Багровое пепелище

— Командир, что делать? Куда нам идти? Немцы убежали, они спрятались. У нас есть оружие.

Шубин прохрипел:

— Сейчас, жди, — он ткнул пальцем в сторону грузовика и показал жестами, что его надо завести. Потом повернулся к русским ребятам: — Сложите трупы в кучу и закидайте снегом, чтобы не было следов. Мы на немецкой территории, тут опасно. Надо уходить обратно к своим как можно быстрее, пока нас не обнаружили!

Он перевернул труп офицера, вытряхнул из планшета все карты и документы, рассовал по карманам бумаги, а карту раскрыл перед собой. Чиркнул добротной немецкой зажигалкой, в свете пляшущего на ветру огонька наклонился над сплетением условных обозначений. Но ответа не нашел: дорога, по которой их вывезли из Дмитровки, не была обозначена на бумаге. Видимо, только Копытиха знала о ней, так как этот путь даже дорогой нельзя было назвать. Путь представлял собой маршрут через лес по известным только местным меткам, которые направляли грузовик так, чтобы он не провалился в овраг или не забуксовал в густой грязи.

Пока все суетились, таскали трупы, загружались в грузовик, капитан Шубин водил над картой зажигалкой. Он не мог понять, куда направить своих товарищей: много раненых, ослабленных людей, которые не осилят многочасовой переход через зимний лес; тем более они в двойной опасности — помимо холода и бурелома их поджидают немецкие патрули на любом участке, ведь они даже не знают, где находятся, а еще нет представления о расположении ближайших немецких блокпостов. Шубин понимал, что действовать вслепую очень опасно, он может вывести группу прямо под вражеский огонь — они снова окажутся в плену или будут убиты. Разведчик раз за разом внимательно разглядывал пятачок лесополосы, нить реки и квадратики населенных пунктов на карте. Всмотрелся в россыпь из десяти домишек. Едва различимыми буквами вокруг было выведено — «Болотное». Глеб оглянулся на свой новый отряд, созданный из советских пленных и перешедших на их сторону румын: нет, никто ему не поможет, не даст информации о деревне и нахождении в ней немцев, поэтому придется идти на риск.

Разведчик подхватил карту, встал во весь рост перед своим отрядом, кивнул Михаю, чтобы тот переводил его слова:

— Товарищи, передвигаться по вражеской территории вслепую, без разведки опасно. Нас скоро начнут искать! Вернее, не только нас, а прежде всего группу абвера, которая не вернулась с операции. Поэтому отсюда надо уходить как можно быстрее. У нас много раненых, ослабленных бойцов — воспользуемся грузовиком, пока в нем не закончится топливо.

— Мы можем получить немцев, — от волнения Михай путался в чужом языке, он замахал руками куда-то вдаль, показывая, что там они могут наткнуться на патруль.

— Можем, — согласился Шубин. — Поэтому план такой. Все садимся в грузовик. Ваши ребята за рулем и у борта изображают охранников. Если остановят, то разговаривает Михай. Говорит, что везут пленных в лагерь в Болотном.

Со всех сторон посыпались вопросы:

— Есть лагерь пленных?

— А долго нам до своих добираться, сколько километров, товарищ капитан?

— Уверены, что румынам можно доверять?

— А что там в Болотном?

— Тише, товарищи, тише, — остановил их Шубин. — Я не знаю, что находится в Болотном, это крошечная деревенька в десяти километрах от Дмитровки. Не уверен, что там кто-то обитает. Может быть, там есть немцы, но я надеюсь, что их немного. Мы займем деревню и отправим гонца в Дмитровку с сообщением о том, что смогли сбежать из плена. Оружия и сил должно хватить на несколько часов, пока прибудет подкрепление! Наши войска наступают вглубь полуострова, и мы поможем им в наступлении, удержим еще один рубеж! Мы будем держать оборону, будем поддерживать Красную армию! Она совсем рядом. — Глеб указал на румын с автоматами: — И теперь это наши товарищи, запомните! Они подтвердили, что на них можно надеяться, они выступили вместе с нами против общего врага — фашистов. Они не хотят сражаться, хотят мирной жизни и чтобы война закончилась. Я доверяю им, они спасли нам жизнь.

Советские бойцы переглядывались между собой, и все-таки один из них шагнул вперед и протянул руку румынскому солдату:

— Ну ладно, паря, на войне мы все друг другу братья и воюем против Гитлера! Вместе мы ему дадим прикурить!

Румын закивал, хоть и не понимал речи русского. Михай тоже с сосредоточенным видом слушал, пытаясь понять речь солдата, но сердцем они уже знали — теперь они товарищи по оружию и готовы доверять друг другу, вместе сражаться против фашистов. Капитан стал торопить своих бойцов:

— Давайте в кузов! Будем двигаться вдоль реки, там нет леса и растительности, так что машина должна пройти.

