Убийство Вампира Завоевателя

Ньяксиа, мать вампиров, была известной защитницей своего народа, единолично властвуя над континентом Обитраэс последние две тысячи лет. Но давным-давно Дом Крови усомнился в Ньяксии и оскорбил ее, возможно, даже предал, да так жестоко, что их прокляли, а не одарили дарами, подобными тем, что были у двух других Домов. Подробностей о проклятии было известно немного, только то, что оно приводило к молодым, уродливым по вампирским меркам смертям. Дом Крови вызывал отвращение не только у человеческих народов, которые не желали иметь ничего общего ни с одним из королевств вампиров, но и у двух других вампирских Домов.

— Ты знаешь, — сказала Мать Зрения, — что они питают сильную привязанность к провидцам?

Этого я не знала.

— Конечно, они не распространяют такую информацию, — продолжила она. — Но все крупные военные операции Дома Крови почти всегда сопровождаются одним провидцем, который, как правило, остается очень близким к ведущему генералу. У их короля, судя по всему, есть один, который никогда не покидает его сторону.

Странно, что королевство Ньяксии так полагается на провидцев. Ньяксиа не предлагала своим последователям никакой магии, с помощью которой можно было бы заглянуть в будущее, а значит, провидцы должны были быть людьми, поклоняющимися другим богам, которые предлагали магию, пригодную для таких вещей. Например, Акаэи.

— Наш завоеватель — не исключение, — продолжила она. — У него тоже есть провидец. Присоединяйся к нему, проникай в его армию и следи за его передвижениями. Если ты заслужишь его доверие, твое положение провидца даст тебе непревзойденную информацию о его передвижениях и намерениях.

— Ты говоришь, у него уже есть провидец? — спросила я, и Зрячая Мать кивнула.

— Есть. Пока что.

Ей не нужно было больше ничего говорить. Я сразу поняла, что она велит мне сделать — создать свое собственное открытие.

— Его силы движутся на север, — сказала она. — Я не знаю, каковы его конечные намерения в отношении нашей страны, но я знаю, что сейчас он движется за Королем Пифора. Мы должны знать, почему и что еще он задумал. Сопровождайте его. А потом, когда придет время, ты убьешь его.

Много лет назад я, возможно, хотела бы убить его немедленно. Но теперь я знала, что значит отрубить змее голову, а на ее месте вырастут еще две. Чтобы покончить с этим, потребуется нечто большее, чем один кинжал в его сердце.

Возможно, все было бы так просто, когда он только приземлился. Но не сейчас, когда он пустил корни.

— Я не стану обманывать тебя, Силина, — тихо сказала Мать Зрения. — Это будет опасное и неприятное задание.

— Все задания опасны и неприятны.

По крайней мере, это хоть что-то значило.

Она кивнула, точно понимая меня.

— Отправляйтесь, — сказала она. — Путешествуй через бассейны. Сегодня ночью он движется на юго-запад.

Я не стала спорить. Я не спросила, могу ли я попрощаться. Все равно нити связывали нас всех.

Я склонила голову.

— Спасибо, Зрячая Мать.

Я начала возвращаться в Крепость. Я собрала свои вещи и отправилась в путь в течение часа.

Зрячая Мат не последовала за мной.

— Пусть она ткет в твою пользу, — позвала она меня, и ее голос затерялся в океанском ветре.

ГЛАВА 4

Иногда я рисовала.

Когда я пришла в Соляную Крепость, у меня с собой было несколько моих рисунков — маленькие каракули, которые я делала в блокноте, чтобы скоротать время. В тот вечер я нарисовала море и скалы — вид был настолько прекрасен, что я не смогла удержаться и не запечатлеть его, как только смогли мои маленькие руки.

Зрячая Мать нашла его на следующий день, когда Сестры перебирали мои вещи перед началом испытаний. Она долго держала эту тетрадь в руках, глядя на бумагу взглядом с завязанными глазами.

— Что это? — спросила она меня.

— Это океан, — ответила я.

— Нет, — сказала она. — Это бумага.

Ее магия в считанные секунды уничтожила пергамент. Тогда я еще не знала, что вид этих клочки бумаги, уносящихся в океан, станет одним из последних, что я увижу своими глазами. Может быть, именно поэтому он до сих пор иногда снился мне — эти нарисованные цветные клочки, порхающие вдали, как крылья бабочки, так легко поглощаемые миром.

Ничего, кроме бумаги, как и говорила Зрячая Мать.

Я вынырнула из воды, задыхаясь. Порыв холодного воздуха ударил по лицу, превратив и без того дезориентирующее состояние в шок для всех чувств сразу.

Некоторые Сестры утверждали, что не обращают внимания на это ощущение, но я была уверена, что они лгут. После пятнадцати лет путешествий по бассейнам оно так и не стало менее тошнотворным. А может быть, я просто ненавидела то, как оно затягивало меня в прошлое в моменты между нитями.

Я улучил момент, чтобы прислониться к камням. Я провел пальцами по волосам, отводя их от лица. Я поднялся на шаткие ноги и попытался оценить свои ощущения.

Это было трудно, потому что их было так много.

Толпы могут быть сложны для тех, кто принадлежит к Арахессену. С помощью глаз можно было воспринять только такое количество информации за один раз. Без них у нас не было такого ограничения. Мы чувствовали все одновременно. А здесь это было просто ошеломляюще.

Указания Зрячей Матери оказались на редкость точными. Я прибыла недалеко от их лагеря. Я находилась в нескольких милях к северу от их последней цели, Вапруса. Поскольку большая часть земель Глаэи была суровой, а военачальники Короля Пифора с удовольствием копили ресурсы для себя, цивилизация, как правило, скапливалась в городах-государствах, между которыми тянулись длинные участки пустых пустошей. На юге эти земли состояли из каменистых, бесплодных равнин.

Я последовала за толпой. Я подкралась к краю скал, где обрывы уступали место плоской земле.

Сразу за изрезанным камнем передо мной раскинулся лагерь завоевателей.

Их было так много, что на мгновение внезапное существование стольких аур ошеломило меня. Сколько их — сотни, тысячи? Тысячи, решила я. Каждый из них — вампир. Они ощущались иначе, чем люди, словно аккорд, взятый в другой тональности, минорная нота против мажорной, каждый оттенок цвета чуть-чуть смещен.

Сразу же я поняла, что лагерь был обширным. Я потянулась сквозь нити, чтобы осмотреть его, и обнаружил тщательно продуманные и прочно прикрепленные к земле палатки, разложенные тележки с едой, солдат, которые, казалось, были вполне довольны тем, что остались на своих местах. Их усталость была очевидна даже с такого расстояния, поскольку они продолжали возводить палатки по краям лагеря.

Они только что прибыли сюда. И, похоже, собирались остаться, по крайней мере на несколько дней. Почему они сделали это здесь, а не остались в том городе, который захватили в прошлый раз, было непонятно, но я была благодарна за время. Мне нужно было найти этого провидца, устранить его и внедриться самому.

Я подкралась поближе к лагерю, укрываясь в скалах. У вампиров фантастическое зрение и еще лучшее обоняние, поэтому я старалась держаться достаточно далеко, чтобы ни мои движения, ни мой запах не выдали меня. Тем не менее мне удалось подобраться достаточно близко, чтобы наметить границы лагеря.

Несмотря на то что все люди были уникальны, в такой большой группе воины сливались воедино, больше походя друг на друга, чем отличаясь. Я ощущала одни и те же эмоции — решимость, усталость. Знакомые чувства. За долгие годы я побывала среди многих солдат. Было немного странно, что эти чувствовали себя так похоже на своих человеческих собратьев. Но, возможно, война была универсальной, независимо от того, какая у нас кровь — черная или красная.

На полпути к лагерю я замерла.

Я сразу же узнала его. В море серого цвета его душа была темной, красной от синяков. В ней не было ни капли обыденной усталости его людей. Нет, в его душе был ровный, напряженный гнев. Такой гнев, от которого у меня перехватывало дыхание.

Его палатка была одной из самых больших, у южного края лагеря. Он вышел из нее и выпрямился, оглядывая своих людей.

А потом повернулся прямо ко мне.

Я перестала дышать, отступая в тень скал. Один бесшумный шаг назад. Два. Три. Конечно, я была слишком далеко, чтобы он мог увидеть или учуять меня, даже с его превосходными чувствами. И все же…

Долгое мгновение он смотрел в темноту. Прямо на меня.

Затем он развернулся и вернулся в палатку.

Потребовалось два дня наблюдений и ожидания, чтобы найти провидца.

Вероятность того, что провидиц окажется человеком — кем-то, кто черпал знания у одного из богов Белого Пантеона, — была слишком велика. Поэтому я вела тщательное наблюдение в светлое время суток, когда вампиры отступали в свои густонаселенные палатки и лагерь затихал.

На второй день она появилась.

Она появилась, когда солнце было уже высоко в небе. Ее палатка стояла на краю лагеря, недалеко от палатки завоевателя. Как я и предполагала, она действительно была человеком. Пожилая — возможно, лет шестидесяти. Ее лицо было твердым и выдержанным, как изношенный камень. Я не могла сказать, каким богам она поклоняется. Впрочем, это и не имело значения.

Она носила с собой небольшую сумку. Из нее выглядывали цветы. Я чувствовала вес восковых свечей в мешке. Она уходила молиться.

Я шла за ней, то отставая, когда она приближалась к лагерю, то постепенно приближаясь, очень медленно, по мере того как она все больше и больше удалялась от него.

Вскоре мы были в полумиле от лагеря, на краю каменистого озера, и я была всего в нескольких шагах от нее.

И вот, когда она начала опускаться на колени, чтобы положить свои жетоны, я сделала свой ход.

Я представила, что между нами натянута невидимая нить, соединяющая наши души, и шагнул сквозь нее. Мир вокруг меня померк и изменился. В полусне я оказалась прямо у нее за спиной, мой кинжал был на полпути к ее спине.

Прежде чем я успела нанести удар, она обернулась. Это было настолько резкое движение, что я слегка пошатнулась, перестраиваясь в ожидании удара. Но она не двинулась в мою сторону. Она просто смотрела. Вблизи я могла различить морщины на ее лице. Мудрость ее глаз.

— Я вижу тебя, — сказала она.

— Разве это имеет значение? — ответила я.

Она издала злобный смешок.

— Скорее всего, нет. Забавно, что я всю жизнь заглядывала в будущее и никогда не думала, что мой конец наступит от рук одного из вас, гребаных культистов. Что ж, я не из тех, кто борется с судьбой. — Она скривила губы. — Но я буду бороться с тобой.

Я лучше знала, что нельзя недооценивать колдунью, даже ту, что выглядит такой неугрожающей. Я отпрянула в сторону, прежде чем она успела нанести удар, — вспышка света в ее руках метнулась в мою сторону и, ударившись о травянистую землю, наполнила ноздри жгучим запахом.

Но магия или нет, это был легкий бой. Я обвила ее нитями, скользила по воздуху, уклоняясь от каждого ее удара, и прошло всего несколько минут, прежде чем я оказался у нее за спиной, обхватив ее за шею. ЩЕЛЧОК, Моя нога выбила ее из-под ног, вывернув колено до отказа. Она издала крик боли. Я не дала ей упасть, крепко прижав ее к своей груди.

Я не должна была колебаться.

И все же я не могла не спросить, прижавшись лицом к ее седым жилистым волосам:

— Почему? Почему ты помогаешь ему?

Она усмехнулась.

— Можно подумать, что дитя твоей богини понимает, что мир выглядит ужасно по-разному в зависимости от того, где ты стоишь. Или, может быть, они забрали твои глаза, чтобы ты этого не видела. — Она повернула голову, чтобы посмотреть на меня. Я почувствовала ее улыбку, ядовито-сладкую. — Сколько тебе было лет? Четыре? Пять?

Я не ответила, и, возможно, только мое молчание подсказало ей, а возможно, ее магия нашла ответ, от которого отказались мои губы.

— О, ты был поздней, — рассмеялась она. — Неудивительно, что ты так презираешь…

Я провел лезвием по ее горлу. Ее кровь была теплой и соленой на моем лице. Ее последние вздохи были похожи на журчание восходящего ручья.

Я позволила ей упасть на землю, и сухая грязь впитала багровый цвет, как долгожданный дождь.

ГЛАВА 5

Вампиры сразу заметили, что провидицы нет — видимо, старуха не часто уходила по ночам одна. Я наблюдала за их поисками. Поначалу они были раздражены. Мой Обитраэн был беден, но я могла уловить фрагменты — проклятия прорицателей, что старуха оказалась такой рассеянной. Они думали, что она заблудилась и просто поздно вернулась.

В конце концов он вышел.

Если остальных раздражало ее отсутствие, то он был в ярости. Когда он появился, все остальные замолчали. Он потребовал, чтобы ее искали, немедленно, и не останавливались, пока не найдут.

Они так и сделали. Прошла ночь.

Я ждала еще одну ночь. Еще одну. Поиски продолжались. Вспышка ярости завоевателя перешла в постоянное кипение, очевидное даже с моего дальнего расстояния и исходившее от него, как пар от раскаленных углей.

Проходили дни. Они все больше волновались. Им нужно было двигаться дальше. Но он не хотел идти без нее. Я видела, как каждую ночь, каждые несколько часов, когда их поиски оказывались безрезультатными, он выкрикивал команды своим людям. Но все уже знали, что провидица не вернется.

Это, решила я, был идеальный уровень отчаяния.

Неподалеку отсюда находился город — возможно, «город» был бы слишком щедрым словом. Скорее, это было небольшое скопление торговых лавок и зданий. Один постоялый двор, несколько рыночных лавок, водопой. В сумерках я отправился туда, заказал выпивку и стал ждать.

В конце концов, как я и знала, вампиры появились. Двое из них — похоже, пешие солдаты. Они пришли расспросить бизнесменов об их провидице, не проходила ли она мимо.

Я сидела и потягивала вино на своем видном месте, прямо на краю улицы.

Втайне я наслаждалась вином. Мы не часто пили его в Крепости, учитывая, как оно действует на чувства. Однако это было то, что должен был пить обычный путешественник, так что я тоже пила его. Я делала лишь крошечные глотки, едва позволяя напитку коснуться языка.

Бармен не был сговорчив, что не понравилось солдатам. После жаркой перепалки, которая ни к чему не привела, они отпустили его, и он, задыхаясь, отступил к стене. Они смотрели друг на друга — я чувствовала их взаимное разочарование, а еще сильнее — их страх перед тем, что они найдут, когда вернутся в лагерь с пустыми руками.

И тут я почувствовала на себе их взгляд.

Я сделала еще один глоток вина, казалось, не обращая на них внимания. Но я не двигалась. Не уклонилась от их взгляда. Я позволила им смотреть прямо на меня — на меня, и на мою повязку, и на мое платье, которое так подходило провидице Акаэи.

Запомните меня, солдаты, подумала я и улыбнулась сама себе, пока они не ушли.