Анна в тридевятом царстве (СИ)

Глава 4

Анна Николаевна еще один день продержалась на воде и ягодах, пыталась ловить рыбу сумкой, искала грибы. Все без толку, поэтому постаралась объясниться с окрепшим парнем:

— Надо идти, — изобразила она пальцами ходьбу. — Деньги у тебя в суме есть, добредем куда-нибудь, понимаешь? Господи, почему я забыла немецкий? Ферштейн, майн кампф? Черт! Думкопф. Нет, это вообще не в тему, битте плиз. Ну что там еще было? Гуттен морге, гуттен так. Так вас раз так, едрена вошь! Данке шён, битте! Их бин пленный! Их бин Анна, что б меня! Вас из даст? Шпрехен зи дойч?

Анна злилась, а Хенрик с трудом удерживал смех. Слова лишь отдаленно походили на привычные, но общий смысл он улавливал, потому и веселился. Подождав, пока женщина не прекратит выстреливать фразами, он привлек ее внимание и начал свою пантомиму. Показал на штаны, изобразил, как одевается, идет с ней под руку, рукой показал направление движения и попытался донести до неё необходимость молчать, потому что говорить будет он.

Анна (он понял, что ее зовут Анна) вроде осознала, засуетилась подбирая вещи, засыпая костер и говорила при этом:

— Да, я поняла, что мне лучше держать язык за зубами. Слушай, я твою рубашку одену? — Хенрик кивнул. — Голову покрыть? — она накинула шарф. — Нет? Думаешь, за парня сойду?

Хенрик удивлялся ее сообразительности: переодевшись в его рубаху, с короткими волосами, загоревшая, она действительно могла сойти за слугу-паренька. Рубаха прикрывала бедра, доходя до коленей, узкие брюки и сапожки не отличались сильно от местных фасонов, поэтому одевшийся Вайс не видел в появлении Анны в деревне за 300 рут (чуть больше километра) проблем. Идти придется долго, но к вечеру они должны дойти.

Прежде чем пойти, Анна силком усадила его на землю и сказала:

— Присядем на дорожку — помолчала и со словами — ну, с Богом, — положила его руку на свое плечо, дав опору, и они двинулись по берегу реки в обратную сторону. Через некоторое время свернули в лес, пару часов шли под тенью деревьев, вышли на проселочную дорогу, по которой и дотелепались до деревни Альтендорф почти в темноте. Хенрик поймал проходившего мимо сельчанина и попросился переночевать, показав монетку в пол-серебрянного гроша. Анна отметила, как загорелись глаза мужика при виде монеты, и сделала для себя пометку о номинале.

Дом, в который привел их местный, был деревянным, приземистым, покрыт соломой и разделен на две половины: кухню и большую комнату, где толпилась семья из нескольких человек. Анна огляделась и выразительно посмотрела на спутника.

— Не волнуйся, это на одну ночь— Хенрик как мог, изобразил успокоение. — Завтра наймем повозку и доедем до Куфштайна. Нас накормят и освободят кровать — он кивнул на угол, где за занавеской суетилась хозяйка. — Не волнуйся.

Аня поняла не все, но спокойный голос парня вселял уверенность.

«Ну хоть не на улице, и то хлеб» — подумала она и улыбнулась.

Дом был бедный, но относительно чистый. Обитатели скопом вымелись из комнаты, и спутники остались вдвоем. Анна не смущалась (в ее-то годы!), а парень устало опустился на ложе. Пахло не очень, но выбирать не приходилось. Воронцова вдруг вспомнила про клопов и вшей.

— Господи, только не это! — застонала она, бросившись осматривать и перетряхивать соломенный тюфяк и подушки. Хенрик догадался, чего она боится: ума на это не потребовалось. Поймав ее за руку, покачал отрицательно головой.

— Нет постельной живности, я предупредил. Они траву положили против насекомых. Помыться хочешь?

Анна мотнула головой, отказываясь. На реке она обмывалась и стирала белье, так что только голова …Но в таких условиях? Потерпит.

Судя по поведению найденыша, он был человеком из благородных — это слово всплыло в мозгу. Не простой, короче, ей попался спутник. Приказы отдавал уверенно, спокойно, властно. «И кто же ты такой, северный олень?» — задалась вопросом Воронцова. За эти несколько дней она привыкла к парню, его молчанию и сдержанности, а теперь узнавала его заново. Странно, но опасений он не вызывал, женщина даже прониклась к нему симпатией. «Стокгольмский синдром наоборот. Дожила ты, Анюта».

Еду принесла миловидная женщина в темной длинной юбке, светлой блузке с вырезом и корсетом. «Что-то немецкое есть в этой одежке. Ишь, сиськи выставила. Так, и чем тут кормять?

Кормили из рук вон плохо: какая-то непонятная каша(то ли пшено, то ли овсянка), но с кусочками курицы, по ломтю серого хлеба и по кружке кислого напитка, напоминающего пиво. Голод не тетка, спутники подтвердили народную мудрость, съев все принесенное, и отвалились на солому. О последствиях Аня старалась не думать, а сопляжник и вовсе отрубился и начал похрапывать.

«С почином!» — сказала Анна Николаевна и тоже заснула.

Глава 5

Утром, на рассвете, сосед разбудил Анну, дал ломоть хлеба и воды, потянул на улицу, где обнаружился вчерашний мужичок и телега. Лошадь, худая и утомленная, обреченно ждала, когда ее нагрузят корзинами с овощами, клеткой с курами и двумя седоками. Махнув рукой, неизвестный солдат дал сигнал к движению. Анна села, потом прилегла, как смогла, и задремала под тихие переговоры мужчин.

Куфштайн оказался, по сути, деревней у подножия гор и имел пристань на реке Инне: небольшой, довольно чистый, он тянулся вдоль реки и состоял из нескольких десятков каменных домов с черепичными или, если деревянные, обмазанные глиной, то с соломенными крышами. Дома стояли очень близко друг к другу. Посередине поселка располагалась торговая площадь, мощеная крупными булыжниками, с церковью наподобие готических соборов. Улица одна, тянулась вдоль реки и была обычной грунтовой.

Хенрик (он все-таки представился) потянул женщину за собой в таверну— единственную в городе, где взял номер на двоих и заказал ванну и еду через пару часов. Кстати, на церкви были башенные часы с одной стрелкой и боем.

Путешественники отправились на торг, где в одной из лавок приобрели новую одежду. Заодно немтырь, долго разговаривавший с хозяином лавки, выяснил, как и где нанять лодку для путешествия до Розенхайма.

— Да на пристани спросите, там много лодочников и купцов. На флейт попроситесь, а нет — так лодку наймите, только дороже будет. Грузовой корабль будет останавливаться реже, до нужного вам порта дойдете за пару дней при ветре. Можно и короткими отрезками на лодках, но беспокойства больше.

Хенрик прикинул количество монет и решил прислушаться к совету лавочника. Анна старалась меньше глазеть по сторонам, а потом плюнула и вертела головой во все стороны: было интересно. Город смотрелся как декорация исторического фильма: гомон, крики разносчиков на пристани, ржание лошадей и бой курантов, говор местных и суета мальчишек, бегающих под ногами. Хенрик постоянно оглядывался— боялся, что спутница потеряется. Но Воронцова бдила и от компаньона не отставала.

Флейт оказался судном с сужающимся к верху корпусом, высокими мачтами и узкими реями (именно на этих кораблях впервые был использован штурвал, что значительно облегчало управление судном). Оплатив места, Хенрик нанял ослиную повозку и вернулся с Анной в гостиницу.

Причиной такого передвижения стала боль в недавно затянувшихся ранах, о чем Воронцова догадалась по бледности и замедленности движений парня. В маленькой комнате, куда они с трудом поднялись, она развела бурную деятельность: знаками велела Хенрику раздеться, аккуратно обмыла его горячей (чудо!) водой, принесенной служками, велела, объяснив как смогла, пригласить лекаря, и уложила вояку на единственную кровать, от которой пахло полынью. Осмотр кожи вокруг ран успокоил женщину: воспаления не было, небольшое покраснение на ноге, скорее, результат потертости от узких штанов. Когда принесли ужин, среди прочих мисок она опознала плошку с медом и радостно намазала чистые порезы этим природным антисептиком, чем сильно удивила пострадавшего.

— Чего удивляешься? — правильно определила она взгляд парня. — Мед на многое способен, заживление пойдет лучше. Давай есть! Может, здесь по-вкуснее будет.

Анна Николаевна поставила поднос с двумя горшочками, тарелкой с темным хлебом и миской с медом на постель перед мужчиной и растерялась:

— А ложки — то где? Руками, что ли, лезть?

Хенрик улыбнулся, потянулся к суме и достал оттуда две деревянных ложки, отдал одну женщине и начал есть.

Аня поблагодарила и, перекрестившись мысленно, тоже попробовала варево. Вкуснее не было: нечто с овощами и мясом было горячим, сильно сдобрено перцем и солью и еще чем-то непонятным. «Совсем не умеют тут готовить, столько продуктов испорчено!» — подумала попаданка, но поела, куда деваться. Ложка меда примирила ее с ужином, а похожий на чай напиток заставил успокоиться.

Вайс отметил недовольство пришелицы готовкой, но виду не подал, ему и самому кушанье не понравилось. Однако для путешествия нужны силы, поэтому не до выкрутасов.

Вечер вымытые более-менее путешественники провели за игрой «угадай название»: показывая на предмет, Аня получала его аборигенное звучание, а в ответ называла русское. Язык действительно напоминал позабытый немецкий, но им не был, однако Воронцова стремилась расширить словарный запас и старалась запоминать названия крепко. Такие занятия они продолжали и в пути по Инне, длящемся с недолгими остановками больше трех недель. К приезду в поместье Вайсов Анна Николаевна могла поздороваться, поблагодарить, попросить о помощи и уловить общий смысл разговора, но сама вести беседу смущалась. Теперь в присутствии Хенрика она говорила меньше, боясь раскрыться, чем очень его огорчила, но по крохам мужчина все же собирал образ неожиданной находки и она ему все больше нравилась.

Путешествие в родные пенаты утомляло и раздражало мужчину: он привык преодолевать расстояния верхом и в малой компании, а тут пришлось тесниться в узких каютах или вообще в открытых лодках, если корабль останавливался в порту надолго, питаться сухомяткой (на флайте не было камбуза) или терпеть до длительной стоянки, находиться в замкнутом пространстве или на ветру без движения. Когда они, наконец, дошли до Крайбурга, откуда до замка отца оставалось около 3000 рут (примерно 12 км), он уже разве что не дрыгал ногами от раздражения.

А вот Воронцова была терпелива и сдержанна, хотя Хенрик видел и ее недовольство, и брезгливость, и печаль, тщательно скрываемую женщиной. Основное время она, конечно, молча, пристально рассматривала соседей, строения, пейзажи, вслушивалась в незнакомую речь, следила за ним (иногда останавливая от конфликта) и не жаловалась. Несмотря на то, что они проводили все время рядом, даже ночью, женщина не давала повода к иным мыслям в отношении него, кроме как спутника, подопечного или вообще, ребенка. Хенрика это задевало, но сделать он ничего не мог. Пока.

Попаданка хорошо держала лицо, но в душе до последнего надеялась однажды проснуться и оказаться в привычном мире. Нет, если отвлечься от тоски по дому, познавать окружающее было интересно и забавно. В целом, даже не побывав в той жизни в Европе, она по видеоклипам, фильмам, документальным сериалам могла представить и города, и села, и людей. Ну не совсем уж она была дремучая! Увиденное за это время было похоже на воображаемое, и нет.

«Все-таки это не реконструкция, это что-то иное. Эпоха похожа на Средневековье, или что там следующее было? Новое время, а! Одежда разнообразная, шерсть, шелк вон, на богатеньких, простолюдины во льне, но не совсем уж худые-то. И грязи особой на людях нет, моются точно. Женщины не забитые или это прислуга по-свободнее? Разбоя не случилось, слава богу! Кстати, верят-то в Христа, вернее, Спасителя, Мать его и Отца, крестятся по — нашему, а икон нет. Стекло варят, видела у капитана стакан в подстаканнике вроде, в последней гостинице одна дама в зеркало смотрелась, маленькое такое. Картошки нет, огурцы солить не умеют, сладкие какие-то подавали. Ни чая, ни кофе. Пиво слабое, фу! Водки нет тоже, херес или портвейн был- крепленое нечто с пряностями. Ну хоть здесь хлеб есть и черный, и белый, и эта их каша-малаша…Что ж так плохо готовят-то? Надо взять на заметку — чем мне тут на жизнь зарабатывать?»

Последняя мысль выбивала Анну Николаевну из мнимого равновесия только так. Привыкшая работать и содержать себя, женщина поняла, что в этой реальности применить свои знания она не сможет, потому как нет в них нужды. Ну, кому в эпоху лошадей и парусного кораблестроения нужен таможенный брокер или декларант? Да даже строительный сметчик! Бухгалтер — и то сомнительно: как ведется учет, какие системы измерений применяются, какие деньги ходят? Непривычные!

Впервые Воронцова ощутила свою полную, абсолютную бесполезность как профессиональную, так и социальную. Идти уборщицей, подавальщицей, прачкой? Нет, прижмет — так и пойдет, конечно! Да только обидно, черт побери! Это насмешка мироздания или партийное задание: выжить в квесте «пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что»? Впервые за тридцать-сорок лет Аня пожалела, что не имела хобби типа вышивания, вязания, плетения, мыловарения, не закончила химико-технологический, геологоразведочный или ветеринарный, пищевой, на худой конец, институт? Она даже на даче только сорняки полола да дом красила, не лезла на грядки и не носилась с рассадой, как соседка. И спортом, кроме лыж в школе, тоже не занималась. И научно-популярную литературу не уважала — скучно и сложно. Как ни напрягалась, никаких сведений о севообороте, особенностях кузнечного или столярного дела, астрономии и животноводстве, лекарственных травах или о составе асфальта и цемента вспомнить не смогла и бесилась от этого еще больше. В такие моменты она напоминала себе ученого кота из «Понедельник начинается в субботу» Стругацких, который приходил в неистовство от того, что не мог закончить ни одну песню или сказку, начинал орать, как в марте, и убегал с дуба. У нее в голове прям звучало отчаянное кошачье «Мряяаааууу!».

Хенрик Вайс замечал, что иногда Анна становится задумчивой, выпадает из действительности, а потом расстраивается. Что-то ее мучило, мужчина видел, но с вопросами не лез, чувствовал: рано или поздно она не выдержит и расскажет, пусть даже не зная, что он ее понимает.

Так и случилось, когда они прибыли в пункт назначения и остановились на ночь в гостинице: Хенрик решил привести себя и женщину в порядок перед встречей с отцом.

***

Крайбург Ане понравился: уютный такой городишко с домами в стиле фахверк, так ей нравившимся, мощеными узкими улочками, расходящимися по сторонам света от центра, большим готическим (именно)собором на торговой площади и кирпичной трехэтажной ратушей с застекленными мутноватыми окнами. Вокруг площади было несколько таверн, магазинчиков и лавок, толпились прохожие, выступали уличные артисты, развлекая народ. Воронцова немного увлеклась, и напряжение, копящееся на реке, отступило.

Видя, что женщина расслабилась, Хенрик, давно покинувший родные места, решил показать ей достопримечательности, а заодно и поесть в лучшем (по его мнению) ресторане под названием «Три кабана». Владелец заведения и его отец немного приятельствовали, поэтому визит Вайса вызвал бурный восторг герра Отто Шульца:

— Герр Хенрик, как я рад видеть вас в добром здравии! — полный румяный бюргер в белой рубашке под горло, длинном жилете и заправленных в высокие сапоги штанах, подскочил к сыскарю и затряс его руку в своей. — Как будет счастлив уважаемый генерал Вайс! Садитесь, я распоряжусь накормить вас лучшими блюдами! Не волнуйтесь, все за счет заведения! Эй, Мартин, быстро обслужи дорогих гостей!

По приказу хозяина молодой парнишка-официант споро протер столик и скамьи в дальнем углу, зажег свечи и проследил, чтобы пара мужчин удобно расположилась, а сам метнулся вглубь зала за кушаниями. Буквально через минуту на столе стояли большие глиняные тарелки с куском жареной свинины, окруженной вареными морковью, репой и кислой капустой, а по небольшим стопкам был разлит напиток бордового цвета, пахнущий виноградом. В высоком бокале обнаружились ножи и двузубые вилки, на колени гостям легли льняные полотенца, и официант поднес тазик с теплой водой для омовения рук.

Анна и Хенрик кивком поблагодарили парня и подняли тост. К ним присоединился хозяин:

— Кушайте, кушайте! Мясо парное, вино— из Пьемонта, вчера привезли партию! Я пока расскажу вам новости о батюшке. Нет, нет, герр Вайс в полном порядке, немного понервничал, получив приказ о вашей отставке, но ждет вас, да. Дела в поместье требуют внимания, а генерал …Это хорошо, что вы вернулись! Молодому проще мотаться по землям и приглядывать за делами. Как вам еда?

Анна жевала свинину и радовалась-наконец-то приличный вкус. Капуста не такая, как наша-без моркови, с тмином и чем-то еще, сильно кисло-сладкая, но на фоне того, что ей пришлось пробовать раньше-пища богов. Вино тоже не подкачало: в меру сухое, молодое, однако в голову ударило.

— Герр Шульц, ваша кухня, как всегда, хороша — польстил ресторатору Хенрик. — Давно я не ел так сытно и вкусно. Ваше здоровье!

— У меня есть сюрприз для вас! Новый напиток, только у меня его можно попробовать в городе! Экзотика из Аравии. Кофэ! Мартин, неси! — гордо сказал толстячок и выразительно посмотрел на гостей. Анна про себя ухмыльнулась молча, но изобразила интерес. Хенрик приподнял бровь в изумлении.

— Герр Отто, я только слышал об этом напитке, в столице он входит в моду. Говорят, облагает бодрящим эффектом и способствует перевариванию тяжелой пищи! Его, вроде, варят?

Ресторатор раздулся от собственной значимости.

— Мы не должны отставать от прогресса, в чем бы он ни выражался! Наши горожане достойны оценить новинку наравне со столичными гурманами! Вот, пробуйте!

На столе возникли глиняные чашечки и кувшинчик типа молочника, а носа коснулся знакомый запах кофе. Анна зажмурила глаза в предвкушении и сделала глоток…Упс! Проглотить удалось с трудом: это пойло было даже хуже, чем в дешевом киоске у метро! Под пристальным взглядом хозяина пришлось допить и поблагодарить. Но такой облом, боже!

Хенрик кофе уже пробовал и ему не понравился напиток — горький, терпкий. Но угодить Шульцу было необходимо, поэтому, изобразив наслаждение, он прикончил чашечку, порадовавшись ее малому объему. Незаметно поглядывая на Анну, обратил внимание на ее реакцию: сначала предвкушение, а потом досада. Кофэ ей не понравился: она явно знает толк в нем, поэтому расстроилась.

— Рад, рад, что вы оценили заморский продукт! Мы подаем его по утрам и только по одной порции. Дорого! Но для вас я сделал исключение. Вы, наверное, хотели бы отдохнуть? Номер готов. Утром вам подать карету или верхом? Ваш спутник так молод, коллега? — Хенрик кивнул.

— Герр Шульц, прошу оказать милость и заложить карету. Я после ранения, а мой товарищ плохо сидит в седле, увы. Я заплачу за хлопоты.

— Никаких хлопот, герр Вайс! Для меня честь помочь сыну уважаемого генерала. Отдыхайте и встретимся завтра. Доброй ночи!

***

Усталость и вино сделали свое дело. Аня опьянела, даже при наличии сытного ужина, а неудача с кофе подвела к точке невозврата: в номере Воронцова расстроенно уселась на высокую постель и разговорилась.

— Господи, ну за что? Даже кофе испортили! Вот что я буду тут делать, а? Как мне жить? — она повернулась к сидящему в кресле у кровати мужчине и продолжила. — Тебе хорошо, ты в своем мире, знаешь, что почем! А я? Ну, приедем мы в твой дом, а дальше? Что дальше? И отец, что подумает и скажет твой отец? Господи, а инквизиция здесь тоже есть? Меня отправят на костер? Нет, это если узнают, а я буду молчать как партизан! Тсс! И ты молчи, друг Вайс! Мне бы освоиться чуток! Ну, подруга, чтоб тебе икалось!

Потом Воронцова озвучила и сожаления об отсутствии навыков, знаний, профессии, — короче все, о чем думала по дороге сюда. Говорила, всхлипывала, досадовала, снова жаловалась на свою бесполезность, злилась на какую-то Ларису, грозила кулаком потолку. Немного помолчала, легла на спину и вновь затянула:

— Ну что я могу? Кофе варить? Так из-за нескольких чашек в день разве на работу возьмут? Да и стать у меня не та, чтоб клиентов привлекать, ха! Доска стиральная…А капуста отвратная, я тебе скажу! Испорченный продукт! Надо учить язык, грамоту. Мать твою, на седьмом десятке за парту… ОООО! Еще шить умею, Лариска всегда предлагала индпошивом заняться! Эх, бабуля, и что я тебя не слушала! Пироги печь умею, но где дрожжи, где духовка? У них тут только камины огроменные… Ну, не дурь ли — небо греть! Да печку сварганьте — и тепло, и польза! Нет, точно, что русскому хорошо, то немцу — смерть! Вчера пил с русскими — чуть не умер, сегодня опохмелялся с русскими— лучше бы я умер вчера! — после чего пьяно расхихикалась, закашлялась и шепотом поделилась с Вайсом:

— А вообще-то, парень, я боюсь, очень боюсь… И тебя, и отца твоего, и мира этого вашего. Чужая я, и мир чужой. Я никогда ни на кого не рассчитывала, все сама, ни на мужа, ни на другого мужика. А теперь вот к тебе прицепилась, не хочу, а куда деваться? Ладно, я немного освоюсь и отплачу тебе. как-нибудь. Я смогу! Не стоит прогибаться под изменчивый мир, однажды он прогнется под нас! Врешь, не возьмешь! В перестройку выжила, КОВИД пережила, и здесь справлюсь! Я Анка-пулеметчица! Получи, фашист, гранату от советского бойца— и она изобразила автомат — тратататата!

После чего закрыла глаза и отрубилась.

Хенрик слушал пьяную женщину и удивлялся, и жалел, и смеялся. Она была такой забавной! Этот последний звук, он что-то обозначал, угрожающее, как понял мужчина. И про смерть немцев ему понравилось. Она вроде его немцем называла. Шутка— он понял!

То, что ей страшно — не удивительно, а вот что она хочет работать — странно. Хенрик никогда не задумывался, чего может хотеть женщина, кроме нарядов, подарков, украшений. Ну, замуж, да. А вот работу? И ведь именно это сильно беспокоит Анну — невозможность работать! Не одиночество, не внешность, а самостоятельность! Она переживает, что ничего не умеет из того, что, по ее мнению, могло бы помочь ей устроиться в его мире. Это никак пока не укладывалось в голове Вайса.

Анна тихонько похрапывала, Хенрик улыбался. Все же забавная! Потом лег рядом с ней, не раздеваясь, обнял со спины и спокойно уснул.

***

Когда бывший лейтенант королевского сыска проснулся, Анна еще сладко посапывала, подложив руки под щеку. Мужчина встал, умылся и тихо выскользнул из номера. Обговорив с официантом поздний завтрак, отправился за покупками. Он не хотел, чтобы отец принял женщину за несерьезную даму, поэтому купил скромное закрытое платье зеленого цвета, нижнюю сорочку и панталончики, туфельки, пару серебрянных сережек (проколотые ушки он разглядел), кусок ароматного италийского мыла и вернулся в гостиницу. Там нашел ресторатора и уговорил продать немного кофэ и кувшин вчерашнего вина для отца. Потратив последние деньги, решил: пора будить женщину и отправляться в поместье.

Относительно трат Хенрик не переживал: по правилам службы, жалование ищеек хранилось в кассе заведения и выдавалось по запросу, в остальном они находились на полном обеспечении короны. За пять лет службы у него скопилась приличная сумма, которая должна была быть отправлена отцу вместе с приказом об его отставке. В этом Вайс не сомневался. Вряд ли командование решилось бы нарушить традицию. И дело не в обстоятельствах «ухода» лейтенанта. Просто герр Бенкендорф знал нрав старшего Вайса, а тот знал законы, поэтому мог поднять ненужный шум. Не стоили те талеры скандала.

— Анна, вставай, — прошептал мужчина и потряс Воронцову за плечо. — Нам пора, карета ждет.

Анна Николаевна с трудом открыла глаза. Голова болела и была тяжелой. С чего это ее так растащило? Она помнила, как пришла в номер, села и— все. Провал. Такое с ней бывало, к счастью, редко.

— Уже пора? Ладно. Прости, умоюсь и поедем. Чему быть-того не миновать-сообщила сама себе женщина и поднялась. Господи, она и спала одетая! Видок, небось, тот еще. Да и ладно! Не женихаться едет. А списать можно на неопытность.

Придя в себя от холодной воды и посетив кабинет задумчивости (ведро за перегородкой), Анна расчесалась, похлопала себя по щекам и сказала:

— Веди, Сусанин! Хоть к отцу, хоть в болото! Врагу не сдается наш гордый Варяг, пощады никтооо не желает! А, все равно не поймешь! Пойдем!

Хенрик чуть не расхохотался, но сдержался. Подбодрила!

***

Карета Шульца была маленькой, на одну лошадь, но пара разместилась. Ресторатор нагрузил их корзиной с гостинцами и пожелал легкой дороги. Хенрик не стал переодевать Анну в гостинице, чтобы не нарушать конспирацию.

До родного дома доехали примерно через пару часов. По мере приближения напряжение в карете нарастало. Вайс предвкушал встречу с отцом, Анна волновалась о том же, только с другой направленностью эмоций. Воронцова боялась до тошноты предстоящего знакомства. От этой встречи напрямую зависело ее будущее. Она даже из окошка кареты не выглядывала и не замечала тряски. Когда транспорт остановился и спутник покинул салон, Анна глубоко вздохнула, как перед прыжком, и тоже выбралась наружу.

— Оба-на! — вырвалось у нее. — Чтоб я так жил!

Карета стояла во дворе замка: квадратная площадка, выложенная каменными плитами, размером с баскетбольную, ограничивалась высокими каменными зданиями с трех сторон, в четвертой имелся проход — ворота с кованой железной решеткой, поднятой вверх. По углам квадрата-башни с конусообразными крышами, одна — выше остальных. Напротив ворот — трехэтажное мощное здание с узкими оконцами и двускатной черепичной крыше. По бокам — его двухэтажные близнецы. Двери главного здания распахнуты, и на лестнице наверху, заложив руки за спину и широко расставив ноги в высоких сапогах, стоит коренастый темноволосый мужчина в годах, прямой и крепкий, неуловимо похожий на ее спутника. Одетый поверх светлой рубашки и заправленных в сапоги узких брюк в темно-коричневый бархатный халат. Взгляд мужчины, пристальный и внимательный, направлен на нее. Не на сына.

«Момент настал, прими Гастал» — мелькнуло в голове попаданки. — Это пушистый северный лис, писец! Господи, помоги! Эх-ма, где наша не пропадала, даже если попадала!» — подбодрила себя Анна и поклонилась отцу Вайса.

— Приветствую вас, герр генерал! Спасибо, что приняли меня в своем доме! — эту фразу она выучила по дороге. После чего выпрямилась и открыто взглянула на старшего Вайса. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, не отводя глаз, Анна не моргнула, генерал не улыбнулся. Хенрик молчал.

— Сын, не ожидал, что ты привезешь женщину! — нарушил молчание хозяин замка. — Кто она и откуда?

Анна посмотрела на лейтенанта, а тот рассмеялся.

— Здравствуй, отец! Ты, как и прежде, прямолинеен и зорок! За месяц с лишним никто не заподозрил в моем спутнике женщину! — Хенрик подошел к отцу и обнял. — Я вернулся, отец!

Анна догадалась, что ее тайна раскрыта и расслабилась. Нет нужды притворяться и дальше. Генерал отошел чуть назад, осмотрел сына и тоже обнял. Ростом он был ниже отпрыска, но это не выглядело смешным: очень величественный дядька оказался старший Вайс! Отпустив сына, Карл Вайс оглядел и Анну:

— Как ее зовут?

— Анна Воронцова, — представилась попаданка по-русски.

Генерал выразительно глянул на сына:

— Московитка? Не похожа! Худа больно, но с характером. Потом расскажешь, — и первым вошел в дом.

Анна вздохнула, Хенрик взял ее за руку и повел вслед за отцом. Все прошло лучше, чем он ожидал. Анна понравилась отцу, дальше будет легче. Хорошо, что свидетелей диалога не было: карета уехала сразу, а встречал их отец один. Слуги выходить побаивались, зная крутой нрав генерала: попасть под раздачу никто не хотел. Вот встретятся, там и подтянемся.