Безвозвратность

– А за руки кто возьмёт? – с ещё более отчётливым вызовом выдал он, явно желая продемонстрировать мне своё бесстрашие.

– За руки возьму я, – откликнулся вышедший вперед меня Брайан. – Давай, хватай, переносим в багажный вагон.

– Погодите, – вовремя спохватилась я. – Необходимо предупредить пассажиров.

Люди были не в восторге от предупреждения о том, что сейчас мимо них будут выносить труп, но какой у них был выбор? Седовласый мужчина лет шестидесяти, пассажир бизнес-класса по имени Остин, сразу же схватился за сердце и начал глотать какие-то таблетки. Двух детей в вагоне среднего класса беременная женщина усадила рядом с собой и, накрыв их головы пледом, сказала им не высовываться, пока это не будет разрешено. Вовремя же я вспомнила о необходимости предупредить всех о нашей нелёгкой задумке.

Как только я дала добро, Брайан и Джаред начали нести труп по проходу. Все старались не смотреть на происходящее: отворачивались и жмурились… Всем было не по себе. И мне тоже. Даже напускная смелость Джареда слетела прочь, стоило только ему взяться за вытянувшиеся ноги машиниста. И только Брайан оставался в подозрительно ровном настроении.

Труп устроили слева от входа в багажное отделение, за перегородкой, заполненной чемоданами, так что Зед Руст не мог лицезреть его каждую секунду предстоящей ему несладкой поездки, хотя, подозреваю, убийце было бы полезно видеть результат своих деяний, от которых он сразу же заворотил свой нос, стоило ему только увидеть, что́ именно́ мы принесли практически ему под бок.

Стоило нам определиться с размещением трупа, как Джаред сразу же ретировался в туалет – то ли мыть свои руки, то ли справляться с тошнотой, – а я и Брайан, протерший свои руки дозой общедоступного антисептика, размещённого в коридоре, заглянули в купе обслуживающего персонала.

Хильда с серым лицом лежала на разложенной койке, Ребел осматривала её зашитый, но всё равно продолжающий кровоточить бок, Бенджамин стоял на коленях и искал что-то в открытой аптечке…

– Как она? – первым подал голос Брайан.

– У неё коагулопатия, – неприятно обеспокоенным тоном отозвалась Ребел.

– Что это значит?

– Нарушение работы системы гемостаза.

– А простыми словами? – почти раздраженным тоном отозвалась я.

– Её свёртывающаяся система крови нарушена. Это значит, что кровотечение будет очень сложно остановить.

Ясно. Потеря крови будет большой. Хреново.

– Хильда, скажите, Вы знаете, как управлять поездом? – мой вопрос в текущей ситуации мог бы показаться циничным, но я спешила узнать способную спасти нас информацию до того, как источник этой информации впадёт в беспамятство, так что нет, это не цинизм – это забота об общем благе.

Хильда отозвалась хриплым и очень сухим голосом:

– Нет, я не знаю, как управлять поездом…

Вот ведь!

– Нам необходимо сменить курс после Праги, – снова заговорил Брайан, и я замерла: это ещё что за новости?

Хильда продолжила хрипеть:

– До Праги путь чист, но важно не отклоняться от расписания, чтобы не столкнуться с другими поездами, а дальше… Там пути могут быть заняты другими рейсами, ведь маршрут не согласован…

– Есть проблема похуже, – снова заговорил Брайан. Очевидно, не я одна решила смело проявлять храбрость, которая со стороны выглядит точь-в-точь как цинизм. – Пострадала приборная панель. Рычаг, отвечающий за открытие и закрытие дверей, серьёзно повреждён. Есть подозрения на то, что его заело.

– Ближайшая остановка через двадцать пять минут, – хрипотца Хильды всё больше настораживает. – В этом рейсе открывается только та дверь, через которую вы совершили посадку. Если не успеете починить рычаг, дверь автоматически откроется в момент остановки.

– Я инженер, – вдруг подал голос Бенджамин, при этом уверенно поправив очки на своей переносице. – Я могу попробовать починить… Но мне понадобятся инструменты.

– Инструменты есть в багажном вагоне… – вновь включилась Хильда, но теперь ей стало откровенно тяжело дышать. – В больших пластмассовых ящиках чёрного цвета с красными застёжками… Они установлены в самом конце вагона, рядом с огнетушителями.

Я, Брайан и Бенджамин вновь отправились в багажный вагон, на сей раз, чтобы не оставить в нём что-то, а забрать. Необходимые ящики удалось найти сразу: Бен уже спустя пару минут откопал чемоданчик с какими-то нужными ему инструментами, хотя предупредил, что до осмотра повреждений не может с точностью знать, какой именно инструмент ему может понадобиться. Пристегнутый к перекладине Зед Руст молча наблюдал за нами, но по его взгляду было понятно, что в следующий раз, если такой состоится, он заговорит с целью убедить нас в том, что он может быть нам полезен. Неужели и вправду не террорист, а просто любитель кокаина? Хотя, второе не отменяет первое: разве террористы не могут быть ценителями наркотиков? Напротив.

Ещё до того, как мы перешли из багажного вагона в вагон среднего класса, я услышала заунывное и душераздирающе громкое мяуканье кота. Бенджамин прошел по коридору, не обратив внимания на беременную владелицу шумного животного, взявшуюся опекать двух его детей, Брайан тоже прошел мимо, а я вдруг не выдержала и, остановившись, сказала прямо в глаза женщины:

– Есть способ заткнуть это животное?

Женщина растерялась, заморгала своими красивыми карими глазами и выдала совершенно наивным тоном:

– Он просто нервничает! Не привык к переноскам…

– Так выпустите его, – неожиданно раздался раздраженный голос впереди меня, и в этот момент я заметила, что Брайан тоже остановился в коридоре, будто ожидая меня.

Не желая заставлять ждать себя, я последовала за Брайаном, и мы вдвоём нагнали Бенджамина, когда тот уже входил в кабину машиниста.

– У нас меньше двадцати минут до остановки, – сразу же начал давить Брайан, мимолётом посмотрев на свои брендовые наручные часы. – Двери не должны открыться, ясно?

– Сделаю всё возможное, – уже залезая под приборную панель, глухо откликнулся Бенджамин, и сразу же замолк.

Не прошло и пары секунд, как я неосознанно схватила Брайана за оголенное предплечье, возможно, перепутав его со своим: и я, и он были одеты в чёрные рубашки, и у меня, и у него рукава были закатаны до локтя, так что это телодвижение вышло само собой. Однако я совсем не почувствовала неловкости. Потому что мне было не неловко. И даже не страшно. Это было другое состояние. Поезд стал замедляться, очевидно, потому что мы приближались к городу, который уже встречал нас очередным пожаром. По причине панорамного обзора, из кабины машиниста наблюдать за катастрофой оказалось более жутко…

– Всё пылает, – нервно прошептала я, уже отстранив руку и кожей ощущая, что мы приближаемся к открытому пламени, через которое должны будем прорваться.

– Люди… – осевшим голосом произнёс Брайан, и моё сердце больно врезалось в рёбра.

И вправду люди. Целая толпа людей… На перроне, который пока ещё не охвачен огнём и к которому мы вот-вот подъедем вплотную… Живые люди. И целый легион люксов над их головами.

Они начали падать и спрыгивать с перрона ещё до того, как мы приблизились вплотную. Первым спрыгнул крупный мужчина. Дальше люди стали прыгать один за другим… Это было настолько ужасно, что в момент, когда темнокожая женщина врезалась лбом в лобовое окно и оставила на нём огромный кровавый след, я подпрыгнула на месте и закрыла ладонями лицо: что они творят?! Они ведь буквально бросаются на поезд! Пробивают свои черепа, ломают свои кости, выбивают свои зубы!..

Мы проехали по краю всего перрона ровно за пятнадцать секунд, но казалось, будто это длилось целых пятнадцать часов: суицидников было так много, что в какой-то момент поезд начало шатать из стороны в сторону. Я всерьёз испугалась риска слететь с верхних рельсов, как вдруг всё, наконец, закончилось: обезумевшая толпа осталась позади, хотя я этого всё ещё не замечала – перед глазами продолжали стоять безумные выражения лиц мужчин и женщин, молодых и стариков… На лобовом окне и даже на боковом правом остались следы крови от размозженных человеческих голов…

Почувствовав прикосновение к плечу, я резко вздрогнула и посмотрела на Брайана, в этот момент смотрящего на меня в упор:

– Эти твари не повреждают обшивку и не проходят сквозь неё. Внутри поезда мы в безопасности.

– Ненадолго. Следующая остановка через четырнадцать минут. Бенджамин не успеет починить рычаг, дверь откроется, и мы умрём.

– Мы не умрём. Обещаю.

Он произнёс обещание с таким выражением в голосе, будто… Словно обещал прикрыть меня от пули своим телом. В такие обещания волей-неволей веришь в моменте. Но только в моменте. Так-то у меня всё очень плохо с доверием…

ГЛАВА 14

ОДИНОЧКА

БЕНДЖАМИН ИОНЕСКУ – 36 ЛЕТ

Я женился в двадцать два года на девушке, которая была старше меня на три года. Мои родители тоже имели нестандартную разницу в возрасте: мать была старше отца на пять лет и пять месяцев, вышла замуж в возрасте тридцати пяти лет. Мой отец был очень интересным человеком и замечательным родителем. Однажды он пропал без вести. Это произошло дождливым летом, ровно двадцать лет назад, когда мне было только шестнадцать. В тот год в нашей стране статистика людей, пропавших без вести, была пустяковой: всего – целых! – пара человек. И одним из пары человек в тот год стал мой отец. Он профессионально занимался опасным делом, связанным со спасением людей, но пропал не на работе, а в свой выходной день – просто ушел на утреннюю пробежку и больше не вернулся. Его безостановочно искали на протяжении целых пяти лет, но в итоге так и не нашли. Мать не смирилась с его исчезновением. Она продолжала поиски до последнего, но так и не добилась успеха – внезапно умерла за три месяца до моего знакомства с Мадлен.

Мадлен Пикок была невероятной девушкой: пышные, длинные локоны золотистого цвета, большие глаза сапфирового оттенка океана, молочная и словно шелковистая кожа, стройная фигура с пышной грудью и округлыми бёдрами. Она любила наряжаться в платья с цветочными принтами и обожала играть на своём подержанном фортепиано, доставшемся ей в наследство от её давно скончавшейся матери. В общем и целом, красавица Мадлен являлась в моих глазах самим совершенством. Мы познакомились в библиотеке, в которой я работал над сбором материала для своей приближающейся практики, а она подрабатывала кассиром в небольшом книжном магазинчике. Для меня это была любовь с первого взгляда, для Мадлен, как она призналась позже, любовь наступила только после первого свидания, на которое я пригласил её уже спустя минуту после того, как наши взгляды впервые встретились. Мы вступили в брак всего лишь спустя год с начала наших отношений, и сделали это против воли её деспотичного отца, от которого она буквально сбежала, всего лишь с одним чемоданом в руках переехав жить ко мне.

Сначала мы жили в маленькой квартирке всего в тридцать квадратных метров: я только начинал свою инженерную карьеру, а она давала уроки по игре на фортепиано для детей и взрослых. Первое время у нас было мало денег, но уже через два года я стал зарабатывать намного выше среднего уровня, так что мы смогли позволить себе снять просторную квартиру с солнечной гостиной и ещё двумя отдельными комнатами: одна спальня и ещё одна комната, которая сначала исполняла роль студии для фортепиано и фитнеса – главных увлечений Мадлен, – но на будущее была запланирована, как отдельная спальня для нашего будущего малыша. Мы почти с самого начала наших отношений стали мечтать об общих детях, однако первое время у нас не выходило зачать. Мы совершенно не переживали по этому поводу, потому как мы всё ещё были молоды и считали, будто у нас всё ещё впереди. В итоге мы оказались правы в своём спокойствии: наш сын, Тоби, появился на свет спустя четыре года нашего официального брака. Его появление было неожиданным с самого начала до конца: мы так долго работали над зачатием, что не поверили в то, что у нас в итоге получилось, в результате чего узнали о беременности только на втором месяце, а уже гораздо позже Тобиас решил появиться на свет на десять дней раньше установленного срока. Это случилось утром, в день, когда все улицы города были перекрыты из-за приезда в город королевской особы, так что скорая помощь задержалась и в итоге внеплановые роды у моей жены принял именно я. Эти роды прошли отлично: Тобиас практически не мучил нас и выскочил в мои руки уже спустя полчаса после начала схваток – это было настоящее чудо! Он родился прямо в нашей квартире, прямо в мои руки, я лично перерезал пуповину и приложил его к груди его матери… Чудо рождения – это вроде волшебства. Незабываемо. Незабываемо… Вторые роды проходили в больнице. На свет появлялась наша малышка Мелисса, которую мы уже заранее ласково звали Мисси. Тоби было пять, и он ждал появления сестрёнки, кажется, даже больше, чем я и Мадлен… Роды прошли плачевно. В середине двадцать первого века женщины не должны умирать из-за родов. Я так считаю. В нашей стране статистика женщин, погибающих во время сложных родов, только кажется пустяковой: всего – целых! – пара человек за год. И одной из пары человек в тот год стала моя Мадлен.

Я был не просто подавлен – я был разбит. Отец-одиночка с пятилетним сыном и новорождённой девочкой на руках… Честно сказать, не знаю, как в первые полгода я не сошел с ума. В себя я стал приходить только когда Мелисса одарила меня своей первой улыбкой… Я был на грани, а она вдруг улыбнулась мне. И я стал возвращаться к жизни. Начал становиться не просто роботом, обслуживающим двух маленьких детей, но отцом – любящим и любимым.

Тоби похож на меня – светло-каштановые волосы, точь-в-точь мои глаза и форма лица с квадратным подбородком. Мисси – точная копия Мадлен, даже её маленькую родинку на правом запястье скопировала. Я рад, что являюсь отцом этих двух замечательных, добрых, светлых душой детей – детей, рождённых Мадлен от меня и для меня. Теперь я в первую очередь отец до мозга костей, и только после я всё остальное: инженер, пловец, любитель классического кинематографа, ценитель хорошей современной литературы… Я справился, я справляюсь и я буду справляться. Спасибо моей природной стойкости и добрым людям, на которых мне всегда везло. В Лиссабоне судьба подарила мне неожиданную помощь со стороны соседей: одинокая пара пятидесяти лет, дети и внуки которых живут в США. За пять лет мои дети стали для них будто родными внуками, на этих людей я всегда мог положиться, и порой они действительно очень сильно выручали меня, особенно когда речь заходила о необходимости внепланового присмотра за Тоби и Мисси. Поэтому мне очень жаль, что они так сильно расстроились, когда узнали о нашем переезде в Чехию. Основную массу вещей я перевез в пригород Праги ещё на прошлой неделе, так что сейчас мне остаётся перевезти только детей и шесть больших чемоданов, под завязку набитых самыми ценными для нас вещами: моими девайсами и важными предметами гардероба. В Чехии меня уже ждёт новая работа: оплата будет в три раза выше, чем в Лиссабоне, и к тому же, для возможности моего переезда мне выплатили аванс размером с мою трехмесячную заработную плату. Я уже снял чудесный двухэтажный домик с цветущим палисадником всего в десяти километрах от Праги, уже совсем скоро Тобиас пойдёт в замечательную частную школу, а Мисси будет ходить в детский сад, который расположен посреди парковой зоны! Я уверен в том, что в Праге нас ждёт совершенно новая, интересная и наполненная счастьем жизнь.

Недавно исполнилось пять лет, как я живу без женщины. Последние полгода я периодически думал об этой части своей жизни, о своём добровольном одиночестве. В итоге понял, что на подсознательном уровне мне на самом деле хотелось бы попробовать ещё раз стать счастливым: найти любовь в лице другого взрослого человека и испытать взаимное чувство. В конце концов, я ещё не стар, физически силён и относительно хорош собой – мне всего-то тридцать шесть лет. Так я думал пару часов назад, ещё находясь на вокзале и оформляя три посадочных билета. И вот уже теперь я со своими детьми нахожусь в одном поезде с террористом, убившим единственного человека, умеющего управлять этим движущемся на сверхскорости железным существом; снаружи разворачивается подобие апокалипсиса, масштабов которого я пока ещё наверняка не осознаю в полной мере; лежу на полу под наисложнейшей приборной панелью из всех, что мне до сих пор доводилось видеть; обильно потею оттого, что слышу, как снаружи под наш поезд бросаются спятившие люди; пытаюсь починить механизм открытия дверей, от которого зависит жизнь Тоби и Мисси, и уже понимаю, что поломка слишком серьёзная, чтобы я сумел с ней справиться за столь короткий отрезок времени…

ГЛАВА 15

НА ГРАНИ

АДРИАНА БОНД

Нервы на пределе. До ближайшей остановки остаётся всего лишь семь минут, а Бенджамин всё не даёт нам отчёта о результатах его попыток починить систему, отвечающую за открытие грёбаных дверей. Не имея права на ошибку, мы не стали ждать от него вердикта, так что сразу после давки в последнем городе бросились готовиться к худшему. Кто-то застелил пледом кровь в коридоре на том месте, где прежде лежало тело Уилфреда Мура, и в багажном вагоне накрыл похожим пледом тело умершего. Хорошо, значит, остальные пассажиры тоже начинают включаться в ситуацию.

В тамбуре, между вагонами бизнес-класса и среднего-класса, отсутствуют двери, но зато есть дверь в коридоре возле купе проводника, за которым следует багажный вагон. Вот только загвоздка: эта дверь хотя и сплошная, не имеет замка, а значит, не устоит, если снаружи её будут долго и уверенно осаждать. Кто будет?.. Осознание пугает: спятившие люди могут заниматься не только суицидом, но и нападать на здравомыслящих – теория не подтвержденная, но имеющая шансы быть сопоставимой с реальностью, в которой мы сейчас находимся.

Пока Брайан в компании с Джаредом пытаются найти в багажном вагоне хоть что-то, что могло бы послужить блокатором двери, я стою в тамбуре лицом к нашей проблеме и гипнотизирую взглядом свой мобильный: сотовая связь, а вместе с ней и интернет пропали сразу после того, как я успела увидеть пять статей на новостном ресурсе, и до сих пор не восстановились! Что это может значить?! Выход из строя космических спутников?! Новая глобальная проблема?! Теперь мы отрезаны от внешнего мира?!

Увидев Брайана выходящим из багажного вагона с пустыми руками, я в буквальном смысле ощутила, как сердце начало биться о мои рёбра. Он ничего не нашел… Ничего, что смогло бы заблокировать дверь.

Развернувшись и уже на ходу пряча бесполезный телефон в задний карман штанов, я поспешным шагом направляюсь в сторону кабины машиниста, но всё равно Брайан нагоняет меня в тот момент, когда я уже переступаю порог кухонной зоны. В голове крутится отрывок монолога девушки-подростка, сказанного беременной женщине, который я краем уха услышала, когда выходила из багажного вагона ни с чем: “Раненая проводница уже без сознания. Парень по имени Хьюберт вроде какой-то учёный, помогает хирургу… А вдруг она не выживет? Вдруг мы все погибнем?”. Безусловно, мы погибнем, если за оставшиеся пять минут до катастрофы не найдём способа заблокировать одну-единственную дверь.

Стоило мне оказаться в кабине машиниста, как я сразу же замерла от вида за панорамным окном: мы уже приближаемся к городу! По ощущениям – словно сам город всей своей железобетонной громадиной надвигается прямо на нас, чтобы расплющить, словно маринованных килек в консервной банке…

– Удивительно, но он не горит, – вдруг раздался прямо у моего уха баритон Брайана, что сразу же вывело меня из оцепенения.

– Бенджамин! Бенджамин! – я врезалась ногой в ботинок лежащего под приборной панелью мужчины, туловище которого полностью скрыто от обзора. – Город уже близко! Скажи, что ты успел починить…

Откуда-то снизу послышался глухой тон с надсадной хрипотцой, как будто он говорил через зубы, как мог бы говорить атлет, в моменте поднятия ста килограмм веса:

– Дайте мне время! Ещё время! Я починю это, я знаю, что делать! Просто выиграйте время!

Прежде чем он договорил, мы с Брайаном, толкаясь, уже выбежали в коридор и на полной скорости бросились в сторону двери.

Всего одна ручка. У двери всего лишь одна ручка, стальная и маленькая, в виде выпуклой дугой трубы, которую может обхватить только лишь одна ладонь – не больше. Я сразу же возненавидела эту ручку за её рассчитанность только на одну руку, и возлюбила её уже только за её наличие – во многих современных поездах двери конструируются исключительно автоматическими, без наличия всяких внутренних пазов и тем более внешних ручек. У нас есть ручка. У нас есть она. Только одна на нас всех… О ужас!

Брайан сразу завладел первым и единственным местом. Я бы поконкурировала с ним, так уж я устроена, но в этот раз мне было его не победить. Всем было его не победить: из всех мужчин в поезде, он – самый крупный. Я невольно стала гипнотизировать его бицепсы: они у него есть, и они большие! Однако неужели человеческой силы может хватить на борьбу с этим механическим монстром?! Разве возможно, чтобы человек смог противостоять такой силе?!

Обернувшись, я увидела всех пассажиров бизнес-класса и почти всех пассажиров среднего класса столпившимися на границах тамбура.

– Мы подъезжаем к городу! – резко рявкнула я. – Если дверь откроется – нам всем конец! Быстро все в кабину машиниста! Запритесь там все и не высовывайтесь!

Точно! Кабина машиниста – как я до сих пор могла не учесть того, что как раз та дверь запирается изнутри?! О чём я думала?!

– О чём ты думаешь?! – грозно поинтересовался Брайан, рявкнув на меня похлеще, чем я только что на пассажиров, которые уже бегут в сторону кабины машиниста. – Немедленно уходи вместе со всеми!

– С чего ты взял, что можешь приказывать мне, что делать?!

– Я сказал тебе…

– Плевать мне на твои желания и указания, ясно?!

– А ты, оказывается, эгоистка, – попытался взять меня на эмоцию умник.

– Если факт того, что я делаю то, что желаю, а не то, что мне пытаются навязать, делает меня эгоисткой, значит, я самый эгоистичный человек из всех, что встречались на твоём пути! И такой я и останусь! Смирись с этим или проваливай!

Он улыбнулся… Так неожиданно, чуть криво, будто посмеялся с самого себя. Это немного выбило меня из колеи, потому как я ожидала от него любой другой, но точно не такой реакции. Я сказала что-то весёлое? Вот уж точно нет…

Поезд стал двигаться еще медленнее – мы въехали в черту вокзала. Глубокая ночь, холодное голубоватое освещение перрона, никакого огня и совсем нет людей, но… В воздухе парят люксы! Их так много, что замирает дыхание: не десятки, сотни светящихся шаров, и все начинают следовать за нашим поездом, словно на живую приманку…

Мои глаза встретились с глазами Брайана. Я была напугана и не могла этого скрыть в моменте, а он как будто напротив, набрался решимости. Поезд стал тормозить, и я поняла, что больше не дышу. Физическая сила одной мужской руки против силы автоматической двери поезда супер-класса…

Успеем ли мы добежать до кабины машиниста. Если успеем, впустят ли нас те, кто уже заперся изнутри?

ГЛАВА 16

ЖИВЫЕ НАУКИ

ХЬЮБЕРТ ПАТАКИ – 27 ЛЕТ