Помоги проекту - поделись книгой:
— Девчонки…
— М-м? — отозвалась Наташа. Косясь на Риту, она тихонечко, чтобы не шелестеть, разворачивала обертку четвертой по счету конфеты. — Здорово тут начинается день, — заговорила она с напускным энтузиазмом. — Чуть умоешься — и бежишь в одной комбинашке к весам!
— Если к весне поправишься хоть на полкило, — сказала Рита задушевно, — прибью!
— Эта — самая-самая последняя! — Талия быстро слопала батончик «А ну-ка, отними!».
— Девчонки, — тверже заговорила Инна, — а когда, по плану, у нас спуск на глубину? Ну… В батискафе этом?
— В апреле, — прихлебывая чай, ответила Наташа. — Двенадцатого вы с Ритой летите, а где-то в конце месяца — погружение в Курильский желоб. Насыщенный выпадет месяц! А какой тебе подарок ко дню рождения — в космос! Вокруг Луны!
У Риты зазвонил радиофон. Поспешно выхватив его и загодя улыбаясь, она юркнула за дверь.
— А давай, поменяемся? — выпалила Дворская, проводив Гарину глазами. — Ты полетишь вместо меня, а я тогда опущусь на глубину. Давай?
Талия растерялась даже.
— Ну, конечно, я согласна! — зарделась она. — Только… Ты же так хотела в космос!
— Да я и сейчас хочу, просто… Понимаешь… — Инна замялась, отводя взгляд. — У меня же театр… И океан мне как-то ближе!
В синих Наташиных глазах блеснуло понимание. Прислушиваясь к голосу Риты, что доносился из коридора, Талия спросила вполголоса:
— Ты хочешь остаться с Мишей?
Инна вспыхнула румянцем, и часто закивала. Наташа ласково накрыла ее напряженный кулачок ладонью:
— Оставайся! Спасибо тебе огромное! И… — она улыбнулась. — Буду должна!
Басистый гул ускорителя привычно опадал, затмевая посторонние шумы. Я осторожно переступил толстую вязку кабелей, и вышел из технического отсека, аккуратно захлопнув дверцу.
— Шеф, — приглушенно спросил Киврин, оглядываясь, словно в кино про шпионов, — а настоящую… э-э… машину времени когда тестировать?
Молча обойдя хронокамеру, я глубокомысленно воззрился на двухметровую стеклянную панель. Поднял голову — сверху над кубической камерой нависал составной электромагнит, похожий на шляпу с полями. А прямо будто из пола…
Я опустил взгляд на нижние катушки, похожие на гофрированный воротник-горгеру. Их секции плавно сходились и раздвигались, формируя поле нужной конфигурации.
— Володь… — мой голос был негромок. — Наверху ничего не знают о том, до чего мы тут додумались.
— К-как? — ошалел зам. — Но ты же…
— Ну, да, должен был! — кисло поморщился я, чувствуя подступающее раздражение. — Побоялся! Мне еще только «Терминаторов» не хватало…
— Ага… — соображал Киврин. — Агаганьки… — он встрепенулся. — Тогда я соберу все материалы по той теме — и засекречу, на хрен!
— В обход первого отдела, понял? — глянул я исподлобья. — Знать должны только те, кому положено — мы!
— Понял, шеф! — посерьезнел зам, и тут же схохмил: — Начинаю действовать без шуму и пыли, по вновь утвержденному плану!
Фыркнув, я покинул лабораторию локальных перемещений и поднялся к себе. В приемной уже топтался коренастый, плотный мужчина лет сорока, заросший бородой и усами, как полярник. Но строгий синий костюм сидел на нем, как влитой.
— Вы ко мне? — поинтересовался я на ходу.
— К вам, Михаил Петрович! — защебетала Аллочка. — Товарищ из Новосибирска!
Товарищ из Новосибирска протянул руку:
— Аркадий Ильич Панков, физик, доктор наук, — представился он, и продолжил в той же манере, лаконичной и разрывчатой: — Занимаюсь темой транспозитации. Направили в ваш институт.
— О, такие кадры нам нужны! — жадно ухмыльнулся я. — Прошу!
Мой сверхчувствительный организм чуял: Панков напряжен и многое скрывает, но мне и самому было, что прятать от города и мира.
— Сразу скажу, что ничуть не покушаюсь на ваши лавры первооткрывателя, — молвил Аркадий Ильич, усаживаясь в кресло. — Просто моим желанием было догнать и перегнать Америку, а у штатовцев в ходу именно этот термин — транспозитация…
— Да, меня допустили до ваших работ, — энергично кивнул я, небрежно приседая на край стола. — «Компактифицированный бета-ретранслятор», как вы выразились в диссертации, впечатляет. Вместить трехэтажную бандуру, что мы когда-то собрали здесь, в грузовой отсек «Бурана» — это надо суметь! Так… С жильем проблемы есть?
— Я продал кооперативную «трешку» в Академгородке, — спокойно сообщил Панков. — Думаю, купить хотя бы «двушку» здесь… В «сороковнике».
— Понятно. Если что, обращайтесь. Так… — я порылся в бумагах. — Ну, что ж… Один из двух засекреченных корпусов нам возвращают, откроем там лабораторию транспозитации! Статус завлаба и старшего научного сотрудника вас устраивает?
— Вполне, — сухо ответил Панков.
«А ведь он тщеславен, — мелькнуло у меня, — и, похоже, амбициозен не в меру… Но работает отчетливо!»
— Ваши планы, Аркадий Ильич?
Панков подобрался.
— Модели пространственно-временных структур, разработанные вами, хороши, — вымолвил он, — но мне хотелось бы несколько… э-э… расширить рамки теории совмещенных пространств.
— Гамма-пространство? — быстро спросил я. — «Дельта»?
Завлаб мотнул головой.
— Нет! — резко сказал он. — «Эпсилон» и «Дзета»! И «Каппа».
— Ого! — подивился я. — Запросики у вас… Хм. Ну-у… ладно. Согласен. Дерзайте!
Аркадий Ильич откланялся, и в кабинет тотчас же процокала Алла, цветя улыбкой.
— Михаил Петрович, — заворковала она, — звонил Марчук. Его утвердили членом Политбюро!
— Нормально! — обрадовался я. — Растет человек!
— Да, — подхватила секретарша, лучась, — и Гурий Иванович выдвинул вашу кандидатуру на должность секретаря ЦК КПСС вместо себя!
— О, как… — меня развинтило ошеломление. — А у нас коньяк есть?
— Конечно! — тряхнула Аллочка челкой. — Достать бутылочку?
— Доставай!
— Там уже Киврин с Корнеевым лезут, и Ромуальдыч замаячил…
— Тогда, — поднял я начальственный палец, — самую большую бутылочку!
Глава 3
Я выключил комп и развалился в кресле, глядя за окно. Там сосна качала веткой, словно пытаясь залезть в форточку, или хотя бы стекло царапнуть колючей хвоей.
Смутно мне было.
С одной стороны, всё в моей жизни складывалось превосходно и замечательно. На ближайшем заседании Политбюро, в четверг, утвердят нового секретаря ЦК КПСС — Гарина Михаила Петровича. Буду заведовать отделом науки и вузов, а этот пост нынче куда весомей даже промотдела — все отраслевые министерства, считай, демонополизированы и разукрупнены, директора вывели заводы и фабрики в автономное плавание. Из Центрального Комитета и рулить-то нечем!
Зато универов с НИИ только больше становится. Сам недавно ленточку перерезал на крыльце Клайпедского университета — это в Калининградской области. Долго ли, коротко ли, а заделаюсь кандидатом в члены Политбюро…
Всё хорошо и даже лучше!
А я с непонятной тревогой выискиваю тучки на безмятежно ясном небе. Иногда просыпаюсь посреди ночи, брожу по затихшему дому… Просто так, чтобы устать. Наброжусь, лягу и засну…
Вчера, вон, в три ночи спустился в холл, поближе к камину. За окнами тьма, первые снежинки шеберстят по стеклу, а я сижу и сонно пялюсь в огонь. Больше часа сидел и пялился, пока Рита не увела меня наверх…
Шибко чувствительная натура целителя улавливала некие знаки, косвенные, весьма туманные очертания неведомой угрозы, и я мучительно соображал с утра, что же это такое — реальные предвестия или экстрасенсорный шум? Отмахнуться мне или забеспокоиться?
— Пап… — негромкий голос Леи смахнул мысли. — Ты работаешь?
— Не-а, — отозвался я, и девочка быстренько забралась ко мне, прижалась, уютно задышала в шею. — Соскучилась?
— Ага! — хихикнула Лея. Поерзав, она спросила серьезно: — Пап… А когда я вырасту… Мне можно будет, вот так вот, приходить — и залезать к тебе на колени?
— А что, — мягко улыбнулся я, — есть сомнения?
— Ну-у… Я же буду большая… Тяжелая…
— Ну, не тяжелее твоей мамы.
— А и правда! — оживилась дочечка. — Она вчера целый час на тебе сидела, вы тут тискались… — в ее тоне зазвучала ревнивая ворчливость: — Наверное, все ноги тебе отдавила!
Я ласково погладил золотистые пряди, и с чувством сказал:
— Это приятная тяжесть. Вот, вырастешь, будете на мне обе сидеть!
— Мы же с ней не поместимся! — недоверчиво нахмурилась Лея.
— Почему? Ты — на правом колене, мама — на левом… Или наоборот. Так, втроем, и будем тискаться!
— Нетушки! — активно воспротивилась доча. — Я одна хочу! А мама… потом пусть. Или до меня… По очереди!
Смеясь, я крепко обнял маленького борца за социальную справедливость. И весь негатив — долой…
Ровно в полдень к нам пожаловала Браилова. Прикатила на своей старой, чиненой-перечиненой, но круто тюнингованной «Ладе». Признаться, я обрадовался Ленкиному приезду, хотя и некий маловразумительный стыд тяжелил душу. Словно это я виноват в женских бедах моей бывшей помощницы.
Браилова продолжала работать в НИИВ на незаметной должности, по-прежнему стройная и приятная, но замкнутая, как бы отгородившаяся от всех. Замуж ее звали чуть ли не дважды, но Лена деликатно уворачивалась от серьезных отношений.
Сейчас-то ей полегче стало… Ну, как бы полегче. Сын Денис вырос, вымахал здоровяком, и в октябре его призвали в армию. А Юля Браилова в будущем году заканчивает институт.
Она, вообще-то, дочь той самой Инны Гариной, что погибла в «Бете», но к Ленке привязалась сильно. Юля с раннего детства легко и просто называет Браилову мамой, хотя и в курсе, кто ее родители. Вопросы об отце девушка старательно обходит, а вот на могиле матери побывала в прошлом году — разрешение на перемещение в «Бету» ей выдали сразу.
Так вот и живут вместе — «доченька» и «мамочка». Легко ли?
Встречать Лену я спустился сам. Женщина замешкалась на пороге, лицо ее дрогнуло, отражая неловкость, и мне самому пришлось наводить мосты и устанавливать отношения.
— Привет, Ленусик! — я платонически обнял гостью и чмокнул в щечку. — Ну, хоть раз в пятилетку заходишь, и то хорошо!
— Да, вот… — смутилась Браилова. — После работы некогда, а по выходным… То дача, то машина… А бывает, весь день валяюсь в субботу!
— Ну, правильно! — поддержал я ее с натужным энтузиазмом. — Не в понедельник же валяться… Проходи!
— Да я с Наташей хотела посоветоваться… Она дома хоть?
Я принял у Лены шуршащую куртку, и подбородком указал на кухню, откуда расточались сытные запахи.
— Здесь она! Вдохновенно творит шакшуку. Наташ! К тебе!
Талия в кружевном передничке выпорхнула из кухни, и радостно взмахнула руками:
— Ленка! Привет! — обняв незваную визитёршу, она решительно повела ее трапезничать. — Сейчас я тебе гранатового вина налью…
Поделиться книгой: