Помоги проекту - поделись книгой:
Однако все же имелось несколько факторов, что играли однозначно в пользу русских, и ими надлежало воспользоваться в полной мере. Потому и повел эскадру в Цусимский пролив, прекрасно зная, что там может произойти, как и предположительные планы японского командующего о перекрытии восточного и северного направлений.
Первым таким фактором являлась «петля Того» – если русским все же удастся в завязке сражения выбить два или хотя бы один из боевых кораблей вражеской «линии». Тогда появлялся реальный шанс прорваться – всяко-разно шесть броненосцев, да именно шесть, первого отряда Небогатова пойдут вместе с новыми крейсерами на Владивосток, если не удастся вытянуть за собой «хвост» из старых кораблей. Но в такой ситуации уже не увязнут «лапы», и надлежит поступить как ящерица в минуту опасности.
И вот тут перед японским адмиралом встанет практически неразрешимая задача, как у буриданова осла. Или гнаться на всех парах за русским отрядом, и далеко не факт, что собственно броненосцы Того догонят первый отряд, уходящий на всех парах. Крейсера Камимуры, конечно, быстрее, но так и послабее будут. И «стреножат» пару концевых в колонне первого отряда, одним из которых однозначно будет «Император Николай». И, возможно, «Орел», и то не факт, что с «гербом» случится что-то плохое. Новый броненосец отлично забронирован двумя поясами и его котлам и машинам обстрел не угрожает, так что ход сохранит. Однако фактор «золотого попадания» исключать нельзя, на море ведь всякое бывает.
А вот «Император» примет на себя главный удар, но опять Камимуре придется с ним хорошенько повозиться. Пояс идет по всей ватерлинии, казематы 152-миллиметровые прикрыты двойной обшивкой в дюйм толщиной, что само по себе является определенной защитой, не говоря уже об 229-миллиметровых орудиях, закрытых шестидюймовыми и трехдюймовыми плитами. Да и старые пушки для броненосных крейсеров чертовски опасны, что наглядно показал прежний Цусимский бой – именно от них были самые тяжелые повреждения, чреватые даже гибелью, как произошло с «Фудзи».
– Без поддержки броненосцев Камимуре в погоне ничего не светит, самого изобьют, разделают как бог черепаху. Двенадцать дюймов это двенадцать дюймов, даже со скверными снарядными взрывателями, и 203 миллиметра против них просто не потянут, – усмехнулся Фелькерзам, лицо которого приобрело каменное выражение.
– Самого изобьют, так что адмирал Того не может этого не понимать. Так что если не погонится, то половина русской эскадры, причем лучшая, дойдет спокойно до Владивостока. А с него потом спросят, почему такой конфуз соизволил случиться.
Фелькерзам закурил папиросу, держа ладонь на животе, что надрывно болел. Покосился в сторону шкафчика, но вставать не стал, хотя тянуло принять дозу спасительного «лекарства» в полстакана. Туманить голову алкоголем перед боем не хотелось, выпить можно будет, когда его новый флагман, пока неизвестно какой, пойдет на дно – в таком положении терять уже нечего, так что можно хорошо шарахнуть.
– Какой половинкой нашей эскадры решит заняться мой «друг» Того?! Хм, у него будет соблазн уничтожить обе, не сможет устоять перед ним. Тем паче мы его «раздраконили» основательной «зачисткой» вспомогательных крейсеров, и с утра пораньше нервишки у Хэйхатиро уже на взводе. Для того, собственно, я решил пойти напролом – если вражеский командующий запсихует, а он обычный человек из крови и плоти, то риск его ошибки, спасительной для нас, резко возрастет, да еще после бессонной ночи…
Фелькерзам прекратил бормотать себе под нос, бросив взгляд на часы. Его беспокоило то, что Небогатов до сих пор не сообщил, чем закончился поиск 5-го отряда вице-адмирала Катаоки. Ведь он знал, что самурай не выдержит и первым рванется в пролив со своими старыми «сумами», и есть прекрасная возможность использовать вторую «домашнюю заготовку»…
Глава 26
– Плохо одному, один не воин. Но если в партию сгрудились малые, сдайся враг, замри и ляг, партия рука миллионнопалая, сжатая в один громадный кулак… Что за хрень в голову лезет, видимо, устал я, вот и мысли в голову пришли мутные! Кто же такие дурные вирши сочиняет?! С похмелья что ли стихотворствует рифмоплет?!
Фелькерзам тряхнул головой – если ему сейчас так трудно, хотя он
– «Двери», что запрет выход, теперь нет, вспомогательные крейсера не в счет – у них после этой ночи сплошной кошмар переживаний, – усмехнулся Дмитрий Густавович, на какой-то момент боль отхлынула. – Остаются миноносцы, вот те постараются торпедировать уходящих «подранков» – целых-то среди них не будет, всех снарядами пятнать будут! Но отобьются, если отрядом на выход пойдут, и противоминную артиллерию сохранят – миноноске много не нужно, десяток снарядов – и можно заупокойную читать.
Это был один из запасных вариантов на случай поражения, который заранее просчитал Фелькерзам, памятуя об уходе «Олега», «Авроры» и «Жемчуга» на Филиппины. Вот только выводить из войны эти корабли он не собирался – еще вчера командиры трех транспортов эскадры Энквиста вскрыли заготовленные для них пакеты, как и сам Оскар Адольфович, и уже направляются в точку рандеву, где будут ждать отступившие корабли из второго и третьего отрядов. Те из них, он тут же сделал мысленную поправку, которым посчастливится убраться из пролива обратно. Ведь любой вход может стать и выходом, главное, успеть воспользоваться моментом.
А там решать на месте – если повреждения серьезные,
– Ничего, вскроют «красные пакеты», узнают, что к чему, – пробормотал Фелькерзам. В адресованном приказе содержались четкие указания о маршруте и действиях отошедшего корабля, а также кто должен принять командование над отрядом. Интернирование разрешалось только в одном случае – после проведения военного совета всех офицеров корабля, на котором подавляющим большинством голосов будет дана оценка полной небоеспособности броненосца или крейсера.
Только тогда можно уходить в нейтральный порт. Во всех иных случаях, даже если командир будет настаивать на интернировании, офицерам приказывалось оного строптивца арестовать, а командование должен на себя принять либо старший офицер, а буде таков ранен или убит в бою, то один из лейтенантов. Так поступили на гибнущем «Рюрике», когда командиром стал Иванов-Тринадцатый, получив потом цифру порядкового номера к своей фамилии, в знак особой доблести.
Данную меру Фелькерзам измыслил специально, памятуя о прошлом бегстве Энквиста, который послушал наущения командира «Олега» Добротворского. Причем офицеры всех кораблей были оповещены заранее о существовании «красных пакетов», так что утаить их содержание было для командира гиблым делом.
– Уход вполне возможен – кроме крейсеров Энквиста, до Шанхая, как мне помнится, добрались транспорт «Корея», буксир «Свирь» и миноносец «Бодрый», где даже сочинили песенку по этому случаю, про двадцать тонн угля. «Анадырь» вообще на одном дыхании до Мадагаскара дошел, резвый транспорт оказался, шустрый как доминантная особь. Капитан хороший и команда – этот не подведет, специально ведь отбирал.
Фелькерзам все же не выдержал, фыркнул, добрался до шкафчика и вытащил увесистый, на полпинты медицинский флакончик, с мудреной латынью на этикетке и русской надписью «микстура», нанесенной от руки. Налил полстакана коричневой жидкости, всем своим видом говорившей, что такое здоровому православному матросу лучше не пить. И в несколько маленьких глоточков, с маленькими перерывами, опустошил стакан, и через пару минут почувствовал себя блаженно – доза коньяка подействовала на желудок успокаивающе. Боль вскоре утихла, а сам Дмитрий Густавович изрядно взбодрился и принялся рассуждать вслух – так ему легче думалось.
– Не потопили две «симы» – пустяки! Наоборот думать надо – отправили на дно броненосец и бронепалубный крейсер, причинив серьезные повреждения двум другим крейсерам. И это не вероятностная оценка, а точная – просто взрывы шестидюймовых снарядов никто не видел, они в «потрохах» взрывались. Хотя большая часть, вероятно, прошивала крейсера насквозь, и летела дальше болванкой, либо взрывалась над морем. Первая реальная победа одержана – а ведь команды воодушевились изрядно, и даже «табельный день» встретили с веселыми мордами. Хотя «царскосельского суслика» многие матросы не любят, да и Ходынку отмечать таким образом как-то не комильфо, но тут уже никуда не денешься. Положение обязывает, я все же командующий эскадрой – не поймут-с!
Фелькерзам снова фыркнул – денек для сражения подходящий по датам для царского семейства, но совершенно негодный для сражения. Ему бы на два-три дня раньше «воскреснуть», тогда бы пошел на прорыв тринадцатого, в скверную погоду, на волнах японские броненосцы и броненосные крейсера свои боевые качества наполовину утратят – и ход, и меткость. А сегодня бы к Владивостоку шли, за полосами тумана укрываясь, могли бы и не отыскать, но тут как фарт лег бы.
Завтра будет прекрасная погода, на руку японцам, только они об этом не знают, и данным обстоятельством нужно воспользоваться. И Дмитрий Густавович снова забубнил, разглядывая карту, будто пытался на ней найти нужный для себя вариант.
– Отряд Катаоки из игры выбит, их седьмой отряд контр-адмирала Ямады несерьезное препятствие – несколько раритетов времен русско-турецкой войны и канонерские лодки сами нуждаются в защите. Крейсеров шестого отряда не будет – они рядом крутиться будут, когда сражение главных сил вовсю пойдет. Так что ночной уход не только возможен, но имеет определенные перспективы – решение принято правильное!
Фелькерзам сложил карту, вздохнул и закурил папиросу. Потом негромко произнес, словно подводя черту:
– Как правильно сказал фельдфебель Васьков – «война – это не кто кого перестреляет, а кто кого передумает». Правильно сказал, хоть и нижний чин. Японцы сильнее нас в артиллерии, натасканы расчеты, стреляют метко, их снаряды взрываются исправно, да еще начинка из шимозы. Если посудить, то это есть тот самый лом, против которого нет приема. Но ведь это совсем не так, нужно просто прибегнуть к нетривиальным способам и учесть множество факторов. Ведь какие-то из них обязательно сработают. Не может этого не быть, ведь есть определенные закономерности, – Дмитрий Густавович вздохнул, постучал мундштуком папиросы по столу.
– Японцы ведь задохлики, мясо не едят, комочки риса с рыбой, вес всего с полцентнера, детство голодное – революция Мейдзи. А снаряды тяжелые, уголь в топки бросать надо будет, и быстро, и тонким слоем. И побегать много придется – могут и не выдержать напряжения. А у меня лоси здоровые, за двое суток всех курей и свиней стрескали, с тройной нормой довольствия. Выспаться им дали, успехи есть – дух на высоте. Если бы на кулачках сошлись, то один против трех бы бился, как медведь против мартышек. Так что надо думать, думать хорошо, время еще есть для поиска нужного ответа и принятия правильного решения…
Глава 27
– Спаси и сохрани, пресвята… Ох, твою мать!
Молитва застряла в глотке, вместо нее раздался зычный мат – такого варианта Дмитрий Густавович от себя не ожидал. Давно глупостей не делал, а тут откровенное безумство за четыре с половиной часа до начала генерального сражения. Но иного варианта не было – найденное решение требовалось немедленно обсудить не только с контр-адмиралом Небогатовым, но и с командирами нескольких боевых кораблей.
Правильно говорят в народе, что хорошая мысля приходит опосля. А тут при зыби перебраться вначале на «Алмаз», а потом отправиться на броненосец «Наварин» – попахивает откровенным безумством. И как нельзя он сейчас хорошо понимал Зиновия Петровича, когда тот перед началом сражения устроил перестановки боевых отрядов, совершенно позабыв французское изречение – «ордре, контрордре – дизордре», что означает «перемена в приказе ведет к беспорядку». В конечном итоге при «петле Того» был произведен маневр, который привел к гибели «Осляби».
Просто Рожественский хотел хоть что-то немного улучшить в построении – не спавший много дней, с издерганными нервами, перенесший инсульт Зиновий Петрович именно в последние минуты, уже при виде неприятельских броненосцев, допустил роковую ошибку.
Так и он сам делает шаги, чтобы реализовать ночное решение, одно хорошо, что сейчас имеет в запасе несколько часов отведенного перед решающим сражением времени, при двух достигнутых положительных результатах «домашнего задания» и возможном достижении третьего…
– Так и помереть можно! Вы уж старика пожалейте!
Как очутился на площадке трапа, Дмитрий Густавович толком не запомнил, даже испугаться не успел. Здоровенный матрос просто схватил его в охапку, уловил момент, когда катер подошел к трапу, благо броненосец шел всего на пяти узлах, поднялся на волне и просто прыгнул. Пискнувший, а потом выругавшийся во весь голос адмирал попал в руки фалрепных матросов, ловко подхвативших прыгунов. А дальше вознесли его по трапу как драгоценную фарфоровую вазу, и спустя минуту он уже оказался в штабном салоне, суровым отеческим взглядом осматривая вставших навытяжку офицеров, которым контр-адмирал Небогатов подал команду.
– Рассаживайтесь, господа, разговор у нас будет долгий, минут на двадцать, не больше – все по-походному. Константин Константинович, карты приготовлены, как я указал вам?!
– Так точно, ваше превосходительство, – Клапье де Колонг показал на стопку сложенных карт, лежащих на столе с краю.
– Раздайте всем присутствующим, – Фелькерзам обвел взглядом командиров крейсеров Разведывательного отряда, капитанов второго ранга – Левицкого, командира «Жемчуга» и барона Ферзена, командовавшего «Изумрудом». И внимательно посмотрел на начальника отряда капитана первого ранга Шеина. К нему и обратился, понимая, что от того зависит многое.
– Сергей Павлович, через час выходите вперед со всем своим отрядом на разведку, причем удвойте дистанцию – радиосвязь будет действовать на таком расстоянии. По миновании острова Цусима ведите наблюдение за вражескими кораблями на «Светлане», но оба быстроходных крейсера должны отправиться еще дальше, на пределе действия радио, которое может принять ваша «Светлана», и описать полукруг на возможном расстоянии. Мне нужно знать, в каких квадратах наблюдается метеорологическая, то есть природная обстановка. Особенно, где стоят полосы тумана и какой они примерно толщины и протяженности. Нанесите данные полосы тумана на карту по квадратам, пусть даже с относительной точностью.
Фелькерзам сделал паузу, пристально смотря на командиров крейсеров, что взирали на него несколько недоуменно. Ведь одно дело вести разведку неприятельских сил, это как-то привычно, но чтобы наносить на карту полосы тумана, причем детализированно…
– Если бой примет неблагоприятный характер, то мне лучше знать, где стоит плотная туманная пелена, а где затрудняющая стрельбу дымка. Тогда при маневрировании можно укрыть в ней наши корабли и продвигаться до открытого пространства – в отличие от противника мы будем знать, где она есть, и какой продолжительности. Конечно, будь аэростаты, которые должны были сопровождать эскадру, произвести наблюдение с воздуха – первостатейная задача, но корабль, который их вез, отстал от эскадры.
Фелькерзам остановился, посмотрел на собравшихся командиров кораблей – те, судя по некоторому оживлению, оценили его замысел. А потому сам улыбнулся и продолжил говорить дальше:
– Господа, все идет по плану, но если есть дополнительные возможности нанести ущерб неприятелю и сберечь собственные корабли, то их нужно обязательно реализовать. Да, кстати, сегодня последний день ненастной погоды, поверьте старому моряку, у которого болят кости. Завтра, скорее всего, будет стоять хорошая погода, вёдро, как говорят наши крестьяне. Так и будет, господа, так и будет…
– И у нас знающие офицеры о том говорят, погода действительно будет хорошая, – вмешался Клапье де Колонг, а сидевший за столом Игнациус также подтвердил слова начальника штаба эскадры. Эти двое знали о будущем, а потому сразу же подыграли. На них он мог положиться целиком и полностью, не подведут в любой обстановке.
– Так что бой придется принять в самой выгодной для врага обстановке, а потому точку рандеву нужно перенести дальше, на двадцать миль восточнее от предварительно условленной, учтите это.
Все присутствующие командиры тут же сделали очередные записи карандашами. Фелькерзам тоже сделал пометку, но уже иного характера – пришла мысль, которую он не ждал. Ничего тут не поделаешь – любая экстремальная ситуация постоянно вносит свои коррективы.
– И еще – в случае необходимости первый броненосный отряд должен имитировать бегство на полном ходу и оттянуть вражеские броненосцы на север как можно дальше. И вообще – чем больше вражеские корабли будут «бегать», тем лучше. Угля и припасов японцы взяли на три-четыре дня, максимум пять, и завтра бросятся на север, мы же уйдем гораздо восточнее. Пусть ищут как можно дольше и кидают уголь в топки. А если второе сражение произойдет, то пусть оно будет ближе к Владивостоку, там неприятелю будет сложнее, а нам легче. Тем более в сражение смогут вмешаться наши крейсера ВОКа, нужно только продержаться.
Фелькерзам остановился, посмотрел на Небогатова – тот чуть опустил голову, показывая, что приход двух крейсеров сильно изменит ситуацию в лучшую сторону. Ведь Николай Иванович
– А теперь, господа, поговорим о сражении с японским флотом, которое грянет через несколько часов. Нам нужно внести ряд корректив в первоначальный план – каждый из вас должен понимать всю сложность задачи, которую нам всем предстоит разрешить…
Глава 28
– Скоро начнется, японцы все здесь, – Фелькерзам впился взглядом в видневшуюся вдали тонкую линию вражеских кораблей. Через бинокль были видны распластавшиеся на морской глади темные силуэты, за которыми густой черной полосой шел дым. Можно было подсчитать трубы, мощная оптика бинокля позволяла это сделать.
На головном две близко поставленные трубы, на втором в строю уже три, а дальше опять две. И следующий, четвертый по счету в колонне корабль дымил тоже парой труб, дым из которых сливался в одну толстую полосу. А вот пятый и шестой мателоты были похожи друг на друга как горошины из одного стручка, и в то же время разительно отличались от первой четверки, идущей впереди них. Эта парочка была меньше размерами, и отличить нос от кормы, будь они на якоре, стало бы неразрешимой задачей – уж больно симметричными являлись кораблики.
Только одна страна в мире строила такие, «любители симметрии», что тут скажешь про Италию. Две трубы стояли на отдалении друг от друга, посередине единственная мачта. Ближе к корме и носу по орудийной башне, низкий, приземистый корпус, который намного легче прикрыть броневыми плитами, чем высокобортные, в большинстве своем, русские корабли. Хотя последние были потому более мореходными, чем эти два броненосных крейсера, спроектированные для плавания в спокойных водах Средиземного моря, однако волею судьбы оказавшиеся на другом конце света.
– «Микаса» под адмиральским флагом, «Сикисима» с тремя трубами, затем «Фудзи», потом «Асахи», – стоящий рядом с Фелькерзамом командир «Наварина» совершенно спокойным голосом начал перечислять следующие колонной японские корабли. – Замыкают «Касуга», на нем носовая башня характерная, с 254-миллиметровой пушкой, и «Ниссин» под адмиральским флагом – у этого «гарибальдийца» обе башни с восьмидюймовыми орудиями.
– Если сойдемся на дистанции ближе тридцати кабельтовых, нас просто сокрушат средним калибром, Бруно Александрович. А так есть шансы, – совершенно хладнокровно произнес Фелькерзам. продолжая внимательно рассматривать приближающиеся японские корабли.
– Да, это так, ваше превосходительство. У противника на каждом броненосце по семь новых шестидюймовых пушек, лишь на «Фудзи» пять. Сорок орудий против наших двенадцати и шести 120-миллиметровых. Но отвернуть мы не можем, только принимать бой, а там все решится!
Страха в голосе барона не чувствовалось, а лишь спокойная констатация факта – да, противник силен, но еще не победитель. И лишь стрельба из пушек подведет итоговую черту.
Фелькерзам душевно пребывал в некоторой сумятице мыслей – одно дело планировать бой, а другое вести его. А ведь еще знаменитый генерал Бонапарт, ставший императором Наполеоном, вполне резонно отмечал, что все планы существуют лишь до первого выстрела, а дальше начинается одна сплошная импровизация.
Страха не было, в голове шел расчет – четыре идущих впереди броненосца внушали нешуточное опасение не дожить до вечера. И на то были серьезные основания – построенные на британских верфях три корабля были сильнее тех, что англичане строили для своего Ройял Нэви. Исполины имели водоизмещение свыше 15 тысяч тонн и двигались на 18 узлах полного хода. Залитые в броню, имеющие сплошные пояса от штевня до штевня, небронированными на них оставались лишь небольшие участки в носовой и кормовой оконечностях в их верхней части, некоторые надстройки, да дымовые трубы. Вся средняя 152-миллиметровая артиллерия упрятана в защищенных казематах, две башни с 305-миллиметровыми пушками прикрыты толстой броней в девять дюймов – вывести ее из строя представлялось практически невыполнимой задачей. Как и устоять под сокрушительным огнем противника русские корабли просто не могли, имея совершенно никудышную защиту на четырех кораблях из шести, что сейчас должны были принять бой.
Два неприятельских броненосных крейсера имели вдвое меньшее водоизмещение, и там, где броненосцы имели девять дюймов брони, прикрывавших цитадель, на них стояли только шестидюймовые плиты, да в оконечностях вдвое тонкие. Но опять же – как и на броненосцах прикрыт стальной защитой почти весь борт, и пусть тонкой, но для русских 152-миллиметровых и 120-миллиметровых пушек непробиваемый. Артиллерия поскромнее калибром 203 миллиметра орудия вместо 305 миллиметров, лишь на «Касуге» одна 254-миллиметровая пушка, единственная на весь японский флот. Но мощная батарея из семи шестидюймовых пушек представляла для русских броненосцев береговой обороны страшную угрозу – «адмиралы» имели только один броневой пояс, и то прикрывавший лишь цитадель, а весь борт оставался совершенно небронированным.
Так что оба «гарибальдийца» представляли серьезных противников, недаром их классифицировали в справочниках как броненосцы 2 класса – водоизмещение гораздо меньше, чем у нормальных броненосцев, вооружение скромнее, зато скорость на узел больше. «Ослябя» от них еще сможет уйти, особенно по зыби, но любого «бородинца» догонят.
– Наша цель «Фудзи», у него нет брони на оконечностях, как у нашего «Наварина». Так что придется перетерпеть огонь на сближении, следует использовать наш единственный шанс.
Фелькерзам еще раз посмотрел на приближающиеся японские корабли, которые через несколько минут должны были подойти к точке предполагавшегося поворота, с которого и начнется знаменитая «петля Того». И мучил сейчас Дмитрия Густавовича один вопрос – проделает ли японский адмирал этот маневр или нет. Удастся ли провести третью и последнюю «домашнюю заготовку» или сразу пойдет импровизация.
– Без четверти два, – спокойно произнес Фитингоф и адмирал вздрогнул – в реальной истории сражение началось в это же время, вот только расклад сейчас был несколько иной. Если японцы приближались растянувшейся почти на три мили длинной кильватерной колонной, а за броненосцами Того уже хорошо рассматривались шесть броненосных крейсеров Камимуры, то русская Первая Тихоокеанская эскадра шла двумя колоннами. Рожественский в этот момент задумал перестроение, идя на девяти узлах, в результате чего строй смешался, а «Ослябя» так вообще остановился, пропуская вперед замешкавшегося «Орла».
Сейчас ход составлял тринадцать узлов, машины набирали обороты и обе русские колонны уже подготовились к стремительному броску навстречу противнику, ожидая момента поворота «Микасы».
– Дистанция тридцать восемь кабельтовых – «Сисой» начал пристрелку!
Единственный в колонне броненосец с новыми 305-миллиметровыми и 152-миллиметровыми пушками, шедший головным под флагом вице-адмирала, начал стрельбу – из каземата громыхнуло шестидюймовое орудие. Всплеск поднялся позади «Микасы» – флагманский броненосец Объединенного флота шел быстро. Выстрелы следовали один за другим – в бинокль были хорошо видны всплески, что встали уже впереди и чуть левее, русские комендоры нащупывали дистанцию. На самом «Наварине» все давно были готовы к сражению, мандраж охватил немногих, большинство моряков сохраняло олимпийское спокойствие – все же прошли этой ночью первый бой, и с определенным успехом, так что появилась некоторая уверенность в собственных силах.
– «Микаса» начал отворот к нам!
Не успел звенящий крик отразиться от стальных стенок рубки, как Фитингоф тут же приказал дать полный ход и открыть огонь по неприятельскому кораблю, что начал поворачивать вслед за японским флагманом. Но то была пока пристрелка – бой начнется с третьим кораблем, на который будут нацелены четыре 305-миллиметровые пушки «Наварина» и шесть 203-миллиметровых орудий «Адмирала Нахимова». Слишком разными будут всплески от снарядов, а потому не затруднят стрельбу по вражескому броненосцу.
– Это наш единственный шанс, Бруно Александрович, другого не представится, – негромко произнес Фелькерзам, наблюдая, как у борта «Сикисимы» поднялись большие султаны взметнувшейся к небу воды…
Глава 29
– С почином! Полный залп!
Башенные орудия «Наварина» громко рявкнули, отправив в полет четыре убийственных «гостинца», хотя именуемых «облегченными» снарядами, но весивших двадцать один пуд каждый. И пусть «начинка» внутри была из черного пороха, вот только взрыватели были старыми, а потому надежными. Жаль, но попаданий не случилось – четыре всплеска легли небольшим недолетом, а следующего залпа нужно было ждать две с половиной минуты, быстрее старые орудия не перезаряжались.
У «Фудзи», следующего третьим за «Микасой», скорострельность была еще хуже, на полминуты. Орудия на японском броненосце стояли в огромных броневых барбетах, кольцах с чудовищно толстым слоем брони в сорок сантиметров, пробить который было невозможно ни одним из русских орудий. Внутри кольца находилась вращающаяся площадка, на которой стояла пара тяжелых 305-миллиметровых орудий. И каждый раз после выстрела эти пушки нужно было возвращать в диаметральную плоскость, заряжать новыми тушками снарядов, затем двумя пороховыми зарядами. И лишь потом снова разворачивать стволы тяжеленной конструкции на стреляющий борт броненосца – утомительный и долгий процесс, что тут сказать, но он напрямую обусловлен концепцией барбетного броненосца.
Однако сейчас орудия японского броненосца палили практически с той же частотой, как орудия его более новых башенных собратьев. С грохотом рявкали каждую минуту в сторону «Сисоя Великого», выплескивая длинные столбы яркого пламени. Все дело было в том, что поверх барбетов японцы водрузили броневой купол в шесть дюймов толщиной, увесистый, с трудом поворачивающийся вместе с орудийной площадкой, и напоминавший башню, хотя таковой не являвшийся. В нем, под кормовой балкой, они оборудовали хранилище для десятка снарядов с зарядами, чтобы использовать их в первые, самые горячие минуты боя. Так сказать в завязке сражения, чтобы ошеломить неприятеля скорострельностью.
Конечно, как этот запас полностью будет истрачен в начале боя, огневая мощь «Фудзи» резко, больше чем вчетверо сократится – двенадцатидюймовые пушки станут стрелять гораздо реже, перезарядка орудий будет идти дольше, чем на «Наварине». Ведь на нем хотя стоят устаревшие пушки, но зато находятся в прекрасно забронированной башне, и заряжаться могут в любом ее положении.
Но то будет после первой четверти часа, а сейчас японский броненосец был ужасен – чуть ли не плевался снарядами, используя данные пристрелки «Микасы», переданные набором флагов и внесенными туда коррективами. И стрелял метко, не хуже собратьев – вокруг «Сисоя Великого», что шел с гордо развевавшимся на мачте адмиральским флагом, стоял целый лес водяных разрывов. Японские снаряды, в отличие от русских, что падали в море как огромные булыжники, взрывались, давая столбы черного дыма вместе с взметнувшейся в небо водой.
Это было завораживающее зрелище, убийственное в своей красоте, причем скорее в прямом смысле, чем в переносном!
Фелькерзам только морщился, понимая, что сделать ничего не сможет – японцы следовали своему правилу, сосредотачивая огонь на флагманском корабле противника, чтобы сразу дезорганизовать командование вражеской эскадрой. Так под концентрированным огнем шести броненосцев, если таковыми, пусть и второго класса, считать «Касугу» и «Ниссин», оказался в прошлой истории «Князь Суворов», превратившийся за сорок минут в пылающий костер, потушить который команда так и не смогла. А раненый вице-адмирал Рожественский утратил всяческое управление действиями вверенной ему эскадры – жестокий, но неминуемый урок для человека, ослепленного собственной гордыней и величием.
Эта плачевная участь ожидала и «Сисоя Великого» – японцы уже задействовали средний калибр и достигли нескольких попаданий. Будто яркие красно-черные цветки появлялись на секунды на броневых плитах цитадели. Но срединная часть русского броненосца была великолепно защищена, что нельзя сказать о его оконечностях, и Фелькерзам только сглотнул, прекрасно понимая, что попадания туда вскоре последуют – при таком количестве выстрелов неизбежно придет
Вот только командующего на «Сисое», понятное дело, нет – Дмитрий Густавович вообще не поднимал
Да и командир «Сисоя Великого» капитан первого ранга Озеров не сетовал на судьбу, понимая, что просто поменялся с бароном Фитингофом местами, причем на непродолжительное время. Через полчаса после начала сражения Мануил Васильевич должен был увести свой корабль в сторону и выйти из боя для исправления повреждений.
Перестановка была связана с тем, что свой план, ввиду передачи «Императора» в состав отряда Небогатова, Дмитрий Густавович несколько изменил. Огонь на «Фудзи», слабейшем из четырех японских броненосцев, и забронированным, как два противостоявших ему сейчас русских броненосца, по схеме «все или ничего», должен был сосредоточить «Наварин» своими 305-миллимтровыми пушками. А с ним и броненосный крейсер «Адмирал Нахимов» – сразу из шести 203-миллиметровых орудий. Снаряды из восьмидюймовых стволов в 35 калибров броню цитадели пробить не смогут ни в каком случае, но зато чугунные бомбы весом в семь пудов хорошо разворотят незащищенные броней оконечности, обеспечив туда поступление воды и заставив команду японского броненосца начать отчаянную борьбу за выживание.
Именно эти два старых корабля, по прихоти судьбы в виде не совсем годных взрывателей конструкции генерала Бринка, стали главной ударной силой – выпущенные из их устаревших пушек снаряды исправно взрывались. А перевес в стволах главного калибра был ощутимый – десять пушек, причем всплески различной высоты, что не мешало артиллерийским офицерам вести корректировку огня. И сейчас в дело уже вступили 152-миллиметровые пушки старых конструкций с батарейных палуб – пять с «Адмирала» и четыре с «Наварина», и это было весомым довеском. Ведь японский корабль нес на каждый борт лишь пять шестидюймовых пушек, пусть новых, но их было только полдесятка против чуть ли не вдвое большего числа.
Фелькерзам машинально ухватился за бороду, отчетливо понимая, что наступает самый решающий момент. Двум «старикам» нужно было вышибить «Фудзи» из боевой линии – потому стреляли только чугунными снарядами, что пробить броню не смогут, зато разворотят все не прикрытое плитами – обшивку, мостики, и возможно, как бы это хотелось, одну из труб, что сразу снизит максимальный ход на несколько узлов. Кроме того, Дмитрий Густавович хорошо помнил по
Повезло, чего тут скажешь – фортуна решительно подыгрывала самураям, а то бы гибель трех кораблей была неизбежна!
Дмитрий Густавович посмотрел в сторону японской колонны – из «петли» вышли «Сикисима» и «Кассуга», среди всплесков показался концевой «Ниссин». Вся эта троица уже нащупывала главным калибром дистанцию до «Сисоя», а три русских «адмирала» их уже живо разобрали и принялись охаживать из десятидюймовых стволов. Если и не попадут, так просто не дадут стрелять безнаказанно по русскому флагману.
Все правильно – «Ушаков» под брейд-вымпелом Миклухи бьет по броненосцу. Следующие за ним «Сенявин» и «Апраксин» обстреливают «Касугу» и «Ниссин». Для маленьких русских броненосцев береговой обороны выпал самый удачный момент – неприятель на них не обращает внимания, но когда пустит в дело даже средний калибр, «адмиралы» обречены. Эти скверно забронированные корабли «разливов» шимозы не переживут, и выбьют их на раз-два, что показало потопление того же «Ушакова» двумя японскими броненосными крейсерами на следующий день после цусимской трагедии, уже днем 15 мая.
Фелькерзам не успел вглядеться в сражение, что завязалось между броненосцами Небогатова и броненосными крейсерами Камимуры, как был оглушен звонким криком «ура» и диким воплем не сдержавшегося от переполнявших его эмоций сигнальщика:
– Горит, сука, сейчас взорвется!
Глава 30
– Нет, такое предвидение событий даровано свыше, не иначе, – пробормотал контр-адмирал Небогатов, пристально вглядываясь в «Микасу» – вражеский флагман пошел в обратную сторону, за ним потянулась трехтрубная «Сикисима», в легкой дымке отчетливо виднелись все другие корабли японской линии, что неизбежно повторят данный маневр.
«Князь Суворов» заметно прибавил скорости, и можно было не сомневаться, что его машины прибавят еще мощности, так что пятнадцать, а то и все шестнадцать узлов он вскоре выдаст.
Еще бы – упускать такой момент было нельзя!
Сейчас все шесть русских броненосцев первого и наспех сформированного четвертого отряда, состоящего из его второй «половинки» – «Бородино», «Орла» и добавленного к ним «Императора Николая» – стреляли по «петле». Там под всплесками снарядов, словно между деревьями, проходили «Фудзи», и следовавший за ним в кильватере «Асахи». Понятное дело, что вести корректировку огня сразу шести кораблей было невозможно, но цели приближались, вырастали в размерах прямо на глазах, что значительно облегчало наводку орудий главного и среднего калибров. С батарейной палубы и носовых казематов доносились частые хлопки 75-миллиметровых противоминных пушек – причинить большого ущерба неприятельским кораблям они не могли, зато продырявить небронированную обшивку, дымовые трубы, раструбы воздухозаборников и ходовые рубки вполне было по их силам, как и снести при прямом попадании мелкокалиберные орудия.
– Добавьте хода, сколько можете, Василий Васильевич, – обратился к командиру «Князя Суворова» Игнациусу, – мы собьем с курса концевые корабли Камимуры, боя на встречных курсах, да еще на острых углах они не выдержат. Не та у них броня – семь дюймов наши снаряды главного калибра насквозь пробивать будут, и у противоположного борта взрываться начнут. Мы им все потроха раскурочим!
– Я уже отдал команду набрать максимальный ход, ваше превосходительство – на лаге почти пятнадцать узлов вместо четырнадцати. К моему сожалению не все так быстро.
– Да, понимаю, но все же хотелось бы быстрее, – пробормотал Николай Иванович, прижимая к глазам бинокль. Тяжелая каска, напоминавшая тазик, ощутимо давила голову, под тяжестью кирасы опускались плечи. Но теперь, после нелепой смерти флаг-арта Куроша в боевой рубке и гибели под осколками попавшего от «Ицукусимы» снаряда палубного матроса из пожарного дивизиона, что не имел на себе «доспехов», над защитным снаряжением уже никто не смеялся.
Наоборот, за три часа до сражения команда «Суворова» совершила невероятное – нарубили и нарезали обычное трехмиллиметровое листовое железо прямоугольниками, чуть согнули их и упрятали в брезентовые чехлы, наскоро пошитые – боцманы отдавали лучший материал. Наготовили также каски, выбивая заготовки кувалдами на «болванах» – нашлись умельцы. Так что сейчас добрая сотня комплектов разошлась по команде и офицерам – без «доспехов» выходить на палубу или стоять в рубке Небогатов категорически запретил и первым подал пример. Понятное дело, что железо не сталь, но хоть какая-то защита от осколков, надежная, не в пример лучшая, чем обычная тельняшка с бушлатом.
– А ведь наш «Император» попал в «Ниссин» – на рубке яркая вспышка, только его снаряды взрываются с таким дымом.
Поделиться книгой: