Направляясь домой (Колонизация)

Властный голос на другом конце провода сказал то, что он больше всего хотел услышать с тех пор, как это имя начали обсуждать: “Тогда как бы тебе понравилось оказаться на борту?”

И Джонатан сказал то, что он уже давно решил, что скажет: “Ты приглашаешь нас с Карен обоих, верно?”

Почти полминуты он не получал ответа. Затем голос, внезапно показавшийся не таким авторитетным, сказал: “Я свяжусь с тобой по этому поводу”. Щелчок. Линия оборвалась.

“Что все это значило?” Спросила Карен. “Приглашали нас куда?”

“На борту адмирала Пири”, - ответил Джонатан, и ее глаза расширились. Затем он сказал то, чего ему не хотелось говорить: “Пока что звонок только для меня”.

“О”. Он наблюдал, как она сдувается, ненавидя то, что видел. Она сказала: “Вот почему ты спросил, было ли это для нас обоих”.

“Да”. Он кивнул, затем глубоко вздохнул. Они никогда не говорили об этом, вероятно, потому, что это задевало слишком близко к сердцу. Это часто занимало мысли Джонатана в последние несколько лет. Это, должно быть, тоже было у Карен. Он сказал: “Если они скажут, что это только для меня, я не поеду. Мне не нужно видеть дом настолько сильно, чтобы для этого разводиться, и ты заслуживаешь поездки так же сильно, как и я ”.

“Они так не думают”, - горько сказала Карен. Она поцеловала его, затем спросила: “Ты уверен в этом?" Если ты скажешь ”нет" сейчас, у тебя никогда не будет другого шанса ".

“Я уверен”, - сказал он, и так оно и было - почти. “Некоторые вещи не стоят такой цены, понимаешь, что я имею в виду?”

“Я знаю, что ты милая, вот что я знаю”, - сказала Карен. “Что сказал мужчина, когда ты сказала ему это?”

“Он сказал: ‘Я тебе перезвоню’, а затем повесил трубку”.

“Это мало о чем нам говорит, не так ли?”

“Это ни черта нам не говорит”, - ответил Джонатан. “Если он перезванивает с хорошими новостями, значит, так оно и есть. И если он перезвонит с плохими новостями или не перезвонит - что ж, закрой, но без сигары. Я хочу, чтобы это было так, дорогая. Мне нравится быть замужем за тобой ”.

“Ты должен”, - сказала Карен, а затем посмотрела в окно на другую сторону улицы, чтобы ей не пришлось больше ничего говорить. На мгновение Джонатан вообще не понял этого. Затем он сделал это и не знал, смеяться ему или злиться. Да, Кассквит, вероятно, направлялся домой прямо сейчас. Карен имела в виду, что он упускал шанс увидеть ее вместе с шансом увидеть мир Расы.

Он хотел напомнить ей, что прошло тридцать лет с тех пор, как между ним и Кассквитом было что-то, кроме электронных сообщений, десять лет с тех пор, как сама Кассквит погрузилась в холодный сон. Он хотел, но не более чем через мгновение решил, что будет лучше, если он этого не сделает. Даже сейчас, чем меньше он скажет о Кассквите, тем лучше.

“Этот человек сказал, сколько времени пройдет, прежде чем он вернется к тебе?” Спросила Карен.

“Нет”. Джонатан покачал головой. “Ничего не оставалось делать, кроме как ждать”.

“В любом случае, там будет...” Карен замолчала как раз вовремя, чтобы возбудить любопытство Джонатана.

“Быть кем?” спросил он. Она не ответила. Когда она все еще не ответила, он сам вопросительно кашлянул. Ящеры считали это варварством, но в наши дни люди делали это постоянно, используя язык Расы, английский или - как слышал Джонатан - русский. Но Карен просто продолжала стоять там. Джонатан укоризненно кудахтал человеческим голосом. “Давай. Выкладывай”.

Неохотно она сказала: “В любом случае, на ”Адмирале Пири" будет Егерь."

“О. Да. Точно”. Это приходило Джонатану в голову и раньше, но не так давно. Его смех был не совсем приятным. “Папа уже некоторое время на льду. Мы намного ближе по возрасту, чем были раньше. Интересно, чем это закончится. Я не знаю, причина ли это хотеть уехать или причина остаться там, где я есть ”.

“Ты не скажешь "нет”, если они дадут тебе то, что ты хочешь", - сказала Карен. “Тебе лучше не делать этого, потому что я тоже хочу поехать”.

“Мы должны подождать и посмотреть, вот и все”, - снова сказал Джонатан.

Мистер Авторитет не перезванивал в течение следующих трех дней. Джонатан вздрагивал каждый раз, когда звонил телефон. Всякий раз, когда это оказывался продавец, или друг, или даже один из его сыновей, он чувствовал себя обманутым. Каждый раз, когда он отвечал на звонок, его так и подмывало сказать: Джонатан Йигер. Не могли бы вы, ради Бога, сбросить второй ботинок?

Затем он начал верить, что другой ботинок не упадет. Возможно, мистер Авторитетность больше не мог с ним возиться. Множество других людей не поставили бы никаких условий. Множество других людей убили бы - в самом буквальном смысле этого слова - чтобы получить подобный звонок.

Джонатан почти оставил надежду, когда человек с властным голосом перезвонил. “Хорошо, Йигер. Договорились - вы оба”. Он снова повесил трубку.

“Мы внутри!” Крикнул Джонатан. Карен радостно вскрикнула.

Мы внутри. Карен Йегер и не мечтала, что два маленьких слова могут привести к стольким осложнениям. Но они произошли. Погружение в холодный сон было очень похоже на смерть. Со многих точек зрения это было в точности похоже на смерть. Она должна была закончить свои дела и дела своего мужа, как будто они не вернутся. Она знала, что однажды они могут вернуться. Однако, если бы они это сделали, мир, в который они вернулись, так же отличался бы от того, который они знали, как сегодняшний мир отличался от того потерянного и исчезнувшего времени до прихода Ящеров.

Сыновья Йигеров восприняли новость со странной смесью скорби и ревности. “Мы тебя больше никогда не увидим”, - сказал Брюс, их старший сын, который приехал из Пало-Альто, когда узнал о происходящем.

“Никогда не говори ”никогда"", - ответила Карен, хотя очень боялась, что он прав. “Ты не можешь сказать, что произойдет”.

“Хотел бы я тоже поехать”, - сказал Ричард, их младший сын. “Адмирал Пири! Вау!” Он посмотрел на потолок, как будто мог видеть звезды прямо сквозь него. Брюс кивнул. Его лицо тоже было полно звезд.

“В один прекрасный день вы, возможно, найдете причину погрузиться в холодный сон”, - сказала им Карен. “Если вы это сделаете, лучше, чтобы это была веская причина. Если ты идешь ко дну, когда ты молод, ты остаешься молодым, пока идешь, ты делаешь то, что делаешь, когда добираешься туда, ты возвращаешься в холодный сон - и все, кто был молод с тобой, когда ты уходил, будут старыми к тому времени, когда ты вернешься. Все, кроме тебя ”.

“А если ты не молод?” Неосторожно спросил Ричард.

Карен тоже думала об этом. “Если ты не молод, когда начинаешь, - сказала она, “ ты все еще можешь сделать то, что тебе нужно, и вернуться снова. Но большая часть того, что ты оставил позади, исчезнет, когда ты это сделаешь ”.

Иногда - часто - она жалела, что делала такие расчеты. Раса летала между звездами тысячи лет. Адмирал Пири станет первой попыткой человечества. Это было не так быстро, как звездолеты ящеров. Путешествие туда и обратно поглотило бы по меньшей мере шестьдесят пять лет реального времени.

Она посмотрела на своих сыновей. Брюс был рыжим, как и она. Волосы Ричарда были темно-русыми, как у Джонатана. Вряд ли кто-нибудь в их поколении брил голову; для них это было чем-то вроде того, что делали старики. Но если бы она и Джонатан вернулись на Землю через шестьдесят пять лет, они бы не сильно постарели, несмотря на все свои путешествия, а их мальчики были бы старыми-престарыми мужчинами, если бы вообще остались в живых.

Карен крепко обняла их, каждого по очереди. “О, мама!” Сказал Ричард. “Все будет хорошо. Все будет хорошо”. Он был в том возрасте, когда все еще мог в это верить - не только верить, но и принимать как должное.

Хотела бы я это сделать, подумала Карен.

Она не только должна была сообщить новость детям своей плоти, она также должна была рассказать Дональду и Микки. Она была там, когда две Ящерицы вылупились из яиц, хотя отец Джонатана на самом деле не одобрял этого. Она помогала Джонатану заботиться о них, когда они были крошечными, и они с Джонатаном растили их с тех пор, как Сэм Йигер погрузился в холодный сон. Они были почти так же дороги ей, как Брюс и Ричард.

По календарным годам они были старше ее сыновей-людей. Она не была на сто процентов уверена, как много это значило. Ящерицы росли очень быстро, когда вылуплялись, но после этого они старели медленнее, чем люди. Некоторые важные мужчины, прибывшие с флотом завоевателей, все еще были заметны сегодня, более пятидесяти лет спустя. Этого нельзя было сказать ни об одном человеческом лидере, существовавшем в 1942 году. Даже Вячеслав Молотов, который, казалось, был готов жить вечно, был мертв уже восемь лет. Он надеялся на сто, но добрался только до девяноста шести.

Две Ящерицы, воспитанные как люди, молча слушали, как она объясняла, что произойдет. Когда она закончила, они повернули свои глазные башенки друг к другу, как будто раздумывая, кто из них должен что-то сказать. Как обычно, это сделал Дональд: “Значит, мы собираемся отправиться туда и жить сами по себе?”

“Не сразу”, - ответила Карен. “Может быть, позже. Тебе придется подождать и посмотреть. А пока найдутся другие люди, которые приютят тебя”.

Ей не нравилось скрывать от них всю правду, но у нее не хватило духу на это. Вся правда заключалась в том, что кто-то будет присматривать за ними до конца их жизней, какими бы долгими они ни оказались. Раса к этому времени уже знала о них. По самой природе вещей, некоторые секреты не могли храниться вечно. Протесты ящеров были приглушены. Учитывая Кассквит, их протесты не могли быть ничем иным, как приглушенными.

Карен не хотела думать о Кассквите. Чтобы не думать о китаянке, выращенной в семье ящериц, она снова обратила свое внимание на двух ящериц, выращенных в Америке. “Что вы, ребята, думаете? Ты готов попробовать жить самостоятельно?”

“Черт возьми, да”. К ее удивлению, это был не Дональд. Это был Микки, самый маленький и большую часть времени более неуверенный в себе из этой пары. Он продолжал: “Мы можем это сделать, пока у нас есть деньги”.

“Мы можем работать, если придется”, - сказал Дональд. “Мы не глупые и не ленивые. Мы хорошие американцы”.

“Никто никогда не говорил, что ты глупый или ленивый. Никто никогда так не думал”, - ответила Карен. Некоторые ящерицы были глупыми. Другие делали не больше, чем было необходимо, а иногда и не все из этого. Но ее чешуйчатые приемные дети всегда были достаточно сообразительными и активными.

“Как насчет того, чтобы быть хорошими американцами?” Губы Микки придавали его английскому слегка шипящий привкус. В остальном это была чистая Калифорния. “Мы такие, не так ли?” В его голосе звучала тревога.

“Конечно, ты такой”, - сказала Карен и имела в виду именно это. “Это одна из причин, почему кто-то поможет позаботиться о тебе - потому что ты был таким хорошим”.

Микки казался успокоенным. Дональд - нет. “Разве американцы не должны заботиться о себе сами?” он спросил. “Это то, чему мы научились, когда ты и дедушка Сэм учили нас”.