Помоги проекту - поделись книгой:
Однако же в целом действия Иполито Иригойена воспринимались аргентинским обществом с одобрением, ввиду чего в 1928 году он был во второй раз избран президентом, и снова – большинством голосов. Одним из главных достижений второго президентского срока Иригойена стало введение восьмичасового рабочего дня и сорокавосьмичасовой рабочей недели, что гарантировало работникам обязательное предоставление выходного дня по воскресеньям. Второй срок оказался гораздо сложнее первого, во время которого наблюдался стабильный экономический подъем. Аргентина страдала от последствий Великой депрессии, разразившейся в 1929 году,[126] в первую очередь – от снижения цен на сельскохозяйственную продукцию на мировом рынке. Девальвация песо, гиперинфляция и прочие «бонусы» депрессии воспринимались обществом как недочеты и ошибки правительства. Недовольство широких слоев населения дало возможность консервативным кругам произвести государственный переворот, который возглавил генерал Хосе Феликс Бенито Урибуру-и-Урибуру, племянник Хосе Эваристо де Урибуру, занимавшего пост президента Аргентины с января 1895 по октябрь 1898 года.
Сентябрьская революция, она же – государственный переворот 1930 года
9 августа 1930 года оппозиционные депутаты парламента опубликовали манифест, обвинявший правительство Иригойена в злоупотреблениях. Правительству сразу следовало бы принять решительные меры, но этого не произошло – страсти накалялись, обвинения множились, и когда 6 сентября 1930 года генерал Хосе Феликс Урибуру вошел в столицу с небольшим военным отрядом, его приветствовали как героя. Практически не встретив сопротивления, генерал Урибуру взял столицу под контроль, потребовал отставки президента и объявил временным президентом себя. Иполито Иригойен был отправлен в ссылку на остров Мартин-Гарсия[127], а в феврале 1932 года вернулся в Буэнос-Айрес, где до конца своих дней находился под домашним арестом.
Демонстрация вокруг здания Национального конгресса в 1930 году
Урибуру начал с того, что распустил парламент, запретил политические партии, приостановил действие Конституции, ввел цензуру печати и произвел кардинальные перестановки в государственном аппарате. Затем были отменены многие нововведения, сделанные Иригойеном, в том числе и восьмичасовой рабочий день. Внешнеполитический курс нового аргентинского правительства стал проамериканским, за что Урибуру был «вознагражден» целой серией займов, предоставленных банками США.
С политическими противниками Урибуру расправлялся жестко. В аргентинском уголовном кодексе не было смертной казни, но, поскольку по всей стране было объявлено чрезвычайное положение, разбором дел занимались военно-полевые суды, которые могли выносить смертные приговоры, обычно исполнявшиеся сразу же на месте.
Президентские полномочия генерала Урибуру были легитимизированы посредством уникального юридического прецедента, известного как «доктрина правительства де-факто». Верховный суд страны признал новое правительство законным «до тех пор, пока оно выполняет административные и политические функции, вытекающие из обладания силой, в качестве гарантии порядка и социальной безопасности». По сути правительство Урибуру было узурпаторским, но признание Верховного суда придавало ему вид законного.
Бесславное десятилетие
Период аргентинской истории с государственного переворота 6 сентября 1930 года до государственного переворота 4 июня 1943 года принято называть Бесславным десятилетием[128]. Это название, данное аргентинским историком Хосе Луисом Торресом в 1945 году, верно отражает атмосферу той эпохи, но не полностью соответствует реалиям, поскольку в Бесславном десятилетии было определенное количество позитива. В частности, политика импортозамещения, обусловленная внешнеэкономическими условиями, дала толчок интенсивному развитию аргентинской промышленности, в результате которого объемы промышленного производства превысили (в денежном отношении) объемы производимой сельскохозяйственной продукции. Другим знаменательным достижением стало основание в 1935 году Центрального банка Аргентины, правда, основная подготовка к этому была проведена еще при президенте Иригойене.
Хосе Феликс Урибуру скончался в феврале 1932 года, на втором году своего правления. Его преемником стал Агустин Педро Хусто, сын бывшего губернатора провинции Корриентес. Хусто был менее одиозной фигурой, нежели Урибуру – он поддержал переворот 1930 года без особого энтузиазма и отказался от предложенного ему вице-президентства. Но в президентских выборах, проходивших в ноябре 1931 года, Хусто принял участие и одержал убедительную победу над двумя своими конкурентами. Организация выборов вызвала много нареканий, но тем не менее 20 февраля 1932 года Хусто приступил к исполнению президентских обязанностей.
Главными проблемами «бесславного десятилетия» стали тотальная коррупция и множественные злоупотребления властью. Налоги росли, траты на социальные цели уменьшались, государство активно вмешивалось во все сферы экономической деятельности при помощи так называемых «регулирующих хунт», членами которых были «денежные мешки» и представители иностранных компаний. Регулирование носило характер картельных сговоров и вместо пользы наносило экономике вред.
Зависимость от иностранного капитала, с которой пытался бороться Иригойен, возросла. Иностранцы снова почувствовали себя полными хозяевами на аргентинской земле. Показательным примером того, как выстраивались международные торговые отношения, может служить Соглашение Рока-Ренсимена – торговое соглашение между Аргентиной и Великобританией, подписанное в мае 1933 года в Лондоне вице-президентом Аргентины Хулио Аргентино Рока-младшим и президентом британской Торговой палаты сэром Уолтером Ренсименом.
Преамбула была следующей: под нажимом своих доминионов, в первую очередь Австралии и Южной Африки, Великобритания существенно сократила импорт аргентинской говядины, что вызвало сильное беспокойство в Буэнос-Айресе. Аргентинскому правительству удалось добиться установления определенных квот на экспорт мяса в Британию, но при этом восемьдесят пять процентов этого мяса должны были поставлять предприятия, принадлежавшие иностранным владельцам, а на долю аргентинских мясопереработчиков приходилось всего пятнадцать процентов. Квоты были предоставлены на жестких условиях: определенную часть вырученных денег следовало направлять на выплаты процентов по внешним займам, и были снижены таможенные тарифы на британские товары, Аргентина обязалась приобретать уголь только у Великобритании, а британским компаниям, ведущим деятельность на аргентинской земле, гарантировались «доброжелательное отношение» и «надлежащая защита» их интересов. То есть британцы забирали в свои руки львиную долю аргентинского мясного экспорта, да еще и получали за это ряд весомых бонусов. Вице-президент Рока после подписания договора сказал, что «по своему экономическому значению Аргентина напоминает большой британский доминион», а оппозиционно настроенный сенатор Лисандро де ла Торре ответил на это следующей фразой: «В нынешних условиях было бы неверно утверждать, что Аргентина напоминает британский доминион, потому что Британия не отваживается подвергать подобным унижениям свои доминионы».
«Доброжелательного отношения» и «надлежащей защиты интересов» иностранные компании могли добиться и без международных соглашений, достаточно было «позолотить руку» чиновнику, от которого зависело принятие решения, или же заключить с ним взаимовыгодную сделку. Министр сельского хозяйства Луис Антонио Дюау, разводивший скот в своих огромных владениях, продавал его по завышенным ценам владельцам мясохладобоен в обмен на свое покровительство. Когда летом 1935 года Лисандро де ла Торре выступил в Сенате с разоблачением злоупотреблений Дюау и его партнеров, дело дошло до того, что на одном из заседаний Сената был убит сенатор Энцо Бордабеера, поддержавший Торре, и после этого скандал замяли.[129]
В 1938 году на президентских выборах, которые считаются одними из самых мошеннических в аргентинской истории, победил Роберто Марселино Ортис, занимавший прежде пост министра финансов. Ортис попытался изменить ситуацию в стране и предпринял кое-какие меры по демократизации правительственной политики, но тяжелая болезнь вынудила его отойти от дел в июле 1940 года. Президентские полномочия перешли к вице-президенту Рамону Антонио Кастильо, бывшему министру внутренних дел. Хосе Урибуру был волевым лидером, способным повести массы за собой. Агустина Хусто, при всех недостатках его правления, можно назвать способным менеджером. Роберто Ортис показал себя как правитель, заботящийся не только о своем благе, но и о благе государства. А вот о Рамоне Кастильо сказать нечего – он был «никаким», и нет ничего удивительного в том, что его свергли в результате очередного переворота.
Очередной государственный переворот, он же – революция 1943 года
В 1942 году правительственным кандидатом на грядущих президентских выборах был объявлен экс-губернатор провинции Сальта Робустиано Патрон Костас, владевший большими земельными угодьями и одним из крупнейших в Латинской Америке сахарным заводом. По взглядам и повадкам Костас был настоящим каудильо, и его кандидатура не устраивала большую часть аргентинского общества, по сути его поддерживали только крупные землевладельцы и верхушка духовенства, но армейскому руководству и политикам, которые смотрели не назад, а вперед, Костас не нравился, а еще не нравилось, что президент Рамон Кастильо, пришедший к власти в результате «грязных» выборов, намеревается столь же мошенническим путем передать власть Костасу.
К недовольству верхов присоединялось недовольство низов, вызванное тем, что к концу «бесславного десятилетия» жизнь стала гораздо хуже, чем была в его начале. О президенте Иригойене, умершем в 1933 году, вспоминали с теплыми чувствами, и если в свое время его не раз упрекали в злоупотреблении властью, то сейчас сожалели, что «отцу бедняков» не хватило твердости в сентябре 1930 года.
Во Второй мировой войне Аргентина участия не принимала, что было совершенно логично, ведь никаких своих интересов в этой войне у нее не имелось. Однако Великобритания и Соединенные Штаты склоняли аргентинское правительство присоединиться к антигитлеровской коалиции. Как говорится, «ничего личного, это просто бизнес». Малочисленная аргентинская армия британцам с американцами и даром не была нужна, им хотелось выкачивать из Аргентины продовольствие и сырье на более выгодных условиях, как из союзника. Однако же вступление в войну сразу же сделало бы аргентинские суда мишенью для германских подводных лодок, да и вообще, с практической точки зрения нейтралитет был выгоднее. Британцам в сложившейся ситуации бесперебойные поставки были важнее условий, на которых они производились, поэтому Великобритания не проявляла особой настойчивости в вопросе вступления Аргентины в войну, в отличие от Соединенных Штатов, которые всячески старались установить полный контроль над странами Латинской Америки и рассматривали союзничество как инструмент для того, чтобы «придвинуть угли к своим сардинам»[130].
В том, что, став президентом, Патрон Костас объявит о присоединении к антигитлеровской коалиции, ни у кого не было сомнений, но большая часть аргентинского офицерства выступала за сохранение нейтралитета, включая и тех, чьи симпатии были на стороне стран Оси[131], которые понимали, что Великобритания и США никогда не допустят присоединения Аргентины к противоположному лагерю.
К началу сороковых годов отношения между правительством и армейской верхушкой стали натянутыми – «денежные мешки» всячески старались лишить генералов политического влияния, что привело к нескольким неудачным заговорам военных. Как это часто случается, удачной оказалась попытка, оказавшаяся спонтанной.
3 июня 1943 года президент Кастильо потребовал отставки военного министра генерала Педро Пабло Рамиреса, который собирался выдвинуть свою кандидатуру на предстоящих президентских выборах. В свое время Рамирес стажировался в Германии, затем был военным представителем в Риме и имел жену-немку, так что его прогерманскую ориентацию можно было считать предопределенной. Но при этом поддержку на выборах Рамиресу собирались оказать демократические силы – умеренные радикалы, социалисты, прогрессивисты[132] и даже коммунисты. В Европе невозможно было бы представить подобного альянса, но у аргентинской демократической оппозиции не было иного выхода – оппозиция не могла победить без поддержки армии. Сам генерал Рамирес не собирался вступать в противоборство с Костасом, он планировал совершить переворот, и поддержка демократов была весьма кстати.
Требование отставки Рамиреса подтолкнуло генералов к немедленным действиям. Утром 4 июня восемь тысяч солдат во главе с генералом Артуро Роусоном выдвинулись с военной базы Кампо-де-Майо к Школе флотских механиков, ставшей опорным пунктом проправительственных сил. Школа была взята еще до полудня. Президент Кастильо бежал в Уругвай. Генерал Роусон провозгласил себя президентом при поддержке подавляющего большинства аргентинцев, которых радовал не приход к власти очередного генерала, а свержение правительства Кастильо. Рамирес поддержал Роусона и остался военным министром.
Движущей силой переворота стала организация, известная как Объединенная офицерская группа, созданная в марте 1943 года патриотически настроенными военными. Среди лидеров этой организации был полковник Хуан Доминго Перон, в 1930 году участвовавший в свержении президента Иригойена. Было ясно, что этот амбициозный полковник пойдет далеко, но в 1943 году никто не мог предположить, что всего через три года он станет не просто президентом, а самым знаменитым правителем аргентинского государства…
Генералы сменяют друг друга
Артуро Роусон не смог удержать власть в своих руках, потому что другие генералы не согласились с предложенным им составом Кабинета министров, в который вошли люди из его ближайшего окружения. Военное командование потребовало пересмотреть состав Кабинета, но Роусон заупрямился и 6 июня был вынужден уйти в отставку. Новым главой государства стал генерал Рамирес. Многие детали подковерных интриг остались неизвестными, но большинство историков считают, что Роусон элементарно перехватил власть у Рамиреса, воспользовавшись ситуацией.
7 июня 1943 года генерал Педро Пабло Рамирес был приведен к присяге. За исключением министра финансов Хорхе Алехандро Сантамарины, все остальные члены его кабинета были генералами. Своего сына Эмилио, имевшего полковничий чин, Рамирес назначил начальником полиции Буэнос-Айреса.
Традиционные меры, такие как роспуск Конгресса и жесткое подавление политических противников, среди которых преобладали коммунисты, правительство Рамиреса сочетало с популистскими действиями – были «заморожены» ставки арендной платы за землю, которая с началом Второй мировой войны постоянно росла, и начато расследование деятельности скандально известной Испано-американской электрической компании, получившей посредством взяток монопольное право на снабжение столицы электроэнергией.
В конце 1943 года полковник Хуан Перон, прежде бывший помощником военного министра, возглавил созданный по его инициативе Секретариат труда, ставший, на первый взгляд, самым незначительным из правительственных ведомств. Однако же это «незначительное» ведомство было весьма перспективным в смысле зарабатывания политического капитала. Перон активно проводил в жизнь меры по социальной поддержке населения и не менее активно брал под свой контроль профсоюзы. Сотрудничество было взаимовыгодным – в обмен на лояльность профсоюзы получали целый ряд преимуществ. Секретариат выделял средства на строительство недорогого жилья для рабочих, повышал минимальные расценки оплаты труда, ввел оплачиваемый ежегодный двухнедельный отпуск, сдерживал рост арендной платы за землю, учредил Национальную администрацию социального обеспечения – первую аргентинскую систему государственного социального страхования. В «бесславное десятилетие» простые аргентинцы и близко не видели подобной заботы со стороны правительства.
26 января 1944 года, будучи не в состоянии противиться давлению со стороны США, Аргентина разорвала дипломатические отношения с Германией и Японией, что вызвало сильное недовольство среди офицерства, приведшее к правительственному кризису. Генерал Рамирес попытался было удержать своих руках ускользающую власть, но 9 марта ему пришлось подать в отставку. К тому времени отставка президента стала формальностью, поскольку с 25 февраля 1944 года государством правил генерал Эдельмиро Хулиан Фаррелл, прежде занимавший должность вице-президента. Хуан Перон получил от Фарелла портфель военного министра, а в июле 1944 года стал вице-президентом.
27 марта 1945 года Аргентина объявила войну Японии и союзной ей Германии. В правительственном декрете говорилось: «Для согласования политики страны с политикой других американских республик, а также в целях сотрудничества с ними в деле отражения угрозы или актов агрессии со стороны любого государства, направленных против любого американского государства, правительство объявляет состояние войны между Аргентинской Республикой и Японской империей. Объявляется также состояние войны между Аргентинской Республикой и Германией, учитывая, что последняя является союзницей Японии». В ответ на это правительства США, Великобритании и стран Латинской Америки признали правительство Фаррела. Также Аргентина получила право членства в Организации Объединенных Наций, которую планировалось создать после окончания войны. Аргентинское офицерство восприняло вступление в войну спокойно, поскольку скорое поражение стран Оси уже не вызывало ни у кого сомнений.
Глава двенадцатая
Хуан Доминго Перон: великий национализатор, скупавший ржавое железо по цене золота
Хуан Доминго Перон
Одной из характерных черт внутренней политики президента Перона стала активная национализация всего, что только можно было национализировать. Зачастую концессии выкупались по завышенной цене (грех был концессионерам не воспользоваться случаем), отчего Перона упрекали в том, что он «скупает ржавое железо по цене золота».
Хуан Доминго Перон родился в местности Роке-Перес, что в провинции Буэнос-Айрес, 8 октября 1895 года. Его прадед переселился в Буэнос-Айрес с острова Сардиния[133] в тридцатых годах XIX века. Со временем дела семьи Перон пошли не лучшим образом, и отцу Хуана пришлось переселиться из столицы в провинцию, где он получил должность управляющего эстансией.
Хуан Доминго Перон
В 1913 году Хуан Перон окончил Национальный военный колледж и начал делать карьеру, которая, надо признать, особой стремительностью не отличалась – полковником он стал на пятом десятке, и наиболее значимыми достижениями в его послужном списке были должности военного атташе в Берлине и Риме. В целом Перон симпатизировал режиму Бенито Муссолини, в котором видел определенный потенциал, но в то же время не разделял фашистских идей, которые Адольф Гитлер развил до абсурда. По складу характера Хуан Перон был прагматиком, стоявшим на умеренных позициях, – он предпочитал заимствовать все лучшее, оставляя прочее в стороне. Итогом подобного подхода стал так называемый «третий путь» развития Аргентины, представлявший собой нечто среднее между капитализмом и социализмом (но об этом будет сказано чуть позже).
«Звездным шансом» Хуана Перона стало вступление в Объединенную офицерскую группу, организовавшую переворот-революцию 1943 года. Перон хорошо понимал свои перспективы и так же хорошо представлял пути их улучшения. Если попытаться охарактеризовать Хуана Перона как политика, то лучшим определением будет слово «гениальный». Да, именно так. Не имея какой-то весомой поддержки, не обладая большим состоянием или какими-то выдающимися заслугами перед отечеством, которые могли бы принести ему популярность, полковник Перон совершил головокружительный прыжок от лохмотьев к богатству[134], и никто из тех, кого он обошел, не мог понять, как ему это удалось. Хуан Перон умел удивлять, этого у него не отнимешь. Помощник военного министра, иначе говоря – один из наиболее влиятельных сотрудников государственного аппарата по тем временам, придумывает какой-то Секретариат труда и начинает им руководить, лишившись шанса со временем стать военным министром, – разве это не глупо? Не успело пройти это удивление, как пришло новое – ну как же ему удалось стать народным кумиром?
«Звездным часом» (если это определение уместно в данном контексте) Хуана Перона стала ликвидация последствий разрушительного землетрясения в Сан-Хуане, которое произошло в январе 1944 года. Город превратился в руины, погибло более десяти тысяч жителей… Перон руководил строительством временного жилья для пострадавших, организовал широкомасштабный сбор средств, занимался устройством жизни осиротевших детей и т. п. Так он приобрел общенациональную известность. Вся Аргентина видела, что о пострадавших заботится не абстрактное правительство, а конкретный человек – Хуан Перон.
Перонизм
Перонизм принято считать сугубо аргентинским явлением, но на самом деле сочетание авторитарной власти с опорой на собственные силы в экономике под знаменем национальной идеи и социальной справедливости встречается и в других странах. В качестве примера можно привести хотя бы северокорейскую национально-коммунистическую государственную идеологию чучхе или же вспомнить Советский Союз двадцатых-тридцатых годов прошлого столетия.
Знакомясь с перонизмом, следует иметь в виду комплексную природу этой идеологии. Перонизм нельзя сводить только к каудильизму (авторитарному правлению) или же только к автаркии[135]. «Третий путь», предполагающий восприятие лучшего как от капитализма, так и от социализма, сам по себе не может считаться перонизмом, поскольку идти этим путем можно по-разному (вспомним, что изначально эту концепцию выдвинули фашисты). А еще нужно понимать, что перонизм – это не набор отдельных элементов, а их сплав.
Отличительной чертой перонизма является… практически полное отсутствие теоретической базы и каких-либо фундаментальных установок. При этом трудов, посвященных исследованию феномена перонизма, существует великое множество. Дело в том, что Хуан Перон был практиком, а не теоретиком. Теория его совершенно не интересовала, он считал, что важны дела, а не слова. А если уж дело доходит до слов, то их должно быть как можно меньше. В «Капитале» Карла Маркса – сотни страниц, а «Двадцать истин перонистского хустисиализма»[136], опубликованные в 1950 году, умещаются на одном плакате и представляют собой некое подобие манифеста.
«Перонизм является исключительно народным движением. Любая политическая группировка, противостоящая народным интересам, не может считаться перонистской организацией…». В основе перонистской заботы о народе лежал не столько гуманизм (да простят автора все перонисты!), столько практицизм, помноженный на национализм. Если народ живет в нищете и невежестве, то никакого национального возрождения, никакого прогресса ждать не следует. Если экономика страны постоянно сотрясается забастовками, то о процветании можно даже не мечтать. Благоденствие Аргентины – это благоденствие аргентинской нации. Правда, восьмая из двадцати истин гласит, что «политическая деятельность является для перонистов мерилом ценностей и выглядит она так: прежде всего – Родина, после нее – общее дело, а уже потом – собственно люди». Понимать это утверждение нужно правильно, как утверждение приоритета общих, государственных, интересов над личными. Девятая истина служит дополнением к восьмой: «Политика не предназначена для воплощения своих собственных целей, вместо этого она является средством достижения блага Отечества, которое заключается в счастье людей и величии нации».
«Дело перонизма признает только один класс – класс трудящихся», – гласит пятая истина, и ей вторит шестая: «В Новой Аргентине труд является правом, которое возвышает человека, и обязанностью, поскольку справедливость наступает только тогда, когда каждый производит хотя бы то, что он потребляет…».
Истина десятая: «Существует два главных направления перонизма: социальная справедливость и общественное благосостояние. Таким образом мы направляем людей в объятия справедливости и любви». Хуан Перон работал над повышением общественного благосостояния, а его вторая жена Мария Эва Дуарте де Перон, более известная как Эвита, занималась помощью нуждающимся и борьбой с социальным неравенством. Причем это была не показная деятельность Первой леди, как чаще всего бывает, а напряженная работа, приносившая реальные плоды.
Основы движения изложены в пяти истинах, с тринадцатой по семнадцатую. «Власть, не имеющая основных принципов, подобна телу без души, поэтому перонизм вводит свою собственную политическую, экономическую и общественную доктрину – хустисиализм. Хустисиализм является новой философской школой жизни. Он прост, практичен, народен и наделен глубоким христианским и человечным духом. Как политическая доктрина, хустисиализм устанавливает баланс между правами индивида и правами общества. Как экономическая доктрина, хустисиализм устанавливает справедливую форму социальной экономики, ставя капитал на службу национальной экономике, а также для удовлетворения потребностей общественного благосостояния. Как общественная доктрина, хустисиализм осуществляет контроль за установлением надлежащей социальной справедливости, обеспечивая каждому человеку необходимые социальные права».
Это все, что вы хотели знать о перонизме, но боялись спросить.[137]
Впрочем, нет – «вишенкой на торте» служит истина номер двенадцать: «Единственным привилегированным слоем населения в Новой Аргентине являются дети». Кстати говоря, законных детей у Хуана Перона не было, а о незаконных ничего достоверно не известно.
Президент Хуан Перон
На выборах, состоявшихся 24 февраля 1946 года, кандидат в президенты Хуан Доминго Перон и его напарник Хуан Гортензио Кихано, баллотировавшийся на пост вице-президента, получили пятьдесят четыре процента голосов избирателей, победив кандидатов от Демократического союза[138] Хосе Паскуаля Тамборини и Энрикеде лас Мерседес Моску (оба они были проамериканскими радикалами). 4 июня 1946 года Перон приступил к исполнению президентских обязанностей, провозгласив своими главными целями достижение социальной справедливости и экономической независимости, которую называли «аргентинизацией экономики».
Примечательно, что созданный для проведения «аргентинизации» Национальный экономический совет возглавил промышленный магнат Мигель Миранда, финансовые интересы которого были тесно связаны с британскими компаниями. Но тут, как говорится, приходилось играть теми картами, которые были на руках. До того, как стать главой Совета, Миранда руководил Центральным банком, который Перон национализировал в первую очередь. Власть Миранды была настолько велика, что его прозвали «экономическим диктатором» – министр финансов и министр торговли занимались тем, что исполняли его распоряжения. Для централизованного осуществления внешнеторговой деятельности в мае 1946 года Миранда учредил Аргентинский институт содействия товарообмену[139], который скупал у производителей сельскохозяйственную продукцию и единолично занимался ее экспортом – считалось, что правительственная контора сможет торговать с большим успехом, нежели сами производители.
Приведем один весьма показательный пример, дающий понять, почему президент Перон довольно скоро (уже в начале 1949 года) отказался от идеи поручать наиважнейшие дела отдельным «гениям» и начал делать ставку на команды профессионалов. Пример этот из числа тех, о которых говорят: «можно только показать, объяснять нет необходимости».
Наряду с национализацией Центрального банка и телефонной сети, важное значение имел выкуп у британцев железных дорог, общей протяженностью около двадцати пяти тысяч километров. Момент для выкупа был удобным, потому что прибыльность железных дорог заметно снизилась после Великой депрессии тридцатых годов и к середине прошлого столетия составляла не более двух процентов (и это в лучшем случае!). Кроме того, с момента своей постройки железные дороги со всем оборудованием и подвижным составом успели существенно поизноситься, и для продолжения эксплуатации требовались крупные капиталовложения. Короче говоря, железные дороги можно было выкупить у британских владельцев по низкой цене, но…
Но при поддержке Мигеля Миранды британцы смогли продать ржавое железо по цене золота. Первым шагом на этом пути стала заморозка аргентинских активов, хранящихся в Лондонском банке (то были деньги, вырученные от поставок продовольствия в годы войны). Миранда протолкнул через аргентинское правительство предложение использовать замороженные средства для выкупа железных дорог… На первый взгляд в этом предложении не было никакого подвоха. Действительно, какой смысл «гонять» деньги туда-сюда? Подвох заключался в другом – в том, что перед выкупом была проведена «дутая» переоценка акций железных дорог, в результате которой их стоимость выросла в полтора раза. Изначальная стоимость акций составляла около ста миллионов фунтов, причем обстоятельства позволяли выкупить железные дороги примерно за шестьдесят-семьдесят процентов их стоимости, но в конечном итоге аргентинское правительство заплатило сто пятьдесят миллионов фунтов. Аналогичная ситуация наблюдалась и при выкупе железных дорог у французов и при многих других национализациях. Концессионеры быстро поняли, что национализация является ведущим принципом для правительства Перона, и пользовались этим – если покупатель готов платить не торгуясь, то грех не воспользоваться случаем.
В 1947 году, на фоне перманентного роста поставок продовольствия в послевоенную Европу, Аргентина смогла погасить свой миллиардный внешний долг (главным образом перед Банком Англии). План правления на пятилетний период с 1947 по 1951 год, разработанный правительством по поручению Перона, ознаменовал переход развития государства в плановое русло. Главными задачами первого плана были стабилизация экономики и обеспечение достаточного количества ресурсов для полноценной опоры на собственные возможности. Основой второго пятилетнего плана 1951–1955 годов стало поощрение развития тяжелой промышленности. Во многом эти планы были декларативными, далеко не все поставленные задачи удалось выполнить, но тем не менее с каждым годом Аргентина становилась все более самостоятельным государством. Правда, достичь полной самостоятельности ей так и не удалось – слишком уж сильно вросли в национальную экономику иностранные интересы.
Соратницей Хуана Перона стала его вторая жена Мария Эва Ибаргурен, выступавшая на сцене под псевдонимом Эва Дуарте. Перон познакомился с ней в январе 1944 года, во время одной из встреч с актерами, проводимой в рамках сбора средств в помощь жертвам землетрясения в Сан Хуане. С подачи Перона Эва начала вести политическую радиопередачу «Навстречу лучшему будущему», в которой пропагандировалась деятельность Секретариата труда и его руководителя Хуана Перона.
22 октября 1945 года Эва Дуарте стала женой Перона. Образ этой выдающейся женщины, пожалуй, самой выдающейся в аргентинской истории, романтизирован в фильме Алана Паркера «Эвита», основанном на одноименном мюзикле композитора Эндрю Ллойда Уэббера и писателя Тима Райса, а также не однажды демонизирован в воспоминаниях современников. Эва была настолько многогранной и противоречивой личностью, что вкратце о ней рассказать невозможно. Но в рамках книги, рассказывающей об истории Аргентины, важно отметить два момента. Первое – Эва Перон была внештатным министром социальной защиты населения при своем муже. Через основанный ею благотворительный фонд она активно помогала нуждающимся: финансировала строительство бесплатных медицинских учреждений, приютов и интернатов для сирот, развивала общенациональные программы по организации досуга молодежи и популяризации спорта в молодежной среде, обеспечивала неимущих учеников учебниками, одеждой и бесплатным питанием, оказывала другую помощь малоимущим и при всей своей великой занятости успевала отвечать на массу писем с просьбами о помощи и вести личный прием обращавшихся к ней граждан. Лучшим определением для ее деятельности будет слово «героическая», и это сказано без какого-либо пафоса.
Другим грандиозным достижением Эвы Перон стал ее вклад в утверждение равноправия женщин, получивших в сентябре 1947 года избирательные права наравне с мужчинами. Права правами, а традиции традициями – на своем личном примере Эва показывала, что женщины могут играть в обществе такую же роль, как и мужчины. В перонистской Хустисиалистской партии, образованной в декабре 1947 года, было официально создано женское крыло, президентом которого стала Эва Перон. К сожалению, этой выдающейся женщине судьба отпустила недолгий срок жизни. Эва скончалась 26 июля 1952 года, в возрасте тридцати трех лет, от онкологического заболевания. В Аргентине ее боготворили и продолжают боготворить.
Эвита Дуарте де Перон
Если президентский первый срок Перона в целом был удачным, то второй срок, начавшийся в июне 1952 года, можно назвать провальным. Прежде всего начали сказываться серьезные проблемы, вызванные авторитарным руководством экономикой, а кроме того, сильная засуха привела к дефициту торгового баланса (преобладание импорта над экспортом) в размере пятисот миллионов долларов США. Бюрократический аппарат, сильно разросшийся при Пероне за счет увеличения количества министерств и создания при них многочисленных секретариатов, комитетов и комиссий, обходился очень дорого, а отдача от него была небольшой. Кроме того, чиновники, пользуясь отсутствием надлежащего контроля (по этой части Перон был не силен), погрязли в злоупотреблениях и в своей деятельности руководствовались не государственными, а личными соображениями. Временный подъем производства, наблюдавшийся в сороковые годы, сменился экономическим спадом… На эту тему можно долго распространяться, но достаточно будет сказать, что к осени 1955 года от былой популярности президента Перона осталось очень мало, точнее – совсем ничего. Можно не пускаться в рассуждения, а просто упомянуть, что минимальный прожиточный минимум, составлявший в 1949 году двести сорок песо, к концу 1954 года вырос до шестисот восьмидесяти песо – почти в три раза. Нетрудно догадаться, как к этому относилось население.
В принципе, катастрофы можно было бы избежать, но Перон совершил две большие ошибки. Первой ошибкой стали гонения на церковь, которую Перон обвинил в разжигании оппозиционных настроений. По сути, так оно и было, но в католической Аргентине следовало три раза подумать, прежде чем выступать против церкви, которая, даже будучи отделенной от государства, сохраняла (и продолжает сохранять) огромное влияние в народе. С церковной верхушкой следовало договариваться, а не бороться, но Перон этого не понимал, потому что к тому времени власть успела сильно вскружить ему голову.
Второй ошибкой стало вызывающее поведение президента, который на пороге шестого десятка умудрился сохранить поистине юношеский любовный пыл в сочетании с юношеской же неосмотрительностью. Роман Перона с четырнадцатилетней Нелидой Хайде Ривас, более известной как Нелли Ривас, шокировал аргентинцев. Президент забыл старую мудрость, гласившую, что «можно делать все, что угодно, но это должно оставаться под одеялом». Он появлялся в обществе Нелли на людях и не препятствовал обсуждению своей личной жизни в прессе, которую тщательно контролировал, – создавалось впечатление, что роман с очаровательной нимфеткой льстил самолюбию президента. И безнадежно губил его репутацию в глазах аргентинцев. Аргентинцев можно упрекнуть в чем угодно, но в массе своей они являются добропорядочными людьми, для которых соблюдение приличий имеет крайне важное значение.
Конституционная реформа 1949 года
Конституционная реформа, предпринятая в 1949 году, преследовала одну-единственную цель – дать возможность Хуану Перону как можно дольше, то есть до конца своих дней, оставаться у власти. Продавив (иначе и не скажешь) через Конгресс идею пересмотра конституции, Перон организовал созыв Конституционного конгресса, начавшего работу в январе 1949 года. Новая конституция была принята 11 марта 1949 года.
Основным изменением стало снятие ограничения на количество переизбраний в президенты – Перон получил возможность занимать высшую должность в стране неограниченное число раз. Статья 34 давала президенту право единолично объявлять чрезвычайное положение, при котором конституционные положения переставали действовать, а статья 15 устанавливала невозможность признания общественных организаций, принципы которых «покушаются на демократическую систему, лежащую в основе Конституции». Таким образом, деятельность любой неугодной президенту партии могла быть прекращена «законным» путем.
После свержения Перона изменения, внесенные им в Конституцию, были отменены.
Освободительная революция 1955 года
14 июня 1955 года, в день Праздника Тела Христова[140], аргентинские епископы выступили против Перона. Праздничное шествие превратилось в антиправительственную демонстрацию. Этим событиям предшествовали мартовские события – принятие Конгрессом закона об отмене религиозного образования и использование войск для подавления сопротивления духовенства в провинциях Санта-Фе, Тукуман и Сантьяго-дель-Эстеро.
Бомбардировки площади Пласа-де-Майо
16 июня папа Пий XII отлучил Хуана Перона от церкви, что послужило толчком к антиправительственному мятежу, поднятому генералами Эдуардо Лонарди и Педро Арамбуру, а также адмиралом Исааком Рохасом. Буэнос-Айрес обстреливали с кораблей, в городе происходили столкновения между мятежными и лояльными правительству войсками. Свергнутый Хуан Перон бежал в Парагвай. Годом позже он писал, что ему советовали вооружить рабочих, которые «рвались в бой», но он отказался, потому что хотел избежать «ужасного кровопролития» и разрушения столицы. Звучит благородно и возвышенно, но на самом деле Перон понимал, что его положение безнадежно, и потому отступил без сопротивления. Именно «отступил», а не «сдался», Хуан Перон был не из тех, кто сдается.
Провозгласив начало переходного периода, при котором «не будет ни победителей, ни побежденных», Эдуардо Лонарди вступил в должность временного президента Аргентины. Мягкая позиция Лонарди не встретила понимания в военных кругах, ввиду чего уже 13 ноября 1955 года его сместил с президентского поста генерал Арамбуру, инспирировавший массовые гонения на перонистов. Хустисиалистской партии и прочим перонистским организациям было запрещено участвовать в выборах, Хуана Перона лишили всех званий и наград… Короче говоря, все было как всегда – новая власть усердно искореняла все, что было связано со старой властью.
Перон старался держать своих противников в кулаке. Он не ограничивался борьбой с теми, кто выступал против него, а активно выявлял потенциальных оппозиционеров. Во время правления Перона перлюстрация писем, подслушивание телефонных разговоров и жесткая цензура прессы стали нормой. Доносы поощрялись, в стране царила атмосфера всеобщей подозрительности. Деятельность политических партий жестко контролировалась. В октябре 1949 года Конгресс принял «Регламент о политических партиях», который запрещал объединение партий в коалиции и допускал создание новых партий «в случае крайней необходимости» и с санкции правительства. Кроме того, в нижней палате Конгресса была создана Комиссия по расследованию антиаргентинской деятельности – клон печально известной Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности, работавшей с 1934 года… Однако же все эти «превентивные» меры не позволили Хуану Перону удержаться у власти. Но он надеялся вернуться.
Хорхе Луис Борхес
Вскоре после свержения правительства Перона директором Национальной библиотеки Аргентины был назначен Хорхе Луис Борхес, самый известный аргентинский литератор всех времен. К тому времени Борхес почти ослеп (у него были наследственные проблемы с глазами), но тем не менее со своими обязанностями он справлялся успешно.
Хорхе Луис Борхес
По собственному признанию, Борхес начал писать в шесть или семь лет. Сначала на английском – бабушка по отцу была родом из Стаффордшира, – но вскоре перешел на испанский и в восьмилетнем возрасте перевел на него сказку Оскара Уайльда «Счастливый принц», причем перевел настолько хорошо, что впоследствии ее напечатали в литературном журнале «Юг». Но тогда переводческий дебют Хорхе не был замечен за пределами семьи.
Известность пришла к Борхесу в 1923 году после публикации поэтического сборника «Жар Буэнос-Айреса». Заявив о себе как о талантливом поэте, он взялся за прозу – начал писать эссе и рассказы, в которых вымысел сочетался с реальностью. Борхеса принято считать авангардистом или постмодернистом, но его произведения настолько многогранны и многослойны, что их невозможно уложить в рамки отдельных направлений. И жанр подчас определить тоже невозможно – то ли рассказ, то ли эссе, то ли заметка…
Отличительной чертой стиля Борхеса является его емкость. Вот как начинается рассказ «Алеф», считающийся одним из наиболее выдающихся произведений Борхеса: «В то жаркое февральское утро[141], когда после величественной агонии, ни на миг не унизившейся до страха или проявлений сентиментальности, скончалась Беатрис Витербо, я заметил, что на металлических рекламных щитах на площади Конституции появилась новая реклама легких сигарет и мне стало грустно – я понял, что беспокойный, необъятный мир уже отделился от нее и что эта перемена всего лишь первая в бесконечном ряду…». Всего одна фраза – и читатель вовлечен в происходящее!
В начале пятидесятых годов прошлого столетия к Борхесу пришла всемирная слава. Аргентинский союз писателей избрал Борхеса своим президентом, его произведения начали переводиться на иностранные языки, журналисты наперебой просили интервью… К обрушившейся на него славе Борхес относился иронично-снисходительно, как к одной из причуд нашего противоречивого мира.
Борхес десятикратно номинировался на Нобелевскую премию по литературе, но так и не получил ее. Принято считать, что члены Нобелевского комитета не могли простить ему похвал в адрес чилийского диктатора Аугусто Пиночета, однако же в Чили Борхес побывал в сентябре 1976 года, а на получение Нобелевской премии его кандидатуру впервые выдвинули двадцатью годами ранее. Но зато в 1979 году Борхес получил от министерства культуры Испании премию «Мигель де Сервантес», которая является наиболее престижной наградой в испаноязычной литературе.
Хорхе Луис Борхес умер 14 июня 1986 года в Женеве, на восемьдесят седьмом году жизни. Его похоронили на женевском Кладбище Королей. Впоследствии высказывалась идея перезахоронения останков Борхеса на кладбище Ла-Реколета, но вдова великого литератора Мария Кодама ее не поддержала.
Поделиться книгой: