Убийство Вампира Завоевателя

В большинстве случаев моя необычная внешность только усложняла дело. Разумеется, я была рада предложить богине свои глаза. С годами она лишила меня мизинца на левой руке и вытравила несколько шрамов на коже живота. Все это я отдала ей безвозмездно, и для меня было большой честью позволить, чтобы мое почтение к Акаэи так надолго запечатлелось в моей плоти. В этом тоже есть странное родство между мной и моими сестрами — мы все превратили себя в нечто чуждое внешнему миру, навсегда заклеймив себя как Арахессен.

Хотя с точки зрения логистики иногда быть столь заметной меткой… имело свои проблемы. Мы выделялись. Трудно было сохранить хоть какую-то маскировку. Глаза, в конце концов, обычно быстро выдавали нас.

Так что то, что на этот раз моя внешность сработала в мою пользу, было приятным изменением ситуации. С того момента, как меня увидели Кровнорожденные солдаты, они сразу поняли, кто я такая.

Мне оставалось только ждать, когда они вернутся за мной.

Я сняла себе комнату в гостинице, которая была наименее безопасным местом, которое я только могла выбрать, — прямо в передней части, с большими окнами, которые я оставила незакрытыми. Трактирщик даже не попытался остановить моего потенциального похитителя. Я не винила его за это. Какая-то ошибочная попытка благородного рыцарства не стоила того, чтобы отдать свою жизнь.

Вампир не постучал, прежде чем открыть мою дверь. Что бы он с ней ни сделал, шаткий кусок дерева распахнулся с ГРОХОТОМ, а железная ручка пробила штукатурку на стене. Если это была только грубая сила, то я был почти впечатлен.

Он стоял в дверном проеме. Я узнала в нем одного из тех солдат, которые видели меня накануне вечером. Он был коренастым и широким, с бледной кожей, лохматыми пепельно-русыми волосами и аккуратно подстриженной бородой. На нем была форма Кровнорожденных солдат — вероятно, когда-то это была отличная куртка, темно-красная, двубортная, с серебряными пуговицами, но сейчас она была несколько хуже.

— Ты пойдешь со мной, — сказал он. Его голос был глубоким и с сильным акцентом. В нем слышалась та же усталость, которую я ощущал в его присутствии — наверняка от бесплодных поисков.

Я не шевелилась.

— Простите? Что вы здесь делаете?

Мой голос повысился на октаву, подчеркивая глубину моего потрясения.

— Ты пойдешь со мной, — повторил он. — Мы можем сделать это легким или трудным путем. Решать тебе.

Я поднялась, слегка пошатываясь и прижимаясь к стене, словно действительно ужасаясь стоящему передо мной человеку.

— Я… Я никуда с тобой не пойду.

Он драматично вздохнул. Затем он в два шага пересек комнату и схватил меня за руки.

Я тут же начала сопротивляться. Не слишком сильно, конечно. Не так сильно, как могла. Достаточно, чтобы это было убедительно.

— Убери от меня руки!

Он, как и следовало ожидать, этого не сделал. Вместо этого он потащил меня через всю комнату. Несмотря на то что все шло именно так, как я надеялась, сердцебиение участилось, когда похититель улыбнулся мне и обнажил два острых клыка — настолько острых, что я практически ощутила их сквозь нити. Внезапный всплеск страха, вызванный клаустрофобией, пронзил меня, слишком сильно напомнив о событиях десятилетней давности, и мне пришлось остановить себя, чтобы не поддаться инстинкту и не вырваться из его хватки.

Вместо этого я брыкалась, как рыба на леске, и позволила ему тащить себя.

— Отпустите меня! — потребовала я. — Убери от меня свои руки! Отпусти меня!

Для пущего эффекта мне удалось освободить одну из рук, затем я схватила металлический подсвечник с прикроватной тумбочки и с размаху ударила его по лицу.

Он изрыгнул череду Обитраэнских проклятий. Его лицо потемнело. Я оставила рану на его щеке, из которой теперь капала черная кровь. Он уставился на меня.

— От тебя одни неприятности, — пробормотал он. — Ты не стоишь ничего из этого.

Затем, не раздумывая, он крепко обхватил меня одной рукой, а другой снял с пояса кинжал и провел длинный разрез по моему предплечью.

Я зашипела от боли, ошеломленная. Сначала я растерялась — если он хотел либо подчинить меня, либо убить, то это не имело смысла. Но несколько мгновений спустя, когда кровь выступила на поверхность раны и потекла по коже, я поняла:

Вампиры Дома Крови использовали магию крови.

Медленное жжение появилось в ране, затем усилилось, медленно, медленно, медленно, пока не заставило меня скрежетать зубами и сбивчиво дышать. Вампир поднял руку, и без моего разрешения моя рука дернулась ближе к нему — это было действительно обескураживающее ощущение, словно мои мышцы больше не контролировались мной.

Затем он провел пальцами вверх, и вдруг мое лицо стало горячим, а голова словно раскололась на две части.

Я тренировалась и не через такую боль. Испытывала и не такое. Но это — ощущение, что мое тело обращается против самого себя…

Я открыла рот, но ничего не вышло.

— Хватит, — раздраженно сказал мой похититель, когда я снова обмякла в его объятиях, и все вокруг погрузилось в темноту.

ГЛАВА 6

Я медленно просыпалась. Голова раскалывалась. Первое, что я почувствовала, — это запах снега — странный, потому что в Глаэи снега было мало.

Голоса. Язык, который я сначала не узнала. Потом я поняла, что это Обитраэнский.

Кто-то сильно встряхнул меня, и вместе с прикосновением пришел болезненный толчок, всколыхнувший меня изнутри.

В этот момент нити снова ожили.

Вампир, забравший меня из гостиницы, склонился надо мной и ухмыльнулся, слишком подчеркивая остроту своих клыков.

— Добрый вечер, — сказал он.

Меня долго учили, как быстро вернуть сознание. Удивительно, что можно сделать с помощью строго контролируемого дыхания. Я быстро оценила свое окружение. Я сидела в кресле, сгорбившись. Шея болела, вероятно, от того, что я была вывернута вперед неизвестно сколько времени. Она слегка хрустнула, когда я подняла голову, но я не показала на лице ни своего недомогания, ни боли.

Я выпрямила спину, подняла подбородок…

И оказалась лицом к лицу с завоевателем.

Он стоял прямо передо мной, раскинувшись в кресле, опираясь пятками на ящик. Мы находились в его палатке, как я поняла, небольшой для комнаты, но огромной для палатки. Хотя здесь был еще один солдат, аура завоевателя затмевала его, как волна, разбивающаяся о скалы.

Я могла бы убить его сейчас.

Но, конечно, не стала бы. Это была не моя миссия. Это был не мой приказ. Я бы не ослушалась приказа Ткачихи.

Но уверенность в том, что я могу прямо здесь покончить с ним, захватила меня и не отпускала.

Он не произнес ни слова, но я чувствовала его взгляд, впивающийся в меня от подножия ног до макушки головы. Редко когда я ощущала это так остро, так же твердо и властно, как руки над моим телом.

— Добро пожаловать, — сказал он.

Его голос был глубоким, но странно мягким. Я не ожидала этого, учитывая властную силу его присутствия.

Вообще, в нем было много такого, что не сочеталось друг с другом. Странные слои его присутствия, которые, казалось, вибрировали в неудобном диссонансе. Даже его одежда казалась противоречивой — диссонирующее сочетание очень красивой, хотя и очень старой одежды и потрепанных доспехов. Очевидно, он действительно был каким-то образом тронут богом, или же с ним произошел какой-то другой очень неприятный случай, связанный с могущественным пользователем магии. Даже если воспринимать людей так, как я, — сразу, а не зрением, — его рога были… обескураживающими. И рога, как я видела по нитям, были не единственной его частью, которая была испорчена, даже если он изо всех сил старался скрыть другие потемнения.

— Оставь нас, — сказал он своему солдату, и тот молча повиновался.

Оставить меня наедине с завоевателем.

Я не призналась бы ни себе, ни тем более ему, что была напугана.

Долгое мгновение он ничего не говорил.

Я осторожно поднялась, сохраняя плавность и неподвижность движений, несмотря на то что ноги подкашивались. Что бы они ни использовали, чтобы одурманить меня, это было сильно.

— В этом нет необходимости, — сказал он.

— Я предпочитаю встретить смерть стоя.

Он рассмеялся. Звук скользнул по моей коже, как змея. Затем он шагнул ближе, один шаг, второй. Я поняла, что запах снега — это он. Как будто он пронес этот кусочек своей родины через весь этот путь, через все море. Снег и железо. Намек на соль.

— Я слышал, что твой род может видеть даже без глаз, — сказал он. — Это правда?

— Глаза — очень неэффективный способ видеть.

— Похоже на то, что сказал бы культист.

— Лицемерно с твоей стороны называть меня культистом. Весь Обитраэс — культ Ньяксии, не так ли?

Он снова засмеялся, низко и грубо. Я почувствовала, как он приближается, и все же мне пришлось напрячься, чтобы не вздрогнуть, когда его пальцы коснулись моей щеки. Они были грубыми и мозолистыми, а ногти немного острыми, вызывая лишь намек на боль на поверхности моей кожи.

— Может, ты и права, — сказал он. — Мы все так жертвовали собой ради наших богинь, не так ли?

Его рука потянулась к повязке, пальцы сомкнулись вокруг ткани, и я схватила его за запястье.

— Нет.

— Если ты так тщательно разглядываешь меня, разве я не должен разглядывать тебя?

— Похоже на то, что сказал бы завоеватель.

На этот раз он не рассмеялся. Но и не шелохнулся: кончики его пальцев все еще оставались теплыми на моей щеке, сжимая шелковую ткань повязки.

— Моральное возмущение от члена Арахессена, — сказал он. — Интересно.

Он отпустил меня и отступил на шаг.

— Я не питаю любви к твоему маленькому культу, но и злить их не собираюсь. Скажи, куда бы ты хотела вернуться, и мой секундант проводит туда. Ты доберешься туда в целости и сохранности. Даю слово.

Что?

Он меня отпускает?

Выражение лица не изменилось, но внутренне я выругалась.

Я не ожидала такого поворота. Я просчиталась. Я была права в том, что мое появление в качестве члена Арахессенов явно обозначит меня как человека, способного к провидению, но не учла того факта, что наш завоеватель может оказаться более склонным к риску, чем я предполагала. Забавно, что он не побоялся выступить против Короля Пифора, но мысль о схватке с Арахессеном его пугала.

— По ошибке моих людей тебя доставили сюда, — продолжил он. — Приношу свои извинения.

В его голосе не было ни капли сожаления.

— Я не член Арахессена, — сказала я. — Больше нет.

Он сделал паузу. Я почувствовала, как его интерес и скептицизм пронеслись в воздухе.

Я тихонько рассмеялась.

— Тебя это так удивляет?

— Обычно люди не оставляют своих богинь.

В этом утверждении прозвучал вопрос. Я поняла, что это ловушка.

— У меня нет никаких проблем с моей богиней, — сказала я.

Нет, он должен был знать, что я все еще в хороших отношениях с богами. Иначе я была бы бесполезна как провидица.

— Арахессен, однако… — Я пожала плечами. — Ты сам сказал. Они требуют жертв. Берут их без разрешения.

На его губах появилась улыбка, нечто среднее между гримасой и ухмылкой.

— Разве это действительно жертва, если ее берут, а не приносят?

Меня немного беспокоило то, что это был разумный вопрос. Я наклонила голову, как бы соглашаясь.

— Значит, ты бывший Арахессен. Все еще преданный богам. В полном одиночестве. — Он сделал паузу, словно выстраивая все эти несочетаемые, маловероятные факты. — И Арахессены позволили тебе уйти.

— Я не оставила им выбора.

— Ты не выглядишь достаточно сильной, чтобы уклониться от них.

Ни сарказма, ни двусмысленности. Удивительно, но я могла это оценить.

Это было верное замечание. Арахессены не позволяли своим членам покидать свои ряды. Ты вступала на всю жизнь. Смерть была единственным выходом, и они следили за тем, чтобы любой, кто сбежит, прошел только через эту дверь.

— Я сбежала, — сказала я.

— Но ты все еще здесь, в Глаэа. Разумнее было бы убраться из страны.

— Из-за твоего вторжения уехать стало трудно, — огрызнулась я. — Кораблей больше нет. Так что спасибо тебе за это.

Его присутствие изменилось. Интерес. Он наклонился вперед.