Бывшие пленные и их союзники по команде Шубина забрались в кузов, с краю устроился Михай и его помощник. Они были в немецкой форме и с автоматами, так что вполне подходили на роль охранников. Сам Глеб на свой страх и риск уселся в кабине, держа перед глазами карту. Он жестами объяснял водителю, куда поворачивать, то и дело грузовик замедлял ход перед, на первый взгляд, непролазным местом. Когда грузовик выехал на берег, движение пошло быстрее, но то и дело бывшее русло обмельчавшей реки перерезали неглубокие овраги. Тогда всем пассажирам приходилось вылезать из кузова и толкать грузовичок наверх по жидкой грязи. Они работали вместе, позабыв о распрях и недоверии, о том, что совсем недавно целились друг в друга из оружия. Сейчас все были заодно, они все хотели выжить и как можно быстрее воссоединиться с войсками Красной армии. Шубин почти не принимал участия в общей работе, командовал отрядом Михай, который уже нашел общий язык с советскими бойцами с помощью жестов. Разведчик же не отрывал глаз от карты, отслеживая каждый метр, он сверялся с местностью, чтобы понять, в правильном ли направлении они двигаются. Маршрут их пролегал вдоль мелкой речушки, почти ручья, которая раньше была полноводной и глубокой. Ее крутые берега выглядели опасными из-за большого количества валунов, оврагов, изломанных склонов, но зато этот путь был безопасен. Сюда не совались немецкие патрули, германская техника не пыталась пройти по этой узкой и крутой дорожке, именно поэтому капитан Шубин выбрал такое направление. Они подобрались к крошечному селению, судя по карте, до Болотного оставалось меньше километра, когда грузовичок зачихал, принялся дрожать, а потом совсем застыл на месте — в нем закончилось топливо. Разведчик дал отмашку, и отряд оттолкал технику к деревьям, а потом закидал ветками и мхом, убирая следы, по которым их могли бы заметить. Михай и остальные смотрели на Шубина — как действуем дальше? А он всматривался в другой берег. Попасть в Болотное было легко, надо всего лишь перейти эту медленную заболоченную речку, которая от холода превратилась в студенистый ручеек, а потом взобраться по крутому берегу, и они окажутся рядом с покосившимися черными домишками. Но деревня выглядела для разведчика опасной, над домами вились белые дымки, между домами суетились фигурки в серо-зеленой форме. Обозначать это могло лишь одно — в деревне находятся фашисты. Пускай их и немного, но в отряде тоже чуть больше двух десятков солдат с плохим вооружением — часть боеприпасов уже потрачена, а сами люди потеряли много сил в стычке с абвером. Шубин подозвал ребят поближе:

— Атаковать в лоб мы не можем. Слишком опасно, а еще шум, можем привлечь сюда подмогу. Разобраться с теми, кто находится в Болотном, надо тихо, для этого идем в разведку.

Вверх взлетели сразу две руки. Вызвались два парня, очень разные: один — коренастый с рябым, будто топориком выточенным грубоватым лицом; второй — худощавый, но жилистый, с тугими мышцами и узким выразительным лицом. Были схожи они в одном — у обоих головы были обмотаны грязными после долгого пути бинтами. Худощавый отчеканил глухим голосом:

— Мы готовы! Рядовой Ильчук и рядовой Самсонов.

Глеб в знак согласия кивнул, дернул подбородком в сторону — подождите, сейчас переговорим. А сам объяснил Михаю:

— Мы идем на разведку, узнаем расположение постов охраны и количество, потом составим план наступления. Атаковать надо как можно тише, быстрее. На нашей стороне неожиданность, немцы в Болотном нас точно не ждут, они не готовы к бою.

Михай внимательно слушал, отрывисто переводил слова разведчика своим соотечественникам и кивал в такт. Шубин продолжил:

— Нас не будет два часа. У вас есть время отдохнуть, отправьте двух человек к реке. Набрать воды, промыть раны, напиться, но будьте очень осторожны. Если до темноты мы не вернемся, то уходите вдоль реки в сторону советского фронта. Постарайтесь забраться как можно глубже в лес, пока советские войска доберутся сюда.

Но Михай покачал головой, не соглашаясь терпеливо ждать:

— Нет еды, воды, огня. Мы умрем голодные, от болезни. Нет, мы не хотим такой смерти. Будем сражаться против немцев.

Шубин был согласен с румыном, хоть и кажется более безопасным ожидание в лесу по сравнению с атакой на Болотное, но на самом деле они начнут погибать от холода и голода, из-за того что нет запасов еды, лекарств для раненых, и даже развести костер опасно на оккупированной территории. Зима и голод убьют их быстрее, чем фашисты, а сколько ждать наступления Красной армии — неизвестно. Поэтому остается лишь атаковать, отбросив все сомнения и страх. Поэтому командир этого сводного лесного отряда приказал:

— Сейчас найдите укрытие, добудьте воду. Отдых до нашего возвращения или до темноты. — А сам подозвал молодого мужчину, одного из советских бойцов. Он уже давно приметил и высокий рост, и уверенные движения хорошо натренированного бывшего спортсмена. Тот шел всегда впереди всех, длинными ногами легко делая большие шаги, крепкое тело было способно выдержать многокилометровый поход через лес. Глеб отвел парня в сторону, тихо заговорил:

— Как зовут?

— Степан Левин, — тот вдруг насупился, испуганно отвел взгляд. — Рядовой Левин. А что случилось?

Разведчик внимательно разглядывал лицо парня, у него появились сомнения. Сейчас, рассмотрев его поближе, он увидел, что за густой щетиной и высоким ростом скрывалась совсем юная внешность, слишком гладкие и розовые щеки были у парня, по-детски еще открытый взгляд, не способный лгать. Парень испугался и не мог скрыть своего страха, хотя даже не знал, о чем его хочет попросить Шубин. Поэтому капитан заставил себя рассказать о задуманном, хотя в глубине души его уже грызли сомнения, что он правильно выбрал человека:

— Нужно сообщить в штаб в Дмитровке о том, что нам удалось освободиться из немецкого плена. Я хочу, чтобы ты стал связным. Прошел через лес, через посты, границу фронта и добрался до Дмитровки. Ты умеешь ориентироваться в лесу?

Степан снова испуганно помотал головой, глаза его были полны ужаса — идти одному по оккупированной территории, без ориентиров и знания местности, рискуя жизнью, — его ждало страшное, смертельно опасное задание. А Шубин остановился, он уже не был уверен, что хочет доверить это поручение парню. Тот совсем не настроен на рискованное задание, не уверен в своих силах, а значит, любая трудность его остановит. Но от смелости связного, его ловкости и решимости зависят их жизни. Его отряд сможет удерживать позиции в Болотном несколько суток до прибытия подкрепления, но рано или поздно закончатся боеприпасы, силы. А если связной не доберется до штаба и не сообщит важные сведения, то они погибнут под натиском фашистов, которые попытаются вернуть себе населенный пункт. Про себя Глеб мысленно выругался, что ошибся в своем выборе. Он закрутил головой, пытаясь выбрать из толпы советских бойцов другого бойца для выполнения задания. Вдруг сбоку к нему приблизился седой мужчина, с перевязками в нескольких местах: он был ранен в плечо, голову тоже задело и даже под ватной курткой на животе белела полоса из бинтов; серая бледность лица подтверждала, что он потерял много крови и очень слаб; только глаза были оживленными, а взгляд цепким. Он встал рядом с поникшим Степаном:

— Младший сержант Левин, я… Степана отец. Товарищ командир, разрешите вдвоем выполнить приказ! — он с волнением заговорил, посматривая на сына. — Вдвоем мы дойдем, товарищ капитан, я даю вам слово! Один Степа не доберется, мал еще, восемнадцать летом только исполнилось. Он парень у меня выносливый, только жизненного опыта не хватает. А опыт у меня есть, я всю жизнь охотничаю, в лесу ориентируюсь, найду дорогу, — он заметил растерянный взгляд Шубина, у которого родились сомнения из-за многочисленных повязок Левина-старшего, выдержит ли тяжелый поход раненый мужчина. — Не сомневайтесь, товарищ командир. У Степки сила и молодость, у меня — опыт и мудрость. Мы вместе пройдем путь, доложим в штаб все как положено. Приведем подкрепление, не сомневайтесь. Покажите только карту местности, я найду дорогу, а Степан поможет мне пройти все заставы и посты.

Глеб всмотрелся в лицо Левина-старшего: его уверенные слова и горящий взгляд убедили разведчика. Он вытянул из-за пазухи карту, которую забрал у немецкого офицера абвера, раскрыл ее и указал направление движения:

— Мы находимся вот здесь, вам надо будет двигаться вдоль реки. Самый надежный ориентир, но и опасный.

Левин согласился:

— Где вода, там человек. Будем идти через лесной массив, на отдалении от русла реки.

Глеб продолжил объяснения:

— Вот здесь начинается дорога на Дмитровку. Та самая, которая под нашей охраной. И здесь самое сложное — пройти немецкий пост, придется идти через поле. Я уверен, что оно заминировано. Все подходы к своим позициям гитлеровцы минируют, окружают несколькими видами заграждений. И это самое опасное в плане, вот здесь лес закончится, вам придется пройти через это поле смерти, — Глеб поймал взгляд мужчины. — Пройти по выжженной земле, проползти, я не знаю, как вы будете преодолевать этот участок. Пройти и выжить, обмануть смерть, обойти все немецкие ловушки, добраться до штаба и привести в Болотное подкрепление — вот ваша боевая задача.

Левин кивнул и твердо ответил:

— Выполним, товарищ командир. В его словах было столько внутренней силы и уверенности, что Шубин понял: не подведут, пройдут через все преграды и приведут помощь. Он с облегчением выдохнул и предложил:

— Час отдыха, пока изучайте карту. А потом двигайтесь по маршруту, — он вгляделся в противоположный берег. — Трое суток мы будем вас ждать. Потом закончатся припасы… — Глеб замолчал, без слов им двоим было понятно, какая страшная смерть ждет отряд, если помощь не прибудет вовремя.

Крепкие ладони обхватили руку Шубина и с силой встряхнули:

— Товарищ капитан, все сделаем, проберемся через любые преграды. Помните, я слово вам дал и сдержу его.

Разведчик в ответ крепко пожал руку мужчине и вернулся к своим новым напарникам по разведке, которые ждали его в отдалении. Пока отряд обустраивал укрытие, им предстояло пробраться в Болотное и разведать там расположение немецких сил. Глеб уточнил:

— Кто из вас Ильчук?

Коренастый паренек ткнул себя в грудь. Его товарищ пояснил:

— Я — Самсонов. Ильчук не разговаривает, ему немцы в плену язык отрезали. Немой он теперь. Мы с ним вместе из плена сбежали, теперь вместе держимся. Не смотрите, что он не говорит. Я, все что надо, скажу.

— В разведке болтать и не надо. Надо смотреть, запоминать, слышать и видеть. — Глеб объяснил план ребятам: — Сейчас переходим по левому флангу реку, там низинка, нас видно не будет. Потом поднимаемся на берег и ползком вон на ту возвышенность, — он указал на небольшую гряду из холмов. — Оттуда ведем наблюдение и потом решаем, как действовать дальше. Готовы?

Парни переглянулись и одновременно кивнули. Шубин предупредил напоследок:

— Не разговаривать, не шуметь, не стрелять ни при каких обстоятельствах без моего приказа. В карманах что-то есть?

Парни снова переглянулись, на этот раз с удивлением. Разведчик объяснил им:

— Ничего лишнего при себе. Нож, граната, ремень — это все, что у вас должно быть. Наше оружие — уши и глаза, наша задача — разведать каждый метр на том берегу, а потом мгновенно ударить и сокрушить врага. Задача понятна?

— Так точно, товарищ командир, — прохрипел Самсонов. Он уже был готов двигаться, после ранения и плена никаких личных вещей у парней не осталось. Вещмешки, сменная одежда (об этом можно было только мечтать), перепачканная форма, окровавленные бинты да отнятые у фашистов боеприпасы — все их имущество на сегодняшний день. Только сила духа не давала бойцам впасть в отчаяние или потерять веру в свой замысел. Мысль о победе, о товарищах, что вот-вот должны прийти на помощь, согревала, придавала силы.

Шубин оглянулся назад: его отряд уже залег в ложбинке, выстелив ее мхом; развести огонь солдаты не решились, но дежурные успели принести в нескольких фляжках, которые они забрали у фашистов после стычки, воду из ручья. Теперь все по очереди, без оглядки на звания или национальность, пили драгоценные глотки воды.

Глеб встретился глазами с Михаем, тот ему задорно подмигнул, так что и без слов было понятно, что желает он разведгруппе удачи. Разведчики прошли вдоль берега левее от расположения отряда, спустились между валунами вниз к воде. Здесь остановились, прислушиваясь к звукам на другом берегу. Но было лишь слышно, как лениво шумела вода, переваливалась через камни. Шубин с удовольствием зачерпнул пригоршню и омыл лицо, не обращая внимание на то, что вода была ледяной, — так приятно было смыть грязь и пот. Затем повернулся к своим спутникам и приказал:

— За мной, идем линией, Ильчук — наблюдение по правому флангу, Самсонов — левый. Никаких звуков, тревога по толчку в плечо — сразу на землю, оружие на изготовку.

Ответом ему было движение двух голов. Разведчики выстроились в линию, пригнулись и начали перебираться по камням через ручей. Каждый из них внимательно следил за обрывистым берегом, не появится ли там фигура в немецкой форме. Но им везло, деревушка затихла, близилось время обеда, и все оккупанты были заняты едой. По условному знаку разведчики шустро поднялись по берегу, хотя влажный от сырости грунт был ненадежным, катился под ногами, но они цеплялись пальцами за выступы и камни, подтягивались, помогали друг другу и наконец выбрались на противоположном берегу. Здесь капитан Шубин осадил их назад при попытке встать на ноги, теперь приходилось действовать крайне осторожно. До деревни оставалось всего ничего, они слышали звуки металлических ложек, что скребли миски и котелки, чувствовали дразнящий ноздри аромат еды, слышали даже голоса немцев, которые с увлечением обедали, пока к ним все ближе подбирались советские разведчики.

Шубин оттолкнулся и ползком направился к небольшим холмам, с возвышенности можно было лучше осмотреть деревеньку. Его напарники двинулись следом. Они поднялись на возвышенность, Глеб еле слышно приказал:

— Рассредоточьтесь по фронту в сто метров. У каждого свой сектор обзора, считаем количество противников.

Разведчики разделились, отползли в разные стороны и заняли позиции для наблюдения. Каждый смотрел за своим участком местности. Шубин наблюдал за тремя центральными домами. Вся деревушка состояла буквально из десятка строений, а судя по состоянию домов, гнилым доскам и проваленным крышам, была уже заброшена жителями. Две избы немцы, по всей видимости, начали разбирать на дрова, там торчали остовы домов. Один человек лениво махал топором, откалывая деревяшки, чтобы сложить их потом в поленницу. В двух центральных домах обитали люди, десяток человек в форме рядовых высыпали после обеда на крыльцо и задымили самокрутками. Во втором доме, лучше сохранившемся, отвели место для офицерского состава. Один из них, в длинном пальто нараспашку, допивал на крыльце кофе или чай, то и дело бросая внимательные взгляды на своих подчиненных. Глеб уже замерз, но он продолжал лежать и вести наблюдение. Парни по сторонам уже ерзали от нетерпения, от неприятного ощущения сырости и холода, шевелились в попытках размять окоченевшее тело. Капитан Шубин, привыкший к многочасовому наблюдению, тоже немного двигался, чтобы разогнать кровь по телу. Наконец долгое ожидание оправдало себя: офицер сначала исчез за дверью в доме, потом появился уже застегнутый на все пуговицы, в фуражке, с кобурой на поясе; рядовые при его появлении подтянулись, выстроились в ряд, затем несколько человек прошагали с автоматами в руках к двум крайним домам, оттуда вышли и отдали честь четыре человека, тоже в полном обмундировании и с оружием. «Это смена караула, — догадался Глеб Шубин. — В двух избах хранится что-то важное, а немецкие солдаты здесь в качестве охраны. Деревня заброшенная, крошечная, поэтому и рассчитывали, что ее не тронут ни при атаке, ни при воздушном налете». Разведчик на несколько минут позабыл о боли и холоде. Он следил за каждым движением солдат и офицера, чтобы запомнить, в каком порядке происходит смена охраны. Как этим воспользоваться, пока Шубин не знал, но его опыт говорил: каждая мелочь важна, чтобы потом сделать их атаку неожиданной и продуктивной.

Немецкий офицер забрал солдат, которые охраняли два дома, выстроил их строем и направился обратно к жилой части деревни. Оставшиеся караульные пошли с обходом вокруг домов. Делали они это медленно, явно с неохотой, а оказавшись вне поля зрения офицера, сразу же остановились, достали кисеты с табаком. Автоматы повисли на плечах, в руках оказались самокрутки, а охранники уселись на бревна, сваленные за домами, и принялись курить. Шубин начал уже было шевелиться, но снова застыл на своем наблюдательном пункте. Офицер после того, как оставил четверку караульных у жилого дома, превращенного в солдатскую казарму, забрал других солдат и зашагал куда-то в сторону от домов. Глебу обзор уже не позволял увидеть, куда направился караул, но он со своего места заметил, как напрягся Самсонов. Парень вытянул шею, приподнялся над выступом и пристально следил за происходящим. С другого бока Ильчук бросил тоскливый взгляд на командира, но все же продолжил лежать в укрытии и наблюдать за неспешной жизнью немцев в деревне, несмотря на неудобную позу и промерзшую землю. Хотя после смены караулов жизнь в деревушке затихла, офицер скрылся в избе и больше оттуда не показывался. Охранники лениво обошли пару раз дома и снова уселись на бревнах.

Движением головы Шубин показал своим напарникам, что можно наконец возвращаться назад. С облегчением парни зашевелились, принялись разминать застывшие от холода руки и ноги. Вернулись они тем же путем — сначала по крутому склону берега реки вниз, через ручей по камням и потом вскарабкались по пологой земляной стене. Здесь их с нетерпением уже ожидал отряд. За час отдыха все бойцы пришли немного в себя и теперь жаждали атаковать немцев, чтобы занять Болотное.

Шубин сначала узнал у молодых разведчиков, что они смогли увидеть. Самсонов только подтвердил его догадку: два крайних дома отведены под склад, а четверка из немецких солдат приставлена для охраны. С Ильчуком пришлось потрудиться, парень принялся писать палкой на земле буквы, чтобы рассказать все, что увидел. Из его объяснений капитан Шубин понял, что у края Болотного начиналась небольшая дорога и второй пункт охраны был именно там. Разведчик задумался, а потом принялся расспрашивать парня, тот отвечал жестами. По результатам вылазки Шубин составил план дальнейших действий и довел его до остальных:

— Нам надо разбиться на несколько групп, у каждой будет своя задача. Нельзя дать немцам объединиться, убирать их будем на разных квадратах, действовать быстро. Боеприпасы не тратим просто так, стреляем только при необходимости. Если можете справиться с противником в рукопашном бою, то лучше использовать ножи, камни, ремни — любые подручные средства. Неизвестно, через сколько прибудет подмога, надо расходовать пули с умом. Делимся на группы. Одна атакует охранников у складов, надо дождаться момента, когда они закончат обход и не будут ждать нападения. Как только уселись на перекур и сняли автоматы, то атакуйте с тыла. Вторая группа, — он повернулся к своему напарнику по вылазке. — Самсонов, ты возглавишь ее, в группу войдет Ильчук, и выбери еще двух человек. Ваша задача — убрать охрану у дороги. Тоже подбираетесь без шума, без выстрелов, снимаете часовых. Еще две группы будут работать у жилых домов. В офицерском доме, скорее всего, не больше двух-трех человек, сюда отправятся четыре человека. И самое большое количество немцев — в казарме для рядовых, туда отправляются 10 человек, — Шубин прикинул количество людей. — Трое оставшихся, тех, кто из-за ранения не могут действовать в полную силу, они с оружием будут стоять в трех направлениях: дорога, берег, холм; их задача — не дать никому из фашистов уйти. Если будут убегать, стреляйте на поражение.

Свой план Шубину пришлось повторить еще раз для румын, уже на немецком языке, а Михай перевел старательно каждое его слово. Он предложил:

— Мы в немецкой форме можем пойти к солдатам, пока они будут думать, что к чему, мы ударим, не применяя огня.

Глеб согласился с ним, румыны будут действовать слаженно, так как уже давно воюют вместе и понимают друг друга с полуслова. К тому же их немецкая форма действительно запутает гитлеровцев и даст несколько секунд форы.

После обсуждения плана они начали делиться на группы, в каждой капитан Шубин назначил командира на время операции. Несколько раз предупредил о том, что действовать нужно без стрельбы, беречь патроны для автоматов. Сам он выбрал себе двух человек на подмогу, чтобы атаковать офицеров немецкого подразделения. По его расчетам, в избе должны были жить не больше трех человек, которые, скорее всего, несут дежурство посуточно, в то время как остальные двое отдыхают от несения службы.

Группы были готовы, для каждой они выбрали отдельный маршрут после того, как по низинке переберутся на другой берег ручья. Цепочка бойцов растянулась по ложбинке, взобралась наверх. По условному сигналу все бойцы легли на землю и принялись приближаться ползком к деревне. Шубин хоть и прислушивался к каждому звуку, исходившему от домов, но был уверен — их план сработает, слишком немцы беспечны, несут службу формально, поскольку считают, что в отдалении от границы фронта и важных стратегических узлов им нападение русских не грозит. Поэтому те, кто отдыхает после службы, наверняка спят или общаются в компании, позабыв о бдительности, а сами караульные опять скучают на службе в местечке помягче и потеплее, забыв о своих обязанностях обходить склады.

Он оказался прав: даже когда отдельные группы добрались до своих целей, поднялись на ноги, никто из фашистов не сообразил мгновенно, что происходит. Глеб ударом плеча открыл дверь в офицерскую избу, ударом кулака сбил с ног офицера, который сидел за столом, отчего с грохотом в сторону полетела алюминиевая кружка с горячим чаем. Второго человека, спящего на широкой кровати, боец его группы сразу убил ударом ножа в грудь. Третий обитатель офицерской избы кинулся было к кобуре, что валялась на лавке у печи, но Глеб успел броситься кубарем ему под ноги. А потом навалился на растянувшегося офицера всем телом, нащупал что-то тяжелое под рукой. Это оказалась тяжелая кочерга, которой он и проломил череп противнику. Лежащий у стола немец в ужасе закричал, глядя на окровавленную железяку в руках у Шубина:

— Не надо, умоляю! Нет! Не убивайте! Я сделаю все, что скажете!

И Глеб остановил напарника, взмахнувшего рукой с ножом:

— Стой! Не трогай! Может пригодиться, допросим его.

Он приказал своему бойцу:

— Свяжи ему руки ремнем, глаз не своди с него! — а сам бросился прочь из избы на улицу, чтобы проверить остальных, насколько удачно прошла их атака. Судя по крикам и тому, что не гремели выстрелы, внезапность нападения сыграла им на руку и Болотное советский отряд взял без боя. Из второго дома уже выводили с поднятыми руками германских солдат, Михай держал их под дулом автомата, выкрикивая на немецком:

— Выходите быстрее!

Никто не пытался сопротивляться, кажется, фашисты даже до конца не поняли, кто на них напал и что произошло. Они без ремней, без верхней одежды строились во дворе, испуганно озирались по сторонам. А с других концов деревни уже приближались другие группы, пленных с ними не было — только трофейные автоматы, всех немецких охранников без лишних церемоний советские солдаты пустили в расход. Но Шубину радоваться быстрой победе было некогда, разведчик беспокоился о том, как укрепить их позиции. Он приказал своим ребятам:

— Два человека, быстрее надевайте немецкие шинели и берите автоматы. Занимайте место караульных у дороги, только теперь ваша задача — не пустить никого в деревню. Очередь в воздух — сигнал об опасности. Любой человек, техника на дороге — подавайте сигнал. Быстрее на пост! — сам же он со всех ног кинулся к двум избам, где был оборудован склад. Ему не терпелось узнать, что внутри. В избе было темно, только через разбитые окна струился тусклый свет с улицы. Капитан наклонился пониже и прочитал надписи на деревянных ящиках: «Mine». Он пересчитал количество ящиков — несколько десятков, бросился к другой избе — там тоже были огромные запасы немецких мин. Глеб и здесь пересчитал ящики — еще несколько сотен зарядов. В голове мгновенно созрел план, как поступить дальше, и он зашагал обратно к бойцам. Там сразу он начал подготовку к тому, что задумал. В офицерской избе рывком усадил пленного и начал допрос:

— Как далеко находится ближайшее подразделение? Как вы держите связь?

Тот быстро отвечал, то и дело косясь на бойца с автоматом:

— Отсюда двадцать километров до села Сизого, там штаб нашего батальона. Приезжают раз в три дня, привозят провизию, забирают… — немец осекся, но удар по колену заставил его говорить. — Грузовик забирает боеприпасы, мины. Здесь склад, большой склад зарядов, мы его охраняем, пока идет строительство заграждений. Я не знаю, правда клянусь, не знаю точного расположения полей, но мины повсюду. Если мы будем отступать, то вы не сможете нас преследовать из-за минных полей, — он вскинул перепуганный взгляд на советского разведчика. — Так нам говорили на совещании в штабе. Выжженная земля, так они это назвали. Эта деревня должна стать выжженной землей. Всех жителей угнали в концлагерь, а когда мы будем уходить отсюда, то отравим воду. И дома сожжем, останутся только мины.

Глеб и сам не понял, как он оказался сверху на лежащем пленном. Перед глазами висела красная пелена, кулаки молотили со всей силы по лицу, по голове, по плечам офицера. Тот выл, крутил головой, пытаясь спрятаться от ярости Шубина. Рядом топтался караульный, растерянный, он не понимал, как себя вести — спасать пленного от гнева командира или не останавливать белого от ярости разведчика. А у Глеба перед глазами стояли жуткие картины: трупы на деревьях, мертвые молодожены Аля и Серго, колодцы, из которых нельзя пить, мертвые поля, которые засеяны не семенами, а смертоносными минами, — выжженная фашистами земля. Он с трудом остановил сам себя, брезгливо оттолкнул окровавленного германского офицера и прохрипел охраннику:

— Набери воды и собери всех, кто не на посту. — Потом повернулся к пленному: — Когда приедет грузовик?

— Завтра утром, — проскулил тот разбитыми губами.

Караульный кинулся выполнять приказ Шубина, а он сам с размаху сел на скамейку. Руки все еще дрожали от ненависти, что полыхала пожаром в груди. Но в голове прояснилось, теперь он знал, как организовать оборону Болотного. Эх, как бы сейчас ему пригодилась помощь сапера Ломидзе, но он остался лежать навсегда на стылой земле рядом со своей юной женой. И оттого было вдвойне горько, но эта боль двигала Глебом, не давала ему передохнуть после успешного захвата деревни — желание отомстить за всех, кто отдал свои жизни в этой войне.

Глава 9

У центральной избы в деревеньке собрались остатки небольшого отряда, часть из бойцов осталась на постах, теперь они вместо немецких солдат охраняли дорогу и склад в нежилых домах. Шубин оглядел своих людей, они были измученными, ослабленными от голода и холода. Многим нужна помощь врачей, ведь под грязными перевязками раны плохо заживали, а то и вовсе начинали воспаляться. Его отряд слаб, очень слаб, каждые сутки делают их еще более слабыми и беззащитными. Надеяться, что они смогут дать отпор, если гитлеровцы решат атаковать, чтобы вернуть себе Болотное, не стоит. Действовать против врага силой невозможно, у них нет этих сил, только хитрость. У них есть ночь, чтобы организовать линию обороны, отразить первую атаку. Хорошо, вокруг деревеньки они успеют соорудить линию из мин, на которой подорвется несколько человек из наступающего немецкого батальона. Но что потом? Как действовать дальше, когда враг снова начнет наступать? У них склад с минами, с десяток автоматов с наполовину пустыми рожками, а у немецкого подразделения наверняка есть техника, может быть, артиллерия, возможность пополнять запасы патронов, да и численностью батальон в десятки раз превосходит его скромный отряд. Он выпрямился, оглядел бойцов и обратился к ним с речью:

— Очень тяжело, хочется лечь, дать себе хоть минуту отдыху. Но каждая минута, товарищи, здесь, на занятой врагом территории, — это смертельная опасность. Спасибо вам, что без единого выстрела одолели фашистов. Сейчас деревня в руках советской власти и Красной армии, и мы и есть армия. Маленькая, но сильная армия, и мы не сдадимся! У нас есть теперь провизия, есть боеприпасы, а значит, есть силы, чтобы держать оборону. Связные выдвинулись в сторону границы советского фронта, подкрепление скоро прибудет — нам необходимо продержаться здесь несколько суток. Я знаю, что многие из вас ранены, что многие едва стоят на ногах. Обещаю, мы организуем еду, кипяток, найдем здесь лекарства. От вас я прошу одного — не падать духом, верить, что мы дождемся Красную армию. И не просто дождемся, мы не отдадим Болотное фашистам назад, не дадим превратить в выжженную землю, разрушить здесь все до основания. Мы сохраним деревню, сделаем неприступным рубежом для немцев. Завтра сюда прибывает машина с провиантом, а значит, скоро в немецком штабе будет известно о захвате Болотного. Сюда направят войска, может быть, технику. Действовать открыто мы не можем, придется применять хитрость и ловкость, чтобы одолеть не количеством, а умом! Сейчас выбирайте дежурных, готовьте из немецких продуктов обед. Ищите аптечку и помогите друг другу с перевязками. Через два часа мы примемся за работу, мы будем строить линию обороны. До утра есть время, придется работать всю ночь. Но в этом наше спасение! Когда фашисты начнут атаковать — мы будем готовы ответить смертоносным, сокрушительным огнем!

От его речи серые, уставшие лица посветлели, глаза засияли ярче. Глеб дал изможденным пленным самое важное — надежду, веру, что они смогут выстоять в схватке с врагом. И они готовы были действовать, без приказов и понуканий каждый нашел себе дело. В печах двух домов начала кипеть вода, в больших котлах закипело варево, рядом грелась вода для промывки ран. Солдаты помогали друг другу менять повязки, полоскали бинты в воде, промывали раны, терпеливо снося боль. В офицерском доме нашлась небольшая аптечка, лекарства из которой сейчас же поделили и раздали тем, кто чувствовал себя хуже остальных. Действовали слаженно, дружно, ободряли теплым словом того, кто был вымотан душой, поили кипятком, подавали горячую похлебку тем, у кого закончились силы; с шутками обыскали каждый уголок во всех домах и все обнаруженные теплые вещи сразу же отдали самым нуждающимся в теплой одежде бойцам.

К сожалению, Шубин ничего этого не видел, не чувствовал тепло и поддержку своего отряда. Он в это время обходил окрестности возле дороги, осматривая местность, затем вернулся назад, к посту, где несли караул двое солдат, переодетые в немецкие шинели. Ему казалось, что в глазах темнеет от усталости и голода, но он вдруг понял, что дома в деревушке окутали сумерки. Солнце почти спряталось за горизонт, пока он проводил рекогносцировку местности. Темная фигура преградила разведчику дорогу, это был Михай с котелком теплой похлебки в руках и кружкой крепкого чая:

— Офицер, надо поесть! Силы тебе нужны, чтобы драться. Ешь, это тебе, я тебя ходил искал. Говори задачу, мы все сделаем. Мы сильные, еда, вода есть — теперь можно работать!

Глеб опустился на чурку и принялся хлебать горячее густое варево. Михай переминался рядом, он не понял, почему молчит молодой офицер, и решил, видимо, что тот не хочет доверить свой план бывшим врагам. Румын заговорил на немецком горячо, стараясь убедить Глеба в своей преданности:

— Я не хотел войны, не хотел. К нам приехали в деревню, забрали тех, кто не мог платить. Я не мог, нет денег, есть дети. Пять детей: три девочки, два мальчика, — есть родители, брат и тетя. Болеют, я помогаю всем. Они ждут меня, я не хочу умирать за Гитлера, никто не хочет. Мои солдаты не хотят, я их учил — стреляй выше, чтобы пули мимо противника шли. Офицер не увидит, не накажут в гестапо. Мы стреляли мимо, чтобы не убивать. Мы не хотим убивать, хотим домой.

Он замер с опущенной головой, уже пожилой, измученный чужой войной и волей гитлеровских генералов, обычный румынский крестьянин. Ему было стыдно, что, пускай даже и не по своей воле, он был оружием, направленным на советских бойцов. Ему так сейчас отчаянно хотелось искупить свою вину, сражаться вместе против общего врага, доказать, что они не противники, не фашисты, а, наоборот, союзники Красной армии. Глеб шумно выдохнул, от еды и горячего чая по телу разлилась усталость, он с трудом мог говорить, но все же принялся объяснять свой план Михаю:

— В двух километрах отсюда надо вырыть яму, большую яму, туда загрузить мины, замаскировать их ветками и грязью. Они реагируют на удар, на тяжесть. Когда пойдет тяжелая техника, то от колес хотя бы один из боеприпасов взорвется. Он сдетонирует, и тогда взорвутся другие. Самое страшное в минах — не взрыв, а осколки. Они смертельно ранят личный состав, людей, а значит, немцы не смогут двигаться дальше, когда основную часть поразят осколки. Раненых ведь надо собрать, увезти. Такой взрыв остановит технику, ранит сотни человек, атака остановится. Немцам придется развернуться и уйти обратно. На расстоянии трехсот метров от заминированного квадрата мы поставим автоматчиков, если атака фашистов не будет сломлена, то остановим их огнем из засады. Пока они будут собирать подкрепление, мы сможем снова устроить минную ловушку. Пока не кончатся боеприпасы, мы не дадим им подойти к деревне.