Помоги проекту - поделись книгой:
Шок сменился удивлением: мы во что-то въехали?.. Сначала я подумала, что это снег, но эта идея была несуразной, ведь сейчас только сентябрь и мы всё ещё в Португалии – снега не может быть! Пух?! Но… Что ещё за пух?!..
Прежде чем я поняла, что панорамный обзор кабины машиниста закрылся из-за пульсирующих и парящих над землёй белоснежных шариков – люксов! – прошло не меньше десяти секунд.
Мой испуганный взгляд снова встретился со взглядом Брайана, но не потому, что я взывала к нему, а потому, что он сам искал контакта со мной, и в этот момент я поняла: он не просто знает – он понимает меня, понимает, что происходит нечто… Нечто ужасное! В этот момент я подумала, что лучше бы мы не встречались взглядами, ведь именно эта встреча сделала меня его сообщницей: я готова была принять из его рук нож не с целью защитить машиниста, но с целью удерживать его под лезвием ножа столько, сколько это будет необходимо Брайану, ведь он, как мне кажется, знает или хотя бы примерно понимает, что́ делать в
– Обшивка не страдает от соприкосновения с ними… – вдруг заметил Брайан и поднял взгляд к потолку. Я же посмотрела на лобовое окно – и вправду, некоторые люксы не обтекали, но врезались в поезд, однако стекло не страдало, и они не проникали через него внутрь салона, как это могли бы делать… Привидения?
– Что… Что происходит? – машинист окончательно растерялся и, по примеру проводницы, задрожал голосом, параллельно пытаясь расслабить действующий на него удушающим образом галстук.
– Катаклизм. Мелкокалиберный апокалипсис. Вымирание… Называй как хочешь, – с этими словами Брайан протянул машинисту свой мобильный, на экране которого была открыта свежая новостная сводка. Судя по тому, как резко в следующие секунды менялось выражения лица Мура, читал он быстро…
– Что же это такое… – наконец, спустя целую минуту, захрипел машинист, отдавая телефон его владельцу. – В Америке, в Европе и уже даже в Азии… Последние новости из Мадрида… Что происходит? Что нам делать? Куда направляться?
– Без единой остановки направляемся в Прагу, а там посмотрим, – сказав так, Брайан резко развернулся и начал выходить назад в вагон. Стоило ему щелкнуть дверным замком, как я очнулась и впервые с момента “взятия в заложники” машиниста произнесла:
– Что значит “а там посмотрим”? – он не ответил и даже не обернулся, поэтому, уже выйдя в кухонную зону, я уверенно схватила его за плечо и дернула на себя: – Эй!
Он обернулся ко мне полубоком, но прежде чем успел хоть как-то отреагировать на мой вызывающий тон и вопрос, в вагоне бизнес-класса раздался нервный мужской возглас:
– Всем стоять на месте!
Прежде чем я успела осознать происходящее, Брайан резко, с грубой силой оттолкнул меня в сторону и сам, как будто оттолкнувшись от меня, метнулся в противоположном направлении – так мы вовремя оказались вне поля зрения человека, стоящего посреди вагона бизнес-класса и размахивающего огнестрельным оружием!
ГЛАВА 8
КРЕМОВАЯ НАЧИНКА
ДЖЕММА ХЕЙК – 33 ГОДА
Еле как удалось успокоить моего бесценного Масику – беспородного, но при этом благородного и невообразимо красивого чёрного кота с белой грудкой, белыми кончиками лапок и белой полосочкой на лбу, как будто его удачно обмакнули в сметану. Он перестал кричать только после того, как я просунула через прутики переноски его любимую игрушку. Надеюсь, этого будет достаточно, потому что ловить на себе недовольные взгляды и вздохи попутчиков мне очень не хочется. Достаточно с меня и других малоприятных переживаний.
Достав из сумочки карманное зеркальце, я со второй попытки открыла его плотную защелку и начала вглядываться в собственное отражение: вьющиеся тёмно-каштановые волосы слегка растрёпаны, под красивыми тёмно-карими глазами залегли красноречивые тени… Мне тридцать три года, а я чувствую себя испуганным подростком лет пятнадцати, может даже младше. Я впервые беременна. Доктор сказал мне, что через две недели я рожу, то есть вытолкну из своего нутра в этот неустойчивый мир нового человека. Девочку. У меня будет девочка… Только у меня. У меня будет только она, а у неё буду только я: как же мы справимся? Ребёнок с младенцем на руках – вот как я вижу себя со стороны, и всё равно, что в действительности мне уже больше тридцати лет. Мне кажется, что без поддержки я не справлюсь, но у меня нет выбора, потому что поддержки мне ждать неоткуда. Ещё три дня назад у меня было так много всего – целая уверенность в завтрашнем дне! – а уже сегодня у меня осталась только я, ребёнок в моём животе и лучший на всей планете Земля кот. Как будет складываться моя дальнейшая жизнь – полнейшая и оттого пугающая неизвестность…
Я самоучка, но при этом являюсь одним из лучших кондитеров, каких видывал Лиссабон – так мне сказала сама Дениз Карвальо, а она прежде считалась лучшим кондитером этого города, пока благополучно не достигла своего девяностолетия. Я делаю торты: бисквитные, творожные, песочные, вафельные; шоколадные, фруктовые, ягодные, йогуртовые, сметанные, ореховые, муссовые; одноярусные, двухъярусные, многоярусные – всевозможные. Я королева кремовых начинок! Обожаю своё дело, потому-то я в нём и лучшая из лучших. Но кондитерское дело – единственное, в чём я по-настоящему хороша. В реальной жизни я настоящий профан: путаюсь в квитанциях, оплатах, процентах и прочих сложных и простых схемах. Я всегда была такой – немного оторванной от реальности. И вот теперь я беременна. И правда заключается в том, что это самое реальное из всего, что со мной когда-либо случалось, и я совершенно не знаю, как справиться в одиночку. Изначально я и не собиралась справляться в одиночку. Джулиан должен был быть рядом. Мы были вместе пять лет, из которых два последних года жили под одной крышей, я открыла на первом этаже его дома небольшую, но очень уютную кондитерскую лавку с красивым названием “Кремовая начинка”, на крутящихся витринах которой при помощи моих рук материализовывались торты и пирожные, но чаще всё же торты. За счёт этой кондитерской мы прилично зарабатывали. И вот я внезапно забеременела, отчего и ждала, что, может, Джулиан наконец сделает мне предложение руки и сердца… Да, этого я ждала три дня назад, когда он сказал, что хочет серьёзно поговорить со мной. Но всё оказалось куда более реалистичным, совсем далёким от всяческого романтизма: человек, с которым я прожила бок о бок почти пять лет и от которого в итоге незапланированно зачала ребёнка, смотря на мой огромный живот, сказал, что не готов становиться отцом и вообще разлюбил меня. Честно говоря, от услышанного я растерялась. Сначала подумала, что, может, он нашел себе другую женщину, не беременную, стройную, без отекших ног и ноющей спины, но нет… Нет, он не уходил к другой. Он просто бросал меня. И отбирал у меня мою кондитерскую, которую я собственными руками возвела на первом этаже его дома – судя по всему, теперь там будет магазин рыбацких принадлежностей. Зачем ему такой магазин? Ну зачем? Он ведь даже рыбачить не любит и толком не умеет. Должно быть, сосед Мэнли Фонсека его надоумил, ведь это он настаивал на том, что подобное дело прибыльно. Может, и прибыльно, может, и выгодно, вот только не для меня и не для младенца в моём животе. Ведь он буквально выставил меня из дома – сказал собирать свои вещи и уходить! Но куда уходить? Мне ведь некуда… Он не сказал куда, а я не спросила. В ошарашенном состоянии собрала свой старый чемодан на расшатанных колесиках, половину которого забила приданным для ребёнка на его первый год жизни, забрала кота, которого приютила четыре года назад, когда только открыла кондитерскую – он был бездомным котёнком, приходил к моей кондитерской каждый день и усаживался прямо на наружной стороне витрины, вот я и начала считать его своим… Так я ушла в совершенную неизвестность: с животом, котом и чемоданом. Не оборачивалась, но услышала, как за моей спиной щелкнул замок двери, которую шесть месяцев назад я собственноручно выкрасила в зелёно-голубой цвет…
Заплаканная, я пришла на вокзал, где два дня и полторы ночи провела в тихом номере отеля. Потом, сама не зная зачем, купила билет на ближайший поезд, решив, что куда он поедет, там мне и судьба оказаться – так не поступают здравомыслящие люди и тем более беременные женщины, которые должны думать о приближающихся родах, но я поступила именно так. Поэтому я сейчас в этом поезде, еду в Чехию, в три часа ночи впервые в жизни увижу Прагу, а между тем на моём банковском счете средств всего лишь на два месяца существования… Как же страшно! Где рожать, где жить, что есть, кем быть – почему я не хочу думать обо всём этом?! Почему я хочу просто закрыть глаза и внезапно, как по волшебству, почувствовать на своём плече сильную руку, которая одним своим присутствием будет давать мне хотя бы фантомное ощущение поддержки… Вот бы быть сильной и независимой, излучать нерушимую уверенность в своей воле, хотя бы чуть-чуть энергетически походить на вот ту девушку в чёрном плаще, которая оказалась моей соседкой по креслам. Вспомнив о ней и покосившись взглядом на опустевшее место, я непроизвольно гулко вздыхаю: надеюсь, она отправилась в бизнес-класс не затем, чтобы просить проводницу что-нибудь придумать с моим кричащим Масикой. Тем более, он уже замолк… Не хочу соглашаться отдавать его в багажный вагон, но моя мягкотелость против суровых взглядов может меня подвести… Нет! Не на сей раз! Не отдам никому Масику ни в какой багажный вагон, пусть даже он всем надоест своим криком… Но он же уже и не кричит, только жалобно попискивает. Бедняга, он прежде никогда не путешествовал и совсем не привык к переноске… Он единственный, кто будет со мной несмотря ни на что. Не предаст, это точно. Однажды Джулиан после пикника забыл его за городом, я искала его целые сутки, а еще через сутки он сам каким-то невероятным образом нашел путь домой: вернувшись, он сразу же забрался ко мне на руки. Он не оставит меня наедине с младенцем – кто бы меня ни бросил, мой пушистый друг всегда будет рядом, я это знаю. Так что и я не дам отнести его в багажный вагон, кому бы он ни мешал. Мой лучший друг путешествует со мной, и наплевать на то, что он кот – он лучший и он мой!
