidently appears to be the theater of the shipwreck of the BRITANNIA as America did before."	- Хочу только, чтобы вы признали, что Австралия кажется теперь единственно возможным местом крушения "Британии" с той же очевидностью, с которой еще недавно таким местом казалась Америка.
"We confess it willingly," replied Paganel.	- Охотно признаем, - ответил Паганель.
"Very well, then, since that is the case, my advice is not to let your imagination rely on successive and contradictory evidence.	- Констатируя это, - продолжал майор, - я убеждаю вас не давать воли своей фантазии и не доверять всем этим противоречивым "очевидностям".

Who knows whether after Australia some other country may not appear with equal certainty to be the place, and we may have to recommence our search?"	Как знать! Быть может, после Австралии какая-нибудь другая страна внушит вам такую же уверенность, и если эти поиски снова окажутся неудачными, то не станет ли "очевидным", что их надо возобновить еще в другом месте?
Glenarvan and Paganel looked at each other silently, struck by the justice of these remarks.	Гленарван и Паганель переглянулись: соображения майора были поразительно верны.
"I should like you, therefore," continued the Major, "before we actually start for Australia, to make one more examination of the documents.	- Итак, - продолжал Мак-Наббс, - раньше чем мы направимся в Австралию, я хотел бы в последний раз все проверить.
Here they are, and here are the charts.	Вот они, эти бумаги, вот карты.
Let us take up each point in succession through which the 37th parallel passes, and see if we come across any other country which would agree with the precise indications of the document."	Давайте просмотрим одно за другим все места, через которые проходит тридцать седьмая параллель, и подумаем, нет ли другой страны, на которую указывал бы наш документ.
"Nothing can be more easily and quickly done," replied Paganel; "for countries are not very numerous in this latitude, happily."	- Это будет нетрудно и недолго, - заявил Паганель, - так как, на наше счастье, на этой широте лежит мало земель.
"Well, look," said the Major, displaying an English planisphere on the plan of Mercator's Chart, and presenting the appearance of a terrestrial globe.	- Посмотрим, - сказал майор, разворачивая английскую карту обоих полушарий, сделанную по Меркатору.
He placed it before Lady Helena, and then they all stood round, so as to be able to follow the argument of Paganel.	Карту разложили перед леди Элен, и все разместились вокруг нее, чтобы следить за пояснениями Паганеля.
"As I have said already," resumed the learned geographer, "after having crossed South America, the 37th degree of latitude cuts the islands of Tristan d'Acunha.	- Как я уже говорил вам, - начал географ, -тридцать седьмая параллель, пройдя через Южную Америку, пересекает острова Тристан-да-Кунья.
Now I maintain that none of the words of the document could relate to these islands."	Я утверждаю, что ни одно слово документа не может относиться к этим островам.
The documents were examined with the most minute care, and the conclusion unanimously reached was that these islands were entirely out of the question.	Тщательно рассмотрев документы, все признали, что Паганель прав. Острова Тристан-да-Кунья были отвергнуты единогласно.
"Let us go on then," resumed Paganel. "After leaving the Atlantic, we pass two degrees below the Cape of Good Hope, and into the Indian Ocean.	- Продолжим, - снова заговорил географ. - Выйдя из Атлантического океана двумя градусами южнее мыса Доброй Надежды, мы попадаем в Индийский океан.
Only one group of islands is found on this route, the Amsterdam Isles.	Только одна группа островов встречается на нашем пути - острова Амстердам.
Now, then, we must examine these as we did the Tristan d'Acunha group."	Проверим и эту возможность.
After a close survey, the Amsterdam Isles were rejected in their turn. Not a single word, or part of a word, French, English or German, could apply to this group in the Indian Ocean.	После основательной проверки острова Амстердам были тоже отвергнуты: ни одно слово, полное или неполное, будь то французское, немецкое или английское, не могло относиться к этой группе островов Индийского океана.

"Now we come to Australia," continued Paganel. "The 37th parallel touches this continent at Cape Bernouilli, and leaves it at Twofold Bay.	- Теперь мы подходим к Австралии, - продолжал Паганель. - Тридцать седьмая параллель вступает на этот материк у мыса Бернулли и покидает его в том месте, где находится Туфоллд-Бей.
You will agree with me that, without straining the text, the English word STRA and the French one AUSTRAL may relate to Australia.	Надеюсь, вы согласитесь со мной, что, не делая никакого насилия над текстом документов, можно отнести неполное слово stra из английского документа и неполное слово austral из французского документа к "Австралии"?
The thing is too plain to need proof."	Это так очевидно, что даже не стоит обсуждения.
The conclusion of Paganel met with unanimous approval; every probability was in his favor.	Все согласились с заключением Паганеля. Его предположение казалось всесторонне обоснованным.
"And where is the next point?" asked McNabbs.	- Пойдем дальше, - продолжал майор.
"That is easily answered.	- Хорошо, - откликнулся географ, - путешествие нетрудное.
After leaving Twofold Bay, we cross an arm of the sea which extends to New Zealand.	Покинув Туфоллд-Бей, мы пересекаем море на востоке от Австралии и встречаем на пути Новую Зеландию.
Here I must call your attention to the fact that the French word CONTIN means a continent, irrefragably.	Но напомню вам, что обрывок слова contin из французского документа неопровержимо указывает на то, что тут говорится о континенте.
Captain Grant could not, then, have found refuge in New Zealand, which is only an island.	Стало быть, капитан Грант не мог найти пристанища на Новой Зеландии, ибо это не материк, а остров.
However that may be though, examine and compare, and go over and over each word, and see if, by any possibility, they can be made to fit this new country."	Но пожалуйста - анализируйте, сравнивайте, переворачивайте на все лады слова и обрывки слов, а затем скажите, имеют ли они хоть малейшее отношение к этой стране.
"In no way whatever," replied John Mangles, after a minute investigation of the documents and the planisphere.	- Ни в каком случае, - ответил Джон Манглс, еще раз рассмотрев документы и карту полушарий.
"No," chimed in all the rest, and even the Major himself, "it cannot apply to New Zealand."	- Нет, - согласились с ним остальные слушатели Паганеля и даже сам майор, - о Новой Зеландии не может быть и речи.
"Now," went on Paganel, "in all this immense space between this large island and the American coast, there is only one solitary barren little island crossed by the 37th parallel."	- Дальше, - продолжал географ, - среди всего огромного водного пространства между этим большим островом и берегом Америки тридцать седьмая параллель проходит только через один бесплодный пустынный островок.
"And what is its name," asked the Major.	- Как он называется? - спросил майор.
"Here it is, marked in the map.	- Смотрите на карту.
It is Maria Theresa-a name of which there is not a single trace in either of the three documents."	Это риф Мария-Тереза, но ни в одном из трех документов я не вижу никаких следов этого названия.
"Not the slightest," said Glenarvan.	- Никаких, - подтвердил Гленарван.

"I leave you, then, my friends, to decide whether all these probabilities, not to say certainties, are not in favor of the Australian continent."	- А теперь, друзья мои, - закончил географ, -скажите: не ясно ли, что наиболее вероятным, а точнее - совершенно бесспорным является мой вывод о том, что в документе подразумевается именно Австралия?
"Evidently," replied the captain and all the others.	- Несомненно, - единодушно ответили пассажиры и капитан "Дункана".
"Well, then, John," said Glenarvan, "the next question is, have you provisions and coal enough?"	- Скажите, Джон, - спросил тогда Г ленарван капитана, - достаточно ли у вас съестных припасов и угля?
"Yes, your honor, I took in an ample store at Talcahuano, and, besides, we can easily replenish our stock of coal at Cape Town."	- Да, милорд, я с избытком всем запасся в Талькауано. К тому же мы легко сможем еще пополнить наш запас топлива в Кейптауне.
"Well, then, give orders."	- В таком случае дайте приказ к отплытию...
"Let me make one more observation," interrupted McNabbs.	-Еще одно соображение... - перебил Гленарвана майор.
"Go on then."	- Прошу вас, Мак-Наббс!
"Whatever likelihood of success Australia may offer us, wouldn't it be advisable to stop a day or two at the Tristan d'Acunha Isles and the Amsterdam?	- Как ни много у нас шансов на успех в Австралии, но не остановиться ли нам все же на день-два у островов Тристан - да-Кунья и Амстердам?
They lie in our route, and would not take us the least out of the way.	Ведь это по пути.
Then we should be able to ascertain if the BRITANNIA had left any traces of her shipwreck there?"	И тогда уж мы окончательно убедимся в том, что у этих островов нет следов крушения "Британии".
"Incredulous Major!" exclaimed Paganel, "he still sticks to his idea."	- Ну и недоверчив же этот майор! - воскликнул Паганель. - Он стоит на своем!
"I stick to this any way, that I don't want to have to retrace our steps, supposing that Australia should disappoint our sanguine hopes."	- Я стою главным образом за то, чтобы нам не пришлось возвращаться назад в том случае, если Австралия не оправдает наших надежд.
"It seems to me a good precaution," replied Glenarvan.	- Эта предосторожность кажется мне разумной, -заметил Гленарван.
"And I'm not the one to dissuade you from it," returned Paganel; "quite the contrary."	- Уж я-то, конечно, не стану вас отговаривать, -добавил Паганель, - напротив!
"Steer straight for Tristan d'Acunha."	- Тогда, Джон, отдайте приказ идти к островам Тристан - да-Кунья, - распорядился Гленарван.
"Immediately, your Honor," replied the captain, going on deck, while Robert and Mary Grant overwhelmed Lord Glenarvan with their grateful thanks.	- Немедленно, милорд, - ответил капитан и отправился на свой мостик, в то время как Роберт и Мери Грант горячо благодарили лорда Гленарвана.
Shortly after, the DUNCAN had left the American coast, and was running eastward, her sharp keel rapidly cutting her way through the waves of the Atlantic Ocean.	Вскоре "Дункан", держа курс на восток, уже рассекал своим форштевнем волны Атлантического океана, удаляясь от американских берегов.

CHAPTER II TRISTAN D'ACUNHA AND THE ISLE OF AMSTERDAM	Глава II ТРИСТАН-ДА-КУНЬЯ
IF the yacht had followed the line of the equator, the 196 degrees which separate Australia from America, or, more correctly, Cape Bernouilli from Cape Corrientes, would have been equal to 11,760 geographical miles; but along the 37th parallel these same degrees, owing to the form of the earth, only represent 9,480 miles.	Если бы яхта шла вдоль экватора, то сто девяносто шесть градусов, которые отделяют Австралию от Америки (или, вернее сказать, мыс Бернулли от мыса Корриентес), составляли бы путь в одиннадцать тысяч семьсот шестьдесят географических миль. Но тридцать седьмая параллель вследствие формы земного шара короче экватора, и, следуя по ней, яхте предстояло пройти всего лишь девять тысяч четыреста восемьдесят миль.
From the American coast to Tristan d'Acunha is reckoned 2,100 miles-a distance which John Mangles hoped to clear in ten days, if east winds did not retard the motion of the yacht.	От американского берега до островов Тристан-да-Кунья две тысячи сто миль. Это расстояние Джон Манглс надеялся пройти в десять дней, если только его не задержат в пути восточные ветры.
But he was not long uneasy on that score, for toward evening the breeze sensibly lulled and then changed altogether, giving the DUNCAN a fair field on a calm sea for displaying her incomparable qualities as a sailor.	Молодому капитану посчастливилось: к вечеру ветер стал заметно спадать, а затем изменил направление. Море успокоилось, и "Дункан" получил возможность проявить все свои бесподобные качества.
The passengers had fallen back into their ordinary ship life, and it hardly seemed as if they really could have been absent a whole month.	Жизнь вернувшихся пассажиров на яхте пошла своим обычным ходом. Казалось, что они и не покидали судна на целый месяц.
Instead of the Pacific, the Atlantic stretched itself out before them, and there was scarcely a shade of difference in the waves of the two oceans.	Только теперь кругом них плескались волны уже не Тихого, а Атлантического океана. Но ведь все волны, если не считать некоторого различия в их оттенках, похожи друг на друга.
The elements, after having handled them so roughly, seemed now disposed to favor them to the utmost.	Стихии, подвергшие путешественников стольким грозным испытаниям, теперь им благоприятствовали.
The sea was tranquil, and the wind kept in the right quarter, so that the yacht could spread all her canvas, and lend its aid, if needed to the indefatigable steam stored up in the boiler.	Океан был спокоен, дул попутный ветер, и паруса "Дункана", вздувшись под западным бризом, помогали его неутомимо работавшей паровой машине.
Under such conditions, the voyage was safely and rapidly accomplished.	Благодаря всему этому переход совершился быстро и без особых приключений.
Their confidence increased as they found themselves nearer the Australian coast.	Путешественники ждали с твердой надеждой прибытия к австралийскому берегу. Они все больше и больше верили в успех.
They began to talk of Captain Grant as if the yacht were going to take him on board at a given port.	О капитане Гранте говорили так, будто яхта шла за ним в какой-то заранее условленный порт.
His cabin was got ready, and berths for the men.	Уже были приготовлены каюта для него и койки для его двух матросов.
This cabin was next to the famous number six, which Paganel had taken possession of instead of the one he had booked on the SCOTIA.	Мери Грант доставляло большую радость все устраивать и украшать в каюте.

It had been till now occupied by M. Olbinett, who vacated it for the expected guest.	Это помещение уступил мистер Олбинет, сам же он перебрался к своей супруге.
Mary took great delight in arranging it with her own hands, and adorning it for the reception of the loved inmate.	Каюта, предназначенная для капитана Гранта, находилась рядом со знаменитой каютой номер шесть, заказанной Жаком Паганелем на пароходе "Шотландия".
The learned geographer kept himself closely shut up.	Ученый-географ, запершись, проводил в ней почти целые дни.
He was working away from morning till night at a work entitled	Он с утра до вечера работал над трудом под заглавием
"Sublime Impressions of a Geographer in the Argentine Pampas," and they could hear him repeating elegant periods aloud before committing them to the white pages of his day-book; and more than once, unfaithful to Clio, the muse of history, he invoked in his transports the divine Calliope, the muse of epic poetry.	"Чудесные впечатления географа в аргентинских пампасах". Часто было слышно, как он взволнованно произносил свои изящные периоды, прежде чем доверить их записной книжке. И, надо признаться, восторженный ученый не раз изменял музе истории Клио и обращался к божественной музе Каллиопе, вдохновительнице эпических поэм.
Paganel made no secret of it either. The chaste daughters of Apollo willingly left the slopes of Helicon and Parnassus at his call.	Паганель и не скрывал того, что целомудренные дочери Аполлона охотно покидают для него Парнас или Геликон.
Lady Helena paid him sincere compliments on his mythological visitants, and so did the Major, though he could not forbear adding:	Элен и майор поздравляли его с этими мифологическими посетительницами.
"But mind no fits of absence of mind, my dear Paganel; and if you take a fancy to learn Australian, don't go and study it in a Chinese grammar."	- Только смотрите, дорогой Паганель, - добавлял при этом майор, - берегитесь рассеянности, и если вам придет фантазия учиться языку австралийцев, то не вздумайте прибегнуть к помощи китайской грамматики.
Things went on perfectly smoothly on board.	Итак, на яхте все шло прекрасно.
Lady Helena and Lord Glenarvan found leisure to watch John Mangles' growing attachment to Mary Grant.	Лорд и леди Г ленарван с интересом наблюдали за Джоном Манглсом и Мери Грант.
There was nothing to be said against it, and, indeed, since John remained silent, it was best to take no notice of it.	Супруги находили, что молодые люди ведут себя безупречно, а раз Джон Манглс молчит, то лучше делать вид, что они ничего не замечают.
"What will Captain Grant think?" Lord Glenarvan asked his wife one day.	-Что подумает капитан Грант! - сказал однажды жене Гленарван.
"He'll think John is worthy of Mary, my dear Edward, and he'll think right."	- Он подумает, что Джон достоин Мери, и не ошибется, дорогой Эдуард.
Meanwhile, the yacht was making rapid progress.	Между тем яхта быстро двигалась к цели.

Five days after losing sight of Cape Corrientes, on the 16th of November, they fell in with fine westerly breezes, and the DUNCAN might almost have dispensed with her screw altogether, for she flew over the water like a bird, spreading all her sails to catch the breeze, as if she were running a race with the Royal Thames Club yachts.	16 ноября, через пять дней после того, как скрылся из виду мыс Корриентес, подул западный бриз, чрезвычайно редко благоприятствующий судам, огибающим южную оконечность Африки: там постоянно дуют юго-восточные ветры. "Дункан" распустил паруса и под фоком, бизанью, марселем, брамселем и косыми парусами лег на левый борт и понесся левым галсом так быстро, что винт почти не успевал отталкиваться от ускользающих вод, рассекаемых его форштевнем. Можно было подумать, что "Дункан" принимает участие в состязании яхт Королевского яхт-клуба.
Next day, the ocean appeared covered with immense seaweeds, looking like a great pond choked up with the DEBRIS of trees and plants torn off the neighboring continents.	На следующий день океан оказался покрытым громадными водорослями, делавшими его похожим на огромный пруд, заросший травами. Казалось, это еще одно Саргассово море, образованное из обломков деревьев и растений с соседних материков.
Commander Murray had specially pointed them out to the attention of navigators.	Впервые на такие скопления обратил внимание мореплавателей ученый Мори.
The DUNCAN appeared to glide over a long prairie, which Paganel justly compared to the Pampas, and her speed slackened a little.	"Дункан" словно скользил по громадному лугу (Паганель удачно сравнил его с пампасами), и ход яхты несколько замедлился.
Twenty-four hours after, at break of day, the man on the look-out was heard calling out,	Прошли еще одни сутки, и на рассвете с мачты послышался голос наблюдателя.
"Land ahead!"	- Земля! - крикнул он.
"In what direction?" asked Tom Austin, who was on watch.	-Где? - спросил его Том Остин, стоявший в это время на вахте.
"Leeward!" was the reply.	- На подветренной стороне, - ответил матрос.
This exciting cry brought everyone speedily on deck.	Не успел раздаться этот всегда волнующий крик: "Земля!", как палуба сразу наполнилась людьми.
Soon a telescope made its appearance, followed by Jacques Paganel.	Вскоре из каюты выглянула подзорная труба, и тотчас же вслед за ней появился Жак Паганель.
The learned geographer pointed the instrument in the direction indicated, but could see nothing that resembled land.	Ученый поспешно направил свой инструмент в указанную сторону, но не увидел там ничего похожего на землю.
"Look in the clouds," said John Mangles.	- Взгляните выше, в облака, - посоветовал ему Джон Манглс.
"Ah, now I do see a sort of peak, but very indistinctly."	- Верно, - сказал Паганель. - Там, правда, виднеется что-то вроде остроконечной горной вершины.
"It is Tristan d'Acunha," replied John Mangles.	- Это острова Тристан-да-Кунья, - объявил Джон Манглс.

"Then, if my memory serves me right, we must be eighty miles from it, for the peak of Tristan, seven thousand feet high, is visible at that distance."	- В таком случае, если только память мне не изменяет, - продолжал ученый, - мы должны быть от острова Тристан в восьмидесяти милях, ибо его вершина, поднимающаяся на семь тысяч футов над уровнем моря, видна именно с такого расстояния.
"That's it, precisely."	- Совершенно верно, - отозвался капитан Джон.
Some hours later, the sharp, lofty crags of the group of islands stood out clearly on the horizon.	Прошло несколько часов, и на горизонте вполне отчетливо вырисовалась группа островов с высокими крутыми берегами.
The conical peak of Tristan looked black against the bright sky, which seemed all ablaze with the splendor of the rising sun.	Коническая вершина острова Тристан выделялась темным силуэтом на фоне неба, озаренного лучами восходящего солнца.
Soon the principal island stood out from the rocky mass, at the summit of a triangle inclining toward the northeast.	Вскоре из скалистой массы архипелага выступил главный его остров, расположенный как бы у вершины направленного на северо-восток треугольника.
Tristan d'Acunha is situated in 37 degrees 8' of southern latitude, and 10 degrees 44' of longitude west of the meridian at Greenwich.	Тристан находится под 37°6' южной широты и 12° западной долготы от Гринвичского меридиана.
Inaccessible Island is eighteen miles to the southwest and Nightingale Island is ten miles to the southeast, and this completes the little solitary group of islets in the Atlantic Ocean.	Этот маленький архипелаг, затерянный в Атлантическом океане, дополняется в восемнадцати милях к юго-западу островом Инаксессибл, а в десяти милях к юго-востоку -островом Найтингейл.
Toward noon, the two principal landmarks, by which the group is recognized were sighted, and at 3 P. M. the DUNCAN entered Falmouth Bay in Tristan d'Acunha.	Около полудня яхта прошла мимо двух известных морякам береговых ориентиров: угловой скалы острова Инаксессибл, очень похожей на лодку с поднятым парусом, и двух островков у северной части острова Найтингейл, напоминающих развалины небольшой крепости. В три часа "Дункан" вошел в бухту острова Тристан -Фалмут, защищенную от западных ветров остроконечной горой Хелп.
Several whaling vessels were lying quietly at anchor there, for the coast abounds in seals and other marine animals.	Здесь дремало на якоре несколько китобойных судов, занятых добычей тюленей и других морских животных, которыми изобилуют эти берега.
John Mangle's first care was to find good anchorage, and then all the passengers, both ladies and gentlemen, got into the long boat and were rowed ashore. They stepped out on a beach covered with fine black sand, the impalpable DEBRIS of the calcined rocks of the island.	Джон Манглс стал искать надежное место для стоянки "Дункана", зная, что эта открытая гавань очень опасна для судов при северном и северо-западном ветре. Именно в этой бухте затонул в 1829 году английский бриг "Джулия" с командой и грузом. "Дункан" бросил якорь на каменистое дно в полумиле от берега, на глубине ста сорока футов. Для пассажиров яхты тотчас была спущена большая шлюпка; они высадились на берег, покрытый тонким темным песком -мельчайшими остатками выветрившихся известковых скал.

Tristan d'Acunha is the capital of the group, and consists of a little village, lying in the heart of the bay, and watered by a noisy, rapid stream.	Столицей всего архипелага Тристан-да-Кунья является небольшой поселок, расположенный в глубине бухты, у широкого шумного ручья.
It contained about fifty houses, tolerably clean, and disposed with geometrical regularity.	В нем до полусотни довольно опрятных домиков, расположенных с той геометрической правильностью, которая, по-видимому, является последним словом английской архитектуры.
Behind this miniature town there lay 1,500 hectares of meadow land, bounded by an embankment of lava.	За этим миниатюрным городком расстилается равнина в полторы тысячи гектаров, заканчивающаяся огромными насыпями из застывшей лавы.
Above this embankment, the conical peak rose 7,000 feet high.	А над этой плоской возвышенностью поднимается конический пик в семь тысяч футов.
Lord Glenarvan was received by a governor supplied from the English colony at the Cape. He inquired at once respecting Harry Grant and the BRITANNIA, and found the names entirely unknown.	Лорд Гленарван был принят губернатором, подчиненным английским колониальным властям в Кейптауне, и тотчас же осведомился у него относительно Гарри Гранта и "Британии". Но это имя и название оказались совершенно неизвестными ему.
The Tristan d'Acunha Isles are out of the route of ships, and consequently little frequented.	Острова Тристан-да-Кунья находятся в стороне от обычного морского пути, и к берегам их редко подходят суда.
Since the wreck of the Blendon Hall in 1821, on the rocks of Inaccessible Island, two vessels have stranded on the chief island-the PRIMANGUET in 1845, and the three-mast American, PHILADELPHIA, in 1857.	После известного крушения английского судна "Блендон-Голл", разбившегося в 1821 году о скалы острова Инаксессибл, еще два судна потерпели крушение у берега главного острова: "Примоге" в 1845 году и трехмачтовый американский корабль "Филадельфия" в 1857 году.
These three events comprise the whole catalogue of maritime disasters in the annals of the Acunhas.	Этими тремя катастрофами и ограничивалась местная статистика кораблекрушений.
Lord Glenarvan did not expect to glean any information, and only asked by the way of duty.	В сущности, Гленарван и не рассчитывал получить здесь какие-нибудь сведения, а расспрашивал губернатора только для очистки совести.
He even sent the boats to make the circuit of the island, the entire extent of which was not more than seventeen miles at most.	Из тех же соображений он послал шлюпки вокруг острова, окружность которого не превышает семнадцати миль. Если бы остров был даже втрое больше, то и тогда на нем не могли бы уместиться ни Лондон, ни Париж.
In the interim the passengers walked about the village.	Пока производился этот осмотр, пассажиры "Дункана" прогуливались по поселку и его окрестностям.
The population does not exceed 150 inhabitants, and consists of English and Americans, married to negroes and Cape Hottentots, who might bear away the palm for ugliness.	Население поселка не достигало и ста пятидесяти человек. Все это были англичане и американцы, женатые на негритянках и готтентотках, поразительно безобразных.

The children of these heterogeneous households are very disagreeable compounds of Saxon stiffness and African blackness.	Дети от этих смешанных браков сочетают грубоватые саксонские черты с черной кожей африканцев. Путешественники были рады тому, что чувствуют под ногами твердую почву. Побывав в поселке, они отправились на берег, к которому прилегает единственная на этом острове обработанная долина. Все остальное пространство острова покрыто крутыми и бесплодными утесами из застывшей лавы. Среди них живут тысячи огромных альбатросов и нескладных пингвинов. Сначала путешественники осмотрели утесы вулканического происхождения, а потом направились к долине. Вокруг них журчали многочисленные проворные ручьи, питаемые вечными снегами конусообразной горы. Пейзаж оживляли зеленые кусты, на которых виднелось почти столько же птичек, сколько и цветов. Среди зеленеющих пастбищ возвышалось одно-единственное дерево футов в двадцать вышиной. Гигантский кустарник "туссе" с древовидным стеблем, "ацена" с колючими семенами, могучие "ломарии" с переплетающимися стеблями, многолетние кустарниковые растения "ануэрии", распространяющие кругом одуряющий аромат, мхи, дикий сельдерей, папоротники - все это составляло хотя не слишком разнообразную, но роскошную флору. Чувствовалось, что над этим благодатным островом нежно веет вечная весна. В окрестностях поселка паслись стада быков и овец. Поля, засеянные пшеницей, маисом, овощами, ввезенными сюда лет сорок назад, примыкали вплотную к улицам столицы. Паганель восторженно называл остров воспетой Фенелоном Огигией, он предложил леди Гленарван отыскать грот и стать новой Калипсо, сам же он желал лишь быть одной из нимф у нее в услужении.
It was nearly nightfall before the party returned to the yacht, chattering and admiring the natural riches displayed on all sides, for even close to the streets of the capital, fields of wheat and maize were waving, and crops of vegetables, imported forty years before; and in the environs of the village, herds of cattle and sheep were feeding.	Так, любуясь природой и разговаривая, путешественники долго гуляли и вернулись на яхту только с наступлением темноты.
The boats returned to the DUNCAN about the same time as Lord Glenarvan.	Как раз в то время, когда Гленарван вернулся на борт, подошли к "Дункану" и шлюпки.
They had made the circuit of the entire island in a few hours, but without coming across the least trace of the BRITANNIA.	Они успели в несколько часов объехать кругом весь остров, но никакого следа "Британии" не нашли.

The only result of this voyage of circumnavigation was to strike out the name of Isle Tristan from the program of search.

Таким образом, острова Тристан-да-Кунья были окончательно исключены из программы поисков. Теперь "Дункан" мог свободно покинуть эти африканские острова и продолжать свой путь на восток. Если он не отплыл в тот же вечер, то только потому, что Гленарван разрешил команде поохотиться на тюленей. Тюлени кишели в бухте Фалмут. Когда-то в этих водах прекрасно себя чувствовали и настоящие киты. Но на них столько охотились, что они почти перевелись. Тюлени же живут здесь целыми стадами. Команда яхты решила всю ночь за ними охотиться, а на следующий день заготовить запасы жира. Поэтому отплытие "Дункана" было отложено на послезавтрашний день - 20 ноября. За ужином Паганель сообщил своим спутникам интересные сведения об островах

Тристан-да-Кунья. Они узнали, что этот архипелаг, открытый в 1506 году португальцем Тристаном-да - Кунья, одним из спутников д'Альбукерка, в течение более ста лет не был исследован. Здешние острова считались, и не без основания, приютом бурь и пользовались не лучшей репутацией, чем Бермудские острова. Поэтому к ним подходили только суда, заброшенные к их берегам бурями

Атлантического океана. В 1697 году, когда три голландских судна Индийской компании пристали к островам Тристан-да-Кунья, были определены координаты этих островов, а в 1700 году великий астроном Галлей внес в эти вычисления свои поправки. Между 1712 и 1767 годами ознакомились с архипелагом несколько французских мореплавателей. Среди них -Лаперуз, которому было поручено осмотреть острова во время знаменитого путешествия 1785 года. Эти так редко посещаемые острова были необитаемы вплоть до 1811 года, когда одному американцу, Джонатану Лемберту, пришла мысль основать там колонию. В январе этого года он высадился здесь с двумя товарищами, и они принялись за работу. Английский губернатор мыса Доброй Надежды, узнав, что новые колонисты преуспевают, предложил им протекторат Англии. Джонатан принял это предложение и водрузил над своей хижиной британский флаг. Казалось, Джонатану суждено было мирно и безмятежно царствовать над "своими народами" - стариком итальянцем и португальским мулатом, но однажды, исследуя берега своей "империи", он утонул или был утоплен - это осталось тайной. Настал 1816 год. Наполеон был заточен на острове Св. Елены, и Англия, дабы бдительнее охранять его, держала один гарнизон на Тристан-да-Кунья, а другой - на острове Вознесения. Гарнизон Тристан-да-Кунья состоял из артиллерийской батареи, переведенной

из Кейптауна, и из отряда готтентотов. Он оставался здесь до самой смерти Наполеона, до 1821 года, затем был возвращен обратно на мыс Доброй Надежды. - Один только европеец, -добавил Паганель, - капрал, шотландец... -А, шотландец! - перебил его майор, которого всегда интересовали соотечественники. - Звали его Уильям Гласс, - продолжал географ. - Так вот, он остался на острове с женой и двумя готтентотами. Вскоре к шотландцу присоединились два англичанина: один матрос, а другой рыбак с берегов Темзы, служивший до этого драгуном в аргентинской армии. Наконец, один из потерпевших крушение в 1821 году на "Блендон-Голле" поселился вместе со своей молодой женой на острове Тристан. Таким образом, на этом острове в 1821 году жило шесть мужчин и две женщины. В 1829 году население возросло: мужчин стало семь, женщин шесть, а детей четырнадцать. В 1835 году число жителей достигло сорока, а в настоящее время оно утроилось. - Так складывается нация, - сказал Гленарван. - Скажу еще, чтобы дополнить

историю Тристан-да - Кунья, - продолжал Паганель, - эти острова, по-моему, не менее острова Хуан-Фернандес имеют право считаться островами робинзонов. В самом деле, если на островах Хуан-Фернандес были в разное время покинуты на произвол судьбы два моряка, то такой же участи едва не подверглись на острове Тристан два ученых. В 1793 году мой соотечественник, естествоиспытатель Обер Дюпти-Туар, до того увлекся здесь собиранием растений, что заблудился и смог добраться до своего корабля лишь в тот момент, когда капитан уже отдал приказ поднять якорь. А в 1824 году один из ваших соотечественников, дорогой Гленарван, искусный рисовальщик, по имени Огюст Эрл, был оставлен на этом же самом острове и провел на нем целых восемь месяцев. Капитан судна забыл о том, что Эрл находится на берегу, и, подняв паруса, отплыл к мысу Доброй Надежды. - Вот поистине рассеянный

капитан! - воскликнул майор. - Это, верно, был один из ваших родичей, Паганель? - Если он и не был моим родичем, то, во всяком случае, достоин этой чести, - заявил географ. И этим его ответом разговор об островах Тристан-да-Кунья был закончен. Ночная охота команды "Дункана" оказалась удачной: убито было пятьдесят крупных тюленей. Разрешив охоту, Гленарван не мог запретить матросам использовать трофеи. Поэтому следующий день был посвящен вытапливанию тюленьего жира, а также обработке кож этих ценных животных. Само собой разумеется, что и второй день стоянки в порту пассажиры "Дункана" использовали для

	того, чтобы совершить новую прогулку в глубь острова. Гленарван и майор захватили с собой ружья - они собирались поохотиться на местную дичь. Гуляя, путешественники дошли до самой подошвы горы. Почва здесь была усеяна кусками лавовых шлаков, пористых и черных, и другими обломками вулканического происхождения. Гора возвышалась над нагромождением шатких скал. Происхождение этого огромного конусообразного пика было бесспорно, и английский капитан Кармайкел совершенно верно распознал в нем потухший вулкан. Охотники набрели на несколько кабанов. Пуля майора уложила на месте одного из них. Гленарван же удовольствовался тем, что подстрелил несколько черных куропаток, из которых должно было выйти превосходное рагу. На высоких горных площадках часто мелькали козы. Еще на острове было много диких кошек: гордых, сильных, отважных, страшных даже для собак. Они быстро размножались и обещали в недалеком будущем стать самыми опасными хищниками на острове. В восемь часов вечера все вернулись на яхту, а ночью "Дункан" навсегда покинул Тристан.
CHAPTER III CAPE TOWN AND M. VIOT	Глава III ОСТРОВ АМСТЕРДАМ
As John Mangles intended to put in at the Cape of Good Hope for coals, he was obliged to deviate a little from the 37th parallel, and go two degrees north.	Джон Манглс собирался запастись углем на мысе Доброй Надежды, поэтому ему пришлось немного уклониться от тридцать седьмой параллели и подняться на два градуса к северу. Здесь еще не начиналась зона пассатов, а дули сильные западные ветры, очень благоприятствовавшие ходу "Дункана".
In less than six days he cleared the thirteen hundred miles which separate the point of Africa from Tristan d'Acunha, and on the 24th of November, at 3 P. M. the Table Mountain was sighted.	Менее чем в шесть дней он прошел тысячу триста миль, то есть расстояние от Тристан-да-Кунья до южной оконечности Африки. 24 ноября в три часа дня показалась Столовая гора, а немного погодя Джон заметил и гору Сигналов, поднимающуюся у входа в залив.

At eight o'clock they entered the bay, and cast anchor in the port of Cape Town.

"Дункан" вошел туда около восьми часов вечера и стал на якорь в порту Кейптаун. Паганелю, члену Географического общества, было, конечно, известно, что южную оконечность Африки впервые заметил португальский адмирал Бартоломеу Диаш в 1486 году, а обогнул ее только в 1497 году Васко да Гама. Да и как мог Паганель этого не знать: ведь великий мореплаватель воспет в "Лузиадах" Камоэнса! По этому поводу ученый сделал одно любопытное замечание: если бы Диаш в 1486 году, за шесть лет до первого путешествия Христофора Колумба, обогнул мыс Доброй Надежды, то открытие Америки могло бы быть отложено на совершенно неопределенное время. Ведь путь вдоль южной оконечности Африки - самый короткий и прямой путь в Восточную Индию. А великий генуэзский моряк, углубляясь на запад, как раз искал ближайшего пути в "страну пряностей". И, если бы путь вокруг мыса был уже найден, экспедиция Колумба не имела бы смысла, и вероятно, он не предпринял бы ее. Кейптаун, или Капштадт, основанный в 1652 году голландцем Ван-Рибеком, расположен в глубине Столовой бухты. Это столица значительной колонии, которая окончательно стала английской после договоров 1815 года. Пассажиры "Дункана" воспользовались стоянкой в порту, чтобы осмотреть город. В их распоряжении было лишь двенадцать часов, так как капитану достаточно было одного дня для возобновления запасов угля и он хотел сняться с якоря 26-го утром. Впрочем, больше времени им и не понадобилось, чтобы обойти правильные квадраты шахматной доски, называемой Кейптауном. 30 тысяч черных и белых жителей играют на ней роль шахматных фигур: ферзей, королей, слонов и пешек. Так, во всяком случае, рассказал про этот город Паганель. После того как вы осмотрите замок, возвышающийся в юго-восточной части города, дом и сад губернатора, биржу, музей, каменный крест, водруженный здесь Бартоломеу Диашем в память своего открытия, да еще выпьете стакан понтейского - лучшего из местных вин, вам не останется ничего другого, как пуститься в дальнейший путь.

They sailed away next morning at daybreak.

Так и сделали путешественники на рассвете следующего дня. "Дункан" поднял стакселя, фок и брамсель и через несколько часов уже обогнул тот знаменитый мыс Бурь, которому португальский король Иоанн II, оптимист, так неудачно дал название Доброй Надежды.

Between the Cape and Amsterdam Island there is a distance of 2,900 miles, but with a good sea and favoring breeze, this was only a ten day's voyage.	Отсюда до островов Амстердам - две тысячи девятьсот миль. При хорошей погоде и благоприятном ветре это расстояние можно пройти дней в десять.
The elements were now no longer at war with the travelers, as on their journey across the Pampas-air and water seemed in league to help them forward.	На море путешественникам больше повезло, чем в пампасах: им не пришлось жаловаться на неблагосклонность стихий. Ветер и вода, ополчившиеся против них на суше, теперь дружно помогали им двигаться вперед.
"Ah! the sea! the sea!" exclaimed Paganel, "it is the field par excellence for the exercise of human energies, and the ship is the true vehicle of civilization.	- О море, море! - повторял Паганель. - Вот где простор для человеческой деятельности! А корабль - настоящий проводник цивилизации!
Think, my friends, if the globe had been only an immense continent, the thousandth part of it would still be unknown to us, even in this nineteenth century.	Если бы земная поверхность была одним огромным материком, мы в девятнадцатом веке не знали бы и тысячной его части.
See how it is in the interior of great countries. In the steppes of Siberia, in the plains of Central Asia, in the deserts of Africa, in the prairies of America, in the immense wilds of Australia, in the icy solitudes of the Poles, man scarcely dares to venture; the most daring shrinks back, the most courageous succumbs.	Взгляните, что происходит внутри обширных материков - на равнинах Центральной Азии, в пустынях Африки, прериях Америки, на пространствах Австралии, в ледяных полярных странах. Человек едва осмеливается проникнуть туда. Самый смелый отступает, самый отважный погибает.
They cannot penetrate them; the means of transport are insufficient, and the heat and disease, and savage disposition of the natives, are impassable obstacles. Twenty miles of desert separate men more than five hundred miles of ocean."	Продвигаться там человеку невозможно: средства сообщения недостаточны. Жара, болезни, ярость дикарей ставят непреодолимые препятствия... Двадцать миль пустыни больше разделяют людей, чем пятьсот миль океана. Живущие на разных берегах океана ближе друг к другу, чем живущие на разных концах леса. Англия как бы граничит с Австралией. Но возьмите, например, Египет: он, кажется, на миллионы лье отдален от Сенегала. Пекин как будто за тридевять земель от Петербурга... Море в наше время более доступно, чем самая небольшая пустыня, и только благодаря ему, как верно заметил один американский ученый, между пятью частями света установились родственные узы.
Paganel spoke with such warmth that even the Major had nothing to say against this panegyric of the ocean.	Паганель говорил с жаром, и даже майор ничего не возразил на этот гимн океану.
Indeed, if the finding of Harry Grant had involved following a parallel across continents instead of oceans, the enterprise could not have been attempted; but the sea was there ready to carry the travelers from one country to another, and on the 6th of December, at the first streak of day, they saw a fresh mountain apparently emerging from the bosom of the waves.	И в самом деле, если бы для поисков Гарри Гранта нужно было следовать вдоль тридцать седьмой параллели все время по материку, то это предприятие оказалось бы неосуществимым. Но к услугам отважных путешественников было море, переносившее их из одной страны в другую. 6 декабря, на рассвете, над морскими волнами показалась какая-то гора.

This was Amsterdam Island, situated in 37 degrees 47 minutes latitude and 77 degrees 24 minutes longitude, the high cone of which in clear weather is visible fifty miles off.	Это был остров Амстердам, расположенный под 37° 51'южной широты. Конусообразная вершина была видна в ясную погоду за пятьдесят миль.
At eight o'clock, its form, indistinct though it still was, seemed almost a reproduction of Teneriffe.	В восемь часов утра очертания этой горы, еще неясные, стали напоминать общий облик Тенерифского пика.
"And consequently it must resemble Tristan d'Acunha," observed Glenarvan.	- Значит, она похожа и на гору острова Тристан, -заметил Гленарван.
"A very wise conclusion," said Paganel, "according to the geometrographic axiom that two islands resembling a third must have a common likeness.	- Основательный вывод, - отозвался Паганель. -Он вытекает из геометрографической аксиомы: два острова, похожие на третий, похожи и друг на друга.
I will only add that, like Tristan d'Acunha, Amsterdam Island is equally rich in seals and Robinsons."	Добавлю, что острова Амстердам, так же как и острова Тристан-да-Кунья, были богаты тюленями и робинзонами.
"There are Robinsons everywhere, then?" said Lady Helena.	- Значит, везде есть робинзоны? - спросила леди Элен.
"Indeed, Madam," replied Paganel, "I know few islands without some tale of the kind appertaining to them, and the romance of your immortal countryman, Daniel Defoe, has been often enough realized before his day."	- Честное слово, мадам, я не много знаю островов, где не бывало подобных приключений, -отозвался ученый, - сама жизнь гораздо раньше вашего знаменитого соотечественника Даниеля Дефо осуществила его бессмертный роман.
"Monsieur Paganel," said Mary, "may I ask you a question?"	- Господин Паганель, - обратилась к нему Мери Грант, - разрешите мне задать вам один вопрос.
"Two if you like, my dear young lady, and I promise to answer them."	- Хоть два, дорогая мисс. Обязуюсь на них ответить.
"Well, then, I want to know if you would be very much frightened at the idea of being cast away alone on a desert island."	- Скажите, вас очень пугает мысль очутиться на необитаемом острове?
"I?" exclaimed Paganel.	- Меня? - воскликнул Паганель.
"Come now, my good fellow," said the Major, "don't go and tell us that it is your most cherished desire."	- Не вздумайте, друг мой, уверять, что это ваше заветное желание, - сказал майор.
"I don't pretend it is that, but still, after all, such an adventure would not be very unpleasant to me.	- Я этого не говорю, - ответил географ, - но, пожалуй, подобное приключение пришлось бы мне по вкусу.
I should begin a new life; I should hunt and fish; I should choose a grotto for my domicile in Winter and a tree in Summer. I should make storehouses for my harvests: in one word, I should colonize my island."	Я бы начал новую жизнь: стал бы охотиться, ловить рыбу, жил бы зимой в пещере, а летом - на дереве, устроил бы склад для собранного урожая... Словом, я занялся бы колонизацией моего острова.
"All by yourself?"	- Один?
"All by myself if I was obliged.	- Один, если бы так пришлось.
Besides, are we ever obliged?	А к тому же разве на земле может быть полное одиночество?

Cannot one find friends among the animals, and choose some tame kid or eloquent parrot or amiable monkey?	Как будто нельзя выбрать себе друга среди животных: приручить какого-нибудь козленка, говорящего попугая, милую обезьянку.
And if a lucky chance should send one a companion like the faithful Friday, what more is needed?	А если случай пошлет вам такого товарища, как верный Пятница, то чего же еще вам нужно?
Two friends on a rock, there is happiness.	Два друга на одном утесе - вот вам и счастье!
Suppose now, the Major and I-"	Представьте, например, майора и меня...
"Thank you," replied the Major, interrupting him; "I have no inclination in that line, and should make a very poor Robinson Crusoe."	- Благодарю вас, - сказал Мак-Наббс, - у меня нет ни малейшего желания разыгрывать роль Робинзона, я бы сыграл ее очень плохо.
"My dear Monsieur Paganel," said Lady Helena, "you are letting your imagination run away with you, as usual.	- Дорогой Паганель, - вмешалась леди Элен, -ваше воображение опять уносит вас в мир фантазий.
But the dream is very different from the reality.	Но мне кажется, что действительность очень отличается от мечтаний.
You are thinking of an imaginary Robinson's life, thrown on a picked island and treated like a spoiled child by nature.	Вы представляете лишь тех вымышленных робинзонов, которых заботливая судьба забрасывает на благодатные острова, где природа балует их, словно любимых детей.
You only see the sunny side."	Вы видите только хорошую сторону вещей.
"What, madam! You don't believe a man could be happy on a desert island?"	- Как, вы думаете, что нельзя быть счастливым на необитаемом острове?
"I do not.	- Думаю, что нет.
Man is made for society and not for solitude, and solitude can only engender despair.	Человек создан для жизни в обществе, а не в одиночку. Одиночество порождает отчаяние.
It is a question of time.	Это только вопрос времени.
At the outset it is quite possible that material wants and the very necessities of existence may engross the poor shipwrecked fellow, just snatched from the waves; but afterward, when he feels himself alone, far from his fellow men, without any hope of seeing country and friends again, what must he think, what must he suffer?	Возможно, что сначала заботы об устройстве, об удовлетворении жизненных потребностей и могут отвлечь мысли несчастного, только что спасшегося от морских волн, и он, весь занятый настоящим, не будет думать о мрачном будущем. Но настанет время, когда он почувствует себя одиноким вдали от людей, без всякой надежды увидеть родину, увидеть тех, кого он любит. Что тогда должен будет он передумать, перестрадать!
His little island is all his world. The whole human race is shut up in himself, and when death comes, which utter loneliness will make terrible, he will be like the last man on the last day of the world. Believe me, Monsieur Paganel, such a man is not to be envied."	Его островок - для него весь мир, все человечество - он сам... И, когда настанет смерть, страшная смерть в совершенном одиночестве, он будет чувствовать себя так, как последний человек в последний день мира... Нет, господин Паганель, поверьте мне, лучше не быть этим человеком!
Paganel gave in, though regretfully, to the arguments of Lady Helena, and still kept up a discussion on the advantages and disadvantages of Isolation, till the very moment the DUNCAN dropped anchor about a mile off Amsterdam Island.	Паганель, хотя не без сожаления, все же должен был согласиться с доводами леди Элен. Разговор на тему о преимуществах и тяготах одиночества продолжался вплоть до момента, когда "Дункан" бросил якорь в миле от островов Амстердам.

This lonely group in the Indian Ocean consists of two distinct islands, thirty-three miles apart, and situated exactly on the meridian of the Indian peninsula.	Этот заброшенный в Индийском океане архипелаг состоит из двух островов, расположенных приблизительно в тридцати трех милях один от другого, как раз на долготе полуострова Индостан.
To the north is Amsterdam Island, and to the south St. Paul; but they have been often confounded by geographers and navigators.	Северный остров называется островом Амстердам или Сен-Пьер, а южный - островом Сен-Поль.
At the time of the DUNCAN'S visit to the island, the population consisted of three people, a Frenchman and two mulattoes, all three employed by the merchant proprietor.	Но надо сказать, что и географы и мореплаватели часто смешивают их. Острова были открыты в 1522 году спутником Магеллана Эль-Кано, а много позднее их обследовал д'Антркасто, который вел корабли "Эсперанс" и "Решерш" на поиски Лаперуза. Мореплаватель Берроу, Ботан-Бопре в атласе д'Антркасто, затем Хосбург, Пинпертон и другие географы все время, описывая остров Сен-Пьер, называли его Сен-Поль, и наоборот. В 1859 году офицеры австрийского фрегата "Новара" во время кругосветного путешествия избежали этой ошибки. Паганель непременно хотел исправить ее. Маленький остров Сен-Поль, расположенный к югу от острова Амстердам, необитаем и состоит из одной горы конической формы - по-видимому, потухшего вулкана. Остров же Амстердам, на который шлюпка высадила пассажиров "Дункана", имеет миль двенадцать в окружности. Население его состояло из нескольких добровольных изгнанников, привыкших к своему жалкому существованию. Это были сторожа рыболовных промыслов, принадлежащих, так же как и самый остров, одному коммерсанту с острова Реюньон, некоему Отовану. Этот властитель, пока еще не признанный великими европейскими державами, получает до восьмидесяти тысяч франков в год от ловли, засолки и вывоза рыбы "хейлодактилус", называемой на менее научном языке треской. Острову Амстердам было суждено стать и остаться французским владением. Сначала он принадлежал, по праву первого поселившегося на нем, Камену, судовладельцу из Сен-Дени на Бурбоне. Потом по какому-то международному соглашению остров Амстердам был уступлен одному поляку, который занялся его обработкой при помощи мадагаскарских рабов. Ну, а поляки от французов недалеко ушли, и остров, попав в руки Отована, снова стал французским. Когда 6 декабря 1864 года "Дункан" бросил якорь у острова, население его состояло из трех человек: одного француза и двух мулатов. Все трое были служащими коммерсанта-собственника Отована.
Paganel was delighted to shake hands with a countryman in the person of good old Monsieur Viot.	Паганель с радостью пожал руку соотечественнику, почтенному господину Вио, человеку весьма преклонных лет.

He was far advanced in years, but did the honors of the place with much politeness.	"Мудрый старец" радушно принял путешественников.
It was a happy day for him when these kindly strangers touched at his island, for St. Peter's was only frequented by seal-fishers, and now and then a whaler, the crews of which are usually rough, coarse men.	Этот день, когда ему довелось оказать гостеприимство любезным, культурным европейцам, был для него счастливым. Ведь остров Сен-Пьер обычно посещают лишь охотники на тюленей да изредка китобои - люди грубые и неотесанные; такие гости ненамного приятнее акул.
M. Viot presented his subjects, the two mulattoes.	Вио представил гостям своих подчиненных - двух мулатов.
They composed the whole living population of the island, except a few wild boars in the interior and myriads of penguins.	Трое этих людей да несколько диких кабанов и множество простодушных пингвинов - вот и все здешнее население.

The little house where the three solitary men lived was in the heart of a natural bay on the southeast, formed by the crumbling away of a portion of the mountain.

Домик, где жили трое островитян, стоял в юго-западной части острова, в глубине природной гавани, образовавшейся после обвала. Еще задолго до "царствования" Отована I остров Сен-Пьер служил убежищем для потерпевших кораблекрушение. Паганель очень заинтересовал слушателей, назвав свой первый рассказ об этом: "История двух шотландцев, покинутых на острове Амстердам". Дело было в 1827 году.

Английский корабль "Пальмира", проходя в виду этого острова, заметил поднимающийся кверху дым. Капитан стал приближаться к берегу и вскоре увидел двух людей, подававших сигналы бедствия. Он отправил за этими людьми шлюпку, которая и доставила на корабль двадцатидвухлетнего Жака Пэна и сорокавосьмилетного Роберта Прудфута. Эти двое несчастных были в ужасном виде. Они прожили на острове восемнадцать месяцев в страшной нужде, лишениях и муках: у них почти не было ни пищи, ни пресной воды. Питались они ракушками, время от времени какой-нибудь рыбой, пойманной на согнутый гвоздь, или мясом пойманного кабаненка. Им случалось бывать по трое суток без пищи. Подобно весталкам, они неусыпно охраняли костер, разведенный при помощи последнего куска трута, и повсюду носили с собой, как какую-нибудь драгоценность, горящий уголек. Пэн и Прудфут были высажены на остров шхуной, охотившейся за тюленями. Оставили их здесь, по обычаю рыбаков, для того, чтобы они в течение месяца топили жир тюленей и выделывали их кожи. Шхуна за ними не вернулась. Пять месяцев спустя к острову подошло английское судно "Хоуп",

направлявшееся к Земле Ван-Димена. Капитан его по какому-то необъяснимому, жестокому капризу отказался взять шотландцев на свое судно. Он отплыл, не оставив им ни куска сухаря, ни огнива. Несомненно, эти двое несчастных погибли бы, если бы "Пальмира", проходившая в виду острова, не подобрала их. Второе

приключение, занесенное в историю острова Амстердам - если вообще у такого утеса может быть история, - это приключение капитана Перона, на этот раз уже француза. Началось оно и закончилось так же, как у тех двух шотландцев: он добровольно остается на острове, ожидаемое судно не появляется, наконец, через сорок месяцев к берегам острова по воле ветра заносится иностранное судно. Но это приключение отличается от первого тем, что во время пребывания капитана Перона на острове разыгралась кровавая драма, удивительно похожая на те вымышленные события, которые описал герой Даниеля Дефо, вернувшийся на свой остров. Капитан Перон высадился на берег с

	четырьмя матросами: двумя англичанами и двумя французами. Он собирался охотиться в течение пятнадцати месяцев на морских львов. Охота была очень удачной, но, когда по истечении пятнадцати месяцев судно, которое должно было прийти за охотниками, не появилось, а съестные припасы мало-помалу стали истощаться, вспыхнула национальная рознь. Двое англичан взбунтовались против капитана Перона, и он погиб бы, если бы не помощь его соотечественников. С этого времени началось страшное, полное лишений и мук существование: две враждующие партии днем и ночью следили друг за другом, не расставались с оружием, нападали друг на друга, выходя то победителями, то побежденными. Конечно, в конце концов одна из партий покончила бы с другой. Но, к счастью, какое-то английское судно наконец подобрало и доставило на родину этих несчастных людей, которые враждовали друг с другом на утесе в Индийском океане по такой ничтожной причине.Таковы были эти приключения.
Twice over in the early part of the century, Amsterdam Island became the country of deserted sailors, providentially saved from misery and death; but since these events no vessel had been lost on its coast.	Дважды остров Амстердам становился вторым отечеством для заброшенных на него моряков, которых счастливый случай дважды спас от мук и от смерти. Но с тех пор ни одно судно не потерпело крушения у его берегов.
Had any shipwreck occurred, some fragments must have been thrown on the sandy shore, and any poor sufferers from it would have found their way to M. Viot's fishing-huts.	Волны вынесли бы, конечно, на берег обломки такого судна, а бывшие на нем люди добрались бы на шлюпках до рыболовных промыслов господина Вио.
The old man had been long on the island, and had never been called upon to exercise such hospitality.	А между тем за все многолетнее пребывание здесь старый француз никогда еще не имел случая оказать гостеприимство жертвам моря.
Of the BRITANNIA and Captain Grant he knew nothing, but he was certain that the disaster had not happened on Amsterdam Island, nor on the islet called St. Paul, for whalers and fishing-vessels went there constantly, and must have heard of it.	О "Британии" и капитане Гранте он ничего не знал. Очевидно, катастрофа эта не произошла ни у острова Амстердам, ни у острова Сен-Поль, где часто бывают рыбаки и китобои.
Glenarvan was neither surprised nor vexed at the reply; indeed, his object in asking was rather to establish the fact that Captain Grant had not been there than that he had.	Слова господина Вио не удивили и не огорчили Гленарвана. Ведь он и его спутники искали на островах подтверждение не тому, что там был капитан Грант, а тому, что его там не было. Они хотели убедиться в отсутствии Гарри Гранта в этих точках тридцать седьмой параллели, и только.
This done, they were ready to proceed on their voyage next day.	Отплытие "Дункана" было поэтому назначено на следующий же день.
They rambled about the island till evening, as its appearance was very inviting.	Оставшееся до вечера время путешественники посвятили осмотру острова.
Its FAUNA and FLORA, however, were poor in the extreme.	Он оказался привлекательным, но бедным флорой и фауной.