Помоги проекту - поделись книгой:
– Так и дойдем до Владивостока спокойно?!
– А вот это вряд ли, за дымкой снова появились броненосцы Того, а за ними идут крейсера Камимуры, – имена японских адмиралов знали все, презрения к врагу не было и в помине.
– Дым из труб пеленой валит – хода прибавили. Мыслю, бой самураи все же дадут, догонят нас и стрелять снова будут. Обидно японцам, что мы потери им нанесли, отмщать хотят – упорные они.
– Отобьемся?!
– Конечно, – с полной уверенностью отозвался сигнальщик. – Ты сам посуди – мы в дневном бою уже четыре их корабля уничтожили и не потеряли ни одного своего. А нашей первой эскадре такого успеха добиться ни разу не удалось, только «Рюрик» сами потеряли. Так что подфартило нам с Фелькерзамом – это не Зиновий бесноватый, а спокойный и справедливый. Так что дойдем без трудностей, японцы уже не та помеха, – уверенно закончил Зефиров, и тут же спросил:
– Чарку выдавать не будешь?
– Адмирал категорически запретил, – ответил Новиков, – так что никто не ослушается. Сам понимать должен.
– Ну и не надо, – беззаботно ответил Зефиров, усмехнувшись. – Мы тут все без всякой чарки уже опьянели…
Глава 36
Корпус броненосца береговой обороны «Адмирал Ушаков» содрогнулся от мощного залпа – четыре 254-миллиметровых орудия выплеснули длинные языки пламени, отправляя в смертоубийственный полет тяжелые тушки снарядов весом в четырнадцать пудов. Это был уже четвертый полный залп – сражение между крейсерскими отрядами было в самом разгаре.
Японцы теперь несколько изменили тактику, бросив свой лучший третий отряд под командованием вице-адмирала Дева на старые русские крейсера, что были построены двадцать лет тому назад как полуброненосные фрегаты. К началу русско-японской войны корабли одряхлели, но суровая реальность заставила отправить их в дальнее плавание. Крейсера перед этим немного подремонтировали и установили новые пушки Кане – на «Дмитрии Донском» 6–152 миллиметра, 4–120 миллиметров и 6–75 миллиметров, а на «Владимире Мономахе» 5–152 миллиметра и 6–120 миллиметров, плюс дюжина 47-миллиметровых орудий. Так что было чем встретить врага, вот только силы противоборствующих сторон оказались несопоставимы – оба «князя» оказались гораздо слабее четырех японских крейсеров. И были бы скоро смяты, несмотря на то, что несли броневой пояс, в шесть дюймов толщиной в цитадели, и четыре с половиной в оконечностях, неплохо защищавший от шестидюймовых и 120-миллиметровых снарядов.
Но тут дело было откровенно тухлое – построенные в Америке «Читозе» и «Кассаги» несли по два 203-миллиметровых орудия, а весь японский отряд в бортовом залпе мог обрушить на русские крейсера огонь еще шести 152-миллиметровых и тринадцати 120-миллиметровых. Однако командующий Второй Тихоокеанской эскадрой контр-адмирал Фелькерзам словно предчувствовал такое развитие ситуации. И отправил на усиление «князей» относительно новый броненосец береговой обороны «Адмирал Ушаков», командир которого, капитан первого ранга Миклуха, брат известного исследователя тропических островов, которого знали под двойной фамилией Миклухо-Маклай, стал начальником объединенного отряда. По примеру того же Бэра, что со своим «Ослябей» взял под свое командование новые крейсера Добротворского.
Ситуация резко изменилась и стала примерно равной. В бортовом залпе русские корабли могли обрушить на врага залп из тех же шести 152-миллиметровых пушек, правда, 120-миллиметровых было почти вдвое меньше – всего семь орудий. Зато эта недостача с лихвою покрывалось калибром – против четырех восьмидюймовых пушек на двух японских крейсерах русский броненосец нес столько же, но десятидюймовых стволов, их снаряды весили вдвое тяжелее, чем у главного калибра противника…
– А ведь попали, попали! Николай Николаевич, – Миклуха повернулся к старшему артиллеристу броненосца, лейтенанту Дмитриеву. – Носовая башня «стреножила» флагманский «Кассаги»! Молодцы!
– Теперь бы добить «подранка», Владимир Николаевич?!
