Николай I Освободитель. Книга 7 (СИ)

— «За» — по очереди проголосовали все четверо представителей «армейского блока» в Госсовете в составе военного министра, начальника Главного штаба, шефа корпуса жандармов и командира гвардии.

— «Против», — поджал губы Канкрин. Тут понятно, это же ему придется изыскивать дополнительное финансирование.

— Тоже «против», — голос Юсупова, который исполнял сейчас обязанности министра внутренних дел меня тоже не удивил.

Точку в обсуждении возможного вступления Америки в войну поставил русский посол Павел Алексеевич Криденер, который передал американскому госсекретарю ноту от правительства в Санкт-Петербурге, по которой вступление в войну США автоматически привело бы к русскому вмешательству.

Хоть между США и Россией и было немало напряженностей — в первую очередь по поводу совместного владения Орегоном, где мы проводили активную колонизацию побережья, безжалостно при этом выдавливая конкурентов — переводить их в фазу открытой войны в Вашингтоне не решились. С учетом того, что немало вложившие в экономику Мексики британцы тоже были не в восторге от всей техасской заварушки, воевать против всего мира самостоятельно в Вашингтоне просто не решились. Американцы конечно помогали техасцам деньгами, оружием и даже добровольцами, но полноценным участием в войне это назвать все равно было нельзя.

В итоге восстание в Техасе, которое в иной реальности привело к отделению от Мексики территории в 2 миллиона квадратных километров, тут окончилось ничем. 25 ноября недалеко от городка Сан-Хосито произошло решающее сражение, в котором 2 тысячи мексиканцев наголову разгромили 1300 техасских ополченцев, подведя таким образом жирую черту под продлившимися полгода боевыми действиями.

18 декабря в городе Веласко были подписаны мирные соглашения, по которым боевые действия прекращались, а все американские колонисты были обязаны покинуть территорию штата Техас до 1 июля 1838 года. Ну а генерал Урреа ставший национальным героем Мексики, как это часто бывало в станах Латинской Америки уже в следующем году сверг правительство и стал единоличным диктатором этого государства.

Впрочем, гораздо более важные события разворачивались в непосредственной близи от границ Российской империи. 12 марта Мухаммад Али-паша Египетский издал фирман об отделении Египетского пашалыка с Сирией и Суданом от Османской империи и образовании независимого государства. С собой-шахом во главе.

Не прошло и месяца — понятное дело, что обе стороны активно готовились к только слегка подмороженному пять лет до того противостоянию — как полностью собранная Османская армия пересекла границу с Сирией и двинулась на юг, намереваясь разгромить египтян в решительном сражении.

19 апреля после непродолжительных маневров две армии сошлись в бою возле города Незиба, в результате которого османы потерпели сокрушительное поражение. Главной причиной тот стало то, что курды, составляющие около трети турецкой армии в самый критический момент повернули оружие против своего сюзерена и ударили во фланг турецким войскам опешившего от такого поворота Хафиз Осман-паши. Предательство курдов объяснялось очень просто: им пообещали при разделе Османской империи выделить кусок собственной территории к югу от озера Ван.

В итоге после сражения египетская армия не то что не уменьшилась, но даже увеличилась почти на 10 тысяч человек, достигнув численности в 60 тысяч штыков. Это правда скорее навредило египтянам и так испытывающим определённые сложности со снабжением оторванных от коренных территорий войск. Ибрагим-паше пришлось остановиться на целых полтора месяца чтобы должным образом встроить курдов в состав своей армии, запасти порох и провизию для дальнейшего рывка в сторону Стамбула.

Поражение у Незиба подобно сходящей с гор лавине повлекло за собой целую серию воистину исторических событий. 11 мая войну Турции объявляет Персия и начинает выдвижение своих войск в сторону Багдада. Совершенно лишённый войск город вместе со всем турецким междуречьем падает в руки персов подобно перезревшему плоду.

А еще в этой битве — это правда выяснилось существенно позже — окончил свой земной путь некий, никому в этой истории не известный офицер Хельмут фон Мольтке, который в моей истории стал создателем германского имперского Генерального штаба. В турецкой армии Молтьке командовал артиллерией и, надо признать, да последнего пытался отстреливаться от атакующих их позиции египтян.

— «Против», — ожидаемо проголосовал министр промышленности и торговли.

— «За», — усмехнувшись кивнул митрополит Серафим, представляющий в Госсовете интересы православной церкви, которая хоть и отделилась от государства, все равно оставалась одним их становых хребтов империи. Главной столицей русского православия была Москва, где Филарет во всю обживал отданный ему в качестве резиденции — в аренду конечно, не хватало еще народное добро забесплатно разбазаривать — Кремль, поэтому кататься в столицу на заседания Госсовета патриарх лично просто не имел возможности.

Кремль попам я отдал не просто так, а с дальним прицелом. Такую самостоятельность как Ватикан РПЦ никогда не получит, что естественно, но все же «свой» кусок земли должен был в будущем изрядно поднять авторитет этой организации. Это виделось совсем не лишним.

— «Против», — это уже министр полиции.

2 июня на самом востоке Малой Азии в районах компактного проживания армян начались волнения христианского населения. Причиной выступления местного населения стали попытки турецких военных пополнить армию империи за счет местных христиан. Последние, естественно, желанием умирать за Стамбул совсем не горели. Хоть Османская империя и была в целом достаточно веротерпимым государством, эксцессы на низовом уровне связанные с притеснением иноверцев все равно случались регулярно, что конечно же не добавляло армянам любви к султану.

Плюс получение Грецией и Сербией национальных автономий по итогам войн предыдущего десятилетия дало старт соответствующему движению и среди этого народа, которое конечно же мы со своей стороны всячески поддерживали. Более того на территории Кавказского военного округа было сформировано два полка полностью состоящих из армян, — под командованием русского генерала армянского происхождения Василия Осиповича Бебутова, — которые в самом начале 1836 года были «уволены» в полном составе и переправлены через границу на турецкую сторону. С оружием и артиллерией. Такой вот в 19 веке туризм оригинальный.

Центром волнений стал Карский санджак, где доля христианского населения была около 50%. При этом общая деморализация турецких военных из-за неудачно складывающейся для них войны, привела к тому, что армянские выступления не были подавлены в зародыше, и момент, что называется, оказался упущен.

Уже к концу лета, турки на востоке Малой Азии контролировали только основные крепости и крупнейшие города, которые оставались такими себе островками стабильности в море хаоса. Вот только вместо того, чтобы прислать сюда войска, султан наоборот опустошал местные опорные пункты настолько, насколько это было вообще возможно, собирая силы для отпора наступающим с юга египтянам.

Дела же на основном фронте войны шли для османов все также паршиво. После катастрофы у Незиба, в середине июня войско под командованием Ибрагим-паши начало движение на север в горы полуострова с общим направлением на Стамбул. Египтяне до последнего надеялись на то, что султан Мухаммед II согласится на переговоры, тем более, что все территории непосредственно интересные сепаратистам и так уже были в их руках. Но нет, турки в этот момент отчаянно торговались с европейскими государствами в поисках союзников, которые могли бы их спасти от полного уничтожения.

Так или иначе, следующее большое сражение произошло около Анкары в начале сентября 1836 года и вошло в историю как вторая Ангорская битва. Причем, что иронично, закончилась она точно так же, как и первая, в которой османы потерпели жесточайшее поражение от уничтожавшего тогда всех и вся Тимура.

В этот раз разгром получился не менее драматичным. Египетская армия, насчитывавшая на момент сражения 40 тысяч человек, сумела разгромить 55-тысячную армию осман, с трудом собранную по всей стране. Потери султанских войск составили 7 тысяч человек убитыми еще около 10 тысяч попало в плен. Отступить в сторону столицы удалось только 25 тысячам человек, остальные просто разбежались, не имея желания и дальше сражаться за султана-неудачника.

Второе подряд крупное поражение турецкой армии, угроза Стамбулу и вообще существованию империи привели к закономерному исходу: Мухаммад II в лучших традициях своей родины был свергнут в результате дворцового переворота и удавлен прямо у себя в покоях, а ему на смену пришел старший сын — Абдул-Меджид I.

Впрочем, как часто бывает в таких случаях, лекарство это было хуже болезни, и смена султана мало чем могла реально помочь на глазах рассыпающейся империи. Более того в результате дворцового переворота османский флот просто ушел в Александрию и там перешел на сторону Египтян, лишив осман последнего средства защиты Стамбула от наступающей с юга армии Ибрагим-паши. Казалось, что осман спасти не может уже вообще ничего.

— «За», — в Бенкендорфе я не сомневался.

— «Против», — после отделения православной церкви от государства должность обер-прокурора Синода — как, впрочем, и сам Синод — изрядно потеряли в статичности, превратившись, по сути, в такое себе министерство по делам религий, без четких функций.

— «Против», — а вот наследник меня удивил. Он вообще изрядно повзрослел за этот проведенный вдали от дома год с небольшим. Окреп физически и морально. Не то, чтобы я был согласен с его голосом, но сам факт его выбора против войны говорил сам за себя. Мальчик научился думать, понимать и принимать ответственность и избавился от некой свойственной всем подросткам бескомпромиссности. Осталось только научиться отличать моменты, когда нужно осторожничать, от моментов, когда нужно бить со всей силы. Кто бы меня научил…

Не менее жаркие баталии развернулись и на дипломатическом поприще. Далеко не все страны в Европе были заинтересованы в том, чтобы Османская империя прекратила свое существование. В первую очередь тут нужно выделить англичан, которые, во-первых, традиционно рассматривали турок как сдерживающий фактор для Российской и Австрийской империй, а во-вторых, последние несколько лет немало вложили в эту страну, добившись для себя больших экономических преференций.

Лондон естественно был не против надавить на египтян, вот только делать это в одиночку, тем более не обладая хоть сколько-нибудь серьезной сухопутной армией, там естественно не желали и по накатанной схеме принялись сколачивать общеевропейскую коалицию. И тут, что называется нашла коса на камень. Австрийцы, как оказалось, были совсем не против развала Османской империи, что отлично укладывалось в общую концепцию перехода всех западных Балкан под управление Вены. Вот только там только недавно поменялся император и в плане резких маневров на внешнеполитическом поприще эта страна была сильно ограничена.

Французы снабжали Стамбул военными специалистами, оружием и туманными обещаниями, сами же в драку лезть не торопились. Там резонно считали, что в случае чего в накладе не останутся при любых раскладах, поскольку Северная Африка в моменте уже сейчас осталась практически бесхозной, гораздо интереснее и выгоднее было послать войска в Тунис чем на Босфор. При этом и тотального разгрома Османской империи в Париже тоже опасались, поскольку это усилило бы Россию, ну и конечно просто так воевать за Британию французы тут совершенно не спешили. Не тот расклад сил.

Россия тоже на призывы англичан отзываться не торопилась по понятным причинам. Мы уж точно в данной ситуации не могли «уйти в минус». Ну а пруссаки и вовсе были очень далеки от проблем Ближнего востока и помочь англичанам могли разве что морально.

У самих же Англичан была целая куча внутренних проблем, связанных с бушующим финансовым кризисом. Плюс в Канаде вспыхнуло восстание сначала англоязычного населения с целью отделения от метрополии, а спустя некоторое время начали бунтовать франкоязычные канадцы, которых потихоньку поддерживал Париж. Без какого-то стратегического желания вернуть эти земли под свою власть, просто так, чтобы сделать гадость ближнему.

В итоге в ноябре 1836 года новый султан Османской империи обратился напрямую к России с просьбой о военной помощи. Оказалось, что в конкретный момент только русские солдаты способны защитить Стамбул от египтян, которые к концу осени уже находились всего в нескольких десятках километров от древнего города.

Собственно, именно голосование по поводу этой просьбы в данный момент происходило в Зимнем дворце.

— Семнадцать «за», девятеро «против», — подвел итог нехитрых арифметических действий я. Госсовет сейчас состоял формально из тридцати одного человека, большая часть которых были представлены, так сказать, по должности. Двадцать семь присутствовало, четверых по разным причинам не было. Решение принято. — Ну и для протокола, мои два голоса тоже «за».

Жребий брошен.

Интерлюдия 1

— Может рому, ваше превосходительство? — Подскочил к мучающемуся на палубе военному отвратительно бодрый матросик и получив в ответ короткий кивок ускакал куда-то в недра этой машины для пыток, называемой по странному стечению обстоятельств боевым кораблем.

Как оказалось, организм генерала Шванка крайне плохо переносил морские путешествия. Все три дня, что посудина телепалась вдоль турецкого берега, его постоянно мутило, а принятая вовнутрь еда так и норовила попроситься обратно. Порой даже удачно.

Да и вообще приятным назвать такой круиз можно было только с очень большой натяжкой. Впрочем, наверное, стоит рассказать по порядку.

