И никого не стало

Гурий не был уверен, безопасно ли будет ответить на этот вопрос, поэтому решил пока не посвящать нового знакомого в такие подробности.

— Вот что, — заявил он. — Пока оставайся здесь. Я не поведу тебя к нам, но и старикам не скажу, где ты находишься, чтобы тебя не могли убить. Только постарайся не быть съеденным.

Ян тревожно огляделся вокруг и неуверенно похлопал по сумке, прикреплённой к поясу.

— У меня есть ультразвуковой отпугиватель волков и спрей от клещей. Но не думаю, что…

— Уж поверь, — прервал его Гурий. — Виктор Иванович вцепится в глотку посильнее клеща или волка. И никакой спрей не поможет.

Бабушка Ева тревожно ходила из угла в угол, то и дело поглядывая в окно или косясь на старика. На столе теперь был разложен пасьянс; Виктор, казалось, был полностью поглощён своим занятием и не обращал никакого внимания на волнение старушки. Однако к четвёртой перетасовке ему надоело постоянное мельтешение.

— Ты успокоишься когда-нибудь или нет? — недовольно поинтересовался он.

— Стемнело уже! — воскликнула Ева. — До чего же глупый ребёнок!

— Весь в мать, — проворчал старик. — Ни ума, ни совести. Если бы в нём была хоть сотая часть от Людмилы…

— Генетика — странная штука. Даже глядя на Люду и Таню, в жизни никто не сказал бы, что они родные сёстры. Земля им пухом…

Виктор Иванович шумно выдохнул, еле сдержавшись, чтобы снова не треснуть кулаком по столу. Быстро обуздав злость, он откинулся в кресле и пробормотал:

— Ох, Танька, Танька… Хватило же идиотизма залететь…. А нам теперь расхлёбывать. Да и хахаля-то какого нашла себе: тупой как деревяшка, уродливый как мартышка… Ну и квазиморда же была, честное слово! Как вспомню, аж трясёт. Хорошо, пацан хоть его рожу не унаследовал.

Ева невесело хмыкнула.

— Что есть то есть. Ребёнка в мать обратно не засунешь.

— Я в его годы не был так безрассуден, — со вздохом сказал старик, устало протирая глаза. — Эх, кажется, зрение начинает садиться…

— Ты в его годы ещё жил в тёпленькой квартире с душем и интернетом. Небось ещё успел пожевать бургеры из нелегальной говядины. Той, которая была в живых коровах.

— В коровах? Какое там! Всё из пробирки. Да я уж и не помню вкуса…

Старушка, уставшая стоять на ногах, пододвинула табурет к окну, чтобы не упускать из виду хотя бы тот кусок леса, который был в него виден.

— Сколько же мне лет было, когда всё началось? — в задумчивом голосе Евы слышалась грусть. — Кажется, аккурат на мой тринадцатый день рождения мама сказала: «Не будет тебе праздничного торта, дочь, и праздника никакого не будет. Скоро придут люди в белых халатах и отведут нас прямиком на тот свет». А я так хотела именинный торт: огромный, в десять слоёв, розовый-розовый, с цветочками всякими из глазури, блёстками и фигуркой пони…

Виктор Иванович беззвучно рассмеялся, хотя в его глазах не было ни искры веселья.

— Помнишь, как мы познакомились во время продвижения на север? Ты была такой мерзкой плаксивой девчонкой, постоянно ныла и что-то требовала. Я думал, ты и года в лесах не протянешь. Но приспособилась как-то, дожила «до пенсии».

— Это ты ныл и скулил по ночам, — в тон ему усмехнулась Ева. — А я плакала, только когда сорвалась в овражек и ободрала всю спину.

— Ты от шершня шарахнулась, вот и упала. Я-то по ночам спал, а плакали, наверно, те близнецы, как их там… Которых медведь задрал. Или это рысь была…

— Не помню никаких близнецов, — пожала плечами старушка. — Зато очень запомнилась девочка, маленькая такая, с огромными глазами. И всегда молчаливая. И её мать, такая же глазастая. Сидела с дочкой день и ночь, когда она простудилась, рассказывала что-то, развлекала, сама не ела и не спала… Ни на шаг не отошла до самой её смерти.

