И никого не стало

«Да плевать, — отвечал ему Гурий. — Я же по реке иду, тут не заблудишься, даже если очень захочешь».

«Тебя звери сожрут!»

«Ну и пусть сожрут. Может, хоть тогда бабушка что-нибудь почувствует. Или я тоже для нее стану не важнее стола?»

Временами он ненавидел Еву за циничность, и сейчас чувствовал это острее, чем когда-либо. Человек, лучший человек из всех, кто только мог существовать, пропал, вероятно, навсегда — и враз стал для неё не стоящим даже гнилой деревяшки. Но ещё больше Гурия приводила в ярость реакция Виктора.

— Тупой старикашка! Только и может, что чесать языком, а на деле бесполезнее, чем… чем…

Не сумев подобрать сравнение, он разозлился ещё больше. Ему вспомнились рассказы про старый мир, где дети ходили в школу, читали книги и наверняка не испытывали недостатка слов.

«Лучше бы Виктор Иванович умер… Или бабушка Ева».

Гурию не только не стало стыдно за промелькнувшую мысль, напротив, он почувствовал какое-то воодушевление от того, что хотя бы у него сохранилось понимание правильного и неправильного. Ни Виктор, ни Ева, ни Диана с Белкой этого не понимали. Вернее, могли, но не хотели. Им было всё равно.

«Почему я отличаю хорошее от плохого, а они нет? — со злостью подумал Гурий. — Уже на людей не похожи… Эгоисты, которые только и думают, что пожрать, и меня хотят таким же сделать! А вот хрен вам! Я знаю, как будет справедливо, и всегда буду знать. Если бы можно было вернуть тётю Люду, а взамен отдать кого-то из них, я бы это сделал без раздумий».

Он продолжал идти, всё ускоряя шаг. До сумерек оставалось чуть больше часа, а обратный путь, тем более вверх по хоть и пологому, но всё же склону, занял бы определённо больше. Однако Гурий и не думал поворачивать назад, распаляясь всё сильнее от мыслей о лицемерии своей семьи.

Если его и разорвут звери — какая разница? Станет ещё на одного человека меньше, окончательное вымирание приблизится ещё на шаг. Оно всё равно неизбежно с таким-то отношением людей друг к другу!

Гурий уже не старался сдерживать слёзы, которые теперь отчасти приносили гневное удовлетворение. Раз он плачет, значит, он человечен. Не превратился в животное, которое, в отличие от других зверей, лишь умеет разговаривать и стрелять из ружья.

В ботинок попал камешек. Как бы Гурий ни стремился хоть немного восстановить разрыв между разумом и инстинктами, ему пришлось поступить, как обычному животному — остановиться и устранить причину дискомфорта. Чёртов мелкий осколок булыжника вынудил его задержаться на месте, когда так хотелось идти быстрым шагом, непрерывно, почти бежать… Стоило ему остановиться, как упрямство, гнавшее всё дальше и дальше, внезапно улетучилось. Освободившееся место вновь занял голос здравого смысла, который тут же принялся отчитывать Гурия за импульсивность и глупость.

Гурий натянул ботинок — эту обувь каждый год мастерил Виктор Иванович, не переставая ворчать, что дети растут так, будто пытаются вымахать высотой с кедр — и со вздохом выпрямился.

— Ладно, Мишка, пора возвращаться.

Пёс никак не отреагировал. Настороженно подняв уши, он уставился немигающим взглядом на густой кустарник, растущий по другую сторону реки. Гурий снял с плеча ружье и сделал осторожный шаг вперёд, пытаясь разглядеть то, что почуял Мишка. Может быть, так копошилась всего лишь птица или мелкий зверёк, но с тем же успехом в таких зарослях мог засесть и медведь. Подойдя к псу поближе, Гурий услышал, что тот приглушённо рычит — звук был такой низкий, что в шуме реки его было почти не разобрать. Такую реакцию могло вызвать только крупное и опасное животное.

«Медведя — между глазом и ухом, кабана… Куда там было?..» — он попытался вспомнить правила, которые бабушка Ева не уставала повторять по семь раз на дню.

Мишка зарычал громче и вдруг с лаем сорвался с места, метнулся вперёд, но не перебежал реку, а остановился у самой воды, гавкая все яростнее.

«Да что там за зверь такой?» — испугался Гурий.

— Ко мне! — приказал он псу, опасаясь, как бы тот случайно не попал под пулю.

И вдруг из-за кустов раздался человеческий голос. Совсем молодой, явно не принадлежащий никому из группы Людмилы, где самому юному было тридцать пять.

— Пожалуйста, не стреляй!

Глава 2

Услышав незнакомый человеческий голос, Мишка зашёлся в истеричном лае. Гурий и сам был не прочь загавкать по-собачьи, потому что слов, чтобы выразить изумление, он не смог бы подобрать, даже если бы сидел целый вечер со словарём крепких выражений (говорят, раньше такие имелись). Но предаваться эмоциям было некогда, и Гурий вместо того, чтобы опустить ружьё, прицелился ещё старательнее.

— Выходи, медленно! — скомандовал он.

Из-за кустов, подняв руки, осторожно выбрался человек. Он был одет очень странно: штаны из гладкого, явно не слишком прочного материала, совершенно неподходящие для жизни в лесу, куртка с застёжкой-молнией, на вид совсем новая, даже не выцветшая. Ни единой заплатки или прорехи, только штанины ниже колен были выпачканы грязью, и то не застарелой, а свежей. Не меньше поразили его волосы: они были не просто чистыми, но даже без единого узелка.

Гурий смотрел на незнакомца, широко открыв глаза.

— Ты из прошлого? — высказал он единственный вариант, пришедший в голову. Впрочем, был ещё один, но в него очень уж не хотелось верить.

— Что? — удивлённо спросил незнакомец и, увидев угрожающее движение, поспешно затараторил:

— Нет-нет, не стреляй, я и не зелёный! Прошу, опусти оружие! Дай мне всё объяснить!

«Если видишь что-то странное, сперва стреляй, потом задавай вопросы», — вспомнились слова Виктора. «А лучше стреляй, беги за взрослыми и только потом что-то спрашивай», — добавила тогда бабушка Ева. «Или можешь сам повзрослеть, но боюсь, с твоими тремя извилинами это никогда не случится», — за это замечание Диана схлопотала хороший подзатыльник от старика, и, как подозревал Гурий, не из-за оскорбления.

У незнакомца, похоже, не было с собой оружия. Гурий опустил ружьё, но оставался готовым снова вскинуть его в любой момент.

— Говори, откуда ты взялся.

В памяти всплывали лица, которые он видел давно, когда был ещё ребёнком, но никого похожего не находилось. Этот человек на вид был его ровесником, может, на пару лет старше, а Гурий точно знал, что кроме него самого в лесу нет людей этого возраста.

— Меня зовут Ян, — произнёс незнакомец. — Я пришёл с миром.

— А я — с ружьём. Поэтому говори быстрее.

Назойливый тоненький голосок то ли разума, то ли страха, без устали пищал, как комар, подначивая выстрелить. А затем бежать, бежать прочь — может даже не к дому, а в непроходимые дебри — всё равно, куда, лишь бы подальше…

— Человечество всё ещё существует.

Гурий смотрел на юношу, не моргая, будто опасался, что тот исчезнет, стоит хоть на долю секунду упустить его из поля зрения.

— Повтори.

— Человечество ещё существует.

Ян говорил с едва заметным акцентом, с каким именно — непонятно. Гурий никогда не слышал иностранной речи и не мог даже приблизительно определить, откуда явился этот человек.

— Ты лжешь, — пробормотал он. — Не может быть. Виктор Иванович видел своими глазами, как вымерли люди. Мир пуст.

— Отчасти, — сказал Ян. — Европа, Азия, Америка и Африка действительно безлюдны. Но цивилизация продолжает существовать в Австралии. Если коротко: вас всех обманули.

— Кто обманул? — дрожащим голосом спросил Гурий, чувствуя, что совсем перестаёт что-либо понимать.

— Зелёные. Они не собирались умирать и теперь построили новый мир.

— Бред. Это же чёртовы эко-наци. Сдохни, чтобы не мешать блохам и черепахам… Какой тут ещё новый мир?

— Если бред, то почему я сейчас стою здесь?

Гурий нервно хихикнул, скривив рот.

— Охотишься на оставшихся в живых? — предположил он.

Ян вздохнул. Его светлые брови, на солнце казавшиеся полупрозрачными, сдвинулись к переносице.

— Тогда где моё оружие? И что я делаю один в самой чаще леса?

«А он всё-таки один?» — запоздало испугался Гурий, шаря глазами вокруг, но при этом стараясь не выпускать юношу из поля зрения.

«Ну конечно, один, — он чуть не хлопнул себя по лбу. — Так бы Мишка и сидел молча, будь здесь кто-нибудь ещё!»

— Так откуда ты взялся? Пешком из Австралии пришёл, что ли?

— Прежде чем я отвечу, пообещай выслушать до конца. Я не прошу тебя положить эту штуку, — Ян кивнул на ружьё, — но, по крайней мере, хочу быть уверен, что ты не психанёшь и не застрелишь меня.

— Я психану? — разозлился Гурий. — Да это ты, похоже, псих, если дразнишь вооружённого человека! Говори давай, а я пока подумаю, убивать тебя или нет!

— Хорошо-хорошо, — пробормотал Ян, примиряюще подняв руки. — Итак. Зелёные изначально поставили цель не истребить человечество, а сократить и отфильтровать. Они считали, что эволюция пошла по кривой дорожке, поэтому отобрали несколько сотен тысяч человек, здоровых, без генетического груза, которые положат начало новой популяции. Они почти столетие пудрили миру мозги, убеждая, что люди должны исчезнуть как вид. Хотя… — он невесело рассмеялся. — Технически они содержали слово. Знаешь, как теперь называется «новый вид людей»? Человек экологичный.

Гурий только растерянно хлопал глазами, с трудом переваривая услышанное. Зелёные, Австралия, генетический груз… Он был уверен, что если бы в детстве не отбивался всеми конечностями от бабушки Евы с её математическими задачками, то сейчас усваивал бы информацию намного лучше. Кто же знал, что умение держать в голове кучу объектов может пригодиться в реальной жизни…

— Чего? — переспросил он.

Ян, вынужденный пересказывать заново, на этот раз подробнее и не так быстро, выглядел недовольным. Его взгляд чем-то напоминал взгляд Дианы, когда та упрекала Гурия в непонятливости.

На сей раз картина сложилась яснее.

Это действительно был старый добрый экофашизм, с той лишь разницей, что человеку все-таки нашлось место в новом мире. Тысячам людей, избранным очкастыми профессорами, которые, составив списки, сами отправились в камеры эвтаназии, потому что не соответствовали критериям.

— Мы фактически живём в государстве по Платону. В руках зелёных вся власть, технологии и оружие, к которому другим людям даже не приблизиться. Многие недовольны их правлением. Но у нас нет ничего, что может сойти за оружие — это тщательно контролируют. Голыми руками восстание не устроить, всех просто перестреляют.

— Но как ты все-таки оказался в тайге? — спросил Гурий.

Ян с горечью усмехнулся.

— Вот мы и подобрались к сути. Зелёные тоже здесь.

Гурий почувствовал, как мерзкий холодок расползается по всему телу, вызывая мелкую дрожь.

— Я и мой отец состоим в сопротивлении. Наша цель — свергнуть зелёных. Но единственный способ подобраться к их технике и оружию — это работать с ними бок о бок.

Медленно выдохнув, как советовал делать в стрессовой ситуации Виктор Иванович, Гурий поднял ружье и снова наставил на Яна.

— Не понимаю, — пробормотал он. — Так ты зелёный?

— Да нет же, нет! — с досадой вскричал юноша. — Мы планируем диверсию, неужели не ясно?

— Ни черта не ясно!

Ян пробормотал под нос какую-то фразу на иностранном языке — похоже, ругательство.

— Смотри. Есть зелёные, составляющие все правительство, и есть простые граждане. Нам запрещено использовать многие виды техники и оружие. А зелёные обладают всем. Дронами, самолётами, лёгким и тяжёлым вооружением, роботами. У восстания нет ни единого шанса, хотя нас почти миллион, а их — несколько сотен. Оставить от целой толпы кучку черепов для них — раз плюнуть. Но представь только, какая возможность выпадает на вылазке.

— Какой вылазке? Какая возможность?

— В общем, зелёные… Ты ружьё опусти хоть немного. Зелёные до сих пор ищут тех, кто прячется. Они опасаются, что вы окрепнете, расплодитесь и все их труды по очищению планеты пойдут насмарку.

— Расплодимся? — вскричал Гурий вне себя от возмущения. — Да кто вам дал право отбирать людей, как какой-то скот?

Ян насупился и укоризненно покачал головой.

— У нас за эти слова тебя бы лишили права иметь потомство. Жизнь коровы или лошади не менее ценна, чем жизнь человека.

— Именно, что не менее! Коров почему-то не потащили на эвтаназию миллиардами!

— В естественной среде идёт жёсткий отбор, а среди людей его не было уже несколько веков. Поэтому зелёные и прибегли к таким мерам, цитирую, «во благо всей природы и человечества».

— Во благо человечества этим уродам надо головы поотрывать! — рявкнул Гурий так, что Мишка вздрогнул и заскулил, подумав, что кричат на него.

— Согласен, — коротко ответил Ян.

— Согласен?

— А что я тебе битый час пытаюсь объяснить? Я, мой папа и многие другие — мы хотим их уничтожить! И если ты сейчас меня застрелишь, то окажешь зелёным огромную услугу!

Гурий невольно вздрогнул от его резкого возгласа и опустил ружье.

— Допустим, я поверил, — пробормотал он. — И что дальше? Почему ты один? Где твой отец, где зелёные?

— Не так уж близко. Я шёл несколько дней… Зелёные должны думать, что я случайно потерялся, но на самом деле я ищу людей, которые живут в этих краях и имеют хоть какое-то оружие. Повезло, наткнулся на тебя.

— Ты раньше времени не радуйся, — с угрозой сказал Гурий. — Я всё ещё сильно сомневаюсь в твоих словах.

Он старался не показывать вида, но на самом деле был в полном замешательстве. Ян с равной степенью вероятности мог как лгать, так и говорить правду — и это едва ли можно было определить. Может, бабушка Ева с Виктором разобрались бы… Но Гурий явственно чувствовал, что ни в чём они разбираться не будут и просто прикончат незваного гостя.

«Я достаточно взрослый, чтобы решать проблемы сам, — подумал он. — А старики совсем выжили из ума. Нельзя доверять им такую важную вещь».

— Так зелёные не знают, где находятся наши?

— У них очень приблизительные и неточные данные. Они даже не уверены на сто процентов, что кто-то вообще здесь остался… Слушай, я понимаю, что тебе сложно принять мои слова, но нужно действовать быстро. Ты отведёшь меня к остальным?

Гурий смерил Яна оценивающим взглядом, пытаясь уловить признаки лжи. Диана как-то говорила, что обманщик обычно выдаёт себя неосознанным жестом или движением мимических мышц. Он не то, чтобы полностью верил в что-то услышанное от неё — как-то она убедила его в том, что если тщательно выжать сок из ягод, останутся только спиральки ДНК. Гурий расправился с огромным ведром ежевики, прежде чем осознал, что на него просто свалили нудную работу.

— Так ты отведёшь меня? — повторил Ян.

— Нет, — после недолгого молчания ответил Гурий. — Я не могу, даже если ты не врёшь. Старики тебя живьём сожрут.

— Думаешь, мне никто не поверит?

— Из моих — точно.

— А есть и другие? — оживился помрачневший было Ян. — Вас вообще много?