Сны куклы

— Вы полагаете, подобными картинками хвастаются перед родителями, родственниками или показывают женихам?

— Но вдруг кто-то из них случайно натолкнулся.

— Во-первых, случайно натолкнувшийся не узнает, кто их изготовил, — возразил коррехидор, — во-вторых, обычно в такой ситуации дело ограничится бытовым мордобоем. Причём, получить могут оба виновника торжества. Лезть в окно уважаемого человека с заранее припасёнными орудиями пытки — это уж слишком.

Вил был прав, и чародейке, хоть и с неохотой, пришлось согласиться с ним. Так и не придя ни к какому решению, они отправились обедать, а вернее уже ужинать.

Вилохэд приехал домой довольно поздно. Они прекрасно провели вечер, смеясь и разговаривая о самых разных вещах, совсем как в Оккунари, когда изображали жениха и невесту. Дома его встретил дворецкий Фибс. Этот пожилой мужчина с длинными седеющими бакенбардами, вырастивший Вила и его трёх старших братьев, имел одну слабость: он до страсти интересовался всевозможной мистикой и чертовщиной, скупал журналы и сомнительные газетёнки, где печатали «реальные случаи встречи людей с демонами». Магия тоже входила в круг интересов дворецкого, посему он глубоко уважал Рику. Сейчас глаза Фибса горели, и Вилу было очевидно, что он жаждет поведать своему господину о какой-то очередной сенсации, поразившей его воображение.

Фибс вытерпел, пока Вилохэд раздевался и облачался в домашнюю одежду. Чтобы окончательно не расстраивать своего бывшего воспитателя отказом от ужина (тот продолжал придерживаться мнения, что коррехидору необходимо хорошо питаться, дабы иметь достаточно сил для служения Кленовой короне), он попросил чаю с молоком. Фибсу только этого нужно и было.

— Я сегодня посетил преудивительное представление, — начал он нарочито будничным голосом, щедро наливая сливки с чашку с чаем, — в последние несколько месяцев в Кленфилде все только и говорят о необычном театре господина Рэйнольдса, которого счастливое стечение обстоятельств привело в столицу.

Дворецкий смолк. Коррехидору была прекрасно известна эта его манера, он ждал, когда собеседник задаст вопрос или удивится. Вил сказал, что на днях тоже посетил «Лунный цирк».

Фибса немного расстроило, что он лишился возможности в ярких красках расписать увиденное. Он ещё помолчал, потом воспрял духом и произнёс со значением, как делал всегда, когда почитал себя особенно осведомлённым в каком-либо вопросе.

— Представление прекрасное, спору нет. Поговаривают, будто бы господин Рэйнольдс собрал свою труппу целиком из выходцев горной деревни тодзи́ру. Что, впрочем, и объясняет их особые физические кондиции. Мало кому удавалось повстречаться с этими необыкновенными людьми, — на этих словах он покачал головой, — они очень скрытны, и, говорят, безжалостно убивают каждого, кто осмеливается нарушить покой и сосредоточенность секретных тренировок, делающих истинных тодзиру неуязвимыми, немыслимо ловкими, сильными и абсолютно бесстрашными. Я слыхал, будто они платят за это своими чувствами, — ещё одно покачивание головой, — ужасная плата. Просто чудовищная!

— Милый мой Фибс, — Вил через силу съел пышный оладий, политый мёдом и посыпанный тёртыми орехами, — ты, как всегда, легковерен. Тодзиру попросту не существует.

— Я, конечно, не сомневаюсь к компетентности господина, — чуть обиженно проговорил дворецкий, — однако же мои глаза говорят мне обратное. Да и ваши вам тоже, вы ведь видели «Любовь жреца»?

Вил утвердительно наклонил голову.

— И что? Станете утверждать, что обычному, пускай даже самому замечательному артисту, по силам выполнять смертельно опасные трюки, коими буквально набито представление?

— Я полагаю, мы с тобой стали свидетелями ловкой обставленной иллюзии с капелькой магии, — ответил коррехидор.

Фибс снова взялся за чайник, намереваясь порадовать господина второй чашкой чая, но Вил жестом отклонил предложение.

