Синдром звездочета

— Э-э-э… — протянула Ирка, глядя мимо меня.

Архипов молча хлопнул глазами. Взгляд его тоже был прикован к чему-то за моей спиной.

Я оглянулась и увидела на серой стене дома блестящую табличку с адресом: «Ул. Орлова, 13».

— Итак, что мы имеем?

Мы сидели в машине и совещались.

— Выходит, что Степан Чижняк — брат Юли Чингисхан.

— Это ее фамилия? — заинтересовалась Ирка.

— Это ее прозвище. Я дала ей его, потому что не знаю фамилию, и на Чингисхана она реально похожа. А вот на Чижняка — ни капельки. Ничего общего! Тот был светлоглазый и русоволосый, а она… Ну, вы сами видели.

— Так, может, это не Чижняк Юлин брат? — Архипов внимательно слушал и замечал несоответствия. — Это совпадение, просто брат и не-брат жили в том же доме, и оба недавно умерли.

— Многовато совпадений, — возразила я. — Что думаешь, Ир?

— В кармане на спинке кресла перед тобой бутылка с водой, дай ее сюда, быстро, — невпопад ответила подруга.

Я передала ей воду, она открыла дверь со своей стороны и, не вставая с места, ополоснула банку из-под молока. Бросила нам:

— Теперь вы сидите! — вылезла из машины и пошла к детской площадке, откуда доносился душераздирающий скрип качелей.

Так со стеклянной банкой и потопала!

Я не смогла придумать, зачем ей такой необычный аксессуар. А Архипов догадался:

— Пошла брать языка.

Я развеяла возникшую в воображении картину — пугающий натюрморт «Язык в банке». Хотя это было бы очень по-питерски, тут в криминальных новостях то и дело расчлененка упоминается.

Возвращения Ирки пришлось ждать минут двадцать. Я успела пожалеть об отсутствии у нас еще одного пирога — на нервах съели бы до крошечки.

Наконец подруга бухнулась на водительское место, захлопнула дверь, сунула в руки Архипову по-прежнему пустую банку и, обернувшись ко мне, сказала:

— Никакое не совпадение.

— Давай по порядку, — потребовала я.

— И со всеми подробностями, — добавил педант Архипов.

— Значит, так. — Ирка повозилась, усаживаясь боком, как наездница в дамском седле. — На детской площадке на лавке сидят две милейшие бабули, одна с внуком, вторая с собачкой. Я спросила, не знают ли они, где тут бочка с молоком. Они спросили, не с Луны ли я упала — бочку эту сюда уже лет двадцать не привозят.

— А ты? — вставил слово Архипов.

— Я сказала, что не с Луны, а с Кубани, а они — что там у нас, наверное, до сих пор продукты хорошие, а у них тут давно все испортилось. И молоко, и природа, и погода, и вообще жизнь. Раньше был тихий спокойный двор, где все всех знали, а теперь ребенка с поводка не спустишь, собаку в песочницу не запустишь… то есть наоборот: ребенка в песочницу не запустишь, пока не проверишь, что там шприцы не валяются, а собаку с поводка не спустишь, чтобы она какую-нибудь гадость не сожрала. И еще раньше никогда такого не было, чтобы кто-то прямо посреди двора убивался, а теперь — вот, пожалуйста!

— Что значит — прямо посреди двора? — влезла я в монолог.

— Вот и я спросила то же самое. — Рассказчица обмахнулась ладошкой, поискала глазами, нашла у себя под ногами бутылку с остатками воды, хлебнула и продолжила: — Оказалось, посреди двора — это не фигура речи, самоубийца прыгнул с восьмого этажа и реально рухнул там. — Она подбородком указала на площадку для сушки белья. — Убился насмерть и заляпал вывешенное на просушку белье!

— А самоубийцей был?..

— И это я тоже спросила, — кивнула подруга. — Степа, сын Степана Семеновича из сорок седьмой квартиры.

— Степан Степанович Чижняк! — сообразила я. — Значит, он и есть… то есть он и был братом Юли.

— Стоп! — Зануда Архипов нашел, к чему придраться. — А Юля-то не в сорок седьмой живет, а в тридцать пятой, то есть… — Он повернулся к окну, просканировал взглядом фасад многоэтажки и уверенно заключил: — Двумя этажами ниже.

— Хм… Нестыковочка, — пробормотала я.

— Тут не нестыковочка, а как раз-таки совпадение: на восьмом этаже жила Верочка, подруга Юли, по совместительству — невеста ее брата.

— Степы?!

— Степы, Степы. Хотя в том, что она все еще была его невестой, бабушки не уверены. Степа тут давно не появлялся, а вот какой-то другой парень, наоборот, к Верочке захаживал. Ну, как вам результат?

Подруга приосанилась, гордясь собой.

— Поразительно, — честно сказала я. — Неужто ты предвидела его, выходя из машины с банкой?!

— Вот это, я понимаю, дедушление! — поддакнул Архипов и едва не схлопотал пластиковой бутылкой по голове.

— Не бей его, он нам еще пригодится. — Я остановила занесенную карающую руку. — Слушай, бабушки, стало быть, не сомневаются, что Чижняк покончил с собой?

— А ты, стало быть, сомневаешься? — правильно поняла подруга. — Но повод-то у мужика был веский, он только что потерял невесту.

— Которая, возможно, уже не была его невестой! — напомнил неизменно внимательный к деталям Архипов.

— Он мог продолжать ее безумно любить! — возразила Ирка, закатив глаза.

Она большая поклонница мыльных опер.

— Мне кажется, одной большой любви маловато, чтобы так эффектно самоубиться, — с сомнением сказала я. — Даже Ромео и Джульетта покончили с собой не столь демонстративно, а в силе их чувств сомневаться не принято…

— Чужая душа — потемки, — назидательно молвила подруга и потянулась к ключу в замке зажигания. — Ну что, поехали? Куда дальше?

— Погодите. — Архипов снова мазнул озабоченным взглядом по фасаду дома. — Вы, может, не заметили, но, пока мы тут беседовали, Юля снова куда-то ушла…

— И что? — насторожилась я. — Ты предлагаешь в ее отсутствие наведаться в квартиру? А зачем?

— Незачем, — согласился он. — Я предлагаю наведаться в ту квартиру, с балкона которой свалился Степан. Если там кто-то есть и нам откроют, может, получится осмотреться на этом балконе.

— Да кто нас туда пустит? И зачем?

— Не могу ответить на эти вопросы, поскольку не знаю, кто там есть сейчас, — добросовестно ответил зануда. — Но Юли, которая могла бы тебя опознать как постороннюю тетку из университета, там точно нет, так что…

— Будем действовать по ситуации, — заявила Ирка и первой полезла из машины.

— Я смотрю, кто-то решил, что он гений импровизаций, — пробурчала я, но тоже выбралась из салона.

Не отбиваться же от коллектива.

— Ох, увидят меня бабки снова — насторожатся. — Ирка под прикрытием пышного сиреневого куста натянула на голову капюшон ветровки.

— Мы тебя прикроем! — пообещал Архипов и встал за ее спиной, закрыв собой процентов тридцать фигуры подруги.

Он у нас мелкий, Архипов-то. А Ирка — совсем наоборот.

Но я встала с Вадиком плечом к плечу, и собственными телами мы кое-как спрятали подругу от взоров бабушек на лавочке. Если они ее и увидели, то рассмотреть не успели: я запомнила цифры кодового замка, и в подъезд мы попали без задержки.

Молча поднялись в лифте на восьмой этаж. Ирка шла первой, Архипов за ней, я в арьергарде. Расчет мой был прост: если нас сейчас погонят взашей, я моментально ретируюсь, и достанется кому-то другому.

Может, это и не по-товарищески, но любители импровизаций должны быть всегда готовы как к аплодисментам, так и к тумакам.

Но нас не погнали, более того — нам даже не пришлось стучать и звонить в дверь сорок седьмой квартиры. Она сама открылась, едва мы вышли из лифта, и чуть дребезжащий мужской голос произнес:

— Быстро вы, однако. Заходите.

Как шли, колонной по одному, мы вдвинулись в тесную прихожую.

— Не разувайтесь. — Надтреснутый голос уже доносился из темной глубины квартиры.

Мы двинулись на звук.

— Садитесь. — Сухощавый старик в синем спортивном костюме с лампасами, сидя в кресле, указал на диван.

Мы поместились на нем рядком, как птички на проводе.

