Фантазии

— Успеете или нет? — уточнил Адриан.

— Питаю обоснованные сомнения.

Адриан нахмурился:

— Буду признателен за перевод с академического языка на поларийский.

— Данный образец — штучное изделие, — пояснил профессор. — В нем применена сверхтонкая проволока, специально заказанная у ювелиров, уникальная лаковая изоляция, а также алмазная игла. Намотка катушек выполнена вручную чуткими пальцами Элис. Сборка одного этого изделия заняла месяц. Вы же просите сто штук, милорд.

— Я задействую все ювелирные и искровые мастерские Фаунтерры. От вас потребуются только чертежи, а также контроль за производством.

— Но даже в этом случае производство займет целый год!

— Я заставлю их успеть за полгода.

— И еще месяц уйдет на доработку чертежей, что в сумме дает семь месяцев. Семь — несомненно, больше двух.

Адриан хлопнул в ладоши:

— Тем лучше! Я предложу перенести выборы на осень. Лорды Палаты будут только рады.

Профессор Олли озадачился:

— Чем позже, тем лучше, милорд? Могу порадовать вас и затянуть работы еще на год. Дольше уже вряд ли, но если постараться…

— Я поясню, — усмехнулся Адриан. — Ближайшее заседание Палаты неудачно для моих соперников: Север не успевает подготовиться к нему. В Нортвуде смута и голод. В Шейланде безвластие, единственная наследница титула по личным причинам никак не вступит в права. Ориджины подавлены трауром. Если я предложу отнести выборы на осень, это станет жестом благородства в их адрес. Но откладывать дольше я не хочу, поскольку самый вероятный исход выборов весьма желателен для меня.

Профессор расцвел в улыбке:

— О, так вы думаете, что она…

— Мы полностью согласны! — Воскликнула Элис, перебив наставника. — Отложить выборы — весьма благородно с вашей стороны, милорд.

Но секретарь успел понять, что хотел сказать профессор. Секретарь был очень чуток к словам «несущая мир», «северянка», «владычица». Даже к простому слову «она», сказанному с тенью придурковатого восторга. Было время, когда он сам говорил так об этой женщине.

— Вероятный исход выборов — моя победа, — развеял двусмысленность Адриан. — Она станет еще вероятнее, если к сентябрю вы обеспечите мне сотню устройств. Все мастерские Фаунтерры — в вашем распоряжении. А награда за верную службу превзойдет любые мечты.

— Премного благодарим! Сделаем все возможное, — поспешно ответила Элис.

Она принялась быстро складывать устройство. Прибор компактно улегся в саквояж, цилиндры — в кармашек, раструб — в котомку. Визитеры поклонились бывшему и будущему императору Полари.

— Чертеж уже существует, верно? — напоследок уточнил Адриан.

— Лежит в моем столе, милорд. Но потребуется около месяца на исправление ошибок.

— Постарайтесь успеть за две недели.

— Боюсь, что число два существенно меньше четырех.

— Все же постарайтесь, — повторил сеньор.

Ученый и студентка покинули кабинет, а Адриан устремил торжествующий взгляд на секретаря:

— Как я и говорил вам: чудо техники!

— Да, ваше величество.

— Милорд. Если уж я принял эту игру, то и вы извольте.

— Виноват, милорд.

— Николас Олли — гений! Он хорошо показал себя в работе над волной, но не мог развернуться в тени Айзека Флевина. Я велел выделить ему собственную лабораторию и финансирование — и вот, его талант проявился в полной мере!

— Осмелюсь сказать, милорд…

Секретарь осекся, поскольку, на самом-то деле, говорить не осмеливался. Минерва Стагфорт — самозванка и опасная соперница Адриана. Но когда-то он оказывал ей знаки внимания, и даже был с нею помолвлен, пускай лишь формально. Не заденет ли чувства сеньора критика в адрес этой особы?

Секретарь сказал осторожно:

— Боюсь, профессор Олли неправильно оценивает политическую значимость Минервы.

— Благодарю за чуткость, сударь. Я тоже заметил его оговорку. Заверяю вас: профессор Олли не думает ни о чем, кроме науки. Его взгляды на Минерву не имеют значения, поскольку никогда не воплотятся в действие.

Он сделал паузу, потеребив ворох писем на столе. Большинство из них начиналось постыдным «милорд», либо ироничным «герцог Арден».

— Однако вы правы, нужно быть настороже. Пригласите сюда наших молодцев.

Молодцев было двое: плечистый красавец в золоченом мундире и кряжистый мужичок в мещанском платье. Гвардии полковник Кройдон Бэкфилд — действующий глава тайной стражи, и отставной сержант Рука Додж — вожак своры бывших бандитов. Объединяла их лишь одна черта: собачья преданность владыке.

— Ваше величество! Рады служить!

— Скажите-ка: насколько меня любит простой народ?

Они рявкнули в ответ, выпучив глаза:

— Как отца родного!

— Отставить, вольно, — сказал Адриан. Предложил сесть, жестом велел Бэкфилду расслабить верхнюю пуговку мундира. — Теперь искренне: насколько народ меня любит?

Первым заговорил Додж:

— Если совсем честно сказать, то имеются в наличии козлики безрогие… Нахваливают эту, хоть бы зубы к языку присохли. Одни говорят: это она придумала платить налоги через банк. Мы им талдычим: владыка придумал, она только исполнила. Не верят, приходится досылать… Другие насыпают, что шаванов усмирила она. Вы, мол, не хотели, а она заставила. Тоже, значит, ведем работу. А третьи — совсем уж свиньи душные! — говорят, что она уладила с Подснежниками. Где ж уладила, тля ее сожри?! Только сопли распускала с Салемом на пару! Тряпка она, а не правитель!

— Как вы оцениваете их количество? — уточнил Адриан.

— Первых, вторых али третьих?

— Общим счетом.

— Ну, если всех зверьков посчитать, то выйдет меньше, чем честных людей. Две трети — за вас, а одна — за эту вот. И мы с ними трудимся, как можем! Годик дайте, владыка, — совсем гладенько сделаем!

— Но вы говорите только о Землях Короны?

— Конечно, а то как же? В другие земли нас не того…

— Ослабьте хватку, чтоб не пережать, — велел ему владыка.

— Виноват?..

— Довольно кнута, пора применить иной метод. — Адриан повернулся к Бэкфилду: — Можете дать отчет по иным землям?

— Так точно, владыка. О Севере ничего доброго не скажу: там ситуация крайне далека от малинового варенья. В восточной Альмере тоже не конфитюр: Минерва пролетала там на своем корабле и многих сильно впечатлила. Также посылала войска на Бэк для защиты от шаванов… Но остальные земли, к великой нашей радости, ничего о Минерве не ведают! То бишь, дворяне и грамотные знают, но простой люд не успел распробовать: слишком мало она корону носила. А про вас, владыка, помнят главное: пока были вы — был мир. Весь беспорядок начался из-за Ориджина, а продолжился при Минерве.

— Осмелюсь заметить, — вставил секретарь, — Северная Вспышка началась с сожжения Эвергарда, каковое наш владыка формально взял на себя.

Бэкфилд кивнул:

— О чем и речь! Эвергард — это замок в Альмере. Про него знают только альмерцы, дворяне и грамотеи, читающие книжки. Для простого люда из других земель Эвергард — все равно что луна. Простой люд мыслит просто: Орижин попер на владыку, значит, Ориджин — злодей. А Минерва — премного извиняюсь, его подстилка.

— А что будет, если я приглашу людей из разных земель к нам в Фаунтерру? Пущу дармовые поезда, обеспечу пропитание и попрошу лишь об одном: «Владыке нужна ваша поддержка. Приезжайте в столицу, скажите слово в мою пользу».

Молодцы переглянулись. Рука Додж снова начал первым:

— Так весна же идет. На носу посевная, куда они поедут…

— Это будет не сейчас, а осенью. Сразу после уборки урожая.

— А, тогда само собой! — просиял сержант.

Полковник отметил:

— Славная идея, владыка. Но, виноват, как вы обратитесь-то к черни? «Голос Короны» она не читает, волной и голубятнями не пользуется. Глашатаев пошлете? На каждого вашего глашатая местные лорды выставят десять своих… В виду безграмотности чернь недоступна для общения.

Адриан молвил с весьма довольным видом:

— Я обращусь к народу своим собственным голосом. Со ста площадей в сотне разных городов одновременно. И никакие лорды не заткнут мне рот, поскольку сами будут слушать с разинутыми ртами!

Бэкфилд и Додж не поняли ровным счетом ничего. Зато секретарь теперь в полной мере оценил идею сеньора. И если говорить о гениальных изобретениях, то вовсе не машина профессора Олли была таковым, а способ ее применения, придуманный Адрианом.

— Слава Янмэй! — с чувством воскликнул секретарь.

— Благодарю, — кивнул сеньор. — Молодцы мои, в связи со сказанным выше, вам поручается присмотр за ученым по имени Николас Олли и его лабораторией в физическом факультете. Никакие бумаги и приборы из лаборатории не должны попасть в руки к кому бы то ни было, кроме меня. Работе ученого не мешайте, пока она не будет закончена. Едва завершится — все результаты ко мне на стол. Задача ясна?

— Так точно, владыка!

Секретарь кашлянул:

— Осмелюсь добавить…

И снова замялся. Минерва предала его дважды: один раз — когда пропустила мимо ушей его признание в любви; второй — когда забыла о нем самом. Именно потому секретарь не принял исцеление из ее рук: ее запоздалая забота унизила его. Но сейчас речь идет о судьбе престола, будущее всей империи стоит на кону. Личная обида — слишком мелочный мотив, чтобы учитывать его в таком деле.

Однако она предала не только секретаря. Она изменила своему императору и сюзерену. Против всех законов чести уселась на трон, а Адриана высмеяла, назначив бургомистром. Нет, этой женщине нельзя доверять.

— Ус-становите слежку за самим профессором, — с легким заиканием сказал секретарь, — и за его ст-туденткой Элис Кавендиш. Я допускаю, что они попытаются связаться с П-первой Зимой.

— Благодарю, — кивнул Бэкфилд. — Приму во внимание.

* * *

Первая неделя после Весенней Зари недаром зовется временем надежд. Птичий щебет и звонкая капель талых вод будят светлые чаянья в душах пастухов и мастеров, секретарей и бургомистров, и даже академических ученых. Профессор Николас Олли возлагал живейшие надежды на грядущие выборы императора — однако надежды совсем иного сорта, чем другие герои нашей истории.

Профессор Олли терпеть не мог, когда вельможи вмешивались в его работу. Все власть имущие жаждали из каждого открытия выжать сок в виде прибыли и влияния. Наука низводилась до роли рабыни двух господ: политики и военного дела. Душа профессора бунтовала против этой вельможной тирании. Однако нельзя сказать, что симпатии Николаса были на стороне народа. Он уважал народ, но абстрактно, издали. Подобным образом шиммерийцы уважают льва, нарисованного на гербе, хотя никогда не видели сего зверя наяву.

Профессор Олли изобретал устройства не ради использования людьми, а ради тончайшего искусства, выраженного в них. Силы природы виделись ему чем-то вроде клавесина или арфы: умелый музыкант, дергая за правильные струны, может извлечь из них красоту. Боги создали искровую силу: незаметную, неощутимую, зримо проявленную только в ярости грозовых молний. Но ученый с помощью своего интеллекта может выделить ее из невидимого мира, преобразовать, направить — и создать нечто удивительное. Правильный набор сопротивлений, индуктивностей и емкостей, правильная схема, спаянная чуткими пальцами студентки, — и вот дикая сила природы научилась запоминать слова, говорить и петь. Устройство профессора Олли нельзя было назвать иначе, чем шедевром.

Его работа требовала предельного сосредоточения, больших умственных усилий и очень много времени. Потому Николас Олли любил войны. Увлеченные взаимным истреблением, лорды забывали о науке и не вмешивались в дела университета. Пока гремела Северная Вспышка, и Серебряный Лис вел полки против Ориджина, профессор доводил до совершенства аппарат волны. Ему никто не мешал, кроме Феликса — тогдашнего ассистента. Этот олух то и дело норовил рассказывать новости с фронтов, потому ученый выгнал его и взял в помощницы Элис, равнодушную к военному делу. Когда Ориджин засел во дворце, половина Фаунтерры в ужасе бежала. Святые боги, как славно пошла работа! Улицы опустели, стало тихо, как зимой в лесу. Даже занятия в университете отменились, избавив Николаса от досадной нужды читать лекции. С утра до ночи, запоем он работал над портативным аппаратом волны, способным работать в поезде на ходу. Элис показала себя прекрасной ассистенткой: быстро понимала, что нужно, и с головой уходила в работу. Лишь иногда рассказывала что-нибудь о дворце: как любая девушка Фаунтерры, она была неравнодушна к Династии. В таких случаях Олли спрашивал одно:

— Как полагаете, милейшая, Ориджин еще долго удержит дворец?

Профессор мечтал: пускай осада продлится достаточно, чтобы я успел окончить работу!

Следующая война — Ориджина против Кукловода — дала ученому возможность начать новый проект: устройство звукозаписи. Теория была разработана ранее, но не проверена на практике за отсутствием подходящих по размеру деталей. Едва шумная дворянская братия убралась из столицы, Олли взялся за дело. Добавил к бюджетным средствам собственные сбережения; вместо привычной искровой мастерской обратился к ювелирам; всю сборку крохотных деталей доверил тонким девичьим пальцам. Как это всегда бывает, практика развалила теорию: первое устройство не сработало. Он нашел ошибку и построил новое; оно оказалось немногим лучше первого. Олли целиком переделал амплификатор, применил отрицательную обратную связь вместо положительной, заменил считывающую головку… И тут чертова война окончилась победой северян.

Профессор не имел ничего против кайров, ведь они никогда не мешали ему работать. Но победа Севера опечалила его своей внезапностью. Устройство было сырым, как белье из рук прачки, и лишь одно событие давало шансы его доделать: грядущие выборы владыки. Николас Олли всей душою надеялся, что ближайший год все дворянство только и будет думать, что о взаимных интригах в Палате. Как же грубо реальность разбила его надежды!

В кабине экипажа, уносящего их от ратуши, ученый сказал помощнице:

— Знаете ли, это уже выходит за рамки моих расчетов.

Элис легко перевела его слова с академического на поларийский: «Какого черта, Элис, ты дала эту статью?! Теперь Адриан будет гнать нас в хвост и гриву, а я не конь, чтобы трудиться в такой обстановке!» Она ответила извиняющимся тоном:

— Простите, но вы указывали на потребность в деньгах…

То было правдой. Эксперименты с устройством съели уже весь отпущенный бюджет и вторую дотацию от министерства, и личные сбережения профессора Олли, и даже посильный вклад Элис. Следовало обратиться к меценатам, однако ученый совершенно не умел просить. Говоря строго, он даже Элис не просил о помощи, а только сказал недели две назад:

— Конфликт экономики с физикой обострился до предела…

Студентка поняла намек и нашла способ привлечь финансирование. Статья в «Вестнике» очаровала Адриана. Теперь ученый мог получить любую помощь — но цена этой помощи оказалась непосильна.

— Простите, милая Элис, здесь виноват только я. Мне следовало точнее поставить задачу. Нам требуются деньги, но не в счет свободы. Становясь подневольной, наука умирает.

В хмуром молчании они подъехали к зданию физического факультета. Вход украшали изваяния ученых Праотцов и мозаичная модель вселенной. На гранитных ступенях, до блеска отполированных ногами студентов, дежурил привратник с важной бородой. Он помог профессору и помощнице сойти с экипажа, принял на себя багаж.

— Желаю здравия, ваша милость. Давайте поклажу, незачем вам самолично-то…

Войдя в здание факультета, профессор ощутил прилив сил. Все здесь дышало прохладным покоем чистого знания. Арочные своды в идеальной пропорции соотносились с высотою и шагом колонн. Узоры на стенах изящною ритмичностью наводили на мысли о волновых процессах. Витражные окна так искусно расщепляли солнечный свет, что в голове сами собой рождались фантазии о его природе и происхождении.