Я был слугой вам, госпожа Удача, Все ставил на кон, проигрался в прах. Теперь о вас я думаю все паче, О том и сем припомнил я в мечтах; Переменю я числа на костях, Сто раз благословив вас непритворно, Что дали мне досуг вы стихотворный. Перевод А. Серебренникова David Lyndsay (ca. 1486–1555)
The Iusting Betuix Iames Watsoun And Ihone Barbour Seruitouris To King Iames The Fyft
In Sanctandrois on Witsoun Monnunday, Twa Campionis thare manheid did assay, Past to the Barres, Enarmit heid and handis. Wes neuer sene sic Iusting in no landis, In presence of the Kingis grace and Quene, Quhare mony lustie Lady mycht be sene. Mony ane Knicht, Barroun, and baurent, Come for to se that aufull Tornament. The ane of thame was gentill Iames Watsoun, And Iohne Barbour the vther Campioun: Vnto the King thay war familiaris, And of his Chalmer boith Cubicularis. Iames was ane man of greit Intelligence, Ane Medicinar, ful of Experience; And Iohne Barbour, he was ane nobill Leche, Crukit Carlingis he wald gar thame get speche. Frome tyme they enterit war in to the feild, Full womanlie thay weildit speir and scheild, And wichtlie waiffit in the wynd thare heillis, Hobland lyke Cadgeris rydand on thare creillis: Bot ather ran at vther with sic haist, That thay could neuer thair speir get in the reist. Quhen gentil Iames trowit best with Iohne to meit, His speir did fald amang his horssis feit. I am rycht sure gude Iames had bene vndone, War not that Iohne his mark tuke be the mone. (Quod Iohne) howbeit thou thinkis my leggis lyke rokkis, My speir is gude: now keip the fra my knokkis. Tary (quod Iames) ane quhyle, for, be my thrift, The feind ane thing I can se bot the lift. Nor more can I (quod Iohne) be goddes breid: I se no thing except the steipill heid. Yit thocht thy braunis be lyk twa barrow trammis, Defend the, man. Than ran thay to, lyk rammis. At that rude rink, Iames had bene strykin doun, Wer not that Iohne for feirsnes fell in swoun; And rychtso Iames to Iohne had done greit deir, Wer not amangis his hors feit he brak his speir. (Quod Iames) to Iohne, yit for our ladyis saikis, Lat vs to gidder straik thre market straikis. I had (quod Iohne) that sall on the be wrokin; But or he spurrit his hors, his speir wes brokin. From tyme with speiris none could his marrow meit, Iames drew ane sweird, with ane rycht auful spreit, And ran til Iohne, til haif raucht him ane rout. Iohnis swerd was roustit, & wald no way cum out. Than Iames leit dryfe at Iohne with boith his fystis; He mist the man, & dang vpon the lystis, And with that straik, he trowit that Iohn was slane, His swerd stak fast, and gat it neuer agane. Be this gude Iohne had gottin furth his swerd, And ran to Iames with mony aufull word: My furiousnes forsuith now sall thow find. Straikand at Iames, his swerd flew in the wind. Than gentill Iames began to crak greit wordis, Allace (quod he) this day for falt of swordis. Than ather ran at vther with new raicis, With gluifis of plait thay dang at vtheris facis. Quha wan this feild, no creature could ken, Till, at the last, Iohne cryit, fy, red the men. Ye, red (quod Iames) for that is my desyre, It is ane hour sen I began to tyre. Sone be thay had endit that royall rink, Into the feild mycht no man stand for stink. Than euery man that stude on far cryit, fy, Sayand, adew, for dirt partis cumpany. Thare hors, harnes, and all geir was so gude, Louyng to God, that day was sched no blude. Дэвид Линдсей (ок. 1486–1555)
Поединок Джеймса Уотсона и Джона Барбора, служителей короля Иакова V
Наутро после Троицына дня В Сент-Эндрюсе сходились два коня, Верхом на них — два рыцаря в броне; Таких турниров не было в стране Еще ни разу. Сам король был там С супругой, множество прекрасных дам; Баронов, графов, рыцарей немало Увидеть поединок пожелало. Джеймс Уотсон и Джон Барбор — имена Двум рыцарям, вступившим в стремена; И каждый к королю приближен был, В палатах камердинером служил. Джеймс Уотсон был недюжинно умен И в лекарской науке искушен; И Джон изведал ремесло врача — Лечил уродов от паралича. Перед сраженьем рыцари дрожали, Как бабы, копья и щиты держали, А стремена болтались на ветру; Обоим этот бой не по нутру. Помчались ратоборцы напролом, Не закрепив оружия крюком; Уж думал Джеймс — сейчас возьму свое, Да уронил к ногам коня копье. Клянусь, пришлось бы Джеймсу нелегко, Когда бы Джон не целил в молоко. «Ты думал, камнем стало мое тело? — Воскликнул Джон. — Копье пущу я в дело!» Ответил Джеймс: «Помилуй, погоди! Я только небо вижу впереди!» «И мне, коли по правде рассуждать, Одну лишь колокольню и видать! — Джон заявил. — Хоть руки твои хлипки, Держись!» И тут начало новой сшибке… Ждал было Джеймса горестный финал, Но Джон от гнева в обморок упал. Джеймс мог заставить нас рыдать о нем — Да жаль, копье раздроблено конем. Джеймс говорит: «Услуга за услугу — Мы три удара нанесем друг другу». «Я мстить готов!» — Джон гордо заявил, Коня пришпорил… и копье сломил. Разить копьем никто теперь не мог, Но Джеймс из ножен выхватил клинок И быстро побежал врага рассечь. Джон не успел достать свой ржавый меч, И Джеймс, являя доблести пример, Взмахнул мечом — и угодил в барьер; Мнил победить он, да попал впросак: Застрявший меч не вытащить никак. А между тем Джон справился с клинком И, сквернословя, к Джеймсу мчал бегом: «Могу творить я в гневе чудеса! Дрожи!..» Удар пришелся в небеса. Теперь и Джеймс возьми да закричи: «Будь проклят день, когда тупы мечи!» И снова схватка — с силою двукратной Друг друга бьют в лицо перчаткой латной… Кто победитель, было не понять, Вдруг крикнул Джон: «Пора бы нас разнять!» А после Джеймс: «Да! Разнимайте нас! Я бьюсь усталым вот уж целый час!». Так завершился славный сей турнир, И разбежался весь крещеный мир — Шел от бойцов крепчайший аромат, А с вонью рядом быть никто не рад. Настолько им сраженья были внове, Что — слава Богу! — обошлось без крови. Перевод А. Серебренникова Henry VIII (1491–1547)
Green groweth the holly
Green groweth the holly, So doth the ivy. Though winter blasts blow never so high, Green groweth the holly. As the holly groweth green And never changeth hue, So I am, ever hath been, Unto my lady true. As the holly groweth green With ivy all alone When flowers cannot be seen And greenwood leaves be gone, Now unto my lady Promise to her I make, From all other only To her I me betake. Adieu, mine own lady, Adieu, my special Who hath my heart truly Be sure, and ever shall. Pastime with good company
Pastime with good company I love and shall unto I die. Grudge whoso will, but none deny, So God be pleased, this live will I. For my pastance Hunt, sing, and dance. My heart is set All godely sport To my comfort. Who shall me let? Youth will have needs daliance, Of good or ill some pastance. Company me thinketh then best All thoftes and fantasies to digest. For idleness Is chief mistress Of vices all. Than who can say But “pass the day” Is best of all? Company with honesty Is virtue, and vice to flee. Company is good or ill But every man hath his free will. The best ensue, The worst eschew, My mind shall be. Virtue to use, Vice to refuse, I shall use me. * * *
Though some saith that youth ruleth me, I trust in age to tarry. God and my right and my duty, From them I shall never vary, Though some say that youth ruleth me. I pray you all that aged be, How well did ye your youth carry? I think some worse, of each degree: Therein a wager lay dare I, Though some saith that youth ruleth me. Pastimes of youth sometime among, None can say but necessary. I hurt no man, I do no wrong, I love true where I did marry, Though some saith that youth ruleth me. Then soon discuss that hence we must. Pray we to God and Saint Mary That all amend, and here an end, Thus saith the king, the eighth Harry, Though some saith that youth ruleth me. Генрих VIII (1491–1547)
Зеленеет остролист
Остролист зеленеет Круглый год. Пусть ярится зима, круглый год напролет Остролист зеленеет. Зелен всегда остролист, Что летом, что зимой. Так и я, сердцем чист, Верен тебе одной. Остролист зелен всегда, Цвета он не меняет Даже в зимние холода, Когда все увядает. Так и чувства мои Всегда неизменны, И к своей любви Ворочусь непременно. Прощай же, любовь моя, Прощайся со мною И верь: где бы ни был я, Сердце мое с тобою. Перевод А. Петровой * * *
В кругу друзей забавы Век будут мне по нраву. Никто не может запретить Мне жизнь в веселье проводить По своему уставу. Охота, танцы, пенье, Любое развлеченье, В котором нет вреда, По сердцу мне всегда. Ворчи кто хочет, право, Имеет юность право На шутки и на смех. Какой в том грех? Лишь праздность — мать пороков всех, А доброе веселье — Лучше, чем безделье. Компания бывает негодной — На то у каждого выбор свободный. А я как жил, так и буду впредь: С добрыми друзьями веселиться и петь. Добра искать, От зла бежать Всегда я спешил. К добродетели стремиться, От греха сторониться — Так я решил. Перевод А. Петровой * * *
Я слишком молод, говорят. Мне же по нраву возраст мой. Как Бог, мое право и долг велят, Я не сойду со стези прямой. Молод я слишком, говорят — А вы-то, кто упрекать меня рад, Неужто вы в сравненьи со мной В юности лучше владели собой? Хуже, пожалуй, бьюсь об заклад! Молод я слишком, они твердят! Юность порой бывает шальной, В своих желаньях не зная преград, Но меня облыжно этим корят: Я законы храню, обид не чиню, Верен супруге своей одной, Хоть я и молод, как говорят. Но годы быстро пролетят. Помолимся Богу и Деве Святой, Пусть нас от худшего сохранят. Я — Гарри король, счетом Восьмой, И слишком молод, говорят. Перевод А. Петровой John Heywood (ca. 1497 — ок. 1580)
A Quiet Neighbour
Accounted our commodities, Few more commodious reason sees Than is this one commodity, Quietly neighbourèd to be. Which neighbourhood in thee appears. For we two having ten whole years Dwelt wall to wall, so joiningly, That whispering soundeth through well-nigh, I never heard thy servants brawl More than thou hadst had none at all. Nor I can no way make avaunt That ever I heard thee give them taunt. Thou are to them and they to thee More mild than mute — mum ye be. I hear no noise mine ease to break, Thy butt’ry door I hear not creak. Thy kitchen cumbreth not by heat, Thy cooks chop neither herbs nor meat. I never heard thy fire once spark, I never heard thy dog once bark. I never heard once in thy house So much as one peep of one mouse. I never heard thy cat once mew. These praises are not small nor few. I bear all water of thy soil, Whereof I feel no filthy foil, Save water which doth wash thy hands, Wherein there none annoyance stands. Of all thy guests set at thy board I never heard one speak one word. I never heard them cough nor hem. I think thence to Jerusalem, For this neighbourly quietness Thou art the neighbour neighbourless. For ere thou wouldst neighbour annoy These kinds of quiet to destroy, Thou rather wouldst to help that matter At home alone fast bread and water. Джон Хейвуд (ок. 1497 — ок. 1580)
Бесшумный сосед
Коль все удобства перечесть, Одно средь них удобство есть, Что прославляет целый свет, — Когда бесшумен твой сосед! Уж довелось тебе и мне Лет десять жить стена к стене, Живет добрососедство в нас: Клянусь, не слышал я ни раз, Чтоб слуги дрались или бранились, — Они как будто провалились. Еще не слышал я, чтоб вдруг Своих отчитывал ты слуг. Не онемел ты, друг мой, нет, — Ты просто вежливый сосед! Не слышен мне ни вскрик, ни хрип, Ни двери в погреб громкий скрип, Не дышит с кухни мне жара, Не рубят мяса повара, Не разжигаешь ты очаг, Не раздается лай собак, Сказать по правде, даже мыши В соседском доме я не слышу, Там даже не мяучит кот… Хвалить готов я целый год — Мне даже сточная вода Не носит грязи никогда, Лишь та, которой моют руки, Но в этом никакой нет муки. Ты пригласишь к себе гостей — Все как один молчат, ей-ей, Никто не кряхнет, не чихнет… Я мысль свою стремлю в полет К пределам Иерусалима, Сосед, в соседстве несравнимый! Ведь ты скорей, чем оскорбишь Соседа, мир с ним истребишь, Себя стеснишь ему в угоду, Вкушая дома хлеб и воду. Перевод А. Серебренникова George Boleyn, Viscount Rochford (ca. 1504–1536)
* * *
O death! rock me asleep, Bring me the quiet rest; Let pass my weary guiltless ghost Out of my careful breast: Toll on the passing bell, Ring out the doleful knell, Let thy sound my death tell, Death doth draw nigh; There is no remedy My pains who can express? Alas! they are so strong, My dolour will not suffer strength My life for to prolong: Toll on, thou passing bell, Ring out my doleful knell, Let thy sound my death tell, Death doth draw nigh; There is no remedy. Alone in prison strong, I wait my destiny, Woe worth this cruel hap that I Should taste this misery? Toll on, thou passing bell, Let thy sound my death tell, Death doth draw nigh, There is no remedy. Farewell my pleasures past, Welcome my present pain! I feel my torments so increase That life cannot remain. Cease now,thou passing bell; Rung is my doleful knell, For the sound my death doth tell, Death doth draw nigh, There is no remedy. Джордж Болейн, виконт Рошфор (ок. 1504–1536)
Смерть, приди
О Смерть, молю тебя, приди И отдых мне пожалуй! Пусть из измученной груди Умчится дух усталый. О колокол, звучи, Твой погребальный звон Да будет в темной сей ночи Ветрами разнесен. Ты смолкнешь поутру — И я умру! О боль моя, как ты страшна, Ты рвешь меня, как львица! И все же ты не так сильна, Чтоб жизни дать продлиться. О колокол… и т. д. Один, один я утра жду В угрюмом заточенье. Как объяснить мою беду, Как высказать мученье? О колокол… и т. д. Прощайте, радости мои, Входи, мой жребий грозный! Оплакать бы грехи мои, Да только слишком поздно. О колокол, молчи, Твой погребальный звон Я слышу в темной сей в ночи, До сердца потрясен. Помилуй, Боже! Смерть страшна; Все ближе, ближе… Вот — она! Перевод Г. Кружкова John Harington of Stepney (1512–1582)
To His Mother
There was a battle fought of late, Yet was the slaughter small; The strife was, whether I should write, Or send nothing at all. Of one side were the captains’ names Short Time and Little Skill; One fought alone against them both, Whose name was Great Good-will. Short Time enforced me in a strait, And bade me hold my hand; Small Skill also withstood desire My writing to withstand. But Great Good-will, in show though small, To write encouraged me, And to the battle held on still, No common thing to see. Thus gan these busy warriors three Between themselves to fight As valiantly as though they had Been of much greater might. Till Fortune, that unconstant dame, Which rules such things alway, Did cause the weaker part in fight To bear the greater sway. And then the victor caused me, However was my skill, To write these verses unto you To show my great good-will. Джон Харингтон из Степни (1512–1582)
Дражайшей матушке о сражении, коего свидетелем я стал
Великий приключился бой — Хотя убитых нет — Меж тем, писать ли мне письмо, Иль отложить ответ. У первой рати во главе Стоял Сыновний Долг, Но сэры Спех и Недосуг Вели враждебный полк. Спех в западню меня загнал И выхода лишил, А Недосуг со всех сторон Войсками обложил. Но капитан Сыновний Долг Подвиг меня писать И бодро воодушевил Слабеющую рать. Бой краток был и не кровав, Хоть в эти полчаса Явили обе стороны Отваги чудеса. Кому ж Фортуна в этот раз Победу отдала? Тому, кто против двух один Держался, как Скала. И победитель мне велел, Едва лишь бой умолк, Стихи Вам эти написать, Чтобы явить свой Долг. Перевод Г. Кружкова Nicholas Grimald (ca. 1519–1562)
A True Love
What sweet relief the showers to thirsty plants we see, What dear delight the blooms to bees, my true love is to me! As fresh and lusty Ver foul Winter doth exceed — As morning bright, with scarlet sky, doth pass the evening’s weed — As mellow pears above the crabs esteemèd be — So doth my love surmount them all, whom yet I hap to see. The oak shall olives bear, the lamb the lion fray, The owl shall match the nightingale in tuning of her lay. Or I may love let slip out of mine entire heart, So deep reposèd in my breast is she for her desart! For many blessèd gifts, O happy, happy land! Where Mars and Pallas strive to make their glory most to stand! Yet, land, more is thy bliss that, in this cruel age, A Venus’ imp thou hast brought forth, so steadfast and so sage. Among the Muses Nine a tenth if Jove would make, And to the Graces Three a fourth, her would Apollo take. Let some for honour hunt, and hoard the massy gold: With her so I may live and die, my weal cannot be told. Man’s Life, after Possidonius or Crates
What path list you to tread? what trade will you assay? The courts of plea, by brawl and bait, drive geson peace away. In house for wife and child there is but cark and care; With travail and with toil enough in fields we use to fare. Upon the seas lieth dread: the rich in foreign land Do fear the loss, and there the poor like misers poorly stand. Strife with a wife, without, your thrift full hard to see; Young brats a trouble; none at all, a mayme it seems to be; Youth, fond; age hath no heart and pincheth all to nye. Choose then the leifer of these two: ay life, or soon to dye. Metrodorius’s Mind to the Contrary
What race of life run you? what trade will you assay? In courts is glory got, and wit encreased day by day; At home, wee take our ease, and beake our selves in rest; The fields our nature do refresh with pleasures of the best; On seas is gain to get; the stranger he shall be Esteemed, having much; if not, none knoweth his lack but he; A wife will trim thy house; no wife? then art thou free; Brood is a lovely thing; without, thy life is loose to thee; Young bloods be strong; old sires in double honour dwell; Doway that choice, no life, or soon to die, for all is well. Николас Гримолд (ок. 1519–1562)
Истинная любовь
Как ласковые ливни цветам среди жнивья, Как пчёлам сладкая пыльца, так мне любовь моя! Весна-красна спешит на смену злой зиме, Луч из рассветной синевы велит исчезнуть тьме, Прекрасный спелый плод среди дичков царит — Вот так над всем, что мне дано, моя любовь парит. Родит маслины дуб, вспугнёт ягнёнок льва, Трель соловьиную издаст полночная сова — Скорее это, чем любви я в сердце дам уснуть, Настолько глубоко она в мою проникла в грудь! Ты дивна и щедра, счастливая страна, Где Марсу и Палладе честь повсюду воздана! Но в наш жестокий век, страна, сумела ты Венере тоже подарить чудесные цветы. Любовь должна была десятой Музой быть Или четвёртой Грацией, чтоб Феба полюбить. Кто к почестям охоч, кто золотом богат, А я с ней жить и умереть невыразимо рад. Перевод В. Ослона Жизнь человека по Посидонию или Кратету
Куда направить путь? как хлеб свой добывать? Ор в мировых судах такой, что миру не бывать. А дома ждёт семья — хлопот невпроворот, И пахота, и маета, и вечный недород. Опасен океан: хранясь от передряг, Купец не шлёт товар и всем бубнит, что он бедняк. Накладно без жены; с женой — нет дня без ссор; С детьми непросто, а без них молва твердит, ты хвор; Старик брюзглив и зол, юнец ума лишён. Что ж, выбирай одно из двух: жизнь иль могильный сон. Перевод В. Ослона Мнение Митродора, противоположное предыдущему
Какую жизнь прожить? как хлеб свой добывать? В судах царят и чин и лад, отрадно в них бывать; А дома нам покой и сладостный уют; Обильны и свежи поля, что пищу нам дают; Спокоен океан: купец богат и чтим, А если беден, мы о том нигде не возвестим; Жена украсит дом, а нет — свободен ты; С детьми ты счастлив, а без них не знаешь суеты; Юнцам дорога, старцам везде почёт двойной; Забудь про выбор — смерти нет, а жизнь есть рай земной. Перевод В. Ослона Anne Askew (1521–1546)
The Ballad which Anne Askew made and sang when she was in Newgate
Like as the armed knight Appointed to the field, With this world will I fight And Faith shall be my shield. Faith is that weapon strong Which will not fail at need. My foes, therefore, among Therewith will I proceed. As it is had in strength And force of Christes way It will prevail at length Though all the devils say nay. Faith in the fathers old Obtained rightwisness Which make me very bold To fear no world’s distress. I now rejoice in heart And Hope bid me do so For Christ will take my part And ease me of my woe. Thou saist, lord, who so knock, To them wilt thou attend. Undo, therefore, the lock And thy strong power send. More enmyes now I have Than hairs upon my head. Let them not me deprave But fight thou in my stead. On thee my care I cast. For all their cruel spight I set not by their haste For thou art my delight. I am not she that list My anchor to let fall For every drizzling mist My ship substancial. Not oft use I to wright In prose nor yet in rime, Yet will I shew one sight That I saw in my time. I saw a rial throne Where Justice should have sit But in her stead was one Of moody cruel wit. Absorpt was rightwisness As of the raging flood Sathan in his excess Suct up the guiltless blood. Then thought I, Jesus lord, When thou shalt judge us all Hard is it to record On these men what will fall. Yet lord, I thee desire For that they do to me Let them not taste the hire Of their iniquity. Анна Эскью (1521–1546)
Балладa, сочиненная и спетая Анной Эскью в Ньюгейтской тюрьме
Как рыцарь молодой, Спешащий на турнир, Я выхожу на бой, И мой противник — Мир. Он смертью мне грозит, Со всех сторон тесня. Но Дух Святой — мой щит И Ангелы — броня. Христова мощь сильна, Она не даст мне пасть, Пускай хоть сатана Свою разверзнет пасть. Но с верою Отцов И с правдою в ладу На сонмище врагов Без страха я иду. Я веселюсь душой И не боюсь угроз, Я знаю, что со мной В союзе сам Христос. Стучащим отворю, — Так ты сказал, Господь. Пошли же рать свою Злодеев побороть. Несчетно их число, Врагов вокруг — стена; Но не коснется зло Ту, что тебе верна. Что мне их дым и чад? Ведь ты — заступник мой. Не страшен супостат, Пока мой Бог со мной. Есть якорь у меня, Есть праведный штурвал, Есть крепкая ладья, — Пускай же грянет шквал! Неловко я пишу, Мой стих не искушен, И все же расскажу, Какой мне снился сон. Я зрела пышный зал И царский в нем престол, На коем восседал Жестокий Произвол. Бурлящей лжи потоп Невинных поглотил, И сатана взахлеб Кровь мучеников пил. Господь мой Иисус! О, как на них падет Их беззаконий груз, Когда твой Суд грядет. И все же, мой Господь, Даруй и этим злым Прощения щепоть, Как я прощаю им. Перевод Г. Кружкова Thomas Tusser (ca. 1524–1580)
August
When haruest is done all thing placed and set, for saultlishe and herring then laie for to get: The byeng of them, comming first unto rode, shal pay for thy charges thou spendest abrode Thy saultfishe well chosen, not burnt at the stone, or drye them thyselfe, (hauing skill is a lone:) Brought salfe to thy house would be packed up drie, with pease strawe betweene, least it rot as it lie. Or euer thou ride with thy seruauntes compound, to carry thy muckhilles on thy barley ground: One aker wel compast is worth akers three, at haruest thy barne shall declare it to thee. This good shalt thou learne, with thy riding about, the prises of thinges, all the yere thoroughout: And what time is best for to sell that thou haue, and how for to bye to be likely to saue. For bying and selling doth wonderfull well, to him that hath wit how to by and to selname = "note" But chopping and chaungeing, may make such a breck, that gone is thy winninges for sauing thy neck. The riche man his bargaines are neuer unsought, the seller will fynde him he nede not take thought: But herein consisteth a part of our text, who byeth at first hand and who at the next. He byeth at first hand that ventreth his golde, he byeth at second that dare not be bolde: He byeth at third hand that nedes borrow must, who byeth of him than shall pay for his lust. When euer thou bargain for better or wurse, let alway one bargain remain in thy purse: Good credit doth well, but good credit to kepe, is pay and dispatche him or euer thou slepe. Be mindeful abrode of thy Mighelmas spring, for theron dependeth a marueilous thing: Where gentiles use walking with hawkes on their handes. Good husbandes with grasing doe purchase their landes. And as thou come homeward bye xl. good crones, and fatte me the bodies of those sely bones: With those and thy swine, or and shrouetyde be past, thy folke shal fare well, where as others shal fast. Thy saffron plot pared in saint mary daies, for pleasure and profit shal serue many waies: With twenty foote square knowing how for to doo, shal stede both thine own house and next neighbour too. September
Threshe sede and goe fanne, for the plough may not lye, September doth bid to be sowing of rye; The redges well harrowde or euer thou strike, is one poynt of husbandry rye land do like. Geue winter corne leaue for to haue full his lust, sowe wheate as thou mayst but sowe rye in the dust: Be carefull for sede, for such sede as thou sowe, as true as thou liuest, loke justly to mowe. The sede being sowne waterforow thy ground, that rain when it cummeth may runne away round: The diches kept skowred the hedge clad with thorne, doth well to drayne water and saueth thy corne. When furth with thy slinges, and thine arowes & bowes, till ridges be grene kepe the corne from the crowes. A good boye abrode, by the day starre appere, shall skare good man crowe that he dare not come nere. At Mihelmas mast would be loked upon, and lay to get some or the mast time be gon: It saueth thy corne well, it fatteth thy swyne; In frost it doth helpe them, where els they should pine. October
The rye in the ground while September doth last: October for wheate sowing, calleth as fast. What euer it cost thee what euer thou geue, haue done sowing wheate before halowmas eve. The mone in the wane, gather fruit on the tree, the riper the better for graffe and for thee. But michers that loue not to bie nor to craue: make some gather sooner, els fewe should they haue. Or winter doe come while the weather is good: for gutting thy grounde get the home with thy wood. Set bauen alone, lay the bowghes from the blockes: the drier the les maidens dablith their dockes. For rooting thy grounde ring thy hogges thou hast nede: the better thou ring them, the better they fede. Most times with their elders the yong ones kepe best: then yoke well the great knaues and fauour the rest. But yoke not thy swine while thine akorne time last: for diuers misfortunes that happen to fast. Or if thou loue eared and vnmaimed hogges giue eie to thy neighbour and eare to his dogges. Томас Тассер (ок. 1524–1580)
Август
Собрал урожай! Ну, теперь всё в порядке! Вот вяленой рыбки иметь бы в достатке. Её покупай спозаранку, ребята — Вернётся вам всё, что спустили когда-то. Селёдочка — класс, не ржавела на камне! А то, вяль и сам (где найти знатока мне?), И дома, кладя слой за слоем её, Соломой присыпь — не затронет гнильё. А может, со слугами, рьяны в работе, Навоз развозить на поля вы пойдёте. Удобрен гектар — хоть за три продавай: В амбаре про то говорит урожай. Поездив повсюду, узнаешь ты сразу, Как цены меняются в год не по разу, Как сбыть свой товарец повыгодней с плеч И как при покупке деньгу поберечь. Продажа-покупка тому распрекрасна, Кто смыслит в торговле, умён не напрасно, А станешь вертеть ты с клиентом — глядишь И шею намылят, а прибыли — шиш. Ах, сделка с богатым — для сердца услада: Найдёт тебя сам он — и думать не надо. Но прямо наука с “руками” у них: Берут — кто из первых, а кто — из других. Из первых берёт — так рискует, знать, дядя, Берёт из вторых — на товар и не глядя, А третий всё ищет, где деньги найти; Берёшь у него — за хотенье плати. Дурна ли торговля твоя, хороша ли, Но надо, чтоб деньги в кошель прибывали; Кредит — хорошо, но верни его, друг. Крутись, да плати, а иначе — каюк! Припомнишь в разъездах дни бабьего лета; Тогда и случается часто вот это: Пока с соколáми охотится знать, Всем умным — для пастбищ их земли скупать. Домой возвращаясь, овец прикупи-ка, Да их потучнее в селе откорми-ка. Прибавь к ним свиней — и к началу поста Полна ваша чаша, у прочих — пуста. На Деву Марию шафраны стриги ты: К наживе и счастью все двери открыты. Коль знаешь, что делать с землёю без бед, То счастливы — ты и ближайший сосед. Перевод Ю. Брызгалова Сентябрь
Для пашни отборных семян подберёшь; Сентябрь говорит: засевайте, мол, рожь, Сперва борони своё поле на славу, И всё это ржи будет очень по нраву. Ты озимь оставь, чтобы сил набралась; Как хочешь, с пшеницей, рожь сей только в грязь. Смотри семена: коль такие, как надо — Пожнёшь урожай, и душа будет рада. Посеял — полей весь участок водой А то, может, дождик пройдёт стороной Да чисти канавы, кусты насади ты: И сухо в полях, и посев под защитой. До всходов зелёных, всё поле своё Спасай, да с пращою пугай вороньё. Кто умный — лишь солнца лучи заблестели — Пугает ворон, чтоб являться не смели. На день Михаила корма б запасти, А время упустишь — кормов не найти; И рожь сохранишь в закромах, в погребах ли, Чтоб свиньи жирели зимой, а не чахли. Перевод Ю. Брызгалова Октябрь
Посеяли рожь, и сентябрь — со двора. Октябрь — и пшеницу нам сеять пора. Что хочешь отдай ты, но, как говорится, Ко Дню Всех Святых, всё ж, отсейся с пшеницей. Луна на ущербе, так фрукты сбирай; Добро для подвоя, спелей урожай. Лентяи, кому покупать неохота, Торопят: «Сбирайте, нам меньше заботы». Зимою, как тёплым денькам ещё быть, Готовьтесь заранее землю сушить; Кладите фашины, не бейте баклуши; Ведь меньше обрезки деревьям, чем суше. Чтоб землю очистить от старых корней, Кольцуйте (чтоб ели получше) свиней; Хорош молодняк, а со старыми — тяжко; Так, старых — в ярмо, «молодёжи» — поблажка. Их в плуг не впрягайте в сезон желудей — Несчастья тогда наживёте быстрей, А здравы ушастые свиньи, и сами — Следите тогда за соседом и псами. Перевод Ю. Брызгалова Elizabeth I (1533–1603)
Written in Her French psalter
No crooked leg, no bleared eye, No part deformed out of kind, Nor yet so ugly half can be As is the inward suspicious mind. On Monsieur’s Departure
I grieve and dare not show my discontent, I love and yet am forced to seem to hate, I do, yet dare not say I ever meant, I seem stark mute but inwardly do prate. I am and not, I freeze and yet am burned, Since from myself another self I turned. My care is like my shadow in the sun, Follows me flying, flies when I pursue it, Stands and lies by me, doth what I have done. His too familiar care doth make me rue it. No means I find to rid him from my breast, Till by the end of things it be supprest. Some gentler passion slide into my mind, For I am soft and made of melting snow; Or be more cruel, love, and so be kind. Let me or float or sink, be high or low. Or let me live with some more sweet content, Or die and so forget what love ere meant. * * *
The doubt of future foes exiles my present joy, And wit me warns to shun such snares as threaten mine annoy; For falsehood now doth flow, and subjects’ faith doth ebb, Which should not be if reason ruled or wisdom weaved the web. But clouds of joys untried do cloak aspiring minds, Which turn to rain of late repent by changed course of winds. The top of hope supposed the root upreared shall be, And fruitless all their grafted guile, as shortly ye shall see. The dazzled eyes with pride, which great ambition blinds, Shall be unsealed by worthy wights whose foresight falsehood finds. The daughter of debate that discord aye doth sow Shall reap no gain where former rule still peace hath taught to know. No foreign banished wight shall anchor in this port; Our realm brooks not seditious sects, let them elsewhere resort. My rusty sword through rest shall first his edge employ To poll their tops that seek such change or gape for future joy. * * *
When I was fair and young, and favor graced me, Of many was I sought their mistress for to be. But I did scorn them all, and said to them therefore, “Go, go, go, seek some otherwhere; importune me no more”. How many weeping eyes I made to pine in woe; How many sighing hearts I have not skill to show, But I the prouder grew, and still this spake therefore: “Go, go, go, seek some otherwhere, importune me no more”. Then spake fair Venus’ son, that brave victorious boy, Saying: You dainty dame, for that you be so coy, I will so pluck your plumes as you shall say no more: “Go, go, go, seek some otherwhere, importune me no more”. As soon as he had said, such change grew in my breast That neither night nor day I could take any rest. Wherefore I did repent that I had said before: “Go, go, go, seek some otherwhere, importune me no more”. * * *
Ah, silly Pug, wert thou so sore afraid? Mourn not, my Wat, nor be thou so dismayed. It passeth fickle Fortune’s power and skill To force my heart to think thee any ill. No Fortune base, thou sayest, shall alter thee? And may so blind a witch so conquer me? No, no, my Pug, though Fortune were not blind, Assure thyself she could not rule my mind. Fortune, I know, sometimes doth conquer kings, And rules and reigns on earth and earthly things, But never think Fortune can bear the sway If virtue watch, and will her not obey. Ne chose I thee by fickle Fortune’s rede, Ne she shall force me alter with such speed But if to try this mistress’ jest with thee. Pull up thy heart, suppress thy brackish tears, Torment thee not, but put away thy fears. Dead to all joys and living unto woe, Slain quite by her that ne’er gave wise men blow, Revive again and live without all dread, The less afraid, the better thou shalt speed. Елизавета I (1533–1603)
Надпись на французской псалтыри
Бельмо, и горб, и хромоту Назвать уродством не спеши. Уродливей всего сочту Я злую мнительность души. Перевод А. Петровой На его отъезд
Печалюсь я, но мне мой долг велит Любовь под маской ненависти скрыть, Боль затаить, спокойной быть на вид И слова лишнего не проронить. Я есмь, и нет меня. В огне я коченею. Я уж не я, коль быть собой не смею. Как тень моя, всегда любовь со мной. Играет в прятки, в руки не идет, Не отпускает, манит за собой, Забыть хочу — забвенья не дает. Коль я жива — любить его должна. Избавит от любви лишь смерть одна. О, пощади! О жалости молю. О, будь добрей или совсем убей! Пока живу, пока люблю, — скорблю. Избавь от жизни или от скорбей! Пошли мне счастье, чтобы жизнь спасти, Иль дай забвенье в смерти обрести. Перевод А. Петровой * * *
Плетет коварство сети, ловушки ставит зло. Предчувствие грядущих бед мрачит мое чело. Измена прибывает, а верность обмелела, Ведь мудрость не в чести у тех, кем алчность овладела. Безумные стремленья, как тучи в небе, вьются. Дождь позднего раскаянья — все, чем они прольются. И что ростком надежды в безумии сдается, То горьким корнем гибели для дерзких обернется. Ведь разум наш на страже, коль день грозит бедой, А их глаза ослеплены гордыней и враждой. И эта дщерь раздоров[10], что сеет семя розни, Желанной жатвы не пожнет, ее напрасны козни. Мятежники, смутьяны, что ищут здесь приют, В другое место пусть идут, таких не надо тут. Спокойно в годы мира дремал в ножнах мой меч, Но он остер — сумею им побеги зла отсечь. Перевод А. Петровой * * *
Я в юности прекрасна и холодна была. Везде меня встречали восторги и хвала. Но всем, в меня влюбленным, пылающим в огне, Подите прочь, твердила я, не докучайте мне! Их жалобы и пени не трогали меня. Не слушая молений, спокойствие храня, Строга и недоступна и холодна вдвойне, Подите прочь, твердила я, не докучайте мне! Но тут победоносный явился Купидон. «Уж больно ты спесива!» — смеясь, промолвил он. Сноси же наказанье, приличное вине — Не скажешь больше никому: не докучайте мне! Ценою дорогою за гордость я плачу, В бесплодных сожаленьях я жизнь свою влачу. Ни днем забыть я не могу, ни в беспокойном сне Времен, когда слова любви лишь докучали мне. Перевод А. Петровой * * *
Мой глупый мопс, что приуныл, чудак? — Не хмурься, Уолт, и не пугайся так. Превратно то, что ждет нас впереди; Но от моей души беды не жди. Судьба слепа, твердят наперебой, Так подчинюсь ли ведьме я слепой? Ах, нет, мой мопсик, ей меня не взять, Будь зрячих глаз у ней не два, а пять. Фортуна может одолеть порой Царя, — пред ней склонится и герой. Но никогда она не победит Простую верность, что на страже бдит. О, нет! Я выбрала тебя сама, Взаймы у ней не попросив ума. А если и сержусь порой шутя, Не бойся и не куксись как дитя. Для радостей убит, для горя жив, — Очнись, бедняга, к жизни поспешив! Забудь обиды, не грусти, не трусь — И твердо знай, что я не изменюсь. Перевод Г. Кружкова Alexander Arbuthnot (1538–1583)
On Love
He that loves lightliest, Shall not happen on the best; He that loves longest, Shall have rest surest; He that loves all his best, Shall chance upon the goodliest; Whoso in love is true and plain, He shall be loved well again; Men may say whatever they please, In mutual love is mickle ease. Александр Арбетнот (1538–1583)
О любви
