Спектакль для предателя

Он миновал еще один пролет, глянул в окно. Темные силы у подъезда не скапливались. Двинулся дальше, одолел еще один марш.

Неожиданно сзади что-то хрустнуло под подошвой. Он только начал оборачиваться, засек боковым зрением, как из ниши выскользнул некто. Удар обрушился на голову, и все поплыло. Подобные штуки в ходу у уголовного элемента – тканевый мешочек или женские колготки набивают песком, глушит надежно, следов на голове не оставляет. «Глушарь» – по фене… Отключило мгновенно, только и успел, что схватиться за перила, подкосились ноги, выключилось сознание…

Впрочем, в голове немного брезжило. Над ним склонился человек, принялся лихорадочно обшаривать. В карманах паспорт, немного денежных средств, ключи от квартиры, где не лежали никакие деньги, сигареты, зажигалка… Он порывался вспомнить сквозь туман, но только больше запутывался. Незнакомец вытаскивал из его карманов предметы, осматривал, всовывал обратно. Потом припустил вниз по лестнице, хлопнула входная дверь…

Сознание возвращалось, но могло бы и быстрее. Спасибо, что не убили. Андрей схватился за балясины перил, но не помогло. От рывка снова все поплыло, боль, словно пуля, пронзила голову. Он собирал себя по крупицам: взгромоздился на колени, снова оперся рукой, начал медленно подниматься. Распрямил спину, отдышался. Голова кружилась и стреляла, вело на сторону. И к чему безупречная физическая форма, тренировки на боксерском ринге? Любой школьник может подкрасться и запросто оглушить.

Несколько минут он приходил в себя. Все это время в подъезде стояла тишина. Отряхнулся, закусив губу, стал обследовать карманы. Все на месте – паспорт гражданина СССР, выданный в Новосибирске и временно зарегистрированный в столице; курительные принадлежности, ключи, партийный билет, выданный в прошлой жизни парткомом государственного Института международных отношений. Даже деньги остались в целости, только лежали в другом кармане.

Под ногами валялась авоська – налетчика она тоже не заинтересовала. Чудные же дела… Чего хотел-то? Найти подтверждение, что он является сотрудником КГБ? Или, наоборот, не является? Дурных в Комитете не держали, он не имел при себе ни пистолета, ни служебного удостоверения – ничего, что могло заинтересовать противника. Убедились? В самом деле, зачем все усложнять? Хулиганское нападение – а для чего еще придумали эти ниши в подъездах? А не взяли ничего – так, может, у налетчика совесть проснулась? Мелькнула мысль: опросить старушек – ведь видели же, кто выбежал из подъезда! Но передумал – он все-таки в роли…

В состоянии легкой качки, волоча авоську, Зимин двинулся наверх. На четвертом этаже раскрылась и захлопнулась дверь.

– Вот же нажрался, – проворчала строгая соседка средних лет, проходя мимо. – Еле на ногах стоит. Вы в какую квартиру, гражданин?

– В свою, – буркнул Зимин, неловко огибая соседку. – Прошу прощения, девушка, перестарался, больше не повторится…

Ошеломленная «девушкой», соседка не нашлась что ответить и решила не связываться. Майор поднялся на последний этаж, ударил в дверь условным стуком. В квартире стояла тишина, постучал еще раз. Дина Борисовна не открывала. Голова трещала, как сухой валежник. Он снова стучал и опять ждал.

Потом достал ключ, вставил в замочную скважину. Два поворота, дверь открылась – она не была заперта изнутри на задвижку! Стиснув зубы, Зимин вошел внутрь, заперся. Стал бродить по квартире, заговаривая усилившуюся злость. Дины Борисовны в квартире не было. Какая же дура, право слово! Зла не хватает! И только в последнюю очередь, проверив кладовку и платяной шкаф, он выглянул на балкон. Дина сидела на колченогом табурете и с какой-то щемящей меланхолией смотрела на желтеющие тополя. Недовольно покосилась через плечо – зачем отвлекают?

– Твою мать… – выдохнул Зимин.

– В смысле? – не поняла преступница.

– В том смысле, что стучу, обыскиваю квартиру…

– Не слышала. – Дина равнодушно пожала плечами. Возникла острая мысль, что скоро придется доставать из штанов широкий отцовский ремень.

– Почему дверь не заперли на задвижку?

Дина задумалась.

– Не помню… Забыла, наверное… Ну, виновата, пристрелите меня…

– А что мы тут сидим? – приставал он с вопросами. – Спрыгнуть хотите, Дина Борисовна? Это не даст вам второго шанса. Хотя я бы сейчас спрыгнул…

В карих глазах появилось что-то осмысленное, женщина зафиксировала взгляд.

– С вами все в порядке?

– Нет. На меня напали. В этом самом доме. К счастью, обошлось, но трещит голова…

– Я должна посочувствовать? – Дина Борисовна нахмурилась. Тонкая нить связывала ее с реальностью, не больше.

– Ага, дождешься от вас… Все, вставайте, пойдемте на кухню, проголодались, наверное.

На кухонном столе он вынул из авоськи две бутылки кефира, распотрошил обертку с пирожками и чебуреками. «Супруга» не выделывалась, схватила остывший чебурек, стала жевать, не замечая, как по губам течет сок.

– Можете в духовке разогреть, – пошутил Зимин. Дина отмахнулась.

– Только и можем, что в духовках разогревать да на плитах… Весь цивилизованный мир давно использует микроволновые печи. Это такая штука, она включается в розетку, воздействует на продукты электромагнитным излучением. Можно пищу готовить, можно подогревать или, например, размораживать. Штука не больше вот этого ящика, что висит у вас над головой. Кто-нибудь в Советском Союзе об этом знает? А о стиральных машинах, в которые закладываешь программу и они сами стирают, да еще и выжимают? А о видеомагнитофонах, с которыми любой фильм можно посмотреть в любое время и в любом месте? Мы называем себя высокоцивилизованной страной, а ведь у нас ничего нет, мы без понятия, что весь мир живет по-другому. Чему мы научились? Летать в космос, изготавливать ядерные боеприпасы? Ах, простите, еще производим карьерную технику, танки, и балет у нас неплохой. А для простых людей что-нибудь делаем?

– Чебурек отниму, – пообещал Зимин, – и будете заниматься демагогией на голодный желудок. К чему эти антисоветские выпады, Дина Борисовна? Хотите меня позлить или впечатлить?

– Главное, что вы сами понимаете, что я права, – Дина задрала нос. – А и в самом деле, зачем советским гражданам стиралки, микроволновки, видеомагнитофоны, электрические мясорубки? Буржуинство все это. Работать надо, план выполнять, повышенные соцобязательства принимать. И радоваться, что уже не расстреливают, как в 37-м… Все, простите, замолкаю. – Дина схватила беляш, пока не перекрыли путь к продуктам, стала жадно запихивать в рот.

– Из последних сил сделаю вид, будто я ничего не слышал, – сказал Зимин. – Кто-нибудь приходил?

– Не знаю, – она равнодушно пожала плечами. – Я словно выпала из реальности, на балконе целый час просидела.

– Доедайте, мусорное ведро под раковиной. Сегодня ночуем здесь. Дверь по-прежнему никому не открывать. Спите в дальней комнате, только умоляю, не надо ничего двигать. Ваше целомудрие не пострадает.

– Предлагаете в шесть часов вечера отправиться спать? – Дина ухмыльнулась.

– Делайте что хотите. Газеты вон почитайте, их на подоконнике целая стопка. Надо же как-то перевоспитываться. Лезть с наставлениями не буду, обещаю.

Темные силы уже не угнетали. Но непонятное продолжало присутствовать, не отпускало. «Дипломатические работники» Ее Величества едва ли имели допуск к любой информации на территории СССР. Но если им что-то втемяшится, добывали любой ценой. Легенду гражданину Зимину создали безупречную. На Лубянке его лицо не примелькалось – а если честно, ни разу там и не появлялось. Но в любой легенде можно найти изъяны, а значит, повод нервничать все-таки был. Если его проверили (в том числе глушаком по голове), то теперь должны отстать. Вопрос, что будет делать в данной ситуации Дина Борисовна, имел для британцев чисто академический интерес. Ответить на все вопросы должно было время.

Кушетка в гостиной протяжно скрипела, пружины впились в ребра. Пару техник по быстрому засыпанию Зимин освоил – они помогали. Сон был чуткий. Ночью встал, прошел на цыпочках в прихожую, послушал. Голова еще побаливала, перед глазами стояла тень, мелькнувшая за спиной за мгновение до удара. Ни лица, ни подробностей телосложения. В этом было что-то обидное… Потом он курил у открытой форточки, разбирался с мыслями. В конце концов завернулся в покрывало и снова уснул…

Наутро Дина снова бродила сомнамбулой – в брюках и мятой сорочке навыпуск. На голове – классическое «я упала с сеновала, тормозила головой», в лице застыла библейская мука. Зимин спрятался на кухне, чтобы не видеть этого декаданса.

– Условия хуже тюремных, – пожаловалась подопечная, высовываясь из ванной комнаты. – Где предметы гигиены, хотя бы элементарные? Я трижды открывала этот чертов шкафчик над головой – ничего там не появилось.

– Попробуйте такой же шкафчик под раковиной, – посоветовал Зимин. – Должно повезти.

Дина попробовала, презрительно фыркнула, но замолчала, пустила воду. На кухню вошла относительно поздоровевшая, но еще далекая от идеала. В кружках остывал чай, обеденный стол украшала одинокая вазочка с печеньем.

– Как спалось? – из вежливости спросил Зимин.

– Не очень, – буркнула Дина. – Всю ночь боролась со звуками извне. Вы храпите, как танк, гражданин майор, закрытые двери не спасают.

Зимин воздержался от комментария. А вообще, интересно бы послушать, как храпит танк.

– Ешьте что бог послал и поменьше ворчи-те. Через два часа уезжаем. Будете хорошо себя вести, пообедаете в столовой напротив входа в метро «Тушинская». Затем поедем на Ленинградский вокзал.

– Мне нужна одежда, – бросила Дина. – То, что на мне, принимает совершенно затрапезный вид.

– Ну, извините, – развел руками Зимин. – Здесь не пещера Али-Бабы. Заглянем по дороге в какой-нибудь универмаг, смените гардероб. И не надо иронично улыбаться, триста миллионов ходят в такой одежде, и вы походите. Специального обслуживания в вашей жизни больше не будет. К тому же для наших дальнейших планов отечественная текстильная продукция – вполне уместна. Еще приобретем резиновые сапоги и что-нибудь водонепроницаемое.

– Как прикажете это понимать? – Дина напряглась. – Подождите… а зачем мы поедем на Ленинградский вокзал?

– Будем скрытно переходить финскую границу, – простодушно объяснил майор. – Под лай собак и мат пограничников. Романтика, Дина Борисовна, – карельская природа, комары, десять километров по болотам…

Ему доставляло огромное удовольствие наблюдать за ее лицом. Оно буквально позеленело.

Из квартиры через несколько часов уходили, как преступники, бесшумно закрыли дверь, торопливо спустились. Обстановка у подъезда была сложной. Работники горводоканала погружали в колодец страшный гофрированный шланг. Проезд перекрыла спецмашина с соответствующей надписью.

Они быстро пошли по двору, женщина держала спутника под руку. В арке отпустила, потом опять взяла, прилепив на лицо пластилиновую улыбку. На улице было шумно, ползли автобусы и троллейбусы. К киоску «Союзпечать», рядом с остановкой, выстроилась очередь. Сограждане разбирали свежие выпуски «Комсомольской правды» и «Советского спорта». Иногда брали «Известия». Главная в стране газета «Правда» популярностью не пользовалась. Ее распределяли в основном по подписке – в трудовых коллективах, в партийных ячейках. Отказаться было невозможно – и в кладовках у граждан скапливались целые залежи макулатуры.

Остановку общественного транспорта Зимин проигнорировал, впрочем, постоял в очереди в киоск, украдкой понаблюдал за обстановкой. Дина мялась рядом как бедная родственница. Явная слежка в глаза не бросалась, ее могло и не быть. Как же хотелось расслабиться, черт возьми, сбросить напряжение!

Он взял несколько газет, включая «Правду», иронично покосился на спутницу. Той уже было все равно.

В столовой на перекрестке дорог было людно, голодные трудящиеся сметали с прилавков все, сотрудницы заведения едва успевали заполнять бреши. Кормили в принципе нормально – котлеты жевались, в картофельном пюре почти не было комков. Дина ела жадно – опять проголодалась. Хорошие манеры и правила поведения за столом остались в преступном прошлом.

Мимо прошел милицейский патруль, стражи порядка пристально озирали обедающих граждан, словно искали кого-то. Мазнули взглядом застывшую с набитым ртом преступницу – искали, видимо, не ее. Слежка не выявлялась, но сохранялось безотчетное беспокойство.

В центр поехали на метро – на этот раз Зимин решил поберечь казенные деньги. Всю дорогу Дина подавленно молчала. Большинство пассажиров читали – книги, газеты, журналы. Дефицит нормальной печатной продукции не мешал сохранять звание самой читающей страны. Большой популярностью в этом сезоне пользовались книги Дюма – трилогия о мушкетерах, «Асканио», «Черный тюльпан», «Графиня де Монсоро».

На кольцевой пересели, проехали еще несколько станций. Преследовало чувство, что вся Москва переселилась под землю. Нескончаемым потоком шли по переходам москвичи и гости столицы.

Наверху это ощущение прошло. Перед глазами бурлил Ленинградский вокзал. Люди путались под ногами, тащили во все стороны баулы и чемоданы. Дина чертыхалась, отставала, кое-как догоняла. Каждую секунду Зимин был начеку. Бежать глупо, но эту особу он уже начал познавать – Дина Борисовна далеко не всегда дружила с логикой.

– Огорчены, что сегодня вам не подали карету? – иронично осведомился Зимин. – Привыкайте, Дина Борисовна, то ли еще будет. И выбросьте дурь из головы – я по глазам вижу, что у вас ее полная голова. Не забывайте про отца.

Документы, заготовленные для обоих, покоились во внутреннем кармане. При Дине не было никаких бумаг, удостоверяющих ее личность.

«Советской державе – лучший в мире транспорт!» – гласили сопроводительные лозунги. «Берегись поезда! Не ходи по путям!» «Товарищи железнодорожники! Выполним пятилетний план за четыре года!» Как ни крути, а страна являлась великой железнодорожной державой. Стальные пути опутывали все пространство шестой части суши – они возникали даже там, где особо и не требовались (например, на БАМе).

В кассы стояли огромные очереди, пришлось пристроиться в хвост одной из них. Зимин сегодня не был сотрудником Комитета, он был обычным гражданином. Очередь еле продвигалась. Дина окончательно скисла, пугливо косилась по сторонам.

В прошлом году власти гордо объявили: по маршруту Москва – Ленинград будет ходить ультрасовременный фирменный поезд ЭР-200, изготовленный на Рижском вагоностроительном заводе. И даже не ходить, а летать! Вагоны обтекаемой формы, пневматические подвески для плавности хода, скорость 200 километров в час. Салоны повышенной комфортности, напоминающие салон самолета, все удобства. Несколько часов – и ты на месте. И в самом деле, это чудо техники сдали в эксплуатацию. Поезд совершил несколько рейсов по маршруту, после чего в его конструкции нашли серьезные ошибки, и проект отправили на доработку. По маршруту снова ходили обычные поезда – с купейными и плацкартными вагонами.

На ближайший поезд все билеты оказались проданы. Следующий состав уходил в девять вечера, в город трех революций он прибывал в то же время, только утром. Билеты на него пока имелись. Выбора не было.

Большую часть дня предстояло провести в ожидании. Они бродили по малолюдным улочкам, питались чебуреками, посидели в сквере. Удовольствия эти прогулки не доставляли. Русская поговорка «С кем поведешься, от того и наберешься» в данном случае не работала, скорее наоборот. Все происходящее лишь усиливало нервозность.

День был солнечный, Дина надела солнцезащитные очки, обернула голову платком. Не стоило забывать, что ее ищет КГБ. И если бы такое действительно случилось, ее фото имелось бы у каждого постового.

– Когда мы пойдем покупать экипировку? – глухо спросила Дина.

– В смысле? – не понял Зимин.

– Вы же сами говорили про болота, комаров, злых пограничников…

– А, вы про это, – вспомнил Андрей. – В Ленинград приедем, там все и купим. Экипировку, шагомер, компас, примус с сухим горючим…

– Шагомер-то зачем? – простонала Дина. Зимин усмехнулся. Все остальное, видимо, вопросов не вызвало.

Пассажирский поезд покинул столичный перрон точно по расписанию. В купе возилась какая-то тетка с чемоданами. Подсел очкастый юноша – студент консерватории, возвращающийся к месту учебы в городе на Неве. На соглядатаев эти двое не тянули. Да и как бы «хвост» купил билет в то же купе?

За окном стемнело, загорались фонари, монотонно стучали колеса. Город закончился, мимо состава пробегали малоэтажные постройки.

Тетка что-то жевала, обняв баул. Предложила из вежливости присоединиться, все отказались. Студент забрался на верхнюю полку, поглазел на Дину, вздохнул и отвернулся. Толстая тетрадка с нотами угрожающе зависла над головой майора. Андрей затолкал ее под студента. Парень вздрогнул, заворочался.

Желающих выпить или поболтать, слава богу, не было. Да и поздно уже – народ отходил ко сну. Дина вскарабкалась на верхнюю полку, забралась под сырое одеяло и засверкала оттуда глазами. Вопрос, кому быть сверху, решился к обоюдному согласию. В данной обстановке можно было и не изображать вселенскую любовь. Андрей вышел в коридор, стал у окна. Подозрительные личности мимо купе не бродили. Пассажиры угомонились, сидели по своим отсекам. За пределы столицы давно выехали – у туалета кучковались желающие. Проводница разносила чай. Лысоватый мужик в другом конце вагона набирал кипяток из титана.

Андрей вернулся в купе, там уже выключили свет, сел на свою полку. С противоположной верхотуры хмуро глянула Дина – у нее в голове горел светильник. Подходить к ней не хотелось, да и о чем говорить? Спутница демонстративно отвернулась, натянула на голову одеяло.

Несколько минут он размышлял о странностях своей работы и об отсутствии выбора. Затем пружинисто поднялся, вышел в коридор и направился к тамбуру. Покосилась проводница, пьющая чай в гордом одиночестве, вытянула шею, провожая его задумчивым взглядом. Такая не отказалась бы от компании.

В тамбуре курил снулый морщинистый тип, стряхивал пепел в прикрепленную к двери консервную банку. Раздавил окурок, опустив голову, шмыгнул в вагон. То, чем занимался майор госбезопасности, Салтыков-Щедрин назвал бы «вываляться в народе». Он курил, расставив ноги, всматривался в грязное окно. Пробегали фонари. Проскочили станцию – женский голос что-то сообщал по громкоговорителю. Снова перестук колес, тряска, пепел сигареты попадал куда угодно, но не в банку.

Выпускать надолго ситуацию из-под контроля он не хотел, высмолил сигарету в несколько затяжек и заспешил обратно в купе. Народ угомонился, все на своих местах. Андрей запер откатную дверь, сел на место. Мирно посапывал студент-музыкант. Тетка заставила весь стол своими пожитками и, довольная, уснула. Дина Борисовна разметалась во сне, откинула одеяло. Она лежала на спине, повернув голову, размеренно дышала.

Она забыла выключить светильник, блеклый свет озарял спящую фигурантку. Потрясения двух дней вылились в кромешную усталость. Дина Борисовна вздрагивала во сне, подергивались длинные ресницы. С нижней полки было удобно за ней наблюдать. Но зачем? Тягой к извращениям майор не страдал, тайных помыслов в голове не лелеял. Приходилось признать, Дина Борисовна – интересная женщина. И была бы еще интереснее, если бы не предавала свою страну. Он понимал, что мир многогранен и правят им полутона. И в советском строе есть огромное количество дефектов и изъянов. Да и люди, взявшие на себя роль путеводных звезд, как бы сказать… не соответствуют своим постам, особенно тот, что постоянно на трибуне и выдает казенные формулировки шамкающим ртом. Дина Борисовна права: страну довели, нечего есть, для граждан в техническом плане – пещерный век, и народ уже доведен до скотского состояния. Никакой западной разведке не удалось бы провернуть такую масштабную операцию, – только своим – чванливым, некомпетентным, одуревшим от безнаказанности, ведущим страну в пропасть. Но майор давал присягу, привык добросовестно выполнять свою работу, а предательство – оно, извините, и в Африке предательство.

Он лег на полку, подбив сырую подушку, до пояса укрылся одеялом и закрыл глаза. Спать чутко научили – тоже ничего хорошего, вскакиваешь от каждого стука и чиха. Морфей накатил почти мгновенно. Под стук колес приходили сны, но ни одного хорошего…

Московский вокзал в Ленинграде гудел, разносилась сочная многоголосица. Обнимались дембеля-десантники, на шею плечистому сержанту, отслужившему свои законные два года, бросилась худенькая девчушка. «Дождалась, – машинально отметил Зимин. – Далеко не всем такое удается».

Толпа с чемоданами и сумками устремилась к выходу в город. Дина схватила Андрея за локоть – в такой толчее их бы точно разметало. Пара без багажа вопросов не вызывала, всякое бывает. Мелькнула мысль: надо бы действительно что-то подкупить. На месте Дины Борисовны он бы давно устроил сидячую забастовку.

Толпа вынесла их на привокзальную площадь. Гудели машины, у рейсового автобуса, отходящего с площади, давились люди.

«Добро пожаловать в город-герой Ленинград!» – кричали огромные буквы на фасаде здания. Этому городу досталось больше других. Да и нынче, по крайней мере, транспортная проблема была налицо. Какие-то счастливчики поймали одинокий таксомотор, с довольными лицами загружали багажник чемоданами.

Зимин тащил свою подопечную через толпу. Дина смирилась, отдалась на волю волн, только ойкала, когда кто-то наступал ей на ноги. На западной стороне привокзальной площади тоже находилась автобусная остановка. Там же промышляли и нелегальные перевозчики – предлагали свои услуги. Дело подсудное, но коммерция процветала, видимо, частников прикрывали сотрудники местного линейного отделения.

– Куда поедем, товарищ? – вкрадчиво осведомился гражданин в кепке. – Любой район города, цена договорная, много не беру – домчим, куда скажете.

– До Гатчины сколько? – деловито осведомился Зимин. «Вымогатель» покосился по сторонам, подался к его уху, прошептал желаемую сумму.

– Сколько-сколько? – ужаснулся Зимин. – Ты что-то напутал. Я сказал: «Гатчина», а не «Владивосток».

– Ну, ищи дешевле, – пожал плечами подпольный таксист. – Можешь на автобусе свою девчонку прокатить – вообще даром получится. Тебе ее не жалко? Она же с ног валится – смотри, уже ни петь, ни свистеть не может…

По ряду причин, которые не хотелось называть, ему не было жалко Дину Борисовну.

– У меня дешевле, – подошел другой, тоже в кепке, понизил голос: – Договоримся, товарищ? Полтора червонца – и через полчаса вы уже на месте. В какую гостиницу изволите? Рекомендую «Ленинград», «Советскую», «Русь», «Карелию», «Прибалтийскую»…

«Да хоть в «Кресты», – подумал Зимин. Навязчивого гражданина отвлекли, подкатил третий претендент – молодой, без кепки, в расстегнутой куртке и с пижонским алым шарфиком на шее.

– В путь, товарищ? Беру вообще не дорого, машина – зверь, просторная, комфортная. Куда прикажете? Павлово, Сестрорецк, да хоть в Лапландию к Деду Морозу!

– Грамотей, надо же, – приглушенно буркнула Дина Борисовна. – Нет в Лапландии никакого Деда Мороза, он под Вологдой, в лесах, обитает, летом от людей прячется. А в Лапландии Йоулупукки живет – финский аналог Деда Мороза, он же Санта-Клаус, он же…

Андрей пихнул спутницу в бок и приглушенно бросил:

– А умничать, Дина Борисовна, будете в газетном киоске, если вас примут туда на работу. Помолчите, не сражайте людей своей эрудицией.

– Договорились? – широко улыбался перевозчик. – Вон и барышня ваша не против. Верно я говорю? Доберемся в лучшем виде. Я вам по пути такую экскурсию проведу – закачаешься!

– Ладно, поехали, – Зимин недовольно поморщился. Скорее на публику. – Не торчать же здесь до вечера.

– Вот и отлично, – обрадовался ушлый тип. – Пойдемте, здесь недалеко. Эх! – он засмеялся. – Дотащил бы я сейчас ваши чемоданы, да где они? Любите путешествовать налегке, товарищи?