Помоги проекту - поделись книгой:
Раз за разом я набираю ровно пять номеров по очереди, но связи нет, так что мне снова и снова никто не отвечает. Прошло меньше часа с момента старта поезда, а кажется, будто вечность миновала – не меньше. Я и ещё восемь пассажиров заперлись в кабине машиниста, но здесь не все: мужчина по имени Брайан и девушка по имени Адриана остались удерживать двери. А ещё мы забыли о хирурге и пострадавшей проводнице – Ребел и Хильда, – они остались в купе проводника, которое, надеюсь, запирается изнутри, но вот дверь багажного вагона точно не запирается, а мы там бросили пристегнутым наручниками к трубе Зеда Руста. Интересно, я один в итоге вспомнил о “забытых” или здесь есть ещё кто-то с хорошей памятью, но слабой способностью ориентироваться вовремя? Неважно. Важно лишь то, что мы уже подъехали к перрону впритык, а значит, мы не откроем двери этой кабины никому… Мы замурованы, но всё ещё живы. Надолго ли?
Список людей, о которых я сейчас переживаю не меньше, чем о себе, не такой уж и внушительный. Просто я сирота. Меня взяла на воспитание пара замечательных людей, которых я всю свою жизнь считал своими настоящими родителями, хотя и знал о том, что меня усыновили в возрасте одного года. Вместе со мной в семье было пятеро детей: три девочки и два мальчика – все брошенные своими родителями в младенчестве и усыновленные в возрасте до трёх лет. Благодаря необыкновенным родителям, наша семья получилась не только красивой – разные цвета тел, волос и глаз, – но и на редкость счастливой. Фредерик и Джоплин Патаки, и их приёмные дети с разницей в возрасте всего в год: Гвендолин, Харви, Берта, я и Нора. Самая счастливая пора в моей жизни – моё детство, когда все мы были вместе. Мы были одной дружной командой, но родители умерли почти сразу после того, как вырастили самого младшего ребенка, а мы, их дети, в буквальном смысле разлетелись в разные стороны света. Синеокая блондинка Гвендолин недавно отпраздновала своё тридцатилетие в Канаде – вместе со своим мужем, канадцем в пятом поколении, и двумя сыновьями десяти и восьми лет она живёт в красивом пригороде и обожает свою работу ветеринара. Наш двадцатидевятилетний красавчик Харви уже третий год живёт в США, снимается в массовке известных голливудских фильмов и порой занимается каскадёрской деятельностью. Смуглокожей Берте двадцать восемь, она живёт на Майорке со своим гражданским мужем и сдаёт в аренду их общие виллы. Нашей рыжей малышке Норе уже двадцать шесть, она в Финляндии занимается горнолыжным туризмом в компании со своим бойфрендом. Благодаря стараниям и любви моих родителей, мой брат и мои сёстры счастливо проживают свои жизни, как и я. Мне двадцать семь, я немного застенчивый, кудрявый брюнет в квадратных очках, всю свою жизнь прожил в Португалии, как и мечтал, добился успеха в ботанике и микробиологии, и этой ночью впервые в своей жизни еду в совершенно неизвестную мне Чехию, чтобы там войти в экспедиционную группу, которая уже через пять дней отправится в Африку изучать открывшуюся после десятибалльного землетрясения пещеру. В этой экспедиции я буду одним из двух микробиологов и единственным биологом – от осознания этого факта у меня не раз перехватывало дыхание в день, когда мне сообщили о том, что моя кандидатура одобрена. Гвендолин с детства возилась с животными, Харви был лучшим спортсменом в школе, Берту влекли новые горизонты, Нора была непоседой, а я ещё до того, как пошёл в школу, понял, что меня тянет к живой науке, а какая наука может быть более живой и настоящей, чем микробиология? Разве что ботаника может сравниться с ней. Да, я предвзят, но не судите меня строго – я просто определился с тем, чему посвящаю всю свою жизнь. И вот я здесь, в этом поезде, не могу дозвониться до Гвендолин, Харви, Берты и Норы, за окном перрон, у которого наш обречённый поезд остановится через считаные секунды, я уже вижу десятки, нет, сотни люксов, стремящихся навстречу к нам… Люксы. Что это или кто? Я могу строить только догадки, у меня уже даже есть пара теорий, но мой ноутбук остался в вагоне среднего класса, а на нём два видеоролика с люксами, которые я успел скачать до того, как интернет окончательно оборвался. Скорее всего, я так и не рассмотрю, так и не изучу, так и не выйду из этого поезда, ведь мы уже остановились у перрона, ведь двери уже наверняка начали открываться… Бенджамин всё ещё продолжает лежать под приборной панелью, пытаясь починить рычаг, отвечающий за механизм открытия дверей, но он уже не успел – поезд уже прибыл в пункт назначения, двери уже должны быть открыты. Поздно думать об открывшихся дверях – пора начинать думать о том, что нам делать с теми, кто через несколько секунд заколотит кулаками в наше укрытие с просьбой впустить их или с желанием казнить нас.
Я больше никогда не увижу свою семью: Гвендолин, Харви, Берту и Нору. Осознание в одну секунду пронзает мою душу насквозь… Однажды в детстве мы гадали, кто же из нас проживёт дольше всех. Дурацкая игра была. Жаль, что в итоге мы так и не узнаем, кто победил.
ГЛАВА 17
ФИЗИЧЕСКАЯ СИЛА
АДРИАНА БОНД
Дверь издала шипение и попыталась выдвинуться вперед. Я видела, как она сошла с пазов на целый сантиметр и видела, как туча люксов, буквально залепляющая все окна тамбура, начала льнуть к двери ещё плотнее, но отчётливее всего я видела, как на руках Брайана в одно мгновение вздулись все вены! Левой рукой он держался за стальное перило, а правой оттягивал дверь на себя, внутрь тамбура…
Это кажется невозможным, но… Ему достаёт силы удерживать этого механического монстра!
Моё сердце начало колотиться так громко, что, кажется, в этот момент я едва не задыхаюсь от резкого выброса адреналина в мою бурлящую от паники кровь…
Если бы люксы умели менять форму и просачиваться через отверстия – у нас бы ничего не вышло уже на этом этапе: дверь отчётливо отодвинулась на предательский сантиметр! И я вижу… Вижу, что сила сопротивления по чуть-чуть отвоёвывает миллиметр, и ещё миллиметр, и ещё миллиметр!.. Ещё немного, и чёрное пространство между дверью и вагоном превратится в полноценную щель!
В эти секунды я не могла скрывать своего ужаса, а потому и не скрывала: встретившись взглядом с Брайаном, я замерла, продолжая смотреть прямо в его глаза своими округлившимися до предела глазами. Периферическим зрением я видела, что у него начала вздуваться вена даже на шее… Он до предела сжал зубы и, кажется, дышал через раз… Краснея, он с нечеловеческой силой продолжал оттягивать дверь на нас и всё ещё продолжал удерживать её от открытия! Как?! Как он может?! Ведь это ненормальная сила! Он порвёт все свои жилы! Вот что я думала, видя, как он запрокидывает голову назад, явно достигая своего предела!
– Пожалуйста, потерпи ещё! – сама того не понимая, сделав шаг вперед, я остановилась практически впритык к нему, понимая, что мы всерьёз находимся в сантиметре от гибели, и что это расстояние сейчас удерживает только он один. Я говорила неожиданно дрожащим тоном, буквально в его вздувшуюся шею, потому что он уже окончательно запрокинул голову и к тому же был значительно выше меня… Я почувствовала аромат его одеколона с потом – мужской, агрессивный запах, – и моё дыхание перехватило: он сможет! Если не сможет он – не сможет никто! – Брайан… Брайан… – я начала называть его по имени. Не знаю зачем… Должно быть, чтобы он хотя бы так ощутил мою поддержку… Ведь касаться его в этот момент было слишком опасно.
Дверь зашипела. Я сразу же восприняла этот звук за признак неотвратимого конца. Всё… Он сделал всё, что смог. Однако в этот же момент встретившись с резко опустившимся на меня взглядом, я осознала, что только что произошло что-то странное, и в следующую секунду… Брайан отскочил от двери, словно его ударило током. Мне понадобилась секунда, чтобы понять, что он с корнем оторвал ручку от двери – металлический прут остался в его руке! Не контролируя свои эмоции, я хотела вскрикнуть от испуга, смешанного с шоком, но вместо этого только набрала полные лёгкие воздуха и перестала дышать. Смотреть влево было страшно: они уже здесь, уже залетели?!
Наконец оторвав взгляд от кулака Брайана, сжимающего металлическую часть двери, я резко посмотрела влево и не поверила… Перрон за окном начал двигаться, вернее… Вернее, это мы начали движение – мы тронулись с места! Мы что же… Мы пережили?! Мы только что выжили?! Как?!… Благодаря какой-то нечеловеческой силе. Он смог. Спас нас… Всех.
Я снова резко перевела взгляд, на сей раз прямо на этого невероятного человека, и вдруг, не отдавая отчета своим словам, произнесла не своим голосом:
– Ты Годзилла… – услышав себя со стороны, я поняла, что всё ещё нахожусь в состоянии аффекта. Тем временем поезд ускоряется, и мы едем, мы пережили критический момент…
– Нужно придумать, как заблокировать дверь к моменту следующей остановки, – вернул меня с небес на землю мой новый знакомый, при этом отбросив раскуроченную ручку назад к двери – на металлическом пруте остались вмятины от его пальцев! Увидев это, я осознала ещё острее: если бы не сила этих рук, если бы не он целиком – всё бы кончилось здесь и сейчас… Пассажиры этого поезда были бы обречены, я уже была бы мертва. И всё же: как он смог?..
Дверь кабины машиниста нам открыли не сразу: целую минуту разговаривали с нами, слушали наши голоса, проверяли на вменяемость. Неудивительно – я бы сама не поверила в то, что механическую дверь возможно удержать одной лишь рукой, но факт оставался фактом… Теперь я с опаской поглядывала на бугрящиеся под чёрной рубашкой мышцы Брайана – кто знает, как именно он ещё может применить эту силу.
Первым нам навстречу вышел Бенджамин. В его руках была кувалда – понятно, думал отбиться от нас в случае наших поехавших крыш, но как бы он отмахнулся кувалдой от люксов? Я хотела с сарказмом поинтересоваться у него об этом, но весь мой сарказм утонул во внезапном чувстве облегчения, разлившемся в моей душе с первыми сказанными этим мужчиной словами:
– Я только что починил дверной механизм. Но есть одно “но”: та дверь больше не откроется – я запаял отвечающий за её работу рычаг.
– Мы замурованы в этом поезде? – у меня перехватило дыхание.
– Верно.
– Но рано или поздно нам ведь придется покинуть его, – стоящая за спиной Бенджамина беременная женщина отозвалась крайне обеспокоенным голосом. Ещё бы – её живот сейчас не одну её пугает.
– Когда наступит время – выйдем через аварийный выход, если получится его вскрыть, или через окно, – установил Брайан, и в этот момент, кажется, не я одна, а все поняли, что мы без голосования обрели предводителя. И никто не захотел оспаривать этот факт: он силен не только физически, он еще и психологически устойчив, как будто знает, что делать, или просто импровизирует – важно лишь то, что у него получается держать себя достаточно хорошо, чтобы даже я ощущала желание доверять его решениям.
Все разошлись по своим местам и сразу же принялись за попытки оживить свои электронные устройства, но интернет и телефонная связь продолжали напрочь отсутствовать. Мы попытались собрать новости, которые разные пассажиры успели сохранить до того, как связь оборвалась – в основном это были текстовые новостные сводки и короткие обрывки видеороликов, – однако и эти информационные крошки не особенно прояснили ситуацию. Ясным осталось только одно – люксы вызывают сумасшествие у людей, над головами которых летают, словно присасывающиеся паразиты.