18-ую Тульскую пехотную дивизию сдернули из казарм перед самыми рождественскими праздниками 1836 года. Дивизии была поставлена задача выступить по боевому расписанию со всем полагающимся имуществом и боеприпасами в сторону железнодорожной станции, где их должны были ждать поданные для посадки составы.

Офицеры, предполагавшие провести это время с семьями тихо ворчали, однако приказ есть приказ. Подобные учения с погрузкой-выгрузкой, иногда маневрами и стрельбами на полигоне проводились не редко, и всегда за ними приглядывали присланные из столицы контролеры. В самый первый раз часть офицеров было попытались свалить всю рутину оправления процессами на унтеров, а самим заняться более интересными вещами: алкоголем и картами. А кое-кто и вовсе посчитал учебную тревогу недостаточно важным поводом, чтобы явиться в часть. В итоге первые отделались выговорами и понижением по службе, а вторые — и вовсе вылетели на гражданку без права ношения мундира. После этого к таким тренировкам господа офицеры стали относиться куда как серьезнее. Тем более что и жалование за эти периоды начислялось по-боевому, плюс премии выплачивались за соблюдение норм погрузки-выгрузки и удачные стрельбы. Было за что, в общем, побороться.

Подозрения о том, что на этот раз все не так просто, начали закрадываться у армейцев, когда вечером следующего дня их всех вытряхнули из поездов в Екатеринославе, и пешком по льду заставили переходить на правую сторону Днепра. Мост пока еще только строился, а лед в этом году был недостаточно прочный чтобы укладывать железную дорогу прямо по нему. На той же стороне их опять засунули в поданные поезда и повезли дальше, на юг в Одессу, и вот тут уже у личного состава — особенно у тех, кто с географией дружил хоть немного — начали закрадываться нехорошие подозрения. Причин ехать в главный торговый порт юга России дивизии из центрального военного округа, не так уж много, на самом деле.

— Война, — начали перешёптываться в забитых подобно селедке в бочке вагонах третьего класса, приспособленных под перевозку солдат, — турку будем бить.

— Аль австрияка может? — Отвечали другие.

— Кабы австрияка, не в Одессу бы ехали, а в Варшаву…

В Одессе личному составу дивизии заскучать тоже не дали и буквально с колес начали загружать пехоту и все имущество дивизии на стоящие в порту корабли. Причем, объяснений никто из военных о том, что вообще происходит, так и не получил. Судя по всему, в курсе был только дивизионный жандарм, который довел до офицеров запрет командования на какие-либо внешние сношения до погрузки на корабли.

— Никаких писем или телеграмм, — в жестком взгляде жандармского подполковника не виделось не капли юмора. — Секретность полная. Телеграфная станция временно закрыта, на почте сидит жандармская команда, но если кто-то как-то… Пойдет под трибунал! За Урал-камень кайлом махать до скончания века. Личное распоряжение императора.

Шутить по этому поводу тулякам почему-то враз расхотелось.

Очень быстро оказалось, что поездка через половину страны — европейской ее части — на поезде была самым комфортным отрезком пути. Поскольку специальных транспортных кораблей в русском флоте было не так уж много, а режим секретности не позволял широко привлекать торговый флот, перевозить пехоту пришлось непосредственно на боевых кораблях Черноморского флота.

Любой военный корабль — это всегда набор компромиссов, и часто такой параметр как обитаемость экипажа приносится в жертву непосредственно боевым качествам. Естественно в такой ситуации еще несколько сотен лишних рыл помимо самой команды делали нахождение на борту просто невыносимым. Люди были набиты буквально как сельдь в бочке, хуже чем черное дерево на торговцах рабами, перевозящих негров через океан. Там каждому человеку выделялось хотя бы полтора квадратных метра, у туляков не было и этого. Радовало только то, что в такой толкучке было не холодно — за бортом температура болталась в районе двух-трех градусов выше нуля и в ином случае вполне можно было бы неслабо околеть за время морского перехода.

Понятное дело, что полноценно управлять боевым парусником — ставить и убирать паруса, ходить галсами — в такой обстановке было просто невозможно, поэтому загруженные подобно Ноевому ковчегу линейные корабли были взяты паровыми «Фельдмаршалами» на буксир. По одному кораблю на фрегат, что давало возможность держать полный ход в 5–6 узлов. Или переводя на время означало, что время всего путешествия продлится не меньше трех суток. Если конечно никакого шторма случайно не приключится.

По счастью с погодой повезло, и к месту назначения эскадра — три паровых фрегата, два парусно-винтовых корвета, пять линейных кораблей, три парусных фрегата и десяток разнокалиберных транспортников — вышла без особых приключений. Пара порванных буксировочных фалов, мелкая поломка машины одного из корветов, только месяцем ранее вступившего в строй, и сотни квадратных метров заблеванных палуб не в счет. Это так — мелкие шероховатости.

Уже на подходе к Стамбулу генералов и старших офицеров собрали на флагмане флотилии фрегате «Фельдмаршал Шереметьев», где командир 4 армейского корпуса генерал-лейтенант Остен-Сакен собственно и довел до них поставленную задачу.

— Господа! — Дмитрий Ерофеевич несмотря на несколько бледный от постоянной морской качки оттенок лица выглядел подчеркнуто торжественно. Даже его усы казалось стояли вертикально вверх подобно взявшим «на караул» гвардейцам. — Его императорское величество Николай Павлович доверил 4 корпусу честь осуществить вековую мечту всех христиан и освободить Царьград от осман.

Новость произвела эффект разорвавшейся бомбы. На десяток секунд в кают-компании стало совсем тихо, настолько что был слышен только мерный перестук работающей на холостом ходу машины и да плеск бьющих в борт волн.

О том, что они отправляются не на увеселительную прогулку, было понятно давно, но большинство считало, что целью будет именно защита Стамбула от захвативших большую часть Малой Азии египтян. Во всяком случае именно к такому выводу можно было прийти, изучив последние новости с полей дипломатических сражений, развернувшихся вокруг турецкой проблемы.

— Это что же, крест над Святой Софией вновь будет поднят, — пробормотал в полной тишине полковник Званцев, который слыл в 18-ой Тульской самым глубоко погруженным в церковные дела. Офицер дернулся, как будто испугавшись собственных слов, а потом широко перекрестился. За ним повторило большинство собравшихся.

— Именно так, господа офицеры. Наша цель высадиться в порту Царьграда, и не суетясь взять под контроль город, не допустив в нем большой крови, пожаров, погромов и прочих непотребств.

— А турок возражать не будет, ваше превосходительство? — Последовал резонный вопрос «из зала». — Там береговые батареи, флот? Не хотелось бы по зимней погоде купаться в морской водичке, так и отморозить себе можно чего-нибудь.

По кают-компании прокатился вал смешков, ошарашенные новостями офицеры немного пришли в себя.

— Турецкий султан самолично испросил у нашего императора военной помощи, поэтому береговые батареи стрелять по кораблям под Андреевским флагом не будут, — с улыбкой покачал головой Остен-Сакен. — Есть надежда, что получится высадиться без сопротивления со стороны турок, ну а когда наш корпус займет порт, дворец, заблокирует армейские казармы и возьмет под контроль другие точки согласно плану, протестовать уже будет поздно.

Ну а дальше генерал-лейтенант довел до собравшихся офицеров достаточно простой в общем-то план предстоящей операции. В самом Царьграде должны были высадиться две пехотные — 18-ая Тульская и 28-ая Рязанская — плюс корпусная артиллерия. 11-ая Воронежская дивизия вместе с саперными частями и половиной эскадры при этом по плану плыла дальше и брала под контроль Галиполийский полуостров, запирающий вход в Мраморное море. Конная дивизия входящая в 4-ый корпус осталась временно под Одессой просто потому что перевозить несколько тысяч лошадей было просто не на чем.

— А как же мы, Дмитрий Ерофеевич, пролив то запрем? — Нахмурил брови генерал Сенцов, который рисковал пролететь мимо больших наград. Очевидно, что офицеры участвующие в захвате Царьграда получат целую тележку орденов и повышений по службе, а его, уже, казалось бы, на пороге пещеры Али-Бабы, отправляют неизвестно куда еще и ставя задачу, которая пехотной дивизии была явно не по силам. — Батареи европейского берега мы возьмем, не думаю, что с этим будут проблемы. Но вот в специалистов, способных сходу использовать захваченные пушки, тем более больших калибров, у меня в дивизии просто нет. Аль из винтовок по кораблям палить прикажете?

— Не прикажу, — генерал-лейтенант явно был доволен тем, что сама поставленная задача занять турецкие батареи в проливах сомнений у Сенцова не вызвала. — Сейчас в Одессе грузят на корабли специально сформированный орудийный наряд большой мощности, ну и артиллеристов к нему с запасом. Хватит и на свои пушки и турецкие занять.

— Это дело, — тут же обрадовался командир 11-ой Воронежской дивизии. Глядишь и ему наград отсыпят, коли получится какую турецкую лоханку на дно пустить.

Совещание в итоге продлилось не долго. Каждый командир получил подготовленную заранее карту с нанесенными на нее пометками перво-, второ-, и третьеочередных целей, были определены будущее место расположения штаба корпуса, розданы актуальные шифровальные таблицы — несмотря на то, что шанс перехвата и тем более прочтения некого написанного на русском языке донесения в турецком городе был ускользающе мал, готовились все равно к любой неприятности — а также проведено коротко обсуждения того, что делать, если планы вдруг пойдут наперекосяк. Начнут стрелять турецкие батареи, найдется вдруг боеспособный отряд в городе, который сможет контратаковать русских раньше времени или гражданское население начнет бузить… Последнее было наиболее вероятным и наиболее опасным. Все же в Стамбуле в эти времена около шестисот тысяч человек, а если брать ближайшую округу, то, наверное, весь миллион. Немалая сила сама по себе.

— И последнее, — Остен-Сакен обвел глазами офицеров. — Главное — не упустить султана. Как запахнет жаренным, он вероятно попытается сбежать. Если у него, не дай Бог, получится, он сможет переправиться на азиатский берег и прибиться к каким-нибудь англичанам… Вместо молниеносной операции по захвату проливов Россия может получить долгую тяжелую войну. Думаю, не нужно объяснять, что нам на ордена рассчитывать в таком случае не придется…

3 января 1837 года русские корабли впервые вошли Босфорский пролив парадным ордером, без каких-либо досмотров или любимых местными чиновниками бюрократических проволочек. Наоборот с береговых батарей холостыми выстрелами салютовали пришедшим «на выручку» русским, надеясь, что уж теперь столица будет в безопасности и никакие египтяне Стамбулу будут уже не страшны.

На русских же кораблях настроение было совсем не праздничное. Напряжение, с которым моряки вглядывались в нависающие над водной лентой пролива высокие берега, казалось можно было резать ножом. И не удивительно: узкий пролив сам по себе идеальная ловушка. Окажется дальний выход в Мраморное море заблокированным, начнут с холмов палить турецкие батареи — придется самым пошлым образом выбрасываться на берег, поскольку с такой дистанции даже обычные тяжелые чугунные ядра будут прошивать борта кораблей едва ли не на вылет. А учитывая забитые десантом нижние палубы, тут уже ни сбежать, ни ответным огнем огрызнуться, такая мясорубка получится, что не хочется даже представлять. Страх и ужас, в общем.

Но нет, никто по русским кораблям стрелять не стал. Караван беспрепятственно миновал узости, и вот уже по правому борту показалась столица некогда Сиятельной, а нынче изрядно потускневшей Порты.

Согласно плану корабли, перевозящие 18-ую Тульскую должны были швартоваться в порту Янекапи, во внешней части разросшегося за века города. Тулякам предстояло занимать левый берег Золотого Рога поэтому, когда корабли с 28-ой Рязанской начали отворачивать вправо, готовясь швартоваться у дворцовых причалов на правом берегу Золотого Рога, напротив старого города, на уходящих дальше кораблях их проводили только внимательными взглядами. Кто-то крестился, кто-то в полголоса чертыхался. Кто-то просто молчал.

Впрочем, уже спустя двадцать минут и дивизии генерал-майора Шванка пришло время покидать свои временные деревянные вместилища и выползать на свежий воздух. Воздух на берегу Босфора и правда был свежим, зато погода радовала. Казалось, они всего за две недели переместились из зимы — в Туле в конце декабря температура стабильно держалась в районе минус десяти градусов — в самую настоящую весну. На берегу Мраморного моря во всю светило солнце, а термометр показывал честные семь градусов тепла. Зеленела трава, шелестели листьями совершенно не собиравшиеся желтеть на зиму деревья и кусты, и даже пахло совсем по-другому. Одуряющий контраст.

Едва борта кораблей поравнялись с причалами, были сброшены трапы и на берег хлынула волна немного ошалевшей от трехдневного плавания пехоты.

— Одоевский! — Принялся командовать Шванк, едва его нога ступила на твердую, не раскачивающуюся поверхность, — на тебе порт. В первую очередь нужно выгрузить хотя бы четверку пушек и картечные заряды. На узких улицах она будет куда эффективнее чем фугасы.

Все было расписано заранее, кто в какой последовательности выгружается, и какие части города занимает, что с другой стороны совсем не отменяло желание генерала проконтролировать процесс и не допустить обычного армейского бардака.

Полностью исключить накладки естественно все равно не получилось. И высадка началась не совсем в том порядке, в каком планировалось и пару орудий в спешке утопили совершенно армейским способом, а причалы в умах командиров способные вместить в себя бесконечное количество людей и снаряжения, очень быстро заполнились, из-за чего темп разгрузки резко снизился.

Опомнились турки только через два часа. Сначала на причал прибыл какой-то портовой чиновник, безмерно удивленный высадкой десанта. Поскольку изначально речь шла только о приходе кораблей для контроля проливов, насчет пехоты никаких договоренностей не было. Русские при этом никакой агрессии не проявляли, поэтому и на объявление войны все происходящее было похоже мало.

Полковник Одоевский, чьи солдаты меж тем потихоньку рассредоточивались по территории порта и к которому собственно обратился важный турок, банальным образом «упал на дурочку». Типа — я не я, и корова не моя. Есть приказ передислоцироваться в Стамбул для защиты местного населения, а кто это согласовывал, когда, зачем — ищите командиров и разбирайтесь с ними, а у меня приказ. Где командиры? Вестимо где — в Санкт-Петербурге.

Закончилась эта благостная неопределенность с первым же выстрелом. Кто шмальнул первым, не известно, не сохранила этого факта история. Может турок какой излишне бдительный попался, не пожелавший пропускать толпу вооруженных гяуров, свободно шастающих по улицам города, может у кого-то из русских нервы сдали… Да и не важно это, если честно.

Ну а дальше на улицах древнего города развернулся натуральный ад. Как это часто бывает известие о вошедших в город русских солдатах распространилось со скоростью лесного пожара, и паника тут же охватила сразу всех. Часть жителей схватилась за оружие и попыталась отбить нападение, что сразу привело к большой крови. На узких улицах залпы скорострельных русских винтовок выкашивали турок десятками и сотнями, а где не справлялось ручное оружие — вступала артиллерия, и тогда места становилось мало вообще всем.

При этом какого-то скоординированного и организованного сопротивления защитники оказать просто не могли, еще в октябре буквально все оставшиеся у султана резервы были переправлены на азиатский берег Босфора для того, чтобы не допустить выхода египтян к столице. В Стамбуле же осталось едва ли несколько сотен самой сомнительной ценности бойцов без тяжелого вооружения. Всякие старики и инвалиды, вооруженные древними, помнящими, кажется, еще времена Сулеймана Великолепного, карамультуками.

Набранная с бору по сосенке армия в 40 тысяч человек как раз в этот момент маневрировала около Измита, «сдерживая» наступления Ибрагим-паши. Почему в кавычках? Очень просто: наследник египетского престола и не собирался брать Стамбул на копье, а лишь отрабатывал свою часть договоренности по разделу Османского государства на троих. И взятие русскими столицы должно было поставить в этом деле жирную точку.

Часть горожан принялось хвататься за имущество и пытаться сбежать из города, другая наоборот — решила, что пришло наилучшее время чтобы хорошенько пограбить, свести старые счеты и отомстить за вековые обиды. Именно для недопущения резни христианского населения часть десантированных ранее бойцов была в первую очередь отправлена на защиту армянских и греческих кварталов Царьграда. Да и в принципе христиане составляли около половины населения города, поэтому допускать откровенных бесчинств русские не собирались.

Повезло еще в том, что город был сплошь каменный и не так сильно опасался большого огня, в противном случае, в этот январский день он выгорел бы дотла. То тут то там поднимались чадящие столбы черного дыма, и никто не торопился их тушить, каждый был занят делами куда более важными и срочными. Кто-то делил власть, кто-то имущество а кто-то и жизнь…

Если с Тулякам с взятием районов Балат, Фатих, Саматья, а также главных расположенных на этом берегу христианских святынь — включая Святую Софию — в целом повезло, то вот прорваться в дворец Топкапы оказалось несколько труднее. Его обороняла гвардия, да и местные мусульмане как-то сами с началом большого шухера стали стекаться сюда. То ли чтобы защитить своего лидера от неверных, то ли в надежде наоборот эту самую защиту получить самим. Так или иначе, когда передовые роты 69-ого Рязанского пехотного полка достигли разбитого перед дворцом парка, все прилегающие улицы оказались достаточно плотно забиты возбужденными горожанами. Попытка разогнать их несколькими залпами успеха не возымела: турки, не считаясь с потерями, бросились на своих обидчиков и даже сумели нанести рязанцам существенные потери. Несколько отбившихся от основных сил взводов, оказавшихся запертыми на тесных улочках турецкой столицы в итоге были буквально разорваны жаждущими чужой крови османами.

Действия в городе осложнялись еще и тем, что тут практически не было безопасного тыла. Зачищать каждый дом не было ни времени ни сил, а без этого в любой момент, там, где, казалось, противника уже нет, и ты сам туда-сюда прошел четыре раза, могла показаться очередная банда мародеров или просто прилететь порция свинца из окна. Чтобы пальнуть в спину захватчику много ума не надо, а пуля от этого менее смертельной не становится.

— Батарею Семенова ко дворцу, — раздраженно скомандовал недовольный задержкой и незапланированными потерями генерал. — Патронов не жалеть, кто хотел сбежать уже сбежали, остались только те, кто готов там и умереть. И лучше пусть они, чем мы.

Опасность потери темпа в таком деле была очевидна и не нуждалась в объяснении. Сумей турки прийти в себя и полноценно сорганизоваться — задавят числом, несмотря на потери.

На то чтобы разогнать собравшихся защитников дворца понадобилось ровно десять пушечных выстрелов, после чего частью оглушенные, а частью просто перепуганные до безумия люди — те, кто смог пережить обстрел, конечно же, — бросились прочь. А поскольку дворец находился на оконечности своеобразного полуострова и был с трех сторон окружен водой — с четвертой находились весьма злые русские — по многие рванули прямо в воду, надеясь доплыть до спасительного азиатского берега. Двухкилометровый пролив с учетом еще и достаточно сильного течения, удалось преодолеть немногим.

В итоге прорваться ко дворцу рязанцы смогли только сильно во второй половине дня. Роскошные помещения султанской резиденции при этом уже явно успели обнести самые предприимчивые жители города, которые с подходом русских солдат тоже сделали ноги.

По пустым коридорам Топкапы только ветер гулял, а помещения несли на себе следы недавнего разгрома, то тут то там валялись мертвые тела. Частью это были дворцовые слуги, частью султанские гвардейцы, но больше всего — явно случайных, пожелавших немного поживиться людей. Но хуже всего было то, что самого султана во дворце не было, и никто не мог сказать в какой момент он успел улизнуть. Выжил он вообще или упокоился на дне пролива.

Бои в городе продолжались целых пять дней и закончились только с подходом подкреплений с «большой земли», перекинувших на берег Босфора еще несколько гвардейских полков перевезенных в зону проливов во второй волне. Вернее, в третьей — второй волной в Дарданеллы была доставлена тяжелая артиллерия и еще кое-что для контроля этого водного пути.

Российские войска потеряли при взятии города всего около девятисот человек убитыми и порядка полутора тысяч раненными. Среди мирного населения жертв было куда больше. Как бы не на два порядка. Естественно в основном пострадала мусульманская часть города, хотя и среди греков с армянами тоже были погибшие. Турки же, несмотря на все заверения захватчиков в том, что никакого насилия не предполагается, стали активно убегать из Царьграда. Буквально все лодки, баркасы и даже плоты, которые были в наличии у живущих по берегам пролива людей, пошли в дело, а за возможность переправиться на азиатский берег в какой-то момент натурально платили золотом. Еще недавно люди бежали с того берега на этот, а теперь поток развернулся на сто восемьдесят градусов, такая вот ирония историческая. Русские этому процессу не препятствовали, поскольку глобально им мусульмане в Царьграде были не нужны, и их самостоятельное бегство в итоге было наиболее простым и удобным решением.

Казалось, несмотря на пропажу султана — его никто не видел среди живых, но и тела не находили, — что на этом тщательно подготовленная авантюра и закончится, однако, как оказалось в дальнейшем, на этом все только начиналось.

Глава 2