Помоги проекту - поделись книгой:
– Вижу, – отозвался Небогатов и перевел взгляд на вступающий в «петлю» флагманский «Идзумо», трехтрубный крейсер, что шел под адмиральским флагом. Этот корабль и его «систершип» «Ивате» были самыми лучшими из броненосных крейсеров, а потому им была сразу уготована роль флагманов. Являясь улучшенной версией «Асамы» они несли вместо гарвеевской брони более прочную от заводов Круппа – нижний пояс в семь дюймов, в оконечностях вдвое тоньше, а верхний пояс в пять дюймов. Казематы и башни прикрыты шестидюймовой броней, а боевая рубка прикрыта плитами в четырнадцать дюймов – 356-миллиметровую стенку не в состоянии пробить даже самые тяжелые снаряды.
Такой защиты не имел ни один из русских кораблей – сам Небогатов сейчас стоял за стенкой броневой стали в 203 миллиметра, а контр-адмирал Фелькерзам находился за 254-миллиметровой – десять дюймов имел только единственный на всю эскадру «Наварин». Лучшая защита имелась только на броненосном крейсере «Россия», ее толщина как у главного калибра – 305 миллииметров или 12 дюймов, но этот корабль сейчас находился во Владивостоке.
– Вряд ли нам еще представится такой случай, Василий Васильевич. Адмирал Того больше не подставит под удар наших броненосцев крейсера Камимуры. Так что поднять сигнал – «беглый огонь»! Слишком скоротечной будет схватка. Начинайте сваливаться на противника, режем дистанцию – и да поможет нам бог!
Броненосец шел на скорости пятнадцати узлов, покрывая в час полторы сотни кабельтовых, прохождение двух с половиной кабельтова в минуту. До противника в начале захода «Микасы» в «петлю» дистанция, судя по докладу с дальномера, определялась в тридцать семь кабельтовых, за восемь минут она сократилась до семнадцати, совершенно убойная дистанция, и могла стать еще меньше – японцы, видимо, неправильно оценили скорость русской эскадры в меньшую сторону. А потому или не заметили рывка броненосцев первого и четвертого отрядов, либо прозевали его.
– А ведь они поняли, что им грозит, ваше превосходительство, «Якумо» срезал курс раньше, – чуть ли не закричал Игнациус, эмоции переполняли командира «Князя Суворова».
Действительно, трехтрубный крейсер, четвертый в строю, стал сворачивать с курса, приближаться к русской эскадре его капитан категорически не пожелал. А это именно крейсер германской постройки, наиболее хорошо защищенный броней Круппа, и он не выдержал обстрела из двенадцати дюймов главного калибра, отвернул в сторону, понимая, чем ему грозит дальнейшее сокращение дистанции.
Ошибки быть не могло – головной и концевой корабли «Идзумо» и «Ивате», у второго в колонне третья труба на отдалении от двух первых – отличительный признак построенной во Франции «Адзумы», забронированной хоть и хуже этой тройки, но получше, чем двухтрубные крейсера «Асама» и «Токива». Те были построены в Англии для японцев первыми, а головные в серии корабли всегда имеют недостатки, которые устраняют на последующих образцах. Верхний пояс у этой пары был самый короткий, не прикрывавший башни с восьмидюймовыми пушками. Главный броневой пояс оставлял незащищенной небольшую часть кормовой оконечности – там, где идут валы, ограничившись лишь горизонтальной защитой. Японцы не предполагали, что быстроходный крейсер может кто-то догнать, ведя продольный огонь именно в кормовую часть.
Но сейчас произошло именно это!
Сваливаясь на неприятеля, «Суворов» заставил три вражеских крейсера отвернуть – все же бой с прекрасно забронированными броненосцами не сулил ничего доброго, да и не предназначались «асамоиды» для таких схваток. Вот добить «подранка» самое то, или уничтожить бронепалубный крейсер, как это сделала «Асама» с «Варягом» в Чемульпо год назад. Но связываться с неповрежденными «бородинцами» было безумием.
Нервы у командира «Асамы» капитана первого ранга Ясиро Рокуро не выдержали, он повернул чуть раньше «Якумо» с курса, ведь дистанция стала меньше двадцати кабельтовых, и тут же его корабль получил два страшных попадания в самую уязвимую часть. И ощущение для корабля водоизмещением больше девяти тысяч тонн было такое же, которое испытывает человек, пропустивший в свою заднюю часть пинок подкованным сапогом, более похожий на удар тяжелой кувалдой…
Глава 31
История имеет свойство повторяться, вот только происходящие как по лекалу события в ней или замедляются, или несколько ускоряются. Но в отличие от того, что должно было неизбежно случиться, то и произошло, просто на семь минут раньше срока.
