Чудо за порожком

Со стороны папы бабушка с прабабушкой живут в Крыму, со стороны мамы — бабушка, прабабушка и дедушка — в русской деревне.

Из Крыма Полю увезли маленькой. И всё-таки в их школе никто в Крыму не рождался. Так что это в-третьих. В деревне, конечно, многие ребята жили летом, а Поля целый год была деревенской. Правда, давно, совсем малышкой.

В-четвертых!

А если уж по всей правде, то есть и в-пятых. У Поли — мамины глаза. Папа говорит: самые необыкновенные в мире. А папа-то везде был, в Африке, в Америке, в Австралии. Уж он-то знает…

Ладно, пусть будет в-четвертых. В-пятых можно на потом оставить.

ЗВУКОВОЕ ПИСЬМО

Поля так ничего и не придумала, как ей увидеть свой десятый год. Она шла домой и вздыхала: ума не хватает. А все говорят — умница!

Уже во дворе дома услышала звонок: мальчишка на велосипеде требовал уступить дорогу. И тут Полю осенило. Это же так просто! Нужно завести будильник на двенадцать часов ночи, будильник зазвонит, она откроет глаза и увидит свой десятый год.

Мама в дверях обняла Полю: заждалась.

— У нас был гость. Привёз от папы письма и подарки.

На столе сияющая сказка из «Аладдина и волшебной лампы»: серебряный поднос, на подносе загадочные сосуды. И — неведомый аромат.

— Папа тебе духи прислал?

— Это не духи, — мама подняла крышку курильницы. — Мускус. Пахнет древним Магрибом — страной великих чародеев.

— А что такое Магриб?

— Так арабы называют страны Арабской Африки — Тунис, Ливию, Марокко. Папа прислал мне вызов в Касабланку, в удивительный город Магриба.

— Ура! — прошептала Поля. — Ты тоже будешь бороздить океаны.

Мама включила звуковое письмо.

— Лена и Поля! — сказал папа и улыбнулся: по голосу было понятно — улыбнулся. — Смотрю в иллюминатор на Атлантический океан. Так много воды! Господи, какой простор! И в небе здесь простор изумительный. Но мне чересчур много всей этой красоты. Красотой нужно делиться. Ах, если бы мы могли втроем видеть всё это. Ослепительно белый город Касабланка. Дома издали, как кусочки сахара. Земля изумрудная. Рощи мандаринов в золоте плодов. А какие письмена выводят на небесах океанские ветры! Знать бы их грамоту!

Поля, тебе девять лет. Когда только успела стать такой большой?.. Хоть и говорят: не загадывай в год, а заглядывай в рот, — мой подарок с загадкой. Пусть только загаданное сбудется. А теперь серьёзная просьба. Твоя бабушка Евфросинья Калинниковна, моя мама, сделала мне выговор: «Увёз внучку за тридевять земель и не показываешь, а ведь мы с Анной Порфирьевной старимся…» Поля, поживи у бабушки, у прабабушки, пока мама будет в Касабланке. А я обещаю: если не будущим летом, то через год обязательно добьюсь разрешения пригласить тебя и маму на корабль, вместе совершим кругосветное плаванье. Мне ведь очень тоскливо и одиноко смотреть на удивительные города, на вулканы, на пальмы… Помолись, Поленька, о своём отце, о рабе Божьем Богдане. С днем рождения, дочь!

И дальше только шорохи и удары, удары.

— Что это?! — удивилась Поля.

— Думаю, папа записал голос океана. Океанский прибой.

Они долго сидели молча, разглядывая диковинные чашечки, тонкогорлые кувшинчики.

— Мы почти в Магрибе. Мама, я вспомнила! Волшебник, который бросил Аладдина, в подземелье, был из Магриба, — и сердито махнула рукой. — Ну их, этих волшебников! Папа просил помолиться о нём, только мы ведь каждый день молимся.

— К вечерне сходим, додадим записку о здравии, поставим свечу Николаю Угоднику, заступнику моряков.

— Мама, а святой Богдан есть?

— Есть святые отцы Феодоты. Имя Феодот на русский язык переводится как «Богом данный».

— Бог — дан! Богом дан! — воскликнула Поля. — Наш папа Богом дан!

И они обе посмотрели на икону Богородицы.

Когда Поля была маленькой, с папиным кораблём случилась беда. По вине лоцмана огромный лайнер налетел на подводный риф. Папа тогда не был капитаном. Ужасная буря грозила гибелью и кораблю, и тысяче иностранных туристов, и морякам, и папе. Капитан был человек пожилой, у него открылась тяжёлая болезнь сердца. И тогда командовать кораблём стал папа.

О кораблекрушении сообщило телевидение, радио. Мама, как услышала страшную весть, обняла Полю, прижала к себе:

— Доченька, молись Богородице о спасении папы. Детскую молитву на небе услышат.

— Как мне молиться? — спросила Поля.

— Как сумеешь, так и молись.

И Поля ушла в свою комнату, опустилась на колени и говорила, глядя в окно:

— Боженька! Мама Господа Иисуса Христа! Пусть мой папа останется жив! Пусть море с ними подружится.

И море подружилось с её папой.

Он сделал всё правильно. Поджидал огромные волны и командовал: «Полный вперёд!» Течь становилась все страшнее, но корабль освободился из плена. Радио говорило: если бы капитан дал задний ход — подводные камни распороли бы днище корабля и гибель стала бы неминуемой.

Папа вернулся домой из того плаванья капитаном.

Они втроём ездили в Троице-Сергиеву Лавру, целовали раку преподобного Сергия Радонежского, молились, ставили свечи.

И папа купил икону Пресвятой Богородицы.

МОЛИТВА НА СОН ГРЯДУЩИЙ

Всё-таки очень непросто быть человеком. Надо же думать о всём мире, о всех людях… И вообще! О звёздах тоже ведь нужно думать: звёзды рождаются, звёзды гаснут. Нужно думать о китах, о слонах, о мышах, о деревьях, о травах. Если ты просто человек, то можно всему, что есть на белом свете, радоваться, печалиться. Но если ты православный человек — совсем другое дело. Ты всему защитник. Всему! А всё — даже мыслью не охватить, но есть молитва. Можно помолиться о всех живущих. И о всех ушедших из жизни. О людях, которые воевали за нашу землю и были убиты.

И Поля молится.

— Господи, помилуй павших в Великую Отечественную войну. Господи, помилуй всех воинов, спасавших Русь от хана Батыя, от страшных хазар.

Вдруг Полю осеняет помолиться о новорожденных. О таких беспомощных, о таких преудивительных крошках. Они ведь ничего еще не умеют. Кричат: «увя!» — и молочко сосут.

Поля кланяется, касается лбом пола и просит Господа и Богородицу:

— Пусть все младенцы будут живы и здоровы.

И просит за всех, кто в пути. Папа у неё всегда в пути. Корабль его плывёт, плывёт. Поля смотрит на золотые Лики Младенца Христа, Его Матери и читает молитву:

— Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою; благословенна Ты в женах и благословен плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших.

В молитвах слова все удивительные, немножко непонятные, но в них Великая Святая Тайна.

— Господи Иисусе Христе, Пресвятая Богородица! — просит Поля. — Пусть будет много доброго на земле. По телевидению у нас говорят об ужасном, о бедах! Сделайте так, чтоб жить было не страшно. Пусть люди радуются, что живут. Господи Боже! Богородица! Помогите мальчикам и девочкам, у которых нет папы и мамы. Пусть не будет плохих пап, пусть не будет плохих мам.

Ей хочется заплакать, и она поскорее забирается в постель, но ей страшно: в России и во всём мире тысячи бед, а ей самой жить очень и очень хорошо.

Она становится на колени в постели, смотрит на икону и крестится:

— Спасибо, Богородица! Я знаю, Ты меня любишь, но пусть всем будет хорошо.

Поля ложится, закрывает глаза, а сон уже вот он, крепкий-крепкий, до утра.

ПОДАРКИ

Поля открыла глаза: день рождения! Девять лет!

Потрогала себя: она, но уже не вчерашняя, восьмилетняя.

И ахнула: забыла будильник завести.

Выскочила из постели — подарки! На столе ваза с цветами. На спинке стула новое платье: летнее. Ромашки, колокольчики, вьюнки. Не платье — цветущий луг. Это, конечно, мама подарила. А где же подарок с загадом?

На столе нет. На полках с книгами нет. Поля осмотрела комнату — всё прежнее. И увидела.

Возле её подушки, у стены — ларец. Поля, затая дыхание, подошла к постели. Ларец был тёмно-красного дерева, резной. Грозди винограда, диковинные листья.

В середине ключ.

Поля поставила ларец на стол. Тяжёлый! Набралась храбрости, повернула ключ — крышка откинулась, на крышке зеркало: Поля увидела в нём девочку, глаза серьёзные, насторожённые. Заглянула в ларец: на шёлковом, с арабскими письменами платке бусы: розовые сияющие камешки.

В комнату вошла мама.

— С днём рождения, Поля! Какие красивые камни. Я ведь тоже терпела, не открывала ларец.

Мама надела бусы на Полю. Тотчас девочка в зеркале стала розовая от радости и удовольствия.

— А загад? — спросила Поля.

Мама подняла шелковый платок. Ларец был полон монетами. Нет, не золотыми.

Это были монеты множества стран.

— Коллекция! — сказала Поля. — Папа подарил мне коллекцию.

— Коллекция сама собой, а загад — другое.

Поля брала монетки, рассматривала.

— Какой же папин загад?

Мама смотрела тоже монетки и пожимала плечами:

— Что-то уж очень хитро.

— Мама, совсем не хитро! — Поля ударила в ладоши, перекрутилась на одной ножке. — Папа подарил мне земной шар! Все страны, где он был сам!

— Ничего себе! — сказала мама. — Да ты у нас — царица Савская!

— Кто это?!

— Царица древней Абиссинии. Она самого царя Соломона затмила мудростью.

— Тут нет мудрости! — не согласилась Поля. — Тут — сказка. Бросил монетку в специальный аппарат — дверь отворяется, и ты в Индии, или в Китае, или в Касабланке, где Магриб. Щёлк — и чудо! Щёлк — и ты уже у чукчей.

— Щёлк! — сказала мама, показывая билеты на поезд. — И мы — в Крыму.

НАШЕ И ЧУЖОЕ

На море Поля ехала к себе на родину — она ведь в Крыму родилась, но в другую страну. Люди там все наши, там бабушка, прабабушка, а страна другая.

— Одни птицы не ведают границ, — сказала тётя, которая занимала нижнее место номер 23.

Поле нравилось своё, 22-е, верхнее. На верхней полке как в собственном царстве. И слышишь, о чём говорят, и все тайны с тобой.

— Как знать, — сказала мама о птицах. — Птицы возвращаются на свои старые гнёзда. Их дом — где родились. За море их зима гонит. Там они, наверное, как беженцы живут.

Поля забеспокоилась: земля, куда они едут, чужая, а море?

— Море — оно чьё?

— Море общее, — сказала тётя. — Общечеловеческое.

— Значит, немножко наше? — обрадовалась Поля. — Берег не наш, а море немножко наше.

— Море немножко наше, — согласилась тётя. — Только зачем тебе своё собственное море?

— Не собственное, а наше. Когда наше — тогда все друг друга любят. И жить хорошо.

— А когда чужое?

— Бррр, — сказала Поля. — Чужое — холодное слово. А мы ведь в тепло едем.

ПОЛИНЫ БАБУШКИ

В вагоне Поля торчала в коридоре — в окно смотрела. С нею заговорил пассажир из соседнего купе. У него был очень большой живот и очень веселые глаза.

— Далеко ли едешь, пташечка?

— Далеко, — сказала Поля.