— Я читал в «Кленфилдском вестнике» большую статью о «Лунном цирке», — начал Фибс, он явно собирался привести весомые контраргументы, — и в ней господин Рэйнольдс лично заявлял, что его представление неоднократно проходило проверку на магическое вмешательство, и всякий раз никакой магии обнаружить не удавалось. Более того, у него имеется соответствующий сертификат, где чёрным по белому написано о полном отсутствии магии в его спектаклях. Только техника секретных тренировок тодзиру.

— Владелец театра волен заявлять всё, что угодно, особенно для привлечения внимания публики, — усмехнулся Вилохэд, порой доверчивость Фибса по некоторым вопросам ставила его в тупик, — я, как выпускник факультета классической артанской литературы могу тебе с полной ответственностью заявить: тодзиру придумал писатель Та́ко Эга́рт, который в своё романе «Тропы гор» описал особых оборотней — людей-кошек, козням которых противостоят тодзиру — люди, владеющие техникой необычного боя без оружия, особой ловкостью и смелостью. Герои Эгарта настолько полюбились публике, что представление о затерянных деревнях и секретной технике тодзю́цу прочно укоренилось в головах обывателей. Таким образом тодзиру кочуют из книги в книгу уже больше сотни лет.

— Возможно, что и так, — с видом оскорблённой невинности проговорил Фибс, — но ведь и этот ваш Тако Эгарт откуда-то взял тодзиру. Вы полагаете, он их выдумал, а мне кажется, что он, как и господин Рэйнольдс каким-то образом пересёкся с ними, завоевал доверие и поведал о них людям.

— Как-то не вяжется с обычаем убивать всех и каждого, кто прознает об их существовании.

— Свеча светит лишь тому, кто нуждается в её свете, — со значением возразил собеседник, — вы ведь видели номер с колесом и вылетающими клинками?

— Естественно, видел. Это — коронный номер всего представления.

— Так вот, я вам с уверенностью заявляю, что выполнить его может только настоящий тодзюцу. Лет десять-двенадцать назад в одном цирке не в меру самоуверенные молодые люди уже пытались показывать это. Только без секретной техники тодзюцу закончилось это катастрофой. Прямо на представлении в девушку-артистку вонзились острейшие лезвия, от чего бедняжка скончалась прямо на месте. Я сам не присутствовал при этом, но одному знакомому повезло. Он говорил, что крови было очень много…

— Данный факт никоим образом не доказывает существование тайных горных деревень с их умопомрачительными тренировками, — Вил промокнул губы салфеткой, — несчастные случаи — не такая уж редкость, когда дело касается сложных, а в особенности, опасных цирковых трюков. Сломанные конечности, а подчас и шея, встречаются даже среди банальных канатоходцев.

— Давайте, милорд, перестанем спорить и останемся каждый при своём мнении, — заключил Фибс, что по опыту коррехидора означало, что все его аргументы просто-напросто исчерпаны.

Вил согласился и отправился спать. Но уснуть ему удалось не сразу. К несчастью, перед сном вздумалось обдумать формулировки будущего доклада его величеству, — и всё. Сонливость испарилась, словно её и не было вовсе, в голове принялись крутиться обрывки фраз вперемешку с картинками театра, трупом Касла и обручальным кольцом в виде золотого тюльпана. Проворочавшись часа два, Вил встал, посетил уборную и спустился вниз. На кухне налил себе холодного молока, выпил и вернулся в спальню, дав себе честное слово впредь гнать из головы мысли о работе, когда ложишься в постель. С горем пополам заснуть на этот раз удалось, но спал он плохо, просыпался, ворочался и утром чувствовал себя настолько разбитым, что отказался от завтрака, ограничившись крепким чаем.

Уже на подъезде к зданию Службы дневной безопасности и ночного покоя принялась болеть голова. Раздосадованный и не выспавшийся коррехидор позвал Тураду, велел сварить кофе и послать за рисовыми булочками с мясом в пекарню через дорогу.

Турада, специализировавшийся на заваривании чая, был несколько удивлён необычной просьбой шефа, но не растерялся. Он приготовил требуемый напиток прямо в заварочном чугунном чайнике, благо кто-то из посетителей презентовал ему целый пакет истолчённых кофейных зёрен. Шустрый рядовой принёс исходящие ароматным паром мясные булочки, и Турада красиво разложил их на тарелке. После чего перелил кофе в чашку, поразмыслив, добавил щедрую порцию сахара и пристроил на подносе кувшинчик со сливками.

Вил плеснул сливки в чашку и размешал уже имеющийся там сахар, потом сделал большой глоток, он очень надеялся, что от кофе пройдёт неприятная головная боль, ржавым гвоздём угнездившаяся в правом виске.

— Что это? — он заставил себя проглотить кофе, хотя единственным желанием при попадании в рот напитка, приготовленного Турадой, было выплюнуть его немедленно.

— Кофе, как заказывали ваше сиятельство, — ответил адъютант, искренне недоумевавший от вопроса.

— Я понимаю, что кофе, я не понимаю, как вам удалось его настолько испортить? Он отвратителен: горчит, поскольку вы его, без сомнений, переварили, а ещё он почему-то явственно отдаёт жасмином. Как вы можете объяснить сей необычный феномен.

— Э, — протянул Турада, обмозговывая самый безопасный ответ, — поскольку в коррехидории нет в наличии посуды, рассчитанной на варку данного напитка, я проявил смекалку и воспользовался заварочным чайником. Именно оттуда запах жасмина, ибо лепестки жасмина — непременная составляющая вашего любимого чая, запах мог просочиться и в кофе.

— Лучше бы вместо смекалки вы использовали здравый смысл, — заметил Вилохэд, — если чай и кофе готовят в разной посуде, значит сие чем-то обусловлено? Нет кофейника — так и скажите, и не надо выдумывать новых методов сделать то, что уже давным-давно придумано до вас. Вы привели в порядок протоколы Меллоуна?

— Почти, господин граф, — Турада обрадовала возможность перевести разговор в другое русло, — я хотел его самого заставить разбираться с собственной галиматьёй, но прямо перед вашим приездом он выехал на преступление. Поскольку поступило заявление о непонятной смерти, я направил с ним на всякий случай мистрис Таками.

— Что произошло на сей раз?

— Я хорошенько не знаю, — Турада поспешил убрать свой позорный кофе, — вроде жена обнаружила супруга мёртвым.

— Надеюсь, покойный не относится к категории людей, смерть которых может взволновать его величество, — сам себе сказал Вилохэд.

— Не стоит беспокоиться, — заверил адъютант, — речь идёт о простом торговце. Не думаю, что его величество Элиас озаботится кончиной владельца маленького магазинчика, — тонкие губы секретаря тронула улыбка.

Пока Вил размышлял, чем ему занять себя в ближайший час, в приёмной появился сержант Меллоун.

— Господин коррехидор на месте? — голос его был взволнованным и поэтому слишком громким, — мистрис Таками срочно велела ему передать, — тут он замолчал, видимо обдумывал, достоин ли Турада услышать то, что предназначалось для ушей Вилохэда.

— Проходите, — пригласил Вил, — и доложите толком, что случилось, и что велела передать госпожа Таками.

Меллонун отдышался, вытянулся в струнку (видимо, так он выполнял указание доложить толком) и проговорил:

— Сегодня утром владелец магазина «Шляпа фокусника» найден мёртвым в собственной постели. Обнаружила его жена. Госпожа Таками велела передать вам, что он — номер два. Всё.

Турада, естественно, насторожённо слушал, искренне надеясь, услышать что-нибудь личное, благо статус невесты Дубового клана позволял это госпоже Занозе в заднице, но кроме странной информации про второй номер не услышал ничего. Имя и общественное положение покойного его не интересовало совершенно.

Вил немедленно отправился на место происшествия. В магомобиле Меллоун сидел с прямой спиной и показывал дорогу. Дом, куда они держали путь, находился не самом плохом, но и не в самом хорошем месте. Он замыкал торговую улицу, выходившую одним концом к Лебяжьему пруду, а вторым упиралась в людный проспект, сбегавший к Университетскому холму. Коррехидор издалека заприметил вывеску в виде огромной континентальной чёрной шляпе с высокой тульёй, какую по мнению иностранцев должны были непременно носить волшебники, и в какой щеголяла мистрис Таками, пока портниха Дубового клана не занялась всерьёз её гардеробом. Это и был магазинчик товаров, где мог найти для себя что-то интересное как начинающий фокусник, просто любитель весёлых розыгрышей, так и организатор детский праздников. Сейчас магазин был закрыт, о чём извещала специальная табличка. Жил покойный Диме́трий Ку́бо, сержант специально сверился с записной книжкой, выговаривая мудрёное имя, на втором этаже над магазином.

— Супруга проснулась, а он лежит. Ей подумалось, спит. Вот баба и решила не будить его пока что, — рассказывал Меллоун, — встала, оделась и взялась за домашние дела. Потом спохватилась, что магазин уже полчаса как открывать пора. Пошла в спальню, а супруг, то есть господин Кубо, лежит всё в той же самой позе. Она сперва не придала этому значения, потрясла за плечо: мол, пора вставать, лежебока! А у него голова откинулась на бок, и изо рта струйка крови потекла. Баба в крик. Орала так, что соседи сбежались. Нас вызвали. Я лично мертвяка не видал, меня мистрис Таками дальше порога не пустила. Спускаюсь, значит, вниз, пытаюсь с бабой, то есть с госпожой Кубо, следственные действия произвесть, а та лишь рыдает и причитает так, что мне самому завыть захотелось. Но к моему счастью тут спустилась мистрис и послала меня за вами.

Вилоэда не покидало премерзкое чувство, что судьба припасла им с Рикой очередную подлянку. И предчувствию суждено было оправдаться: на втором этаже добротного старого дома на супружеском ложе лежал человек в исподнем, изо рта которого стекала тёмная струйка крови.

— Взгляните, — проговорила чародейка, позабыв о приветствии, — опять необычный труп.

Вил подошёл поближе. С момента первого покойника, которого ему довелось осматривать вместе с Рикой, прошло время, и он уже не испытывал необоримых рвотных спазмов, но видеть странное, синеватое, с одной стороны, лицо было неприятно.

— Что скажете? — он постарался сфокусировать взгляд на гравюре над кроватью, изображающей горный пейзаж с двумя уточками не переднем плане.

— Он умер от падения с высоты, — ответила чародейка, повернув лицо господина Кубо так, чтобы лучше был виден синяк, занимающий левую щёку, — это кровь вытекла из лопнувших сосудов, образовав, — она хотела назвать научный термин, но решила сказать проще, — обширный синяк. К тому же мы видим последствия внутреннего кровотечения. Весьма характерная картина. Однако, более детальное заключение сделаю после вскрытия.

— При этом человек умер в своей постели. Вы не ошибаетесь? Кровь изо рта может быть последствием внутреннего кровотечения, например, в желудке, — возразил Вил, ему ужасно не хотелось вешать себе на шею ещё один необычный труп.

— Если бы не синяк на лице, я и сама бы согласилась с подобной версией событий, — она наклонилась над покойным и ещё раз осмотрела посиневшее лицо, — нет, видите, похоже на след удара.

— Драка? — предположил коррехидор, — супруга саданула его чем-то вроде сковороды для омлета, тот падает, ударяется животом об угол стола. Разрыв печени, селезёнки. Мужчина худо-бедно добирается до спальни, а ночью ему становится плохо, и вот мы получаем то, что имеем.

Рика задумалась. В теории всё так и могло происходить. Но жена покойного — добродушная полноватая женщина, которая, содрогаясь от рыданий, рассказывала ей о минувшей ночи, никак в глазах чародейки не походила на человека, способного сначала избить, а потом и оставить умирать безо всякой помощи собственного мужа.

— Давайте отправим его в прозекторскую, а потом будем судить о причине смерти и выстраивать версии, — предложила она.

— Хорошо, — согласился Вил, испытывая облегчение от отсутствия необходимости и далее находиться в обществе трупа, — я распоряжусь. Надеюсь, у Турады хватило сообразительности прислать похоронную карету. С вдовой господина Кубо я хотел бы побеседовать вместе с вами.

Рика кивнула в знак согласия и принялась собирать свои вещи.

Турада не подвёл. Старая карета с заколоченными окнами уже дожидалась внизу, а возле неё с возницей курили уже знакомый чародейке парень с подбитыми глазами и невзрачный мужичонка в тулупе и намотанном на шею полотенцем вместо шарфа.

Госпожа Кубо сидела на кухне и продолжала плакать. Возле неё суетилась более молодая женщина, по всей видимости, соседка, пытавшаяся напоить несчастную чаем. Рика подумала, что вот сейчас очень бы пригодился успокоительный сбор, о котором упоминала Эба Диккери.

— Ой, батюшки, — заунывно причитала хозяйка дома, — что же это такое на белом свете-то деется! На кого ты меня покинул, дорогой мой Диметрий, что я теперь делать буду одна одинёшенька, как травиночка на ветру!

— Ничего, — похлопала по плечу соседка, — после церемонии погребения к дочке поедешь, внуков нянькать станешь. Вот и будет, чем головушку бедную занять.

— А дом, а магазин? — я ж жила, как императрица какая, никогда про деньги не думала, всё он, мой родимый, и купит, и принесёт, и, можно сказать, мне прямо в рот и положит! А ноги мои? Они ж не ходят, — женщина продемонстрировала исключительно полные ноги, — болят, ноют, я ж сама далеко не уйду! Что делать? Что делать!

Вилохэд специально не прерывал этих причитаний. Когда человек пребывает в растрёпанных чувствах, он может много чего о себе показать и рассказать такого, чего в здравом уме и твёрдой памяти делать никогда не станет. Рика взглянула на него и встала рядом.

Женщины заметили присутствие посторонних. Худая повернулась к ним и проговорила достаточно недоброжелательным тоном:

— Вы видите состояние госпожи Кубо? Идите ведите своё расследование где-нибудь в другом месте.

— Вы, собственно, кто?

— Я, собственно, вдова Ото́ки, живу по соседству и пытаюсь в меру сил привести в чувство бедную женщину, внезапно потерявшую кормильца семьи.

— А я — верховный коррехидор Кленфилда и пытаюсь найти хоть одну причину не присудить вам пяток плетей за непочтительное отношение к представителю королевской власти и четвёртому сыну Дубового клана. Не так давно за подобное обращение к древесно-рождённому лорду можно было лишиться не только языка, но и головы.

Обе женщины вскочили и низко поклонились.

— Простите за непозволительную дерзость, — выдавила из себя тощая, зыркнув глазами в сторону чародейки, — внезапное горе помутило рассудок.

— Хорошо, — проговорил Вил, — причина найдена удовлетворительной. Покиньте дом госпожи Кубо. Если Королевская служба дневной безопасности и ночного покоя посчитает нужным задать вам несколько вопросов, мы с вами свяжемся.

Женщина почти бегом вылетела из кухни. Госпожа Кубо ещё разочек для порядка хлюпнула носом, но не видя поддержки со стороны окружающих её королевских офицеров, сразу как-то успокоилась и утёрла слёзы. Вил устроился напротив и сказал:

— Расскажите нам с мистрис Таками что произошло в вашем доме. И начните со вчерашнего вечера.

Вдова хозяина лавки глубоко вздохнула и начала:

— Магазин закрывал Диметрий как обычно в восемь часов вечера. Он ещё выручкой хвастался. Оно и понятно — Лунный год на носу, фейерверки, шутихи, маски, — всё это как раз востребовано. Потом мы поели. Я курицу потушила с рисом, омлет сделала, ещё копчёный желтохвост оставался и…

— Я понял, что за ужином ничего необычного не происходило, — остановил словоизлияния коррехидор. Он знал, что люди, пережившие шок, могут пуститься в излишние подробности, чтобы оттянуть момент рассказа о самом трагическом событии, — что было дальше?

— Отдыхали, — повела полными плечами госпожа Кубо, — я вязала внучке носки, а Диметрий читал газету. У него, знаете ли, была привычка читать всю газету он начала и до конца. Он считал, что таким образом он не отстаёт от жизни, — последовал ещё один вздох, — потом он почему-то решил выпить бренди. Нет, вы не подумайте, будто бы Диметрий имел пагубное пристрастие к горячительному, совсем наоборот, выпивал рюмку-другую в хорошей компании да под хорошую закуску, а тут вот — налил себе чуть ли не полстакана. Я, натурально, озлилась, по какому поводу праздник, говорю. Он выкушал бренди, поморщился, крякнул и ответил, дескать, где уж там праздновать, бессонница одолела. Сказывал, спать начал плохо, а коли засыпал, одни кошмары снились. Ему бренди заместо снотворного сосед присоветовал.

Голос женщины снова приобрёл плаксивость.

— Успокойтесь, глотните воды и продолжайте, — четвёртый сын Дубового клана, совсем недавно обещавший плетей не в меру нахальной соседке, встал и собственноручно подал стакан принявшейся всхлипывать женщине, — я понимаю, насколько вам больно и неприятно вспоминать о событиях минувшей ночи, но мы по долгу службы обязаны расспросить вас, чтобы разобраться в случившемся.

— Да, да, — лепетала госпожа Кубо, шумно глотая воду, — сейчас, — она поставила стакан на стол, утёрла губы, глубоко вздохнула и продолжила свой рассказ.

С её слов выходило, что муж регулярно храпел по ночам, а в последнее время принимался ещё и бормотать что-то.

— Я давно приноровилась ухо маленькой подушечкой накрывать, — поделилась она, — вот сегодня также поступила. Он ворочался, ворочался, кашлял и постанывал. В конце концов затих. Утречком я поднялась пораньше, завтрак сготовила. Мой-то плотный завтрак уважал, другие столько в обед не едят. Сперва я подумала, что Диметрий встал и в лавку спустился, а когда покупатель в дверь барабанить принялся, я озлилась и наверх пошла, стала тормошить, думала заспался. А он, — из глаз женщины сами собой потекли слёзы.

— Откуда у вашего мужа на лице синяк? — спросила Рика, которой причитания и вздохи уже начинали действовать на нервы.

— Какой синяк? — удивилась госпожа Кубо.

— Вы не видели разве, когда его будили?

— Нет. Я на егойное лицо и не глядела даже. Как кровь изо рта увидала, чуть в обморок не хлопнулась. Уж не помню, орала я или нет, только соседи прибежали, а дальше вы знаете. Ваш, этот рыжий, меня расспрашивал.

— Вы не помните, господин Кубо ночью вставал с кровати? — Рика подумала, что захмелевший торговец мог запросто свалиться с лестницы, повредить себе что-нибудь внутри и удариться лицом. Потом в состоянии шока вернуться в спальню, позвать на помощь, но закрывшая голову подушкой супруга его не услышала, и он умер от внутреннего кровотечения.

— Нет, не вставал, — ответила женщина.

— Как вы можете это утверждать с такой уверенностью, когда сами спали, да ещё и уши заткнули! — засомневалась чародейка.

— Вы видали моего покойного супруга? — прищурилась госпожа Кубо, — то-то же. Диметрий в еде себе никогда не отказывал, поэтому и полным сделался. Когда на кровать ложился или вставал с неё, весь матрац ходуном ходил, и я зараз просыпалась. А сегодня не было такого.

— Понятно, — сказал Вил, — а окна спальни были закрыты или открыты?

— Закрыты, понятное дело. Сейчас, чай, не лето. Дрова и уголь денег стоят, а я так вообще от малейшего сквозняка чихаю и кашляю. Мы окна зимой никогда не открываем.

— И никого посторонних в доме сегодняшней ночью не было?

— Откудова им взяться? Понятное дело, не было. У нас даже служанки нет, — не без сожаления заметила госпожа Кубо, — муж говорил, мол, не по карману нам служанку содержать. Вот на мне и дом, и магазин были.

Больше ничего полезного узнать у вдовы погибшего не удалось. Рика и Вил поехали назад в коррехидорию.

Глава 5 СВОБОДНОЕ ПАДЕНИЕ

Рика привычно взялась за вскрытие. То, что она увидела не могло не удивлять: внутри господин Диметрий Кубо выглядел так, словно он упал с большой высоты. Но при подобных травмах ломаются и вколачиваются друг в друга кости, трескается череп, а тут кости находились в полном порядке, даже не наблюдалось смещений и вывихов, но вот внутренние органы… Крови было очень много. Она вытекла из лопнувшей печени, селезёнки. Почки почти оторвались, лёгкие тоже пострадали.

Чародейка задумалась: лестницы на второй этаж явно недостаточно, чтобы получить такие травмы. Присутствовала ещё одна странность. Кроме синяка на лице на теле умершего не наблюдалось никаких повреждений. Ни царапин, ни ушибов, ни ссадин, какие обязательно должны были образоваться при падении на землю, пол или камни. Хотя, какой пол! Сама себя одёрнула Рика. Если только пролёт с лестницы в замке.