Календарные обычаи и обряды народов Передней Азии. Годовой цикл

В период празднования Ноуруза уже пышно расцветает природа, поэтому очень приятно гулять в садах:

… везде — фиалка, лилия, нарцисс, Кусты жасмина пышно разрослись… [«Шах-наме», 1972, с. 77].

«Шах-наме» включает множество преданий и легенд. Одна из них повествует о происхождении огня. Так, согласно А. Фирдоуси, царь Хушенг, внук Каюмарса, увидел в степи змею и бросил в нее камень. Но промахнулся, камень подал в скалу, и от удара высеклась искра:

Змей не погиб, но обнаружил камень То, что в себе таил он: яркий пламень. [«Шах-наме», 1972, с. 63].

Во всех праздниках древних персов особенно почитается огонь.

Многие мифологические сюжеты вошли в дастаны «Шах-наме». Один из самых распространенных на всем Ближнем и Среднем Востоке — сюжет о трагической смерти Сиявуша и его воскресении в виде растения. То есть невинно пролитая кровь Сиявуша превращается в растение и таким образом происходит его воскресение. Этот миг символизировал ежегодное увядание и воскресение флоры, впоследствии он трансформировался в высокоразвитый сюжет с соответствующими художественно-эстетическими критериями. Этот миф стал сюжетообразующим мотивом: кроме «Шах-наме», он встречается во многих всемирно популярных народных повестях. Например, фригийская повесть «Кибела и Аттис»; «Иштар и Таммуз», восходящая к шумерской повести «Думузи», финикийская — «Адонис», египетская — «Изида и Озирис».

В иранской мифологии широко известен мотив умирания и воскресения божества, и с этим сюжетом связан дастан о Бижане и Маниже. Бижан, влюбленный в дочь туранского правителя Маниже, по велению отца девушки был брошен в зиндан (подземная темница, модификация подземного мира, куда попал Таммуз). Из подземного заключения он освобождается при помощи дочери туранского правителя (ср. освобождение Таммуза при помощи Иштар). Как и в ассиро-вавилонском мифе, в этом дастане «гибель» героя глубоко эмоционально переживается героиней.

Миф об умирающей и воскресающей природе, лежащий в основе стройной повести о Сиявуше, вошел в «Шах-наме» как «Дастан о Сиявуше». Вот как описывается гибель Сиявуша:

В степи Гуруй у Гарсиваза взял Блестящий, смертью дышащий кинжал. Бесчестный бросил наземь полководца, Не трепетал, что кровь его прольется. Он таз поставил золотой и льву Назад откинул, как овце, главу. Он обезглавил витязя клинком, Кровь побежала в таз потоком алым. Исполнив повелителя приказ, Он опрокинул с теплой кровью таз. Кровь потекла бесправною равниной — Взошел цветок из крови той невинной… Поднялся вихрь, взметнулся черный прах, Затмив луну и солнце в небесах, Во мраке люди плакали, горюя, Посыпались проклятья на Гуруя. Чертоги Сиявуша крик потряс, Был проклят всей землею Гарсиваз. [«Шах-наме», 1972, с. 325].

Большое значение для изучения истории праздников и календарных обрядов имеет творчество Омара Хайяма (1048–1132). Омар Хайям был не только поэтом, но и метеорологом, астрономом, математиком и философом. Работая в Исфаганской и Мервской обсерваториях, он вместе с другими учеными закончил составление нового календаря, отличавшегося большей точностью, чем принятый до того времени. В «Ноуруз-наме» Омар Хайям пишет: «У царей имеется обычай — в начале года им необходимо произвести определенные церемонии для благословения, установления даты и наслаждения. Тот, кто в день Ноуруза празднует и веселится, будет жить до следующего Ноуруза в веселье и наслаждении» [Хайям, 1961, с. 189]. Поэт подробно рассказывает о значении каждого месяца года для сельскохозяйственных работ и сообщает о характере проведения празднеств — Михргана, Саде, Рамазана, а также об их различных атрибутах — пышном убранстве застолий, изысканной утвари и драгоценных камнях, красивых цветах и великолепных напитках.

Необходимо назвать памятник XI–XII вв. «Сиасет-наме» («Книга о правлении») Низам-ал-Мулька. Написанная в форме поучения, богато иллюстрированная различными примерами — рассказами, «Книга о правлении» являет собой острый политический документ, направленный на укрепление центральной власти различными методами, в том числе соблюдением традиций и уважением традиционной обрядности. «Сиасет-наме» повествует об утверждении ислама среди различных слоев общества. В рассказах немало приводится примеров о характере различных памятных событий мусульманской религии, а также о противоречиях в связи с распространенными еще в то время зороастризмом и поклонением стихиям природы.

Некоторые доисламские обычаи сохранились надолго, и в знак большого значения их в жизни даже делали пожелания царям победы и благополучия так, как это делали по зороастрийской традиции:

«…да удалит Всевышний плохой глаз от его времени и от его державы! Да даст Бог врагам государя достигнуть своих желаний и целей! Да украсит Бог этот государев двор, его приемы и диван до дня восстания из мертвых людьми верующими! Да сделает на каждый день победу, торжество и славу, подобно Ноурузу, Мухаммеду и пречистому его роду!» [«Сиасет-наме», 1949, с. 191].

Один из важных советов государям и вельможам — соблюдать праздники народа, быть великодушными и гостеприимными, ибо «о великодушии его будут рассказывать, пока существует мир». Низамал-Мульк ставит в пример «повелителя правоверных Али», который «отдал во время намаза перстень просящему, питал и ублаготворял многих голодных и поэтому рассказы о его отважности и великодушии будут передавать до дня восстания из мертвых».

В «Книге о правлении» говорится, что нет ни одного дела лучше великодушия, доброделания и кормления. Раздача пищи — основа всей человечности и всякого великодушия:

Великодушие лучше всяких дел, Великодушие из обычая Пророка. Два мира несомненно будут за великодушным. Будь великодушным и два мира твои. [«Сиасет-наме», 1949, с. 137].

Низам-ал-Мульк далее говорит, что все, кто достиг славы в мире, «по большей части получили ее, раздавая хлеб… И в преданиях сказано: „Скупой не войдет в рай“. Во все времена, при неверии и при исламе, не было и нет лучшей добродетели, чем раздача пищи. Да вознаградит всевышний всех великодушных по своей благости и щедрости!» [«Сиасет-наме», 1949, с. 137].

Угощения, раздача пищи, хождение в гости, совместные трапезы, как известно, являются необходимыми атрибутами многих праздников, торжественных и памятных дат.

В литературе о раннем исламе и распространении его среди завоеванных народов большое внимание уделяется бытованию доисламских праздников и обрядов. Так, А. Мец в своем труде «Мусульманский ренессанс» [Мец, 1966] многие страницы посвятил праздникам персов как доисламского периода, так и после принятия ислама. А. Мец пишет, что праздники мусульман вобрали в себя в значительной мере всяческие представления древности.

Подробно описываются Праздник зимнего солнцеворота — Саде, Праздник первого воскресения великого поста — Ночь ощупывания, носящий оргиастический характер; праздники, связанные с мусульманским Новым годом и Ноурузом, ведущим свое начало от дозороастрийских времен; торжества по случаю Рамазана и разговения.

Подробные описания торжеств и праздников первых веков ислама и реальное проведение многих известных с древних времен праздников уже в новое и новейшее время свидетельствуют о преемственности традиции, бытовании ранних форм празднеств и торжеств, хотя в ряде случаев в них и вносилось новое содержание.

Каждое памятное событие отмечается различными угощениями, гуляньями, чтением молитв, рассказываются притчи, хадисы о пророке, его семье и сподвижниках, забавные анекдоты о Джухе-насмешнике и Ходже Насреддине — народных и любимых героях, сатирические басни и зарисовки. Собранные в виде рассказов и назиданий, эпизоды из жизни Пророка и его последователей, вошедшие в дидактическую литературу («Кабус-наме») и политические трактаты («Сиасет-наме»), раскрывали сущность праздников и развивали традиционные взгляды на характер обрядов и обычаев.

Важнейшим источником для изучения календарной обрядности персов в новое и новейшее время являются произведения современных иранских авторов. Один из наиболее талантливых исследователей, собирателей персидского фольклора, народных поверий и обычаев, а также писателей, переводчиков и комментаторов пехлевийских текстов — Садек Хедаят (ум. 1954). Он оставил множество произведений, в которых главным действующим лицом наряду с героями являются народные поверья и обычаи. Однако важнейший источник знаний о традициях, обычаях, ритуалах персов — его труд «Нейрангистан» («Страна волшебства», «Страна чудес»).

Садек Хедаят отмечает, что на территории Ирана «оставляли следы многие побывавшие там народы», поэтому надо различать древние персидские традиции и привнесенные в различные исторические эпохи другими народами. Автор считает, что стойкость древнеперсидских традиций, обязательное следование канонам позволили сохранить с зороастрийских времен до наших дней многие из древних традиций: например, почитание хлеба, праздники Зажигания огня, Ноуруза (Нового года) и др. В то же время Садек Хедаят призывает очистить исконно персидские праздники и обряды, эпос и легендарные сказания о героях от более поздних наслоений, заимствованных у других народов — халдеев, финикиян, евреев, арабов, греков, ассирийцев и др.

Садек Хедаят подчеркивает, что многие из приводимых и описанных им календарных праздников и обрядов, поверий и обычаев до недавнего времени встречались у народов Средней Азии и Кавказа, особенно у ираноязычных. Современные иранские авторы отмечают, что многие календарные праздники и обряды, а также суеверия вполне соответствуют тем, которые были заимствованы Садеком Хедаятом из народной жизни. Кроме того, Садек Хедаят писал, что бытование ряда поверий и обрядов в настоящее время подтверждается опубликованными и неопубликованными материалами.

На народные поверья и представления, уходящие корнями в тысячелетия, оказал влияние ислам, и некоторые обычаи стали приурочиваться к мусульманским праздникам или траурным дням, и все плохое в народном представлении у персов стало связываться с именами ненавистных шиитам халифа Омара, Шимра — убийцы Хусейна и другими, кто, по мнению шиитов, нанес урон роду Алидов.

Труд Садека Хедаята «Нейрангистан» имеет разделы: «Различные поверья и обряды», «Предсказания, хорошие и дурные предзнаменования», «Общественные установления», «Обычаи и практические действия». Многие разрозненные поверья и обряды на самые различные случаи жизни описаны в каждом из этих разделов. Очень подробно Хедаят, например, описывает праздник Ноуруз и весь ритуал, который необходимо совершить в преддверии его празднования. Событие это должно быть веселым, шумным, с танцами и шутками; желательно приобрести новые цветные одежды в знак расцветающей природы, ждать доброго вестника с хорошими пожеланиями на следующий год, а тринадцатый день после нового года — праздник Сиздех бе дех («Тринадцать у дверей») все должны провести за городом, совершая веселые прогулки, чтобы унести в поле несчастье числа «тринадцать». Девушки, для того чтобы их судьба устроилась, вяжут венки из зелени и поют:

В тринадцатый день следующего года — Дом мужа, младенец на руках. [Хедаят, 1958, с. 316].

Все, что связано с родом Алидов и самим Али, считается благоденственным и чудотворным. Это видно из поверья: «Али пообедал и скатерть от обеда вытряхнул в Мазандеране. Поэтому Мазандеран так изобилен» [Там же, 1958, с. 321].

Необходимо отметить, что с 50-х годов XX в. в Иране пробудился интерес к традициям и особенностям обрядов различных народов, расселенных в Иране. Известный иранский ученый и писатель Джелаль-ал-Ахмад организовывал поездки и длительные экспедиции молодых ученых и литераторов в различные районы страны для этнографического описания материальной и духовной культуры.

В дальнейшем многие из них опубликовали результаты своих экспедиций в виде кратких научных отчетов, а также рассказов и повестей. Сам Джелаль-аль-Ахмад рассказал о традициях и праздниках персов селения Оуразан. О влиянии ислама на бытование различных древнеперсидских обычаев и обрядов поведал в своем рассказе «Сожжение Омара» Садек Чубак.

В рассказе «Последний светильник» Садек Чубак повествует о том, как муллы с помощью удивительного красноречия, прекрасного знания истории рода Алидов, Мухаммеда и его сподвижников формируют общественное сознание к призывают соблюдать обряды (с нередко сохраняющимися в них элементами древних календарных праздников и обрядов персов) как исламские.

К числу иранских авторов, которые сообщают множество этнографических особенностей календарных праздников обычаев и обрядов, связанных с хозяйственной и культурной жизнью, относятся также Али Асгар Мохаджер, Гоухар Морад, Мохаммед Катирайи, Азер Гишасп и др.

Так, например, Азер Гишасп в работе о древнеперсидских праздниках приводит описание Ноуруза как дня весны, дня Ормузда, сезона цветов и душистых трав и подчеркивает, что Ноуруз — любимый праздник и в настоящее время. «Ноуруз является величайшим праздником природы в мире, так как в это время равнины и долины покрываются зеленью и дуют весенние ветры, которые уносят все мертвящее и погибшее, а природа одевается в новый наряд… Нет ни одного иранца, в котором течет иранская кровь, который не признавал бы Ноуруза как свой национальный праздник, хроня его в душе и сердце» [Гишасп, 1976, с. 56–57].

Для изучения праздников персов, связанных с мусульманской религиозностью, а также с домусульманскими традициями, большое значение имеют труды западноевропейских миссионеров, путешественников и купцов, совершавших поездки в Иран уже с конца XVI — начала XVII в. Подробный анализ трудов некоторых из них приводит Н.А. Кисляков в статье «Некоторые иранские поверья и праздники в описаниях западноевропейских путешественников XVII века» [Кисляков Н.А., 1973, с. 179–194].

Н.А. Кисляков сообщает о путешествии венецианца Пьетро делла Валле в Турцию, Египет, Сирию, Иерусалим, Мессопотамию и Иран в период с 1617 по 1621 г., о первых сведениях Пьетро делла Валле о восточных древностях, развалинах Персеполя, первом образце персидской клинописи.

Другой путешественник — Адам Олеарий, секретарь гольштейнского посольства, принятый шахом Сефи I (1629–1642 гг.) при посещении им Ирана. По словам В.В. Бартольда, Адам Олеарий отличался наблюдательностью и редкой для того времени независимостью суждений.

Самое подробное и всестороннее описание Ирана оставил дважды посетивший эту страну (1664–1670 и 1671–1677 гг.) Жан Шарден; он хорошо владел персидским языком, торговал драгоценными камнями, что способствовало расположению к нему двора, особенно гарема, поэтому Шарден был назначен придворным ювелиром шаха.

Французский миссионер (орден капуцинов) Рафаэль дю Ман прожил в Иране пятьдесят лет (1646–1696 гг.) и умер в Исфагане; он оказывал различные услуги шаху Аббасу II.

Названные путешественники сообщают всевозможные сведения о стране, обычаях населения, различных доисламских и мусульманских обрядах. Подробно описывают характер празднования Ноуруза, длительные приготовления к нему, обряды, соответствующие каждому дню, хлопоты по приобретению подарков, загородные гулянья молодых людей и ожидание счастья в новом году.

Путешественники подробно описывают Праздник роз — Праздник весны, Праздник обливания водой — Абпошан (Абризан), летний праздник жатвы — Михреган в день осеннего равноденствия, праздник Саде, последнюю среду месяца сафар, исследуют соотношение обрядов, посвященных месяцам и дням зороастрийского календаря, с торжественными и памятными датами, а также с праздниками мусульманского лунного календаря.

Как пишет Н.А. Кисляков, описанные иранские праздники и обряды XVII в. как бы продолжают традицию праздников и обрядов древнего Ирана и обнаруживают связь с верованиями и обрядами народов Средней Азии [Кисляков Н.А., 1973, с. 192].

Среди работ других европейских исследователей хотелось бы остановиться на книгах Р. Фрая «Наследие Ирана» и М. Бойс «Зороастрийцы. Верования и обычаи».

Р. Фрай много писал о том, что «традиции очень стойкие в Иране», об эпохе зороастризма в этой стране и о различных сторонах обрядовой жизни; он показал, что «религиозная обстановка в Восточном районе и в Средней Азии вполне соответствовала политической раздробленности этих областей и местному сепаратизму; здесь существовал не только зороастризм (в различных локальных разновидностях), но манихейство, несторианское христианство, буддизм, местные культы предков, а также культ божества — героя Сиявуша, культ каких-то местных богинь и другие» [Фрай, 1972, с. 272].

Все же со времени распространения ислама в Иране мусульмане и зороастрийцы составляли две религиозные общины, и вся обрядовая сторона жизни формировалась этими общинами. Например, большое значение по традиции придавалось празднованию Нового года, и «приношения царю приурочивались к празднику Нового года» [Фрай, 1972, с. 159].

М. Бойс развертывает широкую панораму рождения, развития и бытования зороастризма вплоть до XX в. не только на территории Ирана, но и в Индии и Пакистане. Верования и обычаи, характерные для каждого дня, месяца, соответствующих сезонов года, периодов жизни человека, праздников и памятных дат, — в центре ее исследования. Так, она пишет также о приношениях царю царей по случаю Нового года (Ноуруза), об обрядах, связанных с поклонениями Солнцу, Луне, Огню, являющимся воплощением истины — аша [Бойс, 1987, с. 73]. Рассказывается в работе М. Бойс о праздниках середины весны, середины лета, середины зимы, праздниках уборки урожая, возвращения скота с летних пастбищ, наконец, о Празднестве всех душ, который отмечается в последнюю ночь старого года, когда души возвращались в свои прежние жилища, как верили, на закате солнца, а на рассвете первого дня нового года, с восходом солнца отлетали.

Традиция почитания душ в конце уходящего года, как и многие другие традиции эпохи зороастризма, сохраняется персами до настоящего времени.

Вероятно, следует напомнить, что по вопросу о значении зороастризма в мировой истории и в жизни самих персов высказывались крайне противоречивые точки зрения. Как писал В.В. Бартольд, некоторые исследователи полагали, что древний Иран в области религии был также мало оригинален, как и в области материальной культуры. Утверждали даже, что стремление европейских ученых «возвеличить „Авесту“ (священное писание зороастрийцев) в ущерб „Пятикнижию“ связано с ненавистью к семитским расам и гордостью своим арийским происхождением». С другой стороны, панегиристом выступал Эдуард Мейер. По его словам, «Зороастр — первая личность, оставившая в истории мировых религий след своего творчества, зороастризм — первая из великих мировых религий; в надписях Дария, как у первых христиан, сказывается гордое сознание людей, что они обладают истиной и сражаются с ложью» [Бартольд, 1971, т. VII, с. 239].

К проблеме изучения праздников и обрядов и их роли в жизни персов обращались русские востоковеды.

По словам Ю.И. Крачковского, иранистика, особенно изучение языков и литературы Ирана, была популярной областью русского востоковедения. К началу советской эпохи отечественная иранистика имела уже более, чем столетнюю историю своего существования, достижения ее получили признание, но отдельные направления ее развивались неравномерно [Бартольд, 1971, т. VII, с. 14].

Необходимо отметить, что В.В. Бартольд был превосходно осведомлен об ирановедческой литературе, поэтому он более чем кто-либо другой имел право давать оценку общему состоянию исследований и отдельным работам в этой области.

В.В. Бартольду принадлежат работы, специально посвященные изучению исторической географии и истории Ирана, «Историко-географический обзор Ирана» и «Иран. Исторический обзор», в которых рассматривается место Ирана, иранцев и их культуры в мировой истории, география и этнография, историческая литература на персидском языке, европейские исследования. Для понимания иранской культуры важна его статья «К истории персидского эпоса», из которой становится известно, какие праздники и обряды совершают персы в различные времена года. В частности, В.В. Бартольд писал, что «период эпического творчества в Иране был продолжительней, чем в большей части других стран, народный эпос встречал больше внимания со стороны образованного слоя и литературная обработка эпоса закончилась созданием эпопеи, какой нет ни у одного нарда, кроме иранцев» [Бартольд, 1971, т. VII, с. 383].

Значительный вклад в изучение календарной обрядности и праздников персов внес К.А. Иностранцев. Его работы «Материалы из арабских источников для культурной истории Сасанидской Персии» (1908), «Сасанидские этюды» (1909), «О древнеиранских погребальных обычаях и постройках» (1911) не потеряли актуальности и до настоящего времени. Подробно К. Иностранцев рассказывает о различных мероприятиях, предшествующих празднованию Нового года, которое распадается как бы на две части — придворную и народную. Важно было за 25 дней до начала Нового года на возвышении (глиняных столбах) посадить семь видов растений по двенадцать зерен каждого, по тому, какое растение давало наилучшие всходы, определялась урожайность. Для умилостивления природы и вызывания дождя исполнялись обряды «разливания водой». К. Иностранцев особенно подчеркивает «тесную связь праздников с разделением времени, календарный характер народных праздников» и преемственность народных традиций. «Ноуруз был введен вторым аббасидским халифом Мансуром, но он празднуется и в настоящее время… как некогда сасанидскими царями» [Иностранцев, 1904, с. 021].

Работы К. Иностранцева о древнеперсидских праздниках и обрядах имеют большое значение и потому, что он как бы раскрывает анатомию праздников и связь того или иного обряда с традиционными представлениями персов. Его исследования основаны на арабских источниках — «Китаб-аль-махасин уа-л-ад-дед» Кесрави, «Книга о праздниках и достоинствах Ноуруза» Абул-касима ибн Аббадд ас Сахиба, «Книга о Ноурузе и Михрджане» Абу-л-Хасана Али-ибн-Харун-ибн-Али, поэтому они заслуживают особого доверия.

Во всех работах рассказывается, что Ноуруз отмечается торжественно, как праздник весеннего обновления природы, имеющий первостепенное значение в народном календаре земледельческой Персии.

Этот народный характер ясно виден из современного значения Ноуруза, который справляется в пределах распространения ираноязычных народов и персидской культуры [Иностранцев, 1904, с. 021].

Другой значительный праздник — праздник зимнего солнцеворота, Михреган (Михрджан), который наряду с Новым годом продолжает оставаться одним из самых главных. В период Михрегана, как и на Новый год, люди дарят подарки, народ старается в эти дни менять ковры, утварь, другое домашнее убранство, а также бо́льшую часть одежды. Он приходится на охраняемое определенным божеством число месяца михр (23 сентября — 22 октября), и, как пишет К. Иностранцев, «здесь мы сталкиваемся с очень древним мифом, который лег в основу религиозной церемонии, сопровождаемой празднествами, а затем получил самостоятельное значение. Тема его — осмеяние и казнь стареющего божества или побежденного тирана, воплощением которого мог стать Заххак — зазнавшийся и посягнувший на завоевание мира» [Иностранцев, 1905, с. 25].

Русские востоковеды И. Березин и В.А. Жуковский описывают календарные праздники и обряды, мусульманские торжества, которые в отдельные годы совпадают с домусульманскими обрядами и вбирают в себя элементы их проведения.

И. Березин в середине XIX в. писал, что персы большие мастера устраивать зрелища — «тамаша». Во время праздников выступают фокусники, кукольники, устраиваются импровизированные «драки петухов, баранов» и др.; большое внимание привлекают выступления пехлеванов — гимнастов, борцов, игроков с короткими и толстыми булавами (варзаш) [Березин, 1852, т. II, с. 282].

Часто во время торжеств исполняются куплеты на темы соответствующих праздников. Некоторые образцы персидского народного творчества собрал В.А. Жуковский. Например, в период Рамазана исполняется такой куплет:

Наступил месяц Рамазан, матушка-душа, Мужья вздорожали, матушка-душа, Пока ты будешь раздумывать о плате, матушка. Сделаешь ты меня злосчастной, матушка. (Пер. В.А. Жуковского) [Жуковский, 1902, с. 218].

Как известно, после 30-дневного поста в месяц Рамазан наступают дни разговенья, когда делают подарки друг другу, обновляют одежду, устраивают угощения, различные приемы гостей и гулянья. В.А. Жуковский рассказывает также о том, что с Новым годом в Иране связаны некоторые женские обычаи, обряды и поверья.

Так, в тринадцатый день Нового года женщины выходят за город, находят место с проточной водой, плещутся в ней, и замужние женщины приговаривают: «О текучая вода! Пусть будет ласков со мной мой муж!», а девушки выражают желание выйти замуж и иметь ребенка [Жуковский, 1902, с. 244].

Большое значение уделяли исследованию различных сторон образа жизни персов ученые нашей страны с первых лет становления Советского государства. В рамках нашего историографического обзора выделим лишь некоторые, большей частью касающиеся календарных празднеств и обрядов.

Фундаментальная работа С.М. Марр «Мохаррам (шиитские мистерии как пережиток древних переднеазиатских культов)» посвящена описанию религиозного праздника мусульман-шиитов Шахсей-Вахсей, когда в первый месяц лунного года — мохаррам оплакиваются шиитские святые — имам Али и его сыновья Хасан и Хусейн. Работа написана на основе собственных наблюдений автора в Тегеране в 1925–1926 гг. Важно то, что С.М. Марр раскрывает генезис этого религиозного праздника, сохраняющего традиции с глубокой древности, хотя нередко они выступают в трансформированном виде. В работе красочно и очень подробно описывается разработанный ритуал празднования праздника Мохаррам, анализируются связи раннего шиитства с зороастризмом. Автор ссылается на В.В. Бартольда, который писал, что на «арабском» полуострове шиитство имело успех там, где в домусульманский период была распространена религия Заратустры [Марр С.М., 1970, с. 317].

Интересно описание различных театральных представлений — тазийе, основной темой которых является борьба Хусейна и его приверженцев с врагами и фатальная их гибель. Анализ обрядовой стороны показал, что анатомия Мохаррама — это отражение земледельческих празднеств с богатыми пиршествами в честь возрождающейся природы и победы добра, а также других народных поверий и суеверий.

В период праздников у персов особенно большой любовью пользуются представления театра марионеток — Хэйме шаб бази, в которых кукольники импровизируют на злободневные темы, а также Ма’арике Гири, о которых писал Р.А. Галунов в статьях «Персидский театр марионеток» и «Ма’арике Гири» (1929).

Анализ репертуара и художественной специфики персидского театра провел Е.Э. Бертельс в работе «Персидский театр» (1929). Он писал: «Восток живет почти исключительно традицией. Восточный человек не любит проявлений, он старается жить, идя по линии наименьшего сопротивления. А традиция, обряд как нельзя лучше обеспечивают эту задачу. Не нужно думать, не нужно сомневаться, на все есть готовый ответ в обрядах старины. Пускай эти обряды сводятся к простой механизации, пускай в большинстве случаев это пустая внешне форма, доходящая до крайностей лицемерия, зато жизнь идет по предначертанной колее, и это хорошо!» [Бертельс, 1924, с. 35].

Значительное место в историографии этнографии Ирана занимают работы, посвященные его культуре и искусству: М.А. Дандамаева и В.Г. Луконина «Культура и экономика древней Персии» (М., 1969), В.Г. Луконина «Культура сасанидского Ирана» (М., 1977), а также монография И.П. Петрушевского «Ислам в Иране» (1966), рассказывающая о становлении и развитии ислама в Иране.

Обычаи и праздники персов описываются в трудах по изучению народно-смеховой культуры Дж. Дорри, а также в филологических исследованиях «Персидская сатирическая проза» (М., 1977) и «Персидская сатирическая поэзия» (М., 1985).

Большой вклад в изучение народных праздников и обрядности персов с древнейших времен внесла Е.А. Дорошенко. Ее работы «Зороастрийцы в Иране» и «Шиизм в Иране», хотя и не касаются непосредственно календарных праздников, однако в них содержится богатый материал о традициях персов, об их отношении к праздникам, о тонких взаимопереплетающихся связях народных доисламских обычаев с мусульманскими догматами.

Календарь

Уже первое знакомство с персами (иранцами) показывает, что исчисление времени и вся календарная система отличаются от принятых на Западе, в то же время вся религиозно-обрядовая и хозяйственная деятельность строго соотносилась с календарным циклом. И эта традиция, восходящая к эпохе Ахеменидов, прослеживается до настоящего времени, хотя, конечно, за более чем 2500 лет менялись границы и политические структуры государства, религиозные представления; среди населения государства существовали различные народы со своими обычаями и традициями.

Исследуя традиционный годовой цикл персов, постараемся воссоздать различные стороны образа жизни персов.

Несмотря на то что в литературе достаточно хорошо изучены и описаны календарные системы, бытовавшие на территории Ирана со времен ахеменидской державы, некоторые моменты придется воспроизвести, так как это поможет раскрыть истоки и корни традиционных календарных праздников и обрядов.

В ахеменидской державе (VI–IV вв. до н. э.) существовало несколько различных календарных систем. На основании наблюдений за движением Сириуса египтяне еще в древности составили календарь, который указывал, когда будет разлив реки Нил или спад воды и, следовательно, когда нужно начинать сельскохозяйственные работы. Древнеегипетский календарный год состоял из 12 месяцев по 30 дней, к которым в конце каждого года прибавляли еще пять дней. За каждые четыре года календарный год по сравнению с солнечным отставал на один день. В соответствии с уровнем воды в Ниле год условно делился на три сезона, в каждом из которых было по четыре месяца. Сутки продолжались от рассвета до рассвета.

В Древнем Вавилоне, как и в Древней Иудее, сутки начинались с захода солнца и продолжались до следующего захода. Они делились на четыре части: вечер, полночь, полдень, послеобеденное время. У вавилонян была мера измерения казви, равная двум часам. От нововавилонского времени сохранились также тексты с перечнями дней недели, что свидетельствует о появлении понятия «неделя» уже в этот период.

Дневневавилонский календарь во все периоды был лунным, поскольку состоял из 12 месяцев, соответствующих 12 лунациям; каждая лунация длится приблизительно 29 1/2 суток. Месяц начинался в тот вечер, когда после захода солнца впервые появляется серп молодой луны. Месяц содержал 29 или 30 дней; 12 лунных месяцев составляли 354 дня. Таким образом, вавилонский лунный календарь был на 11 дней короче солнечного года, разница между лунным и солнечным календарями через три года составляла 30–33 дня. Поэтому через три года необходимо было добавлять к году дополнительный (високосный) 13-й месяц. Этот месяц вставляли либо после улулу (6-й месяц), либо после аддару (12-й месяц).

Новый год начинался ранней весной, с первого дня месяца нисанну (конец марта — начало апреля).

На основе систематических наблюдений за лунными затмениями и лунными солнцестояниями был разработан календарный цикл с семью фиксированными вставками дополнительных месяцев в течение каждых 19 лет. Вначале эти месяцы, как и в Греции (до 150 г. до н. э.), добавлялись нерегулярно, но с 367 г. до н. э. в Вавилонии их стали вставлять в строго определенные годы. Благодаря этому колебания начала нового года сократились до 27 дней [Дандамаев, Луконин, 1980, с. 278–279].

Древнеперсидский календарь, принятый при Ахеменидах, полностью соответствовал вавилонскому лунно-солнечному, т. е. был заимствован из Вавилонии, хотя месяцы имели свои названия, связанные с сельскохозяйственными работами — очисткой оросительных каналов, сбором чеснока, лютым морозом и необходимостью заготовки топлива или с религиозными праздниками — поклонением огню и т. д.

Следует отметить, что в Вавилоне исчисление первого года восшествия царя на престол начиналось с первого дня месяца нисанну (т. е. первого дня нового года). Но естественно, что это почти никогда не совпадало с началом нового года. Поэтому время между вступлением царя на престол и новым годом называлось началом царствования, первый год его правления отсчитывался с нового года, т. е. первого нисанну, а не с момента его действительного восшествия на престол. Э. Бикерман считает, что при персидском дворе годы царствования отсчитывались со дня восшествия на престол, так как в книге Неемии (I.I и II.I) в рассказе о событиях при дворе в Сузах говорится о месяце кислеве и затем о нисанну 20-го года Артаксеркса I. Годы царствования в Сузах Артаксеркса I отсчитываются от августа (465 г.) до августа, и такая система отсчета была позаимствована персами у эламских царей [Дандамаев, Луконин, 1980, с. 279]. В Ахеменидское время, в годы царствования Артаксеркса I, отсчет времени велся также с месяца тишри (сентябрь-октябрь), как в древней Иудее, где год начинался осенью [Дандамаев, Луконин, 1980, с. 277–279].

В младоавестийском или зороастрийском календаре названия месяцев и дней были образованы от имен зороастрийских божеств (Ахура-Мазды, Митры, Анахиты, Луны, Солнца и т. д.). Год состоял из 12 месяцев по 30 дней в каждом, к которым добавлялись еще пять дней (365 дней). Младоавестийский календарь не отличался в принципе от египетского солнечного, был официальным при Сасанидах (224–651), хотя точных данных о времени и месте возникновения этого календаря в науке пока нет. Были предложения, что этот календарь был введен не позднее 481 г. (начало царствования Ксеркса) и применялся для религиозных целей. Но в самых поздних персепольских хозяйственных документах представлен только древнеперсидский природный календарь. Возможно, как показали исследования иранского ученого С.Х. Таги-Заде, календарь в качестве гражданского был введен около 441 г. до н. э. С.Х. Таги-Заде основывался на сообщении А. Бируни о том, что один из последних календарных пересчетов был произведен при Йездигерде (возможно, Йездигерд II Сасанид), сыне Шапура, когда после восьмого месяца (абана) были прибавлены два високосных месяца, т. е. указанный високосный цикл был седьмым по счету. По мнению Э. Бикермана, документы из Нисы (I в. до н. э.) подтверждают функционирование младоавестийского календаря; в I в. до н. э. еще не имели точной системы интеркаляций и интервалы между последними были нерегулярными, поэтому новый год в ранние периоды мог и не начинаться в день весеннего равноденствия, а приходился на разные дни [Bickerman, 1967, p. 197, 207; Дандамаев, Луконин, 1980, с. 280].

На основе изучения текстов ахеменидского времени В.А. Лифшиц пришел к выводу, что термины младоавестийского календаря в них не зафиксированы, поэтому зороастрийский либо был введен при поздних Ахеменидах, либо существовал уже ранее, при Дарии I, но не в качестве гражданского, официального, а как религиозный. В.А. Лифшиц приводит рассказ Курция Руфа (III, 3, 10) о том, что во время праздничного шествия перед Дарием III проходили 365 персидских юношей, одетых в пурпурные плащи, которые символизировали «число дней года», поскольку у персов год состоял именно из такого количества дней. Таким образом, время возникновения зороастрийского календаря пока остается открытым [Лифшиц, 1975, с. 312; Бикерман, 1975, с. 320–332].

У персов, по Бируни, общее количество дней составляло 360, но истинный год состоял из 365 дней с четвертью. Прибавленные дни персы называли фанджи или андаргах, т. е. «похищенными» или «украденными», и вставляли их между 8-м и 9-м месяцем (абан-мах и азар-мах). Эти дни различные авторы называли по-разному. Но, прибавляя пять дней, персы пренебрегали четвертью, пока не накапливался месяц, что приходилось раз в 120 лет. В таком случае этот месяц был високосным, а все остальные имели прежние названия. Как сообщает Бируни, персы поступали таким образом пока «не сгинула их вера». Добавление месяца было чрезвычайно ответственным делом и сопровождалось различными торжественными церемониями в присутствии и по совету многочисленных священнослужителей, вычислителей, книжников, передатчиков преданий, рассказчиков, судей, которых приглашали со всех концов страны. На приемы расходовались «миллионы динаров», и величайшее действо называлось Праздником дополнения года, и по этому случаю царь даже оставлял харадж (налоги) своим подданным [Бируни, 1957, с. 58–59].

Уже говорилось, что в зороастрийском календаре каждый месяц и каждый день посвящались определенному божеству, т. е. календарь носил теофорный характер, и поэтому для отправления тех или иных обрядов, праздников важно было точное соответствие календаря и традиций, соблюдение которых имело для персов первостепенное значение. Поэтому персы говорили, что дополнение падает на месяцы, но не на дни, ибо им не нравилось увеличивать число дней, и это было невозможно из-за замзамы (молитвы), т. к. персам предписывалось называть ангела того дня, когда произносишь замзаму, чтобы замзама была действительной, и «замзама не была бы действительной, если бы число дней увеличилось на один день» [Бируни, 1957, с. 59]. Тонкое наблюдение за природой, сменой времен года, растительным миром, хозяйственной деятельностью позволило древним персам каждому дню, его покровителю посвящать особый сорт душистых растений и цветов, приготовлять соответствующие напитки, употреблять их в строгой последовательности, которая никогда не нарушалась.

В младоавестийском календаре были следующие месяцы.

1. Фраваши (авестийская форма Фраварти, души всего сущего).

2. Аша Вахишта (Лучшая Арта).

3. Харватат (Божество целостности и здоровья).

4. Тиштрья (звезда Сириус).

5. Амеретат (бессмертие).

6. Хшатра Варья (Лучшая Власть).

7. Митра (Божество договора, света, неба).

8. Апо (Божество вод).

9. Атар (Адар) (огонь).

10. Датуш (Творец — эпитет Ахура-Мазды).

11. Воху Манах (добрая мысль).

12. Спента Армати (Святое Смирение, Благочестие).