Посланный с «Адмирала Нахимова» 203-миллиметровый чугунный снаряд, снаряженный черным порохом, попал в амбразуру 305-миллиметрового орудия, торчащего из-под бронированного колпака кормового барбета броненосца «Фудзи». Отверстия хватило, чтобы семипудовая тушка снаряда в него протиснулась и влетела внутрь, где ее стремительный полет и прервался. Похожий вариант произошел и в реальной истории, только события сейчас начали развиваться совсем по иному сценарию, потому и последствия стали другими, для русских моряков счастливыми, а для японцев трагическими.
Ударившись в стальную балку, старый и проверенный взрыватель исправно сработал – снаряд разорвался в огненной вспышке, неся смерть находящимся внутри барбета комендорам. Крупные раскаленные осколки перебили почти всех людей, перерубили шланги системы охлаждения – вода из них хлынула спасительным потоком, который должен был предотвратить пожар порохового картуза на лотке и возможный его взрыв. Так и случилось, вот только беда не пришла одна – под броневым колпаком лежали тяжелые тушки снарядов и большие картузы с порохом, те самые, которые не успели выпустить по русским кораблям двенадцатидюймовые пушки, изготовленные на английском заводе.
И эти заряды воспламенились тоже, и спасительный дождик из перерубленных шлангов не смог загасить огромный клубок пламени, что в доли секунды довел смертоносную начинку из шимозы до детонации. Уж больно неустойчивой оказалась к подобным превратностям судьбы японская взрывчатка, и без всякой войны в мирное время отправляла на дно новейшие броненосцы и крейсера Объединенного флота.
И рванули предупредительно запасенные японцами снаряды, лучше бы они оставались в погребе, тогда бы несчастья не случилось. А так желание вести как можно более частую стрельбу по врагу обернулось катастрофой – так что рисковать не стоило. Один раз повезло, это хорошо, второй – пронесло, можно выпить шампанского. А вот третий случай наглядно показал японским морякам, что делать так дальше не стоит, лучше не проводить подобные эксперименты, во избежание последствий…
– Твою мать, так твою…
Только и смог пробормотать Фелькерзам, видя, как из амбразур кормового барбета вражеского броненосца вылетели густые струи черного дыма. А затем рвануло так, что броневой колпак подлетел выше мостика словно пушинка, в длинных языках яркого пламени. А следом прогремел более мощный взрыв, от которого подпрыгнул многотысячетонный корпус бронированного исполина. Вот теперь пламя и клубы черного дыма поднялись выше мачт, и можно было не сомневаться, что это рванул сам погреб, в котором произошла детонация от взрыва запасных снарядов в самой башне.
– Красота-то какая!
Только и пробормотал Фелькерзам, оглохший от ликующих криков находящихся в боевой рубке русских офицеров и матросов. Зрелище действительно оказалось впечатляющим – японский броненосец практически перестал существовать за какие-то секунды. Вначале огромный черный клубок скрыл все происходящие на нем события, потом показался торчащий из воды нос, а когда пелена рассеялась, на морской глади можно было разглядеть только плавающие обломки.
– Так, – меланхолично произнес стоявший рядом командир «Наварина» капитан первого ранга Фитингоф, – барон был на диво спокоен, никаких эмоций не проявлял, словно подобные зрелища видел каждый день и пресытился ими до полного отвращения. И негромко сказал:
– Я приказал перенести огонь на «Сикисиму», по нему стреляют также «Нахимов» и «Ушаков». Все как вы приказывали раньше!
– Да, это правильно – корабль Миклухи стреляет втрое чаще «Наварина», всплески не спутаем. А у «Нахимова» они чуть жидковаты, восемь дюймов не десять, легко отличимые, – отозвался Дмитрий Густавович, смотря на вражеский броненосец, вокруг которого то и дело вырастали водяные гейзеры. Все же сейчас по нему стреляли из четырнадцати
– Ваше превосходительство, «Сисой» едва терпит обстрел, так продолжаться долго не может, каперанг Озеров не выстоит, – негромко сказал Бруно Александрович после своего сакраментального «так», и это вернуло Фелькерзама с небес на землю. Он взглянул в амбразуру, похолодел – три вражеских броненосца миновали траверз «Наварина» и сосредоточили огонь на головном русском броненосце – там уже творился самый настоящий ужас. Горело железо, причем в буквальном смысле, ибо с русских кораблей сняли все дерево перед сражением.
– Поднимите условленный сигнал «Сисою» выходить из строя, пусть отдохнет немного, да пожары потушит! «Алмаз» должен продублировать, так что пусть сигнальщики смотрят. – Посмотрев еще раз на идущий впереди корабль, негромко приказал Фелькерзам, прекрасно осознававший, что не стоит повторять ошибку Рожественского. Держать головной корабль под массированным обстрелом нельзя, и необходимо заменять его как можно раньше. Хорошо, что японцы пока не пробили броню общего каземата – пару попаданий наспех возведенные противоосколочные переборки еще кое-как выдержат, а там может начаться грандиозный пожар, как уже однажды случилось в
Смена броненосцев во главе колонны заранее готовилась, а потому выход «Сисоя» из строя все поймут правильно. Отряд пройдет чуть дальше и развернется. За это время на вышедшем корабле потушат пожары, а два буксира окажут помощь. Потом колонна развернется и последует обратно, а там «Сисой» ее снова возглавит, а «Наварин» выйдет для исправления повреждений. А там будет уже полегче – все же броненосные крейсера Камимуры не тот противник, ведь восьмидюймовые пушки намного слабее, и снаряды с менее разрушительной мощью.
Теперь, после неожиданной и зрелищной гибели «Фудзи», от сердца отлегло – с тремя первоклассными броненосцами и двумя итальянскими «неполноценными броненосцами» отряд Небогатова как-нибудь справится, можно не беспокоиться – в отличие от
– Выстоим, Бруно Александрович, обязательно выстоим. Интересно, что там сейчас у Небогатова происходит?!
– Трудно разглядеть даже через бинокль, ваше превосходительство. Сигнальщики докладывали несколько минут тому назад, что там вроде свалка пошла, бой на ближней дистанции.
– Хорошо, значит, не зря мы к «петле» готовились, адмирал Того все же пошел на этот маневр, – Фелькерзам чувствовал необычайный прилив энергии – все же «Фудзи» получил свое, судьбу можно обмануть раз, когда она подыграла японцам, но сейчас номер не прошел. А ведь и «Асама» в самом начале боя получила серьезное повреждение, но ей откровенно повезло. И не успел Дмитрий Густавович подумать про «убийцу крейсеров», как услышал русское «ура», прокатившееся по броненосцу, и ликующий крик в рубке снова отразился от стен:
– Есть еще один!
– Так это же «Асама», она предпоследняя шла!
Глава 32
Двенадцатидюймовый снаряд для броненосного крейсера очень больно – он своей железной шкурой чувствует разрыв, который чудовищной дрожью сотрясает весь корпус, а палуба так вибрирует под ногами матросов, что кости в ногах не выдерживают, ломаются. А что будет с кораблем, когда таких снарядов, весом по двадцать пудов с лишком попадает ровно десять штук, и три из них взорвутся внутри корабля, пробив броневые листы?!
С «Асамой» произошло страшное – в корму прилетело три 305-миллиметровых снаряда. Первый навылет пробил небронированные оконечности корабля под верхней палубой и улетел дальше в море, где канул со всплеском. И в обшивке с двух сторон осталось почти круглое отверстие, вроде дополнительного иллюминатора. А вот два других снаряда попали без всяких временных интервалов рядышком, «привет» из кормовой башни «Суворова» оказался воистину сокрушительным. Про такие двойные попадания с взрывами недаром говорят, что они «золотые»!
Перо руля заклинило на двенадцати градусах, оба вала оказались деформированы мощным взрывом, от которого образовалась серьезная пробоина, через которую начала поступать фонтаном соленая морская вода. Изувеченный корабль стал оседать на корму, выкатился в сторону, причем к приближавшимся русским броненосцам, что встретили такой подарок от судьбы ураганным огнем.
Какая может быть в такой ситуации пристрелка, полторы мили дистанция прямого выстрела из
Но это было только началом его бед – проходящие мимо него русские броненосцы засвидетельствовали «свое почтение» семью попаданиями 305-миллиметровых снарядов. Точность огня скверная, комендоры «бородинцев» безбожно мазали, а когда попадали, то снаряды отказывались взрываться. Только один пробил толстый семидюймовый пояс из гарвеевской брони и разнес в черную пыль угольную яму – всем показалось на секунду, что это взрыв погреба, вот только языков пламени никто не увидел. Зато начала поступать вода, много-много воды, и заделать пробоину было невозможно от слова «совсем» – изнутри не дотянешься, а снаружи поставить пластырь мертвецы не смогут – находиться на верхней палубе сродни самоубийству.
Остальные шесть снарядов понаделали аккуратных дырок, сбили раструб, пробили трубу. Зато град стофунтовых снарядов, а на «бородинцах» стреляла на борт полудюжина 152-миллиметровых орудий, наделал бед. И пусть русские постоянно промахивались, но попаданий хватило с избытком – ими были снесены все четыре шестидюймовые пушки, установленные на верхней палубе, прикрытые лишь стальными щитами. Заодно выбита половина мелкокалиберной артиллерии, снесены несколько раструбов, продырявлены трубы, искорежен мостик. Свою лепту внесли 75-миллиметровые пушки, которые русские пустили в ход – хоть снаряды и не взрывались, но борт корабля словно покрылся оспинками от их многочисленных попаданий.
«Асама» был обречен, это все игроки хорошо понимали. От чудовищной тряски точность ответного огня резко упала, но японцы дрались отчаянно, стреляя практически беспрерывно из уцелевших пушек. Кормовая башня молчала, ее заклинило, зато носовая палила вполне уверенно, и даже в такой ситуации добилась трех попаданий в «Орла». Вот только за тем двигался «Император Николай», и его старые пушки сделали то, чего не смогли совершить новые орудия.
От одного-единственного удачного попадания 305-миллиметрового снаряда носовая башня «Асамы» вышла из боя. Нет, чугунный снаряд пробить гарвеевскую броню не смог по определению, зато, исправно взорвавшись, перекосил башню так, что вести огонь стало невозможно. Было еще одно попадание таким же снарядом, разрушившим левое крыло кормовой надстройки, зато 229-миллиметровые снаряды наделали много чего плохого. Носовой нижний каземат взорвался с ужасающим грохотом от детонации собственных снарядов, когда в него влетел восьмипудовый.
Японцы народец низкорослый, им тяжело таскать снаряды чуть ли не в две трети собственного веса тела. Потому в башнях и казематах имелся запас боеприпасов, чтобы обеспечить в начале боя изрядный темп стрельбы. Это и сыграло злую шутку – подрыв двух десятков 152-миллиметровых снарядов, снаряженных шимозой, страшная вещь. От их детонации броневые плиты просто посыпались в море, а тяжелую пушку выбросило словно пушинку. Взрывная волна пошла вверх, а там ведь еще один каземат, что превратился в руины – в небо взметнулись пламя и дым. Однако этого не хватило для утопления «подранка», броненосные крейсера вице-адмирала Камимуры уже пришли спасать своего тяжелораненого собрата…
Командир «Осляби» Бэр стоял на открытом мостике и курил, внимательно наблюдая за ходом ожесточенной схватки, в которой сошлись сразу десять кораблей – пять на пять, силы практически равные. Дело в том, что снаряды в двенадцать дюймов по весу втрое тяжелее, чем восьмидюймовые, но 203-миллиметровые орудия стреляют втрое чаще – так что по весу снарядов, выпущенных в минуту, противоборствующие стороны равны. Это через полчаса такой ожесточенной схватки японцы утихомирятся, когда запасы снарядов, заранее припасенные в казематах и башнях, закончатся.
Но не сейчас – крейсера Камимуры старались прорваться к «Асаме», что едва ползла по морю, оседая на корму и кренясь на борт, стрельба с нее почти не велась, крейсер горел. Бэру корабль напоминал самурая, что сделал себе харакири, взрезав живот, а теперь полз, оставляя растянутыми собственные кишки, но показывая врагу несломленный дух.
Между тем число участников новой драмы, вроде греческой трагедии, где произошла схватка между ахейцами и троянцами за тело сраженного мечом Гектора Патрокла, заметно прибавилось, и события приняли неоднозначный характер, чреватый нехорошими последствиями.
Кинувшиеся на добивание «подранка» большие бронепалубные крейсера «Олег» и «Аврора» нарвались на подошедший третий отряд под командованием вице-адмирала Дэва Сигэто, и теперь отступали как псы, рыча и огрызаясь. Именно к ним поспешил с помощью Бэр на «Ослябе», вышедшем из строя броненосцев Небогатова.
Сикурс требовался немедленно – два японских бронепалубных крейсера, средних по размеру, по своей огневой мощи являлись как бы «половинкой» любого из «асамоидов» – по одному 203-миллиметровому орудию на носу и корме, да десяток 120-миллиметровых пушек, по пяти на каждый борт. Два трехтрубных малых крейсера типа «Нийтака» несли на себе по шесть 152-миллиметровых пушек – при этом на «Авроре» было восемь таких стволов, да двенадцать на «Олеге». Силы неравные, а потому приход «Осляби» должен был предотвратить начавшееся избиение. И броненосец уже начал стрелять, стараясь попасть во флагманскую «собачку» – так четверку быстроходных вражеских крейсеров называли русские моряки в Порт-Артуре. Хорошо, что сейчас их осталось только два, «Читозе» и «Кассаги», на последнем развевался адмиральский флаг. А другая парочка из «Такосаго» и «Иосино» уже давно лежала на морском дне у берегов далекого от Цусимы Квантуна.
Готовность начать атаку на русские броненосцы и крейсера показывали два десятка вражеских миноносцев, собравшихся в две стаи. Для парирования этой угрозы уже выдвинулись «камешки» со «Светланой», их 152-миллиметровые и 120-миллиметровые орудия Кане смертельно опасны для маленьких корабликов. А вот «Асаму» готовились атаковать сразу пять русских миноносцев, что уже подошли к месту схватки.
В том, что современный боевой корабль большого водоизмещения потопить одной артиллерией очень трудно, Бэр убедился воочию – убийца русского «Варяга» не желал тонуть от попаданий снарядов, хорошо прикрытый броней, как средневековый рыцарь латами. Зато торпеда поражала его насмерть, как длинный и острый клинок мизерикордии находил в доспехах узкую щель и убивал повергнутого на землю рыцаря. И то и это настоящий «удар милосердия», тут нельзя давать пощады противнику, ведь оправившись от ран, тот будет снова представлять смертельную угрозу.
Так что адмирал Фелькерзам полностью прав – поверженного врага нужно обязательно добивать, и Бэр стал внимательно смотреть на происходящие события…
Глава 33
На мостике своего флагманского корабля с совершенно непроницаемым лицом стоял командующий Объединенным флотом вице-адмирал Того Хэйхатиро. На некотором отдалении от него стояли чины штаба, укрывшиеся за противоосколочными стенками, сложенными из пробковых коек. Впрочем, русские корабли уже шли в обратном направлении, сделав классический поворот «все вдруг», и теперь направляясь курсом «норд-ост».
В сражении возникла пауза, и сейчас японский адмирал мучительно размышлял над тем, что делать дальше. Бой с русской эскадрой пошел совсем не так, как он рассчитывал – Рожественский оказался коварен и хитер как тысяча ночных духов, такое Хэйхатиро даже предположить не мог. Двенадцать часов тому назад поступило ошеломительное сообщение – русские корабли появились в проливе между Квельпатром и Гото, там, где их появление и ожидалось. Вот только они не крались под ночным покрывалом, нет, они растянулись широкой цепью и принялись уничтожать вспомогательные крейсера один за другим, используя даже орудия главного калибра, из которых вели огонь сегметными или картечными снарядами. А затем лишенный хода пароход просто добивали торпедами.
Подробности ночного сражения сам Того узнал только поздним утром, когда стали приходить внятные радиосообщения. До этого русские перебивали искрою все радиоволны, в эфире царила ужасная мешанина, и понять что-либо связное не удалось даже опытным радистам. Единственное что выяснилось, русские посылали друг другу совершенно открытые сообщения, причем не закодированные, а составленные из замысловатой ругани, непонятного набора слов, разобрать который не смогли даже знающие язык северных гайдзинов опытные офицеры, несколько лет ведшие агентурную работу в Порт-Артуре и Владивостоке.
И что удивило – русские броненосцы и крейсера шли напролом, освещая все прожекторами, словно знали, что японских миноносцев в проходе сейчас нет. Или были настолько безалаберные и наглые – в последнее самому Того совершенно не верилось. Нет, это был открыто брошенный вызов – Рожественский как бы говорил ему – «все, что ты бы ни придумал, мне будет понятно – никогда не обманешь!»
И в такое верилось, ибо утром последовали события, совершенно необъяснимые. Вышедший от Цусимы пятый отряд вице-адмирала Катаоки в тумане поджидали новые русские броненосцы, причем в том самом месте, которое выбрал сам японский адмирал, находясь уже на мостике флагманской «Ицукусимы». Это была самая шокирующая тайна – как русский командующий знал о том, что предпримет Ситиро, если тот сам об этом не знал, просто повел свой отряд на запад, не в силах пребывать в неведении событий.
Итогом столкновения стала гибель старого броненосца «Чин-Йен» и крейсера «Мацусима». И пусть корабли представляли собой ничтожную боевую ценность, но допускать такие потери перед генеральным сражением Того не собирался – примета самая дурная, да и первые победы изрядно воодушевили русских. Еще бы – потопить броненосец и крейсер, да еще уничтожить семь вспомогательных крейсеров из двадцати двух, что были в дозоре, без повреждений и потерь со своей стороны – это наглядная победа. И пусть
– Что же случилось?!
В очередной раз Того сам себе задал вопрос. Еще полчаса тому назад, видя приближавшуюся русскую эскадру, Хэйхатиро не сомневался в конечном успехе. Всю эту войну гайдзины терпели поражения на суше и на море. И теперь огромная русская армия, превышающая по численности японскую, оставив в марте Мукден, заняла оборонительные позиции. И выжидала, чем закончится сражение на море. Именно от его хода, успешного или неудачного, зависело окончание войны, в которой обе стороны понесли тяжелые потери. Уничтожение русского флота подводило конечную черту, и, наоборот – прорыв большей части эскадры Рожественского во Владивосток приводил к затягиванию войны на неопределенное время, что чревато огромными расходами – а без постоянной подпитки кредитами из САСШ и Англии, которые ведь придется возвращать, Япония уже не могла воевать.
И что самое страшное – если у адмирала Рожественского сейчас будут победы в морских боях, то Маньчжурские армии, воодушевившись успехом своего флота, могут перейти в наступление против доблестных войск маршала Ойямы. Все же в России проживает народа втрое больше, чем в Японии, и эта богатейшая страна задействовала едва ли пятую часть своей огромной сухопутной армии, численность которой в мирное время составляла чудовищную цифру в полтора миллиона человек. В четыре раза больше, чем имели солдат в своих рядах все пять японских армий в Маньчжурии. А если в России будет объявлена полная мобилизация?!
При выходе 1-го и 2-го отряда Того Хэйхатиро телеграфировал в Токио – «Я получил известие, что вражеский флот вошел в пролив и напал на наши корабли. Наш флот немедленно выходит в море, чтобы отбить нападение и уничтожить противника». При отплытии эскадры Того приказал поднять на мачте «Микасы» флаг «Зет» – «Судьба империи зависит от этой битвы. Пусть каждый приложит все силы»!
Вот только сражение началось совсем не так, как он рассчитывал – коварный враг, будто все видел наперед, буквально прочитав державшиеся только в голове у самого Того планы. Это поразило до глубины души – такой дьявольской предусмотрительности от Рожественского японский адмирал никак не ожидал и не видел даже в самом кошмарном сне.
– Это сам дьявол в человеческом обличье!
Заходя в «петлю», Того предполагал, что идущие двумя параллельными колоннами русские начнут перестроение в единый эскадренный кильватер. Но те неожиданно увеличили ход и сами бросились в атаку – эта ошибка командующего Объединенным флотом оказалось самой страшной по своим трагическим последствиям.
Адмирал Того предполагал, что русские идут на одиннадцати узлах, хотя оказалось, что они имеют на два узла больше, и при поднятых парах быстро дали полный ход, сдавив саму «петлю» с двух сторон словно клещами. Причем этот маневр сделали так легко и уверенно, будто репетировали его не раз на учениях – подобное опытный моряк сразу увидит. Вот этот маневр и потряс Того – на некоторое время он потерял уверенность в собственных планах. А затем очень быстро погиб «Фудзи» – по нему сосредоточили огонь сразу три русских корабля, что было необычно, ведь противник раньше не прибегал к такому способу, принятому на первой и второй эскадрах Объединенного флота. А затем наступила очередь «Асамы»…
– Ничего, зато теперь я знаю, что делать дальше, и коварство гайдзинам больше не поможет!
Того знал, о чем говорил – он уже разглядел слабые стороны русской эскадры, которые та не смогла утаить. Но если о плохом качестве снарядов было известно, то теперь стало ясно, что русские стреляют намного хуже, и не так метко, как японцы. И маневрируют не так слаженно, и не умеют сосредоточить огонь всей эскадры на флагманском корабле. Хотя пытаются это сделать, судя по гибели «Фудзи».
И потихоньку стал складываться новый план сражения, в котором лучшие качества Объединенного флота сведут на нет возможное коварство Рожественского. Размышления заняли всего несколько минут, и Хэйхатиро Того принялся раздавать приказы…
Глава 34
– Странно, но адмирал Того дал нам время осуществить отход. Почему именно сейчас японцы вышли из боя, сразу после гибели «Асамы», и начали перестроение? Видимо, ваше превосходительство, мы нанесли их кораблям более серьезные повреждения, чем те, которые видели.
С практически не пострадавшего от обстрела мостика «Наварина», где сейчас стоял Фелькерзам с чинами штаба, была хорошо видна вся Вторая Тихоокеанская эскадра, вышедшая из первого столкновения с японским флотом почти в полном порядке. На русских кораблях царила эйфория после потопления «Фудзи» и «Асамы» – уже не было сомневающихся в удачном исходе прорыва во Владивосток.
– Не думаю, что дела обстоят именно так, Константин Константинович. После потери «Хатцусе» и «Ясимы» японский флот отнюдь не утратил своего господствующего положения, и в конечном итоге полностью вывел из борьбы всю Первую Тихоокеанскую эскадру. Что от нее осталось, кроме жалкой горсти интернировавшихся кораблей?! Один Владивостокский отряд, который оказать нам помощь не в состоянии, во всяком случае, в ближайшее время. Так что следует ожидать именно сражения, все, что случилось до сего часа лишь прелюдия к нему. Обратите внимание на японские крейсера – они обкладывают нас со всех сторон!
Действительно, сразу три неприятельских отряда окружили медленно продвигавшуюся на север русскую эскадру – сигнальщики насчитали двенадцать крейсеров. А ведь их могло быть и больше, но пятый отряд Катаоки был вышиблен из «большой игры» еще утром.
– Второй отряд наших крейсеров следует усилить «Адмиралом Ушаковым» – без поддержки его десятидюймовых орудий «Донскому» и «Мономаху» не устоять, если на них набросится хотя бы половина японцев. Потому я приказал «Ослябе» оставаться с первым отрядом – нужно нейтрализовать любую угрозу. А десятидюймовые орудия как нельзя лучше подходят для решения этой задачи. К тому же эта мера поможет защитить наших «подранков» – а повреждений, поверьте, будет много.
– А почему именно «Ушакова»?
– В линии от него мало пользы. Броневой пояс значительно короче, чем на других «адмиралах», а потому под массированным огнем не устоит – его быстро выбьют из линии. Пушки расстреляны, но это полбеды, на «Сенявине» такие же. Хуже всего, что башни из-за дефектов не могут стрелять на максимальную дальность – ни защититься от врага самостоятельно, ни нанести ему ущерб собственной артиллерией на средней дистанции «Ушаков» не сможет. Так что лучше вовремя его вывести из линии – пять оставшихся кораблей вполне справятся без него.
– Признаю правоту вашего превосходительства, – Клапье де Колонг только наклонил голову и отошел, приказы, даже отданные в такой форме, подлежали немедленному выполнению. Дмитрий Густавович, закурив папиросу, а на мостике могли курить только флагманы и командиры кораблей, стал разглядывать эскадру, что шла на двенадцати узлах экономического хода. Уголь требовалось беречь, путь до Владивостока дальний, а в бою придется ходить и на максимальном ходу, причем не раз и не два.
Снова шли двумя колоннами, но не по шесть броненосцев, а по пять в каждой – «Ушаков» уже начал выход из строя, выполняя поднятый на мачте «Наварина» сигнал. Однако ослабления первого и второго объединенных отрядов не было – неприятельские силы тоже были ослаблены, причем безвозвратными потерями, в то время как русские крейсера получили весомое подкрепление со стороны главных сил.
В правой колонне Небогатова шли четыре «бородинца» с «Императором», причем Николай Иванович поставил старый броненосец третьим в своей колонне, впереди «Бородино» и замыкающего «Орла». И это было правильное решение – нельзя ставить концевым наиболее слабый по бронированию корабль с устаревшей артиллерией. Его необходимо упрятать в середину, между более сильными броненосцами, что смогут прикрыть в случае необходимости. К тому же японцы любят вести сосредоточенный огонь по головному и замыкающему броненосцам, а этим нужно воспользоваться. А «Император Николай», хотя его пушки и снабжены зарядами из дымного пороха, уже показал эффективность своих снарядов, которые постоянно взрывались при попадании в цель.
Левая колонна состояла из ведомых Фелькерзамом броненосцев – головным шел «Наварин», а затем следовал «Апраксин», единственный из броненосцев береговой обороны, что имел на корме не два орудия, а одно, зато с углом возвышения в тридцать пять градусов, как на затопленной в Порт-Артуре «Победе». И не расстрелянное в учебных стрельбах – пушка могла спокойно посылать снаряды на полсотни кабельтовых. Потому специально для нее загрузили полный боекомплект – в бою дальнобойность могла пригодиться. Затем следовал «Сенявин», корабль скорее близкий к «Ушакову», чем идентичный, как полагалось бы «систершипам». Различие в броневом поясе – на стоявших сейчас в линии броненосцах пояс из был из более прочной гарвеевской брони. А потому толщина составляла восемь с половиной дюймов, и он выходил за орудийные башни к корме и к носу. В то время как на «Ушакове» стояла сталеникелевая броня, зато в десять дюймов толщиной – она защищала исключительно цитадель, и пояс был значительно короче.
Перегрузка на первых двух броненосцах оказалась столь значительной, что требовалось ее снизить. Потому на «Апраксине» поставили в корме одноорудийную башню, это его отличало из всей троицы. Было бы лучше, на взгляд самого Фелькерзама, если еще одну такую же поставили в носу, и за счет этого усилили бы бронирование, прикрыв ватерлинию на всем протяжении – тогда корабль стал бы более пригодным для боя.
Как ни странно, но именно эти три вроде однотипных броненосца береговой обороны свидетельствовали о пороках отечественного кораблестроения. Все они имели существенные отличия друг от друга, причем многочисленные, даже в расположении 120-миллиметровых орудий. И если честно, то их не следовало отправлять на Дальний Восток – в предстоящем сражении все трое из-за своих недостатков могли быстрее других стать жертвами артиллерийского огня, противостоять которому не смогут.
Замыкали колонну «Адмирал Нахимов» и вернувшийся в строй «Сисой Великий». Броненосец получил значительное число снарядов, но два броневых пояса с казематом выстояли, хотя многие небронированные конструкции были изломаны взрывами.
– Вовремя он выскочил из переделки, могло быть и хуже, – подытожил Фелькерзам, разглядывая концевой корабль. Теперь линия как бы подпиралась спереди и сзади двумя полноценными броненосцами, которые выстоят под массированным огнем броненосных крейсеров. А в том, что предстоит бой именно с отрядом вице-адмирала Камимуры, Дмитрий Густавович не сомневался. Второй раз Хэйхатиро Того не допустит ошибки, и не подставит слабо защищенные броненосные крейсера под тяжелые орудия новых русских броненосцев. Гибель «Асамы» наглядно показала, чем такое противостояние может окончиться в самом скором времени. Но пять броненосных крейсеров тоже страшный враг, и о победе над ним речь не идет.
– Жаль только, что «домашние заготовки» закончились, и теперь нельзя предугадать, что адмирал Того затеет. Ладно, бой покажет…
Глава 35
– Вот и стал ты, Алексей Силыч, настоящим моряком, что прошел по трем океанам, – баталер Новиков горделиво пожал плечами, бормоча себе под нос. Он мысленно радовался, что пережил все страхи сражения с японцами, которое на самом деле оказалось не столь страшным. Да и сейчас, оглядывая «Орел», можно было видеть, что в недавнем бою броненосец пострадал сравнительно с другими кораблями немного.
От правой кормовой шестидюймовой башни доносился насыщенный мат и громкий звон от кувалд – вышибали здоровенный осколок, что заклинил ее и не давал провернуть. В надстройках кое-где зияли пробоины, на броне орудийных башен виднелись неглубокие вмятины – пробить толстую броню японские снаряды оказались не в состоянии. Зато снесли пару 47-миллиметровых противоминных орудий, хорошо, что расчетам категорически запрещалось выходить наверх во время боя, а лишь по команде для отбития атак миноносцев. А потому потери оказались небольшими – семь убитых, да в лазарет доставили два десятка раненых и контуженных.
Смехотворные для боя потери – ничего тут не скажешь!
И все благодаря предупредительности начальства, на которое никто из матросов никогда не рассчитывал, раньше втихомолку проклиная Рожественского, а сейчас благословляя Фелькерзама.
Везде на «Орле» имелись следы пожаров, и даже оплавления – все матросы, входящие в состав пожарных команд, говорили, что жар от взрыва идет сильный, и железо прямо-таки горит. Хотя все дело в краске, как сказал ему инженер Костенко, молодой помощник судостроителя, вернувшийся с госпитального «Орла» на свой броненосец на костылях и с гипсом на ноге – не повезло во время последней погрузки угля, случайно подвернулся.
С Владимиром Полиевктовичем баталер Новиков сошелся во время долгого плавания, даже сдружился, хотя между серебряными погонами с тремя звездочками и двумя унтер-офицерскими лычками дистанция огромного размера. Но Костенко был не родовитым дворянином – сын земского врача и дочери помещика, детство провел на одном из хуторов Малороссии. Пять лет тому назад закончил обучение в белгородской гимназии с золотой медалью, что позволило ему поступить в Морское инженерное училище в Петербурге. Его он тоже закончил с блеском – с очередной золотой медалью, с занесением своей фамилии на Мраморную доску училища.
Тема дипломной работы была значимой – проект броненосного крейсера, что смог бы при равном водоизмещении победить любого из «асамоидов». И это Костенко удалось – бортовой залп им спроектированного корабля оказался на треть весомей. И как говорил сам молодой инженер, в Англии недавно построены для Чили два похожих корабля, настоящие «убийцы» броненосных крейсеров.
Сам Новиков был сыном крестьянина, но благодаря матери, очень религиозной женщине, что мечтала о пострижении сына в монахи, научился грамоте у церковного дьячка в церковно-приходской школе. По призыву на отбывание воинской службы сам попросился на флот охотником, а такое давало определенные привилегии. Потому во время службы усиленно занимался самообразованием, посещал в Кронштадте воскресную школу – в гарнизонной газете даже опубликовали его призыв к матросам посещать ее, чтобы повысить собственное образование.
Служба баталером являлась «непыльной» и не хлопотной – он отвечал за выдачу команде ежедневных винных порций – традиционной чарки за многотрудную морскую службу. Но многим служивым доставалось две, а то и три – офицеры часто поощряли нижних чинов за ревностную службу. За семь лет выпивали ой как много водки, становясь законченными алкоголиками – и находясь на «гражданке» бывшие матросы оставляли значительную толику своего заработка в винных монопольках, не только возвращая казне потраченное на «дармовую выпивку», но уже и с достаточно весомым прибытком для министерства финансов.
Отвечая еще за корабельные запасы восьмидесятиградусного рома, который разбавляли перед выдачей до консистенции казенной водки, Новиков по статусу приобрел отношение к «аристократии» среди нижних чинов. И дружил даже с боцманами, приятельствовал, пользовался покровительством всесильных кондукторов. А потому перед боем его засунули под броневую палубу в лазарет, в распоряжение корабельных врачей. Там находился и Костенко – подняться наверх на костылях для инженера было проблематично, так что Алексей Силыч был сейчас его глазами.
Новиков внимательно посмотрел на идущие во второй колонне броненосцы командующего 2-й Тихоокеанской эскадрой контр-адмирала Фелькерзама. Вот те, на первый взгляд пострадали больше – по крайней мере, концевой «Сисой Великий» сильно подгорел и кое-где еще дымился. Пострадал «Наварин», на котором был искорежен мостик. А вот броненосцы береговой обороны и крейсер «Адмирал Нахимов» выглядели вполне сносно, без видимых серьезных повреждений. Между двумя броненосными отрядами двигались «Алмаз» и «Урал», оба буксира и отряды миноносцев, словно стиснутые с двух сторон стальными крепостными стенами.
Прикрывал эскадру с кормы отряд из двух старых крейсеров и маленький броненосец «Адмирал Ушаков». А вот впереди, как всегда, шли «камушки» со «Светланой», которых прикрывал быстроходный броненосец «Ослябя», вместе с новыми крейсерами Добротворского. Плотное построение внушало надежду, что такую силищу остановить японцам не удастся.
– Надавали по зубам япошкам крепко, – рядом с Новиковым остановился сигнальщик Зефиров – матрос находился в бою в бронированной рубке и был сведущим в состоянии дел.
– Посчитай сам, Силыч – «Фудзи» взорвался, «Асаму» расстреляли и миноносцы ее торпедировали. Да и крейсерам надавали – вон как далеко отбежали от нас, и приближаться не хотят.
Поделиться книгой: