На пределе

Не представляю. Не представляю, какого будущей жене, которая сидит и с диким ужасом понимает, что замуж может не выйти.

— Ты откуда знаешь? — спрашиваю, чтобы отвлечься.

— Арестов говорил. Сегодня у его бойца свадьба. Никто не ожидал такой херни.

— За это я уже сказала Потапову «спасибо», — ответила, сжав кулаки. — Если бы узнала о результатах допроса раньше, смогла бы сопоставить два и два. Чёртов идиот.

Я всё наблюдала за работой сапёра. За правильными выверенными движениями, за постоянной сменой инструментов, и мельком думала о том, что такие костюмы наверняка невероятно тяжелые. Хотелось думать о чём угодно, лишь бы не об обладателе зелёных глаз, чей пронзительный взгляд запал прямо в душу.

Новая автоматная очередь, заставила внутренне содрогнутся. Сапер, наконец, открыл дверь, а оттуда сразу же выбежало несколько человек из числа заложников, которых моментально прикрыли собственными телами сотрудники правоохранительных органов и сопроводили до машин скорой помощи.

Время потянулось в ожидании. Мы все были на пределе, ещё немного и будет слышно, как скрипят наши натянутые нервы. Сердце колотилось где-то в глотке и весьма ощутимо вздрогнуло, когда на выходе появилась ещё одна группа людей.

И снова автоматная очередь. На этот раз затянувшаяся на несколько долгих секунд. Крики людей, бегущие им на встречу, полицейские с щитами. И всё, как в замедленном видео.

В эти секунды я поняла важное: я виновата в том, что произошло. Я халатно отнеслась к своей работе. Никакой Потапов со своим молчанием не оправдывает того, что я не соизволила проверить самостоятельно. Работу нужно делать вовремя. Особенно, когда дело касается безопасности граждан. Там ведь и маленькие дети с матерями и отцами, которые могут остаться сиротами. Это не игрушки, а человеческие жизни.

И всё это делают люди, возомнившие, что они имеют право на вершение судеб. Возомнившие, что они ближе к богу и их дело правое, а мы, обычные — просто грязь.

* * *

— Используем слезоточивый. Заходить будем сбоку второго этажа. Первая и вторая группы, разделяться на входе, вот здесь. — Гвоздь уверенно указывает пальцем на часть плана здания. — Сора осмотрит это помещение, если там никого, то проходим тут. Север, задача твоего отделения разведать обстановку на третьем этаже. Огонь только при необходимости. Вопросы? Вопросов нет.

Вдохнул и тут же почувствовал хлопок поддержки по плечу от Дема. Вот уж кто в такой момент больше всех нас вместе взятых нервничает. Нюта, наверное, с ума там сходит, не имея возможности дозвониться.

— Готовы? Помолчим, — традиционно произнёс командир.

Не знаю, откуда это повелось, но перед началом операции мы всегда так. Помолчать, посмотреть друг другу в глаза и запомнить этот момент. Пообещать самому себе, что каждый из нас вернётся с задачи живым. А ещё подумать о тех, кто ждёт дома. Вот только в мыслях скользнуло не то лицо. Взгляд сам нашел напряженную фигуру на капоте чужого авто. Лиза о чём-то тихо беседовала с Арестовым, смотрела на него изумлённо, а сам Арестов привычно усмехался.

К нам перетаскивает?

Неожиданно сам вспомнил, как сидел на лавочке, попивая безалкогольное пиво в парке через месяц после смерти Женьки. Он подошел бесшумно, сел рядом и тихо поздоровался. Я тогда ещё подумал, что он из тех людей, которых нужно опасаться, потому что хитрости ему не занимать.

И да, оказался прав. Арестов не стал рассказывать, кем являлся в действительности, а начал издалека, заведомо зная, что получит «да» на свой вопрос. Обставил меня, как чёртов гроссмейстер младенца, зажал, а после вынудил принять самое важное решение.

«Я понимаю, что ты был прав. Любой из наших поймёт. Вот только отказ не в твою пользу. Срок или служба?»

А моё молчание лишь усмехнулся и похлопал по плечу.

«Дам неделю на подумать. Мой совет: не надо бежать»

Через неделю ровно на том же месте я сказал своё «служба». Думаю, если бы не Женька всё сложилось бы совершенно иначе. Кто ж знал, во что меня втянет его молчание. Наверное, я и сейчас бы продолжал относительно спокойно работать в ФСКН до самого его расформирования.

Ещё раз взглянул на потрясённую девушку и усмехнулся, вспомнив расквашенный нос мужика, на которого, разве что, слепой не смотрел.

Всё-таки, силушка у неё богатырская, несмотря даже на хрупкость рук. Вспомнил маленькую ладонь в своей руке и споткнулся на собственных мыслях. Сердце, кажется, тормознуло на мгновение, не позволяя спокойно вдохнуть. Хуже было только, когда она мне в глаза смотрела в начале этой ночи. Думал, вообще сгорю до самого основания, не оставив под собой даже намёка на пепел. До самой души ведь пробрало. Сначала подумал, что узнала. По глазам узнала, а потом понял, что нет. Просто зацепило что-то.

Не ходи к нам, Лиза. Живи себе спокойно, работая в рядах сотрудников полиции, и не думай ни о чём, что может привести тебя в ЦСН. Этот ад не для тебя, малыш. Этот ад для тех, кто серьёзно накосячил в собственной жизни. Для тех, кому даже сама смерть не причина для невыхода на работу.

— На позиции! — раздаётся команда, и я срабатываю на автоматизме, забывая обо всём на свете.

Наша задача первостепенна, потом уже всё остальное.

* * *

Наверное, в жизни каждого есть моменты, когда страх превозобладает над разумом. У кого-то он длиться всего лишь миг, у кого-то невообразимо затянувшиеся секунды, у кого-то бесконечно долгие минуты. Глядя, на тех людей, что уже успели вывести, я понимала, что для них это были целые часы нескончаемого ада, где приходилось бороться с собственными чувствами и не скатиться в истерику.

Я сравнивала себя и их, и не понимала, почему так колотит. Ранее, присутствуя на задержаниях, когда вот так же работали и с ЦСН, и с нашим спецназом, я ничего подобного не испытывала. Как-то не доводилось переживать о ребятах, которых видела только в глаза. В основе своей мы не входим внутрь, пока не уверимся в том, что там безопасно. И сейчас не войдём, пока они не прочешут там каждый закуток, каждую дырку, в которой может быть один из террористов.

Я ждала. Ждала с замиранием сердца, когда начнут выводить тех, кто даже тюремного срока не достоин. Только смертной казни, на которую у нас, к сожалению, введён мораторий. Нет, это вовсе не значит, что они проживут дольше. Это значит, что смерть для них будет более мучительной. А ещё я знаю, что выведут не всех «духов», большинство так и останутся лежать на полу торгового центра. Потому что даже такие ребята из спецназа не могут оставаться безучастными к тем, кто пострадал от этих нелюдей. Оставят самые ценные «кадры», остальных никто не пощадит.

Вздрогнула, когда боец в чёрной форме повёл первого задержанного. Выдохнула, успокаиваясь. Раненых среди сотрудников нет. Иначе бы в числе первых вывели, только потом террористов.

— Работаем! — рявкнул кто-то вдали от нас с Женькой.

И сразу захлопали двери машин, вперёд выдвинулись все прочие службы. Задержанного боевика перехватили на полпути и запихнули в чёрный фургон, уложив лицом в пол.

Боец же вернулся в торговый центр за следующим. Их так и будут выводить по одному в целях безопасности. И только после этого позволят войти спецам и криминалистам, в числе которых будем мы с Женькой.

В итоге живых террористов я насчитала семь человек. Когда Ваклонский дал отмашку, было уже совсем светло, но всё так же тихо. Задумчиво оглядывая окрестности, я неожиданно подумала, что требований от них так и не было. Вспомнила убитую Селезнёву и мужскую запонку под столом. А что, если Видимый был не просто посредником, а главным фигурантом? Что, если происходящее срежиссировано по его задумке? Устранить Селезнёву, как главного свидетеля, который видел его в лицо, и пустить пыль в глаза правоохранительным органам, чтобы провернуть другое дело.

Я цепко ухватилась за мысль, что это мог быть отвлекающий манёвр при подготовке к чему-то более крупномасштабному. На войне все средства хороши, а в случае с нашей не очень хорошей обстановкой в стране, всё может быть.

— Виноградова, чего замерла? — окликнул Женька, хватая папку из машины. — Пойдём, осмотрим там всё, затем нужно опросить очевидцев.

У меня на этот счёт были другие мысли. Поэтому, достав мобильный, я последовала за Прокопенко, попутно набирая номера дежурных частей. Нужно было проверить, не случилось ли чего подозрительного, пока практически весь город был парализован.

Если моя догадка подтвердиться, у всех нас могут возникнуть большие неприятности.

* * *

Единственный раз, когда я был в состоянии близкому к нервному срыву, был именно сегодня. Обычно без проблем впадаешь в какое-то подобие транса и двигаешься на голых инстинктах. Нет мыслей в голове, нет страхов и сомнений. Перед глазами всё здание, как на ладони, и ты двигаешься без проблем, абсолютно позабыв о том, что происходит снаружи текущего события. Есть только этот момент. Только этот кусок, в котором ты ведёшь борьбу на выживание. Пан, либо пропал.

Но в этот раз всё было совершенно по-другому. Мысли, как шальные пули простреливали и без того больную голову.

«Что, если кто-то прорвётся к оцеплению?», «Что, если он будет с бомбой?», «Что, если в этом случае она пострадает?».

Сердце билось не в плавный равномерный ритм, а вздрагивало от каждой подобной мысли. Обзор в бронированное стекло щита довольно маленький, нужно быть полностью сосредоточенным на том, что происходит вокруг. Я отвлёкся. Именно поэтому принял на ВАНТ первую пулю. Благо Каст среагировал достаточно быстро, сунув дуло винтореза над щитом и поразив цель. «Дух» упал изломанной куклой. О том, что признаков жизни не будет, было известно из-за сквозного отверстия в голове. Каст среди нас был лучшим стрелком, поэтому с винторезом на расстоянии пятисот метров пробьёт двухрублёвую монету, не особо присматриваясь в прицел.

Качнул головой и вернулся в настоящее, где передо мной на полу лежали оставшиеся в живых террористы. Убитых среди заложников было трое. Две женщины и парнишка. Пожалуй, за одно только это мы положили почти всех, кроме «старших». Ещё предстояло выяснить, кто ими руководил и для каких целей они тянули время с требованием.

Только когда Сокол начал выводить преступников, я стал приходить в себя. Ведь группу чуть не подставил, заметь нас этот дух первым, поднял бы шум, непременно привлекая внимание своих соратников. И что-то меня это дико гнобило, несмотря на то, что братва уже неоднократно без слов поддержала. Перед Демоном особенно стрёмно. Случись чего и…

— Не гони, Сор, — толкнул плечом Стас. — Меня сейчас совсем другое беспокоит. Зная Аню, она и сбежать может.

— Догоним, — хмыкаю я. — В конце концов, от группы «А» ещё никто не уходил.

— И то верно, — улыбается Дем глазами.

Повезло ему. Мне остаётся только по-доброму завидовать тому, что он может позволить устроить себе счастливую жизнь, несмотря ни на что.

В здание уже вошли кинологи с собаками, когда мы стали собираться. Гвоздь осмотрел всех на предмет ранений, произвели ревизию вооружения, подобрали свои гильзы, особо не мешая другим работать. Я уже ни о чём не думал. Хотелось вернуться на базу, принять душ и поехать домой, чтобы переодеться и явиться в ЗАГС на свадьбу к Стасу. Отдыхать сегодня предстоит весело, поэтому об усталости придётся забыть.

— Возвращаемся! — скомандовал Гвоздь и мы все двинулись к входу, таща вооружение, каждый думая о чём-то своём.

Я бы, наверное, даже не заметил её, если бы она не замерла в дверях с телефоном в руках. Растрёпанная, перепуганная и такая мелкая в сравнении со мной. А взгляд… взгляд пожирает. Меня. Я всё так же в балаклаве и шлеме, но она неведомым образом одного меня выделяет из толп уже второй раз.

Глава 4

— Алло! Ярый, чё у неё с телефоном? Как вышла? Хорошо. Скажи, что едем уже. Нормально всё, Ярыч, целые.

Демон сбросил вызов и сунул мобильник в карман разгрузки. Взгляд нервный, мечется.

— Сёг, давай побыстрее, а? Ну очень прошу!

— Я и так превышаю, Дем, — отозвался водитель, махнув ему рукой.

Усмехнулся, глянув, как фургон подрезает кого-то на дороге. Нехило так мотнуло, ладно за спинку сиденья успел схватиться. Так бы и головой приложился о заднюю дверь.

— Да ладно тебе, всё равно опоздали, — подкалывает Каст, а Волк даёт тому подзатыльник.

За дальнейшим уже не следил, вытаскивая собственный смартфон из разгрузки. На дисплее висел вертящийся конвертик от Тани.

«Вы скоро?»

Перед глазами, словно вспышкой пронеслось воспоминание о том, как девушка замерла в дверях с зажатым телефоном в руке. Сердце вновь дрогнуло, непроизвольно вдохнул саднящим горлом, а пальцы сжались, будто сами по себе.

Что ж такое? Аж до ломоты в костях от одного только воспоминания об этом взгляде.

«Едем, Танюш. Как себя чувствуешь?»

Спрашиваю, потому что не спала всю ночь. Переживала. Когда позвонил, разревелась в трубку, еле успокоил. Только вот, о её состоянии в действительности думал не в первую очередь, за что сам себя корю, чувствуя себя мразью конченой.

Надо же было тебе, Виноградова, снова появится передо мной. Такой уставшей, напуганной и растрёпанной, что места себе до сих пор не нахожу. Я ведь даже мимо проходить не хотел. Так бы и стоял, как придурок, глядя в ответ на полный какой-то странной звериной эмоции взгляд, если бы Гвоздь не пихнул. Страшно подумать о том, что я с ней сотворю, если останемся наедине хотя бы раз будучи так же пьян, как и несколько дней назад. У меня же контроль в таком состоянии ни к чёрту, я же…

«Сносно. Всё ещё потряхивает. Вышла воздухом подышать. Тут невеста сбежала»

Выдохнул, отведя взгляд от дисплея в тот момент, когда у Демона затрезвонил мобильный.

— Да. Что?! На какой, нахрен, маршрутке, Ярыч?! — заорал Стас, от чего все присутствующие дружно напряглись. — Сёг, желтая маршрутка по проспекту мира. Ярыч, номер запомнил? Да не маршрута, а машины! Понял. Не расходитесь, скоро приедем.

— Вот за невестами мы ещё не гонялись, — усмехнулся Гвоздь, крепко вцепившись в поручень. — Да, Дем. Кукла твоя, конечно, та ещё штучка.

Демон не ответил. Собственно, тут и нечего отвечать. Нюта у него действительно неповторимая в своём роде. Другой такой я никогда не видел. И даже жаль, что её так жизнь попинала. Стас недавно за стаканом вискаря рассказывал, что папаша у неё какая-то важная шишка в городе, способная создать нехилые неприятности. И, вроде как, его свадьба дочери категорически не устраивает, несмотря на то, что Нюта уже давно не считает его своим отцом. У Демона есть вполне обоснованные опасения, что тот может воспрепятствовать заключению брака. Как бы не вылезло чего на этом фоне, мы люди-то не гордые. Даже важной шишке в морду дать не пожалеем, если напросится.

Другое дело, что проблему это не устранит. А Стас, он ведь, по-своему всё привык решать. Достойных мерзавцев при желании можно и из страны выжать, и со свету сжить, если уж совсем будут упираться. Опасных врагов на нашей территории быть не должно. Это касается не только службы, но и личной жизни.

Через пару минут, водитель по имени Сёг, уже довольно давно возящий наши зады по всем горячим, и не только, точкам, с пренепритнейшим визгом тормозов подрезал нужную маршрутку.

Мы все дружно высыпали, глядя в лобовое стекло, где замер водитель. Демон не стал ждать, открыл дверь и потребовал выйти Нютку на выход. Та видимо заупиралась, после чего он полез за ней сам.

— Ох и натерпится она с ним, — усмехнулся Гвоздь.

— Главное, чтобы не наоборот.

— Наоборот было бы весьма странно, — заметил, покосившись на Волка. Сам же подумал, что вот с Лизой Виноградовой быстрее поседел бы я.

— Зато весело, — ответил тот.

Все представили себе бедного Демона с его Куклой и дружно заржали, когда он на плече вытащил ту из «газели». С такой работой никаких нервов не хватит, а тут ещё и баба капризная.

— Поехали! — хохотнул виновник пробки на дороге и внёс свою добычу в наш фургон.

Ехали молча, стараясь не глазеть на зарёванную невесту. Все понимали причину её слёз, но заверить в том, что всё будет в порядке, никто не мог. Работа такая. Сегодня ты целый и радуешься жизни, а завтра тебе заказывают цинковый гроб из Чечни или ещё откуда.

До ЗАГСа добрались за считанные минуты. Сёг остановил машину прямо у входа, чтобы с «фанфарами» проводить молодоженов до дверей царства, где заключаются браки.

Я ещё через окно увидел Таню, одетую ярко-желтое платье. Красивая, стройная, высокая. Вот ну чего ещё тебе, Стагаров, надо, а? Хороша же баба. И любит, и холит, и лелеет, даже твой изъян ей не помеха. А ты? Придурок ты, Стагаров. Как есть придурок.

Как только вылез из машины замер. Таня разглядывала нас, но не узнавала меня в балаклаве. Невольно вспомнил пронзительный взгляд, который дважды обнаруживал на себе. Не бродящий между пацанами, а пристально следящий за мной. Конечно, оперативница натасканная, может вычислять людей по манере поведения, походке, взгляду… но мне что-то подсказывало, что дело далеко не в этом.

— Тань! — махнул я рукой, на что та стремительно сбежала по ступеням и влетела в мои объятия.

— Живой!

— Конечно, живой, Танюш. Что со мной сделается-то?

* * *

Невозможно ломило виски. Тупая боль буквально растекалась по мозгам, не позволяя нормально сосредоточится на работе, и я уже не впервые их растираю. Отвратительное чувство, а самое стрёмное, что мне даже обезболивающее не помогает.

Твою ж мать. Я уже всю голову сломала над этим делом. В дежурках ничего не засекли, результаты допроса террористов тоже нулевые. Молчат, как рыбы, мать их за ногу.

Вздохнула и откинулась на спинку стула. Что же такое меня мучит всё это время? Неясное чувство какой-то упущенной детали. Будто перед носом, а не вижу.

Селезнёву убили, запонка под столом, оружие для наркоторговцев, Видимый, которого никто не видел, захват торгово-развлекательного комплекса и невыдвижение требований на протяжении всей ночи.

Как связать несвязуемое и впихнуть невпихуемое? Как отрыть нужную ниточку, чтобы потянуть за неё и вытащить рыбку наверняка? Только шерстить окружение самой Селезнёвой и мутить воду, что неминуемо приведёт к тому, что Видимый заляжет на дно.

Вздохнула.

Нет, я сейчас вообще не в состоянии что-либо осмысливать. Голова не работает от слова «совсем».

— Прокопенко, — сморщившись, позвала я.

— М?

— Мне надо выпить, Прокопенко. Иначе рискую взорваться головой и забрызгать всех присутствующих собственными мозграми.