Горе побежденным

– Консул обязан отправить эти телеграммы немедленно, мичман мой младший флаг-офицер – у него на руках приказ!

– Это, конечно, так, но у меня самого порой возникает ощущение, что многие живут сами по себе, не замечая, что другие воюют…

Глава 44

– Теперь все будет хорошо, ваше превосходительство, мы ведь отбились от японцев…

– Пока мы побеждаем только лишь по счету, Константин Константинович, лишившись в бою двух броненосцев береговой обороны. Болезненно, но не смертельно, так – вместо удара ножом получили шлепок ладонью, – Дмитрий Густавович фыркнул, но голос тут же стал серьезным:

– Поверьте моему чутью, теперь наши потери вскоре возрастут многократно. Дальнейший дневной бой, мы, может быть, и переживем, потому что зашли в полосу спасительного для нас тумана. Но пару кораблей потерять можем – нас в покое японцы не оставят, ведь у них превосходство, и что самое скверное, снова перехватили инициативу. Завтра огребем по полной программе, ночью от атак миноносцев, днем от броненосцев и крейсеров Камимуры – у самураев все преимущества!

Фелькерзам закурил очередную папиросу, от табака во рту уже горчило, но без него было бы во сто крат хуже. Только им и спасался, да «микстурой», не заметив, как с двух часов ночи выхлебал до пяти часов вечера два флакона – больше полулитра превосходного коньяка. И ни в одном глазу, трезвый, как стеклышко, и непонятно почему. Только усталость страшная и кусок в горло не лезет, хотя моряки за милую душу уминают заранее зажаренных курей – хвала «птичнику» крейсера «Мономах». Да тушенку помимо того выдали всем, причем, несмотря на жалостливые стенания корабельных ревизоров, двухфунтовую банку консервированного мяса на одного матроса, а не на двух, как полагалось.

– Вы полагаете, Дмитрий Густавович, что Того пойдет еще на один артиллерийский бой вечером, а потом еще завтра с утра?!

Вот сейчас в голосе флаг-капитана Колонга впервые прорезался тщательно скрываемый страх, и он был понятен. Находиться целый день под обстрелом то еще удовольствие, тем более, когда тебе раз за разом демонстрируют огневое превосходство. В конечном итоге, именно «шимозный ливень» и сломал 2-ю Тихоокеанскую эскадру Рожественского в Цусимском бою, в том, который прежде состоялся.

– Несомненно, вы заметили, что японцы прекратили стрелять через туманную дымку, ориентируясь на мачты наших кораблей? И время от времени их миноносцы выныривают из пелены и тут же убираются обратно, постоянно проводя разведку?

– Да, это так, мы их немедленно отгоняем огнем.

– Этого недостаточно, а ведь впереди участок, где полоса воды сужается до пятнадцати кабельтовых, судя по докладу Шеина. Там миноносцы могут выскочить немалой толпой, выпустить торпеды и убраться в туман обратно. А потом японские броненосцы и крейсера перейдут через дымку и довершат битву своими пушками, – Фелькерзам говорил совершенно безмятежно, сейчас мысленно играя за Того, он не видел лучших для Хэйхатиро перспектив. А они были весомыми при таких действиях.

– Можно отойти к противоположной кромке, и при атаке повернуть «всем вдруг» и уйти в туман, подставив винты, а бурун за кормой будет отталкивать торпеды, – немедленно предложил начальник штаба, такой маневр отрабатывался и специально предназначался для отражения торпедных атак. Именно его пропагандировал в качестве панацеи, другого слова тут не подберешь, командир крейсера «Олег» капитан первого ранга Добротворский.

– В тумане от столкновений мы потерям больше кораблей, чем от вражеских торпед, – фыркнул Фелькерзам, и с нескрываемым ехидством добавил: – Потом замучаемся броненосцы с крейсерами собирать, пяток кораблей точно потеряется в этом молоке, как легендарный ежик.

– Какой ежик, ваше превосходительство?!

– Не обращайте внимания, так, к слову пришлось, непонятно откуда в мыслях появилось. И не напрасно – нужно как ежик иголки выставить и пойти между Сциллой и Харибдой, как раз посередине. И при минной атаке каждый корабль отвернет индивидуально. А так как самодвижущие мины имеют намного больший ход, то они первыми уйдут в туман. Тогда наша эскадра может спокойно вытянуться колонной – и пусть Хэйхатиро Того дальше стреляет через туман, хоть до посинения.

Фелькерзам прикурил очередную папиросу и после мучительной для начальника штаба паузы произнес:

– На бой японцы пойдут в самом широком месте, там, где тридцать кабельтовых. Уже вечереет, и после схватки Того поведет свои эскадры к норду, к скалам Лианкур или острову Дажелет, предоставив миноносцам вести атаки. Так что нам предстоит незабываемая ночь, но до нее еще далеко. Так что, Константин Константинович, идите и передайте приказ – быть готовыми к отвороту вправо при атаке миноносцев на выходе из тумана. А как вести бой ночью, и с какими силами, вскоре станет ясно.

– Есть, ваше превосходительство!

Начальник штаба вышел из каюты, а Дмитрий Густавович откинулся на спинку дивана, размышляя над ситуацией. И после раздумий выходило, что само сражение между главными силами как бы разделилось на четыре этапа, почти соответствуя тому, что было по времени, но совершенно разное по достигнутым результатам.

Первый момент связан с завязкой боя и «петлей Того» – вот тут выжали из ситуации максимально возможное. С «Фудзи» за счет детонации сложенных в башне боеприпасов, ведь шимоза чрезвычайно капризная взрывчатка. «Асама» попала под раздачу от всего 1-го отряда Небогатова – выдержать сосредоточенный огонь броненосцев с короткой дистанции броненосный крейсер не смог, да и не для того он предназначался.

– «Домашняя заготовка» сработала на все сто двадцать процентов, а то и побольше, – усмехнулся Дмитрий Густавович. – Из ситуации выжали все, и даже больше, сама судьба подыграла.

Фелькерзам хорошо знал, что и «Асама», и «Фудзи» в начале прошлого Цусимского сражения оказались на краю гибели, но тогда Фортуна подыграла японцам, как и произошедший, точь-в-точь, случай с «Кассаги». А вот теперь расплатилась той же монетой по полной программе, но уже в пользу русских. Будто где-то на небесах решили убрать с игрового стола три важные фишки и переставить фигуры на другие клетки.

– Смотрят за игрой, и подыгрывают по мере интереса, подставляя под удар никчемных участников, «мальчиков для битья», – Фелькерзам закурил папиросу, он был предельно серьезен, как никогда. В сражении явно пошли определенные странности, которые не предвидели ни он, ни Того. Ладно, пятый и шестой отряды активно участвовали в сражении, причем Катаоко со своими «симами» подставлялся и Рожественскому, только тот не воспользовался удачным моментом, в отличие от него.

Но вот зачем Ямада полез в бой с отрядом Миклухи, этого Фелькерзам совершенно не понимал. На старых корытах, причем два из них около нулевой ценности, а еще одно вообще деревянное, тихоходных, и лезть в драку, ожидая своей очереди добить «подранка»?!

Нет, японцы народ храбрый и всегда склонны проявлять в бою инициативу – но не такую же безумную?!

Моча в голову ударила господину контр-адмиралу, не иначе, других объяснений в голову прийти не может!

Хотя, а ведь он мог и не делать этот бросок к зюйду, который не диктовался необходимостью – все могло пойти дальше по классическому варианту – дневной и вечерний бой до захода солнца, а там атаки миноносцев. И тогда отряд Миклухи был бы обречен на вероятную погибель – он ведь пошел в сторону от пролива, а не к нему, как сделал Энквист в настоящей реальности. И мог сделать Серебренников на «Бородино», если бы отвернул на вест, когда Того пошел на норд. Да, тогда было бы горькое поражение, с утратой двух новых броненосцев, но то неизбежная плата за возможность избежать разгрома, а потом позора следующего дня.

– Прямо мистика какая-то выходит. Сам по себе набор случайных ситуаций и спонтанных решений, которые крутятся в калейдоскопе, а человек в какой-то момент останавливает рулетку и смотрит картинку. Нет, скорее попадает в нее, как белка в колесо, и крутит, крутит, крутит…

Фелькерзам прикрыл глаза – сейчас Дмитрий Густавович боялся признаться даже самому себе, что теперь его понесло по течению, которому он оказался не в силах противостоять…

Глава 45

– Я готов ответить на вопросы вашего превосходительства…

Русский офицер говорил глухо, и хотя ему дали сухую матросскую робу, он дрожал – все же купание, пусть и короткое, в холодном море всегда отражается на здоровье. А может, этот молодой человек переживал гибель своего броненосца – потрясение от того, что надежная прежде палуба неожиданно уходит из-под ног, а корабль, дав последний залп, ложится на борт и опрокидывается, слишком ужасное, чтобы его спокойно пережить.

– Вы сказали моим офицерам, что знали о том, что в начале боя корабли Объединенного флота, который находится под моим командованием, сделают разворот – то, что вы назвали петлей. Правильно ли они вас поняли, господин мичман?

Того говорил чуть хрипящим от потрясения голосом – такого он никак не ожидал. С русского броненосца «Генерал-адмирал Апраксин» захватили трех пленных, их подобрал миноносец «Акацуки», что было весьма символично на взгляд любого японца.

Ведь этот корабль прежде назывался «Решительный» и был захвачен абордажем в китайском порту Чифу. Наивные русские, они не ожидали захвата, полагаясь на какие-то международные правила, которые не могут действовать, когда идет война, а Китай не та страна, чтобы с нею японцы считались. Так что миноносец типа «сокол» был переименован в честь погибшего «дестройера», и теперь под командованием старшего лейтенанта Хирадо состоял в первом отряде эсминцев.

Именно этот отряд отогнал два русских больших миноносца, что спасали экипаж «Апраксина», и на месте гибели броненосца выловили троих русских моряков – офицера и двух матросов. Мичмана наскоро допросили, благо английский язык он хорошо знал – ведь всем морякам давно ясно, кто правит балом в океанах. Русский офицер пребывал в потрясении, и сказал такое, что Хирадо решил немедленно оповестить о том самого командующего, посчитав, что известие чрезвычайно важно. И немедленно доставил пленников на «Микасу» – Того решил допросить офицера с глазу на глаз, благо разговор шел на языке, который они оба хорошо понимали. В салоне присутствовал и лейтенант Наката – умелый боец и мастер меча, адмирал ведь не был настолько доверчивым, чтобы оставаться с русским наедине. Да за дверью были наготове вооруженные матросы с офицером – достаточно позвать или ударить кулаком по железной переборке, как караул тут же ворвется. Но русский только дрожал и лязгал зубами, для настоящего самурая такое является неподобающим поведением.

– Мне сказали об этом позавчера вечером, а весь вчерашний день эскадра отрабатывала маневр, чтобы охватить петлю на контркурсе, раза три прошлись – крейсера контр-адмирала Энквиста изображали вашу эскадру. А командовал всем контр-адмирал Фелькерзам, – достаточно словоохотливо произнес русский офицер.

– А почему не сам вице-адмирал Рожественский?

Русскую фамилию Того произнес почти правильно, не исказив буквы – он считал, что всегда следует уважать врага даже оставаясь наедине с собою. А к такому противнику как русский адмирал нужно было относится крайне серьезно – тот, кто смог провести огромную эскадру через многие тысячи миль пути достоин почтения.

– Так самого Зиновия Петровича позавчера апоплексический удар разбил утром, его на госпитальное судно перевели, все видели, как носилки с адмиралом с броненосца по трапу спускали. Говорят, что уже богу душу отдал – умер в одночасье. Командование над нашей эскадрой принял младший флагман контр-адмирал Фелькерзам, хотя разговоры шли, что он тяжко болен и лежит при смерти.

Мичман сделал паузу, жадно глотая воздух, потом очумелыми глазами, в которых плескалось легкое безумие, посмотрел на японского адмирала, коротко, но зло хохотнул, и негромким, прерывистым и хрипловатым голосом добавил.

– Я с приятелем с «Осляби» говорил – мы позавчера дерево все с броненосца на транспорт «Герман Лерхе» сгружали, мы свое, они свое, поочередно – обшивку, палубный настил, шлюпки, даже пианино вынесли. Дмитрий Густавович, остзейская его душа, приказал все убрать – мол, пожары от вашей шимозы будут большие, обстрел вестись будет исключительно фугасами. И ведь прав оказался, хотя мы на него злобствовали – как в воду глядел – сгорели бы на хрен, если бы от деревяшек за сутки до боя заблаговременно не избавились. И маневр этот вашего превосходительства безумный не зря отработали – ведь вы в него и попались!

Мичман говорил сбивающимся голосом, а Того слушал его с неослабевающим интересом – такого поворота событий Хэйхатиро никак не ожидал. Весь день он думал, что сражается с живым человеком, что оказался мертвецом, а на самом деле бился с мертвецом.

Именно с мертвецом – только перед смертью человек может получить дар предвидения. А как иначе этот русский адмирал мог узнать о маневре за двое суток до того, как само это решение пришло в голову Хэйхатиро за четверть часа до его проведения?!

А мичман продолжил говорить дальше, причем нес такое, во что поверить было нельзя – этот русский адмирал, вернее, вселившийся в него демон, заранее все предвидел, ибо простому человеку из плоти и крови так точно предвосхищать события попросту не дано свыше. То по силам только дьявольскому духу…

Или величайшему бойцу, про которых слагают легенды!

– Мы маневр отрабатывали долго – адмирал приказал бить по третьему в колонне броненосцу. Сказали, что на «Фудзи» броневые колпаки над барбетами тонкие, и если в него попасть, то внутри снарядов полно и они взорвутся – ваша шимоза чувствительна к детонации. Били втроем – наш «Апраксин» часто, у «Наварина» пушки старые, он на наш третий залп мог стрелять только, так что всплески не мешали. И «Нахимов» своими шестью восьмидюймовыми пушками постоянно стрелял – нам он не мешал пристреливаться. И когда на «Фудзи» рвануло, мы все оху…

Мичман сбился с английского языка, перешел на русский, бросив несколько непонятных слов, в которых сквозило безмерное удивление. Того чувствовал, что данные слова подходят и к его внутреннему состоянию – он также впал в шок от потрясения таким предвидением.

– А броненосцы Небогатова должны были выбить идущую предпоследней в колонне адмирала Камимуры «Асаму» – они во время рывка должны были подойти к ней как можно ближе. И ведь подошли, и били в упор! На учениях я над этим смеялся, но ведь в действительности так и произошло, ваше превосходительство?!

Вопрос завис в тишине – ответа на него не требовалось, Хэйхатиро и так был сильно удивлен, хотя держал на лице маску невозмутимости. Только спросил, пользуясь моментом – русский офицер явно пребывал в состоянии душевного волнения и мог случайно выболтать то, что крайне заинтересовало японского адмирала.

– А почему на ваших кораблях мы за весь бой, кроме его начала, не видели флаги командующих отрядами?!

– Приказано не поднимать, дабы корабли эти не служили целью для вашей артиллерии. А вначале вздымали на головных, где адмиралы не находились, дабы отвлечь на них ваш огонь…

Мичман осекся, зажал рот ладонью, глаза стали принимать осмысленное выражение. Лицо побледнело – молодой парень насупился, только сейчас осознав, что проболтался врагу, в которого стрелял из своей башни. Можно было прибегнуть к помощи Накаты, и заставить говорить офицера иными средствами убеждения. Но зачем, если и так многое стало ясно, и в тумане незнания приобрело осязаемые черты.

Того посмотрел на своего лейтенанта, потом перевел взгляд на мичмана и тихо сказал на английском языке:

– Наката-сан отведет вас в каюту, вы получите одеяло и много саке, что позволит вам согреться. Вы храбро сражались, мичман и достойны награды! И поставьте у дверей караул – пусть смотрят, чтобы этот гайдзин не разбил себе голову о переборку, он понял, что проболтался!

Последнее предложение Того произнес по-японски, в том что русский может сделать себе харакири любым способом, лишив себя жизни, он не сомневался – видел не раз подобные взгляды. Так что пусть лучше этот молодой офицер напьется саке допьяна и уснет.

– Очень предусмотрительный адмирал Фелькерзам, – фамилию командующего Того запомнил по своему обыкновению. – Что ж – тем больше будет славы победителю живого демона. Но как это сделать, нужно решать немедленно, благо есть еще время…

Глава 46

– Странно, но Того не отправил в атаку миноносцы в самой выгодной точке, – Фелькерзам находился на мостике «Наварина», часть которого была скрючена взрывами, но на этой стороне можно было стоять вполне нормально. Броненосец, к его удивлению, пострадал значительно меньше того же «Сисоя», а сравнивать с «бородинцами» не стоило – все же разрыв 203-миллиметрового снаряда по своему разрушительному эффекту не идет ни в какое сравнение с более чем втрое более тяжелым по весу 305-миллиметровым фугасом.

Туманная дымка с левого борта потихоньку становилась плотной, поднималась вверх. Теперь не только нельзя было разглядеть через нее еле видимые силуэты японских кораблей, но даже мачты и дым из труб – эскадра Того вроде как исчезла, неэффективный, но сильно раздражающий обстрел прекратился, и русские моряки с нескрываемым облегчением вздохнули. Их можно понять!

Когда время от времени вздымаются всплески воды с черным дымом разрыва, причем с обоих бортов, с носа и с кормы, а порой в опасной близости, когда осколки гремят по корабельной стали и слышатся крики раненых – все это, без сомнения, сильно действует на нервы. Они ведь не стальные струны, все живые люди, и умирать никому не хочется. Но надо отдать должное командам – офицеры и матросы втянулись в бой, вжились в него, так сказать, и просто выполняли свой долг.

– А ведь настрой совсем иной, никакого уныния – все уверены в победе и в том, что наш прорыв увенчается успехом…

Фелькерзам говорил сам с собою, стараясь услышать собственный голос. И думал, сравнивая то, что было, и то, что получилось, Рожественского и самого себя. В первом варианте ситуация плачевная – в завязке генерального сражения погиб «Ослябя» и получил тяжелые повреждения «Князь Суворов», полностью вышибленный, и позже добитый вражескими миноносцами. К этому времени сильно пострадали «Император Александр» и «Бородино», которые менее чем через час погибли бы. Изувечен «Орел», пострадал «Сисой», а вот другая половина эскадры пострадала мало, а третий отряд вообще оказался практически целехонек, потому что японцы фактически не обращали на него внимания, хотя орудия «Императора Николая» поставили «Фудзи» на грань смерти и вышибли «Асаму». Впрочем, последнему крейсеру и сейчас не повезло – старые 12-дюймовые и 229-миллиметровые пушки вышибли убийцу «Варяга», остальные броненосцы просто вовремя добили «подранка».

– Роли поменялись, теперь не «Ослябя» и «Суворов», а мы потопили в завязке «Фудзи» и «Асаму», и это, несомненно, внесло определенные коррективы в ход сражения. Только пока неясно, каковыми будут итоги – японцы, вне всякого сомнения, постараются переломить ситуацию в свою пользу, благо имеют преимущество в огневой мощи.

Фелькерзам с трудом закурил папиросу, повернувшись лицом к трубам, торчавшим как ножки у табуретки. Пыхнув несколько раз дымком, он подставил лицо встречному ветру, радуясь, что по традициям только флагман может курить здесь да в рубке, остальным не положено. И продолжил размышлять, разбираясь, что сулит эскадре изменившаяся обстановка, столь разительно отличавшаяся от действительности, которая как раз и должна была случиться, не разбей Рожественского инсульт.

Несомненно, гибель двух кораблей линии в самом начале сражения несколько деморализовала японцев, огневая мощь эскадры по весу снарядов, которые выстреливали залпом, снизилась на одну пятую часть. А это очень существенно, счет идет на десятки тонн. Да и наводчики на других кораблях стали нервничать и вели огонь не так метко. А русская эскадра получила некоторое техническое равенство – убыли в кораблях нет, а, значит, огневое воздействие на противника усилилось.

Плюс – неоспоримо высокий боевой дух!

Ведь когда моряки видят постоянную гибель вражеских кораблей одного за другим, понимая при этом, что это именно их броненосец или крейсер добился успеха, будут действовать с удвоенной энергией – победа всегда является сильнейшим допингом. Причем с постоянной подпиткой – ночью семь вспомогательных крейсеров и три якобы «миноносца» (хорошо, что одним оказался японский каботажник и две паровые рыбацкие лайбы). С утра вообще праздник вышел – старое корыто Цыси можно назвать эскадренным броненосцем, плюс тихоходная «сима», которую имеет смысл именовать «большим бронепалубным крейсером». Да, натянуть «сову на глобус», но как ни крути, на «Чин-Йен» стояли две башни с 305-миллиметровыми пушками, водоизмещение чуть меньше, чем у «Императора Николая» – по всем параметрам эскадренный броненосец, если смотреть чисто формально.

И крейсер «большой бронепалубный», ведь на тысячу тонн водоизмещения больше, чем японские малые крейсера, и вооружен страшной пушкой. Тоже по внешним показателям полное соответствие. А дневным боем и лукавить не нужно – «Фудзи», «Асама» и «Кассаги» первоклассные корабли, и победа над ними есть законная гордость. Правда, потом потеряли сразу два броненосца береговой обороны…

– То невелика потеря, теряют больше иногда, – пробормотал Фелькерзам, прекрасно понимая, что гибель двух «адмиралов» была закономерна. Корабли ограниченного водоизмещения для эскадренного боя совершенно не годятся – они обречены изначально, так как имеют ограничение по ряду важнейших показателей – недостаточную артиллерию и скорость хода, толщину и площадь бронирования. Да и вообще – все три броненосца береговой обороны практически равны по водоизмещению «Князю Суворову» и чуть поменьше «Микасы». А в боевом отношении еще менее значимые единицы. Их 254-миллиметровые пушки, кроме одной-единственной на «Апраксине», имели расстрелянные стволы. Совершенно «убитые» в учебных стрельбах – а ведь могли бы летом прекратить маневры, раз война идет, или озаботиться изготовлением и установкой новых пушек.

Если говорить честно, то будь вместо трех ББО один нормальный новый броненосец, пусть тоже «Бородино», даже второй «Ослябя» – Дмитрий Густавович обрадовался бы неимоверно. Но чего нет, того нет, и оставшийся в одиночестве «Адмирал Ушаков» сейчас шел со старыми крейсерами, где ему и место, у тех хоть пушки новые.

Зато потом снова началась «масленица» – наткнулись на остатки пятого отряда вице-адмирала Катаоки и седьмой отряд контр-адмирала Ямады, причем в ситуации, когда японцы не могли убежать. По старым тихоходным кораблям последнего отряда стреляли даже сегментными снарядами в упор, торопясь от них полностью избавится. И облегчить броненосцы на несколько тонн бесполезного груза – «морская картечь» оказалась полностью неэффективной, попасть в миноносцы вообще не удалось, хотя именно для их уничтожения эти снаряды и разрабатывались.

Вот только как можно быстро провернуть тяжелую башню и навести двенадцатидюймовый ствол на юркий миноносец, что за это время успеет обежать броненосец по кругу?

Хорошо, что этими самыми снарядами успели разнести вдрызг деревянную лайбу больших размеров, примерно соответствующую клиперам времен окончания Крымской войны. Но так как пушки на ней стояли, можно отнести в разряд канонерских лодок, как и два других корабля – один поменьше размерами, другой совсем маленький, как буксир «Свирь», что сопровождал эскадру. Лишь один корабль был бронированным – «Фусо», и хотя на нем были установлены лишь скорострельные пушки, его можно будет записать в корабли береговой обороны.

А ведь еще две «симы» и небольшой авизо – его перехватили «Олег» со «Светланой» и на пару утопили. Последний можно в «большие минные крейсера» записать – таковым он в какой-то мере лишь является, но название все же куда громче и значимей. Жаль, что крейсера 6-го отряда убежали, а то бы победный счет оказался куда более внушительным, хотя реальная ценность всех этих кораблей невелика – потерянные «Апраксин» и «Сенявин», никак не больше, скорее меньше.

Фелькерзам пребывал в какой-то эйфории, сам не понимая, как в нее попал, стало благостно. Вот только пронзительно громкий крик вахтенного сигнальщика, полный бескрайнего удивления, ярости и прорвавшегося страха, вырвал контр-адмирала из оцепенения.

– Японцы на траверзе концевого «Сисоя»! Из тумана выходят! «Микаса, за ним «Сикисима, а дальше…

Отчаянный крик матроса заглушил выстрел казематной шестидюймовой пушки, выплеснувшей белый дым с языками пламени, что прозвучал колокольным набатом общекорабельной тревоги…

Глава 47

Недаром говорят: бойтесь мечтать, ведь ваши мечты могут исполниться. Русские корабли несколько часов находились под массированным огнем на тех дистанциях боя, на которых их ответная стрельба была и неточной, и неэффективной. А тут японцы сами пошли на резкое сближение – такого от них никто не ожидал!

Ведь все русские офицеры и матросы жаждали боя на короткой дистанции, к которому готовились, и рассчитывали сокрушить супостата. А тот сам полез, себе на погибель!

– Вечереет, и Того решил рискнуть и пошел ва-банк! Ведь не может не понимать, что с пятнадцати кабельтовых наши дубовые снаряды будут пробивать любую броню!

Фелькерзам не мог поверить собственным глазам, рассматривая в прорезь амбразуры боевой рубки выходящие из тумана японские броненосцы. «Микаса», за ней следовала «Сикисима», затем следовал «Асахи», уже виднелся «Касуга», а «Ниссин» еще терялся в дымке. Можно было не сомневаться, что за первым отрядом идут крейсера Камимуры.

– Но как стреляют, как…

Голос осекся, Фелькерзам захрипел – перехватило горло. Японские корабли вели не просто беглый огонь, нет – такой не зря называется шквальным. Броненосцы, казалось, будто плевались снарядами, а установленные в казематах 152-миллиметровые орудия вообще палили без пауз, от бортов выплескивались длинные языки пламени.

Русские отвечали из всех орудий, вот только старые пушки с длиной ствола в 35 калибров просто не могли состязаться с английскими орудиями в скорострельности – на один русский снаряд приходилось три японских, не меньше, а то и больше. Лишь «Сисой» пытался что-то сделать – но из обгоревшего каземата на этот борт у него стреляла только единственная уцелевшая 152-миллиметровая пушка Кане, а ведь на каждом японском корабле первого отряда стояло семь подобных орудий.

– А ведь Того решил просто смять огнем старые броненосцы, – пробормотал Фелькерзам, чуть отойдя от прорези – лицо опалило жаром от взорвавшегося о броню снаряда.

В душе захолодело от недоброго предчувствия. Ведь главный калибр «Наварина» и «Императора Николая» палил раз в три минуты, и дать адекватный ответ японцам этими старыми пушками русские броненосцы просто не могли. Единственная надежда оставалась на более скорострельные, хотя и устаревшие 203-миллиметровые орудия «Нахимова» и 229-миллиметровые «Императора», вот только вряд ли удастся из них нанести ощутимый ущерб новым японским броненосцам, что были прикрыты двумя поясами великолепной английской гарвеевской брони, к тому же «разлитой» более тонким слоем по другим уязвимым местам. Эти корабли, подобно средневековым рыцарям, были везде закованы в прочные латы.

– Ох, мать…

От сильного сотрясения Фелькерзам отлетел к противоположной стенке – он бы расшибся, но был подхвачен сильными руками матросов. В душу закрался липкий страх – будь 305-миллиметровый снаряд бронебойным, а не фугасным, сейчас бы он принял смерть. Вряд ли бы кто уцелел в рубке от прямого попадания, а десять дюймов железной плиты ненадежная защита.

– Врешь, не возьмешь!

Пересилив приступ накатившего, но запоздалого страха, Дмитрий Густавович снова подошел к амбразуре, присмотрелся – теперь была видна вся японская эскадра, которая вытянулась длинной кильватерной колонной. И понял, что ему показалось странным – средним калибром японцы осыпали снарядами все русские корабли, на которых уже вспыхнули пожары. А вот башенные орудия «Микасы» и «Сикисимы» били по «Орлу». Он заметил несколько попаданий – следующие три мателота осыпали тяжелыми снарядами исключительно «Императора Николая» – старый корабль нещадно избивался с короткой дистанции, той самой, на которой русские долго жаждали боя. И вот дождались… на свою голову!

– «Идзумо» появился, за ним начинают другие крейсера вытягиваться! Не думал, что Того решится на столь дерзкую атаку! Но как хорошо вышли – интервалы в строю равные!

Фелькерзам только мотнул головой, в течение дня он не раз отмечал, что японские отряды действительно действовали слаженно в бою, отлично держали строй, слаженно маневрировали – выучка у моряков страны Восходящего Солнца оказалась великолепной, на уровне английской, и куда выше, чем на русской эскадре. А ведь за семь с половиной месяцев плавания можно было бы наладить взаимодействие, но Рожественский полагался больше на свою власть и всячески третировал командиров кораблей.

– Опыт сказывается, Константин Константинович, они хорошо подготовлены и больше года воюют. В отличие от нас, грешных. Сейчас я больше полагаюсь на инициативу подчиненных – иначе не вытянем!

Фелькерзам в смятении посмотрел на японскую эскадру, что стреляла практически безостановочно, причем достаточно точно – от разрывов начали страдать и «бородинцы» – японцы шли быстрее.

– Сумерки наступают, а у Того потери огромные, и нужно наши корабли потрепать, чтобы облегчить миноносцам ночные атаки. Ничего, Константин Константинович – пять броненосцев Небогатова начали стрелять, а их пушки новые, скорострельность на уровне. Нам нужно только продержаться немного, и перевес в огне скоро скажется!

Однако приведенный Фелькерзамом довод для него самого не показался убедительным. Дмитрий Густавович осознал, что Того своим внезапным нападением смешал все расклады, и что самое плохое, вновь показал ощутимое превосходство японцев в артиллерии. И еще хорошо, что с их 1-м отрядом он столкнулся со своими «стариками» во второй раз, и не сражался с ними весь день – потопили бы давно на хрен!

– Ваше превосходительство! Миноносцы!