Синдром звездочета

— А есть такие, которые слишком креативны и не довольствуются имеющимися в их распоряжении словами, придумывая свои собственные.

— Какие, например?

— Например, «еврализм» или «хомериканус».

— Это что еще за звери?!

— Еврализм — это, как выяснилось, европейский либерализм. А хомериканус — Хомо Американус, человек нового типа — продукт западной цивилизации.

— А я, кажется, поняла принцип: надо склеить куски двух слов. Инопланетная цивилизация — инолизация, дедуктивное мышление — дедушление…

— «Дедушление» отчетливо попахивает нафталином, — поморщилась я.

— Так и мы с тобой уже не молоды, душечка. — Подруга добавила в голос деревянного скрипа и похлопала меня по руке — между прочим, не морщинистой и пока еще без всяких пигментных пятен. — Шерлок Холмс-то до нашего возраста не дожил, погиб в тридцать семь.

— А комиссар Мегре и в пятьдесят еще был как огурчик! А мисс Марпл до пенсии даже не думала о частном сыске! А «душечку» ты слямзила у тети Иды, но ей же под девяносто, и она нам в бабушки годится!

— Не заводись. — Ирка снова потянулась похлопать меня по руке, но промахнулась и одобрительно потрепала куриную ножку. — Я не хочу сказать, что мы дряхлые развалины, наоборот. Мы еще о-го-го, и теперь, когда ты закончила свою барщину… Тебе же завтра не надо в университет?

— В издательство не надо, завтра я работаю дома.

— Тогда давайте определимся с расписанием, — вмешался Архипов. — Когда ты освободишься? Мои парни узнали адрес Юли…

— Так с этого и надо было начинать! — оживилась я. — Давайте так: я встану пораньше и выполню свой оброк, отправлю готовую работу Микробоссу, и мы поедем к этой Юле.

— Днем? — засомневалась Ирка. — В рабочее время?

— Ко мне в универ она именно днем в рабочее время явилась, — напомнила я. — Значит, не ходит в присутствие: или вообще не работает, или трудится удаленно…

— На месте разберемся, — постановил Архипов и зашуршал бумагой. — А что это хачапури никто не ест, они же остывают! И лобио берите, и аджапсандал тут в контейнере, а вот вилки… Отложим дедушление.

На приоритете дедуктивных размышлений никто не настаивал, и летний вечер мы провели с большой приятностью.

Ночевала я у себя. Дома было тихо и скучно. Не придумав, чем себя занять, я до поздней ночи правила научные доклады, торопясь выполнить завтрашнюю норму, а потом сидела на балконе с чашкой остывшего чая, бездумно глядя на желто-розовое небо.

Белые ночи в Питере прекрасны! Я вполне понимала желание покойного Чижняка ими любоваться. Хотя… Если он сел в ту злосчатную качалку, чтобы созерцать прекрасную белую ночь, зачем хотел задернуть шторы? Это же нелогично. Возможно, Степан Степанович, наоборот, желал максимально уединиться, закрыться, спрятаться от всего мира?

Кстати, а где он уединялся и прятался? Вряд ли в отеле — в гостиничных номерах в Санкт-Петербурге редко бывают балконы и террасы, чай, не Италия…

Хотя Архипов же говорил, что Чижняк родился и учился в Питере, значит, у него здесь может быть родня — мама, папа. Надо выяснить, где он жил до переезда в столицу.

Мысли текли все медленнее. Я бы так и уснула в кресле-мешке на балконе, если бы не внезапная трель телефона.

Звонил мой сын.

— Мамуль, ты не представляешь, что у нас тут сейчас было! — Потомок пребывал в радостном возбуждении.

— Сейчас? — Я посмотрела на наручные часы. — Коля, два часа ночи, вы почему не спите?!

— Мы спали, и еще как! Без задних ног дрыхли с папой в своей палатке! И тут приперся этот огромный зверь…

— Медведь?! Кабан?! — всполошилась я, вспомнив слова тетушки.

— Вот и мы подумали, что медведь! Представь: в окошко здоровая морда просунулась, сетку внутрь вдавила, в дырочки шерсть торчит, пар из носа валит. А в палатке темно, что это за чудище, не разглядеть. Слышно только, как сопит — ну чисто паровоз, и видно, что брезентовая стенка прогибается под кем-то крупным.

— Какой ужас!

