Сны куклы

— Это вряд ли, — усмехнулся коррехидор, — девушка покинула этот мир много лет назад.

— Почём мне знать, куда клиент дел своё кольцо? — вызывающе ответил Ясуда, — он в своём праве, мог выбросить на помойку или пожертвовать в храм.

— Выйдите на минутку, — нахмурилась чародейка, она готова была поклясться, что банковский служащий нагло врёт.

— Я должен присутствовать, — забормотал он, — пока кто-либо находится в хранилище…

— Ты смеешь выражать сомнение в честности древесно-рождённого лорда и коронера его королевского величества Элиаса? — спросил коррехидор угрожающим тоном.

— Нет, ваше сиятельство, — забормотал тот, — просто порядок таков, регламент требует моего непрестанного присутствия…

— Вон, — спокойно велел Вилохэд, — оставьте нас.

Ясуда облизнул губы, кивнул и вышел за дверь.

— Я вот что подумал, — сказал коррехидор негромко, так, чтобы замерший за дверью Ясуда ничего не смог расслышать, — я увидел сейчас некую возможность обогащения недобросовестных сотрудников банка. Представьте, вы имеете доступ к ключам от ячеек клиентов. С момента смерти до вступления в наследство проходит полгода. Вы узнаёте о кончине клиента, втихую лезете в его ячейку, берёте какую-то ценную вещь или часть денег, продаёте, сдаёте в ломбард, словом, реализуете. Когда появляются наследники — разводите руками и кидаете кучу объяснений: истратил владелец, продал, потерял, подарил.

— Совсем, как Ясуда, — усмехнулась чародейка, — именно. Поэтому-то я и выдворил его вон. Помните, он с подозрительной точностью указал нам, когда можно будет вскрыть ячейку Касла?

— Конечно. Он сказал через шесть месяцев без двух дней.

— Мы можем как-то доказать его вину?

— Попробую проверить следы на ключе, — задумчиво проговорила Рика, — вещи Касла здесь есть, если он пользовался ячейкой недавно, может получиться.

Она вызвала фамильяра. Таме обилие защитных заклятий совсем не понравилось, череп жался к хозяйке и смотрел на неё настолько жалобными глазами, что Вилохэду послышалось грустное мяуканье. Рика вытащила из своего саквояжа маленькую плошечку из чистой меди, плеснула туда кунжутного масла, отрезала ножничками кусочек старой афиши и погрузила его в масло. После этого, подумала немного, добавила цветок бессмертника и вытряхнула из коробочки из-под леденцов маленького дохлого паучка. Фамильяр всё это время, нахохлившись, сидел у девушки на плече. Щелчок пальцев, и масло в плошке вспыхнуло ярким пламенем, а паучок ожил, засучил лапками и пополз вверх по струйке дыма, выпуская серебристую нить призрачной паутины.

Чародейка подтолкнула не желающего ничего делать фамильяра, но череп словно приклеился к её плечу.

— Тамочка, милочка, — Рика взяла в руки голову бывшей кошки и ласково погладила призрачные крылышки бражника, походившие больше на прижатые ушки, — я понимаю, тебе тяжело от множества защитных заклятий, но мне так нужна твоя помощь. Постарайся, пожалуйста, — она нежно поцеловала её.

В глазницах фиолетовые огоньки разгорелись ярче, крылышки затрепетали.

— Если хорошо справишься, получишь угощение, — пообещала чародейка, подбрасывая череп вверх.

Тама захлопала крылышками, спустилась к паучку и проглотила его, осталась лишь торчащая изо рта светящаяся паутина. Паутина эта ожила, удлинилась и оплелась вокруг ящика железного дерева, принадлежащего покойному господину Каслу. Из паутины соткалась картинка того, что лежало в ящике: знакомые скрученные в трубочку афиши, фотография, старые бумаги, а прямо поверх фотографии — небольшая квадратная коробочка со сглаженными углами.

— Смотрите, — победно воскликнула чародейка, — нить памяти показала нам, что видел господин Касл в своём ящике. Кольцо было там!

— Я без вашей любимицы знал это, — заметил коррехидор, разглядывая картину, созданную волшебной паутиной, — меня больше занимает вопрос, кто это кольцо взял оттуда.

— Сейчас, — Рика брызнула на фамильяра каплю чего-то остро пахнущего из пузырька с притёртой крышкой, Тама совсем по-кошачьи чихнула, потрясла головой и выплюнула паучка. При этом в призрачных глазах читалось самое настоящее сожаление.

Паучок же принялся за дело, он пополз по ячейке, приклеив паутинку к месту, где, по его мнению, лежала искомая коробочка, потом подпрыгнул и полетел, уцепившись лапками за обрывок горящей паутинки. Полетел он к двери, которую чародейка предусмотрительно отворила, едва не дав по лбу пытающемуся подглядывать Ясуде. Младший помощник управляющего мгновенно принял вертикальное положение и вид глубокого безразличия. Но в его глазах, без отрыва следящих за летящим в его сторону паучком, затаился страх. И страх этот был совершенно не напрасным: паучок спрыгнул ему на руки и оплёл их паутиной настолько быстро, что когда Ясуда попытался стряхнуть непрошенного гостя, его руки плотно были оплетены клейкой светящейся субстанцией.

— Что скажете теперь? — вопросил Вилохэд, кивая на результат колдовства, — нить памяти чётко связала пропавшее кольцо и ваши руки. Мы фиксируем кражу и передаём дело королевскому прокурору, — где кольцо?

— Пощадите, — взмолился Ясуда, осознав, что снять с рук паутину самостоятельно у него никаким образом не получится, — поддался на соблазн. В минувший четверг приходил ваш господин Касл, просил ключ. Я, натурально, с ним отправился, мне ж положено. А он вытащил свою ячейку с разномастным хламом и говорит мне:

— Взгляните, господин Ясуда, какая красота. Жаль только, что женщина, чей палец оно должно было украсить, давным-давно в могиле. А теперь и кольцо навеки упокоится тут. А когда нам сообщили, что господин Касл скончался, я должен был взять дубликат его ключа от ячейки и убрать совсем в другое место на полгода. Не удержался, подумал, кому нужно это обручальное кольцо, если жених с невестой оба покинули этот мир. А наследников у Касла не было, я сам документы видел. Не удержался, забрал себе красоту.

— Как забрали, так и на место положите, — презрительно произнёс Вил, — и мы закроем глаза на вашу «маленькую шалость» при условии, что ничего подобного больше не повториться. Иначе, — он выразительно поглядел на спелёненные паутиной руки младшего помощника, — паучок останется при вас, и первой попытке заглянуть в чужие вещи вы окажетесь в таком же положении. Королевской службе дневной безопасности и ночного покоя останется лишь прийти и арестовать вас.

Ясуда энергично закивал, заверив, что пускай у него отсохнут руки, если он ещё раз поддастся соблазну.

Рика сняла паутину и вопросительно вскинула бровь:

— И где кольцо?

Младший помощник управляющего завилял, заизвинялся и, в конце концов, признался в том, что отнёс обручальное кольцо в ювелирную лавку, наплёл владельцу об отменившейся помолвке и попросил продать украшение, «с которым связано слишком много печальных воспоминаний». На этих словах он испустил весьма натуральный вздох сожаления и скроил унылую мину брошенного перед свадебной церемонией жениха.

Им повезло, владелец ювелирной лавки — низкорослый и смуглый уроженец Делящей небо, не успел продать кольцо. Более того, он даже и не выставлял его на витрину, хотел подарить дочери на совершеннолетие.

Таким образом, алая, чуть потёртая коробочка, перекочевала из рук ювелира в карман коррехидора, младший помощник управляющего «Королевского банка кленового листа» был отпущен с миром и отбыл с нескрываемым чувством облегчения, а Рика с Вилом оправились в «Лунный цирк». Они решили побеседовать с господином Рэйнольдсом, именно он числился покупателем в черновике договора со стола убитого.

Глава 4 НОВЫЙ ТРУП

Рику удивило, насколько отличался внешний вид здания театра, где они были вчера, при дневном свете и вечером. Афиша показалась ей кричащей и безвкусной, штукатурка на стенах пооблупилась во многих местах, ступени оказались заметно истёртыми, а деревянные тяжёлые двери потрескались.

— Такова жизнь, — улыбнулся на её замечание Вилохэд, открывая входную дверь, — ночь очень многие вещи делает более привлекательными.

Хотя господин Рэйнольдс и очень старался скрыть то, что здание театра нуждается в ремонте, безжалостный дневной свет словно специально поставил своей целью показать все недостатки: пыльные и выцветшие, но некогда богатые, бархатные шторы, поблекшую полировку перил, вытертый многочисленными ногами паркет пола.

Театр без публики казался удивительно тихим и сонным. Бесцветная девушка, вытиравшая пыль с картин на стене, проводила их в кабинет владельца «Лунного цирка».

Рэйнольд встретил их широкой, радушной улыбкой. Хотя Хито Рэйнольдс и был далеко не молод, но седые, вьющиеся волосы, аккуратно подстриженная бородка и живые светло-карие глаза делали его лицо с крупным носом выразительным и привлекательным по-своему. Рика подумала, что в молодости он, должен был нравился девушкам.

— Прошу, прошу, — Рэйнольдс широким жестом пригласил гостей присаживаться, — тронут вниманием, но, рискну предположить, внимание сие обусловлено отнюдь не личным расположением к моей персоне.

— Вы правы, — ответил Вилохэд, усаживаясь на диванчик, — я к вам по государственному делу.

Рика села поодаль и заметила, что в кабинете директора и владельца «Лунного цирка» они не одни. У окна сидела красивая молодая женщина.

— Это наша солистка — Э́ба Ди́ккери, — представил незнакомку Рэйнольдс, — прошу любить и жаловать. А перед тобой, Эба, никто иной, как четвёртый сын Дубового клана и верховный коррехидор Кленфилда, его сиятельство граф Окку с, — он бросил испытующий взгляд на чародейку, пытаясь определить ей статус.

— Коронер его королевского величества мистрис Эрика Таками, — представил её Вил.

Эба слегка склонила голову, отчего светлая вьющаяся прядка упала на щёку.

— Рада знакомству.

Рика не без интереса рассматривала солистку «Лунного цирка». Она была безукоризненно красива: высокая, стройная, со светлыми волосами натурального пепельного оттенка, точёными чертами лица и очень белой кожей. Пожалуй, даже слишком хороша. Чародейка успокоилась на том, что без косметической магии здесь не обошлось. Эба окинула гостей равнодушным взглядом и отвернулась к окну. Видимо она принадлежала к породе тех невозмутимых людей, что не склонны растрачивать попусту слова и эмоции.

— Конечно, госпожа Таками, — повторил Рэйнольдс, — я видел вас вчера на представлении. Полагаю, ваш визит связан с безвременной кончиной господина Касла?

— Занятно, когда жестокое убийство называют безвременной кончиной, — усмехнулся Вил, — хотя, строго говоря, любое убийство можно квалифицировать и так. Да, именно эта причина привела нас сюда.

— Прискорбное событие, просто ужас, — покачал головой их собеседник, — вы не представляете, насколько меня огорчила смерть Акито Касла. Хоть мы, можно сказать, были соперниками. Ведь наши представления схожи. Хотя спектакли Акито, увы, не могли соперничать с нашими постановками. Он всегда тяготел к банальному цирку.

— А вы? — лениво спросил коррехидор, делая вид, что поддерживает разговор о соперничестве двух театров лишь из пустой светскости, — ваше представление банальным никак не назовёшь.

— Мне всегда нравилось заставлять публику задуматься, показать то, что можно встретить в реальности.

— Наверное это — боги и оживление мёртвых, — невинно заметила чародейка, вспомнив недавний спектакль.