Кажется, гостиная. Окно было задернуто шторой, и в полумраке толком осмотреться не получалось.

— Чаю не предлагаю, потому как жилье не мое, не буду тут хозяйничать, — заявил дед.

— А кто же хозяин? — Архипов повертел головой.

— Не ищи, никого тут больше нет, — окоротил его дед. — Я сам открыл, мне Степка когда-то давно запасные ключи дал. Еще когда они с Веркой хороводились.

Он кашлянул в руку, глянул на свою ладонь, вытер ее о штаны и продолжил:

— Скажу еще раз: я не верю, что Степка это сам. Не имелось у него причины. Все у парня в порядке было, — сказал старик, одного за другим посверлив нас колючим взглядом.

— Но как же, а невеста его… — робко возразила наша любительница мелодрам.

— Да какая невеста! Давно расстались они, говорю же.

— А пылкие чувства, может, сохранились, — гнула свою линию Ирка.

— Да прям уж! — Дед снова фыркнул, закашлялся, утерся. — Отродясь мы, Чижняки, такой чувствительностью не страдали! Наоборот: я и сам… Впрочем, это к делу не относится. Короче, вы чего тут расселись? Идите, смотрите, ищите эти… как их… улики! Балкон там. — Он мотнул головой на задернутые шторы.

За шторами обнаружилась стеклянная дверь, за ней открытый балкон с винтажным креслом-качалкой и маленьким откидным столиком. Архипов стал фотографировать все подряд камерой своего смартфона, Ирка достала из сумки портновский сантиметр и принялась производить измерения. Я не придумала себе дела, да и тесно было бы втроем на узком балконе, поэтому просто осмотрелась с порога и вернулась на диван.

Старик все так же сидел в кресле и при моем появлении открыл глаза.

— Соболезную вам, Степан Семенович, — сказала я, потому что молчать было бы совсем неловко.

Дед даже не шелохнулся.

— А супруга ваша как? — сочувственно спросила я.

— Так померла давно, — все так же сухо и неприязненно ответил старик. — Иначе разве потерпела бы… Впрочем, это тоже к делу не относится.

Вернулись Ирка и Архипов.

— Так что, беретесь? — не глядя ни на кого конкретно, спросил дед. — На полицию-то нет надежды, у них самоубийство — и все тут.

— Мы посовещаемся и решим, — ответила я уклончиво, не зная, что сказать по существу, и встала с дивана. — А пока пойдем, если позволите…

— Да кто я, чтобы вам позволять или нет. — Степан Семенович криво усмехнулся. — Старый малоимущий хрыч… Но на оплату трудов ваших деньги найду, будьте уверены.

Он встал и скорее выпроводил, чем проводил нас. С порога в спины бросил:

— Жду звонка, — и резко захлопнул дверь.

— По-моему, дед принял нас за кого-то другого, — почему-то шепотом сказал Архипов, когда мы ехали в лифте.

— За кого? — спросила Ирка, которой ничего такого не показалось.

— Возможно, за них. — Я кивнула на машину, из которой выбрались и целеустремленно пошли к подъезду мужчина и женщина.

Мужчина выглядел как более юная копия Лазарчука, и можно было не сомневаться, что это опер со стажем — действующий или бывший. Женщина, поспешавшая за ним, походила на классическую секретаршу.

— А кто это? — Ирка притормозила, рассматривая пару, но сообразительный Архипов подпихнул ее в спину, заталкивая на дорожку между сиреневыми кустами.

— Судя по репликам деда Чижняка — какая-то альтернатива полиции, — предположила я. — Скорее всего, частный детектив с помощницей. Степан Семенович вызвонил их, а приехали мы.

— Мы тоже альтернатива полиции! — Ирка надулась.

— Давайте поспорим об этом в машине, — нетерпеливо предложил Архипов. — И желательно уже за территорией двора, там, где нас не увидят с балкона, куда альтернативщики сейчас точно выйдут…

Мы ускорились, быстро погрузились на борт верного «Лендкрузера» и отчалили от дома.

Уже выезжали из квартала, когда Ирка вдруг воскликнула:

— Блин, ну как верить таким свидетелям?! Смотрите, смотрите, там же молочная бочка! А бабки сказали — ее уже двадцать лет не привозят!

— Может, остановимся, купим молочка? — Архипов не был бы собой, если бы упустил выгоду.