— Не то слово, мама! Я проснулся и думаю: что делать? Смотрю на эту морду в окошке и прикидываю: если по ней, к примеру, сковородкой треснуть, она уйдет или, наоборот, полезет глубже?

— А папа? — Я нахмурилась, рассерженная мыслью, что взрослый дядя весом под сто кило и ростом под два метра предоставил оборону палатки юнцу.

— А папа спал еще! И, когда та морда ему в ухо засопела, пробормотал только: «Кысечка, не сейчас, я так устал…» — и спрятал голову под подушку. — Сын зафыркал, давясь смехом.

Я не смогла разделить его веселье. Принять какого-то мохнатого сопящего зверя за меня?! Тоже захотелось взять сковородку и кое-кого ею треснуть.

— И что было дальше? — спросила я, с трудом удержавшись от ругательных комментариев. — Хотя, погоди, скажи сначала: вы целы?

— Все целы: и я, и папа, и та морда, — успокоил меня сын. — Ты знаешь, кем она оказалась? Не поверишь — коровой! Невероятно, да? Вот откуда на необитаемом острове корова?!

— Значит, не такой уж он необитаемый, — рассудила я.

Мы еще немного поговорили, а потом разошлись спать.

Глава шестая

Я, кажется, только голову к подушке прислонила, — и снова раздался звонок.

— Аллеуоу? — зевнула я в трубку.

— Я надеюсь, ты уже давно проснулась и работаешь? — с подозрением спросила Ирка. — Мы уже час назад позавтракали и ждем твоего сигнала выдвигаться. Архипов со своего верхнего этажа выстукивает по батареям призыв «По коням!».

— Ты так хорошо знаешь азбуку Морзе? — удивилась я.

— Уже да. Архипов жуткий скряга, он жадничает звонить мне и слать эсэмэски, потому что у него роуминг и тариф дорогой. Так ты мне не ответила: когда нам за тобой заезжать?

— Можете уже выдвигаться, работу почти закончила. — Я прикинула, что за полчаса, которые понадобятся Ирке и Вадику, чтобы подъехать к моему дому, успею и собраться, и позавтракать.

— Сейчас отстучу Архипову «Свистать всех наверх!» — обрадовалась подруга. — Захватить тебе кусок пирога? Тетя Ида испекла, с абрикосами. И еще есть домашнее молоко: наш ушлый друг приметил в квартале точку, куда приезжает фермер с бочкой, и уже второй день там отоваривается, а продукты несет к нам.

— Архипов столуется у вас? — Я восхитилась умением некоторых прекрасно устроиться с минимальными затратами.

— У Кружкина же нет холодильника, он держит провиант в допотопном ящике за окном, — напомнила Ирка.

Я поежилась, вспомнив, какого страху натерпелась из-за этой архаичной привычки Василия. Дважды на моей памяти из его заоконного ящика на мою подоконную крышу во тьме ночной с пушечным грохотом падали полные бутылки, а однажды оттуда сверзилась кастрюля с борщом. Жуткое было зрелище, скажу я вам: огромная красная лужа с горкой непонятного месива, увенчанной задорно торчащей гладкой мозговой костью. И все это на фоне мрачных стен двора-колодца под полной луной!

— Так что насчет молока? Везти? — напомнила о себе Ирка в трубке.

Я вынырнула из пугающих воспоминаний:

— И пирог, и молоко — все вези.

И, дожидаясь обещанного угощения, не стала готовить себе завтрак.

Пирог подруга привезла еще теплый и целый.

— Тетушка сразу два испекла, — объяснила она, доставая из сумки банку с молоком и бумажные стаканы.

Завтрак — для кого второй, для кого первый — мы съели, сидя в машине. Юли не оказалось дома, дверь ее квартиры нам никто не открыл, пришлось дожидаться возвращения хозяйки во дворе. Целого пирога и литра молока хватило, чтобы заполнить как пустоту в моем желудке, так и время вынужденного ожидания.

— Смотрите, дама в трауре! — Ирка первой заметила фигуру в черном в зеркале заднего вида. — Это не наша Юля?

Я вывернула шею, присмотрелась:

— Она самая! — и полезла из машины, строго наказав товарищам: — Сидите тут, я сама с ней поговорю.

— Но… — Ирка недовольно вскинулась, но Архипов ее одернул:

— Все правильно, Лену она знает, а нас — нет, и вряд ли станет откровенничать с незнакомыми людьми.

— Вечно все самое интересное достается другим, — недовольно проворчала подруга, но все же осталась на месте.

Девушка в черном тем временем прошла мимо нашей машины. Я выбралась из салона и припустила за ней:

— Юля! Юля, подождите!

Она не сразу меня услышала и остановилась уже на крыльце. Я взлетела по ступенькам, заглянула в бледное печальное лицо:

— Здравствуйте, я Елена, помните меня? Вы приходили ко мне в университет по поводу Верочки…

— Ах да… Верочка…

Кажется, девушка смутилась:

— Знаете, мне сейчас некогда этим заниматься.

— У вас что-то случилось? — Я вдруг подумала, что вряд ли Юля носит траур по подруге.

И не ошиблась.

— Да. У меня умер близкий родственник. Старший брат.

— Намного старше?

Я прикинула: Юле на вид тридцать с небольшим, брат мог быть старше лет на пятнадцать, даже двадцать… Нет, все равно рановато для ухода на тот свет.

— Что? — Девушка подняла голову. — А, я поняла вас. Нет, он не от старости умер. Несчастный случай. — Она быстро глянула вверх и снова посмотрела на меня. — Простите, я сейчас не могу разговаривать.

Юля отвернулась от меня и потянулась к кодовому замку. Я машинально отследила, какие цифры она ввела. Спохватилась, когда девушка дернула на себя дверь подъезда и спросила:

— А с кем я могу поговорить о Верочке? У нее были еще подруги, кроме вас?

— У нее имелось множество знакомых в самых разных местах, Верочка же была тревел-блогером. — Юля шагнула в подъезд. — Поищите в ее аккаунте — она в соцсети vera veris.

Тяжелая металлическая дверь закрылась перед моим носом.

Я развернулась, сошла по ступенькам и медленно двинулась к машине.

Не дошла — мои компаньоны выскочили раньше и встретили меня на полпути.

— Что-то быстро вы! Она не захотела разговаривать? — догадалась подруга.

— Сказала, что не может. Ей сейчас не до тайны смерти Верочки, у нее другая беда: умер старший брат, — объяснила я.

— И он тоже?! — ахнула Ирка. — Это уже третья жертва, получается! Или даже четвертая, если считать и невесту. Звезда-то не бездействует, в отличие от нас!

— Да что ж тебе всюду эта звезда мерещится! — посетовала я. — Это уже прям болезнь какая-то!

— Синдром звездочета, — тут же придумал подходящую хворь наш знайка Архипов.

Ирка надулась, и я не стала продолжать скользкую тему душевного нездоровья, вернулась к делу:

— Мы тоже не бездействуем. — Я узнала, что Верочка была тревел-блогером, мы сможем побольше узнать о ней из ее аккаунта.

— Какой аккаунт? — тут же спросил Архипов, уже держа в руках смартфон с открытой страничкой поиска в браузере.

— Красивый: vera veris. Если первое слово — имя, то второе переводится с латыни, как «весна»…

— Есть такая! Вера Мартова она. — Гений Интернет-поиска моментально нашел нужное. — Очень симпатичная девушка… была. Так, посмотрим…

— Секунду, — попросила я. У меня как раз зазвонил телефон. — Алло?

— Елена?

— Слушаю вас.

— Елена, добрый день, это Лидия Викторовна с кафедры, вы вчера заходили по поводу похорон Степана Степановича Чижняка. — Женщина в трубке волновалась. — Мы, к сожалению, не принимаем участия в их организации. Понимаете, это же не штатный сотрудник, и наш бюджет не предусматривает…

— Я понимаю, не волнуйтесь. — Нервничающую даму хотелось успокоить.

— …но в частном порядке, конечно, все желающие… В общем, похороны будут завтра. А что касается прощания, то теперь, вы знаете, из морга везут прямиком на кладбище, так что это все уже там… Но мне сказали, что можно подойти к четырнадцати часам по адресу: улица Орлова, тринадцать. Оттуда поедут родные, соседи, друзья детства, можно будет сесть к кому-то в машину и…

— Большое вам спасибо, Лидия Викторовна! — поблагодарила я. — Я все поняла: похороны Степана Чижняка завтра, на кладбище можно поехать от его родного дома на Орлова, тринадцать.

— Да… Наши соболезнования родным, — с облегчением в голосе закончила моя собеседница и отключилась.

Я спрятала в карман смартфон и вернулась к разговору с Ватсонами:

— Так что там в аккаунте Верочки?