— Ваша ирония вполне уместна и понятна, — Рэйнольдс, сидящий за письменным столом, слегка повернулся в её сторону, — но если взглянуть глубже, то мы увидим такие общечеловеческие проблемы, как неразделённая любовь, предательство, стремление ни с кем не считаться на пути к своей цели и воздаяние, наконец.

— Не слишком ли нравоучительно для обычного варьете? — спросила Рика, — вы сами пишете пьесы для своих представлений?

— Увы, — покачал головой владелец «Лунного цирка», — ещё в далёкой молодости я осознал собственную драматургическую бездарность и оставил безуспешные попытки преуспеть на данном поприще. Я способен лишь генерировать идеи, не более, а пишут для меня другие.

— Вы сказали, что сожалеете о смерти господина Касла, почему? — спросил Вил.

— Всё очень просто. Я собирался выкупить у Касла его театр. Меня интересовало и продолжает интересовать прекрасное здание, которым владеет, вернее уже владел, глава «Весёлого вечера», — ответил Рэйнольдс, — оно отлично приспособлено для нашей деятельности: сцена, купол, ложи и самая́ форма зрительного зала. Я бы сказал, что встретил идеальное сочетание всего необходимого для наших представлений. И тут, как на зло, кому-то приходит в голову идея убить моего партнёра как раз тогда, когда он собирается подписать документы о купле-продаже! Хуже не бывает. Мало того, что на полгода откладывается сделка, так я останусь в этой конуре, где кроме мишурного блеска ничего и нет! Господин коррехидор, поверьте, я — последний человек в столице Артании, да и во всей Артании, кому была бы выгодна смерть Акито Касла. Мне он был нужен живым и здоровым.

Рика, сидящая чуть сбоку от письменного стола, обратила внимание, что господин Рэйнольдс постоянно с силой сжимает и разжимает правую руку под столом, что могло являться признаком большого волнения. Владелец цирка перехватил взгляд чародейки, вытащил руку и объяснил:

— Не удивляйтесь, в моём почтенном возрасте сердце работает уже не так хорошо, как в былые годы. Кисть руки немеет, вот доктора и посоветовали мне временами разгонять кровь. Это вошло в привычку, и я почти бессознательно делаю упражнения, — он продемонстрировал, как сжимает руку в кулак.

— И что будет со сделкой? С труппой «Весёлого вечера»? — вернулся к допросу Вилохэд.

— У Касла наследников нет, значит я выкуплю здание и всё остальное у Кленовой короны в определённый законодательством срок, — ответил собеседник, а Эба чуть кивнула, словно подтверждала правоту его слов, — что будет с труппой «Вечера», мне неизвестно, скорее всего, их просто распустят. По условиям сделки я был обязан ещё год содержать артистов Касла, но сейчас за их судьбу я не отвечаю. Я встречался с представителем его величества, отвечающим за культурную сферу Артании, он заверил меня, что проблем с лицензированием выступлений моего цирка в Кленфилде возникнуть не должно.

— Хорошо, — сказал Вил, в словах владельца «Лунного цирка» было довольно резонов, чтобы исключить его из числа подозреваемых. К тому же возраст мужчины (а на вид ему было в районе семидесяти) как-то не предполагал возможности лазить по чужим окнам, — это чистой воды формальность, скажите, где вы были ночью с пятницы на субботу?

— Я понимаю, — Рэйнольдс потёр кисть правой руки, — всю ночь с пятницы на субботу я провёл в отеле, где снимаю номер уже несколько месяцев, с момента моего приезда в столицу. Проживаю я там совместно с артистами моей труппы и несколькими слугами, что верой и правдой работают на меня уже около десятка лет. И слуги, и артисты полностью подтвердят мои слова. Отель располагается на улице Белых тополей, недалеко от центра. Вы с лёгкостью проверите всё это.

— Я могу подтвердить слова господина Хито, — послышался мелодичный спокойный голос, и внимание коррехидора переключилось на по-прежнему сидящую у окна Эбу, — мы поужинали все вместе, потом господин выкурил свою вечернюю трубку, отправился спать и проснулся лишь утром.

— У вас общая спальня? — усмехнулась Рика. Её это совершенное создание почему-то раздражало.

— Нет.

— Тогда как вы можете судить, что господин Рэйнольдс не покидал спальни всю ночь? — не унималась чародейка.

— Я могу это утверждать, поскольку сама готовила хозяину успокоительный отвар для сна, — последовал ответ, — доктор, к которому обратился господин Хито в Кленфилде прописал ему специальный травяной сбор для крепкого сна. В пятницу вечером я, как обычно, приготовила отвар и отнесла в комнату господина. Отвар он выпил при мне. Это позволяет мне утверждать, что господин спал всю ночь в своей постели. Доктор предупредил, что отвар очень сильный и принимать его надлежит непосредственно перед отходом ко сну. Если вас интересует состав отвара, вы можете обратиться к доктору Осси, выписавшему рецепт, и в аптекарскую лавку, где тот был изготовлен сбор.

Коррехидор задал ещё несколько, уже ставших обычными, вопросов. Собеседник ответил, что ничего о личных врагах господина Касла ему неизвестно, заметив также, что убитый всегда был скрытным человеком.

— Получается, — проговорила чародейка, когда они вышли из помпезного, но начинающего ветшать здания, — Рэйнольдс не был заинтересован в смерти владельца «Весёлого вечера»?

— Получается, — ответил Вил, пряча руки в карманы. Подул резкий холодный ветер, а он оставил свои перчатки в машине, — у него сорвалась желанная сделка. И на мой взгляд, он совсем не тянет на жестокого убийцу, способного замучить человека до смерти в его кровати.

— И на мой взгляд тоже, — согласилась с ним Рика, — мне он показался вполне безобидным старичком. А как вам Эба?

Чародейка хотела сразу спросить мнение Вилохэда о красавице-солистке, но не решалась. Она опасалась, что восторги коррехидора по её адресу будут ей неприятны.

— Эба, конечно, хороша, тут спору нет. Но как бы за невозмутимым совершенством внешнего облика не таилась душевная пустота. Не люблю таких женщин. Но, по всей видимости, это — вкус Рэйнольдса. Он явно не поскупился на косметическую магию, ибо безупречность Эбы Диккери выглядит несколько искусственной. Не находите?

— Пожалуй, — от сердца у Рики отлегло, — мне, если честно, и невозмутимость её показалась тоже наигранной, — Вил наклонился, заглядывая на порозовевшие щёки чародейки, — немного…

— Посмотрим, что удалось нарыть Меллоуну в вещах Касла, — проговорил коррехидор, прикладывая амулет, чтобы запереть свой магомобиль, — но сперва мы сядем у меня в кабинете, выпьем чаю, а уж затем будем делать окончательные выводы по убийству. Боюсь только, успехи нашего двухдневного расследования окажутся более чем скромными.

Сержант Меллоун, многословно по своему обыкновению и слегка сбивчиво, поведал о поисках и находках в доме убитого. Он сообщил, что по вещам Касла можно сделать вывод об изменении благосостояния к худшему.

— Многие вещи качественные и дорогие, но уже основательно потрёпанные, — Меллоун сверился со своим толстым блокнотом, — например, костюм. Некогда шикарная пара потёрлась и залоснилась на локтях и коленях. Обычно обеспеченные люди меняют одежду прежде, чем она успевает обрести столь непрезентабельный вид. Опять же обувь.

— Увольте меня от описания обуви убиенного, — взмолился коррехидор, — меня интересует, удалось ли вам найти нечто существенное, что могло бы пролить свет на мотив убийства либо навести на след убийцы. Мы вот с госпожой Таками сумели найти обручальное кольцо.

Он вытащил из кармана знакомую Рике бархатную коробочку и продемонстрировал находку сержанту.

— Колдовство Эрики позволило безошибочно вычислить нечистого на руку сотрудника банка, пытавшегося присвоить вещественное доказательство, являющиеся ещё по совместительству и ценным имуществом, — закончил он.

Демонстрация изящного перстенька в виде произвела на сержанта Меллоуна непредсказуемое впечатление: он резко вспотел, вытер выступившие капли со лба и полез во внутренний карман. Вилохэд удивлённо следил за его манипуляциями.

— Вот, — выдавил из себя сержант, — я обнаружил у господина Касла магокарточки фривольного содержания, — он протянул коррехидору стопку выполненных на отличном картоне магографий девушек, располагающихся на диване или креслах в откровенных позах и почти без одежды.

— Так вот о каких ночных пробах шла речь! — рассмеялась чародейка, взглянув на запечатлённых раздетых красавиц.

— И когда вы обнаружили сие творчество? — серьёзно спросил Вилохэд, бросив неодобрительный взгляд на смеющуюся чародейку.

Меллоун покраснел ещё сильнее и выдавил из себя, что обнаружил собрание похабных картинок ещё вчера, но скромность и строгое воспитание не позволили ему демонстрировать окружающим столь вопиющее оскорбление порядочности и благонравия.

— Поэтому вы взяли все тяготы от рассматривания магографий на себя, — закончила за него Рика, — а теперь испугались, что я при помощи чар узнаю о припрятанной за пазухой улике?

— Я собирался оформить, — пролепетал пойманный с поличным сержант, — честное слово. Только Турада постоянно был занят, а я не знаком с регламентом оформления подобных улик.

— Хорошо, ступайте, — отмахнулся Вил, — отдайте карточки Тураде, пусть оформит, как положено.

Меллоун с облегчением покинул кабинет.

— Итак, — проговорил коррехидор, когда они остались одни, — с чего начнём с чаепития или работы?

— Я бы предпочла работу, а чай можно не пить с совсем.

— Согласен, давайте так и поступим, а после пообедаем вместе, я знаю одно местечко, где подают великолепные свиные отбивные. Вы согласны?

Рика кивнула, она успела проголодаться, но от чая в коррехидории отказалась намеренно, очень уж не хотелось лицезреть ухмыляющуюся физиономию Дурады, который обычно заваривал и подавал чай своему начальнику.

— Что мы имеем по убийству Касла? — задал риторический вопрос Вил и сам себе ответил, — ничего. Ни мотива, ни врагов. Даже орудия убийства у нас в наличии нет. Не представляю, что я буду докладывать его величеству. Списать на случайное преступление, не получится. Добро бы ещё его огрели по голове, тогда худо-бедно можно было бы попытаться притянуть за уши версию ограбления, Касл проснулся, увидел грабителя и попытался позвать на помощь. Так ведь нет. В доме ничего не пропало, а сама жертва запытана до смерти в своей собственной постели, да ещё так ловко, что ни один из слуг ничего не видел и не слышал. Кстати, наш любитель фривольных картинок опросил соседей и оказалось, что те тоже ничего не слышали. А вот это уже странно. До ближайшего дома несколько метров, а орать человек, которого жгут раскалённым железом, должен отчаянно.

— Может быть мотив убийства кроется в неприличных магографиях? — задумчиво произнесла Рика. Она осмысливала сказанное коррехидором и цеплялась за последнюю возможность, — вдруг кому-то из девушек не понравилось позировать в виде и позах, какие им навязывал Касл?

— Навязывал? — выгнул бровь Вил, — вспомните, девушки выглядели вполне довольными и счастливыми. Полагаю, именно лицезреть и запечатлевать красоток было главной целью и основным удовольствием от общения с прекрасным полом для убитого. К тому же, я не слышал, чтобы в наше время не доставало девиц для подобных, — он замялся, подыскивая подходящее слово, — упражнений.

— Но у них могли быть братья, отцы, женихи, которым такой род деятельности мог не прийтись по сердцу, — возразила чародейка.

Вилохэд поглядел на неё, как на ребёнка, совершенно не понимающего суть происходящего.