Под грозой и солнцем

Монастырев почти вплотную привалился к пулемету, подминая под себя упругие ветки можжевельника. Куколкин прилег возле пулеметчиков, не собираясь, видимо, уходить.

— Обстреляется Торвинен — хорошим солдатом будет, — сказал Монастырев. — Главное страх в себе подавить, переступить через него…

— Да, — вздохнул Куколкин, — только через горе не переступишь. Знаешь ли ты, что такое настоящее горе?.. Его пережить надо… Все у меня было. Семья. Жена. Дети. Дом, который я сам построил в Карелии. А теперь…

— Где семья-то? — осторожно спросил Монастырев.

— Жена и двое детей убиты, — тихо ответил Куколкин, — дом сожжен. Остались у меня только старший сынок Василий и дочка Дуся. Васютка в армии. И Дусенька тоже недавно в армию ушла, санитаркой.

Немного помолчав, Куколкин снова негромко заговорил:

— Сначала думал — ни на что больше не гожусь, когда жену и детей потерял. А потом увидел — не один я такой… Надо пережить все, рассчитаться за все надо.

Куколкин замолчал. Молчали и другие. Каждый думал о своем.

Кругом было тихо. Ни один выстрел не нарушал неверного спокойствия этой светлой ночи.

Матвеев и Торвинен, явившись к командиру роты, ожидали его распоряжения. Командир сидел на пне и писал, положив лист бумаги на полевую сумку.

Кончив писать, он испытующе поглядел на прибывших.

— Посмотрите-ка сюда, — сказал он им, развернув перед собой карту. — Вот здесь находится противник… Здесь их пулеметы… А здесь наше тыловое охранение, окруженное врагом… Вы пойдете таким путем… И дойдете до нашего тылового охранения… Если наткнетесь на неприятельский пикет, уничтожьте его… Ясно?

— Ясно, — ответил Матвеев.

— Вот приказ, который вы передадите командиру. Постарайтесь тотчас вернуться. А нет — отходите вместе с охранением. Вот и все. Идите!

Матвеев и Торвинен добежали до опушки леса. Впереди была небольшая открытая поляна, а за ней — болото. Матвеев вырвал из земли куст можжевельника и, маскируясь, пополз.

Справа от него полз Торвинен. Иногда они останавливались, с минуту лежали без движения, наблюдая за противником.

Наконец добрались до болота, поросшего реденьким соснячком. Теплая, зловонная болотная жижа тотчас проникла сквозь одежду. Назойливо жужжали комары, обжигая лицо и шею.

Миновали болото. За жидкими хилыми сосенками журчала узенькая речонка. Перешли ее вброд и выбрались на берег, поросший густым мелким лесом. Под его прикрытием бойцы быстро добрались до тылового охранения, с трех сторон окруженного финнами.

Молодой черноусый лейтенант торопливо схватил приказ и, прочитав его, воскликнул:

— Отлично! Передайте командиру роты устный ответ — задание будет выполнено тотчас, как увидим сигнал. Боеприпасов у нас хватит. Передайте, что беспокоиться о нас не надо. Выберемся.

Взглянув на Матвеева и Торвинена, лейтенант заметил:

— Однако путь у вас был не легкий. Сумеете обратно дойти?

— Дойдем, — ответил Матвеев.

Миновав речку, они стали подходить к болоту. Но на этот раз финны заметили наших бойцов. Затрещал автомат, и Матвеев, охнув, схватился за грудь. Упал. Потом сделал попытку привстать на колени, но вновь бессильно повалился на бок.

Торвинен понял, что произошло ужасное. Минуту он стоял, не зная, что предпринять. Но тут увидел двух вражеских автоматчиков, которые ползли по направлению к упавшему Матвееву.

Выхватив из-за пояса гранату и выдернув кольцо, Торвинен с яростью швырнул ее в финнов.

Когда грохот улегся, Торвинен прислушался и отчетливо услышал стоны.

— Так их! — крикнул он. — Значит, не промазал, попал! — А ведь у него есть еще одна граната и у Матвеева — две.

Из-за дальних кустов вновь ударил автомат, но теперь это не пугало Торвинена.

— Ничего, Матвеев! — крикнул он неподвижно лежащему товарищу и, устроившись за кочкой, стал поджидать противника.

Финны приближались, громко крича. Над ухом его снова просвистела очередь. Но Торвинен, сжав зубы, с силой нажал на спусковой крючок автомата. Финны остановились, залегли.

— Мы еще постоим за себя? — повторял Торвинен, стреляя.

Прислушиваясь к выстрелам, Куколкин сказал:

— А ведь это в стороне тылового хранения. Не Матвеев ли и Торвинен действуют там?

— Да, это, видимо, они, — ответил Ларинен.

— Значит, близко схватились, если граната в ход пошла, — произнес Монастырев и тотчас добавил: — Глядите, товарищ сержант, к вам связной командира ползет.

Связной передал сержанту приказ.

— Приготовиться к атаке! — строго проговорил Куколкин, вставая. — Гранаты к бою!

Тотчас все отделение, за ним взвод и вся рота поднялись на ноги и стремительным маршем двинулись вперед.

— За Родину! — громко крикнул Куколкин, увлекая за собой бойцов.

Кто-то крикнул «ура». Со всех сторон подхватили. «Ура» нарастало, смешиваясь с топотом ног, с выстрелами и стонами раненых.

По лесу прокатились крики и топот, — казалось, что и он шел в атаку вместе со всеми.

Монастырев бежал с дисками, нелепо размахивая на бегу длинными руками. Он тоже громко кричал, но Ларинен не мог разобрать его слов.

Вдруг Ларинен услышал стон и увидел, что Монастырев падает. Но останавливаться было нельзя. Вместе с другими бойцами Ларинен бежал вперед…

Наконец все кончилось. Прозвучал последний выстрел. Прогремел последний взрыв. Наступила тишина.

Теперь только ветер шумел, качая верхушки деревьев, да еще слышались чавканье ног по болоту и тихие стоны раненых.

Легкий предутренний туман стелился над землей, обагренной кровью.

Как быстро пролетела ночь! Уже утро. Яркое солнце вновь освещает усталые лица бойцов.

Роты вступают в густой лес, еще недавно занятый противником. Пахнет смолой, гарью, хвоей.

Бойцы несут на носилках раненых.

На передних носилках — Андрей Монастырев. Он силится приподняться и, приподнявшись, спрашивает санинструктора, шагающего рядом:

— Скажите… Жить буду?.. Хочу знать сейчас…

— Не дури, не дури, — ласково говорит санинструктор.

Монастырев оглядывается, видит носилки с Матвеевым. Рядом шагает Ларинен. Он идет медленно, угрюмо опустив голову.

Матвеев лежит бледный, с закрытыми глазами. Вдруг он зашевелился. Ларинен негромко говорит:

— Лежи, лежи, Николай…

Рядом с сержантом Куколкиным идет возбужденный и шумный Торвинен. Он сегодня герой дня. Сам командир роты похвалил его.

Торвинен на все лады рассказывал сержанту о своем столкновении с финнами на болоте.

— Молодец, правильно поступил, — бормотал в ответ Куколкин, — помог нашей атаке…

— Но я тогда не знал, что будет атака! Честное слово, не знал! — твердил Пекка Торвинен, как будто в этом была его вина.

Ларинен, чуть усмехнувшись, посмотрел на Торвинена. Тот шел теперь весело, молодцевато, по-мальчишески встряхивая головой.

Прошел месяц. Продвижение противника на восток было приостановлено. В сообщениях Совинформбюро говорилось, что на Карельском фронте ничего существенного не произошло. Однако у врага был еще перевес в артиллерии, он не жалел снарядов.

С утра начинался обстрел высоты, а днем противник почему-то стрелял по лесному озеру.

Ровно в полдень снаряды начинали глухо рваться в воде, поднимая высоко в воздух пенистые столбы. Столбы эти медленно падали, производя сильный шум, в воздухе повисала радуга, и озеро долго волновалось. На поверхность воды всплывала мертвая рыба. Вечером же снова обстреливалась высота. И так каждый день. Методически, как по часам, в одно и то же время.

Бойцы уже точно знали, в какое время дня можно беспрепятственно ходить между блиндажами и когда и в каких укрытиях следует скрываться от осколков снарядов. Ротные повара тоже знали, когда легче всего можно будет наполнить котлы чистой водой.

На восточном берегу озера возвышались крутые скалы. В часы заката вершины их обагрялись красноватым отблеском солнца.

Мягкие, теплые, осенние сумерки сгущались над скалами, окутывали кусты, вереск и ели. Поднималась луна. Над озером плыли туманы. Высоко в небе выли снаряды и рвались где-то далеко, в лесной чаще, за скалами.

В одну из таких туманных ночей в землянках у самого озера на заседании партийного бюро обсуждалось заявление Вейкко Ларинена о приеме его в партию.

Комиссар полка коротко сказал:

— Он заслужил доверие родины и партии.

— Благодарю, товарищ комиссар, — сказал Ларинен взволнованно. — Поверьте, все, что у меня есть… — Он указал на автомат и прижал руку к груди, почувствовав, как учащенно забилось сердце. — Все, что у меня есть, — принадлежит партии…

Вейкко умолк на мгновение, потом продолжал:

— Я — карел. Из этих мест. Отец мой погиб за эту землю в гражданскую войну. А теперь… Ничего я не успел еще совершить такого, чтобы оправдать ваше доверие, но обещаю… Вместе с вами, с русскими, украинцами, с советскими финнами…

Нарастал гул приближающегося снаряда. Землянка вздрогнула от оглушительного взрыва. С потолка на стол, покрытый газетой, посыпался песок.

Рябой капитан, секретарь партбюро, стал расчищать стол:

— Извините, товарищи.

«Зачем он извиняется?» — подумал Вейкко.

— А кто у вас есть из родных? — спросил один из членов бюро.

— Мать. Двоюродная сестра…

Комиссар прервал:

— Если нужно будет, с ними мы познакомимся после победы. А с Вейкко Лариненом мы уже знакомы, о нем теперь речь. Я — за!

ГЛАВА ВТОРАЯ

Медленно падали крупные хлопья снега.

Еще вчера в лесу было темно даже днем. Силуэты деревьев едва выделялись на фоне темного неба. И бойцы, выходя из землянок, натыкались впотьмах на часовых.

Но сегодня, как это всегда бывает после первого снегопада, в лесу значительно посветлело. Деревья, усыпанные пушистым снегом, в сумерках казались какими-то прозрачными и сказочными. И даже ветер теперь не так уныло шумел в их густых оснеженных вершинах.

На краю болота горели замаскированные костры. Огонь освещал обветренные лица бойцов, закопченные солдатские котелки и винтовки, на штыках которых искрились капельки воды.

Откуда-то издалека с визгом пронесся снаряд и разорвался в болоте. Бойцы, сидевшие у костров, даже не обратили на это внимания.

Вейкко Ларинен, недавно назначенный политруком взвода разведки, подошел к костру.

— А где командир взвода? — спросил он.

— В землянке, — неторопливо ответил один из бойцов.

Ларинен прошел в землянку. Сержант Куколкин, теперь уже командир взвода разведчиков, лежал на нарах, покуривая.

— Присаживайся, — обрадовался Куколкин. — Поговорим о том о сем…

— Нельзя, товарищ сержант, — возразил Ларинен. — Командир полка требует нас немедленно к себе.

Минут десять спустя Ларинен и Куколкин уже стояли перед командиром и внимательно вслушивались в его слова, следя за движением руки, которой он водил по карте.

— Вот тут, на берегу озера Лохкоярви, — указал командир, — расположен саперный батальон противника. Тут штаб батальона… Ваша задача — выяснить силы охранения этого батальона… Пойдете этим маршрутом…