Направляясь домой (Колонизация)

Ускорения адмирала Пири едва хватило, чтобы удержать его на столе. Когда он соскользнул, то очень медленно опустился на металлический пол. Ему пришлось бы упасть со скалы, как Уайлу Э. Койоту, чтобы нанести себе серьезный ущерб. Он отскочил от пола к Флинну. “Веди, Макдафф”.

“Это значит ‘Продолжай, Макдафф’. Флинн выглядел огорченным. “Не вмешивайся в Барда”.

“При таком позднем сроке и таком расстоянии я сомневаюсь, что он будет жаловаться”, - сказал Джонсон.

“О, я тоже”, - сказал другой пилот. “Вот почему я делаю это для него”.

“Полезный”, - заметил Джонсон, и Флинн вежливо кивнул. Джонсон продолжил: “Ну, в любом случае, покажи мне. Заодно покажи мне окрестности. Это первый раз, когда я в сознании - настолько, насколько я в сознании - на Адмирале Пири. Было бы неплохо узнать, на чем я лечу ”.

“Ты не просишь многого, не так ли?” Флинн поднялся по плечу к люку. Крошечного ускорения звездолета было недостаточно, чтобы беспокоиться о нем, не в том смысле, что это касалось движения. Чувствуя себя самим шимпанзе - пожилым, страдающим артритом, совершенно обезображенным шимпанзе, - Джонсон последовал за ним.

На "Льюисе и Кларке" были обзорные окна со стеклом с просветляющим покрытием. На "Адмирале Пири" был обзорный купол, также сделанный из стекла, которого с таким же успехом могло и не быть. Подняться в него было все равно что взглянуть на сам космос. Джонсон уставился в окно. Его челюсть медленно отвисла. “Господи”, - прошептал он.

Микки Флинн снова кивнул, на этот раз с полным пониманием. “Ты заметил, не так ли? Это действительно попадает в цель”.

“Да”, - сказал Джонсон и больше ничего не сказал в течение следующих нескольких минут.

На небе не было солнца.

Это чертовски точно попало в цель, как удар левой в челюсть. Джонсон точно понял, что это означало. Дело было не в том, что Солнце пряталось, как оно пряталось за Землей ночью. Когда это происходило, ты знал, где это было, даже если ты не мог этого видеть. Не здесь. Не сейчас. Не было ничего, кроме черноты с разбросанными по ней звездами. И ближайшая из этих звезд находилась на расстоянии световых лет.

“А я думал, пояс астероидов находится далеко от дома”, - наконец пробормотал Джонсон. “Я даже не заходил в соседнюю комнату”.

“Заставляет задуматься, почему мы считали себя повелителями творения, не так ли?” Сказал Флинн. Джонсон не думал об этом в таком ключе, но не смог удержаться от кивка. Флинн продолжил: “Посмотри еще немного. Скажи мне, что еще ты видишь, кроме большого ничего”.

“Хорошо”, - сказал Джонсон, и он так и сделал. Он знал, как звезды должны выглядеть из космоса. Не многие люди - и, вероятно, не многие ящерицы тоже - знали лучше. Как и говорил Флинн, ему понадобилось время, чтобы разглядеть что-нибудь еще из-за отсутствия солнца. Но он разглядел, и его челюсть снова отвисла.

Очертания созвездий были неправильными.

О, не все из них. Орион выглядел так же, как и всегда. Как и Южный Крест. И он знал почему: их главные звезды находились далеко, слишком далеко от Солнца, всего в пяти или шести световых годах, чтобы изменить свое видимое положение. Но оба Пса, сопровождавшие Орион по небу Земли, потеряли свои главные звезды. Сириус и Процион были яркими, потому что находились близко к Солнцу. На полпути к Тау Кита их грубо толкнули по небу. Джонсон наконец заметил их, потому что они бросались в глаза и не принадлежали тому месту, где находились.

Он также заметил другую яркую звезду, которой не было места там, где она была, и ни за что на свете не смог бы понять, откуда она была смещена. В конце концов он сдался и указал на нее. “Что это там, недалеко от Арктура?”

Флинну не нужно было спрашивать, какое из них он имел в виду, и он улыбнулся самой необычной улыбкой. “Интересно, вам должно быть интересно. Я должен был спросить Уолтера Стоуна об этом сам”.

“Ну, в чем дело?” Спросил Джонсон немного раздраженно. Улыбка Микки Флинна стала шире. Раздражение Джонсона росло вместе с этим. Затем, внезапно, это раздражение исчезло. Он еще раз взглянул на незнакомую желтую звезду. Волосы встали дыбом у него на руках и затылке. Очень тихим голосом он сказал: “О”.

“Правильно”, - сказал Флинн. “Это Солнце”.

“Господи”. В голосе Джонсона прозвучало больше почтения, чем он думал, что сможет. “Это… нечто особенное, не так ли?”

“Можно и так сказать”, - ответил другой пилот. “Да, можно и так сказать”.

Тау Кита, конечно, оставалась на том же месте неба, что и раньше. Теперь она была ярче, но по-прежнему не казалась чем-то особенным; по сути, это была более тусклая звезда, чем Солнце. До появления Ящеров никто никогда не обращал внимания ни на нее, ни на Эпсилон Эридана, ни на Эпсилон Инди, три звезды, населенными планетами которых управляла Раса с тех пор, как люди все еще были охотниками и собирателями. Теперь все знали первые два; Эпсилон Инди, расположенный глубоко в южном небе и самый слабый из трех, оставался неясным.

“Когда мы снова проснемся...” Сказал Джонсон. “Когда мы снова проснемся, мы будем там”.

“О, да”. Флинн кивнул. “Жаль, что мы не сможем спуститься домой”.

“Ну, да. Слишком много времени без гравитации”, - сказал Джонсон, и Микки Флинн снова кивнул. Джонсон указал назад, на Солнце. “Но мы видели это. ” В тот момент это казалось честной сделкой.

Касквит выплыла к сознанию из черных глубин сна, который с таким же успехом мог быть смертью. Когда она огляделась, ей сначала показалось, что ее глаза работают не так, как должны. Она прожила всю свою жизнь на борту звездолетов. Металлические стены, полы и потолки казались ей нормальными. Она знала, что камень, дерево и штукатурку можно использовать для тех же целей, но это знание было чисто теоретическим.

Сосредоточиться на -технике? — ухаживать за ней было легче. “Я приветствую тебя”, - тихо сказал Кассквит. Ее голос не хотел подчиняться ее воле.

Даже ее слабого кваканья было достаточно, чтобы представительница Расы вздрогнула от неожиданности. “О! Вы действительно говорите на нашем языке”, - сказал техник. “Они сказали мне, что ты это сделал, но я не был уверен, верить им или нет”.

“Конечно, хочу. Я гражданин Империи”. Кассквит надеялся, что в ее голосе прозвучало возмущение, а не просто ужасно, ужасно усталый. “Как я выгляжу?”

Для нее это был риторический вопрос. Для техника это было совсем не так. “Один из тех ужасных Больших уродцев с той далекой звезды”, - сказала она. “Как ты можешь быть гражданином Империи, если ты похож на них?”

Я должен быть дома, понял Кассквит. Мужчины и женщины на Тосев-3 знают, кто и что я. “Неважно, какой я могу быть. Я есть, вот и все”, - сказала она. Она снова огляделась. Выкрашенная в белый цвет палата, вероятно, была частью больницы; она больше походила на корабельный лазарет, чем на что-либо другое. Дом, снова подумала она, и благоговейный трепет наполнил ее. “Я сделала это”, - прошептала она.

“Так ты и сделал”. Техник, казалось, был не слишком рад признанию этого. “Как ты себя чувствуешь?”

“Измотанный”, - честно ответил Кассквит. “Предполагается, что я должен быть таким усталым?”

“Я не знаю. У меня нет опыта общения с Большими Уродцами”. Представительница Расы никогда не переставала задаваться вопросом, может ли это имя беспокоить Кассквита. Она продолжила: “Однако у мужчин и женщин Расы часто проявляются такие симптомы после пробуждения”.

“Это некоторое облегчение”, - сказал Касквит.

“Вот”. Техник протянул ей мензурку, наполненную теплой желтоватой жидкостью. “Мне сказали, что вы должны выпить это, когда достаточно проснетесь, чтобы сделать это”.

“Будет сделано”, - послушно сказал Кассквит. Напиток был солоноватым и немного жирноватым, а на вкус очень вкусным. “Благодарю вас”. Она вернула пустой стакан. “Очень мило. Что это было?”

Ей снова удалось удивить женщину. “Разве ты не знаешь? Должно быть, это было что-то из вашего мира. Это не имеет ничего общего с нашим. Подождите.” Она заглянула в то, что должно было быть медицинской картой Кассквита. “Это что-то под названием chicknzup. Это слово на Большом уродливом языке?”

“Я не знаю”, - ответил Кассквит. “Я говорю только на языке Расы”.

“Как странно”, - сказал техник. “Ну, инструкции таковы, что вы должны отдохнуть. Будете ли вы отдыхать?”

“Я попытаюсь”, - сказал Кассквит. Спальный коврик, на котором она лежала, был идентичен тому, что был у нее на звездолете. Почему бы и нет? Спальный коврик есть спальный коврик. Она закрыла глаза, пошевелилась и уснула.

Когда она проснулась, было темно. Она лежала тихо. Тихие звуки этого места отличались от тех, которые она знала всю свою жизнь. Наряду с шумом вентиляции и водопровода звездолета, было много записей случайных звуков Дома. Но она уже знала все звуки на них. Здесь ее уши слышали то, чего они никогда раньше не встречали.

Что-то зажужжало за окном. Когда она посмотрела в ту сторону, она увидела маленькую черную фигуру, вырисовывающуюся на фоне более светлого неба. Она двигалась, и жужжащий звук двигался вместе с ней. Она поняла, что это было живое. Ее снова охватил благоговейный трепет. За исключением мужчин и женщин этой Расы и нескольких Больших Уродцев, это было первое живое существо, которое она когда-либо видела лично.

Она поднялась на ноги. Медленно, осторожно она подошла к окну. Ее ноги подкашивались, но держали ее. Она вгляделась в существо. Он почувствовал, что она рядом, и перестал жужжать; он тихо прильнул к оконному стеклу. Присмотревшись к нему, она поняла, что знает, что это было: какой-то фиссах. У них было восемь ног. У многих из них - очевидно, включая и эту - были крылья. Как и у большинства из них, она была меньше последнего сустава ее среднего пальца. Дома их было миллионы разных видов. Они ели растения и друг друга. Более крупные формы жизни пожирали их миллиардами каждый день. Без них экосистема рухнула бы.

Кассквит знала все об этом из своего чтения. Она не ожидала найти ни одного фиссачи внутри зданий. Она особенно не ожидала найти ни одного внутри больницы. Разве Раса не ценила гигиену и чистоту? Она знала, что это так. Ее опыт на космических кораблях, вращающихся вокруг Тосев-3, многому научил ее. Так что же этот здесь делал?

Пока она стояла там, наблюдая за ним, он снова начал летать и жужжать. Его крылья бились об оконное стекло. Она не предполагала, что он разбирается в стекле. Все перед ним выглядело чистым. Почему он не мог просто пролететь? Он продолжал пытаться, и пытаться, и пытаться…

Кассквит была так очарована, что подумала, что могла бы наблюдать за маленьким существом всю ночь. Во всяком случае, она так думала, пока ее ноги не задрожали так сильно, что она чуть не села, тяжело, на пол. Она также обнаружила, что снова зевает. Что бы ни вошло в холодный сон, это еще не все прошло. Она вернулась к спальному коврику и снова легла. Какое-то время жужжание фиссаха не давало ей снова уснуть, но только ненадолго.

Когда она снова проснулась, было светло. Солнечный свет струился в окно. Фиссах все еще был там, но теперь безмолвный и неподвижный. Прежде чем Кассквит смог рассмотреть это при лучшем освещении, вошел техник. “Приветствую вас”, - сказала она. “Как вы себя чувствуете сегодня утром?”

“Благодарю вас, мне лучше”. Кассквит указал на окно. “Что этот фиссах там делает?”