Джентльмен Джоул и Красная Королева (ЛП)

– Это всегда странное ощущение – когда тебя хвалят за действия, которых ты почти не помнишь. Запомнить мне помешало удушье, про кровопотерю я уж промолчу. Во всяком случае, так предположил потом мой врач в Имперском госпитале. А я думал только одно: что, если вдруг все придётся повторить, а я не смогу вспомнить, как?– Его губы дрогнули в запоздалой усмешке. – Боже, какой я тогда был молодой!

– Ты был взрослым тогда, как и сейчас. Как бываем мы все. – Она помолчала и добавила с любопытством: – А до Эйрела ты считал себя моносексуальным?

Он пожал плечами:

– Если не считать экспериментов в возрасте четырнадцати лет, то да. Я назначал девушкам свидания, пока позволяла служба, хотя это было не долго. Но у меня с ними ничего не складывалось. После Эйрела, я, кажется, понял, почему. – Он посмотрел на нее сквозь свои длиннющие ресницы. – А вы меня сначала пугали до ужаса. Я думал, что рано или поздно моя голова окажется в пакете.

– Да, потребовалось время, чтобы тебя разговорить.

– И тогда я узнал, что такое знаменитые бетанские беседы графини. До того дня я ни разу не думал о себе как о наивном провинциальном мальчике.

Корделия хихикнула:

– На Колонии Бета мы специально для этого носим серьги. И купить их можно в любом ювелирном магазине.

– Ха. Напомните мне как-нибудь рассказать вам про одного торговца, бетанского герма, которого я встретил во время своего третьего полета в составе конвоя. Если бы вы меня не научили раньше, я бы пропустил… скажем так, одну экстраординарную неделю. – На краткий миг он выглядел до неприличия довольным тем явно приятным воспоминанием. Уже долгое время она не могла вызвать у него на лице подобное выражение. Нет секрета в том, что последние три года они все двигались точно на автомате, но все же, когда это превратилось в привычку?

– Рада, что ты преодолел свою, э-э, застенчивость к тому моменту, как вернулся к нам на Сергияр.

– Несколько лет опыта плюс наличие капитанской фуражки, возможно, помогли.

– Что-то помогло, это точно. – Она склонила голову, двусмысленно, но доброжелательно. Между ними повисла тишина, увы, более напряженная, чем хотелось бы.

Джоул покрутил винный бокал за ножку, потом поднял глаза и посмотрел на Корделию в упор.

– Ничего не будет ни легко, ни просто.

– Раньше тоже не было. Так что представить не могу, с чего бы все должно перемениться сейчас.

Его смех прозвучал хоть тихо, но отчетливо.

Они посидели еще немного, вернувшись к беседе о делах – Колония Хаос им гарантировала, что дела никогда не закончатся, – а потом одновременно встали. Он не взял ее под руку, несмотря на то, что умел это проделывать очень элегантно, и она держала дистанцию, когда шла рядом с ним. Оливер открыл перед ней дверцу лимузина и, дождавшись, когда она сядет, направился в другую сторону. Развернувшись, Корделия смотрела сквозь стекло, как он идет к своей собственной машине. Вот он сел, медленно тронулся, смущенно помахал ей, проезжая мимо, затем его рука вновь коснулась нагрудного кармана. Ее автомобиль повернул и выехал на улицу.

Корделия понимала, что испытывает разочарование вместо Оливера, в основном потому, что он никогда не позволял себе подобное чувство. Черт побери, если был когда-нибудь на свете мужчина, который заслуживал, чтобы его любили… Но если у него и сложились какие-то отношения с момента смерти Эйрела, ей он о них не рассказал, хотя, впрочем, и не обязан был. Ее попытки сватовства в барраярском стиле всегда проходили на авось, — так что, увы и ах, но у Эйрела были резонные причины избегать ее помощи, когда он ухаживал за Оливером. Но Оливер был… сложным. «Вот почему я сразу предложила его Эйрелу», – напомнила она себе.

Ее автомобиль свернул за следующий угол, и Джоула больше не было видно.

Глава 2

В репродуктивный центр на встречу с доктором Тэном Джоул прибыл на двадцать минут раньше, а потом всё не мог решиться и заставить себя войти внутрь. Вместо этого он мерил шагами переулок.

