Бессердечные изгои. Падший враг

Мы стояли в кладовке, уставившись друг на друга, и лишь слабый свет от вытяжки снаружи освещал наши лица.

– Ты плачешь? – я усмехнулся. Ее глаза сияли, лицо было мокрым.

– Не глупи. Из-за чего мне плакать? – Она торопливо вытерла щеки, не сдержав смешок.

– Потому что вашей семейной жизни не существует, у тебя нет настоящих друзей, нет особенных талантов, и однажды твоя обычная красота померкнет, и ты постепенно скукожишься, – галантно предположил я.

Она хихикнула, что было больше похоже на царапание гвоздем школьной доски, прежде чем разразиться диким воем. Я ничего из этого не понимал. Вообще ничего. Она победила. Она была здесь, а я уехал. Я не простил ее, нет. В том плане, что собирался отомстить, когда представится возможность. Но я принял ситуацию, как она есть, за все прошедшие годы. И никогда не позволял ей увидеть, как меня огорчало это. Позволять кому-то увидеть, что ты чувствуешь из-за их действий, было самым худшим, что ты мог сделать с собой. Особенно если ты не доверял им эти самые чувства.

– Ты такой придурок, Арсен, неудивительно, почему твой отец любит меня больше тебя! – Она толкнула меня в грудь, но все еще плакала, почти истерически, и мы оба знали, что это была слабая попытка скрыть ее истинное лицо.

– Что ж, наслаждайся своим срывом, сестренка. Увидимся в следующем году. Только если Дуг не решит, что его окончательно достали Лэнгстоны, – проговорил я, перекинув пакеты с нездоровой едой и алкоголем через плечо и пожав плечами.

– Нет! Не уходи, – сказала она, когда я попытался обойти ее, но она втиснулась между дверью и мной.

Это паршивая угроза… Я взглянул на свои часы. Было поздно, но даже если это было бы не так, сейчас неподходящее время слушать бред Грейс и ее жалобы.

– Ты хочешь поговорить об этом? – хмыкнул я.

– Вообще-то… – На ее лице медленно расползлась улыбка. У нее было приятное лицо. Я должен был признать это. Она уже вышла из этой неловкой формы подростка. И она не только была горячей, но еще и совершенно недосягаемой. Что, конечно же, волновало мой подростковый член. – Я могла бы придумать более приятное занятие для наших ртов, учитывая, что ты собираешься уехать через несколько часов.

Я сглотнул, наблюдая за ней из-под полуприкрытых век. Уважающий себя мужчина во мне хотел сказать ей поиграть с собой пальцами в ду́ше. Гормональному подростку во мне не терпелось узнать, использовала ли она свой действенный язык с пользой с тех пор, как мы поцеловались.

– Мне нужно, чтобы ты была конкретнее, – сказал я, выгнув бровь и преуменьшая свой интерес.

– Например, рассказать, что я хочу с тобой сделать? – она ухмыльнулась, скрывая боль.

– Демонстрация будет лучше всего.

– Ну ладно, ковбой.

Она закрыла за собой дверь. Я включил свет. Мне хотелось увидеть все, что будет происходить. Часть меня не могла поверить, что это происходило (часть гормонального подростка). Другая часть думала, что я сошел с ума, позволяя ее зубам приблизиться к моему члену (уважающий себя мужчина).

Но как только она меня толкнула назад, моя спина врезалась в высокие стеклянные бутылки с привезенной минеральной водой, я решил рискнуть. Грейслин упала на колени и действовала быстро, стянув с меня штаны. Она даже не хотела меня целовать. Мой член выскочил из спортивных штанов. Он был длинным, твердым и набухшим после всех наших разговоров и факта высоких ставок.

Она схватила его за основание, выглядя немного неуверенно. Я был почти уверен, что она впервые столкнулась с членом лицом. Она посмотрела на меня из-под густых ресниц.

– Ты думаешь обо мне иногда? Когда ты там, в пансионе?

Постоянно. И только о плохом.

– Если ты спрашиваешь меня, хочу ли я переспать с тобой, то вот ответ, – проговорил я, двинув бедрами вперед, мой член уткнулся ей в щеку.

– Нет, я не про секс. Ты хочешь большего? Ты… я тебе нравлюсь? – Ее глаза умоляли, но я прекрасно знал, что она была неискренней. Ей просто было больно. Вся разбитая из-за наших родителей. Если я покажу ей сострадание, она воспользуется этим против меня.

– Грейслин, я здесь не для того, чтобы сказать тебе, какая ты милая. Если хочешь сосать мой член, то приглашаю. Если нет, то отойди и отпусти меня. Этого слишком мало, слишком поздно, – сказал я с ухмылкой, проводя пальцами по ее волосам и заправляя их ей за ухо.

Иронично, но это заставило ее действовать. Она стала разгоряченной и требовательной. Возбужденной от идеи завоевать меня. Ее губы обхватили мой кончик, и она взяла глубже. Я откинул голову назад, из моего рта вырвался стон. Я наслаждался несколькими минетами в прошлом, но никогда с тем, кого знал. Это ощущалось по-другому, словно подчинение. Я понял, что видеть Грейс подчиненной было даже лучше, чем доводить ее до слез грубостями. Потому что, когда я обижал ее, она ненавидела только меня. Когда я использовал ее, она к тому же ненавидела себя.

Где-то на затворках сознания я знал, что то, чем мы занимались, было чертовски неправильным. Желание обидеть ее. Подвергать себя риску. Все из этого.

– Так хорошо? – спросила она, обхватывая мой пенис.

– Глубже. – Я схватил ее за волосы и немного отодвинул, вталкивая в нее больше себя. Она заткнулась, а я усмехнулся.

– Если ты не хочешь, чтобы моя сперма попала тебе в рот, то сейчас самое время отстраниться, – проговорил я. Она выложилась по полной, и когда я почувствовал, что вот-вот кончу, то предупредил ее.

Но она покачала головой, показав мне один большой палец вверх и давая зеленый свет, чтобы продолжать дальше. И я так и сделал. Было прекрасно наблюдать за Грейслин на коленях передо мной, и я решил, что это мне нравилось намного больше, чем видеть, как она плакала.

Я не знал, почему она делала это. Все, что я знал, это то, что когда я кончил ей в рот, то ее губы были вокруг меня, влажные и манящие. Я перестал думать, обижаться и злиться.

Лучшее противоядие от любви должно быть удовольствие.

Она отстранилась, потом поднялась ко мне, ее пальцы легли на мою грудь, оставляя следы. Мой член все еще приподнятый, влажный от ее рта и спермы. Она дерзко поцеловала меня, и я позволил ей.

– Твоя очередь, братец, – усмехнулась она в наш поцелуй.

– Справедливо. – Я толкнул ее к мраморной стойке. Ее затылок опрокинул несколько коробок с хлопьями, и они упали на нас. Я мгновенно оказался между ее ног. Я видел достаточно порно, чтобы знать, что нужно делать, и по дрожащим бедрам, сжимающим мои уши, я понял, что заставил ее кончить.

– Просто помни, что я не испытываю чувств. – Она сжала мою голову между своих ног.

– Я опередил тебя в социопатическом отделении. – Я укусил ее внутреннюю поверхность бедра. – Помяни мои слова, Грейс. Что бы ни случилось, часть меня всегда будет хотеть погубить тебя.

Глава 10. Арсен

Спустя четыре месяца

– Милый, не забудь ответить Макайле про список гостей, – попросила Грейс, стоя в дверях нашей квартиры, проверяя через карманное зеркальце, нет ли следов от прозрачной помады.

Никогда не думал, что буду обсуждать, какой цвет лучше: бежевый или серый для цветовой гаммы на трехчасовое мероприятие. Но, похоже, жизнь хороша, когда бросает вам вызовы.

– Забыть о таком? Это будет самым главным делом для меня на сегодня, – ответил я, выходя из нашей спальни и застегивая рубашку.

Грейс уезжала в Цюрих на очередные выходные из-за бесконечной работы. Она почти не включала телефон, когда была там. Я терпеть не мог, что не в состоянии дозвониться до нее. Именно поэтому я собирался сегодня встретиться с Кристианом и Риггсом в «Новом Амстердаме». Время проходило быстрее, когда ты выпивал столько алкоголя, что можно было заполнить им олимпийский бассейн.

– Я напишу ей сегодня, – пообещал я.

– Скажи ей, что я не хочу сотрудничать с цветочным магазином, который она порекомендовала. Тот самый, который, по ее словам, использовали Кэтрин и Майкл? – Она ссылалась на Кэтрин Зета-Джонс и Майкла Дугласа так, будто они были нашими соседями. – Я прочитала на Yelp, что они однажды доставили на мероприятие полностью замороженные цветы. Ой, и еще она должна отправить мне варианты свечей. Ненавижу переживать, что она забыла. Правда, разве я прошу так много, всего лишь профессионализм в этом городе? – Она поморщилась.

– Я не забуду. – Я наклонился, чтобы поцеловать ее долго и дерзко, мои губы скользили по ее, когда добавил: – И если она снова будет тянуть, то я покажу ей гнев тысячи мужчин Корбинов.

Она закинула руки мне на плечи, лениво отвечая на поцелуи.

– Как насчет еще одного быстренького перед дорогой? – спросил я, а мои руки опустились по ее спине вниз и обхватили задницу.

– Уф, если бы было время. – Она отпрянула от меня, показывая экран своего телефона. Там висело оповещение, что такси уже ждало ее внизу. – В следующий раз? – ухмыльнулась она.

– Ловлю тебя на слове. – Я снова поцеловал ее. – Хорошего полета, – пожелал я, на что она задержалась, улыбнувшись мне с чем-то, похожим на задумчивость.

– Знаешь… – Она замолкла, ее плечи поникли. Редкая картина, ведь Грейс обычно славилась идеальной осанкой. – Я правда люблю тебя, Арсен. Знаю, ты не веришь в это. По крайней мере, не всегда. Но это правда. Я рада, что мы выбрали друг друга. И рада, что ты победил.

Все мое тело встрепенулось. То, как я ждал ее согласия, – унизительно. Скорее всего, так проявлялся самый жалкий аспект проблем с мамочкой, свидетелем которых я еще не был.

– Эй, Грейс! – Я дернул ее за темный хвост, подмигнув. – Я верю тебе.

– Правда? – она заулыбалась.

На это я просто кивнул.

– Навсегда твоя. – Она поцеловала меня в уголок губ.

– Навсегда твой, – ответил я, поцеловав ее в кончик носа. – Что бы ты хотела на ужин в честь своего возвращения? Тайская или бирманская кухня?

Грейс любила возвращаться домой к накрытому столу и теплой ванне, наполненной для нее.

– Удиви меня. – Обернулась она, вытаскивая свой чемодан в фойе, остановившись и ослепив меня невероятной улыбкой с ровными белоснежными зубами.

* * *

Череда настойчивых стуков в мою дверь, но при этом странно наполненная извинениями.

Будто человек за дверью не хотел, чтобы я открыл ему. И не просто так. Немногие доживают до момента рассказа истории после того, как они разбудили меня не пойми во сколько без предупреждения.

Кстати, который час?

Шаря рукой по тумбочке в поисках часов, я ударяю по их крышке. Часы показывали 3:18 ночи. Господи. Кто, черт возьми, решил, что три часа ночи это законное время для социального опроса?

Хотя подождите. Я ведь прекрасно знаю, кто может быть таким беззаботным и безрассудным. И за это беспокойство посреди ночи я буду счастлив избить его лицо перед поездкой хоть в Антарктиду.

Еще один стук в дверь.

Кто его вообще впустил? Вот по этой причине я платил слишком много денег каждый месяц за постоянную охрану. Чтобы люди не ломились ко мне посреди ночи. Тот, кто сегодня отвечал за смену, будет уволен.

Звонок звенит. Один раз. Второй. Третий.

– Иду. – Никогда еще эта фраза не звучала настолько лениво. – Кто-то явно умер… – пробормотал я, засовывая ноги в тапочки и тащась к дверям. На мне ничего не было, кроме одних спортивных серых штанов и хмурого взгляда, полного презрения. – Слушай сюда, ты, пустая трата ресурсов этого мира. Мне плевать, если ты уезжаешь в Африку в понедельник, а Кристиан не хочет пускать твоих девушек на порог своего дома, будто это дешевая съемная квартира… – начал было я, распахнув дверь.

Но остальные слова застряли в горле. Это не был Риггс. В действительности передо мной стояли люди не из моего окружения.

На моем пороге стояли два человека: мужчина и женщина в темно-синей форме нью-йоркской полиции и с серьезными хмурыми лицами. Они оба выглядели так, будто проглотили целого колючего ежа.

В прошлом мне приходилось иметь дело с правоохранительными органами, но обычно проблемы на мою задницу доставляли налоговые службы и комиссии по ценным бумагам и биржам, а не честные перед Богом полицейские. Я был человеком офиса, с проблемами человека, который всегда носил костюм. Может, кто-то из соседей решил покончить с собой, и они хотели узнать, не слышал ли я чего-либо. Проклятые светские львицы и их хаотичный образ жизни.

– Кто умер? – спросил я, прищурив глаза.

– Мне очень жаль, мистер Корбин. – Женщина наклонила голову.

Вот как. Значит, кто-то и правда умер. И я знаю этого кого-то.

У меня не было родителей, а мой круг общения слишком ограничен теми, кого я должен терпеть. Возможно, это… Риггс? Он достаточно глуп для незрелой смерти. Может, свидание с сайта знакомств пошло не так.

Это не мог быть Кристиан. Он слишком ответственный, чтобы ввязываться в неприятности.

– Я офицер Дэмиен Лопес, а это моя коллега, офицер Ханна Дель Галло, – проговорил мужчина.

– Спасибо за любезности. Теперь давайте перейдем к делу, – огрызнулся я, не в настроении для болтовни.

– Вы жених Грейслин Лэнгстон? – спросил он.

Мое сердце, совершенно не тронутое несколько секунд назад, теперь будто сжали в кулаке. Только не она.

– Да. Что случилось?

– Нам очень жаль. – Женщина прикусывала губы. Ее подбородок дрожал. – Но ваша невеста попала в авиакатастрофу. Она умерла при столкновении.

* * *

Это неправда.

На самом деле, я не мог объяснить, почему это неправда. Просто знал, что это не так.

Именно поэтому я никому не позвонил.

Это казалось истеричным, идиотским и бесполезным решением. Я не собирался верить в это, пока мне не покажут доказательства.

Я поехал в морг на своей машине, чтобы опознать тело. Офицеры ждали меня там.

Один из офицеров, Ханна, сказала, что она звонила Миранде Лэнгстон, официальной ближайшей родственнице Грейс. Она передала, что Миранда едет из Коннектикута в морг, но, понятное дело, это займет время до утра. Я не говорил с Мирандой более десяти лет, не считая молчаливого обмена соболезнованиями на похоронах Дугласа. Но мне кажется, что, вероятно, она даже не знает, что мы с ее дочерью помолвлены. В духе наших максимально токсичных отношений, мы с Грейс никогда не обсуждали ее мать ни в каком смысле.

Что совсем не имело значения, так как Грейс жива. Это все ужасное недопонимание, за которое кого-то обязательно засудят.

Грейс не могла умереть. Мы только начали нашу совместную жизнь. У нас планы. Свадьба, которую нужно организовать. Бронь в отеле на медовый месяц. Она все еще не уволилась, не родила наших детей, не была на свадьбе своей мечты. Ее список желаний был полон планов и идей.

Каждый раз, останавливаясь на светофоре, я листал новостные каналы в телефоне в попытке найти что-то о крушении самолета компании United Airlines. Их не было. С каждой секундой мои подозрения, что это простая человеческая ошибка, лишь усиливались.

Это чистый случай путаницы личности. Я уверен в этом. Грейс летала компанией United Airlines два раза в месяц. Сейчас она в полете над Атлантикой на пути в Цюрих.

Наверняка она спала, прислонившись щекой к холодному окну в первом классе. Факт, что она даже не догадывалась обо всей неразберихе, наполнял меня теплым удовольствием. Я попытался дозвониться до нее снова, но меня переключало на автоответчик.

Я напомнил себе, что это не было странно. Ее телефон всегда выключен, когда она уезжает в Цюрих.

Может, это все большой неудачный розыгрыш.

Я приехал в больницу в полном потрясении. Припарковался. Вылез из машины.

Расслабься, идиот, Грейс в порядке. Это не она.