Де’Бинэ Сача

— Жалко вам его, да⁈ — обернулась лицом к крикунам злая, как фурия, девушка. — А когда эти подонки на нас вчетвером напали, где вы все были, люди?.. И когда меня только что едва прямо тут перед вами… — сбившись, Кати разрыдалась.

Ну че ты встал, как дурак? — зашипел под черепушкой Каспер. — Подойди уже, и обними ее.

Я не стал выделываться, и исполнил его просьбу.

Глава 6

— Месье Пэже, да он просто над нами сегодня издевается, — в очередной раз громыхнул из невидимых динамиков визгливый тенорок сценаристки Люси Грейбун.

— Стоп! Стоп! Стоп!.. — тут же последовала оттуда же команда раздраженного директора студии. — Сача, какого черта ты снова вытворяешь⁈ Одиннадцатый дубль подряд псу под хвост!

— Да че опять не так-то⁈ — фыркнул я в потолок не менее раздраженно… У меня, между прочим, из-за двухчасового практически неподвижного лежания в кровати уже тоже, с непривычки, спина затекла. Но на эти проблемы бедолаги-актера всем окружающим было совершенно наплевать.

— Сача, в выданном вам сценарии, где прописано, что маркиз обращается со своими людьми, как со скотом? — заистерила в ответ грымза Грейбун.

— Так они ж слуги его. С фига ль целый маркиз будет сюсюкаться с собственной прислугой? — парировал я.

— А вам не приходило в голову, молодой человек, что по сценарию наш де’Бинэ Сача аристократ прогрессивных взглядов, эдакий светоч грядущей Великой революции, — закусила удила бойкая старушенция. — Потому наедине со своими людьми он общается на равных. Замечая в них в первую очередь людей. Искренне смеется над их шутками, и сам относится по-приятельски…

— Может, по сценарию де’Бинэ Сача и прописан у вас таким бесхребетным болваном, — перебил я, не в силах слушать дальше этот истеричный бред, — но по жизни так-то маркиз был парнем резким, и слуг своих держал в ежовых рукавицах и на коротком поводке.

— Да что за нелепая уверенность! Столько веков прошло, мы ничего не можем знать наверняка, и в своем сценарии я лишь осмелилась предположить…

— Ваше предположение ошибочно. Так-то маркиз мой далекий предок и…

— Бинэ, твою мать! Ты с ума меня сведешь, правдолюб долбанный! — вклинялся в наш спор злой, как черт, Жан-Люк. — Сериал рассчитан на молодежную аудиторию! Сценарий утвержден дирекцией и продюсерским центром! Потому, дебила кусок, сделай милость, сыграй строго по тексту! Безо всякой гребаной отсебятины! — бедолага, доведенный мною за бесконечные прогоны неуклюжей «постельной» сцены до белого колена, уже, похоже, даже не ссал, а срал кипятком.

Да я-то тут причем? — побитой собакой заскулил под черепушкой Каспер. — Я все ему, как надо, разжевал. Все акценты расставил. А он, он, су-ууу-ука…

— Правда, Бинэ. Хорош пургу гнать, — до кучи влился в хор моих критиков еще и говнюк Анри (самый возрастной из нашего квартета актер, загримированный под месье Жака). — Давай нормально уже отработаем сцену, и двинем по домам. Через час уже игра начнется. А если ты и дальше этот тухляк тянуть станешь, мы с Виком и на второй тайм красно-синих не успеем.

— А я, между прочим, для нас столик в спортивном баре еще с утра забронировал, — задушнил тут же и сам Вик (тот самый безымянный «приятель» слева). — И если мы игру из-за тебя, говнюк мелкий, пропустим, я не знаю тогда, что с тобой сделаю!

— Вик, дорогой, успокойся, — подскочил и обнял дружка Анри.

Сраная голубятня! — закатил я глаза, с трудом давя желание всечь манерным типам по их размалеванным хлебалам.

— Друзья, да хорош. Что ж вы все на парня накинулись, словно свора волков? — как обычно впрягся за меня лишь дружище Поль. — Бедняжка Сача просто сильно перенервничал сегодня, когда в коридоре у них с Паулем конфликт случился. Все ж слышали, что там эти… гм, афро-французы с Кати отчебучили?

— Да эта стерва бешенная сама бедняге Зидану мошонку в отбивную превратила! — запротестовал неуемный Вик. — Набросилась на несчастного мужика, прям у всех на виду, и давай пинать!..

Столь вопиющая инсинуация реальных событий в конец зарвавшимся гамадрилом окончательно сорвала клапан с моей едва сдерживаемой ярости. Из лежачего положения гасить ушлепка было неудобно, но я кое-как приноровился и успел-таки пару раз душевно рубануть кулаками горлопану в район печени, прежде чем навалившиеся с двух сторон Поль и Анри смогли отпихнуть меня в сторону и скрутить. У хилого тела юного француза не было шансов в партере противостоять объединенным усилиям двух годящихся ему в отцы мужиков, и меня за считанные секунды буквально вмяли в постель, лишив возможности даже шевельнуться. Но бабьи завывания Вика, осевшего у кровати на пол и зажимающего обеими руками травмированный правый бок, стали для меня достойной наградой за последовавший жесткий скрут.

Так его! Молодчина! — дурным голосом заверещал в башке Каспер. Я поначалу было решил, что засранец вновь топит против меня, но следующая его фраза: — Будет знать, гад, как гадости своим поганым языком на Кати наговаривать! – указала на ошибочность первоначального вывода. И я поймал даже себя на мысли, что немного зауважал юного француза, в кой-то веки порадовавшего меня реакцией достойной настоящего мужчины.

Увы, все старшие товарищи юного лягушатника, ожидаемо, дружно осудили мой вопиющий демарш.

— Безобразие! Каков стервец! Вы видели⁈ Видели⁈.. — сиреной заверещала из скрытых динамиков Люси Грейбун, шокированная дракой на съемочной площадке.

— Моли бога, говнюк, чтоб Вик смог сам подняться! — шипел мне в ухо озверевший от обиды за дружка Анри. — Иначе, я тебя так отделаю! Так отделаю!..

— Да пошел ты, дерьма кусок! — пропыхтел я в ответ. — Это кто кого отделает еще!

— Сача, ну зачем ты снова драться-то полез⁈ — заворчал, меж тем, мне в другое ухо уже миротворец Поль (к чести которого, вынужден признать, что его участие вторым номером в скруте уберегло в тот роковой момент беспомощного меня от тумаков взбешенного Анри). — Можно было б, ведь, и словами все спокойно разрешить.

— Да пусти ты меня, Поль! — взвыл раненый вепрем любовник Вика. — Ты же видишь: этот наглец просто так не успокаивается!

— Ага! И меня только тогда уж пусти! — захрипел в ответку и я. — Я его живо к подружке на пол отправлю!

— Болваны, тут же всюду камеры! — стал урезонивать уже нас обоих Поль. — Вас же за драку потом по судам затаскают!

— Жан-Люк, ну сделайте же уже что-нибудь! — взмолилась старушка Люси. — Они же сейчас просто переубивают там друг друга!

— Значит так! Если немедленно не прекратите эту возню, все четверо будите оштрафованы на дневной гонорар! — рявкнул из динамиков строгий директор. — Ну-ка живо отцепились друг от друга, поднялись с кровати и встали на ноги!.. Эй, на полу, а тебе там особое приглашение надо⁈

— Так-то я, вообще-то, пострадавшая сторона, — проблеял с пола Вик, пока мы, разорвав жесткую сцепку, покорно поднимались с кровати. — У меня бок сильно болит! Мне скорую вызывать надо! Иначе, я в профсоюз жалобу…

— Симулянт ты отменный, а не пострадавшая сторона, — фыркнул в ответ шеф презрительно. — Я трижды момент ударов в замедлении посмотрел. Кулаки Бинэ чиркнули тебя по боку скользячкой. Так что вся эта твоя дальнейшая клоунада с отбитой печенью — показуха чистой воды. В дубле съемочном бы так вдохновенно работал, цены б тебе не было… Так что хорош доски половые жопой полировать. Поднимайся, давай, профсоюз.

Притихший Вик покорно поднялся и присоединился к нашему угрюмому строю.

— Поздравляю, Сача, тебе удалось-таки сорвать нам съемочный процесс, — продолжил Жан-Люк устало. — У будь уверен, финансовые убытки студии за сорванный съемочный день я в полном объеме обязательно взыщу с твоего уважаемого дядюшки. И непременно пожалуюсь еще ему на твое вопиющее непрофессиональное поведение. Так что готовься вечером к серьезному разговору с дядей… А на сегодня: всем спасибо, все свободны. Встречаемся завра в десять, как обычно.

— До свидания, мальчики, — каркнула напоследок сценаристка. И невидимый динамик с характерным щелчком отключился.

Тут же растворились в зелени павильона окружающие нас виртуальные декорации средневековой спальни. И мы стали молча расходиться по гримеркам, стирать с лиц образы персонажей, и переодеваться в нормальное современное барахло.

Глава 7

Оставшись в крошечной гримерке наедине со своим отражением в широком зеркале, я стал неспеша исследовать содержимое ящиков небольшого гримерного столика. И только-только собрался устроить допрос Касперу на предмет того: как он в одиночку смог задобрить очухавшегося после моего исчезновения директора студии? И как исхитрился потом выйти из кабинета Жан-Люка не с волчьим билетом, а с оставшимися неизменными правами на роль, и даже без штрафа? Но, не тут-то было…

— Что ты там опять за бузу устроил, несносный мальчишка? — фурией накинулась на меня без стука ворвавшаяся в тесную комнатенку Кати и, цапнув меня за парик, не позволила вскочить со стула. — Почему съемки отмени? Чего молчишь, Сача? Ну-ка отвечай!

Это не я! Это все он! — заблажил тут же под черепушкой Каспер, словно оправдывающийся перед мамочкой школяр.

— Заткнись! — шикнул я на паникера (увы, достаточно громко).

— ЧТООО? — офигела Кати и так дернула меня за пышную прическу, что парик, сорвавшись со шпилек, слетел с головы и остался в ее руках. Настоящие волосы тоже чувствительно так щипануло из-за шпилек, я даже поморщился.

— Да, блин, че ты творишь-то! — зашипел я не столько от боли, сколько от раздражения. — Это я, вообще, не тебе сказал.

— А кому, придурок⁈ Нас тут двое!

Ну ты лошара! — не упустил шанса позлорадствовать моей промашке Каспер.

— Не, ну а че ты так врываешься-то? И на ровном месте тут же затеваешь скандал! — решился я на отчаянную контратаку. — У меня, между прочим, выдался писец какой не легкий денек!

— Это у тебя-то нелегкий денек⁈ — швырнув на стол парик, грозно подбоченилась за спинкой стула фурия (я наблюдал это, разумеется, в зеркале). — Валялся там на кровати все время, со своей ролью дурацкой, пока я, как взмыленная лошадь, по Парижу носилась…

— Да я ж… — я попытался встать, чтоб обнять и успокоить девушку.

Но навалившиеся тут же на плечи маленькие ладони Кати оказались неожиданно сильными.

— А ну сидеть! — раззадоренной гадюкой зашипела мне на ухо девушка. — Сейчас я тебе рассказу, Сача, что такое нелегкий денек. Как только мы расстались, и ты отправился дальше «пролеживать бока» на съемочную площадку, я спустилась во двор, оседлала моцик и рванула в школу за малышом Жюлем. А там, прикинь, у калитки, вместе с Жюлем, меня с нетерпением дожидалась и наша классная дама, которая с ходу «порадовали» известием, что наш паршивец накалякал маркером похабное слово в коридоре на стене. И мне теперь любезно предоставлялся выбор: либо немедленно оплатить штраф за порчу казенного имущества, либо взять в туалете ведро и тряпку и самой оттереть каракули малолетнего балбеса. Как думаешь, что я выбрала?..

— Кати, я ж…

— Правильно думаешь, — хлопок по плечам на корню пресек очередную мою попытку встать на ноги. — Через полчаса, со стертыми к хренам ногтями, и массой ни разу не положительных эмоций, я повезла Жюля на квартиру няни. А там эта вертихвостка с порога начала выклевывать мне мозг, что у нее видите-ли вечером чрезвычайно важное свидание, в связи с чем она сегодня ну никак не успеет сделать с нашим малышом домашнее задание, и еще пацана нужно будет забрать на пару часов раньше, чем обычно. Мы с этой курвой, разумеется, тут же вдрызг разосрались, и стерва пригрозила вышвырнуть малыша Жюля на улицу, если я опоздаю за ним хоть на минуту… Потом я возвращаюсь на студию, злая, как сто чертей, и мне объявляют, что съемка на сегодня прервана из-за неадекватного поведения моего второго балбеса! А когда я пытаюсь выяснить у тебя, милый… — (в этом месте я получил по болючему щипку в каждое плечо и до скрежета стиснул зубы, чтобы не взвыть от боли) — … что там произошло? В ответ получила емкое: заткнись!

— Все-все-все! Я все понял и сейчас, как на духу, обо всем расскажу, — сдулся я под тяжелым взглядом стиснувшей плечи фурии. — Только просьба маленькая вначале. Прежде чем каяться начну, Кати, можно мне хлебнуть разочек, для храбрости, из бутылки, что тут, в верхнем ящике стола лежит.

— Это чего у тебя там припрятано? Ну?.. Давай уже, доставай.

Тамошняя едва початая бутылка конька, при недавнем осмотре содержимого стола, перво-наперво попалась мне на глаза, будто аккурат для моего спасения из такой вот безвыходной ситуации.

— Ого! Не рановато ль тебе на такие тяжелые напитки переходить, Сача? — хмыкнула на появление из ящика бутылки Кати. — Сорокаградусный алкоголь разрушительно влияет на растущий восемнадцатилетний организм.

Так-то сам я ее не покупал, — тут же стал колоться подкаблучник Каспер, с перепугу в очередной раз запарив, что «мамочка» его не слышит. — Мне ее Поль подарил, еще после первого дня наших совместных съемок. Ну и по глоточку мы выпили с ним за знакомство. Так-то мне совсем не понравилось. Горло обожгло и горьким коньяк чересчур оказался. Вино куда как вкуснее. Но подарок все-таки, не выкидывать же.

Разумеется, повторять за паникером этот порожняк я и не подумал.

— Когда от лап Пауля тебя в коридоре сегодня спасал, че-т про мои восемнадцать ты ни разу не вспомнила, — фыркнул я в ответ. — Так засосала меня перед толпой, что у зрителей аж дым из ушей от зависти пошел.

— Э-э, ты с темы-то не сруливай, — тряхнула меня за плечи Кати. — Хорош увиливать, рассказывай, давай.

— А коньячку глоточек?

— Угораздило ж меня связаться с юным алкоголиком, — закатила девушка глаза.

— Да я ж чуть-чуть. Чисто для храбрости.

— Ладно, пей уже свой коньяк, — выкинула белый флаг Кати. — И колись уже: че там в мое отсутствие на съемочной площадке отчебучил?

Я тут же выдернул пробку и, с удовольствие вздохнув их узкого горлышка благородный коньячный аромат, приложил стекло к губам…

Эээ! Ты че там задумал? — напрягся почуявший палево Каспер. — Так не честно! Это, ведь, ты накосячил! Тебе и разгре…

Но я уже, опрокинув бутылку, сделал пару жадных глотков. И вместе с оборвавшимися воплями Каспера окружающая теснота гримерки сгинула в радужном пятне начавшейся метаморфозы.

Глава 8

В полночь, — невпопад выдал под черепушкой Каспер, вместо приветствия.

И оказавшись в теле средневекового маркиза, я с тяжким вздохом уставился на шикарную поляну: в виде полутораметрового круглого стола, сплошь заставленного глиняными кувшинами с вином, глиняными мисками с жаренным мясом, глиняными же розетками с непонятной бледно-зеленой массой (то ли сыром, то ли местным фирменным соусом к жаркому), и еще горками зелени, овощей и фруктов… Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы сделать логичный вывод: об очевидной скоротечности этой спонтанной «командировки» в далекого предка Бинэ.

К тому же, напротив меня за столом преданно таращили глаза двое незнакомых парней лет двадцати, со стильными тонким усиками и бородкой клинышком по моде тех лет, в шикарных шляпах с перьями, в расшитых золотыми и серебряными нитями плащах, и при шпагах, с усыпанными драгоценными каменьями эфесами. И оба представителя местной золотой молодежи сжимали в поднятых над столешницей руках глиняные стаканы с вином. Третий же точно такой же стакан обнаружился догадайтесь где?.. Бинго, блин! В моей так же по-идиотски вскинутой над столом руке.

— Что ж вы вдруг замолчали, маркиз? — озадачил меня один из пары терпеливо чего-то дожидающихся сотрапезников.

Дьявольщина! Опять на меня напасть эта накатила! — заголосил под черепушкой лишенный управления телом Каспер.

— Сача, друг мой, вы, кажется, собирались объявить нам время грядущей акции возмездия, — напомнил, улыбнувшись краями губ, второй манерный типок.

Граф, да я б с радостью! Но этот чертов странный паралич (помните, я вам рассказывал) снова накатил некстати, в неурочный момент, — пожаловался Каспер.

Припомнив первоначальную странную фразу соседа по телу, я решил подыграть Касперу, и таки торжественно озвучил его слова:

— В полночь!

Каспер озадаченно примолк. И, сменив его, тут же снова заговорил граф.

— Прекрасно. Я, знаете ли, господа, с недавних пор увлекся астрономией. И как раз намеревался этой ночью отследить и тщательно законспектировать смещение Венеры относительно Марса. А на Двухолмье в баронстве Козье, помнится, имеется отличная площадка для наблюдения за звездами, — выдал странный тип мне в ответ все с той же сдержанной улыбкой на губах и чокнулся своим глиняным стаканом о зажатый в моей руке.

— Боюсь, граф, в этот раз занятие астрономией вам придется сочетать со стрельбой из мушкета и фехтованием, — хмыкнул второй сотрапезник, так же по очереди чокаясь со мной и графом.

— Так это же замечательно, Франсуа, — обернулся к товарищу граф. — Астрономия, знаете ли, друг мой, это весьма скучная наука. И физическая разрядка во время длительного наблюдения за звездами здесь просто необходима. Это мне даже медикус рекомендовал.

— Ну раз сам медикус вам рекомендовал, — развел руками уже в полный голос хохочущий Франсуа, — то сегодня в полночь имею честь составить вам, граф, компанию, в этой вашей физической разрядке.

— Сочту за честь, любезный виконт… Маркиз?

Оба кренделя с поднятыми стакана вновь обернулись ко мне, ожидая, походу, тоже какого-то витиеватого высказывания в тему… Наивные, блин.

— За жизнь друзей, и смерть врагов, — отсалютовал я сотрапезником.

Но донести вино до рта мне помешал неожиданный толчок в спину. Оказалось, что за соседим столом вдруг вспыхнула пьяная свара, и сброшенный ударом собутыльника со скамьи пьяница в падении нечаянно пихнул меня в спину локтем.

Впрочем, с какого там перепуга этот неуклюжий тип задел меня (нарочно — не нарочно), мои сотрапезники выяснять не стали. Я еще только поднимался со стола (на который опрокинулся после коварного тычка в спину, изрядно заляпав плащ и слетевшую с головы шляпу пролитым вином, соусом и жиром от мяса), а оба моих сотрапезника, ни слова не говоря, уже оказались на ногах с обнаженными шпагами в руках. И граф через секунду не дрогнувшей рукой пригвоздил к полу толкнувшего меня пьянчугу, а Франсуа так же хладнокровно проткнул горло отправившему беднягу в полет соседу.

Но еще больше меня шокировало то, с какой бараньей покорностью восприняли случившееся у них на глазах убийство собутыльников четверо мигом угомонившихся пьянчуг за соседнем столом. Вместо попытки оказать вооруженное сопротивление моим спутникам (а было ведь чем — на столе у пьянчуг, кроме кувшинов с вином, имелись и брутального вида ножи с двузубчатыми вилками) вся четверка простолюдинов торопливо плюхнулась со скамеек коленями на пол и в раболепных земных поклонах распласталась под окровавленными клинками благородных аристо.

Гуляки за остальными столами просторной таверны (а всего их в зале, столов, разумеется, я насчитал с добрый десяток) тоже настороженно притихли, и затравленно уставились в нашу сторону.

Надо же, такое развлечение, и мимо меня, — проворчал под черепушкой Каспер, ничуть не впечатленный кровавой сценой хладнокровного двойного убийства.

— А я вам говорил, виконт, что это не лучшая идея: обедать со всяким сбродом, — в тон Касперу, равнодушно объявил граф и, обернувшись ко мне, куда более участливым голосом поинтересовался: — Маркиз, как вы себя чувствуете?

— Бывало и лучше, — ответил я, сметая перчатками грязные крошки с вышивки плаща.

— Дьявольщина! Де’Бинэ, одно ваше слово, и я от этой халупы камня на камне не оставлю! — клокочущим от едва сдерживаемой ярости голосом обратился ко мне Франсуа.

— Ваша милость, не губите! — выскочив из-за стойки, рухнул передо мной на колени трясущийся от ужаса тавернщик.

— Раньше надо было головой думать, подлец, — хмыкнул сбоку граф, царапнув кончиком окровавленного клинка по жирному двойному подбородку несчастного хозяина заведения. — Видел же: какие гости в твой свинарник зашли. Мог бы и спровадить остальную публику отсюда, раз нет отдельного кабинета для почетных гостей… Маркиз, вы сами заколите эту свинью? Или позволите мне оказать вам эту ничтожную услугу?

— Не нужно больше никого убивать! — возмутился я в ответ.

— Что это с вами, Сача?..