В Каринбурге теперь и впрямь появились переулки – спустя всего каких-то тридцать пять – сорок лет, смотря как считать, после его основания. Там, где Барраяр первый раз ступил на землю новой колонии, отпечатался след в виде военной базы и космопорта, наполовину скрытых вулканом, один склон которого разрушился из-за какого-то древнего катаклизма, и цепью гор на страже широкой равнины. На ранних фотографиях Каринбурга Джоул видел приспособленные под жильё полевые армейские бараки, зачастую просто ворованные, по сторонам немощёных улиц – тогда примитивный лагерь постепенно превращался в населенный пункт. Как и в любой стихийно возникшей деревне, служившей укреплением на Старой Земле или на Барраяре времен Периода Изоляции, там, в основном, процветали заведения вроде баров и борделей, но с приходом первых легальных гражданских колонистов и череды императорских наместников пространство постепенно захватили государственные учреждения, а пристанища наиболее бурных аспектов жизни поселения переехали. На удивление быстро в дело вмешалась историческая цензура, и вот уже неприглядные первые дни почти превратились в декорацию для приключенческих романов.

Последние десять лет до сегодняшнего дня самые жаркие дебаты на местной политической арене шли по вопросу переноса столицы в какой-нибудь более разумно подобранный регион, на этом или на каком-либо другим из пяти континентов, и шли они при яростном сопротивлении тех, кто был кровно заинтересован в инвестиционных проектах конкретно здесь. Вице-королева в качестве аргумента в пользу переноса столицы приводила десятки научных исследований, но Джоул подозревал, что этот бой с инерцией и человеческой природой станет одной из немногих проигранных ею битв. Пока же прото-город вовсю гудел от нового строительства и разрастался во всех направлениях.

За этими размышлениями Джоул сделал круг и снова оказался у дверей с табличкой, гласившей, что за ними находится Центр репродуктивной и родовспомогательной медицины Каринбурга, для краткости дружелюбно прозванный КРО, или Крошкой, чтобы смягчить пугающе многосложное название. Здесь никогда не стояло старых полевых бараков: утилитарное из-за явно скудного бюджета на строительство здание сразу возводили специально под клинику, пусть и не под эту, что заняла его помещения недавно.

«Я смогу это сделать. Я могу сделать что угодно». Разве не этому учил его Эйрел Форкосиган? Джоул вздохнул и толкнул входную дверь.

...Однако, встав в очередь к стойке регистратуры, он все же порадовался, что надел неброский штатский костюм, а не зелёную форму с адмиральскими знаками отличия. И не потому, что форма имперской армии такое уж необычное явление на улицах Каринбурга – скорее наоборот. Но в очереди перед ним стояло несколько человек – ещё один мужчина, женщина и пара, и все они тут же повернули головы в его сторону. Радоваться ли компании, или пожелать им всем провалиться пропадом, он так и не решил. Всем велели ожидать на неудобных даже на вид сиденьях вдоль стены, но едва Джоул назвал свою фамилию, медсестра, подскочив, воскликнула на всю регистратуру чересчур звонким голосом: «Да-да, адмирал Джоул! Вице-королева предупредила, чтобы мы вас ждали. Кабинет доктора Тэна – это сюда». Она провела его за дверь в короткий коридор, пронизанный слабым запахом химикатов и дезинфекции, присущим каждой медклинике, которую он имел несчастье когда-либо посетить. Быть может, он сейчас настолько на взводе, потому что взыграла старая телесная память о боли и ранах? Да нет, вряд ли.

Медсестра привела его сначала в комнату с комм-пультами. Половина была занята лаборантами, которые сосредоточенно трудились над пугающе плотным потоком данных и показаний или яркими путаными клубками, в которых он угадал молекулярные карты. Халаты разных цветов и покроя, вероятно, означали разные должности, отделы и круг обязанностей, совсем как имперская форма и знаки различия, но к этому шифру ключа у него не было. Рабочие места несли отпечаток индивидуальности – на столах стояли растения, игрушки, голокубы, всяческие сувениры. Под халатами лаборанты носили что угодно, только не форму – пара молодых людей, например, была в явно бетанских саронгах и сандалиях, хотя однозначно назвать их именно бетанцами, пожалуй, было затруднительно. Привычными оказались разве что кофейные кружки.

Медсестра проводила его к столу худощавого темноволосого молодого человека в голубом халате до колен, из-под которого виднелись сергиярского покроя брюки и рубашка.

– Доктор Тэн, пришел адмирал Джоул.

– Замечательно! Одну секунду... – он поднял вверх палец, закончил что-то на комм-пульте и свернул непонятное изображение из ярких световых линий, потом встал и, улыбаясь, крепко пожал Джоулу руку. Медсестра упорхнула обратно в регистратуру.

Смуглый доктор Тэн буквально излучал здоровье. По чертам его лица было бы трудно проследить какое-то конкретное происхождение с Земли: в отличие от населения Барраяра, потерянного и изолированного на шестьсот лет и вновь открытого столетие назад, бетанцы уже много поколений подряд активно использовали приёмы генной очистки и комбинаторики. На деле это означало, что предком бетанца мог быть кто угодно.

– Рад познакомиться с вами, адмирал. Добро пожаловать в КРО. Я так рад, что вы пришли. Поверьте, друзья вице-королевы – это и наши друзья!

Джоул слегка растерялся, услышав такой знакомый бетанский акцент из губ совсем незнакомого человека, но сумел должным образом ответить и на рукопожатие, и на приветствие. И постарался не растерять свою решимость от этого акцента, раз уж он пришёл, чтобы составить собственное мнение... Или уже всё решено, тогда перед кем он тут устраивает представление, для галочки, что ли?

– Вице-королева Форкосиган сказала, что у вас есть вопросы, и я должен ответить на них. Тогда сначала краткая экскурсия, если вы не против?

– Э-э... да, она была бы кстати. Будьте так добры. В тот единственный раз, когда я был в центре репродуктивной медицины, его ещё не запустили.

Это было в Хассадаре, столице барраярского Округа Форкосиганов, на церемонии открытия, в которой тогда ещё премьер-министр Форкосиган, а с ним – и его адъютант, публично присутствовал, выражая поддержку многочисленных медицинских проектов своей жены.

Тэн провел его сначала переодеться в одноразовый, тонкий как бумага балахон, а затем – через двойные двери в конце коридора. Джоул очутился в ярко освещенной медицинской лаборатории: взгляду предстали заставленные приборами и оборудованием рабочие столы под вытяжками и дюжина погружённых в работу техников за сканерами. Было слегка похоже на его собственную тактическую рубку, за исключением того, что здесь никто даже близко не скучал. Руки лаборантов в перчатках двигались плавно, чётко и аккуратно.

Рабочие места на первом столе, за которыми работали наиболее сосредоточенные техники, были отведены как раз под ту операцию, которую Джоул считал сердцем всего дела – оплодотворение. В паре камер хранения со строго контролируемой температурой содержались чашки Петри с клеточными культурами на ранних стадиях деления. Лабораторные станции на следующем столе были отданы тому, что доктор Тэн назвал ОТК – контроль качества генов, их сканирование и исправление. Во втором блоке нагревательных шкафов тщательно контролируемое развитие клеток продолжалось, и проходил следующий этап, а затем на последнем столе в лаборатории после санкции медиков эмбрионы и соответствующие плаценты имплантировали в маточные репликаторы, где им предстояло провести следующие девять месяцев.

За очередной дверью Тэн избавил своего гостя от помятого бумажного балахона и шапочки и повёл его между камерами хранения самих репликаторов, составленных по пять штук в высоту. На панели выводились данные показаний для отслеживания динамики развития. Из скрытых динамиков лилась поочередно приятная музыка и звуки природы. Отдельные гнезда предназначались для трансляции записей с голосами родителей, разговаривающих или читающих. На взгляд Джоула, это отдавало радостью с примесью жути. Или жутью с примесью радости, он еще до конца не определился. Он напомнил себе, что во всех этих расставленных контейнерах жили самые горячие надежды людей или пар на будущее. Следующее поколение сергиярцев. Через пятнадцать лет все эти сомнительные биологические кляксы будут гулять по улицам Каринбурга в странной модной одежде, слушать раздражающую музыку и категорично спорить о политике, загоняя в тупик родителей. Через двадцать пять лет они будут браться за задачи, которые он сейчас даже представить себе не может, хотя некоторые, по его догадкам, вернутся работать в этот же самый реп-центр или ту клинику, что его сменит. Или принесут сюда уже собственные гаметы для участия в том, что вице-королева окрестила генетической лотереей.

«Могут ли среди них оказаться его собственные дети?»

Отчего же, могут, конечно.

– А могут ли зародышей, то есть младенцев, перепутать?

Ходили истории о таких неудачах... А пересказывали их, как заметила Корделия, в основном, люди, которые иррационально противились существованию реп-центров.

Доктор Тэн несколько болезненно улыбнулся.

– У нас чрезвычайно добросовестные медтехники, но, чтобы успокоить сомнения, скажем, биологически менее образованных людей, генетику любого младенца можно проверить на соответствие генам родителей за три минуты сканером с помощью простейшего мазка со щеки при его получении. Или в любое время до, вообще-то с репликатором пункция плодного пузыря – процедура простая. Услуга предоставляется бесплатно, точнее, включена в комплекс без дополнительной оплаты.

Он помедлил и добавил:

– Вы, барраярцы, часто задаете нам этот вопрос. Вице-королева однажды посоветовала мне сослаться на то, что статистически процент ошибок у нас ниже, чем при естественном зачатии, однако покойный вице-король предостерег, что реакция на такой ответ может быть далека от доброжелательной.

– Понятно, – сказал Джоул. Он пытался придумать еще несколько уместных технических вопросов, которые бы восстановили честь его барраярского IQ в глазах этого человека. Джоулу в целом нравилось то, как население Сергияра было приправлено россыпью галактических иммигрантов, но нельзя не признать, что иногда они удивительно раздражают. Он удержался от неизвестно что доказывающего заявления, что сам является продуктом естественного, не очищенного генетически рождения.

Однако этот факт всплыл очень скоро, едва доктор Тэн отвел его обратно, в другой кабинет за регистратурой, и оставил за пустым комм-пультом, чтобы записать всю его медкарту в мельчайших подробностях. Джоул смог ускорить этот утомительный процесс, добавив данные своего военно-медицинского досье, которые он специально слил на ручной комм вчера вечером, предварительно проверив и сократив на ту часть, что всё ещё была засекречена. К счастью, программа была приспособлена к запутанным барраярским армейским досье, поскольку довольно много ветеранов с базы предпочитали или демобилизоваться на Сергияре, или вернуться сюда позже. А данные Эйрела Корделия предоставила? Да, наверняка, тогда же, когда и сама проходила осмотр. У Джоула, во всяком случае, их не спросили, а потом вернулся Тэн и спас его.

– Есть еще вопросы? Вы готовы к следующему шагу? – спросил Тэн бодро.

Джоул поискал ответ, обводя языком зубы, и не нашёл; в любом случае, Тэн не стал дожидаться и жестом пригласил своего вип-пациента следовать за собой. По дороге он завернул, чтобы что-то забрать, Джоул не разглядел, что именно, и в итоге привёл его к другой закрытой, непримечательной двери, с табличкой «Отцовский кабинет» и раздвижным указателем «занято /не занято». Магнитный ярлык сообщал «Чисто» с одной стороны и просил «Не беспокоить» с другой; именно в последнем положении Тэн его на дверь и повесил.

– Вот ваша емкость для образца, – объявил Тэн, передавая её, – как видите, все правильно помечено. Жидкий консервант внутри сохранит вашу сперму живой и здоровой до момента обработки. Проверьте точность этикетки, пожалуйста.

Джоул прищурившись, прочел сбоку надпись со своим правильным именем и номером.

– Правильно... то есть, всё точно.

– В случае, если можно так выразиться, застенчивости, внутри вы найдете ряд вспомогательных средств. Я также могу выдать вам одну дозу афродизиака в виде назального спрея. Раньше мы выкладывали их в лоток, но они постоянно пропадали, и нам пришлось – прошу прощения, ввести нормирование, – Тэн протянул ему маленькую ампулу.

Будучи словно под гипнозом, Джоул с опаской взял ампулку. Тэн открыл дверь и впустил его внутрь.

– Не спешите, времени у вас столько времени, сколько потребуется. Когда закончите, приходите сразу ко мне, – явно ободряющим тоном сказал ему Тэн. Дверь закрылась, Джоул остался один в тихом, слабо освещенном кабинетике. Он услышал, как легко царапнуло дверь указателем, сдвигаемым в положение «занято».

В кабинетике стояло удобного вида кресло, стул с прямой спинкой и узкая, заправленная простынёй койка. На полке выстроились секс-игрушки, с большей частью которых Джоул уже познакомился в менее удручающих обстоятельствах; все они были обвязаны бумажными ленточками с отметками о пройденной стерилизации. Был здесь и голо-проигрыватель. Быстро пролистав содержимое, Джоул обнаружил ряд названий, знакомых по жизни в казармах и во флоте, плюс несколько вряд ли когда-либо демонстрировавшихся подобной аудитории. Что заставило на мгновение задуматься, какой же их эквивалент ходит по рукам в казармах ВЖК, и найдется ли женщина, которую он осмелится об этом спросить. Не Фориннис, точно. Полковник, может быть, если они когда-нибудь напьются вместе до нужной кондиции. Головид также предлагал на выбор коллекцию слайд-шоу с красивыми молодыми женщинами, несколько – с красивыми молодыми мужчинами, одно – с красивым молодым гермом, ещё одно, от которого было не отвести глаз, с прекрасными молодыми толстушками, и несколько других, с персонажами чем дальше, тем всё более экзотическими – программу же составляли инопланетники, в конце концов. Еще несколько голо-коллекций были откровенно отталкивающими, а пара – так вообще непотребных, хотя Джоул считал, что уж он-то повидал мир. Вот какой не была ни одна из этих коллекций, так это возбуждающей. Он выключил проигрыватель.

«Я занимался этим лет с тринадцати. Это не трудно, за чем же дело стало?» Вот как раз и не встало – он в жизни не был более вялым.

Он присел на койку, изучил инструкцию на выданной ему баночке для образцов и подумал насчёт назального спрея. Воспользоваться им казалось нечестным, словно он подводит своих, делает нечто не подобающее мужественному, зрелому офицеру Империи. А за то, что ему почти полтинник, послабления разве не полагается?

Это место было, пожалуй, максимально далёким от эротики, не говоря уж о романтике. И по какой же искаженной иронии именно здесь он должен выполнить главную биологическую цель наличия у него сексуальности как таковой?

«Я без проблем сделал бы это в двадцать...» Но, если добавить ещё тридцать лет воздействия жесткой радиации, биологических угроз и химических токсинов тут и там, за время его разнообразной военной карьеры… Бог знает, сколько гадости набралось у него в половых железах, начиная с аварии в космосе, из-за которой он загремел в Имперский Военный Госпиталь, когда ему было чуть больше двадцати. Джоул вспомнил ещё, что в дни учебки, которые остались в его памяти только разрозненными фрагментами, некоторые ребята, работавшие с экспериментальным СВЧ-оружием, шутили, что смогут зачать только девочек… Да даже если бы он состоял в самых что ни есть традиционных отношениях, то всё равно хотел бы сделать всё именно так. Разве может отец сделать своему первенцу… то есть, гипотетическому ребенку подарок на день рождения лучше, чем отметку «предотвратимые дефекты или заболевания отсутствуют»?

«К чёрту это всё». Все картинки, что могут ему понадобиться, хранятся в его собственной голове, его разуме и памяти.

Он подумал про Эйрела. Вот уж точно целая сокровищница самых эротических воспоминаний, какие вообще только можно представить. Что только этот человек не был готов попробовать... И кстати, это было бы уместно по некоей своеобразной логике. Любимое лицо смеялось над ним из прошлого, его очень веселила нынешнее замешательство Джоула, но слишком быстро его заслонила та холодная, керамическая, пустая маска, что в последний раз смотрела из-под стеклянного колпака криогроба, такая неправильная!.. Если все так пойдет и дальше, то в конечном итоге Джоул будет рыдать, а не дрочить. Нет.

Сдавшись, он распечатал назальный спрей и сунул ампулу по очереди в каждую ноздрю. Туман холодил, ничем не пах, и, похоже, не производил никакого эффекта. Что дальше?

Незваным к нему вдруг пришло воспоминание – о Корделии, идущей по коридору верхнего этажа особняка Форкосиганов в одном только полотенце, обмотанном вокруг бедер на манер бетанского саронга. И о том, как он сам буквально ввалился в двери в панике. Что там было за ЧП, пожарная тревога? Угроза взрыва?.. Сейчас он уже и не мог припомнить. Зато помнил полотенце, о да. Она носила обнажённую кожу, как боевую броню. Какой-то оруженосец или слуга, к сожалению, очень скоро подал ей еще одно полотенце. Предположим, вместо того, чтобы дать ей новое полотенце, наоборот, забрали это?.. Все... неожиданно стало в разы интереснее.

Казалось неправильным представлять её в главной роли на его воображаемой сцене, но, черт возьми, именно она в первую очередь виновата, что он оказался тут. Так что придется ей просто смириться.

Вот только в воспоминании у неё были длинные рыжие волосы жены Эйрела. Попробуем... представить её со стрижкой. С короткими завитками. Да, так лучше. И обойдемся без взбудораженных слуг и оруженосцев, отрабатывающих пожарную тревогу по внутреннему распорядку особняка Форкосиганов, и, если уж на то пошло, то и без особняка Форкосиганов вообще. Собирательный образ Корделии остался в белой пустоте. Она подняла брови, глядя на него: «Ты ведь явно можешь сделать лучше, малыш...»

Да, он мог. Он представил себе маленькую лодку, свою первую на Сергияре, на местном озере, где ходил под парусом раньше. Посередине, далеко от берегов. Косые лучи солнца. Штиль, потому что ему не до того, чтобы бороться с парусами и румпелем. Корделия села на переднюю банку, улыбнулась ему и развернула полотенце, чтобы подстелить на сиденье. Да, и оба они без наручных коммов – оставили их на берегу. Так ни его, ни её подчинённые до них точно не доберутся.

Что ещё? Ей может понравиться немного охлажденного белого вина; он протянул ей стакан, и она пригубила его. «Отлично», – оценила она, судья из нее, конечно, проницательный. Корделия весело смотрела на него снизу вверх, явно развлекаясь. Она скинула своё полотенце, и ещё парочку, на дно лодки, аккуратно вдоль киля, поскольку уважала законы физики применительно к небольшим судам, как и ко всему остальному. И плюхнулась поверх них, таким характерным для себя (к отчаянию ее барраярской подруги и светского арбитра, леди Элис) откровенным движением. Корделия потянулась на солнце, как кошка, и на её лице не осталось ни малейших следов напряжения или горя. «Оливер», – выдохнула она, и три слога его имени согрелись у неё во рту. Она протянула надёжную руку над обнаженной грудью, властно повернула ладонь и скомандовала с легкой хрипотцой в голосе: «Иди сюда»…

Двадцать минут спустя Джоул вышел из кабинета с баночкой в руке, крепко завернув крышку. Он заморгал на ярком свету, проверил, застегнута ли у него ширинка и отправился на поиски доктора Тэна. Он не чувствовал себя пьяным. Его шаг – он проверил это по выложенному квадратиками дешевых плиток полу – был совершенно ровным и прямым. Но он ощущал себя словно отделившимся от тела и одновременно остро чувствовал все свое тело: неразрешимое противоречие. «Неудивительно, что они строго нормируют выдачу этого спрея».

Тэн, которого он отыскал опять за рабочим столом, встретил его довольным «А-а!». Он принял баночку и без всяких церемоний поставил на стол.

– Когда, гм… я смогу узнать, успешно ли прошел этот этап? – поинтересовался Джоул.

– Я начну тесты прямо сейчас и позвоню вам на личный номер с докладом о результатах… возможно, не прямо сегодня, но не позже, чем завтра утром, хорошо?

Джоул специально убедился, что номер его личного комма у доктора есть.

– Я полагаю, все будет в порядке, – заверил его Тэн, вероятно, прочитав что-то по его лицу – хотя Джоул старался сохранить бесстрастность. – Триста миллионов к четырем – довольно неплохие шансы, в конце концов. – Он помедлил. – Что касается неиспользованных сперматозоидов: у нашей клиники небольшой, но устойчивый спрос на высококачественные мужские гаметы от успешных доноров. Вы определенно отвечаете всем критериям: физическое здоровье, интеллект и так далее, несмотря на ваш возраст. Вы не хотите их пожертвовать для включения в наш каталог? Анонимно, разумеется. – Тэн дружелюбно моргнул. – Я уверен, что на ваше лицо будет спрос.

Джоул поморщился. Что ж, об этой части беседы Корделия тоже предупредила его заранее, ну, в каком-то смысле, ведь так?

– На Сергияре мое лицо вряд ли отвечает принципу анонимности. Я… давайте сначала проведем этап их оценки.

– Отлично. Но подумайте над моим предложением, адмирал.

Тэн лично проводил Джоула от своего кабинета до самых входных дверей, а это кое о чем говорило .

Джоул снова стоял на залитой солнцем улице, чувствуя себя так, словно его только что протащило через П-В туннель. Перспектива сесть за руль флайера вызвала у него беспокойство. Надо было спросить у Тэна, как долго выводится из тела этот наркотический аэрозоль, но не возвращаться же сейчас в клинику. Голова вроде бы была ясной, но это могло быть лишь иллюзией. Возможно, небольшая прогулка поможет его переработать и вывести, как это происходит с алкоголем? Он повернулся и пошел по проспекту в сторону соседнего квартала.

До него запоздало дошло, что сама Корделия, как она неоднократно упоминала, родилась на продвинутой технически Колонии Бета из репликатора. Это значило, что ее отец, тогда еще лейтенант АЭК, Марк Майлз Нейсмит хотя бы раз прошел через примерно такую же процедуру, что и Джоул только что. А ее мать – через женский эквивалент того же, хотя для женщин оно явно носит более прикладной и медицинский характер. И более инвазивный, как он смутно это представлял, зато женщинам хотя бы не приходится подстегивать ради достижения цели свое либидо. Лучше это или хуже? С другой стороны, в результате они получили Корделию. Значит, все сработало прекрасно.

В любом случае, Джоул пока еще проходит через этап сбора данных. Окончательное решение ему придется принимать как минимум не раньше завтрашнего дня, а то и намного позже – если он предпочтет заморозить свой образец. Пока что он не прошел ни одну точку невозврата.

Он миновал молодую семью колонистов: жена толкала сидячую коляску с капризничающим малышом, а муж нес в «кенгуру» на груди спящего младенца, безвольно свесившего ручки. Джоул на мгновение задумался, есть ли смысл сначала отправлять детей в репликаторы, чтобы не носить их в себе девять месяцев, а затем делать все наоборот и таскать их на себе, изрядно потяжелевших? Но, похоже, подобное поведение просто свойственно людям, поэтому так все поступают снова и снова. Он попытался представить себя на месте вон того молодого отца. Мог ли у него быть такой сын? «Ага, внук, – поправил его саркастически внутренний голос. – Заткнись».

Он сделал шаг в сторону, обходя немолодого джентльмена, который ждал, пока его пес закончит свои традиционные собачьи дела у столба. Собака. Собака – это может быть проще, более здраво… легче объяснимо. Много прославленных в истории старших офицеров заводили известных домашних питомцев, лошадей, любовниц, растения в горшках… ну, ладно, растения вычеркнем. Хотя было немало военных, отслуживших свои двадцать или сорок лет, вышедших в отставку и увлекшихся садоводством. Ну, более экзотические живые существа рядом казались либо какой-то тайной, либо работой на публику. А Джоул всегда путешествовал налегке.

Пройдя несколько кварталов, он оказался в центре деловой зоны Каринбурга; прямо перед ним лежала улица, на другой стороне которой стоял так называемый вице-королевский дворец. Название было обманчивым – на самом деле это был просто дом, невысокий и беспорядочно спланированный. Правда, его окружал великолепный сад, подарок от столь же великолепной невестки вице-королевы, который сейчас пышно разросся, радуя глаз яркими цветами и обещая уединение, или, как минимум иллюзию такового. Над воротами висела старая, нарисованная еще от руки, вывеска.

Самый первый дворец вице-короля представлял собой всего лишь перемещенное на новое место полевое укрытие, к огорчению самого первого обладателя этой должности. Его невезучие преемники обходились уже несколькими такими укрытиями, соединенными в хаотичном порядке. Затем их сменило больше похожее на крепость сборное здание редкостного уродства. Нынешняя вице-королева в первый же год их с мужем совместного правления приказала снести его до основания, площадку очистить и построить на ней что-нибудь более нормальное и элегантное с виду. Казармы позади дворца, где при жизни графа Форкосигана квартировали его оруженосцы, сейчас были превращены в офисы для чиновников вице-королевства, а единственный оставшийся при Корделии оруженосец обитал в главном доме вместе с еще несколькими постоянными слугами.

Повинуясь порыву, Джоул перешел улицу и представился одинокому охраннику у ворот – еще один пережиток времен Эйрела. Нынешняя охрана владений была не такой плотной и гораздо более спокойной; Джоул не возражал против второго, но не был уверен, что одобряет первое.

Охранник, знавший Джоула, отсалютовал ему и поздоровался.

– Добрый день, Фокс, – отозвался Джоул. – Ее превосходительство дома и принимает?

– Уверен, что для вас ее двери всегда открыты, сэр. Входите.

Джоул широким шагом двинулся по подъездной дорожке. Однако чуть было не повернул обратно, увидев ряд выстроившихся перед домом машин, многие – с дипломатическими пропусками консульств различных планет, базирующихся в Каринбурге. Это означало, что сейчас здесь происходит какое-то протокольное мероприятие – ах, да, верно, сегодня же прием по поводу вступления в должность нового эскобарского консула. Задачу представлять на приеме местные военные силы Джоул свалил на командующего наземной базой, чтобы консул и командующий могли познакомиться в более непринужденной обстановке, прежде чем им придется разбираться с неизбежными проблемами. Включающими в себя, увы, как вполне реальный пример, пьяных солдат в увольнении и галактических туристов, наспех проинструктированных насчет особенностей барраярской культуры. Так что гораздо лучше, чтобы эти первая встреча этих двоих состоялась в саду вице-королевы, а не в госпитале или, не дай бог, в морге муниципальной стражи Каринбурга. Элегантные дипломатические суарэ несли в себе еще и множество практических функций.

Странно, но лишившись шанса переговорить с Корделией наедине прямо сейчас, Джоул едва ли не до отчаяния захотел добраться до нее. Он обошел дом, заметив по дороге одного охранника в форме и еще одного, притворявшегося, что выпалывает здесь сорняки, и в свою очередь поприветствовавшего адмирала кивком. Наконец знакомый гул голосов и звяканье бокалов привели Джоула в патио с террасой, выходящей в сад. Около сотни нарядно одетых людей рассыпались по саду с тарелочками в руках и беседовали. Джоул помедлил, не приближаясь. К счастью, он разглядел Корделию, одетую этим благоуханным днем во что-то легкое и развевающееся, и почти сразу она его тоже заметила, немедленно отделилась от окружавшей ее группки в пять-шесть человек и пошла к нему.

– Оливер, – тепло поздоровалась она. – Как прошел твой визит в центр репродукции?

– Задание выполнено, мэм. – Он шутливо, но отнюдь не насмешливо, откозырял ей. Она приподняла брови, радостная и удивленная новостью. – Я… нам надо бы поговорить, но, очевидно, не сейчас.

– Вообще-то мы скоро закругляемся. Если сможешь задержаться на полчаса, я начну потом потихоньку избавляться от гостей. Или можешь прийти позже.

Увы, сегодня на вечер у него еще была работа.

– Но я не в мундире, – с сомнением заметил он.

– Так пусть эти инопланетные параноики для разнообразия посмотрят на барраярского офицера, не представляющего угрозы. Это расширит их мировоззрение.

– Это как-то неэффективно. Смысл нам приходить сюда, всем из себя таким имперским, состоит в том, чтобы незваные гости не рисковали лезть в наши скачковые точки.