Пути к Богу: Жизнь по Бхагавадгите

Рам Дасс

Пути к Богу: Жизнь по Бхагавадгите

Ram Dass.

Path to God:

Living the Bhagavad Gita

Рам Дасс

Пути к Богу: Жизнь по Бхагавадгите

М.: ООО Издательский дом «София», 2005. ISBN 5-9550-0820-9

Благодарности

Есть три женщины, без которых эта книга никогда не появилась бы на свет, — мои три грации: Джо Энн Боэн, Гита (Ли) Брэйди и Парвати (Бетти) О'Нил. Когда люди собираются вместе, всегда есть кто-то, чьей задачей является создание открытого, полного взаимной любви пространства, независимо от того, что на самом деле творится вокруг.

Это Хранитель сердца. Джо Энн была Хранителем сердца «Путей к Богу». Тысячей неисповедимых путей её любовь буквально произвела этот труд на свет.

Гита сделала глоссарий и список источников, начало которому положила целая коробка газетных вырезок и неразборчивых заметок. Как человек, хорошо знакомый с духовной литературой, она спряла золото из соломы и создала целое духовное хранилище, полное разнообразных и увлекательных знаний.

Парвати была студенткой моего мастер-класса в Наропе. Она позвонила и предложила свою помощь в тот момент, когда это было более всего необходимо, — когда некому стало переписывать тексты лекций. Она не только расшифровала и перевела на бумагу несколько аудиопленок, но и собрала целый архив Наропы, включавший памятные фото происходившего во время семинара и копию оригинальной программы, которую мы уже не надеялись найти. Парвати ушла в 2001, но её дар живёт с нами в этой книге.

Кроме Джо Энн, Гиты и Парвати, я хотел бы выразить свою благодарность служащим Университета Наропы за их доброе отношение и готовность к сотрудничеству, а также лично Ричарду Чемберлену из бюро развития Университета Наропы за то, что он как-то сумел наложить лапу на копию оригинального расписания занятий летом 1974 года, из которой мы почерпнули массу полезной информации. Мои благодарности Джозефу Голдстейну и Джеку Корнфилду за любезное разрешение использовать в нашей книге их «медитацию на еду». Их практики внесли свежую струю в программу нашего мастер-класса, равно как и в работу над книгой. Спасибо Рамешвару Дасу за то, что он был нашими «глазами» во время работы, а также за предоставленные фотоматериалы.

Когда, разумеется, в самый последний момент мы обнаружили, что нужно написать списки источников к многочисленным ссылкам, встречавшимся в тексте лекций, огромное количество добровольцев с радостью согласились помочь. Наша огромная благодарность всем, кто принял участие в охоте за сокровищами: Джеймсу Бину, Кэролайн Бенк, Кэролайн Блумфилд, Дениз Коутс, Стефани Коэн, Робину Коллинзу, Аарону Кроуфорду, Нонде Гейлорд, Деборе Хоппинг, Линде Клекнер, Дэйлу Мартину, Бобби Мимсу, Ральфу Мруцеку, Кэтлин Мерфи, Линде Николас, Шэрон и Лэрри Ролсам, Джорджу Т. Стерджиу-младшему и Полу Уилсону.

И конечно, самая большая благодарность Ним Кароли Бабе за то, что позволил нам принять участие в своём танце.

Ки джай![1]

Назад в прошлое и вперёд в книгу, или

Откуда взялась эта книга и чем она могла бы стать

У этой книги любопытная история. Она выросла из семинара под названием «Йога Бхагавадгиты», который Рам Дасс вёл летом 1974 года. Его семинар был частью расписания занятий летнего семестра в недавно основанном Институте Наропы (ныне Университет Наропы) в Боулдере, штат Колорадо. Этот институт основал Чогьям Трунгпа Ринпоче[2] тибетский учитель тулку[3] и ваджраяны[4]. Трунгпа практиковал философскую и медитативную традиции двух ветвей тибетского буддизма — традиций кагью[5] и ньингма[6] — и был одним из первых учителей, которые раскрыли западному миру сокровища тибетских практик.

Задачей Института Народы было сочетание учений восточных религиозных традиций с академической западной наукой. В программе летнего семестра было заявлено буквально следующее: «Целью и задачей деятельности Института Наропы является обеспечение условий тесного взаимодействия восточной и западной интеллектуальных традиций. Их методики и дисциплины смогут быть на практике использованы студентами и преподавателями для духовного и личностного роста. Весь преподавательский состав принимает активное участие в практике дисциплин, связанных с психологическим и духовным развитием. Получение прямого опыта может помочь сформировать внутреннее основание для синтеза интеллектуального и чувственно-интуитивного подходов к жизни в современном мире».

Другими словами, Институт Наропы был создан для встречи восточных традиций с западной академической наукой на её территории, для того чтобы стать полноправным, дающим диплом установленного образца высшим учебным заведением, которое, однако, давало бы учёные степени по таким специализациям, как «буддизм», «постижение себя и общества», а также по различным межкультурным и междисциплинарным направлениям. В программу занятий входили «не только гуманитарные предметы, но и социальные и естественные науки, а также медитация, работа с физическими чувствами, танец, тайцзицюань, актёрское мастерство, изобразительное искусство и музыка».

Рам Дасс всячески поддерживал организацию института. Он был весьма заинтересован в том научном и педагогическом эксперименте, которым должно было стать это учебное заведение нового типа. Кроме того, он с огромным уважением относился к традициям тибетского буддизма и учению Трунгпы Ринпоче и желал помочь им обрести почву на Западе. Поэтому в июне и июле 1974 года он принял участие в проведении летнего семестра, который и должен был положить начало деятельности Института Наропы.

Тем летом в Наропе собрался совершенно уникальный преподавательский состав. Помимо Рам Дасса и Трунгпы Ринпоче, там были Аллен Гинзберг, Грегори Бэйтсон, Хозе Аргуэльес, Джек Корнфилд, Бен Уивер и ещё пара десятков не менее известных учителей. В группу Рам Дасса входили такие известные преподаватели, как Кришна Дас, Мирабаи Буш, Пол Горман и Рам Дев. Мирабаи Буш называла то лето в Наропе «стручком, полным семян» — семян тех учений, которые смогут обеспечить живое присутствие восточной духовности в западной культуре и цивилизации. Там были курсы по тибетскому буддизму и буддизму тхеравады[7], по монгольскому языку и санскриту, по тантрической литературе и японскому искусству — даже по искусственному интеллекту (что для 1974 года было верхом авангарда!). Кто-то из участников семинара назвал это лето индуистско-буддийским Вудстоком.

В программе летнего семестра в разделе «Способы и методы постижения себя» значился курс Рам Дасса «Йога Бхагавадгиты». В аннотации говорилось: «Бхагавадгита («Песнь Господа») — это не только одна из самых священных книг Индии, но и глубочайшее воплощение учения йоги. Многие из нас считают, что для западной культуры наиболее подходящей практикой является карма-йога. Бхагавадгита не имеет равных среди источников по этой традиции и представляет собой совершенное изложение йоги сознательного служения. Через размышления над её текстом и многочисленными комментариями (принадлежащими таким авторам, как Кришна Прем, Гандхи и др.) мы можем настолько развить своё восприятие, что оно поможет нам превратить повседневный жизненный опыт в инструмент духовного освобождения».

Семинар Рам Дасса проходил в доме по Перл Стрит в самом центре Боулдера. На фотографиях и видеозаписях видно простое белоснежное здание из цементных блоков. Как вспоминал Рам Дасс, там была большая сцена, на которой помещались музыканты, время от времени принимавшие участие в занятиях (в том числе и К. К. Сах, непревзойдённый исполнитель киртанов, который специально приехал из Индии, чтобы принять участие в нашей работе)[8].

Институт предоставил Рам Дассу право свободного выбора темы семинара. Почему же он выбрал Бхагавадгиту? Вот что говорит об этом он сам: «Махарадж-джи всегда раздавал две книги: Рамаяну и Бхагавадгиту. Поскольку он считал эти книги наиболее важными для своих учеников, я счёл своим долгом узнать о них всё, что только мог. Живя рядом с Махарадж-джи и проводя много времени в его храмах, я потихоньку обретал понимание Рамаяны. Преподавание курса и ведение семинара в Наропе дало мне уникальную возможность глубже погрузиться во вторую книгу — Гиту».

У Рам Дасса была и вторая причина сосредоточиться на Гите, как это и предполагалось программой курса: уверенность в её уникальном соответствии условиям жизни в современном мире. Философия Гиты представляется наиболее подходящей для западного человека, ибо, вместо того чтобы отвращать его от мира, она превращает саму его жизнь в мире в духовный труд. В нашем обществе нет места для нищенствующих монахов или медитирующих в пещерах садху. Мы живём в мире действия, и потому, как уже было отмечено в аннотации к курсу, «многие из нас считают карма-йогу наиболее подходящей практикой».

Рам Дасс интенсивно готовился к семинару. У него был старый школьный автобус, который он переделал под автофургон[9], и он прожил два месяца перед семинаром в полном одиночестве, в пустыне, погружаясь в «Песнь Господа». Он проводил время зачтением Гиты, медитацией на неё, изучением комментариев. У него было с собой что-то около шести или семи разных переводов Гиты, и он читал и перечитывал их. Он перепечатывал текст книги, делая большие промежутки между строфами, в которые записывал комментарии к шлокам. Какое-то время он оставался в Орган Пайп Кактус Нэйшнл Моньюмент в Аризоне, а потом переехал в Джошуа Три Нэйшнл Парк в Калифорнии. Позже он рассказывал: «Первый вариант лекций по Гите я читал зайцам, которые шныряли вокруг автобуса».

В Народе семинар Рам Дасса по вечерам чередовался с занятиями Трунгпы Ринпоче по курсу «Путь тибетского буддизма». Хотя Рам Дасс и Ринпоче глубоко уважали друг друга, их классы значительно отличались и по стилю, и по подходу. Учение Трунгпы имело непосредственную связь с его происхождением и следовало интеллектуальной традиции буддизма с её чёткими определениями и точной категоризацией. Подход Рам Дасса отличался большей преданностью своему предмету, интуитивностью и был менее структурирован. Рам Дасс говорил: «Трунгпа рассказывал о медитации и пустоте, а я — о посвящении и гуру. Наши студенты чувствовали себя словно на теннисном матче».

На семинар Рам Дасса официально записались более тысячи человек. И хотя предполагалось, что можно записаться либо на один курс, либо на другой, в группе было достаточно «многостаночников», которые втихую посещали наш семинар; некоторые из них приходили просто послушать, что говорит Рам Дасс, но были среди них и партизаны из группы Трунгпы, которые являлись специально, чтобы попытаться подколоть Рам Дасса. В какой-то момент он даже заметил: «Я получил от слушателей множество записок с весьма нелицеприятными суждениями в свой адрес».

Два учителя отнюдь не питали друг к другу недобрых чувств; к концу лета Трунгпа даже предложил Рам Дассу должность в институте, говоря, что такое разнообразие подходов несомненно оказывает на студентов благотворное влияние. Однако сами студенты оказались куда более пристрастны; они разделились на фракции, и конфликт приобрёл широкую известность под названием «Священные войны».

Парадоксальным образом эти обстоятельства оказались чрезвычайно удачными для семинара Рам Дасса. Рамешвар Дас писал: «Слияние буддизма, индуизма и достижений американской цивилизации тем летом в Наропе было, конечно, весьма хаотичным, но и очень объединяющим. Трунгпа и Рам Дасс, дразня и подкалывая друг друга, придавали происходящему атмосферу юмора и интеллектуальной лёгкости.

Контраст между буддийской чистотой разума и сердечностью бхакти никогда ещё не раскрывался с такой полнотой и ясностью». Ситуация предъявила к учению Рам Дасса более строгие требования по части выразительности. Если подготовка к семинару углубила его понимание Гиты, то само преподавание отточило его способность формулировать

Работая с Гитой, Рам Дасс столкнулся с одной из самых почитаемых и значительных книг индийской культуры. Махатма Ганди писал о ней: «Когда меня охватывают сомнения, когда разочарования глядят мне в глаза и ни один луч надежды не может пробиться сквозь пелену туч, я обращаюсь к Бхагавадгите и сразу же нахожу строки, которые успокаивают меня, и тогда в пучине самого безрадостного страдания улыбка озаряет моё лицо. Те, кто медитируют на Гиту, обретут радость и смысл в каждом прожитом дне».

Влияние Гиты не ограничено пределами Индии; оно знакомо и Западу. Генри Дэвид Торо[10] говорил, что в сравнении с Гитой «весь наш современный мир с его литературой кажется ничтожным и банальным». Ральф Уолдо Эмерсон[11] называл её «первой из книг… голосом древнего разума».

Считается, что Бхагавадгита была написана где-то в первом тысячелетии нашей эры и впоследствии вставлена в куда более обширную и более старую эпическую поэму Махабхарата. Строго говоря, Махабхарата не является индуистским священным писанием (как, к примеру, Веды и Упанишады), но относится к корпусу примерно двадцати эпических поэм, называемых Пуранами. В Пуранах содержатся истории жизни разнообразных инкарнаций или земных воплощений Бога: существует Брахма-пурана, Гаруда-пурана, Линга-пурана и т. д. Среди них есть две так называемые Махапураны (Великие пураны): Махабхарата и Рамаяна. Обе Махапураны столь глубоко вплетены в ткань индийской культуры, мысли и самой жизни, что, как сказал один пандит, «Махабхарата и Рамаяна и есть Индия».

В середине повествования Махабхараты мы находим Бхагавадгиту, в которой, как говорят, скрыта «самая суть индуизма». С исторической точки зрения Гита явилась ответом индуизма на комплекс идей и представлений буддизма, чьё влияние на мысль Индии того времени неуклонно возрастало. Гита выступала против буддийского принципа тотальной непривязанности к миру как единственного пути к Господу и противопоставляла ему практику действия в миру, как метода достижения единства.

По существу Гита представляет собой учебное руководство, как вести духовную жизнь в миру и достичь глубокого экстатического видения сокровенной природы Бога. Есть множество красивых переводов Гиты на английский язык, но для семинара в Наропе был выбран вариант, выполненный Хуаном Маскаро. Рам Дасс говорил: «Я выбрал текст Маскаро потому, что с ним необычайно легко и приятно работать. В каком-то смысле по глубине интерпретации и утончённости он расходится с традиционной санскритской точкой зрения; но в сравнении с другими переводами у него меньше спорных мест и углов, за которые можно зацепиться. И, кроме того, должен признаться: я выбрал его ещё и потому, что, когда я жил в Индии в 1969 году, это был единственный перевод, который мне смогли дать в храме, так что это оказалось моё первое знакомство с Бхагавадгитой. Не мне объяснять вам, какое значение для нас всегда имеет первая любовь!»

Хотя наропские лекции Рам Дасса (а вместе с ними и эта книга) были непосредственно основаны на Гите, было бы ошибкой предполагать, что они посвящены ей в обычном смысле слова. Рам Дасс предлагал своим слушателям не академическое толкование текста Гиты или её текстологический анализ, но серию собственных размышлений на основные темы, затрагиваемые Гитой. Именно эти темы и стали стартовой ступенькой для того, что в результате превратилось в лекции

Рам Дасса по прикладному индуизму. Их основная мысль состояла в том, что Гита предлагает серию практик, которые, вместе взятые, и составляют полный комплекс йоги, необходимый для восприятия своей жизни как духовного деяния. Поэтому задача курса виделась в том, чтобы придать этим практикам такую форму, чтобы мы, люди Запада, могли их понять и принять.

Источниками книги послужили записи лекций, которые Рам Дасс давал в Наропе. Это не только исторический документ, но и сокровищница вечной мудрости. Семинар оказался уникальным сочетанием метафизики и практики, и это качество мы постарались сохранить в данной книге.

Рам Дасс даёт нам видение того, куда мы идём, и рассказывает о пути, следуя которым можно туда попасть.

Сами лекции были только частью того уникального опыта, который участники получили на семинаре. Каждый студент получил копию программы, где были представлены практические упражнения, с помощью которых они могли, так сказать, «пригласить Гиту домой». Во введении говорилось: «В дополнение к лекциям, курс предлагает серию упражнений, которые помогут вам получить духовный опыт и сформировать садхану (программу духовных практик), основанную на Бхагавадгите». В комнатах студентов имеются столики для пуджи[12]; они сами изготавливают чётки (мала) и поют с ними гимны. Они совершают долгие прогулки в безмолвной медитации и практикуют асаны хатха-йоги. Они медитируют на пищу, ведут дневники, устраивают всенощные бдения. Каждый день после обеда проводятся обсуждения, которые ведут ассистенты из преподавательского состава семинара. Короче говоря, семинар дал своим слушателям возможность на какое-то время полностью сосредоточиться на созерцании духовной стороны жизни и предоставил место, в котором они могли заняться духовными практиками.

Став результатом семинара, который по сути своей является опытом со-участия, эта книга также предоставляет выбор и своим читателям. Можно воспринимать её просто как книгу для чтения. Прекрасно! Вы скоро убедитесь, что это отличная книга. Здесь вы найдёте прочувствованное учение Рам Дасса о природе и практике индуизма; его прозрения и наблюдения помогут вам углубить своё понимание Гиты и несомого ею послания.

Но у вас будет и другая возможность. Вы сможете построить с ней глубоко личные взаимоотношения. Она может стать для вас учебником жизни, дверью, приглашающей войти и установить новые взаимоотношения с миром и с собой. В этом случае вы обнаружите, что книга раскрывает перед вами широкий спектр возможностей, даёт описание практик и образцы всевозможных техник. Если тот или иной метод особенно привлечёт ваше внимание, вы найдёте здесь список источников, который поможет выбрать правильное направление пути. Одним из них является программа семинара. Есть ещё и дополнительная программа, состоящая из инструкций и примеров практик, которыми пользовались студенты во время семинара. Список источников поможет сориентироваться в книгах, компакт-дисках, аудио- и видеозаписях, а также интернет-ресурсах. Благодаря им вы найдёте множество способов расширить свой опыт после прочтения этой книги, если таково будет ваше намерение. Это действительно щедрый дар.

Итак, то, что некогда начиналось как серия лекций для зайцев калифорнийской пустыни, выросло в книгу, которую вы сейчас держите в руках. В ней содержатся мудрые мысли Рам Дасса относительно одного из глубочайших духовных текстов Индии. Она показывает, каким образом мы, дети современной западной культуры, можем превратить йогу Бхагавадгиты в живую духовную практику.

Марлин Редер, редактор

ПУТИ К БОГУ

Жизнь по Бхагавадгите

Записи лекций Рам Дасса.

Часть рукописных заметок Рам Дасса с обзором ряда тем курса

Введение

Эта книга основана на курсе лекций и семинаров, посвящённых древнему индуистскому тексту, который еврей по национальности, любящий Христа и Мухаммеда великой любовью, преподавал в буддийском университете — так что можете себе представить, во что вы вляпались!

Когда я говорю «посвящённом древнему индуистскому тексту», я меньше всего хочу вас дезориентировать. На самом деле это вовсе не книга о Бхагавадгите. Это не анализ Гиты и не комментарий к ней. Скорее, это серия размышлений об основных темах Гиты, включающих разнообразные йоги, пути, ведущие к единению с Господом, которые на самом деле и являются предметом книги. Это попытка выяснить, каким образом можно совместить эти йоги с нашей современной жизнью — с жизнью в западном мире и в двадцатом веке.

Буддийская часть уравнения — это Наропа, институт, основанный Трунгпой Ринпоче, тулку тибетской буддийской традиции. Однако это учебное заведение радело о развитии интеллектуального потенциала своих слушателей не менее, чем о сохранении наследия, о науке — не менее, чем о традиции. И это стало для меня интереснейшим профессиональным вызовом, потому что мой курс по Гите касался, прежде всего, дел, так сказать, сердечных, — таких аспектов жизни, как любовь, преданность и действие. Это отнюдь не был «курс для мыслящих людей».

Хочу сразу оговориться, что я вовсе не антиинтеллектуал. Я думаю, что интеллект — прекрасный инструмент, который можно использовать очень продуктивно, но только в том случае, если человек не пребывает в полной уверенности, что на нём-то (на интеллекте) всё и заканчивается. Мы здесь, на Западе, все страдаем от некоей ментальной болезни, от болезни многодумания, при которой наш собственный разум отрезает нас от естественной мудрости сердца и тела и пытается мчаться далеко впереди них. Только в последние годы мы начали учиться успокаиваться и собирать себя воедино. Это привело к тому, что люди, которые пытаются в качестве йоги работать, прежде всего, с интеллектом, играют с огнём. Я питаю к ним глубокое уважение, но сам идти по этому пути не хочу.

Помимо того, что интеллектуально я чувствовал себя несколько не в своей тарелке, у меня были и другие сомнения относительно плана занятий. В беседах со Свами Муктанандой (прекрасным святым человеком из Индии), как раз перед тем, как поехать в Наропу преподавать, я жаловался на то, что не могу отделаться от ощущения, будто моя попытка учить людей тому, как правильно воспринимать Гиту, была более чем самонадеянна. Что я вообще мог сказать о ней? Любой индиец знает о ней гораздо больше меня. В Индии многие простые люди по части знания и понимания Гиты дадут фору любому учёному. Не раз мне случалось вести долгие философские беседы о Гите то с железнодорожным кондуктором, то с чистильщиком обуви, которые изо дня в день, закончив обычную повседневную работу, обеспечивающую им кусок хлеба, приступают к другой, не менее важной и значительной, — к изучению духовных книг, таких, как Бхагавадгита и Рамаяна.

Итак, я говорил Свами Муктананде, что был как минимум самонадеян, объявив, что мне есть что сказать людям о Гите. В ответ он рассказал мне такую историю.

На какой-то стадии своего земного пути аватар Кришна был прекрасным юношей (это необходимо знать, чтобы понять смысл истории). Жил-был один человек, посвятивший себя изучению Гиты, уже глубокий старик. Он был так сосредоточен на изучении Гиты, что прекратил заниматься чем бы то ни было ещё; он перестал работать, и только круглые сутки читал Гиту. Вскоре и ему, и его жене стало уже совсем нечего есть. Жена была чрезвычайно рассержена таким поведением своего мужа и говорила ему: «Ты обязан нас кормить! Немедленно иди и принеси что-нибудь поесть!» Она давила и давила на него, и изо всех сил портила ему жизнь, и тогда он просто стал уходить из дома в леса и там читать свою Гиту.

Однажды он сидел в лесу и изучал святую книгу, когда на глаза ему попались строки, где Кришна говорил: «Если ты обратишься ко Мне со всей преданностью, тебе больше не о чем будет беспокоиться в этом мире. Я возьму на себя все твои заботы». И тогда старик подумал: «Ага, вот на это нужно обратить внимание. Вот я сижу здесь, полностью сосредоточенный на Гите, на Кришне, но нам с женой нечего есть, и она на меня сердится. Тут сказано, что, если я посвятил всего себя изучению Гиты, Господь обо всём позаботится. Что-то я не вижу, чтобы Он обо всём позаботился. Может, это с Гитой что-то не так?» И он взял палочку для письма и подчеркнул в тексте это предложение, потому что не был в нём уверен.

Тем временем кто-то постучал в дверь его дома. Его жена поспешила открыть и увидела, что на пороге стоит красивый и стройный молодой человек, нагруженный мешками риса, муки и чечевицы — большими мешками, которых хватило бы на многие и многие месяцы.

— Кто вы такой:? И почему вы принесли всё это сюда? — спросила его женщина.

— Всё это предназначено семье человека, который изучает Гиту, — отвечал ей юноша.

Он принялся втаскивать мешки в дом, и вдруг через распахнутый ворот рубашки женщина увидела у него на груди глубокую рану, из которой: сочилась кровь.

— Что с вами случилось? Кто так поранил вас? — спросила она его.

— Эту рану нанес мне тот, кто изучает Гиту сейчас в лесу, — был ответ.

Больше он ничего не сказал, а просто поставил мешки на пол и ушёл.

Когда старик пришёл домой, он увидел всю эту еду и спросил жену, откуда она взялась.

— Случилось удивительное, — сказала она ему и поведала о явлении прекрасного юноши. Под конец она сказала:

— Когда я посмотрела на него, то увидела на груди рану, из которой текла кровь. Я спросила у него, что с ним случилось, и он сказал мне, что это сделал человек, который сейчас читает Гиту в лесу.

— В этот миг, — сказал Свами Муктананда, — старик понял, что случилось, и лишился чувств. Он понял, что когда во власти сомнений подчеркнул предложение в книге, то ранил тело Кришны[13]. Свами Муктананда сказал мне:

— Видишь ли, Гита — это не книга о Кришне, Гита и есть Кришна. Не беспокойся о том, как ты будешь учить людей Гите, — это тебя не касается. Гита сама учит. Вместо тебя будет учить Кришна.

Так Свами Муктананда разрешил мои сомнения.

Одна из причин, почему я согласился преподавать в Наропе тем летом, состояла в том, что я хотел выразить своё почтение его основателю Чогьяму Трунгпа Ринпоче и той древней традиции, которую он представлял. Когда мы здесь, на Западе, начали обращать внимание на человеческое сознание и дух, мы с удивлением обнаружили, что в мире существуют традиции, которые занимаются этими вопросами уже не одну тысячу лет. Трунгпа представлял одну из таких чистых линий духовного учительства.

Мы у себя на Западе отвернулись от традиционных религиозных форм. Полагаю, это произошло потому, что мы воспринимали ритуалы и церемонии как самодостаточные практики— как механистические обряды касты профессиональных жрецов, из которых давно выветрился живой дух. Безусловно, так во многом и случилось в Индии, как, впрочем, и у нас, в западном мире.

Думаю, каждый из нас прошёл через тот жизненный этап, когда мы одну за другой отбрасываем все известные нам традиции. В рамках западной культуры мы отбросили сначала устоявшиеся сексуальные обычаи; потом традиционный комплекс социальных отношений, связанных с семьёй и браком; потом представления об экономике и условиях труда; за ними последовало всё, что касалось политики. В большинстве случаев это произошло в результате осознания нежизнеспособности существующих структур. Но в пылу ниспровержения мы несколько увлеклись идеей о том, что традиции сами по себе плохи, — хотя, быть может, нам нужно было не столько уничтожить их, сколько очистить и дать им новую жизнь. Полагаю, сейчас одной из наших задач является поумнеть и научиться не выплескивать вместе с водой и ребёнка.

Мне случалось посещать множество традиционных религиозных церемоний, как на Востоке, так и на Западе. Придя в церковь или храм, вы обнаруживаете, что большинство народу там словно бы отбывает некую общественную повинность: они исполняют ритуалы с тем же скучающим выражением лица, с каким проверяют список покупок в супермаркете. Они поют прекрасные песни о воскрешении и возрождении, но с ними ничего не происходит. Корень церемонии и ритуала изначально — в живом духе, но он давно уже был утерян, погребен под завалами механических и подчас не очень осмысленных действий, оставив вместо себя только пустую форму.

Но стоит мне вновь обратиться к этим ритуалам, когда я уже познал иные планы человеческого сознания и духа, стоит мне обрести внутренний центр и отрешиться от своих прежних реакций на ситуацию, как всё тут же становится на свои места: вот он — Святой Дух! Я думаю, что нас всех судьба готовила к служению делу воссоединения нашего общества с живым духом религии — именно всех нас. А произойти это может только одним-единственным способом: мы должны стать этим живым духом — ведь всё, что мы можем передать другим, — это только наша собственная сущность, наше собственное бытие. Слова не имеют никакого значения.

В этом процессе пробуждения, через который все мы сейчас проходим, есть несколько ступеней, несколько уровней эволюции сознания, которые прямо описаны в Гите на протяжении восемнадцати глав, посвящённых пробуждению Арджуны. Сначала он переживает отчаяние, потом на духовном горизонте начинает брезжить новая возможность, а потом человек пробуждается к новой жизни. Затем открывается мистическое видение и углубляется прямое восприятие — об этом повествуют главы с седьмой по двенадцатую. Потом идёт последняя ступень, которая наступает только в том случае, если вера испытуемого достаточно сильна: он открывается глубинной мудрости. Именно в такой последовательности фазы духовного пути обозначены в Гите.

Мы все находимся на разных уровнях осознания. Это не хорошо и не плохо, нельзя сказать, что один из нас лучше другого, просто мы оказались в разных точках пути. Просто чтобы почувствовать духовную трансформацию на вкус, давайте посмотрим, что говорили те, кто прошёл весь путь до самого конца. Вот слова Якоба Бёме[14], великого христианского мистика: «Внешний мир, внешняя жизнь есть юдоль страданий не для тех, кто ею наслаждается, но лишь для тех, кто познал жизнь высшую. Животное наслаждается животной жизнью, интеллект парит в царстве разума. Но тот, кто пережил возрождение, воспринимает свою земную жизнь лишь как тюрьму и тяжкое бремя»[15].

Кабир[16] сказал: «Танцы более не влекут меня. Разум больше не играет главную роль. Сосуд желаний разбит, одежды вожделения истрепались. Я сыграл достаточно ролей и не в силах больше играть. Друзья и близкие покинули меня. Имя Божье — вот всё, что у меня осталось»[17].

И Томас Мертон[18]: «Молния прочерчивает небо с востока до запада, озаряя горизонт и ударяя, куда ей заблагорассудится, и в тот же самый миг Божья свобода вспыхивает в душе человека и озаряет её до самого дна. И тогда он видит, что, хотя ему казалось, будто он ещё в середине пути, на самом деле он уже в конце его. Хотя он по-прежнему идёт сквозь время, он открыл глаза и узрел вечность»[19].

Все эти высказывания говорят о возможностях, скрытых в сознании человека. Некоторые из них трудно постичь неподготовленному уму, и возможно, именно курс по изучению Гиты может помочь нам увидеть всё в новом свете. В какой-то момент вы замечаете, что больше не идентифицируетесь с тем планом реальности, с которого в своё время начинали, что уже причастились иного мира или иного плана осознания, который уже стал для вас более реальным, чем тот, что вы оставили позади. (И когда-нибудь этот новый план тоже окажется иллюзией… но это случится, только когда придёт время.)

Когда мы начинаем пересматривать свою жизнь через призму такой книги, как Гита, нам нередко становится труднее играть наши прежние социальные роли. Я помню, как это случилось со мной: я как раз вернулся в Гарвард в начале шестидесятых. Мы с Тимоти Лири занимались исследованием психоделиков под эгидой университета, и гарвардское руководство несколько обеспокоилось, потому что мы заказали в Швейцарии ЛСД на полмиллиона долларов. Университет организовал наблюдательный комитет. Для научных сотрудников было совершенно неслыханно надзирать друг за другом, но ректорат был неумолим. Я был участником этого комитета, и мы никак не могли ни до чего договориться; наконец несколько его членов решили взять дело в свои руки и организовали публичный митинг с целью прекратить нашу деятельность. Главным обвинением было то, что она носит «ненаучный» характер — в основном потому, что, как они говорили, мы сами принимали химические препараты, а о какой науке может идти речь, когда точка зрения и восприятие исследователя изменяются прямо по ходу эксперимента?

Между прочим, в психологии есть давняя традиция, именуемая интроспекционизмом, которая имеет дело как раз с внутренним опытом и индивидуальными переживаниями, но в те годы она имела весьма дурную репутацию из-за засилья в официальной психологии бихевиористов. Бихевиоризм принял методы физики в качестве модели для изучения человеческого сознания и таким образом отверг всё, что нельзя было разглядеть снаружи. Наши попытки выдать то, что происходило внутри нас, за экспериментальные данные, была просто плевком в лицо тогдашней бихевиористской теории.

На митинге Тимоти взял слово и заявил: «Вы все неправы — я действительно учёный. Вы просто не в состоянии понять, что такое настоящая наука». Он обвинял их в том, что они готовы прекратить научные исследования, руководствуясь собственными невежественными предубеждениями.

Так или иначе, Тимоти всегда был добрым старым философом от науки и, полагаю, развернул бы отличную дискуссию, но со мной всё обстояло по-другому. Во время наших субботних ночных экспериментов с психоделиками со мной происходили самые удивительные и мощные вещи, какие вообще когда-либо случались в моей жизни, и в некотором роде это было для меня куда более реально, чем то, чему я учил студентов по понедельникам, средам и пятницам. Я не уверен, что был бы в состоянии защитить нашу научную методологию, а потому подошёл к делу совершенно по-другому, чем Тимоти. Я сказал: «Дамы и господа, вы совершенно правы. Я больше не могу называть себя учёным. Я возвращаю вам моё удостоверение. Отныне прошу считать меня «научными данными». Я — не более чем информация, можете изучать меня, чтобы прийти к выводу о том, что на самом деле случилось с Рам Дассом в результате экспериментов. Будьте учёными, исполняйте эту роль сами. Я отказываюсь. Всем спасибо!»

Почему я отказался? Да потому, что понял: я просто не смогу выбраться из этой ловушки. Если я буду продолжать исполнять эту роль, мне придётся подвергать любой свой опыт интеллектуальному анализу. Мне придётся всё время говорить: «Насколько обосновано существование этого феномена? Какова его статистическая вероятность? Существует ли возможность его повторного появления?» Мне придётся жить внутри вероятностной модели и ко всему относиться с профессиональным сомнением и скептицизмом.

Я понял, что больше не хочу этого делать. Я хотел быть там, где смогу воскликнуть: «Да! Ну, да, конечно! Вот оно!» — как оно и случилось много позже в индийской деревне, где я слушал людей, которые рассказывали мне всякие чудесные истории, и плевал на все тревоги и сомнения моих западных друзей-учёных. Я понял, что мне больше по сердцу вера, чем трезвый скептицизм. Я буквально стоял на пороге нового себя.

Сейчас мы с вами говорим о процессе трансформации или об эволюции сознания. Но, по всей вероятности, дело не столько в изменении или развитии, сколько в осознании, кто мы такие, кем уже давно являемся. Я исхожу из того, что существует широкий спектр различных состояний сознания, которые доступны нам всегда, если только мы сами не отгораживаемся от них, привязываясь к собственным мыслям. Все они в любой момент доступны любому из нас — но знаем мы об этом или нет (или, вернее, до какой степени мы об этом знаем), зависит от того, кто, как мы думаем, мы такие. И как раз Гита предоставляет нам возможность расширить границы восприятия себя и придать своей жизни новое, ранее невиданное измерение.

Пётр Успенский[20] сказал очень интересную вещь: «Я обнаружил, что для большинства людей главная трудность состоит в возможности осознать, что они действительно услышали что-то новое, — то, чего не слышали никогда раньше. Люди всё время автоматически переводят всё услышанное на привычный им язык. Они перестали верить и надеяться, что в жизни вообще может появиться что-то новое»[21]. Он говорит о том, как трудно, почти невозможно бывает открыться чему-то новому без того, чтобы не заклеймить его ярлыком, соответствующим нашей привычной системе ценностей, или, своими словами, — нашей привычной системе привязанностей.

Я прошу вас подойти к нашему изучению Гиты, открывшись возможности услышать что-то новое — открывшись новым перспективам, новому пониманию того, как человек может жить и воспринимать. Помните, Гита есть Кришна, а Кришна есть манифестация нашего собственного внутреннего Я. Таким образом, открывшись Гите, мы сможем глубоко и полно открыться своей высшей сути.