Помоги проекту - поделись книгой:
На прошлой неделе Рита с Наташей вернулись с «Крайнего Юга» — снимали телесюжет о «Шейтан-Кала», да с намеками на множественность пространств. Похоже, в Кремле поерзали-поерзали, но решили-таки и здешний советский народ тоже готовить к тому, что он не одинок во вселенной. Пока на уровне таинственных исчезновений и надуманных порталов в иные миры, а потом…
«Суп с котом», — скучно подумалось мне.
Нет, я очень рад за девчонок. Они действительно молодчинки, красотки мои и умнички. Стоит начаться «Звезде КЭЦ» — и дворы пустеют, все липнут к экранам. Интересно же! И всё на высочайшем уровне — кандидату экономических наук и кандидату наук физико-математических можно доверять, а заслуженная артистка РСФСР привносит в ученую строгость озорной элемент игры, незатейливого юмора и утонченного соблазна.
Впрочем, не стоит представлять Инну глупенькой блондинкой. Помимо внешности и сценических талантов, Дворская еще из семьи выдающегося геолога, исследователя Антарктиды и Луны. Она даже знает, чем ярозит отличается от реголита, и что аквамарин, изумруд и гелиодор — один и тот же минерал. Так что Инночка не просто гуманитарка — она может вести околонаучные беседы не хуже Сергея Капицы из «Очевидного-невероятного».
Порой я девчонкам даже завидовал. Не популярности, нет, публичности я бегу, а блаженной возможности познавать новое.
Всю прошлую неделю «мои» почти не покидали Звездный городок — на Центральном телевидении готовят шикарную программу о старте на орбиту, вокруг Земли, вокруг Луны… А полетят Инка с Риткой, плюс режиссер (он же камерамен, он же осветитель, он же звукооператор и так далее). Ну, как тут не впасть в унынье? Мне же тоже в космонавты хочется…
Я вздрогнул, прислушиваясь. Вроде, с улицы донеслось знакомое урчание «Волги»… Нет, померещилось.
Не пугайся, Миха, вытягивай ноги в тапках, да включай видик! Что тебе остается?
Мои губы скривились в кислой усмешке. Не гневи судьбу, доктор наук, директор института, замсекретаря ЦК, лауреат и прочая, и прочая, и прочая. Тебе и так многое дано, порой доставшееся даром, а ты хочешь большего? Это очень по-человечески, но ведь и меру надо знать. А заодно — и совесть иметь…
Фыркнув, я выцепил сверкнувший радугой диск и сунул в щелястый зев плеера. «Видео Иисуса», четвертая, заключительная серия.
Гайдай с Наташкой постарались на славу — впихнули «фантастико-комедийный триллер с элементами эротики» в четыре часа экранного времени. И ни единой секунды длиннот!
Критики, как издавна повелось, плюются и восторгаются, а зрители валом валят на сеанс. Говорят, табличку «Все билеты проданы» не снимают в кассах кинотеатров с начала сентября.
Спасибо Рите с Инной — провели на закрытый показ. Что сказать? Четыре часа удовольствия!
Мне было любопытно даже следить за выражением лиц зрителей. Люди развлекались, оттягиваясь по полной — и задумывались о вечном. Хохотали — и грустили о несбывшемся, а оно у каждого свое.
И, не знаю уж, сколько «Оскаров» выхватит Гайдай и его команда в новом году, но сборы в одном СССР уже превысили сотню миллионов рублей, а «касса» по Европе и Америке тянет на полмиллиарда долларов. И это за два месяца!
Мои губы дрогнули улыбкой. Я вспомнил, как давным-давно, еще в «прошлой» моей жизни, сходил на «Отроков во вселенной». Посмотрел, вышел из владивостокского кинотеатра «Океан» — и снова двинул на сеанс! Ричард Викторов сумел впечатлить отрока Мишу.
А нынче пересматриваю «Видео Иисуса». До обеда в экран пялился… В обед… И вот, на ужин. Смакую кадры, как яства!
Огромный экран, висевший на стене, как «Черный прямоугольник», осветился, безмолвно разворачивая «Рабочего и колхозницу». Просиял «Мосфильм» — и открылась, стелясь до горизонта, безрадостная и суровая пустыня Негев.
Зачинался рассвет, и у меня по спине мурашки забегали. Динамики проливали величественную и трогательную «Theme From Exodus» — этой музыкальной композицией Эрнеста Голда начиналась и заканчивалась каждая серия. Изначально, правда, ее написали в шестидесятом для документальной сионистской ленты «Исход», но правообладатели не стали возражать против того, чтобы обновленный вариант мелодии звучал, как саундтрек «Видео Иисуса». Похоже, люди рабби Алона поговорили с кем надо…
…Джип «Чероки» свернул с шоссе к Вади-Мершамон, двигаясь вдоль крутого черно-серого хребта величественных размеров.
— В одном я уверен, — сказал Видов, узнаваемый в роли Стивена Фокса, — если эти монахи на самом деле существуют, то они не часто ходят в кино…
Крутя баранку одной рукой, он отпил тепловатой воды из бутылки, и пустил ее по кругу.
— Вижу! — выдохнула Юдит, и поперхнулась, закашлялась.
Монастырь покоился в маленькой скалистой просеке, среди расщелин и трещин, и своими стенами из темно-серых глыб походил на руины.
— Может, они тут давно все поумирали, — неуверенно сказал Иешуа. — Да и кто бы это заметил?
Стивен кивнул:
— Так и ждешь предупреждающей таблички: «Осторожно! Через пятьсот метров — конец света!»
Покинув машину, все трое еще раз, по настоянию девушки, хорошенько глотнули воды, и пустились вверх пешком.
Вскоре вся их одежда намокла от пота, легкие ходили ходуном, словно отлавливая скачущее сердце, а рты хапали горячий воздух.
Юдит, как самая тренированная, неутомимо рвалась вперед, Стивен тщетно пытался поспеть за нею, а Иешуа все время отставал, ругаясь и ворча, и часто останавливался перевести дух.
Но они все же добрались до верха. Стояли, согнувшись, запыхавшись, уперев руки в колени, но все чаще поглядывая на единственный вход — узкий люк, перекрытый тяжелой дверью из древнего бруса.
— Вы только гляньте, — сказала Менец, которая разогнулась первой и первой смогла говорить, — каков вид!
Стивен ничего не мог ответить, только тяжело поднял голову. Да, вид сверху — отменный. Черные скалы, коричневые скалы, серые скалы — насколько хватал глаз, всё скалы да камни. Нигде ничего. Грандиозное разбазаривание пространства.
— И что теперь? — спросил Иешуа, отдышавшись.
— Теперь, — уверенно сказал Фокс, — мы вежливо постучимся!
Гулкие удары кулаком гасли, умерщвляя надежду.
— Никого нет дома, — прокомментировал Менец.
— Эй! — заорал Стивен. — Есть кто-нибудь?
Только он замахнулся, чтобы долбить в черную дверь ногой, как вдруг кто-то изнутри отпер задвижку смотрового окошка. Наружу выглянула пара старых, усталых глаз, и дребезжащий голос каркнул:
— Уходите!
Смотровое окошко снова захлопнулось, и задвижка со скрежетом вошла в свое гнездо.
— Вот так дела… — растерянно пробормотал Фокс, и крикнул через стену: — Эй! Мы пришли, чтобы взглянуть на зеркало, которое хранит образ Иисуса!
После недолгого молчания за дверью снова послышался скрежет, на сей раз другой, более серьезный. В своем пазу шевельнулся засов, загремело чугунное кольцо, и дверь отворилась с отчаянным скрипом.
За порогом стояли двое стариков — истощенных, немытых отшельников — босые, в прозрачном от ветхости тряпье, которое когда-то имело черный цвет. Однако от обоих исходила некая особая сила.
— Тридцать лет эта дверь не открывалась, — еле выговорил один из монахов, забыв речь по обету молчания. — Последним в нее стучался я. Входите…
На экране сменилась картинка. Основная группа преследования отставала от Стива Фокса на час. Машины пылили по необъятной каменистой пустоши Негев, а за кадром наигрывал немного адаптированный вариант «Розы в песках» от группы «Чингиз-хан», звуча контрапунктом бешеной гонке.
Я довольно заерзал…
Яркое негреющее солнце, шуршащий асфальт… Серый бесконечный забор в зеленом бору… И вот прогал — у ворот двухэтажного КПП. Охрана деловито осмотрела обе «Волги» телевизионщиков. Водителям кивнула, «трем грациям» лихо отдала честь — и расступилась, пропуская на жилую территорию Звездного городка.
В сторонке мелькнули обычнейшие пятиэтажки, желтевшие за краснокорыми соснами — где-то там жили Гагарин, Титов, Леонов… Отсюда торилась та самая, воспетая «дорога в космос».
А потом машины ЦТ еще раз тормознули. Дотошно проверили бумаги — и подняли шлагбаум у въезда на территорию служебную, где прятался таинственный Центр подготовки космонавтов…
Уж как «грации» трепетали, однако строжайшая медкомиссия «оказалась бессильна» — опытные врачи, удивленно покачивая головами, признали состояние здоровья идеальным у всей троицы.
«Пройдете ускоренный курс, — мужественным голосом чеканил Климук, начальник ЦПК, — шестимесячный!»
И в расписание подготовки космонавтов внесли новые фамилии, урезанные по давней традиции: «М. Грн», «Н. Ивр» и «И. Двр». С пятидесятых годов «космос» засекречивали наглухо.
«Это еще что, — посмеивался Петр Ильич, — у военных космонавтов фамилии вообще до двух букв сокращаем!»
Не помогло — ведущих «Звезды КЭЦ» знали все, и в лицо, и по голосу. Каплан в Останкино довольно потирал ладоши — новая научно-познавательная программа затмила и «Клуб кинопутешественников», и «Утреннюю почту», и даже «Ленинский университет миллионов».
Рейтинг зашкаливал, но Борис Соломонович не унимался. После небывалого успеха «Видео Иисуса» он заслал «граций» в Иерусалим и Рим. Сам папа Назарий поддался искушению, и велел своим кардиналам провести теледив по мрачным подземельям Ватикана. Их высокопреосвященства, хоть и с постными лицами, но исполнили волю понтифика.
А затем Наташа с Ритой показали телезрителям новую станцию «Восток» — в самом холодном, самом гиблом месте Антарктиды, зато как бы «на берегу» колоссального подледного озера.
Даже суровые и неприступные дяди из Минобороны допустили Риту с Инной в секретные города — Снежинск и Железногорск!
Постепенно вырабатывались традиции, устанавливался формат «2 + 1» — в эфир выходили двое, а третья сидела в студии — на подхвате, как модератор и связник. Чаще всего в Останкино задерживалась Инна — театр она не бросала, вот и разрывалась между сценой и ЦТ. Хотя, кому быть в паре, а кому — в гордом одиночестве, девчонки решали по справедливости: тянули жребий…
— Дворская! — стегнул резкий голос, отсекая воспоминания.
— Я! — подскочила Инна.
— Ваша очередь… — строго начал инструктор в белом халате, и добавил с ухмылочкой: — Кататься на карусельке!
— Ага! — выдохнула красавица, содрогнувшись.
«Каруселькой» этот шутник называл Большую Центрифугу, а об ужасах перегрузок толковали все подряд, и обязательно самым зловещим тоном.
У «трех граций» подгибались их ладные коленки, стоило только увидеть круглое, как бочка, кирпичное здание. Там-то и вращалась центрифуга — громадный темно-синий ковшик с длиннущей ручкой-трубой. Вот в этом-то «ковшике» им и придется испытать все прелести восьми «же»…
— Не бойтесь, — зажурчал некто в белом комбинезоне, — наша центрифуга не просто самая большая в мире. У нее радиус — восемнадцать метров, поэтому никакая сила Кориолиса на космонавта не действует. Испытаете увеличение силы тяжести в чистом виде!
— Вы меня успокоили, — Инна вымучила бледную улыбку.
Ведущую сноровисто измазали гелем, как на сеансах УЗИ, обвешали кучей проводов с липучками, надели медицинский пояс, и усадили в здоровенное кресло, пристегнув ремнями.
— Готово!
Двое врачей, или кто они там были, развернули кресло, да так, что Инна легла, созерцая белый потолок, и покатили по коридору.
— Открывай!
Следующая пара сотрудников отворила громадные металлические ставни, и кресло заехало в темноту. В кабину Большой Центрифуги.
В «ковшик».
Дворская облизала губы.
Створки за спиной замкнулись, и все шумы как будто выключили. В тишине щелкнуло переговорное устройство, и сказало ясным голосом:
— Инна, всё в порядке. Приборы регистрируют учащенное сердцебиение, но волноваться — это нормально. Значит, так… Вам предстоит выдержать перегрузки от двух до восьми «же». Физически увеличение веса в несколько раз вы перенесете, но вот психологически… Запомните одно простое правило: дышать животом! Когда мы нервничаем, то начинаем дышать грудью, однако, стоит на вас навалиться тремстам кило, вы не сможете сделать вдох. Вывод: не бойтесь, не позволяйте организму паниковать! Аккуратно дышите низом живота — и всё будет в порядке. И еще. В момент перегрузок вам нужно будет выполнять задания — мы должны понимать, насколько хорошо работают ваш мозг и зрение. Вопросы есть?
— Вопросов нет! — бодро отозвалась Инна.
— Тогда начинаем…
Всё вокруг незаметно стронулось. Дворская ощутила неприятный прилив тяжести, но это было только начало. Перегрузка наседала, давила нещадно, плющила…
— Инна, у вас в руке тангента с кнопкой. Быстро жмите на нее, как только загорится лампочка!
— Хо-ро-шо, — вытолкнула женщина-космонавт.
Вспыхнул индикатор на офтальмологической дуге. Клик. Огонек… Клик… Огонек-огонек-огонек… Клик-клик-клик…
— Инна, смотрите на экран.
«Хорошистка» скосила глаза на монитор. Там чернели четыре колечка, три побольше, а одно поменьше. И все разомкнуты… Экран очистился, а бесплотный голос спросил:
— Сколько всего было колечек?
— Четыре…
— Из них больших…
— Три.
— Куда они были повернуты… м-м… разрывом?
— Два — влево… Нет, вправо. И одно – вверх. А маленькое — вниз…
Пять «же». Шесть «же». Семь «же». Восемь «же»…
Напротив круглого вместилища Большой Центрифуги пластался длинный корпус, поделенный внутри на классы для занятий. Смирно отсидев «урок» по матчасти ТМК — тяжелого межпланетного корабля — «три грации» задержались в «баре космонавтов». Разумеется, ничего спиртного в «барной» комнатке не держали, даже кефира тут не найдешь. Зато уютно пыхтел самовар, а на полках — заварка, сахар, сушки, конфеты…
Одолев второй стакан, Инна крутила в пальцах недоеденную баранку.
Поделиться книгой: