— Он…
Грудь сотряслась в гортанном смехе. Оглушающем.
— … не только я ненавижу? — Прикрываю лицо рукой. — Хотя там, скорее, было омерзение. Забавно.
Ведь по всем законам жанра — это я должна его ненавидеть и презирать.
— Интересно, сколько ему лет?
***
В животе крутит так, что впору волком выть или промерзший песок от бессилия грызть. Одно радует, ненормальный распространяющийся от самого сердца холод перебивает спазмы. Это помогает не сойти с ума.
— Че-еррт… — Скорее стон. Тихий, протяжный и срывающийся на жалкий хрип. — Бл*ть!
С моим телом, как только село солнце, начало происходить что-то ненормальное. И страшное. Интуиция кричит, что это необратимо.
Сквозь пучину оглушающей боли приходит идея доползти до догорающего костра и лечь на угли. Возможно, только так получится согреться…
Правда, где? Как ушел в середине дня без следа, так и не возвращался.
Но зачем, я же согласилась. Точнее, сделала вид, что смирилась. Где я просчиталась? Слишком легко сдалась? Но…
Снова боль. Снова агония и слезы по щекам. Снова голос сорван от непрерывных криков. Это невыносимо долго длится. Время словно замерло…
Не помог. Никто не помог. Я была совершенно одна до первых лучей солнца. Как только они коснулись моей кожи, холод стал отступать, и меня накрыла спасительная дрёма. Я думала, что уже не открою глаза…
Наивная идиотка. Кто же мне даст так просто уйти? Никто. Псих с самых первых минут мне это яро демонстрирует.
— Я чуть не умерла. — Думала, что буду орать и психовать, а нет. Просто шепчу обессиленно. Можно сказать, что безэмоционально. Только сильнее закутываюсь в ненавистный плащ, который провонял чем-то кислым.
Рейдан и бровью не ведёт, продолжая все так же сидеть у костра и что-то рисовать в потрёпанном черном блокноте.
Он то ли не слышит, то ли просто игнорирует. Странно. И ни черта не успокаивающе. Я желаю услышать хоть что-то. Хоть как-то отвлечься от ночных воспоминаний.
Вчера психа было не заткнуть. Он всячески пытался втянуть меня в разговор. Не делал вид, словно я пустое место. А сейчас…
— Ты знал, что так будет? Поэтому ушел? — переступив через гордость, спрашиваю. Мне необходимо услышать ответ.
Рейдан с силой отшвыривает блокнот в сторону своего дорожного рюкзака, что лежит в паре метров, и переводит все внимание на меня.
— Да. — Словно пощечина. Холодная. Звонкая. — Не волнуйся, больше такого не повторится.
— Не повторится? — Не выдерживаю, смеюсь. — О, спасибо! Успокоил! Но что это, бл*ть, было?! Я думала, что скончаюсь то ли от болевого шока, то ли от холода!
Псих мнет шею и минуты две тупо пялится в огонь. Затем тяжело вздыхает, задумчиво потирает серьгу и наконец-то вспоминает обо мне.
— Помнишь, когда я пробил тебе живот? — Замираю, непроизвольно накрывая его. — Я поместил в тебя семечко того Древа. Вчера прошла ассимиляция. Успешно, кстати. Поздравляю.
— Ассимиляция. — Можете считать меня необразованной, но я впервые слышу такое слово. Но оно уже не предвещает ничего хорошего. — Что это?
Рейдан усмехается. Но почему-то как-то печально, в очередной раз избегая зрительного контакта.
— Что это?! — повторяю уже с нажимом, сжимая чуть подрагивающими пальцами складки плаща. — Что?
— Как тебя зовут, блаженная? — Такой не к месту вопрос полностью выбивает из лёгких воздух, вызывая сильное головокружение. — Скажешь свое имя? Мм?
Сколько бы я ни старалась вспомнить, не могла. Разум словно окутан темной непроглядной дымкой. Туманной. Ты вроде бы помнишь и знаешь, но что конкретно — не можешь сказать.
— Не волнуйся, твоя личность не изменилась. — Пока я копалась в себе, псих подобрался ближе и сел совсем рядом на корточки. — Чтобы удержать душу, Миру требуется даровать Имя. Оно и станет якорем.
— Ублюдок!!! — Рука дернулась сама и влепила такую пощечину, от которой псих потерял равновесие и сел на задницу. — Ты! Ты во всем виноват! Я тебя ненавижу! Что ты сотворил со мной!!! Верни меня! Верни!
Под конец речи сотрясаюсь в громких рыданиях. В груди словно дыра.
— Вернуть, блаженная? — Его голос срывается на кроткий смешок. — А что возвращать-то? У тебя не было ничего, ни одного якоря с тем, твоим миром, раз ты оказалась здесь! Считай, ты представляла из себя живой труп. Без цели, амбиций, любви… лишь спала, ела и срала.
Каждое слово эхом отдается в ушах. И слезы текут снова. От обиды. От гнева. От едкой и горькой правды, что оседает на губах.
Я не могу вспомнить своего имени, лица знакомых. Но знания все ещё в голове. Опыт прожитых лет. Ситуации. Эмоции.
Знаю. Псих прав. Пугающе прав. Просто знаю. У той меня не было ни целей, ни мечты. Я уверена, что работала только для того, чтобы не сдохнуть с голоду. И я мечтала закрыть глаза и больше не проснуться, ведь не видела смысла.
Перевожу взгляд на покрасневшую от удара ладонь. Растерянно.
— Вижу, совесть тебя не грызет. — Рейдан неестественно фыркнул себе под нос, падая на спину и с прищуром смотря на затянутое черными облаками небо. — В следующий раз лишишься руки.
Кратко и лаконично. Я смеюсь, утыкаясь лбом в согнутые коленки.
— Ненавижу тебя!
— Знаю.
Глава 4
До самого заката мы сидели в полной тишине; я, устало прислонившись к одному из деревьев, кемарила, а псих что-то задумчиво рисовал в своем блокноте, иногда подкидывая сухие ветки в горящий костер.
Ни есть, ни пить совсем не хотелось. Что очень и очень странно. Ненормально даже. Ведь во рту у меня ни крошки не было со вчерашнего дня. Так же, как и воды.
Когда солнце стало заходить за горизонт, псих наконец-то оторвался от своего, наверное, увлекательного дела и, встав, стал тушить костер.
— Подъем, блаженная. — От неожиданности едва заметно вздрагиваю. — У нас сегодня запланирована увлекательная поездка.
Покорно поднимаюсь, сильнее укутавшись в плащ. Было холодно. Даже очень. И босые ноги никак не спасали дело. Лишь ухудшали.
— У тебя случайно нет лишних сапог? — только и могу спросить, переступая с ноги на ногу.
Псих вопросительно поднимает бровь, а затем опускает взгляд на мои стопы. И нахмуривается.
— Нет, но есть идея. — Он молча дошел до своей дорожной сумки и стал что-то в ней искать. — Знаешь, ты мне в копеечку влетела.
— Это твои проблемы. Я не напрашивалась на экскурсию в другой Мир.
— Справедливо, блаженная. — Он усмехается, жестом подзывая к себе. — Обвяжешь ноги этим. Больше предложить не могу.
Из-за его плеча не вижу, что он достал. Пока не подхожу ближе.
Послышался треск ткани. Псих порвал обычную такую футболку черного цвета на две части и протянул мне.
Это вызывает улыбку. Злорадную.
Сажусь на песок и начинаю плотно обвязывать тканью стопы, закрепляя парой крепких узлов.
— Чего расселась, пошевеливайся. — Псих, совершенно меня не дожидаясь, устремился куда-то быстрым шагом. — Время ждать не будет.
Идти с ним никуда не хочется. Интуиция предостерегает о новых крупных проблемах. Но…
Поднимаюсь, а затем практически срываюсь на бег. Не знаю, зачем, но псих решил обойти пляж.
***
— Да она под нами развалится! — Вот уже минут десять я безрезультатно пытаюсь вдолбить в психа хоть какой-то инстинкт самосохранения. — Ты только глянь на неё: доски все прогнили! Словно ей больше века никто не пользовался!
— Почему же, пользовался. — Он смотрит на меня со смешком. Вся ситуация его забавляет. Уверена. — На ней я перевозил нас в прошлый раз. И, как видишь, мы ещё живы. Потому прекрати истерить, блаженная, и забирайся.
Ещё раз перевожу взгляд на лодку: она вот совершенно не внушает доверия. Мало того, что доски кое-где прогнили, так ещё и мох на ней растет!
Но меня одну это смущает. Псих уже сидит на месте и держит полуразваленные весла.
— Серьезно, блаженная, не заставляй меня вставать и идти за тобой. Поверь, тебе не понравится.
Верю. Ему ой как верю. Но сделать шаг — выше сил. В конечном итоге псих не выдержал, встал, преодолел расстояние в кратчайшие сроки и, забросив к себе на плечо, направился обратно к лодке.
— Будешь брыкаться, ребра сломаю, — отбивает всякое желание сопротивляться одним лишь предложением. — Вот и умничка, так бы и сразу.
— Как же я тебя ненавижу. — Устало. Обреченно. — Честно, ты самый ебланский человек, которого я знаю.
— Я не человек, блаженная. Запомни.
***
То пугающее Дерево все ещё было здесь. От него исходило просто колоссальное количество темной подавляющий энергии. А ещё возникло ощущение, словно кто-то за нами наблюдает. Оценивает.
Не ведая, что творю, цепляюсь за холодную руку психа, прижимаясь к тёплому боку, стоит только нам вылезти из лодки и наступить на один из широких корней дерева.
Наверное, глупо искать у него защиты. Но… мне так спокойней. По крайней мере сейчас.
— Чувствуешь, да? — Псих растягивает губы в усмешке, показывая клык. — Темная магия исказила Древо. Я бы сказал — отравила.
— От этого я должна его спасти? — неуверенно спрашиваю, вспоминая разговор. — Как?
— Не знаю, блаженная, правда, не знаю. — Ответ убил наповал. — Тебе предстоит выяснить самой.
— Долго точно не проживу. У меня всегда были проблемы с головоломками. — Нервно хихикнула, переводя взгляд на ствол дерева: в нем по-прежнему виднелись очертания человеческих тел. — Они твои неудавшиеся попытки?
— Ты?.. — Парень рассмеялся. Громко. — Нет, не моя работа.
— Что тебя так рассмешило? Там же люди! И они страдали, когда умирали! Видно же…