Фредерика

— Как великодушно! — вздохнула она. — Он так тронут! Что касается меня, то порой я просто не представляю, что было бы со мной после смерти моего дорогого мужа, если бы не ваша поддержка во всех испытаниях, выпадающих мне в жизни.

— Надеюсь, дорогая кузина, что вы не теряли бы напрасно времени и нашли какой-нибудь другой источник поддержки, — ответил он таким же сладким голосом, как ее.

Он улыбнулся, заметив, как она прикусила губу, и сказал, открывая свою табакерку:

— Какое же испытание выпало вам на этот раз?

Она широко открыла глаза и смущенно произнесла:

— Мой дорогой Алверсток, о чем вы? Кроме моего подорванного здоровья — вы знаете, я не люблю говорить об этом, — больше ничего! Я исполнила свой долг, и мне пора вас покинуть, а то бедная Генриетта подумает, что у меня начались мои дурацкие спазмы. Она ждет меня в экипаже, так как ни за что не хотела отпускать меня одну. Она так заботится обо мне! Вы все меня совершенно избаловали!

Миссис Даунтри поднялась, накидывая шаль, и протянула ему руку. Но перед тем, как он успел бы пожать, она уронила ее, воскликнув:

— Ах да! Я совсем забыла об одной вещи, которую хотела бы обсудить с вами! Посоветуйте мне, Алверсток. Я в растерянности!

— Я восхищен, Лукреция, — произнес он. — Если я постоянно разочаровываю вас, но вы не разочаровываете меня никогда!

— Как вы любите шутить надо мной! Прошу вас, будьте серьезны. Это касается Хлои.

— В таком случае вам придется извинить меня. Я ничего не понимаю в делах этих школьниц и вряд ли смогу дать ценный совет.

— Ах, вы еще принимаете ее за школьницу! В самом деле, трудно себе представить, что она уже выросла. Но увы, ей уже почти семнадцать. И хотя я не собиралась вывозить ее до следующего сезона, все мне советуют не откладывать это на год. Говорят, здоровье нашей дорогой королевы таково, что с ней все может произойти в любой момент; но даже если этого и не случится, она уже вряд ли сможет давать балы в следующем сезоне. Это, конечно, меня беспокоит, поскольку я должна представить там мою девочку — об этом мечтал бедный Генри, — а королева умрет — этих балов уже не будет. А в Карлтон-хаузе я не буду представлять ее ни за что на свете! Не знаю, как и быть. Даже если герцогиня Глостер заменит королеву — чего, конечно, больше всего хотел бы принц-регент, поскольку она всегда была его самой любимой сестрой, — это уже будет совсем не то. И кто знает, вдруг место королевы займет эта невозможная леди Гертфорд?

Алверсток, который предполагал и еще более непредвиденные обстоятельства, согласился:

— В самом деле, кто знает?

— Я решила, что мой долг вывести Хлою в этом сезоне во что бы то ни стало! — сказала миссис Даунтри. — Я надеялась, что в следующем году заранее подготовила бы все наилучшим образом, но теперь, увы, вряд ли успею. Милое дитя! Когда я сказала ей, что мне придется представлять ее в одном из своих придворных платьев, поскольку такое платье, которое ей хотелось надеть на бал, мне не по средствам, она была так добра и не стала жаловаться, что это тронуло мое сердце! Я не могла удержаться от слез, ведь она такая хорошенькая, что мне хотелось бы показать ее в самом лучшем виде! Но если мне придется выводить ее уже теперь, это не удастся.

— В таком случае я советую подождать до следующего года, — отвечал Алверсток, — утешаясь тем, что если не будет придворных балов, то никто из остальных прекрасных дебютанток не попадет на них.

— Ах нет! Как я могла быть так непредусмотрительна? — возразила она. — Так или иначе, я должна постараться вывезти ее этой весной! Еще и танцы! Но как же это устроить в таком, как у меня… — Она остановилась, как будто внезапная мысль пришла ей в голову. — Интересно, а собирается ли Луиза выводить свою Джейн в этом сезоне? Она немножко конопата, бедняжка, и у нее такая нескладная фигура! Тем не менее, уверена, Луиза сделает все возможное, чтобы показать ее в свете подобающим образом. Правда, она скуповата, и я убеждена, будет экономить каждый пенни, который обязана потратить на это. Однако, — добавила она со смехом, — ходят сплетни, что вы собираетесь давать бал в честь Джейн!

— Неужели? — удивился его светлость. — Но «сплетня — это свирель, на которой играют слухи, ревность, догадки…», а забыл, как дальше. Позвольте заверить вас, дорогая Лукреция, что, если когда-нибудь будут рассылаться приглашения на бал в этом доме, ваши с Хлоей имена не будут забыты. А теперь вы должны позволить мне проводить вас к экипажу, иначе преданная Генриетта, нетерпеливо ожидающая вас, начнет посылать на мою голову проклятья.

— Подождите! — воскликнула миссис Даунтри. осененная новой мыслью. — А что если нам с Луизой объединиться и устроить бал для обеих наших дочерей? Боюсь, моя прелестная Хлоя затмит бедняжку Джейн! Но я думаю, Луизу это не остановит, если она сможет сэкономить на этом. — Она подняла руки в умоляющем жесте и добавила, чудесным образом смешав в своем голосе лукавство и лесть: — Позволили ли бы вы, Вернон, если бы Луиза согласилась на этот план, устроить бал здесь, в вашем замечательном бальном зале?

— Нет, дорогая Лукреция, не позволил бы! — ответил лорд. — Но не огорчайтесь! Луизе все равно не понравился бы этот план, поверьте мне. Да, знаю, я так безобразно и эгоистично поступил, что вы сейчас упадете в обморок. Мне позвать вашу верную Генриетту поддержать вас?

Это было слишком даже для миссис Даунтри. Наградив его взглядом, полным глубочайшего укора, она удалилась с видом музы Трагедии, в образе которой покойный сэр Джошуа Рейнолдс увековечил на портрете миссис Сиддонс.

Третьей гостьей маркиза была леди Джевингтон, которая пришла к нему не с просьбой, а с советом не потакать постоянным приставаниям леди Бакстед. В сдержанных и строгих выражениях она объяснила, что, поскольку она сама не считала его обязанным и не просила помогать вывести в свет ее дорогую Анну, то будет знаком явного неуважения к ней, если он предоставит свою помощь миссис Бакстед. А если, добавила она, он проявит этот особый знак благосклонности к Хлое, дочери Той Женщины, она вообще умоет руки.

— Августа, ты почти убедила меня!

Эти слова, сказанные смиренным тоном, сопровождались сладчайшей улыбкой, но леди Джевингтон, полная негодования, покинула комнату, больше не сказав ни слова.

— Теперь, — сказал маркиз своему секретарю, — осталось только, чтобы и твои протеже потребовали от меня устроить для них бал.

Глава 3

Трудно было ожидать от маркиза, который редко делал то, что доставляло удовольствие кому-нибудь, кроме него самого, что он отзовется на просьбу мисс Мерривилл, да и Тревор не спешил освежить его память. Но то ли из любопытства, то ли случайно он оказался однажды около Верхней Уимпол-стрит, но он все-таки нанес ей визит.

Дверь открыл пожилой дворецкий, который провел Алверстока вверх по узкой лестнице в гостиную нетвердой походкой, красноречиво выдававшей его возраст, и доложил о нем.

Маркиз, задержавшись в дверях, огляделся вокруг и увидел, что подозрения его оправдались: эта незнакомка пребывала в стесненных обстоятельствах, поскольку комната была обставлена довольно убого. Человек менее обеспеченный, чем маркиз, сразу догадался бы, что дом сдавался на время и поэтому был обставлен как можно дешевле.

В комнате был только один человек: женщина, которая писала что-то за столиком у окна. Она быстро обернулась, бросила на Алверстока взгляд одновременно удивленный и оценивающий. Он увидел, что она довольно молода, лет двадцати трех или двадцати четырех, хорошо сложена, прямой взгляд серых глаз, какой-то решительный маленький носик и очень твердый рот и подбородок придавали лицу замечательное выражение. Светло-каштановые волосы были заплетены a la Didon, что ей было к лицу, полосатым жакетом на ней было закрыто платье из тонкого батиста с двойной отделкой. Алверсток, разбиравшийся в дамской одежде, сразу заметил, что, хотя ее туалет и был сшит по моде, нельзя было сказать, что она одета экстравагантно и дорого. Но, с другой стороны, нельзя было назвать ее и плохо одетой. Она умела носить простое платье так, что оно придавало ей достоинство.

К тому же она очень уверенно держалась, из-за чего Алверсток подумал, что она может быть старше, чем ему сначала показалось. Поскольку молодые незамужние женщины обычно не принимали у себя мужчин, было бы вполне естественно, если бы ее взволновало появление незнакомого человека, но ее это не смутило, как и его бесстрастный, испытующий взгляд. Ничуть не покраснев, не опустив глаз, без малейшего признака обычного девичьего замешательства, она разглядывала его задумчиво и (как отметил он с интересом) весьма критически.

Он вошел, двигаясь легко и неторопливо.

— Я имею честь говорить с мисс Мерривилл? — обратился он к ней.

Она встала и подошла, протянув ему руку.

— Да, я мисс Мерривилл. Рада вас видеть. Прошу извинить меня, я не ожидала, что вы придете.

— Тогда вы простите меня! У меня сложилось впечатление, что вы хотели, чтобы я пришел.

— Да, конечно, но я уже не надеялась. Это неудивительно, ведь я решила, что вы нашли просьбу скорее утомительной, чем многообещающей.

— Отнюдь, — вяло отозвался он.

— И все же, боюсь, что так. Дело в том, что я всю жизнь провела в Гирфордшире и плохо знакома с лондонскими обычаями.

Огонек мелькнул в ее глазах, когда она добавила доверительно:

— Вы представления не имеете, как трудно осваивать новые правила приличия, когда годами приходилось оставаться, можно сказать, домохозяйкой.

— Напротив! — быстро вставил он. — Очень хорошо себе это представляю!

Она рассмеялась.

— Не может быть! Тогда вам нетрудно будет понять, почему я просила оказать мне услугу и прийти сюда.

— Отлично сказано! — отозвался он. — Но, честно говоря, мне ваша просьба об услуге нанести визит показалась, скорее, судебной повесткой.

— О боже! — испуганно воскликнула мисс Мерривилл. — А я так старалась не показаться вам этакой домоправительницей!

— А вы такая?

— Да, но я ничего не могу поделать! Я должна вам все объяснить, но, пожалуйста, не присядете ли вы?

Он слегка поклонился и направился к стулу около камина. Она села напротив и, бросив на него испытующий взгляд, сказала с сомнением:

— Я хотела все объяснить вам в письме, но оно получилось таким сумбурным, как сказал бы мой брат Гарри, что я решила встретиться с вами и поговорить. Вообще-то я не собиралась прибегать к помощи старых папиных знакомых и думала, что моя тетушка Скреб-стер сможет помочь мне. Это говорит о полном моем неведении и наивности. Она старшая из сестер моей матери и никогда не писала нам ничего, кроме того, какую жизнь ведет в свете, и как бы она мечтала ввести мою сестру и меня в общество.

— Уверенная, что ей никогда не придется делать это на самом деле?

— Вот именно! — сказала мисс Мерривилл с теплой улыбкой. — Не думаю, что она и могла бы, так как состояние моего дяди нажито торговлей. Он был коммерсантом в Восточной Индии, и, хотя человек весьма уважаемый, но не из общества. Вот почему, обманувшись в своих надеждах, я решила, что должна обратиться к кому-то из родственников моего отца, кто действительно сможет мне помочь.

— И почему же вы вообразили, что именно я такой родственник?

Она с готовностью объяснила:

— Это не воображение, а мои рассуждения. Во-первых, папа часто говорил, что вы лучший из его родственников. Несмотря на то, что от всех остальных я слышала о вас далеко не лестные отзывы, — добавила она. — Я никогда не встречалась с папиными родственниками, так как он, вы, должно быть, знаете, был отвергнут своей семьей, когда женился на моей матери вместо того, чтобы взять наследницу огромного состояния, которую ему сосватали. Надеюсь, что никогда и не встречусь с ними. И уж, конечно, никогда не обращусь к ним за помощью.

Она помолчала, и ее взгляд потемнел, затем добавила:

— К тому же они и не смогли бы оказать мне помощь в том, что я хочу, потому что они, кажется, весьма скучные и старомодные люди, которые почти не бывали в Лондоне и не одобряют современных нравов. Это вторая причина, по которой я выбрала вас.

Он поднял брови.

— А почему вы решили, что я одобряю современные нравы?

— Я ничего не знала о вас, но это все равно не приходило мне в голову. И я вижу, что вы очень современны, или мне это только кажется? — спросила она.

— Благодарю вас! Я надеюсь, что мне — э-э — удается поддерживать такую репутацию.

— Да, и, что еще важнее, вы вращаетесь в высших кругах. Это еще одна причина, по которой я решила обратиться за помощью именно к вам, — произнесла она с дружелюбной улыбкой.

— Вот как? Но для чего? Но я, кажется, догадываюсь.

— Конечно, вы можете догадываться, поскольку выглядите совсем неглупым человеком, хотя, я признаюсь, ожидала, что вы несколько старше. Жаль, что это не так. Но тут уж ничего не поделаешь, и я полагаю, вы достаточно стары, чтобы принести пользу.

— Мне тридцать семь лет, мисс, — язвительно произнес Алверсток, — и я хочу вас предупредить, что я никогда никому не приношу пользы.

Она с удивлением посмотрела на него:

— Никогда? Но почему?

Он пожал плечами.

— Обыкновенный эгоизм, мисс, к тому же я не люблю, когда мне надоедают.

Она казалась озадаченной.

— Но я не очень надоем вам, если попрошу вас представить мою сестру и меня леди Алверсток? И спросить ее, не согласится ли она помочь мне?

— Скорее всего, нет, так как не будет и надобности: моя мать умерла много лет назад.

— Нет, нет, я имею в виду вашу жену.

— Я не женат.

— Нет? — воскликнула она. — Какая досада!

— Как подло с моей стороны, не так ли? — с сочувствием произнес он.

— Нет, ведь вы не могли знать, что мне было бы лучше, чтобы вы были женаты, — великодушно оправдала она его.

— Значит, если бы я знал, как вам это необходимо, вы бы предпочли, чтобы я исправил это?

Она покраснела, озабоченно глядя ему в лицо.

— О, умоляю, не обижайтесь на меня! — попросила она. — Я не хотела быть такой дерзкой, но думаю, что мы обойдемся и без вашей жены, если придумаем что-нибудь.

— Мы?

Он говорил слегка высокомерно, но губы, помимо его воли, растянулись в улыбке, а глаза под томными веками лукаво сверкнули, что не ускользнуло от мисс Мерривилл. Она вздохнула с облегчением и сказала с обезоруживающей простотой:

— Слава богу! Я решила, что рассердила вас! Ведь я несла ужасную чушь! Надо же, а я-то думала, что легче будет объяснить вам все обстоятельства при встрече!

— Так что же это за обстоятельства, мисс?

Секунду-другую она молчала, но не от смущения, а, как было видно по сосредоточенному выражению ее лица, раздумывая, с чего лучше начать.

— Можно сказать, что все началось после смерти моего отца, год назад. Хотя я и до его смерти подумывала об этом, но предпринять все равно ничего не могла.

— Мне очень грустно слышать, что отец ваш умер, — перебил он ее, — но я должен сказать вам, что почти не был знаком с ним. Наше родство проходит по линии моей бабушки и, насколько я помню, очень далекое.

— Но папа обычно говорил о вас как о своем кузене! — возразила она. Он не ответил, и после короткой паузы она продолжала: — Да, и я знаю, что мы с вами состоим в каком-то родстве, потому что ваше имя я видела на нашем родовом дереве, которое находится у нас дома в большой Библии.

— Только через два брака, — разочаровал он ее.

— Я понимаю, вы не очень хотите признавать нас. Тогда нет ни малейшей причины излагать вам свою просьбу. Прошу прощения за то, что доставила вам беспокойство.

При этих словах маркиз, который с самого начала хотел, чтобы этот визит поскорее закончился, вдруг решил продлить его. Оттого ли, что мисс Мерривилл показалась ему забавной, или оттого, что его отказ неожиданно был встречен без малейших возражений, осталось непонятным даже ему самому. Но как бы то ни было, он неожиданно рассмеялся и сказал, поддразнивал ее:

— О, как высокопарно! Нет, нет, не задирайте передо мной нос, это вам не идет! Я ничего не имею против того, чтобы признать вас, как вы выразились, я даже не отвергаю наше родство, хотя это не означает, что я обещаю вам предоставить свою помощь, что бы вы там ни думали. А что, кстати, вы хотите, чтобы я сделал для вас?

Она расслабилась и благодарно улыбнулась ему:

— Я так обязана вам! Это пустяк: представить в обществе мою сестру.

— Ввести в свет вашу сестру? — повторил он равнодушно.

— Да, пожалуйста. И наверное, меня тоже, если мне не удастся убедить мою сестру, что мне это совершенно ни к чему. Вообще-то она самое послушное существо на свете, но, боюсь, будет настаивать на том, что не станет выходить без меня; это, конечно обременительно, но просто у нее такой чудной характер, что…

Он прервал ее без церемоний:

— Моя милая девочка, вы серьезно полагаете, что вам следует появиться в обществе под моим покровительством? Для этого вам нужна почтенная дама, а не холостяк!

— Я знаю это, — согласилась она, — Поэтому я была так разочарована, узнав, что вы не женаты. Но я уже придумала, как можно это преодолеть. А что если сказать, что наш покойный отец оставил нас под ваше покровительство. Не всех, конечно, потому что Гарри уже достиг совершеннолетия и мне уже двадцать четыре года, а только троих младших детей?

— Ни в коем случае!