Старший артиллерийский офицер горящим хищным взглядом посмотрел на вражеский крейсер, что за минуту до попадания шел с гордо развевающимся флагом. А потом словно подпрыгнул всей огромной тушей и уже пополз – скорость стремительно падала…
Позвоночник есть главная опора человеческого скелета, к нему фактически крепится большинство костей. Можно перешибить руку или ногу, но функциональность человеческого организма пострадает мало. Но если будет перебит позвоночник, то все – полная хана с инвалидностью, и потребуется длительное многомесячное лечение. Так и боевой корабль, основой которого является киль, к которому крепятся шпангоуты и многие элементы конструкции. Крейсер «Кассаги» получил десятидюймовый снаряд, что как картон порвал броневую палубу, но тугой взрыватель только начал взводиться. Этих долей секунды хватило, чтобы стальной корпус с начинкой из пироксилина, миновав паровой котел, добрался до килевой балки, воткнулся в сталь и только тогда с оглушительным грохотом взорвался…
Последствия взрыва оказались ужасными – крейсер затрясло, он весь заскрипел, затрясся, ход резко снизился. Вице-адмирал Дева Сигэто и командир «Кассаги» капитан первого ранга Ямая моментально осознали, что произошло, но после поступивших докладов стало ясно, что если корабль доползет до берега, то это будет самым настоящим чудом. И стрелять было нельзя – при сотрясении половинки киля могли разойтись, набор не выдержит напряжения, обшивка разойдется и внутрь хлынет морская вода. А до этого под страшной тяжестью паровых котлов и машин раскроется днище, и из крейсера вывалятся его железные потроха, как после разрезов ритуальной сеппуку вываливаются у самурая внутренности.
Командиру «Кассаги» удалось после уговоров отправить флагмана с чинами его штаба на подошедшем миноносце вместо адмирала на «Читозе», бой продолжается, Дева должен командовать своим отрядом дальше. Сам Ямая с улыбкой стоял на мостике, пристально смотря на приближающиеся русские корабли. Он был спокоен…
– С «Наварина» нам передали приказ, подняли сигнал – «добить вражеский крейсер»! На подходе два миноносца!
– Раз Дмитрий Густавович приказал добить неприятеля, то мы это сделаем, не все нам Вафангоу терпеть, надо и побеждать научиться, – настроение у Миклухи стало задорное, словно пришла юность, а ведь он не молод уже, пять дней тому назад пятьдесят два года исполнилось.
Одно плохо – его броненосец не планировали отправлять на Дальний Восток, и спохватились после падения Порт-Артура. Ремонт сделали наспех, и очень скверно, чиновники от морского ведомства не скрывали желания выпихнуть броненосец из гавани как можно скорее, а потому приняли корабль с ворохом недостатков. Самым главным из них являлось то, что не привели в должное состояние башни главного калибра – орудия не получили нужный угол возвышения, из-за неисправленных дефектов. А потому стрелять дальше тридцати пяти кабельтовых корабль оказался не в состоянии. Смех и грех – 120-миллиметровые пушки, стоявшие в небронированных казематах, могли отправить свои снаряды намного дальше, еще на десять кабельтовых. И что худо, так то, что десятидюймовые стволы расстреляны в учебных стрельбах, точности никакой, скрепляющие муфты на честном слове держатся.
Отпущенная в отпуск команда собралась не в полном составе. Многие офицеры и матросы поторопились списаться на берег – идти в самоубийственный поход «с билетом в один конец», как говорится, категорически не желали, и пришлось пополнять команду призванными из запаса нижними чинами, а те давно растеряли навыки службы.
Но отправились в поход, хотя многие адмиралы сомневались, что броненосцы береговой обороны, чье водоизмещение вдвое меньше, чем у старых броненосцев и втрое, чем у новых «бородинцев», дойдут до Японского моря. Но как-то добрались до этих вод, пережив шторма на пути, а теперь воюют, и небезуспешно. Снаряды с «Апраксина» помогли отправить на дно броненосец «Фудзи», теперь «Ушаков» начисто выбил бронепалубный крейсер «Кассаги», что почти равен ему по водоизмещению…
– А вот этого, Владимир Николаевич, ему хватило…
– Нет, Николай Николаевич, – хмыкнул Миклуха, – он дал три залпа и сам погрузился в воду, по всей видимости «Кассаги» уже тонул. Жаль только, что в нас попал, и миноносец успел повредить.
Попадание в носовую оконечность, прямо в гальюн, оказалось скверным, начала поступать вода. Однако матросы под руководством старшего офицера капитана второго ранга Мусатова справились с пробоиной – ее заделали и стали откачивать воду, благо помпы работали исправно. За это время один из подошедших миноносцев вернулся к уходящей на север эскадре. Та тоже приняла бой, под страшный грохот орудий.
Броненосцы Фелькерзама сошлись в схватке с крейсерами Камимуры, а отряд Небогатова сцепился с эскадрой самого Того. Второй миноносец «Бодрый» получил повреждение котла и его ход снизился до печальных девяти узлов – на ремонт потребовался почти час, за это время противоборствующие эскадры уже далеко ушли. Требовалось время их догнать, не меньше трех часов, а то и все пять, так как крейсера больше 13–14 узлов выдать не могли, настолько износились их машины.
– А ведь мы теперь будем нашу эскадру не догонять, а прорываться, отбиваясь со всех сторон!
Михлука с мостика всматривался в растущие силуэты – теперь ему стало ясно, почему японские крейсера отошли после гибели флагмана, держались на отдалении и в новый бой не ввязывались. Они просто ждали подкрепления, и теперь роли поменяются – японцы их окружают…
Глава 37
По корпусу броненосца «Наварин» словно чудовищными молотами били без всякой передышки. Эйфория от недавних побед схлынула – все русские моряки стали предельно серьезными, и командующий Второй Тихоокеанской эскадрой особенно. Фелькерзам только сейчас начал полностью осознавать,
Дмитрий Густавович напряженно смотрел в узкую щель амбразуры боевой рубки – на удалении тридцати пяти кабельтовых шли проглядывавшиеся в туманной дымке броненосные крейсера Камимуры, стрелявшие практически беспрерывно. По их бортам постоянно пробегала цепочка вспышек – будто огненные цветки на секунду распускали свои лепестки. Вот только красота эта была страшной – она несла смерть.
Пять минут назад вражеские снаряды проломили тонкую броню каземата на «Сисое Великом», и, по всей видимости, разметали наспех возведенные противоосколочные стенки – внутри начался жуткий пожар. То, что случилось в прежней истории, повторилось вновь в этой, от судьбы, видимо, не уйдешь, а у истории громадная инерция. Но старый броненосец упорно не желал выходить из строя, принимая на себя вражеские снаряды и вздрагивая от постоянных попаданий.
Броненосный крейсер «Адмирал Нахимов» горел и начал ощутимо припадать на нос – защитного пояса в оконечностях на нем не имелось, и потому он мало подходил для эскадренного боя. В носовом барбете, похожем на башню, так как он был сверху прикрыт бронированным колпаком в два с половиной дюйма толщиной, заклинило площадку. Но две других установки – бортовая и кормовая – продолжали вести огонь. А вот следующие за «Наварином» броненосцы береговой обороны выглядели жалко, им сильно досталось. Оба горели, и, что самое плохое, на них имелись разрушения – небольшие корабли заметно кренились. Видимо, вражеские снаряды попали в оконечности корабля, не прикрытые броневыми плитами, и справиться с обширными затоплениями команде не удавалось.
В общем, за исключением головного и концевого броненосцев, изначально предназначенных для эскадренного боя, судьба всех трех «адмиралов» вызывала у Дмитрия Густавовича серьезное беспокойство. Их бы сейчас заменить старыми крейсерами – те имели полный броневой пояс по ватерлинии, способный выдержать попадания 203-миллиметровых и 152-миллиметровых снарядов, но «князей» было не видно, словно пропали, сгинули бесследно.
Отправленный на розыск «Изумруд» нарвался на приближающиеся японские крейсера. Ошеломленный барон Ферзен опознал в них «Читозе», «Нийтаку» и «Отову», причем головной шел под вице-адмиральским флагом – и сбежал от противника с трудом. Вражеские корабли все же были быстроходные, особенно флагман, которого не зря называли «собачкой». И будь на месте «камешка» та же «Аврора», столкновение могло закончиться для «богини» печально – попадания 203-миллиметровых снарядов ни один из русских бронепалубных крейсеров не сдюжил бы, даже хорошо защищенный «Олег», выделявшийся этим среди остальных.
– Замены не будет, некем подменять, – пробормотал Фелькерзам, теперь понимая, что отправив Миклуху добивать «Кассаги», он сам совершил ошибку, возможно непоправимую по своим последствиям. Сейчас можно было бы провести полную замену средних кораблей, дать им прийти в себя, потушить пожары и заделать пробоины.
Но не кем, нет «князей»! Хоть ты сдохни, но Миклуха пропал, хоть и успел сообщить, что добил «собачку»!
Если начать выводить «адмиралов» по одному, то судьба оставшихся двух станет печальной, причем быстро. Освободившийся от своего противника японский «асамоид» присоединится к расстрелу следующего в колонне русского корабля. Именно к безнаказанному расстрелу – броненосцы береговой обороны противостоять такому противнику не могли ни защитой, ни артиллерийским огнем. Три башни с парой 254-миллиметровых пушек показали полную неэффективность – будь дистанция поближе, попадания во врага уже бы были. Но на такой дистанции точность была аховой – ведь стволы-то расстрелянные, а заменить их нечем, отсутствовали в запасах ради экономии государственных финансов. Вот и доэкономились, и русские моряки своей кровью теперь оплачивают ошибки (или что-нибудь похуже этого) петербургских чиновников, что наплевательски относились к флоту.
Одна-единственная кормовая десятидюймовая пушка лихорадочно вела ответный огонь, но заменить шесть пушек, понятное дело, не могла. Орудия «Наварина» хоть и добивали до вражеских крейсеров, но корабль постоянно окутывался клубами дыма раз в три минуты – скорострельность у старых орудий никакая. Вся надежда оставалась на исправные «башни» «Нахимова» с парой 203-миллиметровых стволов – те били точно, да на четыре 305-миллиметровые пушки «Сисоя» – башни с него продолжали стрелять размеренно.
Так что по броненосным крейсерам постоянно стреляли только девять орудий, еще четыре через большие промежутки, а шесть хоть палили регулярно, но попаданий не добивались. А вот в ответ прилетало по два десятка 203-миллиметровых снарядов, причем в минуту их число удваивалось – видимо, японцы воспользовались непродолжительной передышкой и натаскали в башни запас снарядов как раз для такого случая.
Со средней артиллерией вообще беда – три новых 152-миллиметровых пушки «Сисоя» замолчали – каземат горел как доменная печь и пламя раздувалось в нем встречным потоком воздуха. Девять шестидюймовых пушек «Наварина» и «Нахимова» стреляли исправно и точно, но скорострельность вдвое меньше, чем у новых орудий Кане. А у броненосцев береговой обороны средний калибр вызывал только слезы – пара 120-миллиметровых пушек. И против «чертовой дюжины» русских стволов било 33 японских – и этот ливень осколков и «жидкого пламени» от взорвавшейся шимозы буквально сметал с верхней палубы пожарные команды. Оттого и разрастались на русских кораблях яркие костры – тушить огонь стало чрезвычайно трудно.
– Судьба словно посмеялась надо мною, подставив «Кассаги», – Фелькерзам только покачал головой. Видимо, фортуна имеет странное чувство юмора – три японских корабля, которых в
– Надо отзывать «Ослябю», пусть крейсера попробуют отбиться самостоятельно – против них только семь вымпелов, – Фелькерзам принял решение, другого выхода не оставалось. Огромный корпус «Урала» притягивал к нему взоры японцев, те лезли к нему при первой возможности. И лишь броненосец с его десятидюймовыми пушками отпугивал самураев – стоило подоспеть Бэру, как те немедленно отбегали в туманную дымку, а потом приближались вновь, стоило «Ослябе» отойти.
Так большая сторожевая овчарка отгоняет мелких шакалов, что со всех сторон подходят к отаре за добычей!
Однако Дмитрий Густавович не успел отдать приказ, как услышал за своей спиной всхлип, больше похожий на вырвавшийся у всех находящихся в рубке горестный стон:
– «Сенявин»!
Часть третья
«Расплата по чужим счетам»
Глава 38
– Это сколько он снарядов на себя принял, раз броневой пояс в воду ушел, – Фелькерзам не мог поверить собственным глазам – еще час тому назад маленький броненосец выглядел красавцем, а сейчас превратился в горящую развалину, накренившуюся, осевшую на нос по якорные клюзы. С такими повреждениями не то, что дойти до Владивостока, продержаться на поверхности беспокойного моря хотя бы полчаса проблематично. А про то, чтобы продолжать драться в линии, и речи быть не могло.
«Сенявин» медленно выкатился из строя, значительно потеряв ход, а борт, ранее обращенный к неприятелю, был хорошо виден в бинокль – в рубке «Наварина» все просто ахнули.
– По нему стреляли сразу два японских крейсера – «Токива» и «Адзума», а «Якумо» обстреливал то «Нахимова», то «Апраксина», – командир «Наварина» говорил совершенно флегматично, даже в бою барон Фитингоф не потерял свою природную невозмутимость. И сейчас говорил совершенно спокойным голосом, просто констатируя факт.
– Запросить Григорьева о повреждениях! Сможет ли он идти самостоятельно?! Отправить к броненосцу буксир и миноносец. Если корабль не способен драться, и потерял ход – то немедленно снять команду! Возиться с ним не можем, он будет при эскадре как гиря на ноге!
Фелькерзам еще раз посмотрел на тонущий, действительно тонущий корабль – маленький броненосец береговой обороны получил повреждения, с которыми долго не живут, особенно в бою. Но сейчас Дмитрий Густавович тщательно скрывал эмоции – он предвидел такой вариант заранее, потому и поставил «адмиралов» в центре построения, подперев их по краям настоящими броненосцами. И то, что броненосец береговой обороны столь долго продержался под огнем двух броненосных крейсеров, каждый из которых был вдвое больше его по водоизмещению, сродни чуду.
На это он и рассчитывал – японцы сразу выявили слабое звено и обрушили на него огонь невиданной силы, относительно быстро выбив «Сенявина» из боя. Но потеря невелика – по большому счету все три броненосца береговой обороны, в меньшей мере «Апраксин», практически бесполезны. А потому пришлось их изначально обречь на заклание – корабли, неспособные причинить ущерб неприятелю, должны продержаться под вражеским огнем как можно дольше – ведь не бездонны артпогреба на «асамоидах», рано или поздно снаряды в них закончатся.
– Капитан первого ранга Григорьев убит, старший офицер тоже – передали с «Алмаза», принял командование лейтенант Власьев – на броненосце большие потери. Все разбито, носовая башня заклинена…
– Сам вижу, что ему крепко досталось, – Фелькерзам обрезал доклад говорливого, а такое бывает в боевой обстановке, начальника штаба Клапье де Колонга. И напрямую спросил:
– Корабль обречен?!
– Так точно, ваше превосходительство. Обширные затопления, остановить которые невозможно, крен нарастает – броненосец утонет через четверть часа, судя по докладу!
– Так бы и сказали сразу, а то ходите вдоль и около. Сигнал на «Алмаз» – миноносцам забрать команду «Сенявина» и доставить на «Урал». Буксиру «Свирь» идти обратно… Нет, пусть идет поближе к нашим броненосцам с подбойного борта, мало ли что может в бою произойти! Ох…
По броневой рубке сильно ударило, но броневая стенка толщиной в десять дюймов оказалась не «по зубам» 203-миллиметровому снаряду, она бы прямое попадание двенадцатидюймового «чемодана» спокойно выдержала. Зато всех внутри оглушило изрядно, будто в колоколе оказались – некоторые даже с ног попадали. Да на секунду в узких амбразурах показались языки пламени, что словно лизнули сталь.
Бой продолжался, яростный и упорный – корабли противоборствующих сторон шли кильватерными колоннами. В русском отряде остались четыре корабля в линии, у Камимуры все те же пять крейсеров, что продолжали беспрерывно стрелять. Им отвечали, пусть не так быстро, но иногда можно было заметить больше десятка высоких всплесков – главный калибр броненосцев и «Нахимова» доставал до японцев и, возможно, какой-то ущерб они потерпели. Но несерьезный – палили как заведенные, пожаров на крейсерах Камимуры не наблюдалось.
– Что-то я не вижу повреждений у неприятеля?
– Мы ведь постоянно рыскаем на курсе, по два кабельтова уходим влево или вправо. Это сбивает всю пристрелку, ваше превосходительство, вот и промахиваемся часто.
– Зато японцы попадают, Константин Константинович. А если бы по ниточке шли, то давно бы в пылающие костры превратились. Так что все правильно – если сам не умеешь стрелять, то не давай это делать противнику в выгодной для него ситуации, – фыркнул Фелькерзам, посмотрев на Фитингофа, что стоял рядом и, несомненно, прислушивался к разговору командующего эскадрой с начальником штаба.
– Учтите, у него снаряды расходуются в гораздо большем количестве, чем у нас, даже если они загрузили полуторный боекомплект. Надо просто перетерпеть, рано или поздно, но думаю, первое, стрельба прекратится, и мы получим передышку. Думаю, времени пройдет не больше получаса, но скорее, меньше. Так что ждать недолго осталось.
– Позвольте спросить, ваше превосходительство, отчего такая уверенность? – осторожно поинтересовался Колонг, отведя взгляд в сторону.
– Японцы народ низкорослый и физически слабый, а шестидюймовые снаряды весят по сто фунтов. Это очень тяжело для людей, у которых собственный вес лишь немного больший – устают и выматываются. Большая скорострельность была в начале боя, а через четверть часа стала снижаться – заготовленные заранее снаряды и заряды закончились. Кстати, рискованное это занятие – именно так погиб «Фудзи». Ведь на нем прогремели два взрыва, а, значит, вначале взорвался боекомплект в башне, а потом рванул погреб, – Фелькерзам посмотрел на идущую впереди эскадру Небогатова – броненосцы вели огонь неспешно, осыпаемые снарядами кораблей Того. И, закурив папиросу, Дмитрий Густавович, приложив ладонь к животу, поморщившись от приступа боли, закончил свою мысль: – Теперь используют ручную подачу – а на ней тоже физические силы нужны, а они не запредельны, несмотря на весь их фанатизм. Вот и все мои домыслы, как видите, они просты. И учтите, Константин Константинович – пока дистанция боя, навязанная нам Камимурой, выгодна для японцев. Но вот процент попаданий у них не такой большой, около трех, думаю. Так что нужно просто перетерпеть. Непонятно, правда, куда делся Миклуха с отрядом? Это начинает всерьез беспокоить…
– «Урал» беспрерывно шлет радиограммы, ваше превосходительство. Может, отправить на поиски «Изумруд»?
– Сзади идет «собачка» и два трехтрубных крейсера – перехватить могут, одно удачное попадание – и мы потеряем «ходока», пушки которого пригодятся при отражении атак миноносцев. Но раз здесь нет одного отряда из четырех японских крейсеров, то, видимо, Миклуха и связал их боем. И не думаю, что противник справится с нашими кораблями.
– А если подойдет помощь?!
– Откуда японцам ее брать? В седьмом отряде откровенная рухлядь с канонерскими лодками, крейсера пятого отряда Катаоки вышиблены из боя еще рано утром. Для Миклухи опасны лишь корабли линии – а они здесь все. Так что пробьется, не маленький, и ночь переживет – а точка рандеву ему известна, утром встретимся, если что.
Фелькерзам говорил с непоколебимой уверенностью в голосе, хотя таковой не испытывал – но в глазах подчиненных командир всегда должен выглядеть именно таким примером, самое плохое, если люди теряют веру в собственное начальство. Боль изрядно доставала, она плевать хотела, что кругом царствует смерть. Дмитрий Густавович после секундного размышления достал из кармана флакон с «микстурой», выдернул зубами пробку и отпил немного коньяка. Все сочувственно поглядели на адмирала – хорошо знали, что он болен, и вынужден принимать лекарства из маленького аптекарского пузырька с мудреной надписью на латыни.
– Что там с «Сисоем»?
– Пожар в каземате потушен, выбито одно орудие, остальные стреляют, – начальник штаба постоянно получал доклады с «Алмаза», на который стекались все доклады с эскадры.
– Это хорошо, теперь легче станет, – Фелькерзам потянулся за папиросами, но рука замерла – на идущем впереди «Орле» вспыхнул пожар, и броненосец начал уходить в сторону…
Глава 39
– Вторую передышку получили, но ценой гибели «Сенявина», минут через сорок начнется все по-новому. Японцы снова начнут отжимать голову колонны – Небогатов станет уходить вперед. Если начнем крутить петли – на север или восток не продвинемся. А ночь приблизится, а с ней неизбежные минные атаки – целая свора набежит, сто не сто, но восемь десятков будет всяких разных миноносцев, от мала до велика.
Фелькерзам отхлебнул приличный глоток «микстуры» прямо из горлышка, немного поморщился, делая вид, что действительно пьет лекарство, пусть и с запахом коньяка. Мало ли чем врачи свои снадобья разводят, но не морфий же принимать – от него такие кумары моментально начнутся с полетами наяву, что про эскадру забудет. А ситуация складывается паршивая – третья фаза боя снова принесет потери, их будет пять, как он помнил. Так что никаких броненосцев не напасешься, тем более «Ушаков» с «князьями» запропал окончательно – он уже многократно себя проклял, что отдал приказ добить «Кассаги». Тот все равно с перебитой «хребтиной» в ремонте год стоял, можно было новый крейсер построить.
– А может, японцы отошли потому, что их корабли тоже получили повреждения – ведь может быть такое, Дмитрий Густавович?!
– Вряд ли, Константин Константинович, свой лимит по «золотым попаданиям» мы уже выполнили, и даже перевыполнили, – Фелькерзам усмехнулся, прикурив папиросу. После коньяка стало полегче, и адмирал приобрел способность улыбаться, жаль только, что на ограниченное время – потом организм опять на нервах и боли сидеть будет.
– А если отправить первый отряд на прорыв?!
– Поздно, это нужно было делать, когда «Фудзи» взорвался и «Асаму» потопили – японцы в шоке пребывали! Когда Того свою «петлю» проделал! А сейчас он уже оправился – и сразу в погоню бросится. У него семь броненосных крейсеров, что имеют полный ход в 19–20 узлов. Догонят, начнут отжимать голову – а там и три броненосца подоспеют. И удерет только один «Ослябя», и то в лучшем для него случае, а все пять броненосцев погибнут. Всех потопят, как худых котят – шансов нет ни малейших.
Фелькерзам только криво улыбнулся, хотя хотел выругаться. Закурил папиросу, откинулся на спинку кресла – Фитингоф предоставил собственные апартаменты, которые, к немалому удивлению, совершенно не пострадали за эти томительные часы сражения.
– Утром отыщут наш отряд – куда мы на десяти узлах денемся, и потопят уже нас – вот такие пироги испекут.
– Но ведь должен быть выход, Дмитрий Густавович, неужели все так скверно – погибнем без всякой пользы?!
– Конечно, выход есть, раз имеется вход, – фыркнул адмирал. И достав пузырек, снова сделал глоток, но уже небольшой – удовольствие нужно растягивать, чтобы не опьянеть.
– И погибнем мы с пользой, зачем без нее?! Если ночью без огней пойдем, и крейсера «концерт» устраивать в стороне будут, чтобы миноносцы, как мотыльки на огонь к ним потянулись, то с утра тем же макаром на Владивосток пойдем. А там у японцев или снаряды закончатся, либо уголь – так что Того вынужден будет уйти и оставить нас в покое.
– Хорошо бы…
– Сам того хочу, Константин Константинович, – Фелькерзам нахмурился – вот уже несколько часов Того всячески тормозил русскую эскадру, что пыталась следовать курсом норд-ост. Приходилось постоянно рыскать на курсе, то идя на север, то поворачивая к востоку, но везде на пути оказывались японцы. А их корабли стреляли, стреляли и стреляли…
– Надо хорошо подумать…
Договорить Клапье де Колонг не успел – в дверь вначале требовательно постучали, и тут же ее открыли.
– Что-то срочное, Федор Михайлович?!
Фелькерзам посмотрел на лейтенанта Косинского, с которым провел многомесячное плавание через три океана. Знающий и умный офицер, по пустякам барон бы не стал его тревожить.
– Так точно, ваше превосходительство! Приняли радиограмму с «Дмитрия Донского» – только на нем радиостанция исправна. Капитан первого ранга Миклуха докладывает, что прорваться на север или восток не может, подходят японские крейсера сразу трех отрядов. Они находятся южнее нас, примерно в тридцати милях, не больше.
– Обложили его, – Фелькерзам нахмурился – не думал, что отряд старых крейсеров окажется в столь серьезном положении. И произнес после короткой паузы, взятой на размышление:
– Если не могут к нам прорваться, а со скоростью у них совсем худо, то пусть идут на запад, обратно в пролив. Разрешаю вскрыть красный пакет – так и передайте. Там они погибнут, но если пройдут траверз Цусимы в обратном направлении, то получат уголь с транспортов в условленной точке. А дальше следуют в обход японских островов – хоть через Цугару, либо проливом Лаперуза. На усмотрение самого Миклухи, он моряк опытный, и может самостоятельно принимать решения! Идите, барон!
– Есть, ваше превосходительство, – лейтенант повернулся, вышел, закрыв за собой железную дверь. А Фелькерзам посидел в задумчивости с минуту, потом быстро развернул карту и склонился над ней – через минуту на его губах заиграла улыбка.
Поделиться книгой: