Пути к Богу: Жизнь по Бхагавадгите

Переходя к следующей части моих рассуждений, я принимаю за данность, что вы уже знакомы с Бхагавадгитой хотя бы в общих чертах. Если вы ещё не читали её, я прошу вас сделать это; это займёт всего лишь три-четыре часа вашего времени. Полагаю, в этот самый первый раз вы будете читать её как интересную историю: Кто такой Кришна? Кто такой Арджуна? Как они оказались в этих обстоятельствах, сидя вдвоём в колеснице посреди поля битвы?

Я даже готов предположить, что вы захотите перечитать Гиту как минимум пару раз. Я уверен, что вы обязательно перечитаете её после того, как ознакомитесь с главой первой, где говорится о том внутреннем конфликте, от которого страдал Арджуна, и тщательно обдумаете его, чтобы понять, что явилось его причиной. Думаю, на этот раз вы будете идентифицироваться с Арджуной. А поняв, в чём состоит ваш собственный внутренний конфликт, ваша борьба с самим собой, возьмите текст за основу и прислушайтесь к словам Кришны, как если бы вы стояли на своём поле битвы.

А потом, когда вы будете готовы, попробуйте прочитать Гиту ещё раз, на этот раз идентифицируясь с Кришной. Ибо на самом деле это и есть вы — истинный вы.

И вот это-то последнее прочтение может выявить некоторые весьма интересные вопросы. Если вы — Кришна, то вы — Гита. Быть может, вы станете читать дальше, в какой-то момент ваш взгляд зацепится за эту строчку и вы подумаете: «Нет, я бы никогда так не сказал!» Но факт есть факт, и Гита прямо говорит об этом: вы сами оказываетесь Кришной и видите происходящее его глазами. Что же теперь делать?

И тогда наступает время для духовных упражнений вроде тех, о которых мы будем с вами говорить на этих страницах. К примеру, вы можете поработать со своими затруднениями при помощи такой практики, как созерцание. Вы садитесь перед своим столиком для пуджи или просто в каком-нибудь тихом спокойном месте; вы берёте вызвавшую недоумение строчку в том виде, в каком она была написана, и в том, в каком, по вашему мнению, она должна быть, и просто присутствуете с обеими этими мыслями в сознании. Созерцание само приведёт вас именно к тому месту, где вы застряли. Вы думаете: «Нет, я бы никогда так не сказал!» Ага, вот оно! Кто такой этот «я», который никогда бы так не сказал? Где тут зацепка? Именно эти строки окажутся для вас неоценимым даром, показав, где у вас ментальный блок, где скрыта привязанность к обыденному способу мышления.

Моё предположение подразумевает, что вы будете использовать упражнение созерцания для того, чтобы глубже проникнуть в смысл Гиты при третьем прочтении. Всё зависит от того, с какой стороны вы захотите подойти к этому исследованию. Поскольку эта книга явилась результатом семинарских занятий, она включает набор определённых упражнений и практик вроде созерцания, о котором мы только что говорили.

Практики дают возможность распространить ваш опыт за пределы прочитанной книги и поглубже познакомиться с материалом. Практики могут значительно обогатить ваше понимание учения Гиты и её значения в современном контексте.

Вот вам ещё один пример: ведение дневника. Ваше путешествие по страницам Гиты и связанного с ней нового опыта будет в некотором роде подобно увлекательной экспедиции в дикие и неизведанные места, и потому вы можете решить, что будет не лишне вести дневник путевых заметок. Когда вы отправляетесь в путешествие, разве вы не заносите в тетрадку всё, что вы увидели или услышали, всё, что с вами случилось? Эти записи могут оказаться весьма полезны, иначе есть вероятность, что происходящие с вами изменения ускользнут от внимания или просто забудутся. То, что ставит вас в тупик прямо сейчас, может показаться абсолютно ясным и понятным пару недель спустя, и это всегда интересно отметить. Или, например, происходящее во время чтения вдруг разрушает годами складывавшуюся и тщательно лелеемую систему верований. Если вы не оставите это на страницах дневника, память может отказаться фиксировать новую информацию и выборочно сотрёт данные, чтобы сохранить в неизменности ваше чувство собственного «я». Именно поэтому дневники могут оказаться очень полезны в деле постижения себя.

(Мой гуру Махарадж-джи всегда вёл дневник. Каждый день он запирался у себя в комнате и исписывал по меньшей мере пару страниц. Вы можете спросить: «На что же похож дневник духовного наставника? Что он может в нём писать? Неужели «…сегодня я видел много народу… дал им благословение… сегодняшний вечер я провёл в компании Кришны, Рамы и Христа… Христос сегодня выглядит гораздо лучше, чем на прошлой неделе…» Что ему писать в дневнике? Когда Махарадж-джи оставил своё земное тело, нам наконец-то показали его записи. На каждой странице были аккуратно проставлены дата и место, где пребывал Махарадж-джи, а потом шли две страницы, где были зафиксированы основные события дня: Рам, Рам, Рам, Рам, Рам, Рам, Рам, Рам, Рам, Рам, Рам, Рам, Рам, Рам…» — и так все две страницы[22]. Имя Господа — вот всё, что было важно для него в тот день. И на следующий тоже. И так день за днём.)

Если вы решите вести дневник, пожалуйста, начинайте прямо сейчас. Он будет гораздо полезнее, если вы с самого начала будете вести его регулярно, день ото дня. Можете записывать в нём ваши размышления по поводу отдельных строчек Гиты или как именно учение Гиты преломляется в вашем личном повседневном опыте. Добавляйте цитаты и картинки. За долгие годы мне довелось видеть не один десяток дневников, и некоторые из них были очень красивы — настоящие произведения искусства с замечательными картинками, великолепными стихами и утончёнными размышлениями.

Вот так ведение дневника может оказаться ещё одним полезным упражнением на вашем новом пути. По ходу повествования появятся и другие предложения и рекомендации, так что можете присоединяться к процессу, на каком бы уровне постижения вы ни находились, и на том этапе, который кажется вам наиболее подходящим. Просто читайте эту книгу и, быть может, в ней вы найдёте какие-нибудь новые вдохновляющие идеи касательно Гиты и индуизма как такового. Попробуйте примерить её на себя, и тогда она откроется вам с неожиданной стороны: погрузитесь в неё как в духовное упражнение со всеми её дневниками, столиками для пуджи, созерцательными практиками и прочими безумствами. Всё это не более чем дополнительные экскурсии во время путешествия по главному маршруту, и вы можете взять их столько, сколько вам заблагорассудится. Только вы можете решить, что для вас сейчас правильно, а что — нет.

По мере чтения Гиты замечаешь, что она скомпонована весьма интересным способом. Всё, что действительно надо сказать, сказано в основном в первых двух главах. А потом всё это повторяется снова и снова, но во всё более изысканной форме и с новыми деталями. Книга становится своеобразной спиралью; по мере раскрытия содержания и углубления личностной связи с нею мы обнаруживаем, что можем видеть основные темы Гиты с разных точек зрения сразу.

Книга раскроется перед вашими глазами, её главные идеи будут появляться снова и снова в разных контекстах с дополняющими их упражнениями и практиками. Нас ждут новые перспективы и возможности, и каждая из них будет приглашением продвинуться ещё немного глубже — к более полному и счастливому пробуждению.

И если эта книга действительно работает, то окажется, что тот вы, который закончит её, будет совсем не таким, как тот, кто читает сейчас эти строки.

1

Контекст и конфликт

Прежде чем приступить к изучению Бхагавадгиты, нам нужно определить её контекстуальные рамки, поскольку она является частью Махабхараты, одной из двух великих эпических поэм Индии (вторая — Рамаяна). Махабхарата — по-настоящему большая книга: стандартное издание насчитывает около шести тысяч страниц. Она считается самым длинным литературным трудом в мире, поскольку в семь раз превышает Илиаду и Одиссею вместе взятые, а её полное издание на английском языке составляет двенадцать томов. Считается, что она была написана где-то между 500 и 200 гг. до н. э. и относится к весьма давнему периоду индийской истории: традиция относит битву на поле Куру (Курукшетре) к 3102 г. до н. э., хотя историки полагают, что, скорее всего, события, вдохновившие создателей Махабхараты, имели место в 1400 г. до н. э.

На определённом уровне Махабхарата представляет собой историю некоего царства, но на самом деле она имеет отношение скорее к символической истории человеческих взаимоотношений — со всеми переполняющими их эмоциями и сложными мотивациями. Это невероятный труд по психологии, облечённый в форму драмы и написанный с весьма трезвой и сознательной точки зрения. Это означает, что, хотя его и можно читать только ради романтического и мелодраматического сюжета, на самом деле за ним кроется глубокий и трагический символизм. И как раз в середине Махабхараты, накануне великой битвы между двумя противоборствующими ветвями царской семьи, происходит беседа Кришны и Арджуны, которая и называется Бхагавадгита, или «Песнь Господа».

Сюжет Махабхараты повествует о царстве Бхарата, расположенном в Северной Индии. У царя Бхараты было два сына — Дхритараштра и Панду. Дхритараштра был старшим и, как это предписывалось традицией, должен был унаследовать престол после смерти своего отца, однако он появился на свет слепым, а закон того времени запрещал увечным всходить на трон, и потому вместо него царём стал Панду, который и правил страной.

На протяжении веков бесчисленные индуистские пандиты перемывали косточки Дхритараштре, строя предположения относительно того, что именно в этой истории символизировала слепота царя. Кто-то говорил, что слепота символизировала его привязанность к собственному сыну Дурьодхане, которая делала его слепым к закону дхармы, к истине и божественной мудрости. Другие полагали, что слепота означает человеческую природу в её обычном состоянии, которая слепа, потому что лишена высшего разума. Так или иначе, символизм здесь чрезвычайно богат.

У младшего брата, Панду, который стал царём, было две жены — Кунти и Мадри — и пять сыновей от них. Они выросли отличными ребятами и все звали их Пандавами, по имени отца. Старший из них, Юдхиштхира, был воплощением дхармы, хотя у него и был один небольшой порок — он был склонен к азартным играм, в особенности к игре в кости, — что, собственно, и привело всех героев этой книги на поле Куру. Второй сын Панду, Бхима, был очень силён и, как водится, безрассуден. Третий, Арджуна, был чистым, благородным героем и рыцарем. Именно он и станет центральным действующим лицом Гиты. Остальные двое были близнецами, которых родила Мадри.

У Дхритараштры — старшего, слепого брата — было сто детей, и все — от одной жены. (Я понимаю — сто детей… но нам придётся принять на веру, что так оно и было. У нас уже были прецеденты — в Ветхом Завете, где 120-летние мужчины вели счёт детям на десятки. Так что давайте просто допустим, что в разные времена законы природы тоже действуют по-разному.) Жена Дхритараштры, Гандхари, была необычайно предана ему. Её любовь была столь велика, что, раз её муж не мог видеть, она тоже надела на глаза повязку и носила её всю свою замужнюю жизнь, говоря, что для неё невыносимо видеть, когда её возлюбленный муж слеп.

Вот это, я понимаю, преданность!

Через несколько лет после начала своего правления Панду нечаянно убил брахмана. Убийство брахмана, даже непреднамеренное, всегда было очень серьёзным грехом, и вот, чтобы очиститься от него, Панду удалился в леса и предался тапасье — аскезе и умерщвлению плоти, — оставив царство попечению Дхритараштры. Через несколько лет Панду умер в лесу от проклятия, и Дхритараштра стал официальным правителем Бхараты.

Дети братьев росли, и постепенно старший сын Дхритараштры, Дурьодхана, стал всё сильнее завидовать Юдхиштхире, первенцу Панду. В те времена права престолонаследия были несколько туманны, но по логике вещей старший сын Панду должен был унаследовать престол после смерти своего дяди, Дхритараштры, — а Дурьодхана хотел сам занять трон. Он пустился во все тяжкие, чтобы завладеть им. В Махабхарате сотни страниц посвящены тому, как и какими способами Дурьодхана пытался избавиться от братьев-Пандавов, чтобы прибрать царство к рукам. Наконец Дурьодхана устроил большое празднество и пригласил на него всех Пандавов. Для того чтобы вместить всех их, он построил особый дворец, очень красивый и величественный, но сделанный из чрезвычайно горючих материалов. И вот под покровом ночи, когда, по его расчётам, все Пандавы уже мирно спали внутри, он велел поджечь здание. К счастью, верный слуга предупредил Пандавов, и потому они — пять юношей с их матерями — бежали через подземный ход и скрылись в джунглях.

Теперь небольшое отступление — просто чтобы дать вам почувствовать вкус всей этой истории: во время вынужденного изгнания пять братьев-Пандавов жили в пещере в лесу. Однажды они услышали, что для Драупади, дочери могущественного царя, устраивается сваямвара, обряд выбора мужа, чтобы найти достойного супруга ей и наследника её отцу. Все царевичи Индии собирались присутствовать там, чтобы получить шанс жениться на столь знатной и прекрасной деве.

Во время сваямвары всем претендентам на руку царевны предстояло выполнить ряд заданий: натянуть волшебный лук и поразить цель, глядя на её отражение в воде. Все царевичи пытались, но никто из них не сумел выполнить столь трудной задачи. Тогда вперёд выступил некий бедный молодой брахман и с лёгкостью сделал и то, и другое. То был переодетый Арджуна. Он выиграл руку Драупади, и они с братьями взяли её и повезли в свою пещеру в джунглях.

Приблизившись к пещере, где они жили, братья радостно закричали своей матери, Кунти: «Выйди к нам, мама! Посмотри, что мы привезли сегодня!»

Кунти была в пещере и не могла видеть сыновей, но радостно закричала им: «Что бы это ни было, разделите его поровну между собой!» Со стороны матери это очень хорошо, призывать своих сыновей делиться друг с другом — по крайней мере, в обычных обстоятельствах… Но на этот раз вышла промашка — теперь получалось, что все пять сыновей должны взять в жёны Драупади, а у бедняжки по милости свекрови оказалось сразу пять мужей.

Шли годы, и вот Пандавы вернулись в царство Бхараты.

Дхритараштра (который вовсе не был плохим парнем — просто сын у него несколько распоясался) велел Дурьодхане выделить им землю в удел. Дурьодхана, как можно было догадаться, отрезал худший кусок царства, который просто ничего не стоил. Но, несмотря на это, Юдхиштхира с братьями смогли создать на нём отличное, богатое и изобильное царство и зажили себе припеваючи. Это только ещё больше разозлило Дурьодхану; его зависть уже граничила с манией, и он был не в состоянии думать ни о чём, кроме мести Пандавам.

Дурьодхана помнил, что старший из Пандавов, Юдхиштхира, очень любил играть в кости, и потому пригласил его на игру и выставил против него опытного шулера. Они сыграли, и Юдхиштхира проиграл всё: своё царство, своих братьев, которых вынужден был продать в рабство, и их общую жену Драупади. Всё, что у него было, ушло в счёт проигрыша.

Дурьодхана был безмерно счастлив. Он был так горд тем, что сделал, что велел немедленно привести Драупади, желая заставить её раздеться донага перед всем двором, чтобы покрыть её позором. Но когда он подошёл к ней, чтобы сорвать с неё сари, то обнаружил, что, сколько бы сари он ни срывал, под ними всегда оказывалось ещё одно. Повсюду уже лежали кучи сари, но Драупади всё ещё была одета, ибо её защищала чистота закона дхармы. (И, разумеется, ей тайно помогал Кришна, которого Пандавы встретили в изгнании.)

Когда Дхритараштра узнал о том, что произошло с Драупади, он был чрезвычайно разгневан поведением своего сына и предложил в возмещение исполнить три её желания. Она пожелала, чтобы, во-первых, её мужьям была дарована свобода, а во-вторых — чтобы им вернули всё отобранное у них оружие. И заявила, что третье желание ей не нужно — теперь они сами смогут о себе позаботиться.

Дхритараштра выполнил своё обещание и освободил Пандавов. Но как только они оказались на свободе, коварный Дурьодхана вызвал Юдхиштхиру (который, видимо, так ничему и не научился) на ещё одну игру. На этот раз проигравшие (которыми — о, какая неожиданность! — опять оказались Юдхиштхира и его братья) должны были удалиться в изгнание на двенадцать лет. На тринадцатый год всё стало ещё хуже, потому что, по условиям игры, они должны были весь год прятаться от Дурьодханы, а если бы он их нашёл, то им пришлось бы провести в джунглях ещё двенадцать лет. Но Дурьодхана обещал, что, если они выполнят все условия, на исходе тринадцатого года они получат назад своё царство.

Итак, они вернулись обратно в джунгли. Так прошло двенадцать лет, а на тринадцатый год, чтобы как следует спрятаться, они все пошли в услужение к царю соседней державы. Дурьодхана из кожи лез вон, чтобы найти их, но всё было тщетно. Когда год подошёл к концу, они явились в Бхарату ко двору Дурьодханы и сказали: «О'кей, мы это сделали. А теперь давай сюда наше царство!»

На что Дурьодхана ответил: «Полегче! Оно под моей рукой, и я вам его не отдам. Я не дам вам земли даже столько, сколько могло бы уместиться на острие иглы!»

Таковы обстоятельства, в которых имели место события, описываемые непосредственно в Бхагавадгите. Дурьодхана окончательно разругался с Пандавами, так что у них не оставалось иного выбора, кроме как сражаться за своё царство, отнятое у них посредством несправедливости и вероломства. Арджуну и его братьев подло обманули, поправ установленный от века закон. Дхарма должна была вновь заявить о себе — теперь ход был за хорошими парнями. А их единственным шансом была война.

В этот момент происходит одно очень интересное событие: Арджуна и Дурьодхана оба идут к Кришне, который оказывается аватаром Бога, и просят его о помощи. Кришна принимает соломоново решение и говорит им: «О'кей, вот что я вам предлагаю: один из вас получит всё моё оружие и всю мою армию… а другому достанусь я сам, но без армии и вооружений». Арджуна сейчас же сказал: «Я хочу тебя — и забудем об армиях». Душа его повернулась к Богу, и потому он сказал: «Всё, что мне нужно, — это Господь на моей стороне».

Дурьодхана был чрезвычайно доволен! Он был нормальным мирским человеком, который понятия не имел о дхарме, и потому заявил: «Отлично! Я очень рад! Тогда я беру всю армию и всю твою мощь!» И вот плохие ребята получили огромную армию, в то время как хорошие парни оказались обделены силой. А Кришна, несмотря на то, что был Богом, стал возницей Арджуны, даже не имевшим права носить лук.

А теперь разрешите мне рассказать вам побольше о Кришне, чтобы понять, что привело его на поле брани. Кришна был сыном царя Васудевы и его жены Деваки, у которой был злокозненный брат по имени Канса. Он был настолько злой, что посадил в тюрьму собственного отца, чтобы завладеть троном. Однако, несмотря на всё это, Канса очень любил свою сестру Деваки. Поэтому, когда она вышла замуж за Васудеву, Канса устроил большое празднество и великолепный пир и объявил, что он сам будет править колесницей, которая доставит молодожёнов к их новому дому. Однако, когда они держали путь домой, с небес вдруг раздался голос, который во всеуслышание сообщил Кансе: «Берегись! Восьмой сын этой пары станет твоим убийцей!»

Всё это чрезвычайно расстроило брата невесты! Он был уже готов убить Деваки с Васудевой на месте, но они взмолились о пощаде, и он, в конце концов, смягчился. Он сказал им: «О'кей, я не стану вас убивать.

Но вам придётся согласиться жить в тюрьме до конца ваших дней и отдавать мне всех ваших детей сразу после рождения».

А что им оставалось делать? Они согласились.

И вот Васудева и Деваки были заключены в тюрьму, и всех их семерых детей отнимали у них сразу после рождения. Первых шестерых Канса убил самолично; у седьмого была своя непростая история, которую мы не станем здесь излагать.

Когда подошло время родиться восьмому младенцу, Канса не находил себе места. Он поставил у дверей темницы дополнительную стражу и заковал Васудеву и Деваки в цепи. Но чем ближе было время рождения, тем больше стражам хотелось спать, и вскоре они уже храпели на полу. И тогда-то родился ребёнок. Едва появившись из лона матери, дитя (которым, естественно, был Кришна) заявило отцу: «Отнеси меня в Гокул, в дом Нанды, там ты найдёшь новорождённую девочку.

Поменяйте нас местами и увидите, что получится».

Васудева возразил ему: «Как же я смогу отнести тебя в Гокул? Двери заперты, а я в цепях». В тот же миг цепи спали с него, а двери темницы распахнулись. Васудева решил, что два раза ему объяснять не надо, подхватил Кришну и отнёс его в Гокул, а взамен принёс малютку-девочку. Стража проснулась, увидала младенца и отправилась с докладом к Кансе. Злой братец явился в камеру и, будучи в полной уверенности, что перед ним дитя его сестры, схватил девочку за ногу, собираясь стукнуть об пол. Но стоило ему коснуться её, как она выскользнула у него из рук и взлетела в небо. Поднявшись повыше, она обернулась к нему и сказала: «Я должна была бы тебя убить, но ты взял прах от ног моих; и, хотя ты сделал это, намереваясь меня убить, я буду считать, что ты поклонился мне, и отпущу тебя на этот раз»[23]. И с этими словами она исчезла.

Итак, малыш Говинда (так звали Кришну в детстве) остался в Гокуле, где его воспитывала простая пастушка Яшода, жена Нанду. Пока Говинда рос, вокруг него непрерывно случались всякие чудеса, но люди относились к ним, как если бы всё это были галлюцинации. Я хочу сказать, разве нормальные люди могли поверить, что в их деревне живёт сам божественный аватар?

Например, как-то раз один пастух пришёл к приёмной матери Кришны и сказал ей:

— Яшода, твой малыш, Говинда, сидит там и ест землю!

— Какой ужас! — воскликнула Яшода. — Говинда, поди-ка сюда, открой рот и дай мне посмотреть!

Говинда открыл рот, Яшода заглянула внутрь и… увидела там всю Вселенную: все галактики, звёзды и планеты — даже маленькую Землю, а на ней — себя и Говинду. Яшода совершенно обомлела! И тогда, как говорят Пураны, «Кришна вновь затмил ей глаза материнской любовью». Разве это не прекрасно? И вот Яшода снова видела только своё дитя, стоявшее перед ней и с улыбкой тянувшее к ней ручки, и предпочла позабыть, что только что узрела. Она почесала в затылке и пробормотала: «Кажется, я только что видела… так-так. Я, пожалуй, пойду прилягу, что-то мне как-то нехорошо». Ну, вы знаете, как это бывает.

Когда малыш Говинда ещё лежал в колыбельке, к нему послали страшного демона, который должен был его убить, но чудо-мальчик так двинул страшилище, что того закрутило винтом и шлепнуло о землю, и ему ничего не оставалось, кроме как испустить дух. А люди в деревне говорили: «Ну, разве не чудесно, что налетел ураган, подхватил демона и унёс его прочь, так что дитя не пострадало?» Когда Кришна убил чудовищного ядовитого змея, жившего в реке и отравлявшего пастбища, они сказали: «Здорово, что змея утонула прежде, чем успела покусать 1314 нашего Кришну!» Никто не хотел понимать, что произошло на самом деле, и потому все искали другие объяснения тому, что видели их глаза. (Звучит знакомо, не правда ли?)

Но, несмотря на то, что люди в Гокуле упорно не замечали чудес, все они были совершенно очарованы маленьким Кришной. Как и прочие деревенские мальчишки, он пас коров и очень любил озорничать. Это был настоящий маленький хулиган, он воровал масло и приставал ко всем деревенским женщинам. Но ни у кого не поднималась рука наказать его, так он был мил и очарователен. А, кроме того, он весьма прилично играл на флейте!

Хочу обратить ваше внимание, что мы с вами говорим сейчас об одном аспекте того же самого Бога-вседержителя, которого евреи называют Иеговой. Кришна — это воплощение одного из качеств Бога. Если Иегова есть судия праведный, то Кришна — любящий, игривый, озорной его аспект. Просто быть рядом с ним было так хорошо, что, куда бы Кришна ни пошёл, все хотели с ним поиграть. Другие пастушки любили его как товарища по играм, а гопи (пасту́шки) были совершенно вне себя от страсти к нему и следовали за своим любимцем повсюду.

Кришна — это, наверное, самый счастливый аватар, который есть у нас в индуизме. Он всегда смеётся, играет, всегда активен и полон энтузиазма. Он — сама жизнь, горячая и сияющая. Разве это не прекраснейший образ Бога?

Вскоре слух о чудесах дошёл до Кансы, и до него наконец дошло, кто там колобродит в Гокуле. Канса придумал хитроумный план и явился в те края. Он устроил большой праздник и пригласил Кришну прийти. Там было состязание борцов, и вот самый огромный и могучий из них вызвал на бой юного Кришну — которому едва исполнилось двенадцать. Кришна, естественно, принял вызов и ничтоже сумняшеся убил дерзкого силача. А потом запрыгнул на трон, схватил своего дядюшку и закричал: «А теперь пришло твоё время!» С этими словами он швырнул Кансу оземь и вышиб из него дух, а потом выпустил из тюрьмы своего отца и возвратил ему трон.

Так Кришна показал своё истинное лицо. Я имею в виду, что вы больше не смогли бы думать о нём как «об этом милом малыше из деревни, который всё время шалит и играет на флейте». Так что в Гокул он решил не возвращаться, так что вся его судьба переменилась в одночасье. Он ушёл из тех земель, построил город под названием Дварка и поселился в нём. С тех пор он стал чем-то вроде «творца царей» — помощником и советником земных владык. Он учил их дипломатии и управлению государством, но сам вёл жизнь совершенного йога, раздав всё своё имущество и помогая всем страждущим. Именно так он и познакомился с Пандавами.

Теперь вернёмся к тому моменту нашего повествования, когда мы покинули Кришну за беседой с Арджуной на поле битвы. Ещё одно слово, чтобы закончить историю Кришны: после битвы на Курукшетре, когда практически все воины с обеих сторон были убиты, в том числе и все сто братьев-Кауравов, их мать, Гандхари, шла, стеная, по полю и повстречала Кришну. Она сказала ему: «Ты стоял в сторонке, когда творился весь этот ужас. Ты не воспрепятствовал этой бойне. Теперь в твоей собственной семье воцарится смерть, и через тридцать шесть лет от сего дня ты сам будешь убит!»

Ответ Кришны был весьма интересен: он поклонился ей и сказал: «Спасибо тебе, Мать, что помогла мне найти выход!» Другими словами, Кришна увидел, что проклятие Гандхари даст ему возможность покончить с этой инкарнацией, и принял его как благословение. (Гита всё время заставляет нас перепрыгивать с уровня на уровень — то «Какой ужас!», то «Да нет, это же замечательно!». По ходу чтения вы увидите, как книга постоянно бросает нас из огня да в полымя, напоминая, что почти всё, что есть на свете, — не то, чем оно кажется с первого взгляда.) Со временем проклятие Гандхари исполнилось: когда Кришна прилег отдохнуть, его застрелил из лука охотник, принявший его за оленя. Но на другом уровне именно это ему и было нужно, чтобы получить возможность покинуть тело; и потому, умирая, Кришна поблагодарил охотника и благословил его, и охотник немедленно отправился на небо.

А теперь вернёмся к нашему второму персонажу, Арджуне. Мы уже кое-то узнали о нём из истории приключений братьев-Пандавов. Арджуна — кшатрий, член касты воинов. Он — царевич и достойный сын. Он всегда исполняет свой долг, как того требует Закон. Он высокоморален и умён, но довольно прагматичен и обладает практическим складом характера. Он отнюдь не философ; определённо, он — человек действия, и это превращает Арджуну в зеркало нашего современного общества, потому что все мы принадлежим к активной, раджасической[24] культуре.

В ситуации на поле битвы Арджуна и Дурьодхана проявляют себя с противоположных сторон. Дурьодхана находится полностью во власти своего эго; он делает всё, чтобы стать всё более и более значительным. Чем хуже оборачиваются дела, тем надменнее он становится. В конце концов, он начинает командовать старшими и даже указывать своему гуру, куда ему смотреть, окончательно потеряв всякое уважение к ним. С другой стороны, Арджуна перед лицом тех же самых испытаний предпринимает принципиально другие шаги: он обращается к Богу. И поскольку Арджуна соблюдает Закон и у него хорошая карма, он готов к следующему шагу: открыться и принять высшее знание.

Именно от нашей способности посмотреть на обстоятельства глазами Арджуны, как это описано в первых главах Гиты, будет зависеть то, какое значение будет для нас иметь оставшаяся часть книги. Поэтому стоит потратить ещё немного времени и попытаться разобраться с многочисленными уровнями смысла, скрытыми в этом конфликте. Вот как описывает сцену сама Гита:

И сказал Кришна: «Взгляни, Арджуна, вот армии Кауравов собрались перед тобою на поле Куру». И взглянул Арджуна, и увидел в обеих армиях отцов и дедов, сыновей и внуков, тестей и дядьев, братьев и друзей, господ и слуг. И когда Арджуна увидел своих близких, стоящих лицом к лицу на поле брани, горе и отчаяние охватили его, и сердце его возрыдало, и обратился он к Кришне с такими словами: «Когда я вижу моих близких, о Кришна, пришедших сюда, на поле битвы, жизнь покидает мои члены и бессильно повисают они, во рту моём сухо и горько, дрожь сотрясает моё тело и волосы на моей голове встают дыбом от ужаса. И вижу я предвестия беды, о Кришна».

На первом уровне описываемые здесь события имеют социальную окраску: Арджуна посмотрел на врага и увидел своих. Он увидел человеческое лицо недруга, понял, что люди, с которыми он собирался сражаться, — вовсе не какое-то абстрактное зло, которое он был бы счастлив сокрушить, а его друзья и близкие. Вот кто-то собирается на поле битвы — например, поехать во Вьетнам на «священную войну» ради блага Соединённых Штатов. Но тут он смотрит повнимательнее на тех, с кем собирается сражаться, и неожиданно видит, что там вовсе не они, а такие же мы. И сразу же идентификация с национальными интересами вступает в конфликт с другой идентификацией — с моралью и чувством всеобщего человеческого братства. Именно так оно и случилось во время вьетнамской войны — моральный закон выступил против социального долга. Так в какой же именно момент люди становятся «нами» вместо «них»?

Кто такие «они»? Я уже рассказывал эту историю раньше, но она стоит того, чтобы её повторить, потому что в ней суть дела раскрывается совершенно очаровательным образом. Речь идёт о дискуссии, которая состоялась однажды у меня с отцом (где-то в начале семидесятых, если мне не изменяет память) касательно серии пластинок под названием «Люби, Служи, Помни», которую я издал.

— Я видел те пластинки, которые ты выпустил, — сказал мне папаша. — Выглядит отлично, но вот чего я не могу понять: почему ты продаёшь их так дёшево? Шесть пластинок за четыре с половиной доллара? Ты вполне мог бы запросить пятнадцать, ну, по крайней мере, девять долларов!

— Да, папа, я знаю, но произвести один набор нам стоило именно четыре с половиной доллара, — ответил я.

— А сколько вы уже продали? — поинтересовался отец.

— Около десяти тысяч.

— А как ты думаешь, те же самые люди заплатили бы за них девять долларов?

— Да, думаю, они заплатили бы и девять.

— Ты мог бы выручить девять, а выручил только четыре пятьдесят? Ты что, против капитализма?

Я попытался сообразить, как бы объяснить ему всё это. Мой папа был

адвокатом, и поэтому я сказал:

— Па, помнишь, ты вёл дело дяди Генри?

— Ну, да.

— Трудное было дело?

— Ещё бы. Не то слово, — ответил он.

— Ты его выиграл?

— Да, но вот что я тебе скажу: мне пришлось угробить на него чертову кучу времени. Я все ночи напролет просиживал в юридической библиотеке, а ещё нужно было постоянно консультироваться с судьёй. Чертовски трудное было дело.

— Держу пари, ты содрал с него шкуру в уплату за твои услуги! (Папочка никогда не стеснялся, запрашивая гонорары.)

Отец посмотрел на меня как на ненормального.

— Ты что, с ума сошёл? — вопросил он оскорблённо. — Естественно, я не взял с него ни цента. Дядя Генри — член нашей семьи!

— Вот и у меня так же, отец, — сказал я ему. — Если ты покажешь мне кого-нибудь, кто не относится к «дядям Генри», я с удовольствием обдеру его до нитки.

Как только для нас все становятся «своими», наше восприятие других людей и способ общения с ними кардинально меняется. А как же иначе? В случае Арджуны это действительно были его родичи. Те, с кем ему предстояло повстречаться на поле брани, были его учителями, друзьями и родственниками. Арджуна мог сколько угодно быть кшатрием, но он не хотел убивать тех, кого знал и любил.

У нежелания Арджуны сражаться с членами собственной семьи была и другая сторона. Помимо любви и родственных уз, что связывали его со всеми на поле Куру, он не мог не видеть и социального контекста ситуации. Эта битва означала крушение семейных ценностей. Его привязывают к семье не только нежные чувства, но и весьма прочные социальные узы. Чтобы исполнить свою дхарму, ему нужно отбросить не только семейную любовь, но и семейную верность, а это плевок в лицо всей культуре, в которой родился и вырос Арджуна и частью которой он всегда себя ощущал. Его вынуждали повернуться спиной ко всему, с чем он жил до сих пор, и действовать исходя из принципиально иных побуждений и мотивов. Другими словами, он должен был отбросить всё для него святое и полностью положиться на то, что ему говорил Кришна.

Единственное, что может сделать возможной такую трансформацию поведения, — это глубочайшие внутренние перемены — перемены настолько фундаментальные, что могут заставить нас пойти против того, на что мы даже в мечтах никогда не смели замахнуться. Для этого нужны события, которые изменят саму первопричину, определяющую все наши действия.