Именно об этом я думала, когда весь вагон резко осветился ярко-оранжевым светом. Сначала я не поняла, что именно произошло, а когда наконец осознала, что наш поезд мчится по краю объятого пламенем города, сразу же неосознанно схватилась за живот, по которому побежали непроизвольные мурашки… Все пассажиры бросились к окнам правой части вагона, а я наоборот, отстранилась назад – защитные механизмы беременных порой выдают странные результаты. Огонь был везде: он лобызал стены высоких домов и трепыхал на макушках высоких деревьев, обжигал землю и прыгал в воздухе в виде остервенелых стай искр… Что это такое?! Что здесь произошло?! Что-то взорвалось?! Этот кошмар – человеческих рук дело или климатическое явление?! Что же это?!..
Мы проехали беспощадно полыхающий город прежде, чем я успела прийти в себя. Все сразу же кинулись в свои мобильные телефоны, но не я – я не хотела знать, что́ именно́ только что видела, я была удовлетворена уже только тем, что
Дыхательные практики не сразу, но начали помогать: я почти не слышала громкого и крайне обеспокоенного разговора сидящих позади меня молодых людей, почти не слышала, как сидящий передо мной отец с маленькой дочерью и сыном лет десяти пытается что-то объяснить детям, как вдруг… В вагоне бизнес-класса, в который недавно ушла девушка в чёрном плаще, началась какая-то серьёзная шумиха. Резко открыв глаза, я увидела мужчину – отца мальчика и девочки, – стоящим в шаге от моего кресла – поправляя на носу квадратные очки, он вглядывался в сторону вагона бизнес-класса очень обеспокоенным взглядом. Только я успела подумать о том, что столь напряженный мужской взгляд не может предвещать ничего безопасного, как сразу же… Раздался выстрел! Настоящий выстрел! Мне точно не послышалось, потому что сидящая позади меня девушка-тинейджер вдруг отчётливо вскрикнула от испуга – в этот момент мои руки вновь непроизвольно легли поверх живота…
– Террорист?.. – громким тоном прошипел молодой парень, занимавший место перед отцом-одиночкой и резко обернувшийся, чтобы сказать это всем. – В вагоне бизнес-класса…
Отец-одиночка бросил поспешный взгляд через плечо и, неожиданно встретившись со мной глазами, выдал совершенно неожиданное:
– Присмотрите за детьми.
Я не поверила своим ушам:
– Что?! Это вы мне?! Что вы… Что вы собрались делать?! Вернитесь! Нет же! Вернитесь!.. – я резко отстегнула свой ремень безопасности и вскочила на ноги, но мужчина уже мчался в сторону вагона бизнес-класса…
Наш вагон соединяется с вагоном бизнес-класса просторным тамбуром и не отделяется от него совершенно никакой дверью или хотя бы какой-нибудь перегородкой… Я хотела сказать этому человеку, чтобы он не глупил, чтобы сейчас же вернулся к своим детям, но вдруг слова в моём горле замерли: мужчина, вбежав в тамбур, резко прильнул к стене, а я внезапно увидела человека, стоящего посреди коридора вагона бизнес-класса и держащего в вытянутой правой руке чёрный пистолет…
Шок обратил меня в окаменевшую скульптуру: я могла купить билет на любой другой поезд, ведь мне безразлично, куда направляться и где я в итоге окажусь, но я купила билет именно на этот рейс – почему?!
ГЛАВА 9
РЕАКЦИЯ
АДРИАНА БОНД
Прижимаясь спиной к стене, я широко распахнутыми глазами смотрю на Брайана – он вовремя оттолкнул нас с коридора, но мы всё равно оказались в западне: сто́ит вооруженному мужчине войти в кухонную зону, и мы сразу же окажемся в поле досягаемости его пуль! Вот только… Нас двое и мы стоим в разных частях вагона, а он всего один, значит… Это значит, что повезёт тому из нас, в сторону кого не будет направлено дуло.
Продолжая ошарашенно смотреть на Брайана, я одними губами произношу вопрос: “Это что, террорист?!”, – на что мужчина, к моему ужасу, положительно кивает.
– Эй, вы, двое в кухонной зоне! – вдруг раздаётся громкий мужской крик, и моё сердце мгновенно падает. – Я вас видел! Выходите! Немедленно! В противном случае я начну стрелять в пассажиров…
Кажется, у меня похолодели не только кончики пальцев, но всё тело разом… Вооруженный террорист в поезде! Он хочет убить нас?!
Я смотрела на Брайана в упор, надеясь на то, что его широко вздымающаяся грудь вдруг замрёт перед каким-нибудь важным движением, но прежде чем мы успели хоть что-то придумать, в пространстве раздался оглушительный хлопок – он выстрелил!
– Следующий выстрел будет в человека! У вас всего три секунды, чтобы принять решение! Один! Два!..
Брайан резко отстранился от стены и встал посреди коридора. Как бы сильно в этот момент мне ни было страшно, я не могла опуститься до трусости и тем более до низости, так что сразу же последовала за ним. Однако же… Он был впереди – из-за его широкой спины едва ли можно было толком рассмотреть моё присутствие. Пока я пыталась сквозь громкое биение собственного сердца расслышать шокированные возгласы других пассажиров, мой взгляд ошарашенно вцепился в поясницу стоящего передо мной мужчины: он заткнул за пояс нож, с которым ходил к машинисту!
– Оба немедленно заняли ближайшие к вам места! Быстро!
Теперь я могла рассмотреть вооружённого: этот молодой мужчина был пассажиром бизнес-класса, до сих пор занимал седьмое место – первое слева от входа в вагон. Я уже думала последовать приказу, чтобы случайно не навредить другим заложникам, но в этот момент произошло нечто непредвиденное: приглушенный мужской вскрик, после которого Брайан бросился чуть влево и вперёд – кто-то напал на вооружённого сзади! Я успела понять только это и зачем-то схватила правой рукой бутылку шампанского, стоящую на кухонной столешнице – инстинктивно хотела прикрыться хоть чем-то, но под рукой оказалась только бутылка! Прежде чем я успела отпрянуть влево, одна из выпущенных пуль попала в бутылку – я почувствовала, как она треснула прямо в моих руках! Брызги и стекло разлетелись в разные стороны, я уже была всем телом в слепой зоне для стрелка, вновь оказавшись спрятанной за стеной кухонной зоны, но я еще не понимала, что избежала пулевого ранения – в руке всё ещё было зажато горлышко бывшей бутылки, по плащу стекала пена, в воздухе разлилась неприятная сладость… Всё происходило с такой скоростью, что я едва успевала запечатлять моменты.
В дверях кабины машиниста стоит с окровавленным боком проводница. У её ног почему-то лежит машинист. В кабине машиниста явно что-то случилось – я видела, как от приборной панели отскочила неестественная искра! Сколько пуль он выпустил?! Я на секунду зажмурилась и сосчитала: было три хлопка! Одна пуля прошла через мою бутылку, возможно, попала в проводницу или в машиниста, вторая пуля точно попала в одного из них, а третья, должно быть, влетела в распахнутую дверь кабины машиниста и вызвала искру в приборной панели… Я резко распахнула глаза и увидела, как проводница, держась за бок, медленно спускается вниз по стене, стремясь коснуться дрожащей рукой неподвижно лежащего у её ног машиниста…
Я выглянула в коридор и увидела, что Брайан, в компании с пассажиром среднего класса скрутил стрелявшего: они повалили мужчину на пол и заломили его руки за спину, действовали крайне агрессивно, но у меня не было претензий на этот счет – только, разве что, самой хотелось врезать подонку… Я снова вернула свой взгляд к проводнице и машинисту, опасаясь вдруг узнать, что со вторым произошло непоправимое, и, к своему ужасу, стала свидетельницей диалога, который предпочла бы никогда не услышать:
– Теперь я точно никому не нужен…
– Ты нужен как никто, Уилфред! Ты машинист! Ты нужен нам! Нужен мне! Уилфред!..
Я видела, как рука Уилфреда Мура безвольно упала, выскользнув из окровавленной ладони Хильды Рэйнольдс… Та самая рука, которая должна сейчас вести поезд, в котором еду я и еще с полтора десятка перепуганных до состояния полусмерти людей, прекратила всяческое движение.
ГЛАВА 10
350 МЕТРОВ В СЕКУНДУ
ЗЕД РУСТ – 30 ЛЕТ
Триста пятьдесят метров в секунду – с такой скоростью вылетают пули из отполированного ствола моего нового Glock-17. Месяц назад мне пришлось избавиться от старого CZ-75, хотя он был мне дороже, чем просто память – можно сказать, что на протяжении последних пяти лет моей жизни он был продолжением моей правой руки. Сейчас это продолжение покоится на дне Тежу, и я рад этому больше, чем жалею о данной потере.
Я сын нелегального немецкого эмигранта и проститутки французского происхождения, и хотя моё детство прошло на задворках маргинального общества, в моей жизни присутствовали оба родителя. Оба хороши: мать торговала своим телом, отец приторговывал палёным алкоголем собственного производства и проворачивал картёжные махинации. Чему эти двое действительно могли научить меня и в итоге хорошенько научили – воровать и быстро бегать. Впрочем, всегда выручавшая их скорость в один солнечный летний день подвела их– они не успели сбежать от обворованных ими клиентов, в результате чего их обоих и пристрелили в подворотне Ле-Мана. Мне было девятнадцать, я тогда уже три года как бродяжничал по португальскому побережью, так что узнал я об их смерти слишком поздно: спустя месяц после того, как их прах был помещен в одну общую урну – так сейчас хоронят нищих без прописки и знакомых, желающих и способных оплатить более-менее нормальные похороны усопших.
Воровать я стал рано. В пять лет впервые стащил часы, правда, стащил их у отца, за что был похвален и наказан одновременно – воровать следует не
Итак, еще до рассвета грядущего дня я получу в свои руки ровно пятьсот кусков, которых мне хватит не на зачуханную квартирку где-нибудь на задворках Лиссабона, но на небольшую виллу с небольшим бассейном и отдельной комнатой для красоток, умеющих со знанием дела крутиться на пилоне. Для осуществления заветной мечты всего-то нужно: доставить товар в Нюрнберг, но при этом сделать видимость того, что я направляюсь в Прагу – на станции Нюрнберга выйду на перрон покурить, случайно столкнусь с прохожим в шафрановой шляпе и вуаля – товар доставлен, и в моём кармане ключ от пражского сейфа с платой за мои незамысловатые старания. Вот только во всей этой фальшивой незамысловатости есть весьма серьёзный, то есть опасный для жизни риск: меня могут попытаться снять с рейса копы или могут попытаться обворовать на товар люди из клана противников моего заказчика. Обоих вариантов событий я должен избежать любой ценой, а потому, у меня с собой две перестраховки. Одна из этих перестраховок – заряженный пистолет, готовый откликнуться на мой призыв в любую секунду. Вторая перестраховка тоже откликнется, если я к ней обращусь… На первый вариант я с самого начала рассчитывал чуть больше, чем на то, что мне придется прибегнуть к плану-B.
Мысли об успехе запланированного мероприятия заставляли меня изрядно переживать, и потому перед выходом на дело я употребил небольшую дозу качественного порошка. Наверное, мне не стоило этого делать, потому что мои и без того шальные нервы теперь натянули до предела свои дребезжащие жилы. Стоило пассажирке среднего класса дважды пройти по коридору, как моя рука сама собой начала шарить по внутреннему карману нового пиджака, но стоило мне увидеть вставшего амбала, пошедшего вслед за пассажиркой в чёрном плаще, как мои глаза сразу же застелила некая пелена, через которую невозможно было разглядеть даже пожар, сквозь который в этот момент мчался этот треклятый поезд. Интересно, их всего двое, или весь поезд набит людьми противостоящего клана?.. Не узнаю, пока не проверю. А я не из тех, кто не подвергнет проверке то, что возможно проверить сиюсекундно. Скорее всего, я всё же втянул в свои ноздри лишнего порошка, который уже почти отпусти меня, но… Мне уже было плевать.
ГЛАВА 11
РОЗОВЫЙ
АДРИАНА БОНД
Среди пассажиров нашелся доктор и к тому же хирург – уже известная мне дискомфортным для меня фанатизмом Ребел Гонсалес. Она сразу же бросилась помогать раненым, и сразу же вынесла неутешительный вердикт: машинист убит выстрелом, прошедшим рядом с сердцем, проводница, вроде как, не очень критично ранена в бок, однако по количеству уже вытекшей из её раны крови я бы не согласилась со столь смелым утверждением. Бенджамин Ионеску – мужчина, который обезвредил террориста, напав на него сзади, и по совместительству отец двух едущих в этом поезде детей, – поспешно переместил раненую Хильду Рэйнольдс из кухонной зоны в купе обслуживающего персонала, расположенного между вагоном среднего класса и багажным вагоном, и вызвался помогать хирургу, в то время как Брайан и я завели террориста в багажный вагон. Вскоре к нам присоединилась владелица канарейки – она с рвением одолжила нам меховые наручники розового цвета, неожиданно вытащив эту “игрушку” из своей ручной клади, и теперь явилась с ключом от них. Наблюдая за тем, как Брайан пристегивает руки стрелка к стальной перекладине, ярко накрашенная девушка с подчёркнуто глубоким декольте начала ворочать в своих руках розовый ключ и, немного покусав пухлую нижнюю губу, вдруг заговорила приторным тоном:
– Слоун Стоун, Стоун Слоун… Меня так зовут, – она заулыбалась жемчужными зубами, явно ожидая ответной реакции от Брайана, который вовсе не спешил с ответом. – Хочешь, в следующий раз я пристегну наручниками тебя?
Надо же… Как откровенно. И совсем не смущается так подавать себя в моём присутствии, и в присутствии нашего пленника. Не то чтобы я удивлена, и всё же, весьма необычное поведение – может, она немного пьяна?
Брайан не взял с протянутой ладони Слоун ключ от наручников и, потуже сжав кольца на запястьях тяжело дышащего и раскрасневшегося пленника, ответил непроницаемым тоном:
– Предпочитаю пристёгивать других.
Откровенно говоря, я ожидала услышать от этого человека другой ответ. Насколько я понимаю эту жизнь, такие акулы, как этот Брайан, обычно непрочь понадкусывать такие лакомые куски, которыми являются всякие Слоун Стоун, но, быть может, я в чём-то ошибаюсь. Честное слово, если бы он ответил ей хотя бы с мимолётным намёком на флирт, я бы мысленно закатила глаза и сделала бы окончательный, разочаровательный вывод об этом мужчине, но теперь… Даже
– Честное слово, я не хотел, чтобы так вышло! Всё произошло случайно! – дернув руками, уже заключенными в пушистые наручники, пристегивающими его к железному поручню, пленник заговорил крайне эмоциональным тоном.
– Террористическая акция? – повела бровью я.
– Нет же! Просто обдолбался!
– В смысле?..
– Перебрал с носовым порошком!
– Ну да, конечно, похож ты на употребляющего, – скрестив руки на груди, отозвался Брайан. – Скорее на того, кто толкает наркоту.
Я была не согласна с ним – у нашего клиента были заметно расширены зрачки, и Брайан не мог не заметить этого факта, но я не хотела участвовать в допросе: мы его пристегнули, дело сделано, а значит, мне пора двигаться дальше.
Выйдя из багажного вагона, я прошла мимо купе обслуживающего персонала, не посмотрев в приоткрытую дверь, за которой Бенджамин Ионеску и Ребел Гонсалес продолжали латать Хильду Рэйнольдс, поспешно прошла через вагон среднего класса, в котором все пассажиры теперь были настолько напуганы, что едва ли не забивались под кресла – дети так и поступили, – и остановилась в тамбуре между вагонами. Сняв с себя плащ, я пару раз хорошенько встряхнула его, да разве подобными действиями в таком случае поможешь? Дорогая вещь в брызгах дорогого шампанского тем дороже, что пуля не испортила её.
Тяжело вздохнув, я на несколько секунд закрыла глаза. Там могла быть я. Если бы я вовремя не отстранилась, если бы не прикрылась бутылкой, изменившей траекторию полёта пули, свинец вошёл бы в моё тело и разорвал бы мою плоть… Пять минут назад я могла умереть. Могла серьёзно пострадать. Но я уцелела. Чудо.
Услышав, что в тамбур кто-то вошел, я открыла глаза и увидела перед собой Брайана. Он засовывал пистолет террориста за свой пояс сзади… Это меня немного напрягло, и от этого напряжения меня не отвлекла даже Слоун Стоун, прошедшая мимо нас в вагон бизнес-класса и будто бы случайно задевшая плечом остановившегося посреди прохода Брайна.
– Имя террориста: Зед Руст, – вдруг сообщил он, на что я молча моргнула – что еще на это ответить? Лучше уж сразу перейти к горячему: не стоит ли нам обсудить судьбу изъятого оружия… – А тебя как зовут? – неожиданно поинтересовался странный незнакомец, и в этот момент я наконец заметила, что он смотрит на меня с неподдельным интересом.
– Адриана.
– Красивое имя.
Я предпочла никак не реагировать на несвоевременную лесть:
– Нам нужно срочно связаться с землёй, чтобы сообщить о чрезвычайной ситуации: мы остались без машиниста, проводник серьёзно ранен – кто-то должен нам помочь… – я недоговорила свою тираду: за моей спиной вспыхнуло что-то яркое, и в эту же секунду я всем телом ощутила неожиданный жар. Резко, почти в испуганном состоянии обернувшись, я увидела, что мы проезжаем сквозь бушующий пожар: огонь достигает надземных рельсов и соприкасается с обшивкой поезда! И хотя это видение продлилось не дольше десяти секунд, по ощущениям я пережила целую вечность…
– Никто нам не поможет, – вдруг за моей спиной прозвучал грудной баритон, от которого по моей коже сразу же разбежались непроизвольные мурашки. – Перед въездом в города поезд автоматически замедляет ход, вне населенных пунктов – движется на полной скорости. Наша задача: не позволить ему остановиться и открыть свои двери на запланированных станциях.
– Наша задача?
– Ты ведь со мной?
На сей раз я обернулась, и мой взгляд в сию же секунду встретился со взглядом хищника, в распоряжении которого сейчас находится опасное оружие в сумме со знанием того, что
– Я с тобой.
ГЛАВА 12
ПТИЦА В КЛЕТКЕ
СЛОУН СТОУН – 28 ЛЕТ
Последнее обновление в ленте новостного ресурса произошло полчаса назад, и с тех пор никаких новых статей по теме люксов: как будто весь интернет подвергся хакерской атаке – разве такие масштабы катастрофы вообще возможны?
Стерва в чёрном плаще, на которую пялился Мистер Бронзовый Загар Брайан, поспешно прошла по всему поезду взад-вперёд, оповестив перепуганных до дрожи пассажиров о необходимости оставаться на своих местах, сохранять спокойствие, и при этом озвучив запрет на открытие форточек. Только самовлюблённого командира нам здесь сейчас не хватало – ха! Ну ничего, на ближайшей же станции сойду с этого треклятого поезда и поеду на следующем, пусть и придется потратить на весь путь лишние сутки – найду чем побаловать себя в отельном баре.
Нырнув рукой в свою новенькую сумку, способную вместить в себя, кажется, целую барную стойку, я достаю со дна уже вскрытую и наполовину пустую бутылку шардоне. Первую половину я выпила за час до начала этой сумасшедшей поездки, а с учётом того, что я только что пережила террористическую атаку, мне определённо точно можно распить и остаток. В последнее время я регулярно выпиваю по полбутылки шардоне. В этот раз даже с собой в ручную кладь взяла любимый напиток – как знала, что он будет кстати. А ведь ещё совсем недавно было время, когда я и дешёвого пива из пластмассовой бутылки не могла себе позволить. Кто бы мог подумать, что в итоге я чуть ли не ежедневно смогу вливать в себя самую качественную и дорогую выпивку на всём португальском побережье. Знакомые из моего кажущегося несуществующим прошлого точно не поверили бы в такой расклад карт, на что я могу сказать только одно: я не удивлена своим успехом, ведь я слишком рано поняла, какой могущественный инструмент из себя представляет моё тело.
Только посмотрите на меня: я воспитывалась непрезентабельной замарашкой, растущей в тени неблагополучной тётки, внушительную часть своей жизни прожила в доме, больше похожем на сарай, и вот я еду в бизнес-классе с людьми, одетыми в красивые костюмы и источающими ароматы головокружительно дорогостоящих одеколонов. Несколько минут назад я прошла мимо купе, в котором продолжает истекать кровью проводница, красноречивый взгляд которой ещё недавно говорил мне о том, что она знает, кто я такая: недостойная, павшая, никчёмная кукла… Неудивительно. Все так думают обо мне. Я знаю. Вижу по их взглядам. Но какая разница, насколько эта Хильда Рэйнольдс выше меня, если в конечном итоге пуля попала не в меня, а в неё? Что лучше: быть живой пошлостью или мёртвым благородством? По-моему, ответ очевиден: все превосходства уравнивают жизнь и смерть. Кто жив – тот превосходит мёртвого, но лишь до тех пор, пока жив, а потом… Равный среди равных – вот и всё.
Я была подкидышем – мать сразу после родов оставила меня на пороге дома своей единоутробной сестры. Первые годы жизни я считала странным, что тётка не выкинула меня в мусорный бак и даже не сдала социальным службам, но я стала старше и поняла – за опекунство надо мной она получала пусть и скудное, но всё же способное прокормить её пособие. Нищета – страшное дело. Мы обе в буквальном смысле выживали: шарились по барахолкам и даже бывало по помойкам, ходили в обносках, ели что попало. У тётки было много мужчин – они иногда оставляли деньги, которых нам всё равно постоянно не хватало из-за пристрастия моей опекунши к горячительным напиткам.
К пятнадцати годам я обзавелась твёрдой, но, к глубочайшему сожалению, по итогу оказавшейся неосуществимой мечтой: воображала, как забеременею от какого-нибудь наивного богатея, чтобы после жить за счёт крупнокалиберных алиментов. Увы, уже в семнадцать лет я узнала о том, что не смогу иметь детей – в детстве я серьёзно заболела после того, как застудилась холодной зимой, проведённой в датской деревне, что в итоге лишило меня репродуктивной способности. Но я не отчаялась – просто взялась за корректировку изначального плана.
Для начала я сделала себе силиконовую грудь пятого размера. Не осуждайте меня: моя грудь была самой настоящей доской – первый размер, имея который я почти не отличалась от мальчишек, с которыми набиралась опыта в сексе после занятий в старшей школе. Силикон в губах и ягодицах появился позже – после того, как я обрела сомнительную стабильность в лице богатого старикашки. Он пришел в стриптиз-клуб, в котором я отрабатывала свою первую в практике смену. Можно сказать, что мне повезло, или что на живца и зверь бежит – случившееся можно назвать как угодно, но факт остаётся фактом: после приватного танца старик предложил мне сделку, от которой я не захотела отказаться. Суть сделки в следующем: он будет меня содержать и даже в завещании перепишет на меня всё своё богатство, если я взамен буду удовлетворять его плотские желания. Той же ночью мы вместе поехали в его пентхаус, в котором в итоге я прожила – о, ужас! – целых девять лет! Старику недавно семьдесят пять лет исполнилось, а он всё ещё бодр и пользуется виагрой по три раза в неделю! Почти десятилетие добровольного сексуального рабства! Вот мне было девятнадцать, а вот уже двадцать восемь лет, а этот грёбаный старикашка с чрезмерно большим членом всё никак не откидывается и не оставляет мне свои деньги. Первые пять лет я не испытывала дискомфорта – с весёлой готовностью купалась в роскоши, словно сыр в масле, – но с каждым последующим годом моё терпение всё сильнее и отчётливее стало натягиваться в тугую струну: через два года мне исполнится тридцать, а я только и занимаюсь тем, что удовлетворяю похотливого старика за одно лишь его обещание переписать на меня всё своё имущество! А вдруг в конце концов он обманет меня?.. Последние пару лет эта мысль очень часто занимала меня, поэтому я стала совать свой нос в его дела и таким образом в прошлом месяце выяснила, что старик в начале года заключил невыгодную сделку, из-за которой сейчас находится на грани банкротства. Это стало последней каплей. Не хватало ещё получить в наследство долги вместо обещанных золотых гор… Я разозлилась. И злость придала мне сил. Перед этим, последние полгода, я подумывала о самоубийстве – шесть месяцев перебирала варианты того, как красочнее перерезать себе вены, так, чтобы заляпать своей кровью весь пентхаус этого конченого лжеца. Однажды даже подумала о том, чтобы отравить старикашку, после чего желание самоуничтожиться только возросло. Тайные отношения с его водителем только всё усугубили: последний год этот чернокожий амбал шантажировал меня тем, что расскажет старику про наш секс в его квартире, происходящий в часы, в которые я якобы занимаюсь йогой. В общем, на мои плечи навалилось слишком много проблем, так что я уже подумывала о том, чтобы отравиться таблетками, как вдруг меня осенила идея: ведь можно просто сбежать! Вот почему я сейчас в этом отстойном поезде, со всех сторон окружена неудачниками – я совершаю побег.
За девять лет в статусе содержанки я скопила много всего – драгоценные украшения, дорогостоящие подарки и даже наличные. Подсчитав все свои средства и немного прибавив к ним за последний месяц, я окончательно поняла, что устала ждать, когда старик откинется, и что сбегу, даже если ждать исполнения его обещания остаётся совсем недолго. Я отдала ожиданию лучшие годы своей жизни – всё, с меня достаточно этого самообмана! Сегодня моего пленителя отвозит в аэропорт мой любовник, который наверняка надеется этой ночью заявиться ко мне с требованием удовлетворить его похоть. Стоило их мерседесу отъехать от пентхауса, как я сразу же вызвала такси до железнодорожного вокзала. И вот я теперь здесь, еду в Прагу, чтобы забрать из банковской ячейки все свои накопления – золото, валюта, бриллианты. Со всем этим я уже через три дня вылечу в Дубай, на поиски нового, конечно же способного меня содержать мужчины. Естественно хочется, чтобы кто-то в конце концов смог полюбить меня такой, какая я есть – пошлой, падкой на материальные блага, расчетливой, – и, конечно же, хочется полюбить в ответ. Мне уже опостылело быть просто телом – мне хочется большего… И я уже почти взяла это большее в свои руки, я уже вышла навстречу своему большему, и вот… И вот какой-то наркоман стреляет у моего виска, города за окном объяты пожарами, на людей нападают какие-то люксы… Голова идёт кругом так сильно, что не хочется думать обо всём этом. Решено: я доберусь до Дубая во что бы мне это ни стало, и всё будет именно так, как я спланировала, и никак иначе! Я ведь всё продумала! Всё! Кроме того, с чем сейчас столкнулась. Да я даже определить не могу, что это́ такое!
В клетке встрепенулась канарейка. Отставив недопитую бутылку на пол, я касаюсь пальцами прохладных прутьев клетки, но птица никак не реагирует. Я купила её неделю назад, на блошином рынке, на который зашла поностальгировать о своём нищенском прошлом. Канарейка, которая совсем не поёт, в большой золотой клетке, в которой есть всё необходимое для её комфорта, кроме главного – свободы. Я сентиментальна, так что сразу провела параллель между мной и этой птичкой, и сразу же пообещала продавцу: у меня эта птица запоёт! Я буду кормить её самым дорогим кормом, поить её самыми дорогими смесями, подарю ей кормушки из чистого золота, клетку заменю вольером… До сих пор ничего не помогло. Молчит, будто не птица вовсе, а рыба под водой. Неужели она никогда не запоёт? Неужели я никогда не обрету счастье?
ГЛАВА 13
ЭФФЕКТ ДОМИНО
АДРИАНА БОНД
Стоя посреди кабины машиниста, я пытаюсь мыслить трезво, но, откровенно говоря, едва сдерживаюсь, чтобы обеими руками не схватиться за голову. Я только что переступила труп единственного человека, знающего, как управлять поездом, в котором я застряла, и только что выяснила, что приборная панель выдала искру от пули не беспричинно. Приборная панель, на которой располагаются все основные механизмы управления поездом, откровенно пострадала: как минимум половина центрального экрана выведена из строя…
– Бесполезно, – Брайан с раздражением отбрасывает на кресло машиниста громко шипящую рацию, категорично отказывающуюся связывать нас с землёй.
– Для начала предлагаю перенести труп в багажный вагон. И поговорить с проводницей – вдруг она знает, как управлять этой штукой? Вернее, той её частью, которая пока ещё не вышла из строя.
Услышав шум за спиной, я оборачиваюсь и сразу же вижу молодого парня с татуировкой на шее, остановившегося у трупа – он сел в поезд с девчонкой-подростком.
Никогда не любила подкрадывающихся сзади, так что мой голос прозвучал с откровенной строгостью:
– Как зовут?
– Джаред, – в тоне парня, прозвучал вызов.
– Бери труп за ноги, Джаред.
Поделиться книгой: