Корабль Его Величества «Улисс»

— Нет, этого не может быть. Вы полагаете?..

Гул в динамике гидроакустической рубки, расположенной за мостиком, явился ответом на этот вопрос. Голос старшего гидроакустика Крайслера звучал четко: «На мостике! Докладывает гидролокационный пост: подводная цель курсовой тридцать левого борта! Сигнал усиливается, цель приближается».

Все сомнения Вэллери исчезли в ту же секунду.

— Привести в боевую готовность центральный пост управления огнем. Курсовой тридцать левого борта. Все зенитные орудия — на максимальный угол снижения. Подводная цель. Лейтенант Маршалл, — обратился Вэллери к офицеру минно-торпедной части, — приготовить к сбрасыванию глубинные бомбы.

Вэллери повернулся к Тиндэлу.

— Этого не может быть, сэр. Не может быть. Немецкая подводная лодка в Скапа-Флоу! Невозможно.

— Прайен был иного мнения, — проворчал Тиндэл.

— Прайен?

— Капитан-лейтенант Прайен. Тот самый, кто потопил «Ройял Оук».

— Такое повториться не может. Новые боновые заграждения…

— Не позволяют обычным подводным лодкам прорваться в гавань, — закончил за него Тиндэл. — Вспомните, что нам говорили месяц назад о наших лодках-малютках «чэрриот» с экипажем два человека, тех самых, которые предполагалось перебросить в Норвегию на норвежских рыболовных судах, базирующихся на Шетландские острова. Разве не могла аналогичная идея прийти в голову немцам?

— Возможно, — согласился с ним Вэллери. — Посмотрите, «Кумберленд» идет прямо к боновому заграждению. — Он замолчал, над чем-то раздумывая, а потом снова посмотрел на Тиндэла. — Как вам это нравится, сэр?

— Что?

— Этот ход конем, — проговорил Вэллери, хитро улыбаясь. — Не хотят потерять корабль, стоящий несколько миллионов фунтов стерлингов, и старый «Дьюк» спешит в открытое море, в безопасное место, а мы должны встать на якорь у его бочки. Немецкая военно-морская разведка наверняка с точностью до дюйма знает, где находится эта стоянка. На немецких «малютках» имеются прилипающие магнитные мины, и если немцы захотят ими воспользоваться, то именно мы станем их жертвой.

Тиндэл посмотрел на Вэллери. Его лицо было совершенно спокойно. Сигналы гидролокатора не умолкали, они становились все отчетливее и показывали, что цель приближается слева.

— Да, конечно, — пробормотал адмирал. — Нас хотят сделать козлом отпущения. Мне это не очень нравится, — заметил он, криво улыбаясь. — Да что я? Это последняя капля в чашу терпения команды. Наш ужасный последний поход, бунт на корабле, отряд морской пехоты с «Кумберленда», боевая тревога в порту и теперь вот это! Так рисковать нашей жизнью во имя… — Комок, подкативший к горлу, заставил Тиндэла сочно выругаться, но он тут же взял себя в руки и уже спокойно сказал: — Что вы собираетесь сказать об этом людям, командир? Это просто невероятно. Я сам готов взбунтоваться… — Тиндэл неожиданно умолк, вглядываясь куда-то через плечо Вэллери.

Вэллери повернулся.

— Да, Маршалл, в чем дело?

— Простите, сэр. Этот импульс, — он показал большим пальцем назад, в сторону гидроакустической рубки. — Подлодка, сэр. Возможно, очень маленькая.

— Вполне вероятно, Маршалл! Почему вы пришли к такому выводу?

— Так показалось мне и Ралстону, — ответил Маршалл, улыбаясь. — Мы хотели бы кое-что предложить.

Вэллери внимательно осмотрел поверхность моря перед кораблем, дал команду в машинное отделение и рулевому и снова повернулся к Маршаллу. Сильно кашляя, показал на лежавшую под стеклом карту гавани.

— Уж не думаете ли вы сбросить глубинные бомбы на этом мелководье? Мы подорвем сами себя.

— Нет, сэр. Для глубинных бомб здесь слишком мелко. Мое предложение, точнее предложение Ралстона, состоит в том, чтобы спустить на воду катер, взять несколько двадцатипятифунтовых подрывных зарядов, взрыватели с восемнадцатисекундным замедлением и химические воспламенители. Я знаю, что взрыв будет не ахти какой силы, но у «малютки», вероятно, не очень крепкий корпус. И если подводники к тому же находятся в верхней части лодки, то им крышка.

Вэллери улыбнулся.

— Неплохо придумано, Маршалл. Полагаю, что вы правы. Что скажете вы, сэр?

— Нужно попробовать, — согласился Тиндэл. — Это лучше, чем ждать, как сидячая утка.

— Тогда действуйте, Маршалл, — сказал Вэллери, вопросительно глядя на минера. — Кто у вас специалист по подрывному делу?

— Я хотел бы взять с собой Ралстона.

— Я так и думал. Но вас-то я не пущу, — заявил Вэллери. — Я не могу рисковать своим минером.

Маршалл побледнел и в отчаянии пожал плечами:

— Старшина-минер и старший торпедный электрик Ралстон хорошие специалисты.

— Правильно. Бентли, выделите кого-нибудь из сигнальщиков, пусть пойдет с подрывниками. Мы будем сообщать им пеленг на лодку. Пусть захватит сигнальный фонарь. Маршалл! — снова обратился он к минеру.

— Есть, сэр.

— Младший брат Ралстона сегодня после полудня умер в госпитале. — Вэллери посмотрел на стоявшего неподалеку высокого блондина в полинялом синем комбинезоне и канадке. — Он знает об этом?

Маршалл взглянул на Вэллери, потом на Ралстона и крепко выругался.

— Маршалл! — крикнул Вэллери, но тот, казалось, ничего не слышал, оставаясь равнодушным и к повелительному тону командира корабля и к хлеставшему по лицу дождю.

— Нет, сэр, — наконец ответил Маршалл. — Он ничего не знает. Но сегодня утром он узнал о другом. На прошлой неделе Кройдон сильно бомбили. Там живут, то есть жили, мать и три сестры Ралстона. После взрыва бомбы никто не уцелел. — Маршалл резко повернулся и ушел с мостика.

Через пятнадцать минут все было готово. С правого борта на воду спустили вельбот, с левого — моторный катер. «Улисс» тем временем продолжал двигаться к швартовой бочке.

Вельбот направился к бочке, а катер отошел от борта под углом.

В четырехстах метрах от корабля Ралстон, действуя по сигналам, подаваемым с мостика, достал из кармана плоскогубцы и обжал ими химический взрыватель. Старшина-минер пустил секундомер, и при счете «двенадцать» заряд бросили за борт.

Потом, пока катер описывал небольшую циркуляцию, в воду полетели еще три заряда, поставленные на взрыв на различных глубинах. Первые три взрыва подбросили корму, и весь катер угрожающе задрожал. Но все обошлось благополучно. После четвертого взрыва на поверхность воды вырвался огромный воздушный пузырь, а когда брызги рассеялись, стало видно, что на площади в несколько сот квадратных метров расплылось масляное пятно…

Люди, находившиеся на верхних боевых постах «Улисса», безмолвно наблюдали за катером, который быстро возвратился к кораблю, и его уже поднимали на борт, и вовремя: руль катера был сильно погнут, и через кормовой подзор вода быстро поступала в катер.

Далеко впереди виднелся легкий дымок из труб «Дьюк ов Кумберленда».

Не выпуская из рук фуражки, Ралстон сел напротив командира. Вэллери долго молча смотрел на него, раздумывая, как лучше сказать Ралстону о случившемся. Дело было не из приятных. Но Ралстон помог ему, так как заговорил первым.

— Ничего, сэр, — сказал он спокойно. — Я уже знаю. Лейтенант Маршалл мне все рассказал.

Вэллери кашлянул.

— Все ваши родные погибли. Я сочувствую вам. — Вэллери пристально посмотрел на Ралстона. — Или, может быть, вы думаете, что это только слова, пустая формальность?

Ралстон как-то странно улыбнулся и проговорил:

— Нет, сэр. Я так не думаю. Знаете, мой отец тоже капитан. Он много рассказывал мне о своих переживаниях.

Вэллери с удивлением посмотрел на Ралстона.

— Ваш отец, Ралстон? Вы сказали, что…

— Да, сэр. Он служит в торговом флоте. Капитан танкера водоизмещением шестнадцать тысяч тонн. Что же касается Билли, моего брата, сэр, так это случай. Тут никто кроме меня не виноват. Я сам просил, чтобы ему разрешили быть рядом со мной на корабле. Вот и выходит, что в ответе только я сам.

Тонкие загорелые руки Ралстона крепко сжимали фуражку.

— Знаете, Ралстон, я думаю, вам нужно отдохнуть несколько дней, все обдумать. Вам уже оформляют отпускные документы. С сегодняшнего дня на четырнадцать суток вы в отпуске.

— Куда будут оформлены проездные документы, сэр? — спросил Ралстон, по-прежнему крепко сжимая в руках фуражку. — В Кройдон?

— Конечно. Куда же еще? — спросил Вэллери и вдруг замолк. Только сейчас он понял свою ошибку. — Простите меня. Это очень глупо с моей стороны.

— Не отправляйте меня в отпуск, сэр, — попросил Ралстон. — Откровенно говоря, ехать мне некуда. Мой дом здесь, на «Улиссе». Здесь у меня есть дело, и я буду занят. — Ралстон с трудом держал себя в руках. — Здесь у меня есть возможность отомстить за родных. Как, например, сегодня с этой лодкой… Я очень горжусь тем, что вы поручили это дело мне. Оно дало мне больше, чем… чем… Я не нахожу слов, сэр.

Вэллери понимал Ралстона. И что мог он предложить этому парню, охваченному чувством ненависти к врагу. Ничего такого, чего бы Ралстон не отверг с презрением. Вэллери тяжело вздохнул:

— Конечно, Ралстон, вы останетесь на корабле. Скажите писарю, чтобы он порвал ваши отпускные документы. Если когда-нибудь вам потребуется моя помощь…

— Я понимаю, сэр. Большое спасибо. Спокойной ночи, сэр.

— Спокойной ночи.

Глава вторая

ПОНЕДЕЛЬНИК. УТРО

«Задраить все водонепроницаемые двери, люки и горловины! По местам стоять к выходу из гавани!» — раздались из динамиков сухие и неумолимые слова команды, проникшие во все самые отдаленные уголки корабля.

По зову команды из всех отсеков корабля двинулись по своим местам люди, дрожа от холода под порывами ледяного северного ветра. Они крепко поругивались, отряхивали с одежды снег, падавший за ворот и манжеты курток, и потирали коченеющие от прикосновения к металлу и канатам руки. Матросы очень устали. Погрузка топлива, продовольствия и боеприпасов затянулась далеко за полночь. Спать пришлось не более трех часов.

По-прежнему в сердцах матросов горела злоба. Прикати исполнялись, и довольно четко, как и следовало ожидать от хорошо обученных военных моряков. Однако делалось это чисто механически, без души, а злоба готова была вот-вот вырваться наружу.

И командиры боевых частей корабля, и младший командный состав были предупредительны к матросам — об этом позаботился Вэллери.

Точно в шесть ноль-ноль «Улисс» отошел от бочки и направился к боновому заграждению. В полумраке под свинцово-черными и низко нависшими облаками корабль скользил по темным водам якорной стоянки, словно привидение, нередко исчезая за пеленой быстро проносившихся снежных зарядов.

Но даже при сравнительно хорошей видимости обнаружить «Улисс» было бы нелегко. Контуры корабля были какими-то расплывчатыми. В каждом его движении чувствовалась легкость. Это, конечно, была иллюзия, но она полностью подтверждала ту легенду, которой стал «Улисс» за свою недолгую жизнь. Этот корабль полюбился морякам торгового флота, которые плавали в северных морях, от Сент-Джонса до Архангельска, от Шетландских островов до Ян-Майена, от Гренландии до дальних берегов Шпицбергена. Там, где людям грозила опасность, где их ждала смерть, всегда можно было встретить «Улисс». Он, как призрак, появлялся из тумана и каким-то чудом оказывался всегда там, где слабый свет арктической зори нес с собой только опасность, угрожавшую лишить людей возможности увидеть следующий рассвет.

Корабль-привидение. Почти легенда. «Улисс» был новым кораблем, но рано постарел, действуя в составе конвоев, которые направлялись в Россию, и неся патрульную службу в Арктике. Корабль плавал в этих водах с самого рождения. Другой жизни у него не было. На первых порах «Улисс» действовал один, эскортируя одиночные суда или группы по два-три судна. Затем «Улисс» стал действовать вместе с корветами и фрегатами, а теперь он не расставался с эскортной группой — четырнадцатой группой конвойных авианосцев.

«Улисс» был легким крейсером, единственной в своем роде модификацией известных кораблей типа «Дидо» водоизмещением пять с половиной тысяч тонн. Пятьсот десять футов в длину, пятьдесят футов в ширину, с наклоненным форштевнем, прямоугольной крейсерской кормой и длинным, около двухсот футов, полубаком, выходящим в кормовой части за мостик. Все это придавало «Улиссу» вид стройного, быстроходного, прочного и компактного военного корабля, опасного для врага.

«Обнаружить врага, вступить с ним в бой и уничтожить» — вот классическое требование к военному кораблю во время войны. Причем сделать все это нужно максимально быстро и эффективно. «Улисс» был прекрасно оснащен и имел возможность выполнить все эти задачи.

Возьмем, к примеру, задачу обнаружения врага. Здесь важную роль играют люди. Вэллери был достаточно опытным боевым командиром, чтобы правильно оценить значение постоянной бдительности со стороны наблюдателей и сигнальщиков. Конечно, свою роль играла и радиоразведка, а гидроакустика оставалась единственным средством обнаружения подводных лодок.

Однако наибольшие возможности «Улиссу», с точки зрения обнаружения противника, обеспечивали совсем другие средства. «Улисс» был первым кораблем в мире, полностью оснащенным радиолокационной аппаратурой. Круглые сутки радиолокационные антенны кругового обзора, установленные на двух мачтах, прочесывали горизонт, непрерывно ведя поиск. Внизу, на восьми радиолокационных постах и на постах управления огнем хорошо обученные операторы, не отрывая глаз, внимательно наблюдали за экранами. Эффективность и дальность действия радиолокационной аппаратуры были поистине фантастическими. Изобретатели этой аппаратуры со свойственным им оптимизмом утверждали, что эффективная дальность действия радиолокаторов составляет сорок — сорок пять миль. При первом испытании радиолокационной аппаратуры на борту «Улисса» разведывательный самолет «кондор» удалось обнаружить на расстоянии восьмидесяти пяти миль. После обнаружения этот самолет был уничтожен «Бленхеймом».

Главная же задача любого военного корабля — уничтожить обнаруженного противника. И для выполнения этой задачи «Улисс» располагал всем необходимым.

На корабле было четыре двухорудийные башни — две в носовой части и две на корме, с пятидюймовыми скорострельными универсальными орудиями, в одинаковой степени эффективными при ведении огня по надводным кораблям и по самолетам. Управление огнем осуществлялось с двух командно-дальномерных постов, главный из которых размещался в носовой части корабля, чуть позади мостика, а вспомогательный — на корме. Из этих постов все необходимые для стрельбы данные, такие, как пеленг цели, скорость ветра, углы сноса, дистанция, скорость своего корабля, скорость корабля противника, курсовые углы, и другие передавались на электронную вычислительную аппаратуру в центральном посту управления огнем, который находился в самом нижнем помещении «Улисса», намного ниже ватерлинии. Отсюда обработанные данные поступали непосредственно в орудийные башни в виде всего лишь двух факторов: угла возвышения и курсового угла.

Помимо этих орудий главного калибра «Улисс» располагал зенитной артиллерией — батареями многоствольных скорострельных автоматов, не отличавшихся высокой точностью огня, но создававших достаточно плотную огневую завесу, чтобы отогнать самолет противника. Были на корабле и спаренные зенитные установки «эрликон» — надежные, скорострельные и высокоэффективные огневые средства в руках опытных зенитчиков.

Наконец, на «Улиссе» были глубинные бомбы и торпеды — тридцать шесть бомб, — значительно меньше, чем обычно имеется на корветах и эсминцах, причем одновременно можно было сбросить очередь лишь из шести бомб. Однако каждая такая бомба была начинена четырьмястами пятьюдесятью футами аматола, и такими бомбами «Улиссу» удалось уничтожить за минувшую зиму две немецкие подводные лодки. Двадцатиоднодюймовые торпеды, каждая из которых имела боевое отделение с зарядом из семисот пятидесяти фунтов тринитротолуола, служили боеприпасами для трехтрубных торпедных аппаратов — по одному на каждом борту. Торпедное оружие «Улиссу» еще не довелось использовать в бою.

Таков был «Улисс» — отличный боевой корабль, являвшийся образцом совершенства и сочетавший в себе все последние достижения человечества в области создания средств поражения. Но на любом корабле, каким бы хорошим он ни был, многое зависит от экипажа. А на «Улиссе» экипаж постепенно переставал быть единым коллективом. Бурю удалось погасить, но волнение не утихало.

Первые признаки нового неблагополучия проявились три часа спустя после того, как «Улисс» вышел из гавани. Как и всегда, впереди шли тральщики, расчищая фарватер для «Улисса», но Вэллери никогда не полагался на них полностью, и в этом была одна из причин того, что «Улиссу» до сих пор удавалось оставаться невредимым. В шесть двадцать Вэллери приказал поставить параваны — узкие, по форме напоминающие торпеду устройства, буксируемые на специальных тросах под углом к борту корабля. По теории минрепы, соединяющие мины с удерживающими их якорями на дне моря, зацеплялись тросом паравана, отводились от корабля к самому паравану и разрезались специальным устройством. Мина после этого всплывала и легко уничтожалась или обезвреживалась огнем стрелкового оружия.

В девять ноль-ноль Вэллери приказал поднять параваны. «Улисс» уменьшил ход. Помощник командира капитан-лейтенант Кэррингтон поспешил на полубак, чтобы руководить уборкой параванов. Матросы, машинисты, обслуживающие лебедки, и младшие лейтенанты заняли свои места на каждом борту в соответствии с расписанием по уборке параванов.

Матросы быстро освободили от креплений стрелы для подъема параванов, заработали лебедки, и вскоре параваны, оторвавшись от поверхности воды, повисли на стрелах.

Тут-то и произошла катастрофа. Виноват во всем был Ферри. По трагическому стечению обстоятельств авария произошла у лебедки на левом борту, где был не исправен тормозной механизм, там, где стоял Ралстон. Но только Карслейк был виноват в том, что дело приняло трагический оборот.

Само присутствие младшего лейтенанта Карслейка на спасательном плотике «Карли», откуда он руководил выборкой троса левого паравана, явилось кульминацией в серии ошибок. Первую ошибку допустил отец Карслейка, контр-адмирал в отставке, заставивший сына покинуть Кэмбриджский университет в возрасте двадцати шести лет и поступить на службу в военно-морской флот. Второй ошибкой оказалась нетребовательность, проявленная по отношению к Карслейку командиром корвета, на котором Карслейк начинал служить. Командир корвета знал отца Карслейка и представил его сына к присвоению офицерского звания. Третьей ошибкой было решение аттестационной комиссии на корабле «Кинг Алфред» о присвоении Карслейку офицерского звания. Четвертой и последней ошибкой явился необдуманный поступок старшего помощника Тэрнера, знавшего о некомпетентности Карслейка и его неспособности руководить людьми и все же поручившего ему возглавить работу по подъему паравана левого борта.

Лицо Карслейка напоминало морду перекормленного скакуна. Длинное, узкое, с выпученными бледно-голубыми глазами и резко выступающими верхними зубами. Сильно изогнутые брови под прядью светлых волос походили на два вопросительных знака. Рисунок бровей дополняла так же сильно изогнутая верхняя губа под длинным и острым носом. Говорил Карслейк на жалком подобии английского литературного языка — короткие гласные он растягивал, а длинные, наоборот, произносил отрывисто. И грамматический строй его речи был далеко не изысканным. Карслейк ненавидел службу на флоте, возмущался тем, что срок присвоения ему звания лейтенанта давно истек, презирал людей точно так же, как они презирали его.

Короче говоря, в Карслейке, как в фокусе, сошлись все самые отрицательные качества, которыми только способна наделить человека английская система образования. Тщеславный, надменный, неуклюжий и невоспитанный осел.

Таким ослом он выглядел и сейчас. Едва держась на широко расставленных ногах, он то и дело кричал на людей, отдавая одну за другой бессмысленные команды. Главный старшина Хартли только тяжело вздыхал. Но Ферри не считал нужным сдерживать себя.

— Вот дурак, из кожи лезет, — шепнул он Ралстону, — все выпендривается перед командиром. — Ферри кивком головы показал на Вэллери, стоявшего на мостике, в десяти футах выше головы Карслейка.

— Брось ты думать об этом Карслейке, лучше смотри за тросом, — посоветовал Ралстон. — И сними эти рукавицы. На днях…

— Знаю, знаю, — улыбаясь, ответил Ферри. — Трос захватит рукавицы и потянет меня на барабан лебедки. Не беспокойся, дружище. Этого не случится.

Но то, о чем хотел предупредить Ралстон, все же случилось. Ралстон, внимательно следивший за параваном, бросил мимолетный взгляд туда, где находился Ферри, и увидел лопнувшую прядь на тросе совсем рядом с ним. Мгновение спустя трос зацепил рукавицу Ферри и потянул его к барабану лебедки, прежде чем тот успел даже крикнуть.

Ралстон среагировал мгновенно. Ножной тормоз находился в нескольких дюймах от него, но и это расстояние было слишком велико, чтобы затормозить лебедку. В какую-то долю секунды Ралстон перевел ручку на пусковом реостате лебедки с «Полного вперед» на «Полный назад». Одновременно с криком Ферри, когда его ударило плечом о лебедку, послышался приглушенный взрыв — и лебедку окутали клубы едкого дыма: сгорела вся обмотка электромотора.

Под тяжестью падающего паравана трос стал разматываться и потянул с собой Ферри. В двадцати футах от лебедки трос проходил через зажимное устройство на палубе, и в лучшем случае Ферри отделался бы потерей руки.

Ферри был менее чем в четырех футах от зажимного устройства, когда Ралстон резко нажал на ножной тормоз. Барабан лебедки с лязгом остановился, а сорвавшийся параван полетел в воду.

Задыхаясь от злости, Карслейк спрыгнул со спасательного плотика, подошел к Ралстону и набросился на него с руганью.

— Безмозглая тварь, — прошипел он. — Из-за тебя мы потеряли параван! Кто разрешил тебе остановить лебедку?

Ралстон нахмурился, а через секунду проговорил:

— Виноват, сэр. Не мог удержаться. Ведь иного выхода не было. Рука Ферри…

— К черту руку этого Ферри! — в озлоблении крикнул Карслейк. — Здесь я старший, и я приказываю. Посмотри, посмотри! — Он показал на раскачивающийся трос. — Это твоя работа, Ралстон. Ты просто идиот. Паравана больше нет, понимаешь? Мы теперь без паравана!