— Это был мальчишка, — возразил Виктор. — И умер не от простуды, а от грибов каких-то.

Ева раздражённо махнула рукой и отвернулась.

— Чушь. У меня слоновья память.

— А близнецов-то забыла, — злорадно заметил старик. — Склероз, бабка, подкрадывается незаметно.

На втором этаже вдруг громко затрещала кровать, будто кто-то решил броситься на неё, позабыв, что она жёсткая и не пружинит, а может только оставить синяки и сломаться. Старушка возмущённо посмотрела наверх, собираясь со всем скопившимся раздражением отчитать девушек, которые совсем позабыли цену вещам, но не успела открыть рот, как прозвучал радостный крик Дианы:

— Гурий идёт!

Хорошо быть собакой. Наверное, лучше, чем волком — во всяком случае, в местности, где есть люди. Всё-таки гораздо надёжнее иметь за спиной не тощих, не всегда даже четырёхлапых, ободранных коллег по хищничеству, а целого человека с руками, ногами, ружьём и, если повезёт, неплохо работающей головой. Волком, конечно, быть тоже неплохо. Можно играть с хвостом, выть, ловить кроликов и прочих мелких зверят, нельзя только лежать у костра и наслаждаться почёсываниями за ухом. А вот собаке доступно всё. Ещё лучше быть кошкой — они получают от жизни что пожелают, и при этом не имеют никаких обязанностей вроде доставки писем и вынюхивания зверья, которое потом нельзя съесть самому. Но вот уж кем быть точно не стоит, так это человеком. Ты получаешь такую неприятную штуку как разум и в мгновение ока перестаёшь испытывать удовольствие от игр с хвостом, охоты и почёсываний, теперь ты можешь только страдать, злиться и кричать на других людей. Очень громко кричать.

Возможно, если бы Мишка был способен рассуждать более сложными понятиями, чем «человек — приластиться — мясо — съесть — хочу ещё», он мог бы понять, что в такие моменты ему не обязательно лежать у крыльца и скулить, ведь ссоры двуногих его совершенно не касаются. Но собаки часто страдают излишним чувством сопричастности. Люди веселятся? Точно играют со мной! Люди едят? А где мой кусок? Люди скандалят? Полежим, поскулим за компанию.

Через щель под дверью лился свет чуть мерцающего огня и мелькали тени очень грозно топочущих ног. Обычно все ложились спать с наступлением темноты, но сегодня случилось что-то достаточно важное, чтобы зажечь свечи.

— Ты что, вконец с ума сошёл? — орал Виктор Иванович, потрясая руками над головой. — Говори, где ты оставил этого парня?!

— Не скажу! — твёрдо повторял Гурий. — Хоть пытайте меня — не скажу.

— Ты не понимаешь, что из-за тебя нас всех перебьют?!

— Это ты не понимаешь! Говорю же, он хочет уничтожить зелёных!

— Не смеши мои сапоги! — рявкнул старик. — Он и есть зелёный. Погоди, часок-другой — и за нами явятся.

— Ян слишком далеко, чтобы найти наш дом. А зелёные ещё дальше! Он точно был один.

Виктор Иванович с рыком пнул стул и сморщился от боли, но ничуть не утратил ярости.

— Какой же ты идиот! Ева! Что молчишь, убеди хоть ты его!

Старушка сидела, скрестив руки на груди и нахмурившись. В её взгляде читалась напряжённость, но никак не ожидаемые страх, удивление или замешательство.

«Ей что, совсем всё равно?» — с ненавистью подумал Гурий.

— Виктор прав, — неохотно, даже как будто с ленью, сказала Ева. — Этот мальчик добра не принесёт. Он наврал тебе про Австралию, а ты и поверил, как младенец в Деда Мороза.

— Откуда тебе знать?!

— Думаешь, если бы где-то оставалась цивилизация таких масштабов, нас бы не нашли до сих пор? Они не запустили бы на орбиту хоть один завалящий спутник, не прочесали бы все леса своими дронами?

— Так и запустили! — воскликнул Гурий, от злости мечтающий ударить старушку за её тугодумие. — Обнаружили кого-то, вот и приехали. Просто раньше не замечали, потому что нас слишком мало! Но у нас есть шанс их победить, если Ян…

— Если! Да как ты мог даже допустить, что этот мальчишка нам не враг?! — проревел Виктор.

— А что, если это правда? — негромко произнесла Диана, до сих пор молча наблюдавшая за ними.

Старик медленно перевёл на неё гневный взгляд.

— А ты помалкивай! Последние мозги от наркотиков растеряла?

Диана поникла и угрюмо уставилась в пол. Белка тут же подскочила, злобно щурясь на Виктора, как будто вот-вот готова была наброситься с кулаками.

— Не смей кричать на неё, — прошипела она. — Глотку тебе перегрызу, старый мудак.

Гурий впервые за долгое время ощутил хоть какое-то единство с членом семьи. Было приятно почувствовать, что они если не на одной стороне, то хотя бы против Виктора, который, в отличие от более-менее спокойной бабушки, выживал из ума очень агрессивно.

— Пойдём отсюда, — сказала Белка, не сводя полных ярости глаз со старика и наощупь находя руку Дианы. — Мелкий, ты тоже с нами.

— Никуда он не уйдёт! — громогласно рявкнул Виктор и для верности схватил Гурия за шиворот.

— Руки! — возмутился тот.

Хватка старика была такой цепкой, что можно было скорее остаться без ворота рубашки, чем суметь её разжать. Гурий задёргался, вполне готовый принести в жертву одежду, всё равно изрядно протёртую и залатанную. В какое-то мгновение он понадеялся было на помощь Белки, но, бросив взгляд в сторону, увидел, что девушки уже поднимаются по лестнице и вовсе не думают его спасать.

— Живо говори, где твой зелёный!

Белка старательно закрыла дверь спальни, будто это могло приглушить голоса, гремящие внизу. Они с Дианой синхронно сели на кровать и посмотрели друг на друга.

— Задница, — после нескольких минут молчания произнесла Белка.

— Ага, — согласилась Диана. — Полная задница.

Она медленно потянулась к банке, на дне которой белёсыми хлопьями лежал творожистый осадок. Белка перехватила её руку.

— Не надо. Хватит на сегодня.

— Я чуть-чуть…

— Мне кажется, он испортился.

— Точно, — вздохнула Диана, только сейчас заметив изменения в жидкости. — Теперь у нас ни медка, ни сахарка.

Покопавшись под матрасом, она вытащила толстый блокнот, листы которого готовы были вот-вот оторваться и рассыпаться по полу. Белка подала ей бутылку, наполовину заполненную красящим соком, и заострённую палочку.

На двух открытых страницах, сплошь покрытых жёлтыми и коричневыми пятнами от старости, серели выцветшие заголовки: «Медок могильный» и «Сахарок кленовый», под которыми скупым почерком были написаны рецепты, а далее шли совсем уже мелкие цифры — Диана вела статистику. Старики недоумевали, зачем она это делает, считая её занятие абсолютно бесполезным.

«Ты же знаешь все свои рецепты наизусть, — говорил Виктор. — На кой чёрт возиться с бумагой?»

«А на кой чёрт люди изобрели письменность? — огрызалась Диана. — Чтобы надёжнее сохранять знания, которые понадобятся и кому-то другому! Собери статистику хотя бы за год — и увидишь все плюсы и минусы каждого рецепта: чего хватает дольше, что легче портится и что лучше подсыпать бешеным детям в завтрак, чтобы они перестали кусаться и орать».

— Жаль, почти целая банка пропала, — пробормотала она, делая заметку.

Белка приподняла левый лист, заглядывая на сторону с надписью «Варенье волчье». Диана хмуро посмотрела на неё исподлобья.

— Если хочешь, сделаем. Белены полно.

— Нет, — покачала головой девушка. На её лице на секунду появилось было сомнение, которое она почти сразу же отмела. — Слишком вредная штука.

— А смысл теперь беречь здоровье? — хмыкнула Диана. — Видела, что творится? Я на девяносто пять процентов уверена, что нас убьют уже в этом месяце.

— Ты же сама сказала, что тот мальчишка мог не врать.

— А вот это один процент. Ещё четыре — что никакого Яна нет и Гурий всё выдумал.

Внизу раздался грохот — похоже, в ссоре опрокинули кресло, а сразу за этим раздались возмущённый вопль Евы и звонкая оплеуха. Обе девушки даже повеселели, услышав этот звук.

— Как думаешь, кому досталось? — с живым интересом спросила Белка.

— Старпёру, без вариантов. Мелкий бы поднял такой визг, что у нас уже мозги вытекли бы через уши.

Они негромко рассмеялись, вглядываясь в пол, будто могли увидеть происходящее через слои досок.

Утро пришло почти незаметно. Светало в лесу всегда странно: то кажется, что небо над чёрными кронами деревьев бледнеет, а выглянешь в окно — глубокая ночь. Если прислушиваться к звукам, раздающимся вокруг, тоже не определишь, когда именно среди шума ветвей, скрипа жуков и пения ночных птиц начнёт проступать щебет тех пернатых, которые просыпаются незадолго до рассвета.

Вернее, взрослые умели это определять. Например, Людмила знала каждый птичий голосок и даже учила Гурия им подражать, но вскоре выяснилось, что у него совершенно нет слуха. Бабушка Ева заявила, что ему в младенчестве наступил на ухо медведь, а Диана с Белкой тут же это подхватили и в красках расписали историю об огромном белом медведе, который пришёл с самого Северного полюса. По их легенде, это был зверь-людоед, в два раза превышающий нормальные размеры сородичей и обладающим настолько невероятным нюхом, что сумел учуять человечину через всю тайгу. Однако, явившись в здешние земли, зловещий хищник обнаружил диковинное для полюса лакомство, мёд, и так объелся, что у него ужасно заболели зубы. И ко времени, когда он обнаружил людей, бедняга не мог не только загрызть кого-то, но даже покусать, поэтому лишь потоптался в доме, наступил Гурию на ухо и ушёл обратно во льды. Диана даже показывала какую-то коричневую труху, утверждая, что это рассыпавшийся от кариеса медвежий клык. Только лет через пять Виктор сказал, что история была выдумкой.

Гурий со злостью фыркнул, отгоняя воспоминание. Он был очень зол на Диану — она с самого детства выставляла его дурачком, да и теперь продолжала считать его таковым. А вместе с ней и старики. Может быть, если бы её не было здесь, к нему бы прислушивались куда больше. Может, лучше ей было умереть вместе со старой группой…

За окном, похоже, всё-таки начало светать. Гурий напряжённо прищурился, вглядываясь в лицо Виктора, уснувшего всего пару часов назад прямо на стуле, потом затаил дыхание, чтобы убедиться, что от бабушки, спящей за шторкой под лестницей, не слышно ничего подозрительного. Не услышав и не увидев признаков бодрствования, Гурий осторожно выбрался из угла, в котором сидел всю ночь, и крадучись проскользнул к двери.

Глава 3

— Ян? Ты здесь? — негромко позвал Гурий, отчего-то боясь повышать голос.

Никто не отозвался. Только шумела вода в реке и где-то наверху шебуршилась парочка птиц.

— Ян! — крикнул он погромче.

Опять не услышав ответа, Гурий огляделся по сторонам. Место точно было верным, уж в этом он не сомневался: что-что, а ориентирование в лесу его никогда не подводило.

«Ушёл, сволочь! Или утащили. Съели и утащили…»

Он медленно обошёл заросли кустов, заглядывая в гущи веток, за крупные камни, зачем-то даже пошарил в дупле лысеющего дерева. Нигде не было никаких следов, говорящих о недавнем присутствии человека.

Гурий сильно пожалел, что решил не рисковать разбудить стариков и не взял с собой Мишку. Может, пёс и поднял бы их на ноги своим радостным гавканьем, зато теперь был бы шанс взять след и найти Яна или то, что от него осталось.

— Доброе утро!

Он едва не подпрыгнул от неожиданности и резко обернулся на голос. Вчерашний знакомый как ни в чём не бывало стоял перед ним.