Сны куклы

— Лет семь-восемь, — охотно ответила женщина, возраст которой Рика определить на взгляд не смогла: ей могло быть и лет пятьдесят при условии, что она неплохо сохранилась, но могло быть и тридцать пять. В этом случае имелось подозрение на крепкую дружбу со спиртным. Она оказалась на удивление поджарой и немного нервной. Постоянно поправляла косынку на голове.

— И каков был ваш хозяин?

— Хозяин, как хозяин, — она снова дотронулась до платка, — не жадный, не придирчивый, не гурманистый. Знаете, встречаются такие господа, что почитают в себе наличие особливо тонкого кулинарного вкуса: это им не так, то — не эдак. Сюда перец не ложи, сахар не сыпь, лук пережарен или не дожарен, мясо не из той части свиньи взято, — женщина перевила дух, — господин Акито не из таковских будет, вернее уже был, — она вздохнула, — он по части еды совсем не привередничал, предпочитал простые и сытные блюда. Индейку особо уважал.

— Понятно, — кивнул коррехидор с солидностью, приличествующей графу, — вы ничего не слышали о врагах вашего господина?

— Враги? — рассмеялась кухарка, а Рике подумалось, что курительными трубками в этом доме балуются не только мужчины, зубы пожелтели весьма основательно, — у господина врагов не водилось. Тихим он был, я бы даже сказала, забитым. Кабы женился, точно под каблук жены попал бы. У этого сорта мужчин врагов обычно нет.

— Но кто-то же пытал его и убил, — как бы невзначай заметила чародейка.

— Оно так, — покачала головой кухарка, — выходит, был враг. Только мы о нём ничегошеньки не знали! — победно закончила она.

Дальше последовал вопрос про странности в последнее время. На что женщина, поправив в сотый раз ни в чём не виноватый платок, ответила, что с хозяина на минувшей неделе видела всего пару раз. При этих самых редких встречах господин Акито был таким же унылым, как и всегда.

— Хотя, — она прищурилась, — кушать на прошлой неделе он стал хуже. Да, точно. Я объедки для собаки своей беру. А что? — она бросила взгляд в сторону чародейки, — имею полное право, мне разрешили. Я ж приходящая прислуга, проживаю на соседней улице с супругом. У нас большой кобель, простите меня боги! Его из деревни после смерти матушки благоверный привёз. Соседи не отказались брать к себе этого куриного душителя. Понимаете, он как с привязи сорвётся, обязательно пару-тройку курей задавит. Добро б ещё жрал с голодухи! Так ведь нет, задушит и у крыльца в рядочек складирует. А прокормить такую псину ой, как непросто. Вот и позволил мне господин Касл объедки домой для нашего проглота забирать. Могу с уверенностью заявить, на прошлой неделе объедков больше, чем обычно оставалось, а свиную рульку вообще слуги получили нетронутой. Широ моментально дворника за пивом послал.

Рика отметила у себя, что двое слуг указывают на угнетённое состояние Касла перед смертью. Это значило, что в его жизни случилась некая перемена, заставившая видеть во сне старую любовь и потерять аппетит.

Дворнику с взъерошенными и явно забывшими о существовании расчёски волосами вообще рассказать особо было нечего.

— Дак, я кто? — задался он не совсем уместным риторическим вопросом, — я ж — конюх! Понимаете, конюх. Я лошадей страсть как люблю! Когда господин Касл в доме жил, у него ж такой выезд имелся, все соседи завидовали. А как в квантиру энту перебрался, лошадок продал, меня пожалел и дворником сделал. Хотя какой из меня дворник, когда и двора-то у нас никакого нет. Так, тротуар под окнами подмести, ледок изредка поколоть, да угольями из печи посыпать — вот и все мои дела. Ещё за продуктами с занудной бабой сходить.

— В смысле, с кухаркой? — уточнила Рика.

— С ней, а то, с кем же. Вредная, болтливая, ещё и нос задират! А с хозяином я только раскланиваюсь. Где живу? В кладовой у меня топчан.

— Какие отношения у остальных слуг были с господином Каслом? — спросил Вил, которого неопрятный бывший конюх начинал раздражать.

— Да кто ж их знат! — пожал плечами мужчина, на лице которого красовалась довольно длинная щетина: то ли он пренебрегал бритьём, то ли начал отращивать бороду, — я ни в чьи дела не влезаю. Могу сказать только, что домоправитель Широ Сименс на руку не чист.

— Почему вы так решили?

— Потому, как он любит в картишки играть. А где играют, там и проигрывают.

— Страсть к игре сама по себе не доказывает, что домоправитель обкрадывает господина, — заметила чародейка, записав на страничке Сименса слово «игрок», — во-первых, возможно он хорошо играет, а во-вторых, ничто не мешает ему вовремя остановиться.

— На словах, конечно. Но на самом деле может быть и так, как я говорю, — дворник потёр шею, — и знакомцы у него из этих.

— Из каких, этих? — не понял коррехидор.

— Их тех, кто в тюрьме сидел, — объяснил дворник, — с ними он и играет. Меня один раз позвал. Я как дурак повёлся, пошёл с ним. Выпили, закусили, перезнакомился со всеми в его компашке, а там все с кликухами: один — Мурзик, другой — Шнырь, третий, вообще, слово неприличное, я при даме даже говорить не хочу.

— И чем закончилось знакомство?

— Ясное дело, чем — ободрали меня, как липку, в «са́бу», ещё и кукарекать заставили, когда деньги кончились. Позорище одно, а не мужики! Сказали, либо мы тебе ухо за долги отрезаем, либо штаны сымашь, на стол запрыгивашь и кукарекаешь. Сразу видать, уголовники.

Проигравшегося дворника отпустили.

— Может, действительно, домоправитель? — засомневалась чародейка, — если он связан с уголовным элементом, то и хозяина мог убить. И никто с улицы не залезал. Он вошёл, запер дверь, убил, потом вылез через окно, возвратился в дом и всё. Утром делает вид, что не может добудиться Касла, публично высаживает дверь и автоматически выводит себя из рядов подозреваемых.

— В теории, да, — согласился коррехидор.

— Почему только в теории?

— О криминальных знакомствах и наклонностях Сименса нам известно с сомнительных слов дворника, затаившего на него обиду из-за проигрыша в карты и издевательств новых знакомых. Но потрясти хорошенько домоправителя стоит.

Широ Сименс появился мгновенно.

— Я уже начал думать, — проговорил он с оттенком укоризны, — что господа следователи не собираются беседовать со мной.

— А у вас имеется, что добавить ко вчерашнему? — спросила чародейка.

— Нет, — смутился домоправитель, — просто как-то нехорошо выходит, младших слуг вы опрашиваете, а меня игнорируете. Авторитет страдает.

— Значит, от подпольных карточных игр ваш авторитет не страдает, а тут, видите ли, страдает! — ядовито произнесла Рика.

— Это вам Дару нажаловался! — воскликнул Сименс и хлопнул в сердцах себя по колену, — вот ведь прохвост! Сам неделю набивался, проигрался в пух и прах по собственной дурости, в долги влез, а теперь Королевской службе на меня жаловаться вздумал. И что он вам наплёл?

— Обычно, — осадил его Вилохэд, — в процессе дознания вопросы задают представители Кленовой короны, а подозреваемые отвечают на них со всей возможной честностью.

— Подозреваемый? — облизнул губы домоправитель, — с каких это пор вы меня в подозреваемые записали?

— Подозреваемым может быть всякий, у кого были возможность совершить преступление и мотив, — спокойно продолжал Вил, — вы счастливый обладатель и первого, и второго. К тому же ваше увлечение азартными играми играет против вас, как, собственно, и сомнительные знакомства. Вы были судимы?

— Нет, что вы! — замахал руками домоправитель, — никогда!

— Учтите, — коррехидора насторожила избыточная горячность, с какой Сименс принялся отрицать, — у нас есть возможность проверить ваши слова и обычным и магическим образом. Госпожа Таками — чародейка. Я просто велю ей проделать ритуал и влезть к вам в голову, что весьма и весьма неприятно.

Сименс беспомощно поглядел сначала на четвёртого сына Дубового клана, потом на Рику, сделавшую серьёзную мину, сглотнул, облизнул губы и сказал:

— Ну был грех по молодости лет. Каюсь, соврал. Год отсидел за кражу. Но сейчас я чист перед Короной, богами и людьми. Касла не трогал. Да и зачем мне? Какой резон лишаться жалования и господина, которого…,

— Вы слегка обворовываете? — услужливо подсказала чародейка, — и не вздумайте врать мне!

— Бывает, — опустил голову домоправитель, — но у нас с ним было неписанное правило: пока я не перехожу границу, он не возражал. Господин Акито дураком не был, это с ручательством. Он понимал, что любой домоправитель станет запускать руку в его карман. Я — не самый наглый и не самый худший.

— Допустим, — снисходительно кивнул коррехидор, — а ваши дружки, всякие там Мурзики, Шныри и прочие? Вы рассказывали им о своём хозяине? Они интересовались расположением комнат в доме, привычками господина Касла?

— Опять Дару! — не выдержал домоправитель, — ну, выпили, ну взяли на понт дурачка: заставили без штанов кукареку кричать. Так ведь и ему незачем было в долг играть!

— Вы ему ухо собирались отрезать, — напомнила Рика, — а это уже попадает под статью о членовредительстве.

— Никто ему ничего отрезать не собирался. Пошутили. Чего там себе дворник навоображал, я не в ответе.

— Предположим, что мы вам поверили, — примирительно проговорил Вилохэд, — оставим ваши дела с дворником на вашей совести. Вам известна причина плохого настроения господина Касла в последнее время?

— А когда у него было хорошее настроение? — вопросил Сименс с интонациями уличного проповедника, — он вечно был унылым и мрачным. По какой причине я вам сказать не могу, думаю, что таким уж он на свет уродился. Он был из тех людей, что просто не способны радоваться жизни.

Когда допросы в доме господина Касла были закончены, Рика и Вил отправились дальше.

— Если Касл собирался положить кольцо в банк, — рассуждал коррехидор, — значит, у него имеется собственная ячейка. Давайте посмотрим, что он там хранил. Содержимое банковской ячейки может очень многое рассказать о её владельце.

— Зачем вы сказали Сименсу, будто я могу залезть к нему в голову? — спросила Рика.

— А вы не можете?

— Конечно, нет! Не делайте так больше, не ставьте меня в дурацкое положение! — воскликнула она, — что я, по-вашему, должна была сделать, если бы домоправитель упёрся и сказал, мол, давайте, проверяйте!

— Не знаю, — пожал плечами коррехидор, — придумали бы что-нибудь. На худой конец вы могли бы снять амулет, блокирующий ауру бога смерти.

— Магия — это вам не балаганные фокусы, — обиженно проговорила чародейка, — на ходу ничего не делается. Любой ритуал требует тщательной подготовки и затрат маны. Вы, сударь, впредь хотя бы сначала поинтересуйтесь, что я могу сделать, а чего — нет. Тогда и стращайте подозреваемых.

— Выходит, проникнуть в сознание человека нет никакой возможности? — с сожалением заметил Вилохэд, а Рика только отрицательно покачала головой, — жаль. Как подобное заклятие облегчило бы нашу работу. Проверил память подозреваемого, и сразу узнаешь, о чём он умолчал, где солгал, и что в реальности делал в то время, когда было совершено преступление.

— Я соглашусь с вами, — сказала чародейка, — подобное было бы весьма полезно, — но, увы, делать этого никто не умеет. Пытались по типу гипноза, но и результат оказался столь же ничтожным. А от более глубокого проникновения в сознание подопытные теряли рассудок. После этого маги оставили попытки влиять на личность и сознание человека.

— Пожалуй, оно и к лучшему, — согласился коррехидор, — мне как-то стало не по себе от мысли, что в Артании или где-либо ещё могли начать перекраивать личности людей, чтобы получить бесстрашных солдат, покорных жён, добросовестных работников, которым не нужно ничего, кроме еды и ночлега.

— Спите спокойно, это невозможно и запрещено законом, — ответила Рика, — мы не умеем даже помочь человеку преодолеть боязнь темноты, где уж нам солдат создавать!

Здание «Королевского банка кленового листа» оказалось вычурным и помпезным. Вперёд выдавался козырёк в виде названного листа, под те же кленовые листья были стилизованы дверные ручки и решётки на окнах первого этажа. Четвёртого сына Дубового клана здесь знали. Не успел Вил распахнуть входную дверь и пропустить вперёд чародейку, а к ним навстречу уже спешил мужчина в безукоризненно отглаженном костюме и волосами, расчёсанными на прямой пробор. Рика подумала, что он их мажет специальными средствами, потому как волосы выглядели буквально приклеенными к голове.

— Наш банк бесконечно счастлив видеть в своих стенах младшего господина Окку, — он низко поклонился, — поверьте, вам никогда не придётся жалеть, что вы решили прибегнуть к нашим услугам, — ещё один поклон, — вы можете открыть у нас счёт, осуществлять переводы, получить кредит, а наши банковские ячейки защищены особыми заклятиями, и никто, кроме вашего сиятельства, никогда не сможет увидеть то, что вы изволите туда положить!

— Я высоко оценил работу с клиентами в банке «Кленового листа», — ответил Вил и приобрёл вид пресыщенного жизнью отпрыска богатого и знатного дома, — господин?

— Ах, простите меня великодушно, — снова поклонился прилизанный, — для нас, сотрудников банка, дела банка всегда на первом месте. Я забыл представиться. Ясуда, Эрне́с Ясу́да — младший помощник управляющего.

— Ясуда, — удостоил личного обращения коррехидор, — я посетил ваш банк не с целью воспользоваться услугами, о которых вы уже успели мне рассказать. Мы с госпожой королевским коронером расследуем убийство одного из ваших клиентов и хотели бы ознакомиться с состоянием его счёта и содержанием банковской ячейки. Мои полномочия подтверждены королевским амулетом, — он вытащил золотой кленовый лист, который носил на цепочке на шее. Лист не только был показателем высокого статуса, но и защищал его обладателя от враждебной магии.

— Конечно, конечно, господин коррехидор, это лишнее, — проговорил Ясуда, но всё же внимательно поглядел на амулет, — что вы предпочтёте сделать в первую очередь?

Вил подумал немного, потом сказал, что сначала желает ознакомиться с состоянием финансов Акито Касла. Рике показалось, что это имя почему-то произвело неприятное впечатление на прилизанного Ясуду.

Младший помощник управляющего привёл посетителей в специальный кабинет, где обслуживались особо почётные клиенты, с поклоном усадил на мягкие диваны и предложил скрасить огорчительное ожидание чашкой отличного чая. Пока Рика и Вил пили чай (Вил заметил, что банк явно льстил себе, завышая качество подаваемого чая), снова появился Ясуда с целой кипой документов. Он доходчиво и толково разъяснил, в каком состоянии находились дела владельца театра-варьете «Весёлый вечер». Получалось, что Касл стоял на пороге банкротства. Доходы от его заведения стремительно уменьшались от месяца к месяцу, на плаву его кое-как держали выплаты от дамского благотворительного сообщества. Благородные дамы высшего света Кленфилда устраивали спектакли, показывали живые картины и читали просветительские лекции.

— Не мудрено, что он хотел продать убыточное предприятие, — вполголоса заметил коррехидор, читая бумаги, — ещё не много, и он пошёл бы по миру.

— Получается, пытать его ради получения денег смысла не было никакого? — сказала Рика. Она, вытянув шею, заглядывала в разложенные на столе бумаги.

— Ни малейшего, — подтвердил Вил, — его можно было трижды замучить до смерти. Всё одно платить ему было нечем.

— Возможно, у него были ценности иного рода, — рассуждала вслух Рика, — драгоценности, какие-нибудь акции или королевские облигации. Вы ведь правильно рассудили: зачем-то Каслу понадобилась банковская ячейка.

— Давайте взглянем на её содержимое.

— Видите ли, — проговорил Ясуда, — с ячейкой не всё так просто. По правилам нашего банка посторонние лица могут ознакомиться с её содержим только в присутствии владельца либо его душеприказчика вместе с нотариусом, который заверял завещание. И это всё возможно лишь по истечении полугода со дня смерти владельца вклада. Причём речь идёт о календарных сутках, то есть время отсчитывается с полуночи дня физической смерти владельца ячейки. Так что, господа, приходите через шесть месяцев без двух дней.

— Вы, Ясуда, по всей видимости не поняли, — сказал Вил негромко и отчётливо, что, как уже было известно чародейке, говорило о том, что он готов выйти из себя, — я — верховный коррехидор Кленфилда и полномочный представитель Кленовой короны. Я имею право посмотреть всё, что полагаю необходимым для расследования и когда полагаю сие необходимым для расследования. Если мне придёт в голову затея взглянуть на банковскую ячейку господина Акито Касла в половине второго ночи, вы и ваше начальство покажете мне желаемое в указанный час. Иначе, я вам просто не завидую.

Вы сами покажете мне ячейку или мне послать за управляющим банка?

Хоть младший помощник Ясуда и не знал Вилохэда столь же хорошо, как Рика, до него дошло, что тихий голос древесно-рождённого лорда обещает ему большие неприятности, несмотря на красивое и безмятежно спокойное лицо говорившего. Ясуда запоздало поклонился и пригласил следовать за ним.

Ячейки находились в подвале и были защищены двумя дверями, при прохождении сквозь которые амулет коррехидора основательно нагрелся, а Рика ощутила секундную дурноту — её обычную реакцию на сильные защитные заклинания. Ключи-амулеты отомкнули двери, и младший помощник управляющего молча показал ячейку с двузначным номером. После чего он открыл стенной шкафчик и протянул зачарованный ключ.

— Согласно регламенту, — произнёс он без былого апломба, — я обязан, как представитель банка, присутствовать при вскрытии ячейки нашего покойного клиента.

— Присутствуйте, — разрешил коррехидор, — только встаньте подальше и не вздумайте путаться под ногами и вставлять замечания.

Он воспользовался ключом и вытащил ящичек из драгоценного железного дерева, о прочности и долговечности которого в Артании ходили легенды. Ясуда демонстративно отвернулся, всем своим видом показывая, что ему ни чуточки не интересно, что лежит внутри.

Внутри оказались старые афиши, пожелтевшие и кое-где истрёпанные по краям, кипа документов, перевязанных бечёвкой, старая магография на плотном картоне и всё. Алой бархатной коробочки с обручальным кольцом в виде цветка сакуры не было и в помине.

— Среди вещей в спальне не было кольца? — спросил негромко коррехидор.

— Я осматривала труп, — ответила чародейка, уже сожалея, что доверила остальное Меллоуну, — так что и спрашивать нужно у него.

— Понятно, давайте поглядим, что за фотография и какие документы хранил убитый.

На магографическом портрете были запечатлены трое: красивая улыбающаяся девушка в старомодном платье сидела в кресле, сжимая веер в руке, а по обе стороны от неё и чуть сзади стояли двое молодых людей. в том, что положил руку на спинку кресла, без труда угадывался господин Касл, а второй был незнаком ни чародейке, ни коррехидору. Это был гармонично сложённый юноша с густыми, чуть вьющимися волосами и залихватскими усиками по континентальной моде. Он улыбался, скрестив на груди руки, а на щеках его играли премиленькие ямочки.

— Пока вы разбираетесь с документами, я схожу и позвоню в коррехидорию, велю Тураде уточнить насчёт кольца, — распорядился Вилохэд.

Эрика кивнула. Её внимание переключилось на старые афиши. На первой под сверкающей нарисованными звёздами надписью «Весёлый вечер» красовалась знакомая по магорафии девица с минимумом одежды в немыслимой позе, в неё со всех сторон было направлено разномастное холодное оружие. Зрителям афиша обещала необычайное переживание за жизнь храброй артистки, ежевечерне рискующей жизнью под куполом цирка. Остальные две афиши относились к тому же заведению, и на каждой из них была та же самая девушка, Эбигайл Айви. Рика подумала, что эта самая Эбигайл Айви и была с большой вероятностью погибшей невестой господина Касла. На счёт того, кем мог быть второй мужчина на магографии, у чародейки пока что не было никаких идей. Возможно, брат невесты, а мог он быть и другом жениха.

Дошла очередь до перевязанных бечёвкой документов. Документы эти были двенадцатилетней давности и содержали договор о совместной деятельности господ Акито Касла, являющегося инвестором денежных средств и Рэя Хитару — организатора труппы цирковых артистов. В договоре указывалось равноправное распределение доходов и ответственности. Чародейка снова посмотрела на магографический портрет и подумала, что молодой мужчина с широким разворотом плеч может быть тем самым Рэем Хитару. И, вполне возможно, именно о нём говорил убитый господин Касл, когда собирался «похоронить мертвецов в своей душе».

Появился Вилохэд. Он сказал, что Меллоун со стопроцентной уверенностью утверждал, что он не находил среди вещей убитого коробочки с обручальным кольцом.

— Сержант, конечно, не блещет умом, — заметил коррехидор, — но чего ему не занимать, так это упорства и тщательности. Если он говорит, что кольца не было, значит, не было.

Он переключил внимание на продолжающего стоять в стороне сотрудника банка, который откровенно прислушивался к их разговору.

— Ясуда, — сказал Вил, — кто имеет доступ к банковским ячейкам клиентов?

— Сами клиенты, — с готовностью ответил Ясуда, — больше никто.

— Когда господин Касл брал ключ от своей ячейки в последний раз? Вы — ведь один отвечаете за ключи?

— Господин Касл? — переспросил Ясуда, приглаживая свои и без того гладко причёсанные волосы, — я уж и не упомню, когда это было. По-моему, за всё время моей работы, а я работаю уже семь лет, он ни разу не открывал свою ячейку.

— Тогда куда делось обручальное кольцо? — нахмурилась чародейка, — ваш клиент на прошлой неделе собирался положить драгоценность сюда, а её здесь нет. Как вы это объясните?

Ясуда завёл глаза и пожал плечами.

— Как угодно. Клиент передумал, потерял или продал своё кольцо, подарил невесте, например.