V
Мы сидели в салоне катера, я, папа, мама, Саша и Кристоф, у которого на руках спал сытый и довольный жизнью Ал.
— Но почему Ален-Кристиан? — спросил папа, глядя на третьего внука.
— Так хотел его отец, — произнесла я.
Папа взглянул на Кристофа, который грустно и нежно смотрел на мальчика, и ничего не сказал.
— Он ровесник Вани, — улыбнулся Саша. — Настя посмотрит за обоими. И Кристина поможет. Она уже летает, но…
— А я на что? — с притворным возмущением воскликнула мама.
— Ну, вот и отлично, — кивнула я. — Мы только вам можем его доверить. Неизвестно, когда мы вернёмся, да и вернёмся ли вообще…
— Это опасно? — насторожился Саша. Услышав его голос, Кристоф поднял голову. Они посмотрели друг на друга.
— Не то, чтоб очень, но космос — это всегда небезопасно, — ответила я.
Саша опустил голову, а Кристоф продолжал смотреть на него.
— Если мы не вернёмся, позаботься о нём, но он должен знать, чей он сын.
— Так и будет, — произнёс Саша.
— Нет, — покачал головой Кристоф и взглянул на меня. — На сей раз я всё-таки вернусь. Обещаю. Только бы не слишком поздно.
У меня было время ждать, но Алику он будет нужнее всего в ближайшие годы. Именно это он и имел в виду, говоря «поздно». А ведь миссия может длиться не один десяток лет.
— Будем надеяться на лучшее, — встряхнулся Саша.
Я с благодарностью взглянула на него. Кристоф тоже улыбнулся и, поднявшись, вышел из салона. Папа подхватил плетёную колыбель, и мы все отправились в дом.
— Хорошо. Оставляем его здесь… — произнёс Кристоф, осмотрев уютную детскую, где плетёную колыбель поставили рядом с деревянной кроваткой Ванечки. Он осторожно положил Алика в колыбель и некоторое время стоял, наблюдая за спящим ребёнком. — Только пусть он спит здесь, пока не подрастет, хорошо? Эти лианы хранят в себе энергетику рокнарских джунглей и Великого Океана, между которыми он родился. Ему будет легче адаптироваться …
Кристина и Настя дружно закивали. Я видела, что обе они тронуты его заботой о сыне, но они и предположить не могли, что он чувствует сейчас. Кристоф взглянул на меня.
— Тебя всё устраивает?
— Конечно. Алу здесь будет хорошо.
Он снова тоскливо взглянул на колыбель.
— Как только я вернусь, я сразу же заберу его, даже если ты ещё будешь занята. Мы будем ждать на Рокнаре… Хотя, скорее всего, ждать придётся меня.
Он ушёл. Настя покачала головой, глядя ему вслед.
— Как он любит мальчика…
Я подавила вздох и попыталась улыбнуться.
— Алик — здоровый, крепкий мальчик. Он развивается очень быстро. Вот тут у корзины есть плетёная перекладинка. Поворачивайте её иногда к нему. Он любит на ней подтягиваться. У него очень цепкие ручки. Купали мы его в воде из Океана. Наверно, о составе воды можно прочитать в рокнарской энциклопедии, а синтезировать в обычном пищевом синтезаторе. Я ещё не начинала его прикармливать, так что вам придётся приучать самим… На всякий случай я привезла его карточку, которую заполнил наш врач, и свой дневник. Там о его привычках, — я усмехнулась. — Такой маленький, а у него уже много привычек. И очень независимый характер. Весь в отца. И пусть к нему подпускают Джейми. Они очень любят друг друга. По крайней мере, Ал всегда смеётся, когда видит его.
Я почувствовала, что сейчас расплачусь. Мне до безумия не хотелось оставлять моего малыша даже здесь, но что было делать? Кристина видимо почувствовала моё состояние. Она подошла и положила руку мне на плечо.
— Всё будет хорошо, — прошептала она. — К тому же, может быть, вы совсем скоро вернётесь.
— Может быть, — кивнула я, хотя не очень-то верила, что это будет скоро.
VI
Кристоф стоял в холле и смотрел на улицу сквозь прозрачную стену. Я подошла и, обняв за талию, уткнулась лицом ему в спину.
— Только не плачь, — попросил он. — И не вини себя ни в чём. Мы делаем всё, что можем, даже больше. Его могло вообще не быть, если б мы боялись таких моментов. А теперь он есть. Он совершенно недосягаем здесь для Зла. И к тому же… Не может быть, чтоб Блуждающие Боги покинули нас, если до сих пор были так милостивы.
— Ты мистик, мой милый, — улыбнулась я, украдкой вытирая слёзы.
— А разве можно при моей жизни не быть мистиком? — рассмеялся он и, обернувшись, с прежней иронией взглянул на меня. — Главное, что мы их всех обставили с их дурацкими Законами.
— И бунтарь к тому же!
— Я не исправим.
Он поднял голову и посмотрел на потолок.
— Опять кто-то летит? — спросила я.
— А мы ещё кого-то ждём?
— Двух прекрасных друзей.
— Значит, это они.
На площадку за прудом опустился большой флаер, и из него показались те, кого я очень хотела видеть. Первым тяжело выбрался Кентавр, огромнейший серебристый пёс с длинными ушами, зелёными блюдцами глаз и восхитительными белоснежными клыками, похожими на рога тура и не помещавшимися во рту. Вид у него был поистине устрашающий, но Кристоф, завидев нашего судового пса, издал восторженный вопль и выскочил навстречу. Я ещё увидела, как вслед за Кентавром появился Глеб Крымов, бессменный старший астронавигатор и творец «Эдельвейса», наш штатный гений, чей могучий разум нередко вытаскивал нас из самых безнадёжных ситуаций.
Кентавр тем временем уже остановился на полпути к дому, но смотрел он не на Кристофа, идущего к нему, а на меня. Он смотрел внимательно и вдруг радостно и оглушительно залаял. Это было невероятно, потому что, сколько я его помню, он всегда молчал, если конечно не считать нескольких исключительных случаев, когда его лай спасал кому-нибудь жизнь. Теперь я была совершенно уверена, что наш старый молчун приветствует меня. Не помня себя, я выскочила на улицу и обогнала Кристофа. Обнять Кентавра было трудно. Он был огромен и лохмат, но мне это удалось. Он радостно сверкал глазами и яростно крутил хвостом. Я твердила ласковые варианты его имени и рассказывала, как я по нему соскучилась.
— А меня обнимать не надо? — басовито поинтересовался Глеб.
Он был всё такой же высокий, плечистый, русоволосый и голубоглазый. Только наградных планок на груди прибавилось, хотя мне и раньше казалось, что новые цеплять уже некуда.
— Обязательно! — воскликнула я и обняла его.
— Какая ты стала! — покачал головой он, отстранившись и внимательно меня осмотрев. Потом взглянул на Кристофа. — А ты хорошо на неё влияешь!
Я рассмеялась и, пожалев, что это было сказано по-русски, немедленно перевела. Кристоф тоже рассмеялся. Им даже не потребовалось представления. Они мигом познакомились и пожали друг другу руки. Глеб всегда уважал космических скитальцев, и они отвечали ему тем же. Сейчас они с Кристофом быстро нашли общий язык и уже через минуту выглядели, как два старых друга, встретившиеся после долгой разлуки.
— А своего приятеля ты не представишь? — спросил Кристоф по-английски, кивнув на Кентавра,
— А это наш судовой пёс… — начал Глеб, но Кристоф перебил его с неожиданным раздражением:
— Что значит судовой пёс? Это же разумное существо с великолепно развитым интеллектом! — он повернулся к собаке и взглянул ей в глаза. — Ты ведь не просто пёс, верно? Ты философ и поэт. Ты великий путешественник. К тому же ты очень добр и мудр. Твой друг, конечно, всё это знает, старина, но люди — рабы привычек и стереотипов. Потому тебя называют просто судовым псом.
Кентавр внимательно на него смотрел, а потом что-то глухо проворчал, не раскрывая пасти.
— Конечно, ты не сердишься, — усмехнулся Кристоф. — Людей нужно принимать такими, какие они есть. Нужно быть к ним снисходительным. Они всё же довольно милые и забавные существа.
Кентавр снова заворчал.
— Он говорит, что ты редко смотришь на звёзды просто ради звёзд, — произнёс Кристоф, взглянув на ошарашенного Глеба. — А это плохо, старина.
— Ты что, колдун что ли? — пробормотал тот.
— Нет, я такой же, как он.
— В каком смысле?
— Он приспосабливается к твоему мышлению, чтоб тебя понять, а я приспосабливаюсь к его мышлению, чтоб понять его. Со временем приобретаешь опыт и достаточно взглянуть в глаза собеседнику, чтоб понять, кто он. А если понимаешь его, то будь уверен, что и он поймёт тебя. С животными, правда, получается лучше, чем с некоторыми разумными, но Кентавр не из их числа.
Из дома с яростным лаем выскочил Джейми и с храбростью Моськи кинулся на слона, то есть на Кентавра. Я попыталась его одёрнуть, но Кристоф остановил меня и жестом предложил Глебу следить за действиями Кентавра. Кентавр сделал то, что он всегда делал в подобных случаях. Он что-то глухо проворчал. Джейми никак не мог знать язык Великих Собак из созвездия Центавра, хотя все лингвистические анализы говорили, что это вовсе и не язык, а лишь набор звуков. Но реакция Джейми была мгновенной. Он вдруг страшно обрадовался встрече, закрутил хвостом и принялся радостно скакать вокруг Кентавра. Кристоф удовлетворённо кивнул и улыбнулся:
— Что и требовалось доказать.
Глеб как-то очень уважительно взглянул на старого друга.
НОЧНЫЕ РАЗГОВОРЫ
I
За ужином, во время которого Колибри потчевал нас своей изумительной фирменной индейкой, было довольно весело. Мы вспоминали старых друзей и знакомых, и мне сообщили, что и с кем произошло. Робот летал вокруг стола, наполняя хрустальные бокалы и подкладывая на тарелки кусочки, из которых каждый был лакомым. Он не забывал и Кентавра с Джейми, которые получили по кости каждый соразмерно своей величине. Джейми завистливо косился на громадную кость Кентавра, но даже не пытался предъявить на неё права.
С неба потянуло свежестью, и солнце начало клониться к закату. Стол стоял на улице перед домом, и можно было смотреть, как бледнеющий диск медленно опускается в струящееся марево на краю степи. Я не замечала, как идёт время. На Земле столько всего случилось! Конечно, меньше, чем мне думалось, но всё же целые два года на кипящей жизнью высокоразвитой планете!
Кристоф сидел молча, глядя на закат, и неохотно отвечал на вопросы. Его оставили в покое, а он вскоре поднялся и пошёл в дом. На мгновение отвлёкшись от разговора, я увидела, как он через холл направился в сторону детской. Его снова неудержимо тянуло к сыну. Я понимала, что не нужно ему мешать, и потому снова вернулась к обсуждаемой теме.
Как-то очень незаметно стемнело. Колибри зажёг огни на стене дома, но уже посвежело, и мы решили перейти в холл. Колибри быстро разместил там кресла и чайные столики. Теперь все сидели по двое, по трое и тихонько беседовали на свои темы. Потрясение от моего появления, видимо, уже прошло, и теперь каждый вспомнил о своих делах. Саша говорил о чём-то с моим отцом. Они были оппонентами, но это не мешало им обсуждать свои научные проблемы. Мама села в уголке с Настей и Кристиной и, судя по её жестам, рассказывала о тенденциях моды в этом сезоне. Глеб что-то сосредоточенно объяснял Славе, скорее всего, очередные усовершенствования на «Эдельвейсе». А Саша-младший остался со мной.
— Ты извини, — улыбнулся он своей мягкой ласковой улыбкой. — Он мне сначала не понравился, показался слишком диким, а теперь… — он вздохнул. — Наверно, тебе всё это кажется ненастоящим, да? Мы здесь живем, как в оранжерее, под стеклянным колпаком. На Земле спокойно, безопасно, всё легко. Тебе захотелось настоящей жизни, другой? Такой, какой живёт Кристоф?
— Нет, не в этом дело, мой милый. Понимаешь, просто у каждого свой путь. Он не зависит от наших желаний. Я люблю Землю, я не считаю её оранжереей. Ты полетал на «Эдельвейсе» и знаешь, как я жила раньше. Это был труд, труд, конечно, более интеллектуальный, чем физический, но тяжёлый и нужный. Что было бы с Землей, если б мы не стояли на её рубежах, если б твой папа не создал семь уровней защиты, если б миллионы наших сограждан не отдавали весь свой потенциал на дело процветания нашей планеты? Но, видишь ли, не везде так хорошо, как у нас. Знамя добра, гордо реющее здесь, почти не видно издалека, а ведь идеи, на которых мы построили свой мир, очень нужны и в других местах. Просто я поняла, что мой рубеж ещё дальше, там, куда не летает «Эдельвейс», и не дотягивается рука Звёздной инспекции. Мне дано больше, чем другим, но с меня и спрашивается больше. Я улетала, чтоб не возвращаться, но теперь очень рада, что я снова здесь. Это сознание силы и защищённости мне очень пригодится. Время от времени нужно возвращаться сюда, чтоб воочию увидеть, к чему стоит стремиться, иначе в иных мирах недолго и утратить веру.
— Но ты не утратила?
Я с улыбкой покачала головой.
— А Кристоф?
— У него веры хватит на десятерых подвижников. Она в основе его личности.
— И сейчас вы отправляетесь… на очередную битву?
— Именно битву, — вздохнула я, — но, к сожалению, не вместе.
— Куда, если не секрет?
— Куда он — не знаю, спрашивать не в наших правилах. А куда я, сказать всё равно придётся. Мне нужна информация об этом месте.
— Если оно есть на наших звёздных картах, я тебе её достану. Что это за планета?
— Диктиона.
Он задумался, потом покачал головой.
— Не помню такой. Эй, старнав! — он обернулся к Глебу. — Что такое Диктиона?
— Кому это надо? — уточнил Глеб.
— Это что, секретная информация?
— Дело не в этом, — пожал плечами тот. — Просто её почти нет, этой информации. Новая планета в шестистах парсеках… с каким-то хвостиком. Недавно открыли. Она пока ещё не исследована.
— Обитаемая?
— Кажется… Да в «Вестнике» за прошлый месяц надо посмотреть. А мы что, лететь туда собираемся?
— Пока нет, — не слишком уверенно произнёс Саша.
II
Когда совсем стемнело, все разошлись по спальням. Я поднялась в библиотеку, чтоб найти этот номер «Вестника». Не смотря на идеальный порядок, журнала я так и не нашла.
— Ты что-то ищешь? — услышала я за спиной и, обернувшись, увидела Сашу-старшего. Впрочем, если б не костюм, то, пожалуй, его можно было бы спутать с младшим. Он казался таким молодым… Он всё-таки был очень красивым, и я не зря была так долго и сильно в него влюблена. Даже улетая от него, я была не уверена в том, что смогу его забыть. Двадцать с лишним лет счастливой семейной жизни без единой ссоры и даже просто размолвки. Кто виноват, что это всё кончилось? Ведь только Кристоф заставил меня окончательно отказаться от мысли о возвращении хоть когда-нибудь.
— Я рад, что ты прилетела, — произнёс он, опускаясь в кресло. — И что теперь всё стало ясно. Это лучше, чем неизвестность. Главное, что ты счастлива.
— Да, я очень счастлива, Саша.
Он кивнул.
— Наверно, я был слишком увлечён работой. Да и ты тоже. У нас всегда не хватало времени, чтоб побыть друг с другом. Жить только любовью… Нас воспитывали на других идеалах. А, скорее всего, зря. Он ведь другой, верно?
— Он живёт чувствами. И я тоже научилась так жить.