Клинок выкован

– Мужики, – я решил приободрить их, – то, что сейчас все так неопределенно, это понятно – новое место, новые правила, новый уклад, но так всегда бывает, когда встречаешь лицом к лицу что-то новое, не мне вам об этом говорить, сами прекрасно знаете. Я обещаю вам, что еще месяц-два, и ваша жизнь наладится, и вы не пожалеете о принятом решении. Если будут вопросы, можете передавать через Рона или подходить напрямую ко мне.

«Кто бы меня так успокаивал, – думал я, раздавая обещания направо и налево, – главное, сдержать бы их все, иначе мне конец. Не будет веры, не будет колхоза, все разбегутся».

К счастью, с воинами всегда было просто, и я быстро с ними закончил, попутно узнав много новых слухов о столичной жизни. Раздав им задания и план дальнейших действий, мы обсудили нюансы, и дальше я просто расспрашивал их о переезде, как добрались до места и хорошо ли их тут приняли. Они сами были всем довольны, но вот жены требовали большей определенности, наседая на мужей, и поэтому парни были рады, когда я их успокаивал насчет будущих зарплат.

Из новостей столицы неожиданной для меня оказалась помолвка Элизы, дочери моего «лучшего» врага, с маркизом Ланкуром. Насколько я помнил, девушка не сильно была рада его видеть, хотя неизвестно, почему, выглядел тот вполне прилично, если, конечно, убрать его высокородные замашки. Еще с грустью я узнал, что воровские гильдии заподозрили мою прошлую любовницу в пропаже своего главы, и она однажды просто исчезла. Не дождавшись возвращения хозяйки, все девочки разошлись, а дом выставили на продажу. В остальном же все было по-прежнему, герцоги дрались за власть рядом с королем, он, в свою очередь, распутничал и предавался чревоугодию. Столица готовилась к празднованию юбилея короля, который будет через три месяца пятого дня по местному календарю, и поскольку теперь король гномов, думая, что я мертв, не выполнит своего обещания помочь мне с подарком, у меня возникла еще одна проблема.

«Блин! – Мысль, словно током, ударила меня, я совсем забыл о еще одном обещании, которое могло стать реальной потерей местной легализации. – Если я не появлюсь там с подарком, меня с хоть теперь и чисто виртуального места посла могут скинуть вместе с головой, не думаю, что гномы на фоне событий с моим даром будут уведомлять короля о смене моего статуса на «пропавшего без вести».

– Хм, похоже, планы меняются, – мои слова заставили всех вздрогнуть. – У меня ровно два месяца, чтобы перевести колхоз на новые рельсы. Рон, ты помнишь о моем обещании королю?

Рон громко, витиевато и нецензурно выругался, видимо, он, так же как я, давно об этом забыл, а я бы и не вспомнил, если бы мы не стали обсуждать с бывшими гвардейцами новости столицы.

– Я тоже только сейчас вспомнил, – кивнул я ему. – Так что нужно будет поспешить.

…И тут все завертелось по-настоящему. Я, чтобы нагнать время, не жалел ни себя, ни других. Выгнав гномов короля, я разнес их пост и сказал, чтобы передали старейшинам, что, если хотят войны, они ее получат, а пока чтобы я не видел возле своего дома никого из них. Выиграв таким образом время, я отправился с орком, шаманом и Роном к тайнику, чтобы забрать оттуда слитки металла и доставить их по воде к выходу туннеля, который будет недоступен для меня, как только гномы вернутся с подкреплением. Обратные ходки с кониной, тканью и прочим инструментом у меня заняли еще большее время, но кобольдов нельзя было обманывать и терять у них веру в меня, пока я отсутствую. По-хорошему нужно было организовать доставку сюда продуктов и припасов от нас и замену их на металл на постоянной основе, но в свете моего появления этот вход будет скоро недоступен, так что придется таскать все с другого, более удаленного выхода на поверхность. Я понимал, что сейчас король и старейшины думают, что предпринять на фоне свалившегося на них меня с легендарным оружием наперевес, а также моего явно недружелюбного отношения после прошедших событий. Рассчитывая на обычную в этих случаях у гномов бюрократию и затягивание решений, обсуждая все на Совете по нескольку дней, я, наоборот, ускорял свои действия и решения.

Развернув печи по обжигу известняка и заставив кузни ковать пруты железа, я приказал подготовить фундамент для будущей стены, которая отрежет нас от входа в гномьи пути и позволит противостоять атаке, если гномы решатся на это. Колхоз, словно разворошенный муравейник, суетился возле будущего начала стены, мне пока никто не верил, что построенная метровая опалубка, которую я собирался наращивать по мере утрамбовки и высыхания предыдущего залива бетона, позволит быстро строить надежную стену.

Но уже через неделю, когда стена медленно, но верно стала ползти вверх, поскольку большинство сил всего колхоза было кинуто на первоочередную задачу обороны, оставив на полях и у животных минимум рабочих, я видел, как изменялись взгляды окружающих меня людей и гномов. Все ждали, когда же обрушится эта не толстая с виду стена, которая достигла двух метров в высоту, а охватывала не только выход и ближайшие подступы ко входу в пещеру, но и начала удлиняться так, чтобы охватить всю территорию наших строений. Я не собирался пока огораживать все поселение с полями, деревьями и рекой, а рассчитывал, что скот можно загнать и внутрь стены, которая будет охватывать только основной поселок с бараками и домами, так что еда у нас будет, и вода – тоже, а имея легендарное оружие, мы сможем решить и проблему с нападающими. Так что пока все шло по плану, в том числе и согласование сетки зарплат для всех профессий, которые мы имели сейчас. Как я и думал, это оказалось сложной и долгой темой, поскольку сам мой подход, что мы платим всем ежемесячно, был здесь непривычен. Конечно, наемным рабочим платили, и были случаи, когда раз в месяц, но это одному специалисту, а не целому поселению, да еще и с такой разбивкой по профессиям, что я затеял.

Если бы у меня не было ограничивающих факторов, я бы просто согласился с доводами Совета колхоза и стал бы оговаривать каждую профессию по отдельности, а так, сказав всем, чтобы принесли через два дня готовую сетку грейдов, которая всех устраивает, или я сам сделаю ее, я быстро прекратил все споры. Через два дня мне ее предоставили, но все были страшно недовольны, как мной, так и соседями вокруг. Пришлось их заверить, что это временное решение, чтобы начать выплачивать нашим колхозникам деньги, а позже мы обязательно пересмотрим зарплаты в сторону увеличения. Это их вроде бы ненадолго успокоило, они не все знали, что эти два дня я потратил на то, чтобы соорудить простейший пресс из двух направляющих и груза, который будет падать на готовые матрицы, вырезанные мне нашим лучшим гравером, за которого поручился тан Дорн, уверив, что тот никому не проболтается. Я поверил, но на всякий случай попросил Загияла присматривать за его мыслями, поскольку не все поймут, что штампуемые нами деньги, хоть и такие же, как королевские по качеству, но выпущенные не на его монетном дворе, являются настоящими.

По совету Рона, мы искусственно состаривали все партии монет, кладя их в мешок с камнями, песком и мусором, который лошадь тащила по степи за собой. Нубиец, который сам это делал, всегда морщился, глядя, как сверкающие золотые и серебряные монеты превращаются в слегка потертые и тусклые кругляши. Касима и Ортегу пришлось посвятить в нашу тайну, поскольку у гвардейцев явно было непонимание на лицах, когда в охраняемый погреб, который я сделал своей сокровищницей, каждый день заносили тяжелые сундуки или закрытые корзины, но Рон им безусловно доверял, так что пришлось расширить круг лиц, посвященных в эту тайну. Зато никто из охраны теперь не задавал лишних вопросов, поскольку командиры сказали всем, что «так надо», им бывшие воины доверяли значительно больше, чем мне, так что с этой стороны я был также спокоен за сохранность тайны.

Когда были согласованы все сетки окладов, я заставил вывесить их на всеобщее обозрение, а также выпустить первую газету колхоза небольшим тиражом с памятным названием «Искра», в которой напечатал не только эти сетки будущих окладов, но и речь о необходимости стойко выдерживать все изменения, поскольку они ведут нас в светлое будущее.

Я как-то даже не ожидал, что моя идея с газетой будет настолько успешной. Весь тираж расхватали за минуты и пристали ко мне, чтобы ее выпустили большим тиражом. У меня оказалось в тот момент десяток свободных минут, поэтому я добавил в газету еще и объявление о том, что закупаю лично для себя вяленое мясо, а также на последнюю страницу добавил из озорства кроссворд, о чем пожалел ровно через день, когда вышел очередной тираж, и те, кто был грамотным, объяснили своим соседям, что за непонятное изображено на последней странице, а также о возможности размещать бесплатные объявления.

Возможность общаться со всеми сразу, а не ходить, расспрашивая соседей, стала настолько популярной, что пришлось назначить Косела ответственным за тиражи «Искры», а также быть цензором и корректором, чтобы в массы не шло не нужное правлению. Вскоре я сделал платной подачу объявлений, поскольку просители настолько надоели ему, что он стал умолять меня убрать эту колонку из газеты, но я решил дело просто, введя оплату за букву сообщения. Количество желающих резко снизилось до того минимума, который он еще мог терпеть, тем более что его заработок повысился от процента продаж, и Уилл от меня отстал.

Второй проблемой моей затеи стало то, что пришлось организовывать бесплатную школу, поскольку многие захотели сами, а не при помощи соседей, разгадывать кроссворды, так что, когда правление подняло вопрос о повышении образования, пришлось внести траты на постройку школы в бюджет и ввести новую должность «учитель» в сетку зарплат.

Решив, что раз мы организовываем школу, то делать все нужно хорошо, я приказал строить две, одну вечернюю для взрослых, которые после работы смогут учиться писать и считать, и детскую дневную. Желающих сдать туда своих детей, чтобы они не болтались без дела днем, оказалось такое количество, что пришлось сделать ее работающей в четыре смены, поскольку классы были набиты битком. Тут же встали вопросы бумаги, карандашей и прочих необходимых в школе предметов. Я, скрипя зубами и проклиная себя за желание пошутить с кроссвордом, выделял на это деньги, понимая, что если сделать обучение платным, то количество желающих сведется к нулю, а пока приходилось все выплачивать со своего кармана и напоминать себе о необходимости введения более глубокой пропаганды в виде пионерии и комсомола среди детей. Если бы не ограничение в два месяца, я бы затронул и эту область социальной жизни, пока же у меня просто не было на это времени. Одно составление школьной программы и поиск учителей, которые соответствовали моим представлениям об этой профессии, отняло у меня несколько дней. Нашел только пятерых, которые вели каждый в свою смену сразу все преподаваемые уроки. Я также ввел обязательные уроки физкультуры, когда детьми занимались гвардейцы и учили их обращению с луками, арбалетами и прочими колюще-режущими предметами. Как я уже сказал, по причине бесплатности и общему охвату предметов, желающих было больше, чем у нас возможностей принять, так что я решил выполнить свое обещание и в первую очередь принимать детей партийцев, а лишь потом всех остальных.

Социальное неравенство не всем понравилось, но когда председатель колхоза является и единственным твоим работодателем, да еще и для всех сразу, протестов резко поубавилось, а вот желающих вступить в партию, наоборот, возросло в разы. Но теперь уже мы воротили нос и принимали не всех подряд, а тех, за кого ручались либо состоящие в партии, либо соискатель делами доказывал, что судьба колхоза ему не чужда. Популярности мне и это не прибавило, но все недовольство быстро закончилось в первый день зарплаты, которую я решил поначалу выдавать лично. Повесив списки рядом со столом, на котором лежали деньги, я разделил получавших ее по времени, чтобы не устраивалась очередь, и сам сел за стол, называя фамилию, убеждался у сидевших рядом со мной людей и гномов из правления, что это именно тот колхозник, и потом с краткой речью вручал ему деньги.

Мои надежды о сокращении очередей оказались напрасными, едва пронеслась весть, что выдают первую зарплату и, видимо, боясь, что денег не хватает на всех, километровая очередь людей и гномов гигантской змеей заструилась среди бараков и домов. Пришлось, стиснув зубы, сократить речи, а просто называть фамилию и протягивать деньги.

Для первого раза я решил смириться, чтобы показать людям, что деньги не кончатся, и уже во второй раз начать разгонять тех, кто придет не к назначенному времени. Дело, конечно же, затянулось, но я не роптал, как, впрочем, и окружающие. Все понимали, что от того, как пройдет мое новое начинание, будет зависеть и дальнейшая работа, и жизнь колхоза, ведь в списках зарплат я сразу же заминусовал тринадцать процентов налога, чтобы потом не запускать громил с дубинками по селению на его сбор, это также не всем нравилось, вызывало много вопросов, но, получая на руки серебряные монеты, а некоторые и золотые, которые в прошлой жизни мало кто вообще держал в руках, люди забывали о своих сомнениях и отходили, пересчитывая кругляши и сверяя их полученное количество с сеткой грейдов и моими списками вычитаемых налогов.

– С тебя бы вообще вычесть те камни, что ты увез в столицу, – проворчал я, отдавая нубийцу его новую зарплату, которая оказалась чуть меньше той, что я платил ему ранее, поскольку сетку для воинов мы сделали хоть и чуть выше мастеров по профессиям, но он все равно со своими десятью сестерциями в день в нее не влезал. Оказалось, что коллектив – великая сила, так что ему пришлось согласиться с этим, поскольку сетку воинов он утверждал вместе со своими бывшими сослуживцами сам, и те, узнав его оклад, долго смеялись над ним, говоря, что, «похоже, Макс все это замутил только с одной целью – избавиться от дорогого во всех смыслах нубийца».

– Какие камни? – На его честное лицо можно было смотреть часами, Рон – есть Рон.

– Твои все довольны, кроме тебя, конечно? – сразу добавил я, видя, как тот скривился и открыл рот, чтобы возразить.

– Не все понимают, не все верят, но все довольны, – ответил он, видя мои гримасы, – но они, как, впрочем, и все, кого я знаю, ждут одного – когда у тебя кончатся деньги.

– Меня больше всего сейчас интересует другое, – я понизил голос, – что скоро им захочется их тратить. Они еще не осознают, что в замкнутом колхозе деньги лишь средство взаиморасчетов, так что неплохо было бы кому-то составить список, чего у нас нет, чтобы по приезде в столицу я бы договорился с купцами о пробном караване к нам.

– Тут я с тобой соглашусь, – кивнул Рон. – Таверны нет, распутных девок нет, так что особо потратить деньги не на что.

– Кстати, хорошая мысль, нам нужна таверна! – я тут же поднял на него глаза.

«И как же я забыл об этом раньше!».

– Попросишь Ортегу организовать? Он ведь владел уже одной, только с нашими нюансами, алкоголь будем продавать не очень крепкий, чтобы не передрались друг с другом.

– Конечно, о чем вопрос, – тут же обрадовался Рон. – А как насчет второго?

– Рон, семья – это единственная ячейка общества, которую мы ценим, и тебе, как другу председателя партии, не пристало потакать своим низменным потребностям и предлагать мне такое. – Я знал, как отвадить от себя нубийца, потому что все мои предложения о вступлении в партию он сразу же отвергал, закатывая глаза и уходя от разговора. Заговорив о семейных ценностях, я быстро потерял в его лице слушателя и остался только под охраной гвардейцев, которые изо всех сил старались сдержать смех. Погрозив им на всякий случай кулаком, я устало поднялся и, собрав бумаги, направился к себе. Дни летели, дел было невпроворот, так что следовало экономить каждую минуту, даже ужиная, я продолжать придумывать задания персонально тем, кто остается тут, особенно это касалось дел революции.

После гибели наших агитаторов я с трудом уговорил самого тана спуститься вниз и начать пропаганду среди молодежи, оплачивая им посещения встреч серебром. Он не понимал, зачем раздавать серебро, а я не вдавался в подробности, а был уверен, что молодежь, подсевшая на халявные деньги, получающая их только за то, чтобы собираться слушать и изредка выходить на митинги, быстро к этому привыкнет. Так что сценарии, разыгрываемые по всему миру ЦРУ, наверняка пройдут и тут, все зависело только от денег, которые у меня были. Тут уж я, в отличие от страны, которая печатала бумажки, не подкрепленные ценным металлом, давал всем сто очков вперед, расплачиваясь полновесным серебром за свои начинания.

Хотя запасенного драгоценного металла у меня было еще очень много, но все же перед отъездом я собирался сделать небольшой крюк и заглянуть к дежурным кобольдам, чтобы приказать им заполнить схрон новой партией металла. Забрать ее смогут Дорн и Касим, они посвящены в тайну происхождения золота, из которого мы штампуем монеты. Обеспечить постоянный поток металла в обмен на продовольствие и предметы быта для кобольдов было бы неплохо, пока я отсутствую…

– Макс! – Голос Дарина прорвался ко мне сквозь сон, и я нехотя открыл глаза, осталось всего две недели до отъезда, а еще так мало было сделано. Я планировал на этой неделе посетить кочевников, чтобы купить лошадей, а также преподнести им в дар два ящика самогона. Такого количества было достаточно для рекламы моего нового продукта, да и лошади мне для поездки были нужны. Я брал с собой большое количество золота, и мне требовалась приличная охрана, ведь нужно было отдать долги герцогу и внести первые проценты его доли, согласно подписанному договору. Деньги ведь я ему привезу. Вот тут меня посетила мысль, что неплохо бы отчеканить монеты и других королевств, чтобы не привезти ему только шаморские, ведь это будет очень подозрительно. С этими мыслями я не заметил, как под утро уснул, и шумный голос гнома был очень некстати.

– Да, Дарин?! Что случилось? – Я открыл глаза и посмотрел на гнома, которого редко увидишь таким взволнованным.

– Вставай, быстро! – Он сел, пытаясь отдышаться. – Напротив нашей стены два хирда.

Сон слетел с меня в одно мгновение ока. Быстро одевшись и подхватив Реллинг, я пошел за ним, поняв, почему послали именно его предупредить меня. Все боеспособное население было отвлечено с работ и занимало свои места, которые мы заранее распределили, предвидя реакцию гномов на мое появление. А дети, женщины и старики укрывались в четырех общих бараках, которые стояли в центре селения. В них обычно жили холостяки. На момент нападения мы сделали их последним оплотом сопротивления, так что все были заняты делом, что меня очень порадовало. Не было паники, хотя лишняя суета и нервозность присутствовали, но это и понятно – первое серьезное нападение.

Ворот у нас с этой стороны не было, были лишь двойные калитки, по обеим сторонам стены, в которые мог протиснуться один человек, я специально не стал делать широких ворот, поскольку собирался делать другой вход в подземные пути, чтобы не светиться больше в этом.

– Доброе утро, – хмуро поздоровался со мной Рон, когда мы поднялись на стену, она не была так широка, как обычная крепостная, но с той спешкой, что мы ее заливали – это было неудивительно, пришлось делать деревянные надстройки и площадки, чтобы можно было оборонять стену сверху. Позже можно будет и достроить нужную толщину или еще проще сделать вторую рядом, еще выше и толще.

Я посмотрел на боевые порядки гномов, сплоченные ряды которых показывали их серьезный настрой, по поднятым стягам я понял, что передо мной кланы Сломанных Секиры и Доспеха.

– Королевский стяг, – показал рукой тан Дорн на стоявших чуть далее от хирдов гномов.

– Интересно, что они собираются делать? – удивился я. – На стену идти? У них ведь нет осадных орудий, да у гномов, насколько я знаю, их никогда не было.

– Наша стена оказалась большим сюрпризом для них, – отозвался Дарин, который тоже поднялся со мной. – Впрочем, как и для всех нас, когда она была построена в такие короткие сроки.

От группы гномов отделились три фигурки и зашагали к нам, за ними тронулся гном, который нес королевский штандарт.

– Король! – Все гномы жадно всматривались вперед. Глядя на них сейчас, я понял, что «свергнуть царя» все-таки будет худшим вариантом развития событий моей революции, ибо гномы, как никто, были преданы своему монарху, следовательно – нужно идти договариваться.

– Рон, откройте калитку, я выйду к гостям. – Я взял в руку свое копье и стал спускаться. Нубиец и гвардейцы быстро открыли внутреннюю и внешнюю калитки, я боком, слегка нагнувшись, вышел вперед и зашагал навстречу парламентерам. У короля, единственного из всех четверых, было открыто забрало, и я сразу увидел, насколько тяжело ему все это дается, взор был потускневшим и ничего не выражающим.

– Доброе утро, ваше величество, – я остановился за пять шагов от них и поздоровался, но не преклонил колена, что, конечно же, не укрылось от гномов.

Один из них в дорогущей чеканной кирасе вышел вперед и прорычал сквозь закрытое забрало:

– На колени, земляной червяк, забыл, с кем разговариваешь?!

Я поднял в небо копье и спокойно произнес:

– Греми, Реллинг.

Кристалл, который выбрал форму второго копья, был так же, как Эссвельтор орка, с энергией молнии, хотя мне было безразлично, какой стихией пользоваться, поскольку тип оружия, с которым я обращался, менять не собирался. Если честно, то я не понимал магов, зачем они отдавали кобольдам кристаллы душ с такими мощными боевыми характеристиками, ну подсунули бы им кристаллы с менее разрушительными свойствами, лечение там или прочую туфту, ведь отличить кристаллы один от другого можно было, только вставив их в оружие. Почему маги не жульничали, я не понимал, ведь если отличить полный кристалл можно было по наличию в нем постоянно крутящегося тумана, то уж свойства кристаллов простые кобольды, которые находились на ступени развития каменного века, не могли понять. Спросить было теперь не у кого, все, кто участвовал в сделке, ничего толком не знали, всем заправляли погибший жрец и его ученик, который тоже погиб, «споткнувшись» рядом с лавой.

Молния, вырвавшаяся с наконечника копья, и прогремевший гром заставили гнома споткнутся и сделать шаг назад.

– Я-то знаю, с кем говорю, а ты? – задал я ему встречный вопрос.

Король посмотрел на меня, на копье и приказал:

– Отойдите назад, оставьте нас одних!

– Но, ваше величество!

Слитный вскрик остановило властное движение руки. Гномы заткнулись и отошли от нас.

– Приветствую вас, ваше величество. – Мы остались с глазу на глаз, и я сделал свой голос максимально дружелюбным, показывая, что свое отношение к королю не поменял.

– Значит, это правда, – он кивнул на копье, – стража не соврала, сказав, что ты принес с собой новое легендарное оружие.

– Выковал, ваше величество, а не просто принес, – поправил его я.

Он кивнул, внимательно рассматривая меня.

– Что насчет твоего обещания восстановить Каладборг? – поинтересовался король.

– Сир, – я понизил голос, чтобы даже ветер не доносил до стоявших поодаль обрывки моих слов, – скажу вам честно и открыто, я верен своим словам и обещаниям, также верю, что вы остались верны своим, а то, что произошло, – всего лишь стечение обстоятельств, к которым лично вы не имеете никакого отношения.

– Все так, – его взгляд стал колючим, – но в этом есть и моя вина, и я не сбрасываю ее со своих плеч. К чему привело мое невнимание к такой проблеме, как появление нового легендарного оружия, я понял только сейчас, если честно, то я до конца не верил, что подобное возможно, даже несмотря на показанное тобой в нашем смотровом зале.

– Я предлагаю договориться, ваше величество. – Я пожал плечами. – Каждый придерживается пункта нашего договора, который мы заключили между собой и людьми, и все будут счастливы.

– Договор расторгнут, – отчеканил король. – Совет кланов отменил его, сделав вас отдельным кланом, который подчиняется Совету и, следовательно, должен повиноваться его приказам.

– Ваше величество, это потому они так сделали, что безмозглые дебилы, – ответил я, чем вызвал его усмешку. – Сами посудите, у меня сейчас около пятисот гномов и почти шесть тысяч человек, как думаете, какой-то Совет гномов для них указ? С таким-то перевесом?

– Уверен, что нет.

– Вот и они, если бы подумали, прежде чем выносить такое тупое решение, могли бы понять, что договор выгоден в первую очередь им, так что теперь, похоже, у вас вернутся голодные дни. Нет договора – нет поставки продуктов.

– Насколько оно мощное? – внезапно спросил король, кивая на копье. – Мне нужно убедить этих тупоголовых, что хирд не сможет устоять против легендарного оружия и мы напрасно положим наших гномов, тем более, при наличии стены. Как вы так быстро ее построили? Новый материал?

– Если вы разрешаете, то я покажу на хирде, – уклонился я от второго вопроса.

– Если только не будет убитых, – он покосился на свой строй, который стоял нерушимой стеной.

– Конечно, поэтому мне и понадобится другое оружие. Оставлю вас на минуту.

Вернувшись к стене, я позвал Ортегу.

– Дунь в их сторону, – попросил его я, – с учетом расстояния, пожалуй, в полную силу.

– Думаешь? – Он любовно погладил рукой секиру, что я выдал ему всего неделю назад и с которой он теперь не разлучался ни на секунду.

– Ну, как хочешь, главное, чтобы произвел на них впечатление, – я повернулся и зашагал к королю.

Он заинтересованно посмотрел на меня, потом на человека, который замахнулся черной секирой в сторону гномов, и что-то при этом произнес.

Волна ветра, поднявшаяся после действия Генесси, достигла даже нас, взметнув волосы и качнув в сторону, а вот хирду, который стоял ближе всех от стены, досталось серьезнее. Больше не было слитных рядов, а навалившаяся друг на друга куча мала была лучшим названием тому, что там сейчас творилось. Первые ряды, которые стояли, воткнув щиты в землю, просто сдуло на остальные, и сейчас все это барахталось друг на друге.

– И я еще не говорю про мое копье или огненный молот, поверьте, знакомство с ними будет не таким безопасным.

– Несмотря на это, ты готов выковать мне Каладборг? – удивился Торгидор. – Зная, какую силу он мне даст?

– Мое слово дороже каких-то проблем в будущем, – я пожал плечами. – Пусть потом вы направите его против меня, но слово было дано, и я не отступлю от него.

– Мне бы побольше таких подданных, тан, – король спокойно посмотрел на меня и, видимо, принял какое-то решение, поскольку нерешительности или задумчивости в его взгляде больше не было. – Я буду против силовых методов, и это в моей власти, но вот все другое не смогу решить. Договора больше нет, и отношений между нами – тоже, теперь вы официально сами по себе, Наземный Клан.

– Хорошо, Ваше Величество. – Я был спокоен, но решил спросить о еще одной проблеме своей поездки в королевство. – Когда пришлете меч? Его не так просто будет отковать, поэтому мне понадобится время, чтобы это сделать, так что, надеюсь, статус посла людей за мной сохранится? Мне нужно как-то подтвердить для короля свое присутствие здесь.

– Конечно, – он царственно кивнул, – меч доставят через три дня, вручат тебе лично. Как только он будет готов, скажешь об этом страже на входе, я явлюсь за ним. Королю Шамора я отправлю грамоты, что еще на год подтверждаю твой статус посла.

– Стража?! – Я, подражая нубийцу, заломил бровь, игнорируя действительно важные слова о подтверждении статуса.

– Пока меч не будет откован, она останется, – непререкаемо заметил он. – Потом вход будет замурован, надеюсь, с ними больше ничего не произойдет за это время, тан.

– Как скажете, ваше величество, – не стал я настаивать, поскольку думал, что так и будет.

– Тан, и прекратите подсылать гномов в столицу со своими бредовыми идеями и кусками пергамента, – он повернулся, чтобы уйти, – вы ничего, кроме их смерти, не добьетесь.

Я пожал плечами, но моего ответа и не требовалось, поскольку король отвернулся и зашагал к своим.

– К сожалению, если вы не можете решить свои проблемы, ваше величество, то за вас их решу я, – я посмотрел в спину короля и тоже повернулся, чтобы уйти к своим, – но мои методы вам не понравятся…

…Едва я вошел в калитку, как меня окружили друзья и стали допытываться, о чем был наш разговор. Я рассказал все без утайки, хотя эти новости их и не обрадовали.

– В общем, если хотите реально изменить свою жизнь и вернуться под землю, – обратился я исключительно к гномам, – начинайте нормально разговаривать со своими друзьями и знакомыми, чтобы они понимали, насколько прогнила Клановая система, где старейшины заботятся только о себе и своем близком окружении. Они готовы остальных посадить на голодный паек только ради того, чтобы не упали их доходы. Расскажите, что мы готовы работать не покладая рук, обеспечить всех гномов нормальной едой, чтобы дети росли сильными и здоровыми, а вместо благодарности за наш труд – нас отвергли.

По лицам насупившихся гномов было видно, что моя речь им неприятна, но лучше говорить правду, чем ждать, когда же они наконец поймут, что революция не только моя, но и наша общая, поскольку, если не изменить текущее положение дел, от этого пострадают не только они, но и все будущие поколения их родственников и друзей. Ведь у гномов сильно развиты родственные связи.

На следующий день я провожал тана Дорна и Дарина, которые уходили с караваном. Поскольку этот вход был для нас закрыт, то мы собирались встать на торговой площади гномов, и оттуда они смогут проникнуть вовнутрь, связи и знакомые у обоих имелись обширные. Да, я решил отправить и Дарина, как очень авторитетного, по причине событий своего прошлого, гнома. Мне не хотелось им рисковать, но Дорн в разговорах неоднократно повторял, что ему нужна поддержка, так как его одного будет мало для нормальной организации функционирования новых ячеек, куда мы станем созывать молодежь, покупая их время, а потом души и верность. Поговорив с гномом, который всегда сторонился моей партийной деятельности, я горячо попросил его поучаствовать в этой затее, поскольку пока количество тех, кто может показаться в гномьей столице, крайне мало. Только те, у кого имелись большие связи и знакомства, могли находиться там в большей безопасности, чем простые гномы – это доказали последние события, когда моих агитаторов быстро вычислили и умертвили. Гном нехотя согласился мне помочь, но только лишь в плане укрытия Дорна и агитаторов, ни в каких сборах он не хотел участвовать, но это мне и не требовалось. Пообещав гномам хорошие деньги за проводимую работу, я сразу же обрел «добровольцев» в деле агитации молодежи, так что помощь Дарина мне нужна была именно в их укрывательстве.

Проводив взглядом караван, я развернулся, чтобы пойти к себе, и едва не столкнулся с орком, который вместе с шаманом выжидающе на меня смотрели. Я едва не хлопнул себя по лбу, вспомнив, что все собирался за эти месяцы с ними поговорить о путешествии и постоянно был занят другими делами.

– Пойдемте, еще раз прошу простить меня, – сразу повинился я, пока они не начали выговаривать мне за эту забывчивость. – Осталось всего две недели, а сделать надо так много.