Фантазии

Роман Суржиков

Фантазии

Предисловие

Считая предисловия лишней и бесполезной частью книги, я никогда не пишу их. Но в данном случае ряд тем, которые необходимо осветить, вынуждает меня отойти от принципов.

Прежде всего, я должен сказать: основной сюжет Полари завершен. Он окончился вместе с «Тенью Великого Древа» на словах: «Выбор за вами». Финал представляется мне метким и удачным. Он полностью раскрывает те вопросы мироздания, которые лично я считаю главными, оставляя в тени малозначимые дела. Не так уж важно, например, получили ли наказание или награду некоторые отдельно взятые лица — мир, построенный Праматерями, остается справедливым вне зависимости от мелких частных случаев. Тем более несущественно, кто из персонажей на ком женился. Являясь противником брака, я предпочел бы, чтобы чаша сия миновала всех, кроме отпетых злодеев.

Говоря коротко, главный сюжет был мною завершен. Однако читатели задали много вопросов о дальнейшем ходе событий, и некоторые из них возбудили мое воображение. А я отношусь к авторским фантазиям более чем уважительно. Например, целый роман «Стрела, монета, искра» возник без никакой коммерческой цели, из чистого полета воображения. Словом, для меня наличие фантазий — достаточный повод, чтобы сесть за клавиатуру. Именно поэтому я пишу данную книгу.

Это не продолжение известного вам сюжета Полари, и даже не роман-сиквел с собственным сюжетом. Перед вами сборник моих фантазий о том, как могут сложиться судьбы некоторых людей. Только личные истории, и ничего больше. В каждом рассказе — своя.

На данный момент неизвестно, сколько будет таких рассказов: я позволяю фантазиям появляться свободно, в угодные им моменты. Ограничу число сюжетов лишь такими рамками: не меньше восьми и не больше шестнадцати — из уважения к святым числам. Не знаю наперед и жанра рассказов. На данный момент написаны: житейская драма и политическая игра на фоне науки. Задуманы: классический детектив, легкая мистика и суровый северный триллер. Так что, по всей видимости, жанр может быть любым. Неизвестны и даты выхода. Могу пообещать лишь то, что в большие поларийские праздники — Весеннюю Зарю, Софьины дни, Изобилие, Сошествие и день рожденья императора — точно выйдет по рассказу. Остальные — по мере создания, возможно, в будущем году. Наконец, мое воображение свободно летает по линии времени, так что сюжет из ближайшего будущего легко может соседствовать с «пять лет спустя».

И тут читатель может задаться вопросом: зачем же мне покупать кота в мешке? Не лучше ли дождаться завершения сборника, а уж тогда читать?

Возможно, так и есть. Я предлагаю вниманию читателя книгу, над которой только начал работу, и это несомненная авантюра. Имеется два аргумента в пользу такого поступка. Первый — та удивительная атмосфера живого общения, юмора и коллективного творчества, которая царила здесь, пока «Тень Великого Древа» выходила по главам. Я уверен, что возможность обсудить каждую главу, поспорить, пошутить и построить версии, сильно увеличила удовольствие от книги. А второй аргумент носит отчасти эгоистичный характер: слова и мысли читателей стимулируют воображение автора. Конечно, читателю не удастся «заказать» то или иное развитие событий. Даже автор не властен над ходом истории — его определяют лишь законы мира Праматерей, характеры и воли персонажей. Но читательский интерес помогает мне направить луч внимания в ту или иную сторону, чтобы осветить любопытный фрагмент исторического полотна.

Название и обложка сборника выбраны из любви к Светлой Агате. Из чего, однако, не стоит делать вывод, что книга будет посвящена ее потомкам. Воображение автора не желает ограничиваться никакими рамками, в том числе и родовыми.

А теперь, если рискнете, добро пожаловать в мир фантазий.

Фантазия первая: Устройство

Часть 1

Март 1776 года от Сошествия

Фаунтерра

Личный секретарь бургомистра Фаунтерры носил белую маску. Никто не высмеивал дефекты его внешности. Друзья и родичи говорили, что секретарь может гордиться своими травмами, ведь он получил их, защищая честь и свободу великого человека. Однако он прятался под маской, боясь увидеть в оконном стекле или начищенной посуде случайное отражение своего лица. Собственное уродство напоминало ему о гораздо большей беде: весь мир теперь искалечен.

Стояла мартовская оттепель, любимая жителями столицы. Сосульки обильно плакали, издавая мелодичный перезвон; самые ленивые из горожан смывали с окон новогодние рисунки; снежные шапки обрушивались ломтями с храмовых башен, и констебли зычно покрикивали на прохожих: «Головы береги! К стенам не подходи!» Во всех без исключения душах это славное время пробуждало надежды. Личный секретарь бургомистра надеялся на то, что мир искалечен не безвозвратно. Срастутся изломанные кости, зарубцуются раны, и Поларис вновь станет прежним собою. Тогда секретарь снимет маску.

Роскошное здание ратуши, украшенное шестнадцатью скульптурами городских героев и восемью крылатыми химерами, вгоняло секретаря в тоску. Ратуша — не императорский дворец, и никакая маска не скроет этого факта. Тем не менее, секретарь старался как мог. С одобрения сеньора, он наполнил ратушу церемониями и ритуалами, ввел строгий протокол, не уступающий дворцовому, убедил командиров гвардии расставить почетные вахты. Живую деловитость, царившую при леди-бургомистре, секретарь вырвал с корнем, как сорняк. Никто больше не спорил, не бегал, не толпился в очередях. Ратуша стала степенным, благородным механизмом — но, разумеется, осталась ратушей, а не дворцом.

Каждое утро, к приходу сеньора, секретарь выкладывал на стол корреспонденцию в идеальном порядке: сводки новостей, доклады от военных, письма лордов, запросы от гильдий. Он старался сортировать новости по их окраске: хорошие — наверх, нейтральные — в середку, плохие — вниз. Силясь порадовать сеньора, секретарь также приносил университетский «Вестник» и отмечал закладками интересные статьи. Сеньор всегда любил науку — как прежде, так и теперь. Эта светлая черта не претерпела изменения.

Секретарь не ждал чуда от ученых. Да, они создали поезда и волну, искровые кипятильники и банковские переводы — но ничто из этого не помешало интриганам и злодеям развалить мировой порядок. Каково же было удивление секретаря, когда одним утром сеньор раскрыл очередной «Вестник», прочел отмеченную статью и вскричал:

— Вы видели это?! Подлинное чудо!

Конечно, секретарь видел — это же он пометил статью закладкой.

— Диковинная машина, милорд. Я счел, она вас позабавит.

— Позабавит? Сударь, вы не оценили ее потенциала! Эта машина — наш ключ к сердцам народа!

— Сердца народа и так принадлежат вам, — искренне отметил секретарь.

— Вот именно! — Сеньор улыбнулся, вероятно, впервые со второго декабря 1775 года. — Пригласите ко мне изобретателя, как можно скорее!

С этого и начинаются события, о которых мы поведем рассказ.

Следующим днем, около часа дневной песни, в ратушу явились два посетителя. Согласно порядку, они были задержаны охраной, опрошены дежурным, избавлены от шапок и шуб, а затем переданы в руки личного секретаря бургомистра.

— Профессор Николас Олли, — отрекомендовался старший из посетителей. — Со мною ассистентка Элис Кавендиш.

Секретарю понравилась скромность профессора. Ученый не козырял титулами, хотя — судя по гордой осанке, молочно-белой коже и мягким чертам лица — принадлежал к высокому роду Софьи. Профессор носил сюртук ярко-оранжевого цвета: секретарь аж прищурился, чтоб не ослепнуть. Это обнадеживало: лишь истинный гений может позволить себе такой экстравагантный наряд. Что смущало, так это размер саквояжа в руке ученого. Если внутри находится устройство, то оно до смешного мало, а серьезная техника не бывает меньше телеги. Вызывала сомнения и помощница профессора, Элис. На ней было серое платье — вроде бы строгое, но с нотою кокетства. А волосы Элис имели цвет солнечных лучей. Секретарь не доверял блондинкам со дня знакомства с бывшей герцогиней Альмера.

— Он очень ждет вас, — сказал секретарь.

— Мы рады, — наивно ответил профессор.

Видимо, ученый не владел дворцовым языком. Секретарь выразился яснее:

— Он возлагает на вас большие надежды. Не разочаруйте его.

— Боюсь, это логическая ошибка. Я не могу разочаровать того, кто не был мною очарован.

— Сеньор считает ваше изобретение чудом, — сказал секретарь.

Ученый открыл рот, чтобы изречь новую бестактность, но Элис его опередила:

— Мы глубоко польщены! Будем рады показать прибор во всей красе!

Секретарь провел их в кабинет бургомистра.

Сеньор поднялся из-за стола и приветствовал профессора радушно, как давнего знакомого. Они и были знакомы со времен испытаний первой волны.

— Доброго дня, друг мой. Рад видеть.

Элис присела в реверансе, профессор отвесил поклон:

— Желаю здравия вашему величеству.

— Не нужно лишнего, зовите просто милордом, — ответил сеньор.

Лицо секретаря скривилось под маской. Владыка Адриан принял условия игры и признал себя бургомистром Фаунтерры для того, чтобы заключить мир и спасти тысячи солдатских жизней. Тем самым он лишь доказал свое благородство, но секретарь до сих пор не мог слышать это жалкое «милорд».

— Вы принесли устройство? — спросил Адриан.

— В некоторой степени, — дал ответ профессор.

— Оно готово?

— Никоим образом.

Адриан нахмурился:

— Хотите сказать, оно не работает?

— Не хочу, но должен. Верность истине не позволит мне назвать его состояние рабочим.

— Однако «Вестник науки» писал обратное!

— Статья в «Вестнике» была дана преждевременно и необдуманно.

— Зачем же вы ее дали? Не смогли отличить рабочий прибор от неисправного?

Ученый умолк. Он выглядел загнанным в тупик, словно тот парень, которого спросили: «Какого цвета зеленая смородина?» Элис пришла профессору на помощь:

— С вашего позволения, милорд, это я дала статью. И осмелюсь сказать, она не совсем преждевременна. Позвольте мне произвести демонстрацию.

Адриан повел бровью:

— Отчего нет? Я всегда рад увидеть что-нибудь неисправное.

Отважно пропустив сарказм мимо ушей, Элис принялась за дело. Из саквояжа профессора извлекла устройство, провода и блестящие цилиндры, вроде стаканов, а из своей котомки — раструб. На ось, торчащую из устройства, надела цилиндр, подвела к нему дугу с черной головкой на конце, а к отверстию устройства присоединила раструб. Проверила сухость соединений и исправность изоляции на проводах, подключилась к искровой сети ратуши… Секретарь скептически наблюдал за нею. Блондинки в целом не заслуживают доверия, а пуще прочих — бойкие блондинки.

Профессор же в это время отвел глаза и стал шевелить губами, будто вел с самим собой неслышную беседу. Раз или два он даже порывался записать что-то голым пальцем непосредственно в воздухе.

Щелк! Щелк! Элис включила пару тумблеров, и цилиндр пришел во вращательное движение, а головка опустилась к его поверхности.

— Будьте любезны, милорд, скажите что-нибудь сюда.

— Куда? — не понял Адриан.

— Сюда, в раструб.

— Надеюсь, оно не взорвется. Вот все, что я могу сказать.

— Благодарю вас.

Элис остановила цилиндр, переставила головку, переключила режим — и снова щелкнула тумблером.

— Теперь слушайте, милорд.

Из раструба донесся кашель, похожий на «куд-куда». Потом раздалось «сииииууу» — и перешло в пронзительный визг, от коего все поспешили зажать уши. А затем прибор произнес голосом бывшего владыки империи Полари: «…не взорвется. Вот все, что я могу сказать».

Профессор стыдливо опустил взгляд; студентка, напротив, самодовольно уставилась в лицо Адриану. Сеньор с горящими глазами вскочил с места:

— А ну-ка, повторите!

Элис вернула головку на исходную точку. Снова, кашель, жуткий визг, несколько императорских слов.

— Оно запоминает мой голос? А можно попробовать еще?!

Элис сменила цилиндр.

— Прошу, милорд.

Адриан медленно, разборчиво произнес:

— О, милосердная Янмэй, чувствую руку твою на моем плече. Дай мне мудрости и сил, которые обращу во благо людей и во славу твою!

Элис включила воспроизведение. «О, милосерднай-ййааааа…» Нестерпимый визг, будто гвоздем по стеклу, «…на моем плече. Дай мне мудрости и сил, котор-хрр-хрр… во благо людей-ййййиииии…»

— Простите, — щелчком тумблера Элис прервала пытку.

— Приношу извинения, милорд, — сказал профессор Олли.

Адриан воскликнул:

— Вы извинялись бы, если б скрыли это чудо от меня! Объясните принцип действия.

Ученый изложил вкратце. Адриан не удовлетворился этим и потребовал развернутого рассказа. Задал ряд уточняющих вопросов — весьма метких, судя по всему. Секретарь просиял: это был прежний владыка Адриан, полный сил, ума и азарта.

— Хорошо, друг мой, я понял устройство, и отдаю должное вашему таланту. Гениальное изобретение!

— Премного благодарим! — Элис схватила похвалу на лету, как кошка муху.

— Вы мне льстите, милорд, — возразил ученый.

— Вы заслужили самую лестную оценку! Но я вынужден коснуться и худшей стороны дела. Откуда берется визг?

— Не знаю в точности. Имеет место паразитный резонанс на высоких частотах, в данный момент это все. Требуются дополнительные опыты и проверки вычислений.

— На высоких частотах? А если говорить басом, можно этого избежать?

— Вероятно, да, но это же не решает техническую проблему.

— Зато решает политическую. Есть ли другие дефекты?

— Слишком громкая речь выходит за диапазон амплификации, начинаются хрипы.

Адриан усмехнулся:

— Ваша машина не любит крики, и я согласен с нею. Мужчине к лицу низкий твердый голос.

Он понизил тональность. Его голос, и прежде красивый, теперь зазвучал так внушительно, что Элис забыла щелкать тумблерами.

— Профессор, ваше изобретение спасет Династию Янмэй. Мне требовался надежный способ говорить с народом, без помощи лукавых проповедников и голубиных писулек. Теперь я вижу такой способ перед собою. За месяц до выборов я должен получить сотню устройств.

— Приложу к этому усилия, — уклончиво сказал профессор. Похоже, о дате выборов он имел смутное представление.

— Выборы через два месяца, — как бы между прочим отметила Элис.

Профессор поперхнулся, зажав рот рукой.