Дежавю

Тревожно зашелестела листва и залаяли собаки.

Под ним краснела черепицей крыша виллы врача, он понял, что находится уже снаружи здания, и наблюдает за всем сверху.

Он стал подниматься быстрее, и через миг оказался над высокими соснами. Ниже показались соседские дома, освещенные фонарями дорожки ведущие в туристический рай Вайкики.

Пальмы.

Холмы.

Далекие огни.

Пространство вокруг него начало слегка подрагивать и искажаться, будто скручиваясь в едва заметный вихревой поток.

Еще быстрее.

Вибрация.

Давление и легкий шум.

Все выше и выше, теперь под ним оказался весь город окруженный темно-зелеными горами. Еще мгновение, и далеко внизу сверкнул огнями Гонолулу, мелькнул и исчез Перл Харбор, порезанный светящимися дорогами остров Оаху, и вся цепь Гавайского архипелага.

Подъем ускорился.

Дрожь.

Шум стал давящим.

Серый поток превратился в воронку, которая становилась все плотнее и быстрее.

Вибрации закладывали уши, и, раскачивая, закручивали его в мутный водоворот утаскивающий вверх…

Вокруг потемнело, но не до черноты, окружающая его мгла, казалось, неслась вместе с ним и необычайно мерцала.

Теперь он несся уже вертикально вверх.

Острова, да и сам океан скрылись внизу за плотной пеленой облаков. Гул стал невыносимым: грудь сжало, и каждый вдох давался с огромным усилием.

Он начал задыхаться, в глазах расплывалось. Казалось, еще мгновение, и ушные перепонки не выдержат и лопнут.

Его крутило и мутило.

Неожиданно шум начал утихать, движение замедлилось, давление снизилось, и вскоре исчезло совсем.

Подъем прекратился.

Ощущение тяжести, тошноты и раздвоения постепенно отступило, стало немного легче.

Постепенно, на смену шуму, пришла тишина. Глухая тишина закладывающая уши. Не бывает такой.

Алекс почти перестал раскачиваться, но все еще не мог оклематься и прийти в чувство: пространство вокруг него расплывалось, вибрировало и мерцало. Да и чувствовал себя не очень: будто проплыл под водой чуть больше возможного и никак не мог надышаться.

Его окружала бескрайняя тьма с вкраплениями света. Яркие звезды разбавляют мрак. Издалека доносился какой-то шум, но все тише, и дальше.

Он навел резкость.

— Все как обычно: бездонная тьма, и небо как небо — звезды, луна. Только размер непривычный, ХХХ размер, скрывать не станем.

Он находился где-то между.

В глубине черной бездны.

Между Землей и Луной.

Звезды стояли невпопад, и он почти пожалел, что не обращался к астрологам: сейчас, знал бы что делать и куда направиться. Но когда ты висишь на орбите, тебе не до серьезной науки.

От него к Земле тянулся серебристый, еле заметный скручивающийся след, постепенно растворяясь вдали. Планета проплывала снизу большим серо-голубым пятном.

Вокруг мерцали звезды отражая холодный свет, по привычному маршруту плыла вечная спутница.

Но что-то, что-то не так. Совсем не так, как надо.

Странное ощущение: будто бы он был здесь, в холодной высоте, и не здесь, одновременно.

Алекс рассматривал звездное небо с необычайно крупными звездами и Луной, и удивлялся непривычному пейзажу.

— Это вам не зачуханный спутник в небе, а полноразмерное трехмерное изображение, даже кратеры видно! Никогда не думал, что окажусь к ним так близко. А серый шар под ногами — это Земля. Совсем не голубая, как в кино. С детства мечтал побывать в космосе, и, кажется, мечты сбываются, но я хотел совсем не таких открытий, не сейчас, и не так, — он вглядывался в черные глубины как в бездонное зеркало, и картина не приносила ему облегчения.

— Меня здесь никто не ждет. Что я делаю на местных высотах? Новое место обитания, станция конечная? Где обещанный туннель, родственники и дружеские объятия? Космос большой, а податься некуда. Но буддистам космос по колено, а мир пох. Воистину перестарались ламы тибетские, я понимаю, отречение от буддист-клуба, но менять мое место жительства не спросив? Здесь вообще, есть кто-нибудь? — опешил он. — В тот час, когда истинные оахуянцы и оахуянки наслаждаются закатами, я болтаюсь в пустоте с туманными перспективами. Товарищи небожители, ваш headhunter перестарался, я своего согласия не давал, не просил и контрактов кровью не подписывал. Пардон ми, но верните все взад. Ваши миражи вызывают во мне тревогу.

Черная ночь не отвечала.

Под ногами — громадина Земля. Где-то под ним плескался океан и затерянные на нем острова. Далеко внизу суетится вечерний Гонолулу, и исполняются чьи-то желания. И Гавайи еще не спят скрытые пеленой туч и ночным покровом.

А он — уже вне всего этого.

Привычного.

Называемого Жизнь.

А она продолжается.

Как обычно.

Только без тебя.

Холодеет и покалывает высь.

Страшит темнота и неопределенность, да и бескрайние просторы пугают.

До него донесся необычный, тонкий звук.

Будто мелкие осколки хрусталя или льдинок, сталкивались друг с другом.

Парень оглядел себя сверху донизу и обомлел: он все так же был в джинсовой рубашке и видел свои руки.

Руки как руки — мозоли на костяшках, ладонь еще не превратилась в кулак, но могла. Все как у истинного верующего несущего добро. Загорелая кожа, вены и переломы — все на месте.

Только тонкокожие и сотканы будто из тумана.

А ниже обнажились проблемы.

Джинсовая рубашка спускалась до пояса, ниже формы становились нечеткими, размытыми, и постепенно переходили в серый, скручивающийся шлейф тянущийся к Земле.

Ниже пояса растворялись очертания, и превращались в нечто, похожее на звездную пыль.

Ног не было!

Шлейф медленно и едва заметно таял, и исчезал с тем самым тонким, еле различаемым звоном, который он уловил.

Нежный звук души падающей в забвение.

— Эй, вы там, наверху! Верните мне ноги! Черт подери, я один. Совсем один в пустынном Космосе. Это тонкая, дымчатая спираль — единственное, что связывает меня с моим миром. И, кажется, она растворяется. Рай у вас в какую сторону? Имейте ввиду, я совсем не созрел для новых перерождений, а небытие ваше мне не нравится, — теперь он точно знал — дальше ничего хорошего не будет.

Еле различаемый тонкий перезвон падающих кристалликов становился все тише. А тишина — пугающей.

Алекс осмотрелся и заметил, что руки потеряли четкость очертаний и стали полупрозрачные, а ниже груди уже и пояса не видно, лишь бледное свечение закрученной серой дымки.

— Что же теперь будет? А будет так, как было. Было до меня, и с этой ночи будет без меня. Глубокий космос намекает о пошлом перетекании из формы в форму. Я растворюсь в пустоте и, вскоре, стану ничем. Темнота вокруг, а спрятаться некуда. Я тут лишний, и требую сейчас же, незамедлительно отправить меня обратно, в мою жизнь, на Гавайи. Я много чего еще не сделал, и обещал своим близким, а обещания нарушать… вы сами знаете.

Он отчетливо увидел, как через несколько часов над горизонтом поднимется огненный шар, в его мареве исчезнут звезды, и вспыхнет мир.

И он вместе с ним.

Поняв, что произойдет через миг, его продрал страх, дрожь и тошнота.

— Мама, я же не умру? Прости меня, если обидел. Я не со зла, просто не понимал, что делал. Люблю тебя, и всегда любил. Хочу, чтобы в следующем рождении ты была с тем, кто тебя любит и заботится о тебе, с нашим овчаром и котэ. А я выкарабкаюсь, и все исправлю. Мы встретимся, чуть позже, — шептал он.

Пространство вокруг него начало едва слышимо потрескивать.

Он вздрогнул, сжался в пружину…

Вокруг затрещало, невидимые спрайты разрывали пространство, и оно, не выдержав напряжения, лопнуло.

Полупрозрачный шлейф втянул его в себя как в водоворот, его закружило и потащило вниз.

Обратно, в настоящее.

Вихрь стал плотным, опять заложило уши.

Вокруг резко потемнело, появился давящий свист, и картинка с островами и городами неожиданно завертелась в обратном порядке. Как на видео проматываемом назад.

Гул, давление, водоворот.

Быстро приближающиеся острова, небоскребы, дома.

Толчок, и внутренний озноб.

Он почувствовал, как в него вернулась жизнь.

Алекс продолжал сидеть на коврике прищурив глаза, наблюдая, как Оле Нидал направляется к соседке расположившейся в паре метров от него.

Из приоткрытой двери в гостиную врывался свежий ночной воздух.

— Твой главный вопрос, — услышал он, и мог бы поклясться, что это голос Оле, если бы не видел того прикладывающего бронзовый артефакт на темечко соседки. — Что после смерти, как там? Есть жизнь, или нет?

— Ммм, — сегодня он удивлялся слишком часто. — Сквозняк у вас, дует.

— Ты получил ответ? — голос раздавался внутри его головы, а не снаружи, как ему казалось в начале, и требовал ответа.

— Я все понял, — согласился парень. — Мы уходим во тьму, а потом, возвращаемся со светом, — его сердце стучало и руки дрожали.

Поняв главное, он, наперекор приличиям, ушел, не дождавшись конца.

Он не нуждался более ни в словах, ни в объяснениях.

Глава III. Новый старый друг

Иной раз Алекс отключался от суеты, вспоминал космическую одиссею и задумывался: «Случалось ли еще что-нибудь, что определяло мое восприятие реальности и влияние на судьбу? У меня лично? И переворачивало всю мою жизнь?»

Мозг лихорадочно анализировал прошлое, всех, кто встречался на его пути, реакцию на первую встречу и последующие события.

— Случалось, — вынужденно согласился Алекс, вспомнив, как его, там же на Гавайях, будто ножом резануло на пляже, при первом взгляде на приглашенного на вечеринку гостя.

Гость был атлетичен, красив и щедр. Обладатель тонкой талии, широких плеч, большого шарма и достоинства. Такие сводят с ума женщин. Совершенно ему не знакомый, и никогда прежде не виденный. Да и жили они до той встречи в разных странах, и никогда не пересекались. И не могли.

Но сиреной взвыл внутренний голос: «Вспомни его, сколько раз сталкивался! И каждый был повторением предыдущего. Держись в стороне, любой ценой избегай сближения, он опять поломает тебе жизнь!»

Саня лишь усмехнулся на предупреждение, хотя ощущения от полоснувшего сверху донизу лезвия, были весьма ощутимы и держались, пока он обильно не залил их Текилой.

Спустя год атлет стал бизнес-партнером и близким другом.

В ближайшем будущем их ожидали трехэтажные катера и двухмоторные самолеты.

Компаньоны выбрали перспективное направление и нашли производителей.

Партнер вылетел в Швейцарию и подписал основательный договор.

Дизайнеры разработали привлекательную упаковку.