Сидя в вагоне среднего класса, я пятый раз подряд просматриваю одноминутное видео, которое успел скачать Хьюберт Патаки: на этом видео несколько людей бегут по городу и на полной скорости врезаются в витрину брендового магазина, разбивая своими телами стекло, после чего хватают голыми руками осколки и вонзают их в себя или в других… Над каждым сумасшедшим парит люкс – этот шар двигается со скоростью человека, но есть подозрения, что он может двигаться и быстрее. Продолжая просматривать это ужасное видео, я невольно слушаю разговор между Хьюбертом, Джаредом и его розововолосой девушкой Вайолет.
– А на животных люксы тоже действуют? – спрашивает Вайолет.
– Пока что только про людей известно наверняка, – отвечает Хьюберт.
– Говоришь, они могут подниматься примерно на сто двадцать метров от поверхности земли? – отзывается Джаред. – Это примерно сорок этажей жилого дома. Получается, те, кто живёт выше сорокового этажа, обезопасен…
– Пока что, – голос девушки звучит откровенно нервно. – Но что дальше? Вдруг это не прекратится? Вдруг это навсегда? Вдруг это не только здесь, где бы мы сейчас ни были – вдруг это происходит и в Праге тоже? Вдруг так по всему земному шару?
– В Америке официально подтверждено двести тысяч летальных исходов, но официальная цифра может превышать один миллион и наверняка превышает, – снова выдал уже известный факт Патаки.
Я призакрываю глаза, чтобы в который раз не читать бегущую строку под видеороликом с самоубийцами: “Не покидайте своих домов, не открывайте двери и окна!!!”.
– А вдруг это живые существа? Вроде паразитических организмов. Или это сгустки какой-то энергии? Или пришельцы?
– Нет, это что-то земное, выходит из-под земли, – то, каким тоном говорит Хьюберт, выдаёт в нём человека, полагающегося исключительно на факты. Учёный, что ли?
– А вдруг никто не придёт нам на помощь, и у нас остались только мы?
Девчонка откровенно раздражает меткостью своих вопросов. Мы замурованы в этом поезде, который в данный момент является сомнительным оплотом нашей общей безопасности, снаружи люди гибнут даже не тысячами, а целыми миллионами – целыми городами! – так кому есть дело до мчащегося по своему расписанию поезда? Боюсь, что единственный верный ответ: никому. Всем наплевать на нас. Вывод: мы по уши в дерьме, но мы всё ещё живы, а значит, всё не так плохо, как могло быть и как может стать в любую секунду…
Вернув планшет Хьюберту, я направляюсь в сторону кабины машиниста, чтобы пообщаться с единственным человеком в этом поезде, способным успокоить меня трезвостью своих слов и действий.
Стоило мне опуститься на место рядом с креслом машиниста, в котором сейчас сидит Брайан, как он сразу же начал говорить:
– Мы преодолели уже почти половину пути до Праги. Следующая остановка через пятнадцать минут. Будем надеяться на то, что Бенджамин действительно заблокировал дверь, в противном случае…
– Думаешь, дверь может открыться? – я говорю хладнокровным тоном, но моё сердце колотится достаточно громко, чтобы я могла понимать, что на самом деле я лицемерю в своём спокойствии.
– Всё может быть, – качнув головой, он вдруг встречается со мной странным взглядом. – Поэтому, Адриана…
– Да?
– Мы запрёмся.
– Что?
– Ты и я запрёмся в кабине машиниста в случае, если дверь откроется…
Я не поверила своим ушам:
– Но как же остальные? В поезде есть беременная женщина и дети…
– Если люксы проникнут в поезд, запасы кислорода будут ограничены одной лишь кабиной машиниста. И я уже не говорю о еде и воде, которые мы должны занести сюда до того, как будет слишком поздно. Возьмешь сюда детей – придется взять и их отца. Возьмешь беременную – рискуешь принимать внеплановые роды. Каждый лишний организм в стенах этой комнаты – минус кислород, минус запасы продовольствия, минус твои шансы на выживание. Знаю, это звучит ужасно, но это правда.
– Не понимаю…
– Адриана, это новая реальность.
– Я не про это. Я про то, почему ты с таким трезвым осознанием новой и безусловно страшной реальности вдруг решил взять меня с собой? Заперся бы один…
– Я пообещал тебе, что мы не умрём, помнишь?
Я замерла. Он всерьёз? Кто в нашем веке способен держать своё слово? Так как я сама из этой редкой касты людей, сдерживающих свои обещания, я знаю, кто́ – опасный человек.
Мои ладони сжались в кулаки, я почувствовала, как по моей спине пробежались предупредительные мурашки: он опасен, даже по моим меркам, а значит, опасен и для меня, и именно поэтому он
Не дождавшись от меня ответа, он заговорил:
– До Праги путь чист, но нам важно не отклоняться от расписания, чтобы не столкнуться с другими поездами, поэтому мы будем останавливаться на всех запланированных остановках, – договорив эти слова, он снова стрельнул в мою сторону острым взглядом. – Я правильно расцениваю твоё молчание? Ты со мной?
– В среднем классе два ребёнка…
– Ты не поняла. У меня пистолет, забыла? Я здесь решаю, кто войдёт в эту кабину, а кто останется снаружи. Я беру тебя. Ты идёшь или нет?
У меня отчётливо перехватило дыхание.
– Иду.
– Отлично.
– В кабине проводника ты упомянул о несогласованном маршруте после Праги, – я нервно сглотнула. – Что ты имел в виду? У тебя есть план?
В его глазах я сразу же прочла желание уклониться от ответа на этот вопрос. Поняв, что он не доверяет мне на сто процентов – еще бы, после моего выкидона про мораль и необходимость спасти кого-то, кроме нас двоих! – я решила сама опустить этот вопрос:
– До остановки четырнадцать минут. Нужно узнать у Хильды о запасах еды и воды, и незаметно для остальных перенести их в кабину…
Я не успела договорить, как дверь позади нас открылась. Обернувшись, я увидела Ребел Гонсалес, которую совершенно не ожидала лицезреть, так как она оставалась с раненой даже во время предыдущей остановки. По одному только выражению её лица я поняла, что произошло что-то непоправимое. Прежде чем кто-то из нас успел задать вопрос, ответ на который никто из нас на самом деле не хотел знать, Гонсалес произнесла:
– Хильда Рэйнольдс – первый пациент за всю мою практику, которого я потеряла…
Услышав упавшие ноты внезапно осипшего голоса этой сильной девушки, я вдруг окончательно осознала страшный факт: ничто уже не будет так, как было прежде. Ничто.
ГЛАВА 18
РИТМ И КРАСКИ
ВАЙОЛЕТ ОРЕЛЬ – 17 ЛЕТ
У меня далеко не самая лучшая на свете семья. Вообще не лучшая ни в чём, да и, откровенно говоря, в принципе никакая. Мы-то и на семью со стороны едва ли походим: беспробудно пьющий отчим; выпивающая два-три раза в неделю, избиваемая отчимом и бьющая своих детей мать; я, отличающаяся бунтарским характером, благодаря которому едва смогла окончить школу в этом году; моя младшая сестра шестнадцати лет – держу пари, настолько вредной сестры не было ни у кого за всю историю существования человечества, даже с учётом королевских особ, в прошлых веках травящих своих братьев и сестёр направо и налево. Она реально пыталась меня отравить: подсыпала в мой чай истолченные в крошку седативные таблетки нашей матери, желая усыпить меня с целью уйти на ночь из дома незамеченной. Я сутки провалялась в больнице, а ей хоть бы хны – не то что прощения не попросила, но заявила, что я сама виновата в том, что не одобряю её отношения с её одноклассником, подсадившим её на косяки с травкой. Как проживая подростковый возраст в такой обстановке не спятить? Я нашла своё средство: в квартиру, которую уже давно не могу назвать своим домом, я давно стала приходить только с целью переночевать, всё остальное время занимая себя школьной жизнью, работой в мелком пляжном кафетерии и гулянием по пляжу допоздна. Несколько лет назад я не заметила, как увлеклась рисованием, но к пятнадцати годам уже понимала, что это не просто увлечение, а нечто более серьёзное. В шестнадцать я окончательно определилась с тем, кем хочу стать в будущем – лучшим тату-мастером во всей Португалии, а быть может, и во всём мире. Когда я впервые изобразила временную татуировку на своём теле, мать, увидев её, начала швырять в меня посуду и в итоге разбила о мою голову фарфоровую тарелку. Позже она утверждала, что в тот вечер мне влетело за то, что я вернулась с подростковой вечеринки слегка подвыпившей, но какая уже разница? Шрам чуть выше правого виска останется навсегда. Когда я вернулась из больницы домой с перебинтованной головой, я попала под домашний арест за то, что дважды за один год разорила семейный бюджет на медицинские расходы, и заодно обнаружила, что моя сестра украла мои краски, которые я купила за те деньги, которые заработала в кафетерии. Это было полгода назад. Моё психологическое состояние было отстойнее некуда. Поэтому я и зарегистрировалась в социальной сети, позиционирующей себя площадкой для романтических знакомств. Джаред был первым, кто меня лайкнул и кого я лайкнула в ответ. Друг на друге и остановились. Не знаю, как так вышло – просто нам было интересно общаться. После длительных переписок начались звонки, и вскоре выяснилось, что во время регистрации в социальной сети Джаред не выбрал свою геолокацию: он был уверен в том, что я из Праги, как я была уверена в том, что он из Лиссабона. Открытие было болезненным, я даже чуть не расплакалась, когда узнала о разделяющем нас расстоянии, но уже спустя три дня он приехал ко мне! Просто взял билет на поезд и приехал! Взрослый совершеннолетний парень пересек Европу, чтобы повидаться со мной! Я была в восторге. Естественно, что мы этим же вечером переспали: отчим и мать уехали на выходные за город, а сестра отправилась ночевать к своему дружку. В реальности Джаред оказался даже красивее, чем на фотографиях. У него на теле было наколото целых три татуировки, одна из которых украшала его шею! И к тому же он нашел себя в диджействе: ведёт смелый, ночной образ жизни, снимает небольшую квартиру в самом центре Праги, авантюрист и, что для меня очень важно, он почти не смутился, узнав, что мне еще нет восемнадцати лет! Ничего подобного я в своей жизни не испытывала… Поэтому когда месяц назад он предложил мне сбежать, я согласилась не раздумывая. Да, я не окончила старшую школу, но кому сейчас важно образование? Я стану тату-мастером и без аттестата, буду жить с любимым парнем в самом центре Праги и ночами тусить с ним в крутом клубе! Это ли не та самая жизнь, которая мне подходит?! Откровенно говоря, любая жизнь вдали от моей семьи мне подходит, как мне кажется, так что стоило только Джареду сообщить мне о том, что он намерен украсть меня из Лиссабона, как я сразу же возжелала быть украденной!
Мы сбежали этой ночью. В свой походный рюкзак я собрала все свои вещи, которые считала действительно важными – их оказалось совсем не много, да и Джаред сказал брать меньше, обещая приодеть меня в Праге. Отчим, мать и сестра были дома, так что сбегала я через окно. Сестра заметила и подняла крик, отчим бросился в погоню… Мы успели запрыгнуть в такси в момент, когда он выбежал из подъезда. Я не думала, что он продолжит преследование, но… Спустя полчаса я увидела его. На перроне. В момент, когда наш поезд сдвинулся с места. Он бежал прямо к поезду, он заметил меня в нём! Толкнул чернокожего мужчину, провожавшего девушку, которая оказалась хирургом… Он врезался обеими ладонями в закрывшуюся перед его носом дверь! Я зажмурилась, представив, как он ворвётся в вагон, схватит меня за руки и, грязно ругаясь, выволочет меня назад, в своё жалкое пространство…
Когда я набралась смелости открыть глаза, ни отчима, ни перрона уже не было – мы ехали вперёд. Девушка в чёрном плаще отчего-то стояла вместо того, чтоб быть пристегнутой, и смотрела на нас таким обеспокоенным взглядом, будто она поняла, что мы нарушили закон, и что о моём побеге необходимо сообщить моим опекунам. Когда она пошла в сторону вагона машиниста, у меня перехватило дыхание, и в этот момент… Джаред взял меня за руку и, глядя мне в глаза, произнёс:
– Теперь я твоя семья, а ты – моя семья. Мы позаботимся друг о друге. Обещаю, ты не пожалеешь о том, что пошла со мной.
Я постаралась улыбнуться, и мы поцеловались. Какой же он страстный! Скорее бы увидеть
ДЖАРЕД ДЖЕНКИНС – 19 ЛЕТ
Моя мать умерла, когда мне было три года, отец был не лучшим родителем: жил вечеринками и постоянной сменой женщин, что неудивительно при его ночной работе барменом. Его я потерял полгода назад: он переспал не с той женщиной, за что в итоге его зарезал ревнивый бойфренд ночной бабочки, что, впрочем, до сих пор не доказано официально. На фоне такой картины неудивительно, что с раннего детства я мечтал о большой и крепкой семье. Так что несмотря на то, что я веду сомнительный образ жизни – ночные тусовки с присутствием алкоголя регулярно четыре раза в неделю, – я всегда был нацелен на серьёзные отношения, как на предмет, который в перспективе может подарить мне желаемое, а именно – семью. С теми девушками, с которыми я тусил по клубам, всё заканчивалось быстро: одноразовый секс в моей жизни с семнадцати лет. Захотелось завязать, захотелось начать совершенствоваться ради исполнения мечты, захотелось возвращаться не в пустую квартиру, а в стены, в которых меня кто-то ждёт, захотелось просыпаться с кем-то рядом, с кем-то завтракать и вообще с кем-то проживать каждый день. Поэтому я зарегистрировался на ресурсе для романтических знакомств – не то чтобы идеальный вариант для подбора серьёзных отношений, но всё же лучше, чем пьяная тусовка. Карточка Вайолет – первая, которая мне попалась под руку. Её фото мне сразу же понравилось: бело-розовое каре, татуировка на руке, пирсинг в носу – она не выглядела несовершеннолетней. Но сфотографирована была на бескрайнем пляже, а я не смекнул, что в Чехии нет таких пляжей… Хорошо, что не смекнул. Быть может, преждевременно узнай я, что она из Португалии, да еще и несовершеннолетняя, я бы отступил, а так уже поздно – страсть застилает глаза.
Мы оба отлично владеем английским языком – на этом пока что и держимся. Дальше, конечно, может прийтись сложнее, ведь мне необходимо позаботиться о её будущем, а она, насколько я уже понимаю, не из тех, кто с лёгкой руки позволяет заботиться о себе, что мне, собственно, особенно нравится в ней. Но пока что в наших отношениях не тот период, когда думается о гипотетических сложностях. Правду говорят, что у молодых все мысли только на сексе сосредоточены – смотрю на неё и мысленно раздеваю догола… Первая неделя в Праге стопроцентно будет незабываемой. Что уж там, несмотря на то, что именно я лишил её девственности, в постели она суперская: я трижды приезжал к ней, и мы трижды занимались сексом, и уже после третьего раза я понял, что по уши влюблён в неё и что не хочу оставлять её в Лиссабоне. Я с самого начала хорошо знал про её внутрисемейные проблемы психологического и даже физического характера, так что не удивился тому, что она сразу согласилась бежать со мной, хотя у меня и имелись некоторые сомнения на этот счет – ей оставалось доучиться всего один год в старшей школе, но она, похоже, плевать хотела на образование, а заодно и на всю свою абьюзивную семейку, и на свой лиссабонский образ жизни в целом. Мы назначили дату побега неделю назад. За семь дней я многое успел: подготовил квартиру к появлению в ней девушки, подзаработал деньжат на двух крупных тусовках, раздобыл для Вай премиальное рабочее место – должность помощника бармена в том же клубе, в котором выступаю диджеем я, – купил билеты и, наконец, приехал в Лиссабон.
Немногим более часа назад наблюдая за тем, как она спешит, спускаясь по пожарной лестнице прямиком ко мне, буквально в мои руки, я понял: ни за что не оставлю её теперь, и это решение, и всю эту безумную ночь точно не забуду. Когда же за нами погнался её пьяный отчим, я осознал, что действительно делаю это – краду свою будущую невесту, и от этого адреналин еще больше ударил в голову. В такси мы не выдержали напряжения и от восторга целовались до самого железнодорожного вокзала. Я подумывал попробовать секс в туалете, но до отправки нашего поезда оставалось двадцать минут, поэтому рисковать я не стал. Из вещей Вай взяла только один походный рюкзак, так что мчаться навстречу новой жизни нам было несложно. Пока бежали через весь железнодорожный вокзал, сердце буквально выпрыгивало из моей груди. Уверен, Вай испытывала восторг не меньший моего. Я опасался того, что проводник нас задержит, поэтому едва не сорвался на скандал, когда Хильда Рэйнольдс нас затормозила, что, конечно, только усугубило бы наше и без того шаткое положение, однако эта необычная женщина неожиданно пропустила нас… Я сразу же испытал великую благодарность к этой женщине, но я ещё не подозревал, что эта благодарность уже скоро возрастёт многократно и в итоге останется со мной до конца моей жизни. Пока же я думал только о двух вещах: о том, что у меня всё продумано, и о том, что я успел показать средний палец взбеленившемуся отчиму моей невероятной девушки, оставшемуся на перроне – надо же, этот недоумок реально преследовал нас! А что, если заявит в полицию? Вдруг нас снимут с рейса?.. К моему горлу подкатил ком: нужно сойти на следующей станции и пересесть на другой поезд, чтобы запутать следы! Однако всё – совсем всё! – пошло не по плану, стоило только этому поезду сдвинуться с места. Теперь я окаменело сижу впритык к обеспокоенной Вай, сжимаю её холодную ладонь и наблюдаю за тем, как правой рукой она через свой мобильный телефон раз за разом пытается оформить исходящий звонок, но связи нет: она не может дозвониться ни до своей неадекватной сестры, ни до своей истеричной матери, ни до своего поехавшего головой отчима, от которых только что бежала сломя голову. Она напугана. И я не знаю, как унять её испуг, как его развеять. Потому что я напуган не меньше. Менее получаса назад я переносил труп машиниста в багажное отделение, чтобы отыграть бесстрашие, присущее мне в стандартных ситуациях вроде пьяных потасовок на клубных тусовках, но происходящее сейчас с нами – вовсе не стандартная ситуация.
Дверь не открылась только благодаря стараниям Брайана и Бенджамина. Второй уверяет, что накрепко запаял отвечающий за открытие двери механизм, и я верю этому мужику, ведь в этом поезде едут его дети – он всё сделает ради того, чтобы защитить их, это точно.
– Связь не появляется, – осипшим голосом вдруг произносит Вайолет, смотря на меня влажными глазами: она сильная и не из тех, кто пустит слезу даже от серьёзного потрясения, но переживаемое нами сейчас потрясение не просто серьёзное – оно сокрушительное.
– Тебе необходимо попробовать расслабиться, – я изо всех сил стараюсь говорить как можно более спокойным тоном.
– Как?..
– Мы ничем не можем помочь тем, кто находится вне этого поезда. Мы можем помочь только себе. Просто прими это.
– Никогда не интересовалась медитацией, но сейчас не отказалась бы от дыхательных практик.
– Отличная идея. Давай закроем глаза и просто подышим.
– Угу…
Мы сжали наши сцепленные пальцы еще сильнее, закрыли глаза, уперлись затылками в мягкие подголовники кресел и только начали попытки сосредоточиться на дыхании, как все наши старания агрессивно оборвались истошным воплем. Резко распахнув глаза, я увидел блондинку из бизнес-класса – буквально влетев в наш вагон, импульсивно размахивая руками, она безумно кричала:
– Я убью вас всех!
ГЛАВА 19
Поделиться книгой: