Помоги проекту - поделись книгой:
– Я думаю, не стоит отдавать противнику инициативу, нужно перехватить ее у японцев. Будет лучше, если они за нами хорошо побегают, самураям не до стрельбы сразу станет.
– Что вы задумали, Дмитрий Густавович?!
– А почему бы нам немедленно не начать отход на юг? Того от нас к северу – а мы сейчас в разворот войдем, Небогатов следует за нами. Фору в полсотни кабельтовых Того два часа выигрывать придется, хорошо – в полтора часа, а за это время его кочегары порядком измотаются.
– Так зачем же мы рвались на север, если вот так просто уступим японцам?! Мы ведь ухудшим свое положение, и будем намного дальше от Владивостока, чем сейчас!
– Не все так просто – «Изумруд» с «Жемчугом» не зря бегали в эти места – туман и густая дымка там стоит. Да, риск большой в тумане пропороть борт, но так ведь и японцам в «молоке» придется не сладко, – Фелькерзам вспомнил, как в реальной истории Того там потерялся на добрый час и с трудом вывел свои корабли обратно.
– Так, а ведь полосы стоят, по всей видимости, длинные, – заинтересованно пробормотал начальник штаба, склонившись над картой и взяв пальцами карандаш. Константину Константиновичу потребовалась пара минут, чтобы подумать над ситуацией.
– А ведь вы правы, Дмитрий Густавович – прикрываясь пеленой, можно долго идти на восток. Японцам придется стрелять через дымку, ориентируясь по нашим мачтам, или лезть следом, в туман. Вот тут между двумя полосами 15–20 кабельтовых, не больше – если бросятся в погоню за нами именно туда, то там лучшее место для боя – с такой дистанции мы хоть попадать снова будем, как в самой завязке боя, во время «петли».
– И я так же думаю, Константин Константинович, – улыбнулся Фелькерзам, он повеселел – появилась надежда, что удастся провести японского командующего. Риск, конечно огромный, но так будет игра по своим правилам, а не по чужим. Да и возможности для маневра появятся – не следовать же тупо одним отрядом, пребывая под расстрелом.
– Так что поднимайтесь на мостик – передавайте приказ сигнальщикам, «Алмаз» о нем оповестит эскадру. Да, вот еще что – «Урал» сейчас может прорваться на восток, у японцев там дырка. Если раскочегарит ход до 18–19 узлов, то спокойно прорвется. И пусть идет во Владивосток полным ходом – послезавтра утром, спозаранку, уже там будет. И поторопит «Россию» с выходом, хотя крейсер в готовности пребывать должен!
– Есть, ваше превосходительство!
Клапье де Колонг оживился изрядно, и быстро выскочил из каюты как гардемарин во времена юности, а не степенный капитан 1 ранга с окладистой бородой. А Фелькерзам отпил глоток «снадобья» и склонился над картой, просчитывая возможные варианты…
Глава 40
В трех кабельтовых впереди выросли два гигантских всплеска воды – подошедшие «симы» открыли огонь из своих огромных 320-миллиметровых орудий, для которых десятидюймовая броня «Ушакова» не преграда, а сталежелезные листы «компаунд» в 152 миллиметра и 114 миллиметров на «князьях» вообще не преграда – проломят как кувалдой мокрый картон. Вот только с точностью у этих больших «дурищ» не ахти, но ведь все же японцы ухитрились из них попасть в «Князя Суворова» этим утром.
– Целехонькие, видимо, уже оправились от утренней сшибки, – стоявший рядом с Миклухой на мостике старший офицер броненосца капитан второго ранга Мусатов прищурил глаза. И негромко произнес:
– Владимир Николаевич, а ведь обе «симы» под адмиральскими флагами, если мне зрение не изменяет. Впервые вижу, чтобы на два небольших корабля приходилось по адмиралу!
– На три, считая присоединившуюся к ним «Чийоду». Плюс в стороне посыльное судно идет, но его можно не считать. А утром в этом отряде имелся броненосец и еще одна «сима» – эта парочка уже на морском дне. А вот адмиралы уцелели и теперь жаждут реванша. У них двойной перевес в силах, и не только по числу кораблей – пушек намного больше.
Миклуха прекрасно знал характеристики японских кораблей, война ведь больше года шла, и почти все русские морские офицеры были хорошо осведомлены о состоянии японского флота. Так что в голове страницы английского справочника буквально листались – и память выборочно заостряла внимание на схемах бронирования и вооружения неприятельских кораблей, что сейчас обкладывали его отряд.
Дело предстояло жаркое, вот только японцы допустили одну ошибку, очень существенную – имея превосходство в скорости, они заходили с обоих бортов, стараясь взять русские корабли в «два огня». И напрасно – под шквалом снарядов выстоять очень трудно, но зато перевес противника в артиллерийском огне будет частично нивелирован. «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах» имели равные батареи по оба борта, и это позволяло задействовать в бою все орудия – 11–152-миллиметровых и 10–120-миллиметровых современных пушек Кане. Да на его броненосце четыре 254-миллиметровые и четыре 120-миллиметровых орудия – снаряды установленных в башнях стволов смертельно опасны для любого вражеского крейсера, у которых вся защита заключена в броневой палубе. За исключением «Чийоды» – этот самый маленький японский крейсер водоизмещением в две с половиной тысячи тонн нес узкий, в полтора метра, броневой пояс в четыре с половиной дюйма, прикрывавший две трети корабля
На каждом из этих трех кораблей в бортовом залпе по полудюжине 120-миллиметровых пушек, всего восемнадцать стволов. Плюс два чудовищных 320-миллиметровых орудия, которые с дистанции десять кабельтовых могут оказаться опасными. Но так японским крейсерам еще надо подойти на «пистолетный выстрел», чего Миклуха постарается не допустить – десятидюймовые пушки «Ушакова» могли поразить врага с тридцати кабельтовых.
– «Сума» под адмиральским флагом, за ней «Акисуцима», замыкает «Идзуми» – бывший чилийский крейсер.
– «Эсмеральда», Владимир Николаевич, японцы ее купили перед войной с китайцами.
– Старый крейсер, но вооружен прилично, – Миклуха уже оценил мощь огня, который обрушится на корабли русского отряда. На флагмане и «чилийце» бортовой залп в две 152-миллиметровые и три 120-миллиметровые пушки, на чуть большей «Акицусиме» на одно 120-миллиметровое орудие больше. Всего шесть шестидюймовых пушек и десяток 120-миллиметровых – серьезно, но не смертельно, ведь русские «князья» имеют полный, от штевня до штевня, броневой пояс, фактически непроницаемый для вражеских снарядов. А если не учитывать огромные пушки «сим», то огневая мощь русского отряда весомей выйдет.
– Идем на восток – до полосы тумана час хода на двенадцати узлах. Мы притянули к себе шесть вражеских крейсеров, да полтора десятка миноносцев с авизо – это означает, что они не будут сражаться с нашей эскадрой, – Миклуха сверкнул глазами, страха у него не было, а лишь нарастающее перед схваткой возбуждение.
– Вы не станете вскрывать «красный пакет», ведь его превосходительство разрешил это сделать?
– Я не собираюсь бежать обратно, оставляя нашу эскадру в сражении! Мы будем драться, точка рандеву нам известна, вот и пойдем туда с боем! Прорвемся или нет, бог даст, но бежать не станем!
Слова были сказаны таким тоном, что собравшимся на мостике офицерам стало ясно – отступления не будет, а сражение не на жизнь, а на смерть, до последнего снаряда, до последней капли крови.
– Не забывайте, господа офицеры – вражеские корабли по водоизмещению вдвое меньше наших крейсеров, кроме «сим», те чуть побольше, но уступают нашему «Ушакову». И вооружены мы лучше – отступать и бежать нельзя, грех такой на душу брать?!
Миклуха обвел взглядом офицеров и матросов – лица у всех приобрели некоторую ожесточенность, какая бывает о людей, что собрались духовно и телесно на последний бой. А командир «Адмирала Ушакова» подвел черту, громко произнеся:
– Лучше живот свой положить за други своя! А мертвые сраму не имут! Поднять стеньговые флаги! Мы принимаем бой!
Миклуха остался стоять на мостике, наблюдая, как две колонны японских крейсеров начинают сближение, стискивая русский отряд с двух сторон. Огонь начнут с 25–30 кабельтовых, дистанции, которая позволит задействовать почти три десятка 120-миллиметровых пушек. Вот только в ответ загремят 254-миллиметровые орудия, снаряды которых прошьют оба борта навылет – в том, что они скверно взрываются, Миклуха уже убедился в прошлом бою. Но зато если пробьют броневую палубу и доберутся до «потрохов», то маленький вражеский крейсер обречен. Ведь чем меньше корабль по водоизмещению, тем быстрее он нахватается повреждений, которые могут стать для него смертельными.
– Вы правы, Владимир Николаевич, посмотрите на запад – там многочисленные дымы. К японцам идет помощь, – негромко произнес Мусатов, показывая на дымы, что медленно подползали.
– Наплевать, это отряд контр-адмирала Ямады – там собрана старая рухлядь и канонерские лодки. Больше у японцев в резерве ничего нет. Возможно, вспомогательные крейсера, но они нам не противник. А «Бодрого» японцы не способны догнать – их миноносцы бегают намного медленнее, да и вооружены плохо, – Миклуха усмехнулся, продолжая всматриваться в японские крейсера и терпеливо ожидая новых выстрелов 320-миллиметровых орудий, что перезаряжались очень долго и стреляли соответственно поговорке – «в час по чайной ложке».
Главное, чтобы не попали…
– Владимир Николаевич, получена радиограмма от адмирала Фелькерзама. Сюда идет эскадра, а крейсера с «Ослябей» и «Императором Александром» уже отправлены на помощь!
Глава 41
С высокого мостика «Микасы» был хорошо виден в бинокль большой лайнер, превращенный русскими во вспомогательный крейсер. Нос корабля погружался в белый бурун, потом снова поднимался над бурлящей водой, из высоких труб густой пеленой извергался черный дым – корабль шел на максимальной скорости, а она у него была в пределах двадцати узлов, как хорошо знал японский адмирал. А потому даже не приказал выслать в погоню единственный быстроходный крейсер «Читозе». Хотя по «паспорту» тот мог выдать двадцать два узла, но то на мерной мили, а тут море с зыбью – в лучшем случае крейсер выдаст девятнадцать – двадцать узлов, и то на короткий срок в несколько часов. А лайнер способен на семнадцати узлах идти тридцать часов – этого времени хватит с лихвою, чтобы добраться до Владивостока, придет уже завтра к вечеру. А там стоят броненосные крейсера, действия которых не раз будоражили страну Ямато в этой войне – одно потопление войскового конвоя, на котором погиб резервный гвардейский полк, многого стоило.
Несмотря на приступ ярости от накативших воспоминаний, лицо вице-адмирала сохранило маску невозмутимого спокойствия. Хэйхатиро мысленно делал расчеты – если «Россия» с «Громобоем» стоят на парах, то могут выйти в эту же ночь, и к вечеру послезавтра быть уже здесь. Это изменит ситуацию в корне – вместе с быстроходным броненосцем «Ослябей» эти броненосные крейсера составят сильный отряд из трех единиц, что причинит Камимуре немало хлопот. Команды крейсеров опытные, побывавшие в боях, и стреляют вполне метко.
– Но это будет только послезавтра, у меня есть время, – подытожил Того свои мысли и выкинул из головы прорыв «Урала» – все равно посыльный крейсер адмирала Рожественского не успеет.
– Очень коварен этот гайдзин, до сих пор не могу понять, с какого корабля он командует своей эскадрой?!
Действительно – адмиральские флаги перед началом боя были видны на головных русских кораблях, броненосцах «Князь Суворов», и, к нескрываемому удивлению, «Сисое Великом». Но ведь во время перехода на «Ослябе» держал свой флаг контр-адмирал Фелькерзам, а на старом броненосце «Император Николай» прибыл контр-адмирал Небогатов со своим третьим отрядом. Японская разведка держала переход русских под наблюдением, высылая постоянные депеши, потому в штабе Объединенного флота прекрасно знали и состав Второй Тихоокеанской эскадры, и флагманские корабли.
А тут сплошные странности – у русских четыре адмирала – Рожественский, Фелькерзам, Небогатов и Энквист – а флагов вначале было два, а теперь вообще остался один. Есть над чем подумать, чтобы понять зловредное коварство противника. Это говорило только о том, что гайдзинам прекрасно известно, что японцы сосредотачивают огонь именно по флагманским кораблям, и они предприняли заблаговременные меры. Хотя с точки зрения европейцев такой шаг попахивает трусостью, но Того уже убедился, что русских в этом не упрекнешь, дрались прекрасно, отваги и храбрости им не занимать, как и умения с меткостью.
Вздох вырвался непроизвольно – потеряны «Фудзи», «Асама» и «Кассаги», а до того «Чин-Йен» и «Мацусима». Полчаса тому назад затонул единственный пока русский броненосец береговой обороны, что воодушевило моряков Объединенного Флота. Все жаждали реванша – а потому, перекрыв путь русской эскадре на север, отойдя чуть в сторону, Того терпеливо ждал подхода колонны противника.
Адмирал посмотрел на носовую башню – из нее торчал только один ствол двенадцатидюймового орудия, второй словно обрубили огромным топором – удивительно метко стреляют, тут противнику не откажешь в мастерстве. Хорошо, что их снаряды взрываются через один – но об этом дефекте не стоит говорить, лучше засекретить – пусть гейдзины дальше пребывают в неведении, и чем дольше, тем лучше.
– Где же спрятался их флагман, этот злой ками Рожественский?! Он вздумал меня обмануть своим коварством?! Вот потому-то он свой флаг решил не поднимать больше!
Русскую фамилию Того пробормотал без искажения, прищурив глаза. Мысль о нахождении хитрого адмирала на быстроходной яхте он отмел сразу – та явно служила репитичным судном, на котором располагался штаб, принимавший сигналы со всех кораблей эскадры. А вот передавать их она могла только на один корабль, на котором сигнальные флаги поднимались чаще всего, заметно чаще.
Этот четырехтрубный корабль в начале сражения шел вторым в русской колонне, той, которая послужила ему обманом. И не нес никакого адмиральского флага на мачте. Сейчас идет вообще головным, и опять без флага, но ведь это коварный обман. Ладно, не будь на мостике адмирала, брейд-вымпел с косицами поднять можно было, но тем не менее этого не сделали. И видимо, на то есть веские причины.
– «Наварин»! Там Рожественский и скрывается!
Осуждения в голосе не слышалось – обмануть врага у японцев считается высшей доблестью, а вскрыть чужое коварство – проявлением ума. Того прикрыл глаза – в мозгу проявилась явственная картинка, как его флагманская «Микаса» безжалостно расстреливает в упор злокозненный «Наварин», а тот горит и тонет прямо на глазах. И после короткой агонии уходит в пучину, дымя своими нелепыми трубами, что напоминают опоры дома без крыши.
Ничего – видениям порой суждено воплощаться в жизни, ибо если чего яростно желаешь, то может сбыться!
– Что они затеяли?!
Хэйхатиро в недоумении посмотрел на русскую эскадру, что слаженно сделала поворот, и отправилась восвояси – обратно, к закату, в сторону далекого острова Цусима, курсом на зюйд-вест.
– Они что – решили не прорываться к Владивостоку и вернуться обратно через пролив?!
Того в недоумении посмотрел на вражескую эскадру – замыкающий отряд тихоходных броненосцев задымил густо трубами, что говорило о том, что кочегары сейчас усердно заработали лопатами. И неторопливо развернулся, следуя скорее на юго-запад, чем на юг. А вот отряд крейсеров с «Ослябей» двинулся явно к проливу, как и развернувшиеся последние в колонне, новые русские броненосцы, заметно прибавившие хода.
Такое просто в голове не укладывалось – отказаться от боя, в котором японскому флоту были нанесены страшные потери, не выполнить задачу и вот так просто уйти?!
Струсили, решили не искушать судьбу и убежать, чтобы интернироваться в нейтральных портах, как сделали после боя в Желтом море корабли их Первой Тихоокеанской эскадры?!
Бред, такого быть не может – они храбрецы, и дрались жестоко и упорно. Такие бежать не будут от врага, тем более, если нанесли ему значительные потери, практически без утрат со своей стороны!
Или это опять какой-то непостижимый уму коварный обман хитрого русского адмирала?!
– Хм, а ведь они либо идут спасать свой отряд, что окружен нашими крейсерами, или действительно отходят к проливу. И в том, и в другом случае их необходимо догнать и навязать бой…
Того задумался – отход русских был непонятен и загадочен, а такое внушало нешуточное беспокойство. Идти обратно в пролив сродни самоубийству, ведь этой ночью там будет сосредоточена большая и лучшая часть японских миноносцев. Отступление крайне рискованная затея, чреватая очень большими потерями.
Следовательно, Рожественский идет выручать свой крейсерский отряд, ведь недаром у них есть присказка, что русские «своих не бросают». И это ошибка – спасая малое, что обречено на смерть, он погубит большое, а вместе с ним и малое, которое будет жить дальше лишь короткое время. Но как бы то ни было, ошибкой врага следует воспользоваться – и адмирал Того принялся энергично раздавать приказы…
Глава 42
Как ни хотел контр-адмирал Ямада, командующий 7-м боевым отрядом, вмешаться в сражение крейсеров, но никак не мог. Если флагманский броненосец береговой обороны «Фусо» еще мог выдать девять узлов хода, то канонерская лодка «Цукуба», деревянная, построенная полвека тому назад англичанами в Бирме, едва шла на восьми узлах, хотя имела вполне приличное современное вооружение из шести 152-миллиметровых пушек Армстронга. Еще в отряд входила небольшая канонерка «Чокай» в шестьсот тонн водоизмещения, что втрое меньше «Цукубы», зато стальная, однако вооруженная старым 208-миллиметровым орудием, и 120-миллиметровой пушкой. Безбронный крейсер «Такао» завершал построение отряда – малые канонерские лодки пришлось оставить, в неспокойном море от них не было никакой пользы.
– Догнать бы гайдзинов, догнать!
Однако молитва не достигла Аматерасу – русские корабли шли на двенадцати узлах, постепенно удаляясь все дальше. К сожалению, окружавшие их крейсера пятого и шестого отрядов не могли причинить серьезные повреждения неприятелю, чтобы вражеский корабль сбросил ход. Тогда старые корабли седьмого отряда смогли бы внести свою лепту в сражение, от которого зависела судьба островной империи. И если сражаться на равных с русскими было опасно – Ямада не заблуждался насчет боеспособности своих дряхлых по возрасту кораблей – то добить «подранка» вполне по силам.
Наиболее грозным кораблем был «Фузо», первый японский казематированный фрегат, водоизмещением в три с половиной тысячи тонн – он весил столько же, сколько все три других корабля отряда, вместе взятые. И перевооружен новой артиллерией – по 152-миллиметровому орудию в носу и корме, и четыре 120-миллиметровых пушки по углам каземата. В общем, он вполне соответствовал точно такому же казематному фрегату русских «Дмитрию Донскому», но был мельче, тихоходный, слабее вооружен, зато броня пояса и казематов была намного толще, чем на противнике.
Приказов от командующего Объединенным флотом Ямада не получал последних два часа – в эфире творилось сплошное безобразие, своей искрой русские не давали разобрать ни одну радиограмму. Но это им не поможет – как всякий самурай контр-адмирал рвался в битву, и помощь ему была не нужна. Все японцы рвались в битву, погибнуть в ней почитали за великую честь – команды кораблей долго ждали этого часа!
От громких криков сигнальщиков Ямада оторвался от мыслей, повернулся и окаменел – такого ужаса он никогда не видел в жизни. Из густой полосы тумана, что была в пятнадцати кабельтов северней, один за другим стали вываливаться русские броненосцы, за которыми следовали крейсера – трехтрубный, похожий на порт-артурский «Пересвет», а за ним новый корабль, построенный самими русскими по французскому проекту «Цесаревича». А затем появились трехтрубные большие крейсера – вся четверка не обратила на еле идущий отряд Ямады никакого внимания, сразу набросившись на флагманский крейсер вице-адмирала Катаоки «Ицукусиму», и следующие за ним в кильватере «Хасидате» и «Чийоду».
Придя в себя от потрясения, Ямада хотел скомандовать поворот «всем вдруг» и устремиться в бегство – это не трусость, напрасно потерять свои корабли без ущерба для противника было несмываемым позором. Но в эту же секунду он понял, что ему самому и всем командам четырех кораблей отряда предстоит умереть в бою, и очень скоро.
– Тенно хейко банзай!
На «Фусо» прокричали последнее приветствие императору, свое последнее «прощай», и все орудия открыли лихорадочную стрельбу по четырем русским броненосцам, что один за другим появлялись из туманной пелены. Чудовищное неравенство сил, но никто не струсил…
– Наконец-то я до вас добрался, а то утречком вы улизнули, – капитан первого ранга Бэр еле сдерживал радость при виде двух «сим», с которыми имел встречу после рассвета. И вот перед ним снова эта уцелевшая парочка, отпускать которую он не намерен. Как и командир «Императора Александра III» Бухвостов – его броненосец открыл огонь по «Хасидате», тогда как «Ослябе» досталась «Ицукусима».
Крейсера под брейд-вымпелом Добротворского тоже напали на неприятеля – «Аврора» устремилась за удирающей «Чиодой», малым броненосным крейсером. «Олег» тут же погнался за убегающим маленьким минным крейсером «Яэяма», что при пятом боевом отряде вице-адмирала Катаоки служил авизо – посыльным судном.
Три крейсера шестого отряда, что вели ожесточенный бой с «князьями» и «Ушаковым», моментально осознали, что следует делать при появлении
Все события происходили прямо на глазах Бэра, что стоял на мостике и спокойно взирал на развернувшееся перед ним сражение, вернее безжалостное избиение вражеских отрядов, что за полчаса до этого чувствовали себя победителями – ведь их было десять против троих. Но на то и война, что роли в ней могут стремительно поменяться, и жертва неожиданно для охотника окажется свирепым и огромным хищником, а вместо ружья в руках тот обнаружит маленькую зубочистку.
– Вот и все, теперь не удерут, – Владимир Иосифович хищно оскалился, видя, как в маленький крейсер попал десятидюймовый снаряд вкупе с полудюжиной шестидюймовых. «Ицукусима» стал терять ход, зарываясь носом в волны. Идущий следом «император» добивал второй крейсер – под градом снарядов, а по нему стреляли все три башни 152-миллиметровых орудий и вели обстрел оба «князя», маленький крейсер запылал и тоже потерял ход. Но японцы отчаянно дрались – с него продолжала стрелять единственная уцелевшая 120-миллиметровая пушка, впрочем, недолго…
– Вовремя пришли, а ведь за нами самими идет погоня, – пробормотал Бэр, видя, как взметнулись вверх огромные султаны из многих тонн воды – «Бедовый», «Громкий» и «Бравый» добили торпедами пылающие развалины, что прежде были малым броненосцем и двумя крейсерами. А вот канонерские лодки были потоплены исключительно артиллерийским огнем, причем одна буквально разлетелась на куски от снарядов «Императора Николая» – ее корпус оказался деревянным.
– Ваше высокоблагородие! Адмирал приказывает снабдить миноносцы заготовленным углем незамедлительно!
Сигнальщик выпученными от усердия глазами смотрел на Бэра, а на лице расползлась радостная улыбка. В иное время Бэр обложил бы его на всю ивановскую руганью, но в последние дни отказался от прежнего поведения после беседы по душам с Фелькерзамом. Было неприятно, когда адмирал сказал, что он неправильно ведет себя с командой, которая за излишнюю строгость, совсем ненужную перед боем, называет службу на «Ослябе» арестантскими ротами. А иные матросы вообще желают поскорее «уйти на дно, под флаг адмирала Макарова».
Слушать такое от Дмитрия Густавовича было неприятно, но пришлось поменять отношение – и вот уже три дня занимался не проверкой чистоты в машинных отделениях, проверяя вымытые трубы ладонью в белой перчатке. Нет, сейчас Владимир Иосифович уделял все внимание именно бою, даже кирас приказал приготовить с избытком. И пожарные дивизионы не зря гонял на учебных тревогах – сейчас матросы действовали как черти, и стреляли, и тушили. И что удивительно – капитан первого ранга сам перестал ощущать спиной ненавидящие его прежде взгляды…
Глава 43
– Еще немного, десять минут хода, и кошмар закончится, – Дмитрий Густавович тихонько бормотал себе под нос, не ощущая тяжести кирасы на своих плечах. «Наварин» содрогнулся от слитного залпа башенных орудий – у головного «Идзумо» выросли два всплеска, еще два снаряда упали за кормой. Промахивались артиллеристы часто, броненосец постоянно рыскал на курсе, стараясь сбить японцам пристрелку. И небезуспешно, иначе бы под бешеным градом снарядов выстоять бы не удалось. Порой казалось, что японцы запаслись боеприпасами в двойном комплекте – стреляли безостановочно, снарядов не жалели.
– Самая малость осталась, нужно перетерпеть, – Фелькерзам ощущал внутри себя тоску – с каждым разом в этом сражении японцы стреляли все точнее, и как ему казалось, намного быстрее, чем в начале, хотя, возможно, это субъективное ощущение, ведь всегда кажется страшным тот обстрел, что еще не закончился. А до густой туманной пелены осталось совсем немного – полтора десятка кабельтовых и вот оно спасение, тем более, что уже сейчас броненосец шел в легкой дымке.
Японцев удалось провести хитрым маневром – Того с Камимурой бросились вначале за броненосцами Небогатова, когда до японского адмирала дошло, что русские не собираются прорываться на север. И ход противнику удалось набрать не сразу, и по дуге вначале японцы пошли, и лишь потом сообразили, что русские полным ходом идут на юг. Это позволило нарастить фору во времени, и, к сожалению, более быстроходным броненосным крейсерам удалось нагнать 2-й отряд, когда идущие впереди буксиры, которые развили феноменальную скорость в четырнадцать с половиной узлов, что больше «паспортных» значений, скрылись в тумане.
За «Наварином» следовал «Апраксин» – маленький броненосец горел, в него сразу вцепились орудийными «клыками» два крейсера. А вот следующий за ним в кильватере «Нахимов» вполне успешно отбивался от «Якумо», как и «Сисой» от «Ивате». Бой шел не на равных – от разрывов шимозы на русских кораблях было множество разрушений, часто возникали пожары – порой казалось, что броненосцы обливают напалмом.
– Скверно, но не смертельно, авось обойдет…
Слова застряли в горле – «Генерал-адмирал Апраксин» совершенно неожиданно выкатился из строя, все три орудия главного калибра выплеснули длинные языки пламени – на фоне сумрачного неба то была апокалиптическая картина. А потом произошло непонятное и страшное, совершенно необъяснимое – маленький броненосец клюнул носом, неожиданно накренился и лег на воду. Так падают марафонцы, что пробежали длинную дистанцию, и у них совсем не остается сил, стоит только миновать финишную черту – и падают навзничь на траву или бетон, лишившись энергии, словно игрушки, у которых закончился завод.
– Бог ты мой!
– Твою мать…
– О боже!
Вскрики, молитвы и ругань прошлись по рубке – самое страшное это ощущать собственное бессилие, когда не можешь ничем помочь товарищу. А броненосец уже начал переворачиваться, черный дым из труб стелился над водой – Фелькерзам увидел множество моряков, что плавали рядом с погибающим «Апраксиным», ему даже почудилось, что некоторые из матросов машут руками и бескозырками проходящим мимо кораблям на прощание – страшное видение, которое запоминают на всю жизнь.
Оставалась надежда, что два идущих с подбойного борта миноносца подберут оказавшихся в воде моряков, благо еще светло. У них будет несколько спокойных минут, а там набегут уже японские «дестройеры» и придется убегать. К тому же вдали следуют броненосцы Того, что отстают на полчаса – японский адмирал зря проделал крюк, оказавшийся спасительным для русских кораблей.
И тут «Наварин» вошел в спасительную дымку, которая становилась все гуще и гуще – разглядеть через это покрывало неприятельские корабли было невозможно – стрельба прекратилась.
– Господа, мы на войне, а она без потерь не бывает, – громко произнес Фелькерзам, и, сняв с головы тяжелую каску, истово перекрестился как православный, совершенно забыв о своем лютеранстве. То же самое сделали и другие – офицеры и матросы стояли с бледными лицами, потрясенные случившейся трагедией.
– Надеюсь, что за туманом наши броненосцы – если их там нет, то придется погибать уже нам, – буднично, без пафоса и совершенно спокойно сказал Дмитрий Густавович, прекрасно понимая, что два броненосца и старый крейсер не противник пяти «асамоидам». Теперь сразу три неприятельских корабля смогут сосредоточить огонь на одном русском, и будут бить совершенно безнаказанно. И так один за другим перетопят всех трех, пусть не только артиллерийским огнем – одними снарядами хорошо забронированный броненосец не утопишь, но противоминные пушки вышибут. А там подойдут миноносцы, накинутся со всех сторон, и, как говорят моряки – торпедами добьют, «вгонят в волны».
И неожиданно в голову пришла мысль – два погибших броненосца береговой обороны в реальной истории спустили флаги и сдались в плен, покрыв позором имена адмиралов, которые носили. А ведь на «Адмирале Сенявине» тогда не было повреждений, корабль лишь оцарапали осколки взорвавшихся рядом снарядов – убитых не имелось, лишь несколько раненных. И это за весь долгий день Цусимского сражения, когда под градом снарядов погибли уже четыре новых броненосца.
– «Ушакова», если он там, в линию не ставить – это самый неприспособленный для нее корабль. Вторым пойдет «Император Николай», надеюсь, он выдержит обстрел. А в отряд Небогатова вернется «Ослябя», так что вернемся к старому расписанию, Константин Константинович, делать нам нечего, потому что потери. А крейсера вкупе с «Ушаковым» как-нибудь отобьются, так будет лучше. Радиограммы от контр-адмирала Небогатова были, Константин Константинович?
– Возможно, приходили, но у нас антенны сбиты, ваше превосходительство, – негромко отозвался начальник штаба, а Фелькерзам только покачал головой – радиосвязью пользоваться не умели, а потому старались больше навредить неприятелю, устроив примитивную РЭБ. Но хоть что-то, исходя из старого принципа – «сам не умеешь, другим не давай»!
Отхлебнув очередную дозу «лекарства», Фелькерзам закурил папиросу – ему казалось, что прошла вечность, настолько смешалось восприятие действительности. Все казалось зыбким и нереальным, и Дмитрий Густавович «поплыл» от затяжки, и с трудом вернулся в действительность. Тряхнув головой, он спросил флаг-капитана:
– Как вы думаете, наш князь уже отправил телеграмму во Владивосток и в Петербург?
– Скорее да, мы ведь отпустили германский пароход вечером одиннадцатого числа, утром тринадцатого он должен был прибыть в Шанхай. Князь Церетели исполнительный офицер, а там наш консул…
Поделиться книгой: