Правдиво и честно

- О могучий! - я задрожал, поскольку в присутствии Цирика воздух всегда становился холодным как лёд. - Ты наблюдал?

Единственный не удостоил меня ответом.

- Руха — одна из любимчиков Мистры. Если я трону её хоть пальцем, начнётся война богов — и ты прекрасно об этом знаешь. Так почему продолжаешь просить?

- У каждого смертного есть мечты, о Могучий.

- Я уже сделал тебя моим серафимом. Чего ещё тебе желать?

Я вздрогнул от его резкого тона.

- Ничего, Высочайший. Я прошу лишь служить вам, - и тут проклятое заклинание Мистры заставило новые слова возникнуть внутри меня и сорваться с моих уст. - Хотя я не могу понять, почему мне нельзя служить вам с достойной трапезой в животе и пригоршней золотых бисенти в кошельке.

Глаза Единственного стали горячими, как чёрное пламя.

- Я прощаю тебя, но лишь потому, что ты не властен над своим языком.

- Благодарю вас, Могучий.

Я склонил голову, принимая милосердие Единственного, ведь серафиму прежде остальных не следует беспокоить своего бога такими мелкими просьбами.

- Я больше не позволю этой идее очернить мои мысли.

В это мгновение из ниоткуда появился хозяин и поставил перед Единственным кружку сладко пахнущего эля и блюдо с жареным фазаном. Я был изумлён, поскольку единственным мясом, которое мне здесь подавали, были черви в моей каше.

Единственный посмотрел на хозяина, стоящего у стола, как любопытный ребёнок.

- Ты ожидаешь от меня платы?

- Никогда! - мужчина устремил на меня взгляд своих скаредных глаз. - Я запишу трапезу на счёт Малика.

Я был слишком потрясён, чтобы возражать, поскольку много лет не обонял такого вкусного аромата — а в последние дни поглощал только кашу. Но нельзя было приступать к трапезе прежде своего бога; я держал руки на коленях и ждал его приглашения.

Цирик разорвал фазана на две части и начал поглощать свою половину, хрустя косточками. Я устремил взгляд на оставшееся и несколько раз причмокнул, но Единственный ничего не заметил.

- Представление, которое ты устроил в издательстве, стало для меня проблемой, Малик.

Между голыми зубами Единственного и по его костистому подбородку потёк сок фазана.

- Мудрецы Огмы начали записывать собственную версию моего суда. Они тебя опередят, если не опубликуешь свою книгу в ближайшее время.

- Простите моё невежество, о Могучий, ведь я обладаю предусмотрительностью осла и разумом овода, но какая вам разница? Никто не поверит их лжи, прочитав моё великолепное изложение.

Единственный закатил свои чёрные солнца в глазницах.

- Правда работает не так, Малик.

- Разве? - для меня это было откровением, поскольку сияние правды Единственного всегда ослепляло меня. - Но ведь факты есть факты!

Цирик покачал головой.

- Допустим, ты идёшь вдоль ручья и находишь алмаз размером с кулак. Что он для тебя означает?

- Целое богатство, конечно же.

- Но если алмаз найдёт маленький мальчик, он может выбросить его в реку. Для него это просто камень.

И тут Цирик начал поглощать вторую половину фазана. Я позволил стону сорваться с губ. Но в своей бесконечной милости Единственный проигнорировал это оплошность и продолжил есть.

- Тот, кто говорит первым и как можно громче, и определяет, что правда, - сказал Цирик, продолжая жевать, чтобы я увидел напрасную трату всей этой пищи, сгнивающей у него во рту. - Ты должен опубликовать своё изложение раньше, чем жрецы Огмы закончат своё.

Я не стал предлагать Единственному использовать магию для публикации книги, потому что он едва не начал войну богов, когда много лет назад попытался сделать нечто подобное с Циринишадом.

- Сколько у меня времени? - спросил я.

- Мало. Они будут готовы через пять дней.

- Пять дней! Мне потребуется пять дней только чтобы восстановить утраченное!

- Правда принадлежит быстрым, Малик, - Единственный указал на меня обгоревшим кончиком крыла — всем, что осталось от пышного фазана. - Ты быстр?

- Был бы быстрее, не сделай ведьма со мной вот это, - я поднял перевязанную руку.

Единственный взглянул на мою рану.

- Просишь об исцелении?

- Никогда, о Могучий!

Я спрятал руку под столом — было бы глубочайшим оскорблением попросить самого Цирика заняться грязной исцеляющей магией.

- Но я должен переписать всё, что было потеряно, а рана это усложняет — как и мой голод.

- Только если ты позволяешь, Малик. Мы оба это знаем.

Цирик говорил о втором даре серафима — способности терпеть любую боль и всё равно выполнять волю Единственного.

- Мне всё равно нужно время, чтобы переписать потерянные страницы, - сказал я. - Коварство ведьмы стоило мне тридцати пяти листов.

- Ты уверен?

- Я знаю, чего не хватает в моей собственной книге.

- Да я не про книгу, глупец! - ладонь Единственного хлестнула меня так быстро, что я не увидел движения, только почувствовал удар. Голова загудела. - Про ведьму! Откуда ей было знать, что ты отправишься в «Спокойную гавань»?

Я сразу же понял, о чём говорит Единственный.

- Эта мерзавка! Она настроила против нас каждое издательство в городе!

- Ты уверен, что она наткнулась на тебя не случайно? - спросил Цирик. - Может, она здесь по другому делу?

Я покачал головой, поскольку теперь Единственный притворялся глупцом.

- Как можно объяснить реакцию Боудена Бонифация, если она наткнулась на меня случайно? Любой мудрец, прочитавший мою книгу, будет сражён наповал правдивостью и великолепием.

Глаза Единственного недоверчиво сверкнули, поэтому я добавил:

- И если моё умение рассказчика не восхитит любого читателя, значит его приведёт в трепет величие изложенного.

Жар вернулся глазам Единственного.

- Понимаю, о чём ты.

- Руха — причина всех наших бед, - сказал я. - Она настроила против меня каждое издательство в Глубоководье. Пока она жива, я никогда не смогу опубликовать «Испытание Цирика Безумного».

Я не сказал Единственному, как следует ему поступить — ведь он был богом и должен был понять сам. Он замолчал, осушил кружку эля и дочиста вылизал её своим длинным чёрным языком, не оставив мне ни капли, затем обернулся и швырнул кружку в сторону стойки.

- Ещё!

Кружка угодила единственной служанке в голову, и не успела бедная девушка рухнуть на пол, как хозяин уже стоял рядом с Единственным со свежей выпивкой — которую наверняка тоже собирался записать на мой счёт. Никто ничего не сказал по поводу смерти девушки, ведь только глупец станет обвинять в убийстве Владыку Убийств.

Цирик взмахом отослал хозяина, затем снова устремил на меня свой чёрный взгляд.

- Я же сказал, я не могу убить эту ведьму. Если хочешь её смерти, сделай это сам — а если не можешь, отправляйся повидать Альдо Мэнли.

- Альдо Мэнли! - воскликнул я. Я слышал это имя и до стычки в «Спокойной гавани», поскольку заходил в его контору в первый же день в Глубоководье. Он был мошенником, убеждающим людей платить ему за публикацию их книг, и просил 3500 золотых за печать моей!

- Милорд, одумайтесь!

Цирик холодно взглянул на меня.

- Нет, Малик, это ты одумайся. Меня не волнует, заработаешь ли ты хотя бы медяк на своей книге — это неважно.

- Это важно для меня! - слова сорвались с языка прежде, чем я успел их обдумать, но меня не беспокоило, что они могут разгневать Единственного. - Ради вас я пожертвовал всем. Я заслужил прибыль!

- Заслужил, Малик? - Единственный уставился на меня. - Разве я не заботился о тебе? Разве я не наказал принца за то, что дал тебе это? - он потянулся через стол, чтобы коснуться моих рогов, хотя я понятия не имел, о чём речь — он сам посадил семена а мой лоб в знак своей милости. - Разве я не наказал твою неверную жену за её участие в обмане?

- Лишь потому, что они отвлекали меня, когда вы того не желали! А когда калиф заплатил за их похороны моим состоянием, вы ничего не сделали!

Единственный отпрянул, как ужаленный.

- Неужели ты ценишь свои грязные деньги выше своего бога?

Лёд в голосе Цирика отрезвил меня, и я понял, что взывать к его чувству справедливости бесполезно — справедливости в нём было не больше, чем у кобры. Я склонил голову, показывая раскаяние.

- Умоляю о прощении, о Могучий. Я просто хотел заметить, ммм...

Я хотел сказать, что никто не примет книгу всерьёз, если её напечатает Альдо Мэнли. Но вместо этого почувствовал, как поднимается что-то в груди, и проклятое заклинание Мистры заставило меня сказать:

- Я не смогу заплатить Альдо Мэнли за печать единственной копии, даже если бы хотел этого.

- Да брось, Малик. Ты умеешь быть убедительным.

Единственный подался вперёд, и его чёрные глаза оказались в паре дюймов от моего лица.

- Ты можешь убедить его открыть для тебя кредит.

- Не думаю, о Могучий. Он ясно дал понять, что требует аванс.

- Он прочитал книгу? - Цирик не дождался ответа, ведь будучи богом, знал ответы на собственные вопросы. - Он сделает исключение — если рукопись действительно так хороша, как ты заявляешь.

- Но Альдо Мэнли всё равно, что печатать — чистое золото или чистый навоз!

Единственный продолжал опираться на костяные локти и смотреть в мои глаза, и я понял, что он устал от моих возражений.

- Я всегда могу п-попробовать, Высочайший.

- Вот теперь ты говоришь, как серафим, - Цирик стал задумчивым и откинулся назад, обхватив кружку эля своими костяными пальцами. - Можешь продать свою книгу, если сумеешь. Меня не волнует твой доход — лишь бы ты стал первым. Но если не можешь опередить мудрецов Огмы, придётся заплатить Альдо Мэнли.

- Сумею! - моё восклицание было таким громким, что несколько посетителей посмотрели в нашу сторону. - Вы не будете разочарованы!

- Так будет лучше для всех. Ты знаешь, что бывает, когда я разочарован.

Я кивнул, поскольку Наш Тёмный Повелитель никогда не скрывал, что если я подведу его, он сочтёт это предательством и обречёт меня на кару Неверующих.

- Хорошо.

Единственный осушил половину кружки, затем толкнул оставшееся мне.

- Не забудь, Малик. Пять дней.

***

Хотя необходимость держать перо раненой рукой причиняла мне невыносимую боль, дар серафима позволил мне писать так же быстро как и прежде, и каждую ночь я трудился, чтобы восстановить утраченные страницы, и каждый день я посвящал тому, чтобы найти издателя, которого ведьма ещё не настроила против меня. Я блуждал от издательства к издательству, умоляя мудрецов прочесть хотя бы одну страницу моего манускрипта и посмотреть, не затянет ли их его великолепие — подобно тому, как тянут быка за кольцо в носу. Самые снисходительные утверждали, что рукописей без рекомендации не принимают и выталкивали меня прочь. Другие тратили моё время, читая всю книгу, прежде чем швырнуть её мне в лицо и выплюнуть сотню эпитетов слишком мерзких, чтобы повторять их здесь. Самый жестокие читали первую страницу, как я и просил, затем качали головой и возвращали рукопись, заявляя, что моё произведение не увлекло их, подобно увлекаемому животному — разве что подобно черепахе на поводке. Этих лжецов я осыпал заслуженными проклятиями, клянясь, что скоро они познают гнев Цирика Всеобщего!

Во время этих испытаний мне постоянно приходилось следить, не появится ли ведьма, поскольку она не стала тратить время на визит к целителю и немедленно принялась за мной следить. Я неоднократно замечал, как она крадётся по улицам, разглядывая каждое лицо в поисках меня, и однажды она даже швырнула вонючую магическую паутину в мою голову. Мне едва удалось спастись, и той ночью я потребовал у хозяина гостиницы бутылочку с ядом, которую он хранил для буйных посетителей. Я проткнул пробку иголкой, чтобы её кончик всегда был покрыт ядом, а затем пришил в рукаве внутренний карман, чтобы держать это оружие наготове. Если Руха поймает меня там, где не будет путей к бегству, я буду готов.

Так и прошло четыре с половиной ужасных дня. Я не ложился спать, пока не перепишу восемь потерянных страниц, затем вставал рано утром, чтобы посетить ещё десять-двенадцать издательств. Но Руха всюду побывала до меня; ни один мудрец не предлагал мне ничего, кроме насмешек и ругани по поводу моей книги. Поэтому в последний день я по-прежнему оставался без издателя. Я решил попробовать ещё одно последнее издательство, прежде чем отправляться к Альдо Мэнли, ведь что бы ни говорил Единственный, я знал, что этот вор никогда не откроет для меня кредит. Я направился на север по бульвару Предсказателя, к небольшому издательству, расположенному напротив конторы Альдо Мэнли, и был всего в нескольких шагах от цели, когда увидел преследующую меня фигуру в тёмном плаще.

Проклиная Руху за её страсть совать свой нос в чужие дела, я оттолкнул с дороги какого-то старика и бросился за угол, но не успел и двух шагов сделать, как воздух наполнился громким шипением. Я прыгнул на бульвар и увидел, как мимо пролетает сеть из шипящих змей, перекатился, вскочил на ноги и нырнул за угол.

К тому времени, как Руха оказалась на бульваре позади меня, я уже натянул капюшон и использовал дар серафима, чтобы раствориться в толпе. Я оглянулся, чтобы убедиться, что ведьма не смотрит в мою сторону, затем бросился к моей цели, «Книгам Чёрного Тигра».

Когда я открыл дверь, наружу ударила вонь из сладкого дыма и мускусных духов — такая сильная, что у меня закружилась голова. За столом в приёмной сидел дымящий трубкой мудрец, золота на котором было больше, чем на халифе, а на его плече висела молодая женщина в тонком платье. Позади них около дюжины краснолицых писцов яростно скрипели своими перьями, и никто не обращал внимание на многозначительное хихиканье, доносившееся из-за шторки в задней части помещения. Я сразу же понял, что совершил трагическую ошибку.